Макс Артур — Легенда о последних людях

Он сбросил с себя жёсткое серое одеяло и вскочил на ноги. Хотелось пить. Юноша сладко потянулся и зевнул. Затем посмотрел в единственное окно, что зияло в потолке его каморки из сваренных ржавых железных листов. Небо было чистым и голубым. Это хорошо.

Дневное небо было их другом, ночь же — убийцей. Если при свете дня небо становилось белым, платформа могла вовремя уйти из начинавшихся смертоносных ветров. Но ночью опасность нельзя было заметить. Такой ветер не был похож на обычные. Он не дул, хотя зачастую следовал за обычными течениями воздуха. Только пробыв в нём два часа, человек умирал. Однако и пятнадцати минут хватало, чтобы сократить свой срок жизни до нескольких месяцев. По словам деда, многие платформы погибли именно так.

Слава Богам, что ещё пращуры юноши нашли хорошее воздушное течение, в которое смертоносные ветра почти не прорывались. Платформа могла сделать оборот вокруг мира за несколько лет, да так и не встретить ветер.

Возможно, думал юноша, эти древние платформы всё ещё летают в небесах. Ныне их жители — одни скелеты в лохмотьях. Впрочем, если встретить такую, можно будет поживиться многими полезными приспособлениями. Вот только за всю жизнь юноши этого не случалось. В молодости деда — запросто, но тогда были и другие платформы, обитаемые.

Его жилище на платформе было не самым большим, но самым уютным. Он сам выбрал его в четыре года. Здесь стоял стол, стул и шкафчик. Всё сделано было из железных листов. Юноша любил своё жилище, свой крохотный уголок в таком же крохотном мире под названием платформа. Иного мира он не знал.

Юноша подошёл к Роднику, напиться воды. Это была огромная воронка из неизвестного ему металла, с вертикальными бороздками. Предрассветная роса осаждалась на её стенках и стекала вниз, в стеклянный резервуар с краником. За ночь набиралось в среднем литров десять воды. Для двоих человек более чем достаточно. Они могли даже мыться.

В детстве, помниться, его частенько мучила жажда. Живы были тогда мать, отец, брат. Он готов был страдать от жажды сколько угодно, лишь бы вернуть их. Только это невозможно.

Были и другие Родники, сломанные. Ведь когда-то на платформе жила добрая сотня людей.

Юноша обошёл пустующие ржавые жилища и возле огороженного перилами края платформы заметил деда.

— Проснулся, — спросил старик.

Парень кивнул.

— Я птицу видел. Кажется, ястреба, — сообщил дед.

— Поймать бы его, — облизнулся юноша.

— Ястреба надо ловить на мясо. Я хотел тебя кликнуть, чтобы потроха принёс, да подумал: пока ты разберёшься, что к чему, ястреб уже улетит.

Юноша пожал плечами. Дед любил поворчать.

— Ты уже завтракал?

— Тебя ждал.

Большая летучая мышь, поймавшаяся ночью, имела свойство быстро портиться. Даже вечером есть её было уже рискованно.

Он зашёл в хранилище, взял полупустую канистру с бензином, зажёг горелку. Дед за это время набрал в кастрюлю воды и бросил туда летучую мышь. Пока завтрак готовился, они любили поговорить.

— Вот ты как думаешь, почему «летучая мышь»? — поинтересовался дед, лукаво взглянув на внука.

— Ну, мышь и мышь.

— Нет, — крякнул старик. — Не «мышь», а «летучая мышь». Выходит, когда-то была просто «мышь».

Если парень что-то и понял, то всё равно не произнёс ни слова. То, что было в прошлом, во времена земляных людей, навевало на него смертельную тоску. И так жизнь не самая лучшая, а тут ещё дед со своими «что да как оно всё было».

Завтрак готов. Они разделили летучую мышь пополам и съели с большим аппетитом. Косточки и обрывки шкуры аккуратно собрали в свёрток — наживка для плотоядных птиц.

Юноша почувствовал, что дед сегодня впал в философское настроение. Поэтому он пошёл к своему любимцу. В маленькой клетке жила странная птица. Когда парню исполнилось восемь, она залетела неведомо откуда к нему в жилище и села отдохнуть.

У птицы было жёлто-зелёное оперение и маленькие глаза-бусинки.

— Привет, — сказала птица.

Она знала много слов. Правда, лишь немногие употребляла к месту.

