Роман Александров — Конец света (1-3 главы вкючительно)

Темные воды бурной реки несли его во мрак, в неизвестность. Он барахтался, пытался плыть, кричал, рыдал, но все напрасно. Река все несла и несла его куда-то вдаль. Над головой раскинулось огненно-красное небо. Полыхала земля, падал пепел. Стоял невыносимо громкий гул от стонов и криков людей. Земля под жаром трескалась и выплевывала клубы черного дыма. Шипели камни, плавился песок. Одна лишь река была нема. Она просто несла мальчика подальше от этого места, пыталась укрыть его от безумного жара под толщей холодной воды…

Уилсон от ужаса открыл глаза, привстал с кровати, огляделся. Это был всего лишь сон, но какой ужасный и реально ощутимый кошмарный сон. Сердце до сих пор колотилось в груди, не желая угомониться. Холодный пот каплями катился по лбу. «Приснится же такая чепуха!» — подумал мальчик.

На улице светило солнце. Шелестели деревья, еще влажными от утренней росы, листьями. Стучали каблуками по тротуарам прохожие. Эхом во дворе звенел веселый детский голос.

Балкон был открыт и комнату наполнял свежий майский воздух. Где-то высоко в небе парили птицы. Где-то гудели машины. Все же утро было тихим, как и любое другое воскресное утро. Люди старались по возможности уехать за город, где чистый воздух и безбрежная зелень лесов.    

Окончательно пробудившись от сна, Уилсон вскочил на ноги и полураздетый зашагал на кухню — провести, так сказать, утреннюю разведку. Дома никого не было — сегодня в церкви с утра и до обеда проходило воскресное богослужение, куда ходили в основном пожилые люди, поэтому можно было позволить себе немного вольности в отсутствии бабушки. Оказавшись на кухне, Уилсон сел за стол и незамедлительно принялся за завтрак. Налил в кружку свежего горячего кофе, включил радио, стоявшее рядом, подвинул тарелку с оладьями к себе поближе и, макая их в чашку с малиновым вареньем, начал их есть.

Худые белые плечи Уилсона светились на нежном утреннем солнышке. Прохладный майский ветерок, проникал на кухню через открытую форточку, разбавляя и без того блаженные запахи недавно приготовленной пищи, природной свежестью. Ветерок легонько потеребил волосы мальчика, прошелся по легкой серебристой шерстке кота Тимофея, который беззаботно спал на холодильнике в отсутствии хозяйки, и исчез где-то в прихожей.

Да, воскресный день — это, возможно, любимый день каждого живущего на земле. Ведь нет ничего лучше, чем отдых и развлечения. Нет ничего лучше, чем встречи с друзьями и родными. Воскресенье можно всецело отдать в свое распоряжение. Можно заняться самим собой, наплевав на суету городской жизни, можно посвятить его своим родным и близким, сделать им что-нибудь приятное. Занятий в выходной день хватает, только, вот, надо решить, чем именно заняться, выбрать что-нибудь подходящее и провести это время достойно. Но, увы, а может и к лучшему, Уилсон никогда не планировал свой досуг на выходной день. Он считал это уделом неуверенных в себе людей, которые не могут положиться на свое чутье и пустить все на произвол судьбы, наслаждаясь тем, что сегодня просто хороший день.

Но день начался.

Ровно два года назад родители Уилсона погибли в страшной автокатастрофе. Все городские газеты, не умолкая, трубили о горькой судьбе мальчика, о том, как жестоко распорядилась с ним судьба. Хотя, сказать по правде, ему было бы намного проще и легче смириться с потерей, если б люди не поднимали столько шума. Ведь подобного рода действия оставляют глубокий след в «социальной памяти» и это бельмо будет идти по пятам очень долго, и только затянувшиеся раны вновь могут брызнуть кровью. Но благо, что новость не расползлась дальше границ города, где на то время жил Уилсон.

Вскоре попечительство взяла на себя бабушка мальчика, которая жила за много миль до города, где случилась катастрофа. Переезд Уилсон пережил хорошо. Ему не терпелось самому распрощаться со всем, что могло напомнить о его родителях и причинить мучительную боль.

