Хозяйка МГ — "Оранжевое сердце" (ч.1)

А начиналось всё так романтично…

и только на самом Майдане я поняла, что почём и сколько стоит (рассказ основан на совершенно реальных событиях, пережитых лично мною). Кстати, «бороться за мир» — такое же абсурдное и взаимоисключающее понятие, как «трахаться за девственность».

Не сочтите меня вульгарной — наболело! как думаю, так и пишу.

Вставай пити чай з молоком,

Молиться на теплий дощ…

-*-*-*-*-*-*-*-*-*-*-*-*-*-*-*-*-*-*-*-*-*-*-*-*-*-*-*-*-*-*-*-*-*-*-*-*-*-*-*-*-

Решение отправиться в столицу созревало в моей голове постепенно. День ото дня оно крепло, и, наконец, громко заявило о себе.

Во-первых, я совершенно зачахла без общения.

В моём представлении нормальная жизнь человека выглядела так: знакомства, тусовки, вылазки на природу, смена городов и мест жительства…

Всего этого я была, увы, лишена, а общество некогда любимого парня уже давно не являлось отдушиной.

Во-вторых, захотелось поучаствовать в борьбе за идею.

До 2004 года к политике я относилась равнодушно, с лёгкой примесью пренебрежения, и ни разу не воспользовалась своим правом голоса.

Но тут, что называется, пошла волна.

Весь институт (что студенты, что преподаватели) будто с цепи сорвался.

Во время семинаров по политологии они орали друг на друга до хрипоты, диспуты едва не переходили в драку.

Невинное пристрастие к одежде помаранчевого цвета расценивалось как протест против «великого и могучего» Виктора Януковича.

Я, сцепив зубы, с трудом сдерживалась, чтобы не высказать им своих мыслей по этому поводу.

Некоторые, особо рьяные, напоминали мне о долге перед Родиной и требовали непременно пойти на выборы.

Мне было практически всё равно, кто победит, пусть хоть барану вручат эту растреклятую булаву как символ власти, лишь бы прекратился сей содом..

Моя отрада, Интернет, превратился в клоаку — чаты заполонили малолетки, наперебой твердящие идиотские стишки вроде: «а на лужайке среди берёз Ющенко Витя лежит без волос, весь окровавлен — без носа, без глаз, вот до чего доводит Донбасс!»

Это меня бесило — нашли чем гордиться! во, какие за монитором смелые!

Я попыталась их унять, но оказалась в явном меньшинстве и плюнула на эту затею.

На подобном фоне девиз «велика, едина, соборна Украина» был намного приятнее для слуха.

Даже стыдно порой становилось за таких вот «співвітчизників».

Находиться дома стало невыносимо — в зале следил за новостями отец (по всем имеющимся в наличии телепрограммам), на кухне с помощью радио получала политинформацию мать.

Кроме этого, докучали бесцеремонными вторжениями агитаторы, а весь первый этаж подъезда был покрыт толстым слоем листовок и газет с соответствующей тематикой.

Физиономия «народного избранника» неискренне щерилась на плакатах, которыми добровольцы густо облепливали столбы и стены.

Я впала в детство и совершила диверсию, наградив одно из изображений усами и рогами (хорошо, что свидетелей не было, а то могли бы, не колеблясь, навешать за глумление над своим фаворитом!)

Если честно, то я не понимала и половины того, о чём шла речь в дебатах, и толково объяснить, почему Янукович плохой, а Ющенко — хороший, не могла.

Мне так подсказывала интуиция. Свою роль сыграл и дух противоречия.

Многие твердили о том, что с эдакой рожей не то, что в президенты, в дворники не следует брать, дескать, глава государства должен выглядеть привлекательно.

Разве не бред? Важно то, что он предпримет для улучшения жизненного уровня страны, а внешность — да плевать, пусть хоть циклопом будет.

Хитовыми темами для дискуссий стали: «Ющенко омолаживающую операцию сделал, да неудачно», «проказа у него, в лепрозорий отправить!» и «Янукович отсидел за своего соседа, это тот совершил преступление, но не хотел в тюрьму попасть, чтоб не оставлять семью без кормильца».

Плюс ко всему моего парня завербовали в местную избирательную комиссию и я была обречена выслушивать его подробнейшие отчёты о том, что там происходит.