Сейчас, к примеру, крылатый друг хотел есть, но вместо того, чтобы сказать «еда», как его учил парень, птица просто колотила клювом по прутьям.

Сбегав в соседнее жилище, он взял из мешка горсть сухих зёрен. Крохотный огородик, располагавшийся на крыше большого жилища, давно утратил плодородие и не мог взрастить даже эти слабые зёрнышки. Потому парень был рад, что семена пригодились.

— Еда, — сказала птица, когда насытилась.

Юноша рассмеялся и ушёл.

— Послушай, дедушка, — обратился парень к старику. — Бензин заканчивается.

— Не думай об этом, — отмахнулся тот. — Надо будет, достанем.

— Как?

— Достанем, говорю, — дед явно не желал вдаваться в подробности.

Скоро юноше исполнялось восемнадцать. Дед обещал ему подарок, но какой, не говорил.

Когда ему было пять лет, умер отец. Съел какую-то чёрную птицу и к следующему утру был уже мёртв. Вероятно, птица попала в смертоносный ветер.

Ему не было ещё и восьми лет, когда умер его брат, что был на три года старше. После этого мать заболела и после пяти месяцев страданий скончалась. Так они и остались вдвоём, с дедом. Старику уже было под восемьдесят, и с каждым годом парня всё больше терзал страх, что дедушка когда-нибудь не проснётся. И тогда он останется один. Один на платформе, и один в этом мире.

Кружат где-то над землёй мёртвые платформы, но людей ни на одной из них уже не осталось.

Платформа была в диаметре метров сто, основание её сделано из лёгкого серого пластика. По краям к ней крепились четыре поплавка с каким-то лёгким газом. С каждым годом газ просачивался в воздух через эластичные стенки поплавков и платформа снижалась, приближаясь к нижнему миру. Поэтому юноша не надеялся дожить до старости.

— Знаешь, что там? — спросил его дед пару лет назад, указав вниз.

— Смерть, — поёжился юноша.

— Верно. Много в мире смертей. Белые ветра, ядовитые птицы, ураганы, переворачивающие нашу платформу. Но это всё приходит и уходит, редко когда касаясь нас. И лишь одна смерть всегда у нас под ногами.

— Что же там? — поинтересовался внук, готовясь к новой жуткой легенде.

— Если спускаться всё ниже и ниже, скажем, сдувая поплавки, то сначала воздух потеряет прозрачность.

Дед говорил медленно, вспоминая то, что когда-то слышал от своего деда.

— Внизу, под слоем белого тумана, всегда висит в воздухе чёрная пыль. Такая, как у нас при пыльных бурях, когда мы собираем её для огорода.

Старик откашлялся.

— И если тебе повезёт и ты не задохнёшься от пыли, то тебе грозит нечто похуже смертоносного ветра. Там сам воздух умертвит тебя за считанные часы.

Юноша только испуганно ахнул.

— Человек может быть крепок и умрёт не сразу. В таком случае, его платформа натолкнётся на препятствие. И разобьётся.

— О другую платформу? — спросил парень.

— Да нет же. Это место, откуда мы пришли. Земля. Из-за отравленного воздуха там не может ничего жить, и ничего не растёт.

Парень потряс головой. Его мировоззрение было слишком узко, чтобы сразу представить себе то, что дед ему открыл. В конце концов он остановился на концепции невероятно огромной платформы под собой.

Он осторожно рассказал о том, что понял, но дед, на удивление, не стал сердиться и обзывать его дураком.

— Ты не так уже и неправ, — похлопал внука по плечу старик.

— Тогда можно вылететь за пределы платформы и падать вниз, не боясь разбиться, — предположил юноша.

— Вот тут-то и загвоздка. Ты будешь лететь бесконечно. Та платформа, которую ты себе представил, круглая. С неё никуда не деться. Её можно облететь. Если лететь год, ты снова окажешься на том же месте. Воздушное течение, в котором дрейфует наша платформа, кольцом охватывает Землю. Вот почему за холодной зимой идёт нежаркая весна, душное лето и дождливая осень. Но если использовать двигатель и оставаться на месте, то нас не будут касаться времена года.

Дед вёл по солнцу календарь. Внук же не желал учиться этому, считая, что это бессмыслица.

— А давай вылетим за пределы течения и останемся в вечной весне. Так надоело мёрзнуть зимой, сжигая драгоценный бензин, и изнемогать от жары летом.

— Я бы рад, — вздохнул старик. — Только вне течения блуждают смертоносные ветра.

