Капиталина — Айдокур

— Вы меня, Кирилла Петровна не перебивайте, пожалуйста! Но дело не в этом. Так вот , значит, я стала джигу плясать, видя, как ко мне сзади приближается один из серых. Чувствую, что он ползёт за мной, крадучись. Точь-в-точь, как крадутся волчары за своей добычей в природе. У меня по всему телу пошёл мандраж. Рассудок стал отказывать. Тем не менее жажда жизни меня не покидает, как и ползущего за мной волка. Я , собрав свои последние силы, иду тихо, как тигр, памятуя, что при виде нападающего зверя, будь даже это собака, бежать нельзя, иначе неминуемая гибель.

Волк очень осторожный зверь. Сытый никогда не будет даже на зайца нападать, не говоря уже о человеке. Волки сами очень боязливы. Их заставляет только голод охотиться. Если волк голоден, то его жертвой может стать и человек. Я уже вам, Кирилла Петровна, рассказывала, что в тот год было много в тайге зайцев. Пожалуй, волки были сыты, как никогда, в этой снежной и холодной Якутии.

Волк никогда не будет закапывать свою добычу впрок, как это делают лисы и медведи. Волк — это хранитель своей семьи. Если ему и нужно охотиться, то только с целью, чтобы кормить волчат и мать — волчицу. Волки живут в одной семье и с одной волчицей, пока кто-нибудь из них не погибнет. Волк — прекрасный отец. Ни волк, ни волчица до конца своей жизни не спариваются ни с кем. Вот — это загадка. для всего человечества.

— Надо же! Снова перебила попутчицу Кирилла Петровна, ковыряя в своём носу. Я такого даже не слыхивала. У нас в посёлке много охотников. Но как-то не приходилось с ними по вопросу волков тараторить. Говорили, конечно, что волки умнее и благороднее, чем человек. Только вот не понятно одно: зачем плохого и жестокого человека обзывают волком. Кажись, надо бы наоборот матёрого волка обзывать человеком. Похоже, волк никак не достоин такого оскорбления, когда человека обзывают волком. Это, можно сказать, медаль на шее и на груди для человека, когда его обзывают волком. Вот те, на! Утёрла свои глаза и нос сереньким платочком и молвила : «Простите великодушно, что я снова встрела!»

— Ничего ничего. На то она и беседа. Кому интересен монолог. Только в диалоге беседа интересна и познавательна. Не зря же говорят: « Язык до Киева доведёт». Ну, дело не в этом!

— Ой, я бы сказала по-другому, что язык нынче до Америки доведёт. Вот когда, слушаю и смотрю телевизор и узнаю, сколько народа едет за границу — в Париж или Германию — и всё автостопом. Один у нас чудак пешком в Москву по трассе пошёл, чтоб предсказание сделать властям. Не знаю, дошёл ли он? Но слухи дошли, что его на Красной площади арестовали и в « психушку» отправили. Маг какой нашёлся?!

— Что домой не вернулся?

— Нет, конечно. Кто же его из

« психушки» отпустит? Это та же тюрьма. Пичкают до ещё большей дури лекарствами так, что свой родной посёлок забудет, как называется, не то, что Москву.

Малешко мы с вами, Анастасия Петровна, отошли от нашей беседы. Ну, и что дальше-то про волков?

— Ну, дело не в этом! Иду, значит, крадучись. И вдруг чувствую, что за рюкзак ухватил Серый. Ну, думаю, хана! Главное в том, что мысли, как рыболовная сеть, спутались. А я, как щука, в этой сети. Чую, не выбраться мне. И тут своим рассудком прихожу к мысли, что, кровь из носа, должна я биться за зайцев с матёрым волком-самцом. Поворачиваюсь. Скидываю лямки рюкзака. И что есть мочи рюкзаком с зайцами, начинаю дубасить Серого. Волчара опешил, но свою добычу не отпускал. Молодой, очевидно, был, не опытный в этих боевых хитросплетениях за добычу. Держу свой рюкзак за лямки, сколько есть силы. И волк тоже вцепился зубами за днище рюкзака. Я рюкзак к себе тяну, а волк — к себе, не разжимая пасти. Тут решаюсь на самый отчаянный шаг: бросаю рюкзак в пасти волка.

