Дневник Доктора Ольсена

Утром пришлось выпить активированный уголь и зелёный чай с мёдом. Ближе к полудню я стал ощущать себя лучше. По крайней мере, не так подавлено.

Все. Больше таких глупостей я допускать не намерен.

Когда я выбрался из своей тёмной комнаты, то не обнаружил следов обитания замка. Он был опустошен. Было тихо. На какое-то мгновение мне показалось, будто я оглох или мой слух отказался воспринимать посторонние звуки, позволив моему разуму отдохнуть и перевести дыхание. Но на деле все было не так прозаично. Скорее всего, все гости прошедшей свадьбы ещё пребывали в состоянии анабиоза и набирали силы для „восстания“ из сонных. Хотя… Нет. Не все. Вот на кухне показался Фредерик, который, завидев меня, поманил к себе рукой. Я последовал к нему. Повар любезно приготовил мне запоздалый завтрак в виде остатков овсянки и одного сваренного яйца. Так же он налил мне чашку зелёного, освежающего чая. Во время трапезы выяснилось, что моя догадка о состоянии жителей замка Акерсхус была не так далека от реальности. К моему дневному приёму утренней пищи присоединился немного сонный дворецкий. Он с не охотой плюхнулся рядом со мной на скамью и закрыл руками голову, навалившись на стол, словно старый дуб на соседнее молодое дерево. Бледная кожа моего друга была белее снега. Его вечно прямая спина сейчас была скрючена, словно глина в руках неумелого гончара.

— Себастиан?.. Как ты?.. — тихо обратился я к нему, но был жестоко прерван его шипящим и не свойственным ему жестом, который немедленно требовал от меня тишины.

— Тс-с! Кристиан, если у тебя нет ничего от головной боли, то лучше молчи… — прохрипел уставшим голосом мой собеседник.

Я, не проронив ни слова, протянул ему активированный уголь и пододвинул к нему чашку чая. Он приоткрыл один свой глаз и, оценивающе, посмотрел на предоставленные ему дары. Затем принял предложенную помощь. Спустя некоторое время лик его принял здоровый, розоватый оттенок, в глазах развеялся густой, молочный туман, скрюченная спина выпрямилась и приобрела твёрдую, прямую осанку.

— Спасибо. — выдохнул облегчённо он, ощутив некоторое облегчение.

— Как наши молодожёны? — спросил я в надежде сменить тему.

— Сегодня они собирались отправиться в небольшое путешествие на остров Бюгдьой. Они должны отправится туда в час дня…

Дворецкий потянул за цепочку и выудил из своего нагрудного кармана часы, бросил взгляд на их циферблат и недовольно отправил их обратно, после чего бросил мне:

— Точнее, они уже отправились на этот остров.

Он допил чай, а я расправился со своим завтраком и мы, поблагодарив Фредерика, покинули кухню. В коридоре мы разминулись. Себастиан сообщил мне, что ему необходимо обойти замок и узнать как обстоят дела в его отсутствие. Я же, пожелал ему удачи и, настоятельно посоветовав ему отоспаться, направился на улицу, чтобы проветрить свою голову.

Солнце ласкало своими тёплыми ладонями все живое, словно мать, которая гладит по головам своих детей и тихо шепчет, что все будет хорошо, что мир прекрасен. Прохладный ветер, берущий свои силы с Северного моря, мчался по всему Осло, словно призрак-беглый путник, отгоняя прочь от себя жителей. Мои глаза долго привыкали к яркому солнечному свету.

Тишина… И никого… Только старый садовник Чарльз и его помощник Пол прилежно выполняли свою работу.

Меж элегантных ветвей ивы я расположился на лавочке и открыл свой потрепанный томик комедий английского поэта Уильяма Шекспира. Птицы тихо перешептывались над моей головой, словно обсуждали какие-то отдельные строки произведения между собой. Так я провел часть своего дня. После чего вернулся назад в замок. У входа я встретил мальчишку, который обычно приносит газеты и почту. Он уже уходил. Его лицо было бледнее, чем положено северянам. Я поздоровался с ним и он протянул мне газету, на первой странице которой красовалось заглавие крупными и кричащими буквами: «Несправедливая власть, действительно, недолговечна? Или подлый переворот с целью смещения великого правителя?». Я был шокирован и устрашающе интригован этим заголовком, поэтому принялся читать саму статью, все так же стоя на пороге замка.