Во сне юноша погрузился в свою любимую мечту. Ему представилось, как он чудесным образом вырывается из плена Земли и причаливает свой дом к огромной платформе. Вместо ржавых коробок на ней большие жилища, в каждом живут несколько семей. Огромный Родник стоит в центре платформы, к нему подведены трубы, дающие воду в каждое жилище. По таким же трубам, но поменьше, проведён в дома бензин. Когда наступает зима, он горит. А ещё не надо ложиться спать вместе с ночью, ведь в жилищах светло. Несколько улиц разделяют ряды жилищ, в самом центре, вокруг Родника, расположена площадь, где каждый пятый день жители собираются, поют и двигаются во всеобщем ритме. Юноша не знал, что такое танцы. Большие огороды разбиты по краям платформы и там растут разнообразные растения, дающие летом плоды. Парень много лет питался одним мясом.

Дед говорил, что в его снах могут всплывать не только его воспоминания, но и его предков, даже самых далёких. Сны — это всё, что у него осталось.

Старик знал очень много. И всё, что знал, собирался рассказать внуку, только делал это постепенно, чтобы парень не счёл легенды выдумками. Тогда он будет верить в них так же, как и сам старик, и передаст знание своим детям. Дед хотел бы надеяться, что люди ещё где-то есть. Ведь платформа мала, а течений много, и если выйти в иное, можно встретить людей. Он не подозревал, что лишь самый большой воздушный поток, в котором плавали они, почти свободен от белых ветров. В глубине души старик понимал, что людей кроме них уже не осталось.

Он счёл необходимым рассказать внуку всё, что знал сам. И не вина юноши, что тот уже не сможет передать услышанное дальше.

— Много тысяч лет назад наши предки жили на Земле. Но Земля была велика, людей много, оттого во все времена бушевали войны. Это, впрочем, не помешало людям отправиться на поиски иных Земель.

— Значит, можно увести платформу от Земли, — удовлетворённо закивал юноша.

— Те, кто ушли с родной Земли, умерли ещё быстрее, чем те, кто остался, — продолжал дед, не обратив внимания на реплику парня.

— Оставшиеся устроили беспощадную войну, уничтожив не только себя, но и почти всё живое на Земле. Кое-кто выжил, и снова люди расселились, и опять гремели войны. Второго шанса Земля людям не дала. Оружие тех войн отравило её, немногие выжившие нашли спасение в воздухе. Были сооружены десятки платформ-городов… Знаешь, что такое город?

— Нет.

— Тысячи и тысячи домов. Кроме огромных, сделаны были тысячи маленьких платформ, как наша. Люди сумели выжить, не спускаясь никогда к поверхности Земли. Но те, кто родился внизу, не могут жить в небе. Поэтому люди умирали. И вот прошло несколько сотен лет с тех пор, но из живых теперь остались только мы с тобой.

В день, когда юноше исполнилось восемнадцать, дед рассказал ему о платформе-городе, с которой пришли когда-то его предки.

— Значит, прадед твоего деда ещё жил в городе? Вот откуда мои сны…

Парень изумлялся, как точно совпало то, что он узнавал впервые, с его недавним сном.

— А теперь, я обещал тебе подарок. Сегодня ты впервые увидишь другую платформу.

Дед торжественно вскинул руки.

— Мы уходим из течения?

— Да. Будем полагаться на удачу.

На мёртвых платформах гнездились и ночевали птицы. Птиц юноша видел часто, а ловил ещё больше, а вот платформы ему не встречались. Разок, правда, он заметил далеко серое пятнышко, но решил, что это птица, парящая в воздухе.

Через платформу крест-накрест проходили две большие трубы, предназначения которых юноша до этого дня не знал. Сегодня дед залил в особые устройства на их перекрестье две канистры бензина, а затем долго копался в каких-то железных ящиках, примыкавших к перекрестью.

— Это насосы, наш двигатель, — объяснил старик. — Он позволяет двигаться самостоятельно. С одного конца платформы воздух втягивается, с другого выпускается.

Странными рывками, как при бурях, когда платформа сотрясалась от ветра, маленький мир начал своё движение. Небольшие серебристые облака, уже месяц неподвижно висевшие рядом с ними, уходили влево.

К вечеру небо приняло странный зеленоватый оттенок.

— Под нами вода. Воздушные течения не любят воду и поворачивают прочь от неё.

Юноша никогда не видел рядом с платформой ничего больше орла. Когда на линии горизонта, очерчиваемой слоем белого воздуха далеко внизу, появилось маленькое пятнышко, он недоверчиво спросил у деда, не отражение ли это их платформы в облаках.