Бабушка любила мальчика и пыталась, как могла, заботиться о нем. Уилсон возобновил учебу. Познакомился с новыми людьми, крепко подружился с Аланом. Шли месяцы, и время делало свое время. Нет, через два года мальчик, конечно же, не забыл родителей, он вечно хранил их в своем сердце, боясь забыть образы, но теперь мысль, что их больше нет на этом свете, не терзала его.    

После прохладного ободряющего душа, Уилсон пошел в комнату одеваться. Отыскав свою рубашку и штаны, он на мгновение задержался под теплым лучом солнца, нежно потянулся и сладко зевнул. Ах, какое хорошее утро! Голова была светлая, незагруженная мирскими проблемами, чистая, как сегодняшнее небо и легкая, как дуновение ветерка. Уилсон стоял под золотым пятном солнца и тихо дышал. Боялся вспугнуть чуть заметную, совсем невесомую утреннюю благодать. Но не долго длилось его наслаждение моментом, услышав, что на кухне все еще играет радио, он опять побрел туда. Выключив его на конец, Уилсон услышал за окном знакомый голос. Хлопнула дверь в подъезде, по лестнице кто-то торопливо поднимался. Шаги были совсем рядом. Звонок в дверь. Уилсон остановился в прихожей и посмотрел на себя в зеркало, поправил взъерошенные волосы, заправил в штаны рубашку, застегнул рукава. Отворив, наконец, дверь, он увидел на пороге Алана. Его широченная улыбка казалась необычной, хотя и очень знакомой.

— Ты чего так светишься? — спросил Уилсон.

— И тебе тоже доброе утро! А чего мне грустить? Замечательный день намечается! — чуть ни ликовал Алан.

— И мне так кажется. Но с чего бы?

— Так воскресенье же! — удивленно ответил Алан.

— Да, не первый год живу! А чем это воскресенье знаменательно?

— Не знаю, просто на улице необычайно хорошо. Ты давай одевайся и выходи во двор, я на скамейке подожду.

— Ладно, я мигом, — согласился Уилсон. — Только бабушке записку оставлю, а то волноваться еще вздумает.

— Давай, быстрее, — голосил Алан, спускаясь по перилам вниз.

Прибыв в новый город, Уилсон первым делом потребовал у бабушки обещания, чтоб она как можно меньше говорила соседям и прочим любопытным, почему он вдруг стал жить с ней. Ибо новость могла расползтись вновь и тогда ему пришлось бы нелегко сопротивляться с вечными «Да он же сирота, не обижайте его» и тому подобным. Даже Алан не догадывался о истинной причине. Он думал, что родители Уилсона развелись, и он захотел жить с бабушкой, дабы пережить трагедию. По крайней мере, такая бытовала легенда, и Уилсон не отрицал ее.

Уилсон закрыл дверь, пошел в комнату писать бабушке записку на тот случай, если она вернется, не застав его дома. Отчеканив ровным почерком запись, он отыскал свой кошелек с небольшой суммой, рассчитанной на выходной день, достал деньги и засунул их в карман. Взял на журнальном столике ключи, положил их в другой карман. Хотел, было, уже выходить, как перед ним нарисовался кот и протестующее замяукал.

— Прости, забыл покормить! Я сейчас, — вспомнил Уилсон и, зайдя на кухню, насыпал ему в тарелку корма. Кот, виляя пушистым хвостом, принялся с жадностью расправляться со своим, неизвестно уже каким по счету, завтраком. Мальчик, взглянув с улыбкой на кота, вышел в подъезд, захлопнув за собой дверь. Спустился по лестнице и вскоре оказался на улице.

Солнце заливало двор ровным ярким светом. Казалось, что блестело все: трава, листья на деревьях, желтые кирпичи домов. Да, действительно чудесный день, если не чудный. У Уилсона было ощущение, что все растворилось в золотом свечении солнца, он был рад этому очень приятному чувству. Где-то в глубине аллеи, на одной из скамеек сидел Алан. Он сидел, закинув ногу на ногу, и чуть слышно напевал какую-то песенку. Дальше через аллею виднелась дорога, по которой всегда ездило много машин, даже по выходным. Но сегодня их было мало. Видимо, люди решили, что в такой чудесный день грех не пройтись по тенистым аллеям и зеленым паркам.