Страшные новости принёс в дом Харальдсенов посыльный… Кровь стынет от этой статьи. Я не решился вклеивать сюда её, поэтому позволю себе пересказать её, не вдаваясь во все подробности… Я помню как ты, Кэрол, не любила читать трагичные статьи, а то и вовсе некрологи. Ты просила всегда меня их кратко тебе пересказывать…

22 марта в Швеции возмущенный народ пробрался в замок и убил действующего короля — Стефана Эрикссона. Он не согласился идти на определённые уступки, которые требовали восставшие. Поэтому над ним произвели самосуд. Новым королём по требованию шведов должен стать его брат — Альфред Эрикссон. В статье не было расписано по какой причине народ взбунтовался, кто был их предводителем и какие условия они ставили. Все кратко и… Даже, как-то по-военному, чётко. Но от этого легче не становилось. Стефан был молод даже для такой кончины. Я считаю, что тридцать два — не срок для короля. Мне было как-то не по себе. Когда я закончил изучать статью, мальчишка уже исчез. Я вошёл в холл замка, не желая, обращаться мыслями к прочитанному, я положил газету на первый попавшийся мне столик.

В дали коридора мои глаза увидели знакомую фигуру. Ей оказался мой друг. Себастиан внимательно выслушивал отчёты о выполненных работах прислуг, как и положено по расписанию, в семь часов вечера. Проходя мимо их, чтобы не мешать процессу, краем своего уха я услышал, как Хлоя, горничная Королевы, с сожалением сообщала дворецкому, что не смогла убраться в библиотеке, так как Её Величество с часу дня находится там и не собирается выходить. Каждый раз когда она просила дозволения войти и выполнить свою работу, то её или игнорировали, или просили прийти позже и оставить госпожу наедине с самой собой.

Моё сердце тихо шептало разуму сомнения и плохие мысли о том, что происходит с Софией. Я пытался отогнать свои предчувствия и предрассудки, как вдруг заметил, что стою уже перед дверью в библиотеку. Я подумал, что значит судьба и надо зайти. Я постучался в дубовую дверь. Тишина ответом мне была. Неуверенно посмотрев на преграду между мной и библиотекой, я аккуратно толкнул её вперёд. Моим глазам открылась часть просторного и светлого помещения. В центре его на уютном и не броском ковре стоял простой, не большой стол и рядом с ним расположились два стула. На одном из них сидела девушка, облокотив голову на ладонь левой руки. Её волосы золотым каскадом спадали по плечам и рукам на стол. Тонкими пальцами правой руки она безынтересно переворачивала листы книги. Её лазурные глаза стремительно порхали со строки на строку.

— Ваше Величество? — несколько неуверенно спросил я, зайдя в комнату и прикрывая за собой дверь.

Моему взор открылось все закрытое ранее от меня и других людей пространство. Вокруг центральной части библиотеки, вдоль стены стройным рядом стояли шкафы, битком забитые хранителями древних знаний, историй, песен сердца, шепота мыслей и теплых, личных откровений. Напротив двери, с противоположной стороны комнаты окно светом озаряло пространство и читаемое произведение Королевой. Лучи апельсинового заката обрамляли фигуру Софии, словно окутывали её одеялом от страха, угроз и бед. В одно мимолетное мгновение я заметил, что она не обратила внимание на моё присутствие. Будто слух её не позволил ей отвлечься от каких-то потаенных мыслей. Мой вопрос не был услышан. Я слегка прикашлянул, скорее от неловкости, не же ли от желания привлечь к внимание к своей персоне. Но я решился вновь обратиться к Софии прежде чем приблизиться к ней:

— Ваше Величество?

На этот раз мой глас дошёл до слуха Королевы. Она грациозно выпрямилась, словно кошка, которая ждала того часа, когда её позовут, убрала руки под стол и устремила на меня свой мягкий, дружелюбный взор голубых глаз.

— Сир Ольсен? Я очень рада тебя видеть. Прошу, присаживайся.

Она лёгким жестом руки, словно взмахом крыла бабочки, пригласила меня к себе рядом. Я пытался держать себя естественно, но давалось мне это с трудом. Поэтому вместо непринужденной походки явились на свет неуклюжие шаги.

— Что Вы читаете, моя Королева? — спросил я, усаживаясь на стул рядом с ней.