Пока волк драл мой рюкзак, я выдираю из земли сук карликовой берёзки, которая выдирается из земли с корнями даже в зимнее время, так как растёт на камнях, если поднатужиться. и, откуда ни возьмись — на дороге камень. Вот моя подмога к берёзке. Хватаю его. Итак, у меня два оружия: ствол с корнями карликовой берёзки, выдранной с корнями и булыжник. Начинаю оборону. Волку-то не утащить 10-15 килограммовый рюкзак, это не медведь. Тот задрал бы меня, это точно!

Волчара дерёт и дерёт мою котомку, где наша будущая еда. Увлечён. Я, не долго думая, бью его булыжником по смышлёной голове. Он мало на это реагирует — цепко и упорно своими клыками дерёт рюкзак за днище. Главное, в понятии волка, упереть добычу, но которую поднять ему не по силам.

А я ? Бью его и бью по его черепу. Бью на смерть. Битва не шуточная — кто кого? Война между человеком и зверем. Не отступаю, как борец на татами. Вдруг вижу мой враг стал как-то цепенеть. Нет уже той хватки клыков.Но всё равно всеми своими последними силами держит рюкзак. У одного зайчонка голова в рваную дыру вывалилась. Вот тут волк, давай, уже тянуть башку мёртвого зайчонка. Но никак вылезти голова не может, как уж не тянул её почти беспамятный волк.

Руки мои от булыжника закоченели, так как рукавицы я сняла, чтоб крепче это оружие против волка держать. С рукавиц камень сильно скользил и выпадал из рук. Ну я голыми руками его держала, а мороз где-то под двадцать пять градусов по Цельсии. Там, в Якутии, это словно Крым,— жара!

Колочу и колочу булыжником по голове матёрого. Вижу: обмяк. Но я всё равно для пущей страховки дубасю — дубасю по его бестолковой голове. Голова его вся в крови, как и мои руки.

Отвязалась.

А стая сидит в стороне и наблюдает. То ли школа это у них была что ли? Учили молодого лоботряса охотиться.

Не падаю духом. Чувствую, кисти рук мои стали, как ледышки. Не чувствуют ничего.

Но мне любой ценой надо отогнать стаю, которые наблюдала со стороны. Уже не пальцами, которые почти не владели, нужно в руки как-то взять карликовую берёзку с корнями. Напрягаюсь.

— А что ножа или топора не было что ли, — снова спросила Кирилла Петровна. Наконец, ружья?

— Нож был. Но в этой ситуации он ничего бы не решил, так как волк, как вьюн, вывернулся бы. Но дело не в этом! А оружие законом было запрещено простому народу иметь. Оружие имели только охотники и рыболовы., если они являлись членами охотников и рыболовов. В эту организацию тоже, кого попало, не принимали. Билет был, как и партийный. Все члены её взносы платили.

Но дело не в этом! Так вот, сколько есть сил, держу этот берёзовый ствол с корнями и иду в бой с волками. Махаю им и кричу что есть мочи. Какими только я их словами не « ласкала». Гляжу ретировались.

Меня уже в отряде потеряли. Думали, что я погибла. Встревожились в отряде ни на шутку. Стали искать.

Я еле-еле надела свой рваный рюкзак на одно плечо и поползла, куда глаза глядят, по дороге, на авось, думая, что за 100 км тайги я всё равно выйду на людей или какое-нибудь селение. Пусть даже тюрьма это будет. Люди умереть не дадут!

Вот я всем говорю, чтобы не отказывались от присутствия людей. А то? Ныне разъединились как-то. За золотого тельца готовы глотку друг другу перегрызть, как волки.

Но тут слышу крики. Только понять не могу с какой стороны — эхо заглушает. Смотрю, бежит Ильдарка и кричит во всю мочь: « Вот она, вот она, здесь! Мужики, сюда! Быстрей же вы!»

Как только я их увидела, я лишилась чувств — потеряла сознание.

— А что потом-то? — Со слезами на глазах спросила, — Кирилла Петровна.

— Ну, дело не в этом! Проснулась я на больничной койке, в палате. Увидела свои забинтованные руки — поняла, что кистей рук у меня больше нет. Вот так и живу без них. Вот так закончилась моя эпопея с зайцами и с БАМом.

А поезда с бензином шли куда-то на Север. Локомотив тащил за собой сто вагонов, которые пересчитала Анастасия Петровна.

Цистерны пузатые везли бензин.

Мела по полю позёмка и мелькали, украшая железную дорогу, ели, сосны, пихты,берёзки, осины, ольха, на которых, как игрушки на ёлке под Новый год, сидели чёрные с красными гребешками тетерева.

21. 03. 2022 год,

Крайний Север,

Северная Лапландия.

Фото автора.