Было около одиннадцати утра. Алан и Уилсон шли по тротуару, разговаривая о чем-то для них интересном. Их лица светились радостью и счастьем. Они шутили, веселились, рассказывали анекдоты, изредка подталкивали друг друга в плечо. Шли все дальше и дальше, пока за одним из поворотов не показался парк. На улице стоял замечательный запах попкорна, хот-догов и сладкой ваты. По разным сторонам аллей, стояли пестрые лотки с воздушными шарами. Слышались звуки выстрелов игрушечных пистолетов и ружей. Где-то ходили клоуны в ярких одеждах и развлекали публику, показывая небольшие фокусы или завязывая длинные воздушные шары в различные формы, напоминавшие животных.

Парк — место всеобщего отдыха и развлечения. Место, куда люди приходили веселиться и играть. Место, где каждый мог почувствовать себя ребенком и никому ничего не доказывать. В парке по выходным всегда было интересно, а различные способы развлечений особенно привлекали детей.

К обеду людей становилось все больше. Они стягивались со всего города. Многие любили обедать на свежем воздухе, дышать насыщенным радостью и наивными впечатлениями воздухом. Шли люди с большими корзинами, с маленькими пакетами, с блестящими термосами, да неприметными коробочками. Где-то в ярком шатре скакали шуты-карлики, танцевали придворные дамы в паре с заморскими принцами, дрессировщики показывали представления со зверями. Рядом с огромным шатром, где-то около центра парка, стояла сцена, на которой выступали местные и приезжие певцы и актеры. Где-то на другом конце парка шумели своими механизмами большие аттракционы. Люди веселились, развлекались и ни о чем не думали.

Деревья высились над аллеями, над шатрами, над всем этим великолепием красок, запахов, звуков и ярких вспышек. И только деревья видели настоящую красоту людских забав.

За весельем время шло быстро, солнце уже начало клониться к горизонту. На небе появились небрежные кроваво-алые облака. Они неторопливо разрастались, становились все больше и больше. Листья деревьев тихо шептались с ветром. Где-то в опустевшем парке уныло журчал фонтан. Становилось прохладно. Одинокие прохожие размеренно шагали по улицам. Хотя на центральной площади все еще отдыхала молодежь, да и по парку медленно прохаживались молодые пары, взявшись за ручки. Тишина и спокойствие нависли над городом. Бесспорно приятное время.

Уилсон и Алан шагали по одной из улиц. За день они утомились, но все еще вели живой разговор, делясь впечатлениями. Они шли не спеша, да и спешить было некуда. По дороге проезжали машины. Зажигались витрины ночных магазинов и клубов, загорался свет в окнах жилых домов, вспыхивали уличные фонари. На город опустился вечер.

Алан проводил Уилсона к его дому, а затем, распрощавшись, побрел к себе. Каждый из них был в небольшом оцепенении. Голова еще немного гудела от веселья в парке. Но выходной удался на славу.

Уилсон остался наедине с самим собой. Он глубоко вдохнул холодный вечерний воздух и тихо его выдохнул. Мальчику хотелось чего-то прекрасного, чего-то душевного и спокойного. Он понял, что дома этого нет. Дома лишь заботы бабушки и… стены. Да, оказаться сейчас в замкнутом пространстве ему не хотелось. Повинуясь своему желанию, Уилсон побрел на скамейку близ аллеи. Там в это время почти всегда нет людей. Он уселся поудобней, закрыл глаза.

Тени все больше сгущались, все отчетливей вырисовывались световые пятна под фонарными столбами. Было около десяти часов вечера. Затрещали светлячки. Луна терялась где-то за плотными облаками, которых стало еще больше. Беспокойно дул ветер. Над головой Уилсона шелестели листьями деревья. Проходили редкие прохожие. Становилось прохладно. Уилсон почувствовал легкую дрожь на своем теле. Где-то взмахнула крылом ночная птица. Было невообразимо приятно сидеть во тьме, скрестив на груди руки, и ни о чем не думать, чувствовать на себе дыхание вечера. Уилсон смотрел в чернеющее небо, пустив на произвол судьбы свои мысли.

Наступила ночь. Мальчик встал со скамейки и медленно побрел домой, подгоняемый в спину холодным ветром. Слышался как будто приглушенный вой ветра где-то далеко. Все больше сгущались тучи, образуя плотный черный ковер. Становилось все темнее и темнее. Уилсон зашел в подъезд и вскоре стоял уже на пороге в квартиру. Бабушка встретила внука любящей и невообразимо искренней улыбкой. Уилсон улыбнулся в ответ. Он снял обувь и отправился в ванну умываться. Бабушка разогрела в микроволновой печи ужин и поставила на стол, заварив свежего ароматного чаю. Сама села за стол рядом, когда Уилсон сел ужинать.