— Смотри, увидишь, — только и ответил старик.

Действительно, платформа была по размерам не меньше его родной, вот только жилища были расположены не так. Да и поплавков было три. Непонятно, как эта платформа вообще не перевернулась.

По мере её приближения в парне разгоралась безумная надежда увидеть здесь живых людей. Но дед мягко остудил его пыл.

В борта обеих платформ по всему периметру были вделаны толстые металлические кольца непонятного назначения. Сблизившись вплотную, старик сцепил кольца странным четырёхзубым якорем, а затем положил на перила лёгкий мостик.

С явным облегчением он перешёл по нему и очутился на чужой платформе.

Юноша стоял неподвижно. Деду было легко, в молодости тот не один десяток платформ посетил, живых и мёртвых. Но для парня это поначалу показалось невозможным. Он не мог решиться перейти мостик. Уж лучше спрыгнуть вниз, в смерть. Для юноши его родная платформа была надёжным обиталищем, это же был другой мир, чужой и неизвестный.

Наконец, заверения деда, что с родной платформой ничего не случится и нежелание быть трусом заставили парня шагнуть на мост. И спустя полминуты он очутился на другой платформе.

— Как же здесь всё запущено, — ужаснулся старик. — Никто не жил уже лет сто.

Пустые тёмные жилища пугали юношу. В одном из них он нашёл скелет и после этого не расставался с большим ножом, который отыскал дед.

Из другого жилища выпорхнула стая летучих мышей и умчалась вдаль. Птиц здесь было мало, да и то в основном голуби.

Много полезного унесли они с этой мёртвой платформы. Тридцать канистр бензина, несколько ножей и целый шкаф металлических ёмкостей, а также пополнили запас крючков для ловли птиц. Нашли также немного одежды.

Юноше запомнилась маленькая вещь, которую он увидел в одном жилище, очевидно женском. Это был странный камень зелёного цвета, удивительно тяжёлый и прозрачный. Он положил его в карман.

Дед же ликовал другой находке — двадцати странным рисункам на тонких листках. Он сказал, что это игра и пообещал научить внука правилам.

К ночи они отчалили от мёртвой платформы. Только когда та исчезла из вида, парень почувствовал облегчение.

— Ничего страшного, — подбодрил его дед. — Я сам в первый раз испугался. Правда, нас тогда встречали…

— Как будто духи умерших всё ещё живут на той платформе, — прошептал юноша.

— Точнее не скажешь, — кивнул старик.

Ночью оба не спали. Платформа не успела вернуться в воздушное течение, и вероятность попасть в белый ветер увеличивалась в десятки раз. А ночью они могли погибнуть, даже не заметив этого.

— Чем же мы провинились перед нашими предками, что те убили землю и воздух своими войнами, — с горечью думал парень, устраиваясь на ночлег.

К счастью, всё обошлось.

А на рассвете его разбудил своими воплями дед. Когда парень выскочил из жилища и подбежал к нему, старик стоял на краю и показывал пальцем на какое-то пятно.

Это не было платформой. Оно росло снизу, словно с самой земли.

Юноше стало невыносимо страшно. Словно это было чудовище, ловившее их платформу, как они ловят птиц на обед.

— Что это?

— Гора! — воскликнул дед.

— Что?

— Земля. Часть земли, которая вознеслась высоко в небеса. Я всю жизнь мечтал увидеть это. Когда я был маленьким, ходило много слухов об этой горе, кое-кто даже причаливал к ней.

— Давай обойдём её, — попросил парень.

— Ты что. Как можно! — возмутился старик.

Гора была похожа на острие гигантской иглы, торчащее из белого тумана нижнего мира. Её испещряли тёмные отверстия — гнёзда птиц. В одном из них старик и закрепил якорь.

Сама вершина горы оказалась плоской. Была она настолько маленькой, что за десять шагов можно было пройти по ней от края до края.

Это было совсем не похоже на посещение мёртвой платформы. Едва юноша ступил на твёрдый камень скалы, его пронзило ощущение некоего незыблемого, перед которым его платформа казалась лёгким облаком.

Платформа всегда покачивалась, но гора, на которой он стоял, не двигалась. Это был словно последний выживший кусочек того мира, где люди жили много веков назад.

— Да, здесь можно было бы жить, — согласился старик. — Будь эта гора хоть чуть-чуть побольше. Жаль, что нет других гор, которые выступали бы за пределы нижнего мира.