Она закрыла книгу и показала мне темно-зелёную, почти изумрудную, обложку, на которой тонким каллиграфическим почерком было выведено: «Никколо Макиавелли „Государь“».

— Если память мне не изменяет, то Ваш отец часто читал этот трактат, когда искал выход из сложной политической ситуации, а так же, — я сделал интонационную паузу, после чего продолжил, — Когда хотел собраться с мыслями…

— Да, он очень любил философию. А эта книга была его любимой.

Голос девушки тёк словно горная вода по склонам. Мелодично и успокаивающе. Она открыла случайные страницы и указала мне на поля, которые были исписаны ровным и тонким почерком, после чего добавила:

— Он делал много пометок. Читая их сейчас. Мне кажется, будто он общается со мной…

В воздухе повисло молчание, прерываемое тиканьем часов и глухими шагами, раздающимися из коридора. Мои глаза изучали содержимое стола: свеча, листы папируса, карандаш, книга в тёмной обложке и разорванная пополам газета, на которой я смог различить уже знакомый мне ранее заголовок: «Несправедливая власть, действительно, недолговечна? Или подлый переворот с целью смещения великого правителя?».

— Я часто его вспоминаю.., — голос Софии, словно стрела, разорвала повисшую в воздухе вуаль негодования и неловкости.

— Что Вас беспокоит, моя Королева? — спросил я, видя как сегодняшнее поведение девушки отличается от её обыденного, привычного всем окружающим. Она подняла на меня свои синие очи и быстро опустила их на пожелтевшие листы бумаги, тихо протянув:

— И да, и нет…

Её глас журчал спокойными и искренними мотивами:

— Кристиан, я не знаю, что делать… Моё сердце и мой разум бунтуют друг против друга. Они не могут найти компромисс…

Наш разговор обрёл очень личный и откровенный оттенок. Девушка поведала мне о своих переживаниях насчёт будущего короля Швеции и грядущих времен для Норвегии. Она подумывает о том, чтобы отдать бразды правления своему старшему брату — Оскару, так как считает, что может не справиться со своим обязанностями… Во многих сферах… Но в тоже время её одолевают сомнения из-за того, что ей вечно всячески напоминают о том, что именно её отец желал видеть на троне. Он рассчитывал на неё. Верил в неё. Она любит своего отца и уважает его решение, поэтому не хочет его подвести. Но она не готова нести ответственность за несколько сотен тысяч жизней…

Большая и тяжёлая задача пала на эти хрупкие, молодые, не опытные плечи.

— Я слышал, что на этой неделе состоится коронации брата Стефана — Альфреда Эрикссона…

— Я хочу верить, что он не захочет завершить дела его предшественника. Иначе… — голос Софии дрогнул.

— Но. Альфред женат. — заверил её я.

— А Густав — нет. — твёрдо бросила она мне в ответ.

— В этом Вы правы, — протянул я, осознав всю ситуацию. Я хотел успокоить её, поддержать: — Но Густав — хорошая Вам партия. Он — благородных кровей, воспитанный, красивый, умный…

— Эгоцентричный. — жёстко парировала, будто саму себя.

— Не все мы без греха. — я был готов отстаивать молодого человека до конца. Да, я сам выражался не раз в его сторону резко, но был уверен в своих словах.

— Он — нигилист! Не уважает культуру и достояние народа! Презирает своих и чужих предков!

— Он ещё молод, моя Королева, очень молод… Всё придёт с годами. И Вы можете ещё на это повлиять.

Девушка притихла, опустив глаза в пол и перебирая пальцами руки опал, висевший у неё на шее. Она что-то взвешивала у себя в голове. Это было видно по её отстраненному взгляду, который не был суровым или хмурый, а спокойным и сосредоточенным.

Точно такой же как и у покойного Его Величества Гарольда Харальдсена…

— Вы можете его полюбить. Или заставить себя это сделать… — уверял её я.

— «Заставить»? — задумчиво переспросила она, — А можно ли полюбить насильно?