— Проголодался, небось, — сказала бабушка.

— Угу, бабуль, проголодался. Хотя я обедал в парке.

— Ты с Аланом гулял?

— Да, с Аланом, как обычно, — улыбнулся Уилсон.

— Ну, ешь, ешь, не буду мешать. А я пойду телевизор смотреть.

Вскоре Уилсон закончил есть и пошел в комнату, к бабушке, где та, сидя в кресле что-то вязала. Уилсон улыбнулся. Ему нравилось смотреть, как она что-то вяжет — это успокаивало. Уилсон подошел к окну и всмотрелся во мрак ночного города. «Неспокойная ночка будет», — подумал он. И, как в подтверждение его мысли, бабушка сказала будто бы себе:

— Наверное, гроза будет, хотя не обещали…

— Мне так тоже кажется, мрачновато, да?

— Мрачновато…

Усевшись на диван рядом с котом, мальчик откинул голову назад и на мгновение вспомнил сегодняшний сон. Впрочем, теперь он казался совсем не страшным и полностью ничего не значащим. А снилась ему вода, много воды. Капля по капле она собиралась в ручейки, ручейки собирались в потоки, а потоки обращались в бурные реки. Мутные реки. И вода уносила его все дальше в глубь черной бездны, пока он не оказался на берегу. За берегом возвышались черные холмы, а за холмами стояли пылающие руины неизвестного города, погребенные под толщенным слоем пепла. Слышались какие-то крики и мольбы, горела огнем земля, а дальше… Уилсон открыл глаза. Рядом стояла бабушка и легонько тормошила его за плечо.

— Ты утомился, внучек. Шел бы спать в свою постель, а то так шее не здорово. Давай, иди к себе, а я потом приду пожелать спокойной ночи.

— Хорошо, бабуль. Чего-то я и впрямь сегодня устал. Пойду к себе, — согласился Уилсон.

— Не удивительно, весь день резвился… — с улыбкой сказала бабушка.

Уилсон, зевнув, вяло пошел в свою комнату. Расстелил постель, разделся, подбил подушки и поправил простыню. Лег, наконец. В дверях показалась бабушка, она смотрела на мальчика с любовью. За бабушкой показался кот. Он быстро запрыгнул на кровать и улегся в ногах у мальчика.

— Пусть Тимофей спит со мной, — произнес сонным голосом Уилсон.

— Пусть спит, я не против. Лишь бы тебе он не мешал.

— Нет, он мне мешать не будет.

— Ну, тогда спи, спокойной ночи, — пожелала бабушка и выключила свет. Уилсон в полудреме пожелал того же.

Кот сладко спал. Стучали на столе часы. На улице пронзительно завывал ветер. Где-то вдалеке слышался гул ночной электрички. Город спал. Спал и Уилсон.    

…Пылала земля. Позади Уилсона ревела черная, как смола, река. За холмами виднелись развалины какого-то города. Издалека город казался тлеющей грудой камней, над которым нависло всепоглощающее нечто. Уилсон медленно шагал по раскаленному песку вдоль холма, пытаясь обойти его. Вокруг земля трескалась и выплевывала сгустки лавы. Стоял противный запах серы. Огромные вихри вулканического пепла то там, то там, вырываясь из земли, вздымались ввысь. Падали повсюду раскаленные камни. Трещало и гудело небо. А затем послышались раскаты грома, от которого, перепонки начинали ныть. Уилсон медленно обошел холм и стал лицом перед руинами неизвестного города, над которым нависло нечто черное и страшное. Это нечто было бесформенным, и оно постоянно менялось, переливаясь и набухая. Яркая вспышка озарила все вокруг, а затем Уилсон почувствовал, что не стоит на земле. Его несло прямо в разрастающуюся воронку, которая образовалась на месте бесформенного черного пятна. Еще одна яркая вспышка, загудел гром. И на пылающую землю хлынул дождь…        