Людей, отдававших предпочтение Ющенко, можно было пересчитать по пальцам, и, видя то, что творилось вокруг, они предпочитали оставаться в тени.

На каждом углу цитировались фразы о «быдле», «окружённом колючей проволокой и поставленном на колени Донбассе», при упоминании Юлии Тимошенко люди не жалели эпитетов.

Лично мне она пришлась по душе больше, чем припадочная Наталья Витренко.

Я медленно проникалась всеобщим безумием.

Добило меня выступление жены Януковича, вещавшей о наколотых апельсинах и американских валенках (про себя я тут же окрестила её недоделанной Веркой Сердючкой — из-за прикида и манеры поведения).

Лёд тронулся в парикмахерской.

Мастер колдовала над моей стрижкой, мать эмоционально пересказывала ей последние горячие новости, а меня как будто током ударило: что ж я тут сижу?! ведь не каждый год такое творится, это прикольно!

Захотелось самой окунуться в этот круговорот, а заодно и насобирать материал для очередного рассказа.

-*-*-*-*-*-*-*-*-*-*-*-*-*-*-*-*-*-*-*-*-*-*-*-*-*-*-*-*-*-*-*-*-*-*-*-*-*-*-*-*-

«Не попаду туда — себе не прощу!» — постановила я и принялась готовить почву.

Для приличия я пригласила своего парня составить мне компанию. Он отказался, выложив кучу тухлых аргументов типа: работа, безденежье, а также «где там спать?» и «что ты там, собственно, забыла?»

Вы думаете, я расстроилась?

Наоборот, обрадовалась — ещё не хватало в Тулу со своим самоваром ехать (что греха таить — была у меня робкая надежда устроить среди бастующих личную жизнь).

Я не заявила родителям о своих намерениях сразу в лоб, а подготавливала их не спеша, полунамёками и недомолвками.

Они были вынуждены уступить.

Мать отчасти меня поддерживала, т.к была введена в заблуждение журналистами.

«Авось найдёшь себе новых друзей, там показывают таких ребят хороших и девчонок, они и водку выливают, и говорят грамотно» — утверждала она. (Я-то только посмеивалась в душе над этой детской наивностью.)

«Ох, не доведёт до добра эта тяга к ярким впечатлениям» — угрюмо басил отец.

От дяди готовящуюся эскападу держали в строжайшем секрете, беспокоясь за его нервной систему.

С экрана гремели репортажи: восставшие заняли Украинский Дом! Блокируют КабМин! Янукович собирает банды шахтёров на случай провала!

Милиции выдают боевые патроны, а они пообещали не стрелять в народ!

Всё едва не сорвалось после сообщения по «телебаченню» о том, что восставших попросили очистить территорию перед выборами, и якобы на площади осталось лишь несколько палаток организации «Пора» (ходили слухи, что её участники — натуральные головорезы).

Помог сущий пустяк — мамик столкнулась с агитатором из Киева, которому удалось частично развеять её опасения: «вот, полюбуйтесь, сам там стоял, не замёрз, с голоду не умер, оппоненты не убили, а соратники нам нужны».

Для перестраховки мамик вытребовала у него номер телефона и тогда уж «дала добро».

Добираться одной мне было не с руки, и я прихватила одного из знакомых.

Об этой специфической личности следовало бы рассказать подробнее, но чтобы нить повествования не уходила в сторону, объясню коротко.

Этим летом я нашла его по Интернету, съездила в гости, страшно разочаровалась и списала в резерв.

Вот и пригодился! Хоть он и был ярым приверженцем бело-голубых, мне не отказал.

В ночь перед путешествием меня посещали трусливые мысли: а может, не надо? мало ли что?

Но пребывавшая долгое время без адреналина натура одержала верх.

Выслушав сотню наставлений о том, как надлежит себя вести, вечером 25 декабря я выехала на Харьков налегке (спальник и продукты я не брала, дабы не утяжелять багаж — турист должен быть прежде всего мобильным!)

В суматохе сборов было не до получения открепительного листа, и голос мой снова пропал — но меня заботило не это.

В дороге я старательно пыталась представить, как оно будет, однако вскоре устала, и бросила это занятие, решив ориентироваться по ходу действия.

-*-*-*-*-*-*-*-*-*-*-*-*-*-*-*-*-*-*-*-*-*-*-*-*-*-*-*-*-*-*-*-*-*-*-*-*-*-*-*-*-

Я и Плюшик встретились на ж/д вокзале в 20.00, а до отправления поезда оставалось ещё целых три часа.