Юноша опустился на колени и приложил ладонь к прохладной скале, словно она была живая.

Платформу и всё, что на ней, создали люди. Скала же родилась задолго до людей, горный пик незапамятных времён, уцелевший в войнах, что иссушали океаны и раскалывали континенты.

В отличие от мягкого пластика, по которому он ходил с рожденья, камень крошился. Частичку скалы он хотел взять с собой.

Видно, дедушка думал об этом задолго до его рождения, поскольку прихватил с собой небольшой лом.

— Вот, — произнёс старик, показывая внуку выломанный кусок камня размером с кулак. — Это часть Земли. Как видишь, она совсем не гигантская платформа.

— Теперь я понимаю, — вздохнул юноша.

— Надо возвращаться домой, — встрепенулся дед. — Мы всё ещё не вошли в течение.

— Да, — нехотя согласился парень. — Этот день я не забуду никогда. Спасибо, дедушка.

— Я и сам буду помнить этот удивительный день до самой смерти, — сказал старик.

День, который стал самым чёрным в жизни юноши, случился через две недели после его девятнадцатилетия.

Редко бывало, чтобы парень просыпался первым и будил деда. Обычно всё бывало наоборот.

Старик умер тихо и спокойно. Ночной сон его плавно перешёл в вечный.

Невозможно описать, что почувствовал молодой юноша, когда понял, что потерял последнего родного человека. Теперь на платформе был только он один.

Он не хотел, чтобы дед стал таким же страшным скелетом, какие он видел на мёртвой платформе. Последний путь старика был таким же, как и у умерших здесь до него.

— Прощай, дедушка, — сказал юноша тихо.

Тело быстро исчезло в белом тумане внизу. Теперь парень точно знал, что дед вернулся на Землю.

Юноша утешал себя тем, что отныне вся ответственность за платформу лежит на нём. Но зачем ему было беречь свой дом, если жизнь потеряла смысл. Он был последним человеком. Больше не будет уже никого.

Он не плакал. От слишком большого горя даже не плачут, сходят с ума.

Дед рассказывал, как находили платформы с единственным живым обитателем. И такой обычно был безумен. Его милосердно оставляли в покое на его последнем пристанище.

Парню больше нравилось говорить с самим собой, чем с говорящей птицей. До этого он не мог понять в полной мере значение и опасность одиночества.

А однажды весной, спустя полгода после смерти деда, парень уверенной рукой отправил платформу прочь из воздушного течения. Он хотел умереть.

Бывало, он подолгу стоял у края платформы, за перилами, и невидящий взгляд его был устремлён вниз, к Земле. Там была смерть.

Бывало, он держал в руке острый нож. Это была иная смерть.

Однако человек никогда не желает до конца ни жить, ни умереть. Вне воздушного течения он надеялся встретить другую платформу, а на ней, кто знает…

И он желал смерти. Мечтал погибнуть ради достижения своей цели. Мечтой же его стало найти ещё хоть одного живого человека.

Пять пустых платформ посетил он, застыв в вечной весне далеко от воздушного течения. Теперь он уже вряд ли смог бы найти его снова.

А ещё юноша хотел увидеть город на платформе. Но такие ему не попадались. В одной жизни все мечты до конца не исполняются.

Шестая платформа, к которой он приблизился, была ещё меньше родной. Он предвидел быстрые поиски полезных инструментов и вещей, а затем долгое блуждание.

Чужая платформа находилась ниже, поэтому юноше пришлось использовать особое устройство, чтобы сделать жидким газ внутри одного из поплавков. Только тогда его платформа снизилась.

Когда он закреплял якорь, взгляд парня упал на приманку для орлов. Свежую приманку на крючках. Значит, здесь кто-то есть?

Едва юноша сошёл с мостика на чужую платформу, кто-то открыл дверь в одном из местных маленьких жилищ. Заскрипели ржавые петли.

Молодая девушка шла к нему навстречу. Казалось, она тоже не верит своим глазам. Иначе зачем ей держать в руках нож.

Он, разумеется, тоже был с оружием. Стать жертвой сумасшедшего ему вовсе не хотелось. Ведь теперь он не желал смерти. Поиски стали его смыслом жизни.

Они остановились. Юноша заговорил первым.

— Я пришёл с миром. Кто ты?

Девушка улыбнулась, словно только сейчас поверив в него, и назвалась.

Парень сообщил своё имя.