Уилсон открыл глаза. Страх сжал его сердце. Повсюду была вода. Отовсюду текли мутные ручьи. Пахло болотом и размокшим цементом. «Где я?» — первое, что пришло в голову мальчику. А второе: «Где бабушка». Животная паника охватила его сознание. Он дрожал и жался в угол кровати. Всюду капли. Всюду куски размокшей бумаги и грязной штукатурки. «Боже мой, это всего лишь сон, это сон… сон… сон… сон. Да просыпайся же, просыпайся», — повторял вновь и вновь себе Уилсон. Но ничего не изменилось. «Да что же это такое!?», — не мог он поверить своим глазам. Мальчик не находил в этом никакой логики. Он не понимал в чем дело и где он находится. Но, что это не сон, он, наконец, понял. Явным было и то, что надо поскорей взять себя в руки и убираться отсюда как можно скорей.

Уилсон попытался сосредоточиться. Он глубоко дышал и собирался с мыслями. Первым делом надо было одеться, так как холод стоял невообразимый. Уилсон побежал искать одежду. Нашел ее за опрокинутым креслом. Наскоро одевшись, он оббежал всю квартиру — никого. Где же бабушка? Уилсон решил сходить на балкон посмотреть, наконец, в чем же дело и почему повсюду вода. Странно, двери, выходившей на балкон, на своем привычном месте не было. Она лежала, сломанная пополам, на вывернутом наизнанку диване. А балкон и вовсе отсутствовал! Он был вырван с куском пола… как-то. И теперь на этом месте зияла дыра, через которую было видно косые линии дождя, точнее сказать, не просто дождя, а настоящего тропического ливня. Блестели молнии, гремел гром, завывал ветер, о мощи которого можно было только догадываться. Уилсон осторожно подошел к дыре. Присел и посмотрел на город. Нет, нет, нет… это уже не город — это руины. Ветер разрушал все, ничего и никого не щадя. Как дите потрошит палочкой муравейник, так и ветер выворачивал город наизнанку. Летели машины, бились стекла, взрывались бензоколонки, выкорчевывались деревья, рвались провода электропередач. Ветер резал вены городу, пускал ему кровь, ломал позвоночник. Тот ничего не мог поделать со стихией. Природа решила разорвать его, втолочь в землю, и ничто не мешает ей сделать этого.

Уилсон понял, что если он сейчас не уйдет, то дом рухнет и погребет его под обломками. И спасения уже не будет. А сейчас есть надежда, что он еще сможет выбраться наружу и укрыться где-нибудь в безопасности, если такое место есть. Но не пойдет же он, не собравшись. Может, вернуться уже не удастся, поэтому следовало взять с собой самое необходимое.

Было темно, но от вспышек молний становилось светло, как днем. Уилсон забежал в прихожую и взял большой рюкзак из шкафа. Затем он побежал в свою комнату и начал собирать одежду, которую смог найти. На кухне Уилсон отыскал хлеб, колбасу, завернутую в целлофан, ватрушки, пряники и все-то, что не унесло ветром через окно. Захватив большой фонарик и батарейки к нему, Уилсон выбежал в коридор, где впопыхах накидал еще чего-то в рюкзак, до чего смог дотянуться. Затем он выбежал в подъезд. Часть лестницы вместе с фасадной стеной отсутствовала. Ее просто по живому вырвало. А как же спуститься? Ничего не оставалось, как прыгнуть в темноту. Всего-то второй этаж. Долго не размышляя, Уилсон сиганул во тьму. Ему очень повезло. Приземлившись в метре от стального прута, он, поскальзываясь, выбежал на улицу.

Мощный ветер своими порывами вздымал скамейки и вырывал с корнями деревья. Ливень заливал все вокруг, смывал кровавую грязь, топил речные каналы. Молния за молнией, раскат грома за раскатом. Все гудело, шипело и трещало, как дьявольский танец под громыхающие барабаны. Полное смятение, потерянность и отчаяние. Мир стал вверх дном…

Уилсон не знал, куда ему идти. Он не знал, что ему делать и где спрятаться, переждать сумасшествие природы. Где же найти безопасное место, где скрыться от урагана и выжить? «Подвал!» — мелькнуло в голове у мальчика. Да, да, подвал! Некоторые дома строились с усиленными подвалами-бомбоубежищами, которые предназначались для подобных случаев. Только осталось отыскать такой дом и укрыться от ненастья, пока все не утихнет. Но где этот дом? В какой стороне? Конечно же! Дома на противоположной улице имели укрепленные подвалы. Уилсон рванул с места и побежал изо всех сил. Яростный ветер бил мальчика по лицу, бросал из стороны в сторону, подхватывал с места, но Уилсон настойчиво продолжал свой неуклюжий бег. Он бежал и слышал, как позади скрипели сломанные деревья, как бились стекла, ему казалось, что он слышит крики и плачь.