Выпив за успех предстоящей эскапады коньяка «Жан-Жак» в претенциозной кафешке неподалёку, мы поразились его несуразной стоимости и передислоцировались в обычный гастроном (купленные там напитки разрешалось потреблять в специально отведенном для этого уголке).

Узнав, куда мы намылились, и посетители, и продавцы потребовали сразу же по прибытию объявит всем и каждому, что Харьков желает видеть у власти только Януковича, и никого иного.

Я хмыкнула в стакан с рябиновой настойкой, но ввязываться в словесные баталии посчитала ниже своего достоинства (собаки лают, а караван идёт!)

Точные дозы алкоголя, поглощённые в этой забегаловке, я не назову, однако даже с учётом последнего «Лонгера» могу с уверенностью заявить: пьяными не были ни я, ни Плюшик.

Поэтому произошедшее впоследствии можно трактовать либо как досадное недоразумение, либо…

Короче говоря, незадолго до отправления поезда я (миль пардон за детали) посетила дамскую комнату.

Пробыла я в ней считанные минуты, но со Плюшиком разминулась, и вместо того, чтобы внимательно слушать объявления, или, разув глаза, взглянуть на расписание, элементарно запаниковала.

С подпрыгивающим на вспотевшей спине рюкзаком я носилась по платформам как курица с отрубленной головой.

Со стороны это, вероятно, выглядело комично, мне же было не до смеха — когда я обнаружила нужную колею, мимо, издевательски покачивая зелёными боками, проплыл последний вагон.

Не бежать же было следом с истошным воплем «подождите, остановитесь!» (Никогда ещё Штирлиц не был так близок к провалу!)

Я вернулась в помещение вокзала не чтобы убитая горем, но изрядно расстроенная. Положение усугублялось тем, что Плюшик оказался более расторопным и таки укатил.

Прежде чем что-либо предпринять, я приобрела бутылочку

«Ром-Колы» и начала медленно тянуть её, повторяя про себя:

«эка невидаль, и не из таких ситуаций выбирались, нет повода для беспокойства!»

Помогало плохо, и я пребывала в растерянности.

Возле меня резвились двое пацанов, ещё не достигших совершеннолетия, зато весьма бойких на язык.

Моё при (зло?) ключение вызвало у них живейший интерес, и ребята приняли живейшее участие в обустройстве дальнейшей моей судьбы.

Подталкиваемая ими в спину, я робко просунула нос в окошечко кассы с просьбой обменять билет.

Здесь меня ожидали два потрясения:

1) ближайший поезд идёт ровно через сорок минут, а вовсе не утром;

2) Плюшик вылез на первом полустанке и сейчас добирается обратно на перекладных, предварительно сообщив об этом по громкой связи.

От избытка чувств я расцеловала своих неожиданных помощников и тепло попрощалась с ними.

Перенесённый стресс мы с Плюшиком снимали посредством распития литра водки (смутно помню, что сидела по-турецки на столике в купе и заливала что-то о своём стремлении обзавестись «гелентвагеном», норковой шубой и дачей).

От продолжения банкета наши организмы спасло отсутствие вагона-ресторана и непредусмотрительность проводницы, не запасшейся горячительным для торговли по спекулятивной цене.

Впрочем, в моём вещмешке притаился НЗ в виде фляжки спирта, но он благополучно пережил эту ночь.

(Кстати, перед этим я бездарнейшим образом засыпалась, позвонив своему парню из таксофона — как можно было забыть, что на мобиле непременно высветится код города!

И отнюдь не того, в котором я, по заранее разработанной легенде, должна была находиться!

На эту ошибку он указал мне позже.)

-*-*-*-*-*-*-*-*-*-*-*-*-*-*-*-*-*-*-*-*-*-*-*-*-*-*-*-*-*-*-*-*-*-*-*-*-*-*-*-*-

26.12.04г. «Каждый человек имеет полное право на своё хмурое утро» — около полудня я, неопохмелённая, выкарабкалась на столичный перрон.