— Я думала, больше людей не осталось, — растерянно проговорила она.

— Я тоже, — подтвердил юноша.

— Моя платформа больше твоей. Предлагаю тебе жить на моей.

— Спасибо, — улыбнулась девушка. — Мне здесь до смерти надоело.

Несколько дней девушка собирала необходимые вещи. Юноша не оставлял её ни на минуту. Она уже год жила одна после смерти сестры. Говорили они почти всё время, только спали каждый на своей платформе.

На поверку расставаться с платформой, на которой она родилась и выросла, девушке оказалось нелегко. Впрочем, у юноши ей пришлось по вкусу.

Девушка многого не ведала о мире из того, что знал парень. И юноша всё-таки нашел, кому передать свои знания.

Вечером того дня, когда они отчалили от опустевшей платформы, юноша достал из шкафчика, закрывавшегося на ключ, зелёный камень. А потом заговорил, подойдя к девушке.

— Я не знаю слов, с которыми дарят подарки, но если бы они были, я нашёл бы самые лучшие.

Она смущённо опустила голову. Видно было, что ей очень приятно.

По давним законам платформ входить в чужие жилища запрещалось, а особой честью было заходить без приглашения. Теперь они стали лучшими друзьями. Ведь она была не только хороша собой, но и умна.

Дни напролёт они говорили о мире и его тайнах, о прошлом, и о будущем. Теперь у каждого из них было будущее. Оба почувствовали вкус к жизни.

— Мы, — размышлял юноша как-то, — последние люди. Больше людей нет и уже не будет. В воздушном потоке была лишь одна обитаемая платформа, вне его — гораздо большее количество, да только все они опустели. Это чудо, что мы нашли друг друга.

— Чудо, — девушка обняла его за плечи и поцеловала.

— Возродить людской род мы не сможем, потому что не будут же наши дети жениться друг на друге.

Девушка постеснялась отвечать. Такие темы они ещё не поднимали.

— Если бы люди не желали исчезать, то возродили бы себя ещё в те времена, когда на платформах их были тысячи. Да и не убивали бы свою Землю, если бы хотели жить вечно. К сожалению, и меня не беспокоит то, что на нас человеческий род прервётся. Главное, чтобы были счастливы я и ты.

Вот уже несколько месяцев юноша и девушка безуспешно искали воздушное течение. С каждым днём шансы найти его становились всё меньше.

Они симпатизировали друг другу как внутренне, так и внешне. И вероятно, поэтому врождённые инстинкты, которые до этого не проявлялись из-за отсутствия причин, подсказали им, что оба чувствуют одно и то же чувство — любовь.

Мир встретил ещё один вечер. Последний вечер. Ясные звёзды загорелись на чёрном полотне небес, ветер развевал волосы девушки. Юноша обнимал её за плечи и шептал на ухо нежные слова. Слышалось ворчанье говорящей птицы, укладывавшейся спать.

— Я хотел подарить тебе ещё один подарок, в знак своей любви, — произнёс он и голос его задрожал от лёгкого волнения.

— Зелёный камень был прелестным, — улыбнулась девушка.

— Это была просто красивая безделушка. Сейчас же я хотел подарить тебе нечто большее.

Он встал с пластмассовой скамейки, на которой они встречали закат. А потом положил на ладонь девушки кусочек камня.

— Что это? — спросила девушка удивлённо, рассматривая камень.

— Это маленький кусочек Земли, из которой мы все произошли. Есть где-то одна-единственная гора, которая возвышается над нижним миром. Мне посчастливилось на ней побывать. Мы последние люди и нам принадлежит весь мир. Я дарю его тебе. И эти звёзды, что, наверное, когда-то тоже были чьим-то подарком своей возлюбленной. Иначе они не были бы так красивы.

От восхищения она не находила слов.

А потом они отправились в жилище юноши, потому что с этого дня девушка решила жить там.

Сила, которая создала людей, объяснила юноше и девушке смысл её прощального подарка своим детям. Никогда они не были столь счастливы, как в ту ночь в объятьях друг друга.

Они были уверены, что рано или поздно найдут воздушное течение. Ведь юноша хотел показать возлюбленной зимний снег.

Ветер усиливался, но в их уютное жилище заглянуть не посмел. Последние люди мира ушли в счастливой любви.

А наутро небо было белым.

Мира больше не было. Исчезли люди, которые дали ему название, восхищались им, были счастливы в нём, жили вместе с ним, но сберечь не смогли.