Еще чуть-чуть, еще немного. Время казалось бесконечным. Эти секунды бега от одного дома, до другого стали невыносимо длинными и безумно тяжелыми. У мальчика от бешеного дыхания пылали легкие, болели ноги, руки, голова. Болело все. Глаза заливали ледяные струи дождя, кололо в груди. Но силы давала надежда. Уилсон верил, что вот он сейчас добежит до спасительного подвала, а там тепло и сухо. Там ждет его бабушка, и она встретит своего внука крепкими объятьями. И вскоре все наладиться. Но бедный мальчик заблуждался.

Вдруг позади Уилсона послышался какой-то необычный грохот. Мальчик на миг оглянулся и увидел, как с неба летит огромный смерч. Через секунду он ударился, как минометный снаряд, в землю. Еще больше загудела пространство, завыл неистовей ветер. Огромный смерч втягивал в себя дом, в котором жил Уилсон. Послышался еще один треск, и новый смерч с сумасшедшей силой ударил в рядом стоящий дом, пронзив ураганной силой его насквозь, как спичечный домик. Полетели куски цемента, стекла, бетонные балки.

Уилсон изо всех сил бежал к заветному дому, где можно было бы укрыться. Вот, наконец, из мрака показалась дверь, за которой было убежище. Уилсон потянулся было к ней, как вдруг эту дверь вырвало ветром. Она закружилась в дьявольском потоке воздуха и улетела прочь. Мальчик испуганно залетел в подвал, споткнулся и упал с лестницы на влажный песок. Прошло несколько минут, а он все лежал на песке лицом вниз. Найдя в себе силы, Уилсон встал на колени. Слабость клонила его к земле. Отыскав в рюкзаке фонарик, он посветил вокруг себя. Казалось, стены вибрировали и слегка пошатывались. По земле бежали небольшие ручьи, которые стекали в канализацию. Где-то впереди расходились в разные стороны туннели подвала. Где-то там ждала своего внука бабушка… но, как же так, а почему она не разбудила его, когда все началось? Не могла же она позабыть о нем и убежать в подвал одна. Остается лишь одно логическое объяснение — она мертва, как мертвы, возможно, и его соседи и другие люди, которые преспокойно спали, когда все началось…

От этих мыслей Уилсон всхлипывал и дрожал. Ему оставалось лишь благодарить судьбу за спасение, а может и проклинать злой ее рок за одиночество. Он один. Как же страшно остаться одному с самим с собой, наедине со своими страхами и слабостями. Как же страшно умирать в неизвестности. Еще надеясь выжить, Уилсон полз на четвереньках, пока не уткнулся лбом в мокрую стену. Усталость все больше одолевала его, голова казалась свинцовой, а ноги ватными. Мальчика пробирал ужаснейший холод, от которого немели пальцы и стыли жилы. Только сердце еще источало тепло и гнало по артериям жизнь. Удар за ударом, толчок за толчком. Еще чуть-чуть. Уилсон полз вдоль стены, волоча за собой рюкзак. Вскоре впереди показались двери. Каждая предназначалась для отдельной семьи. За дверью — сырая мрачная комнатка, которая могла спасти Уилсона от смерти. Он навалился из-за всех сил на первую дверь, та со скрипом распахнулась. Вот оно спасение. У мальчика от радости сердце начало биться быстрей, качая теплую кровь по всему телу. Включив фонарик, он смог осмотреться. Куча различного хлама была разбросана по углам: всякие веревки, старые лампады, гвозди, шурупы. Стояли большие ящики, на них валялись пыльные мешки. Уилсон кое-как взобрался на один такой ящик и подтянул к себе рюкзак. Из него он достал хлеба и колбасы. Что бы продержаться, надо было есть. Борьба с ветром забрала все силы у мальчика. Он вяло грыз колбасу и запихивал в рот куски хлеба. Немного насытившись, Уилсон от усталости сразу же уснул.

Жду ваших отзывов