Новогоднее чудо

А лучше двух, или даже трёх, а, может быть, и четырёх?

Маленький Отто вдохновленно сгибает лист практически ровно! Ещё раз, смотрит с улыбкой из молочных зубов на получившийся треугольник.

«Почти Журавль»

Говорит вошедшая в комнату сестра, высокая, красивая и самая лучшая сестра на свете, которой мать вновь заплетала светлые волосы в две толстые косички.

Останавливается в дверях, опирается на дверной косяк. Её пальцы почему-то очень жёлтые, и Отто спрашивает, оставляя оригами в стороне, очень серьёзно и очень ответственно: «Желтуха?»

И не понимает, почему сестра весело смеётся в ответ.

*

Роза улыбается, когда слышит весёлый смех из детской. Режет картошку, слушая песни из старенького радиоприёмника, кидает взгляд на мисочку тертой дочерью морковки.

«Маленькая помощница»

Думает она про себя и шикает на Герцога, их раскормленного рыжего кота дворовой породы, когда тот предпринимает попытку залезть на стол. Герцог послушно отступает, но начинает тереться о ноги и старые, закрытые тапочки.

Роза не прогоняет его. Уступает, давая кусочек варенной куриной грудки.

Герцог остаётся сидеть подле хозяйки верным защитником.

**

Когда куранты пробивают полночь и раздаётся звон бокалов с шампанским и детской газировкой, маленький Отто первым обращает внимание на гостя, чёрной точкой появляющегося у старого деревянного забора: припадает к окну и кричит «папа! папа!» радостным голосом маленького наивного ребёнка, которым является.

Роза улыбается, максимально стараясь сделать улыбку искренней и теплой, но понимает, как и положившая поверх её ладони свою, мозолистую, Бекка и спрятавший взгляд Роберт — не получается.

«Должно быть, ты ошибся, Солнышко»

Говорит она и даже не успевает коснутся плеча сына — тот оборачивается и серьезно, слишком серьёзно, говорит, что знает, это папа.

Линда хочет поверить ему, потому что верит сама, глупой наивной верой, и где-то слышала, что дети видят и чувствуют куда лучше взрослых. Но не может. Пепел её желаний не выпит, согласно традиции, вместе с шампанским, а давным-давно растоптан множеством тяжелых ботинок жадных кредиторов.

Маленький Отто не видит одобрения даже в глазах сестры, застывшей ледяной статуей с неуверенностью во взгляде. Один срывается с места, потому что папа идёт, и его никто не встречает!

Слышит, как кто-то, наверное, мать, потому что бабушка с дедушкой даже ходят медленно и будто с трудом, бежит следом, окликают практически на самом пороге.

Окрик обрывается на середине, оканчиваясь забавным «Тттт».

«Здравствуй, малыш»

Говорит Джек и подхватывает сына на руки. Роза приваливается, обессилившая, к дверному косяку, и ленты бумажных журавлей легко бьют её по лицу, будто чужие руки — человека, рискующего потерять сознание.

Когда спешные шаги Отто отдаляются, а радостный крик счастливого ребёнка все ещё раздаётся слишком отчетливо (будто мальчик стоит напротив), Роза позволяет себе уткнуться в жесткую ткань его куртки, ощущая, как мёрзнут, мёрзнут, мёрзнут пальцы.

«Пришёл, господи, пришёл. Живой, живой».

Прижаться сильно-сильно, в попытке, наверное, растворится в любимом ею мужчине.

«Мне было трудно без тебя. Нам было. Было…»

«Я привёз Отто машинку, Линде — куклу «Барби», я помню, она её очень хотела, а тебе — купальник»

«Дурак» — говорит Роза, не сдерживая слёз, чувствует, как грубые, но такие родные руки гладят по волосам. — «Пошли в дом, я… я приготовила «Селёдку под шубой»»