Меня не покидало двойственное ощущение: удовлетворение от того, что добрая половина задуманного уже выполнена, и раздражение от скопления людей, шума, чрезмерно длинных эскалаторов, от движения по которым кружится голова…

В центре усиленно продавали различную атрибутику как-то: долларовые значки, десятидолларовые шарфики, а также шапочки, компакт-диски с революционными песнями, флажки, свистки…

За неимением денег можно было целиком обвязаться халявным оранжевым целлофаном, мелькали даже коты и собаки с соответствующей символикой.

Пытаясь пробить вписку, я звякнула своему бывшему любовнику Ящеру, который учился в здешней аспирантуре и жил в общаге.

К моему величайшему удивлению, предложение просто встретиться он воспринял без всякого энтузиазма. Навязываться я не стала.

Рубикон был перейдён, отступать я не собиралась, но смелости не хватало катастрофически.

Минимум четыре раза мы обходили лагерь по кругу, беззастенчиво таращась на его обитателей.

Возник затяжной спор на тему: с какого входа лучше попробовать проникнуть внутрь?

Хоть и утверждали СМИ, что туда всех берут, не хотелось быть посланными подальше и поднятыми на смех, дескать, явились к шапочному разбору.

Наконец, мы отважились и наобум шагнули к одному из постов. Вышедший навстречу высокий парень в бушлате (и почему-то женском свитере под ним) спросил, откуда мы взялись, на сколько намерены задержаться, почесал в затылке, упомянул о дефиците мест…

К моим глазам уже подступали слёзы — мол, как же так, потратились зря, приволоклись сюда, а вместо радушного приёма получим сейчас под зад пинок сапогом!

Я чуть не дёрнула Плюшика за рукав, подразумевая: «сваливаем, нефиг перед ними унижаться, пусть сами по себе кукуют, а мы не пропадём», как парень махнул рукой и загораживающий путь шлагбаум поднялся.

Андрюха (так его звали) сопроводил нас к палатке, увенчанной флагом с надписью «Харьків — без Кушнарьова!», зарегистрировал и оставил в покое.

Временное пристанище показалось огромным, ведь раньше мне доводилось ночевать в двух-, ну, самое большее, шестиместных палатках.

Внутри царил бардак со слабым намёком на порядок.

Сами жители ласково называли своё логово «страной

про%банных вещей».

В их лексиконе имелись три ключевых термина: «кишкатура» — как правило, спальные принадлежности, «чик» — слово-паразит, и «хоботиться» — шастать туда-сюда в поисках чего-либо.

Концентрация вредных веществ от выкуренных сигарет составляла примерно 1 Кур. (При этом эталонный иридиево-палладиевый топор весом 1 кг висел на высоте 1 метр в течение 1 секунды ;-)

Рекомендацией отдохнуть мы не воспользовались — ну какой может быть сон, когда на дворе белый день и каждая клеточка тела вибрирует и как будто кричит: «вау! йес! ты это сделала!»

Толком не зная, куда податься, я примостилась у костра, болтая с неопрятным существом по кличке Бэтмэн на общие темы (в секторе Б-6 поселились преимущественно ролевики).

Кроме этого, каждый пробегающий рядом считал своим долгом полюбопытствовать, как к ним пополнение пришло.

Я успела повторить свою историю раз десять, когда появилось новое действующее лицо — Жук.

Чем я руководствовалась, поддавшись на его заигрывания — неведомо. Даже моё похмельное состояние не может служить оправданием.

Предполагаю, что причиной моих опрометчивых поступков стал ажиотаж вокруг сыгранных на Майдане свадеб.

Примерно так я и рассуждала — а чем чёрт не шутит?

Плюс я истосковалась по мужскому вниманию, вот и повелась на первого же встречного-поперечного, не успев его как следует изучить.

-*-*-*-*-*-*-*-*-*-*-*-*-*-*-*-*-*-*-*-*-*-*-*-*-*-*-*-*-*-*-*-*-*-*-*-*-*-*-*-*-

Жук был не красавцем — плотный, круглоголовый, с пшеничным «ёжиком», в очках, но мне показался мужественным и зрелым.

Он рассказывал что-то о себе, я не особо вслушивалась — если возникнут отношения между нами, то всегда смогу уточнить нужное, если нет — к чему запоминать детали биографии левого мужика?

До вечера мы кружились в танце возле периметра под какофонию из песен «ВВ», «Океана Эльзы» и «ТНМК», после чего смена Жука кончилась и он пригласил меня на прогулку.