В её глазах я видел тень, которая отделяла её от меня. Поэтому мне показалось, что её слова были обращены вовсе не ко мне. А к самой себе…

Я начал переживать за неё. Мне показалось, что это не правильно, что София будучи Королевой позволяет себе такие мысли и сомнения. В моей душе закрались подозрения, но прежде чем их выразить я решился поинтересоваться:

— Ваше Величество, позвольте вопрос? Почему вы согласились, в самом начале, на это условие, то есть на помолвку со Стефаном Эрикссоном? Мне кажется или тогда Вы дали согласие без колебаний. Тогда почему сейчас Вас одолевают сомнения?

Девушка на мгновение замялась, но, внимательно посмотрев на меня, заговорила:

— Тогда мне было все равно. Я смирилась с тем, что мои интересы и желания — не важны. Главное делать то, что от меня ожидают. Так я рассуждала. Отец оставил мне трон, но не дал напутствий… Брат, с которым я была близка в детстве, отстранился за год до гибели отца. Любой вопрос или любая просьба не имели отклика с его стороны. Когда он встретил Аманду, он словно растаял, переменился в лучшую сторону. А в последний месяц.., — она мимолетно улыбнулась, — Очень много перемен произошло… Не знаю правильно это или нет. Разум кричит, что нет, а сердце и душа, словно из прошлой жизни, твердят, что так и должно быть.

Она опустила вновь свой взор и невольно коснулась камня на шее. На её лице расцвела тёплая улыбка, а в глазах мелькнула яркая искра, которую сложно было не заметить. Тогда я понял, что мои опасения подтвердились…

— Моя Королева, не говорите мне, что вы влюбились в этого проходимца!

Девушку словно окатило холодной водой. Она резко сменила настроение и села прямо, положив руки на колени, мимолетно бросила на меня виноватый взгляд и опустила его в пол.

— Это же не серьёзно! Понимаю, возможно для Вас это… Своеобразная экзотика. Но у Вас ничего не может быть! Вам стоит об этом позабыть!..

Я ощутил, что перешёл грань. Мое сознание билось о черепную коробку, крича о том, что не мне судить. Но возмущение и негодование овладели мной, словно злобные духи…

София, выслушав меня, подняла голову и твёрдым взглядом смерила меня. Мне стало не по себе. Она жестом руки указала мне, чтобы я продолжил свою речь. Тут я вспомнил, что говорю не с простой девушкой, а с человеком, имеющим реальную власть. От неё исходила уверенная аура, я понимал, что, возможно, это наигранно, но все же… Королева выжидающе смотрела на меня спокойным взором. Я решился продолжить свою пламенную и не обдуманную речь:

— Я хочу сказать… Что Вы представляете высший свет, целую страну и не можете… Позволить себе водится с… С… Представителем низшего класса. А тем более… Иметь с ним какие-либо отношения. Да и вообще… Я вижу у Густава больше положительных черт, за которые его можно полюбить, чем у…

— «Полюбить за что-то»? — с маловыраженным негодованием в голосе спросила девушка, — Разве так можно? Кристиан, разве ты свою жену полюбил за что-то?

Её слова мне были словно ножом по сердцу.

Да. Она права. Никто не может любить искренне за что-то. Человека любят целиком и полностью. Со всеми его плюсами и минусами, радостями, желаниями и пороками. Но…

Нет. Я не хотел отстаивать Густава. Но…

Я понимаю, что если дать ей ложную надежду, то потом ей будет больнее… Я лишь хотел показать ей, что все не так плохо и страшно. Но…

Кажется сделал только хуже…

От этого мне делается ещё ужаснее. Я знаю и вижу, что с Габриэлем София оживает, что она живёт, дышит полной грудью. Но… Он ещё тот, скользкий тип. Не смотря на все увиденное за этот месяц, меня одолевает ощущение, что он может бросить её очень легко и просто на произвол судьбы. Без зазрения совести. Если уже не кинул… Больно долго его не было видно в замке…

Я боюсь за неё…

— Безусловно, Вы правы, моя Королева. Но я беспокоюсь за Вас… — все, что я мог сказать ей в ответ.

— Я ценю это, Кристиан, — слегка улыбнувшись ответила мне, — Не мог ты бы оставить меня одну? Мне надо подумать.

С этими словами она встала изо стола и подошла к книжной полке около окна и сделала вид, будто выбирает литературу, но даже я не вооружённым взглядом видел, что она смотрела не туда. Я не хотел и не мог перечить Софии. Поэтому, поклонившись, покинул библиотеку и вернулся к себе в комнату, чтобы сделать эту запись в дневнике.