Следом увязался Плюшик (перед этим он топтался рядом, буравил нас своими поросячьими глазками, пыхтел как паровоз, но голоса не подавал).

Почуяв, что «дело пахнет керосином», он предложил мне на выбор посещение кафе, торгового центра (хорошо изучил мои слабости!) и ещё пару заманчивых мест проведения досуга, я же неожиданно для себя самой весело отказалась, и, ничуть не сожалея о содеянном, отправилась с Жуком на экскурсию к Михайловскому монастырю.

Отвергнутый Плюшик, несмотря на свою более чем внушительную комплекцию, не поленился вскарабкаться на гору вместе с нами, где устроил сцену, когда Жук взял меня за руку.

Минут пять они пихали друг друга в грудь, я же в это время пыталась понять: начнётся ли драка, и если да, то кто станет её инициатором? Дальше обоюдных угроз, к моему вящему неудовольствию, не зашло.

По возвращению в лагерь Плюшик пробовал взывать к моей чести, совести и прочим чувствам, понимания не встретил, зато всколыхнул в окружающих бурю различных эмоций, колеблющихся от искреннего удивления: «и откуда только такие раклы берутся?» до неприкрытого раздражения: «а не начистить ли этому клоуну табло, чтоб не путался под ногами?!»

Плюшик понял, что моё внимание привлечь не удастся, скоренько собрал свои кульки, и, клокоча от негодования, покинул территорию, произнеся на прощание длинную обличительную речь.

Я забралась в палатку и несмело поинтересовалась, действительно ли у них принято блюсти сухой закон.

Ответом было громкое ржание, перемежающееся восклицаниями: «ой, держите меня семеро!» и «а чё, есть?!»

Отсмеявшись, они снисходительно пояснили, что пьют кто во что горазд, главное, будучи под газом, не нарваться на охрану, старшего по палатке и т.п, а то вышвырнут вон и оправданий слушать не станут, такие инциденты происходят регулярно.

«А у меня спирт, и значит, мы бухнём!» — стремясь понравиться соратникам, я пожертвовала им содержимое фляги и бутерброды, заодно выболтав, что Плюшик — идеологический противник оранжевых (отдельные наиболее агрессивные индивидуумы тут же принялись сокрушаться, что не разобрались сразу и не переубедили при помощи тумаков).

Дисциплина в лагере была на уровне детского сада, не был установлен чёткий график подъёмов/отбоев/дежурств, распределение обязанностей существовало в основном на бумаге, и несознательные личности манкировали ими вовсю.

Стоило лечь и расслабиться, как являлся либо твой сосед, либо обитатель любой другой палатки (кто в гости, кто по ошибке), спотыкался о чьи-то вытянутые поперёк прохода ноги, звал друга срочно выйти…

Имелась ещё одна немаловажная особенность проживания — по распоряжению руководства палатки должны были освещаться ночью (на случай внезапного нападения врагов, чтобы в темноте при сборах не пришибли своих и быстрее смогли приготовиться к отпору).

Сей приказ конкретно злил всех без исключения: одни не соглашались «спать как зеки», другие не хотели лишаться возможности получить сексуальную разрядку (мы с Жуком примкнули к этой «партии»).

Война за электричество шла полным ходом — оставшиеся без пары ревностно следили за светом, издавая клич: «потом нае…тесь, кролики, сопите над ухом, отдохнуть не даёте!», их более везучие и раскомплексованные товарищи выкручивали лампочки, прятали их, разбивали, парируя: «а вы не завидуйте, подр…ите, и сразу полегчает!»

Раз пять прервавшись, чтобы принять вид безмятежно общающихся людей, мы дождались тишины и таки ухитрились приступить непосредственно к самому акту.

Конечно, сознание того, что ты занимаешься развратом посреди главной улицы столицы, а тебя за это никто не посмеет арестовать — лучший допинг, но секс, при котором оба участника в нижнем белье, верхней одежде, обуви, завалены одеялами, это… неописуемо!

Жарко, утомительно, и вообще не удаётся сосредоточиться на достижении оргазма, а нелепость ситуации провоцирует на глупое хихиканье.

Я прервала эту бестолковую суету, за что Жук немедленно обиделся (зрели догадки, почему с ним развелась жена).

-*-*-*-*-*-*-*-*-*-*-*-*-*-*-*-*-*-*-*-*-*-*-*-*-*-*-*-*-*-*-*-*-*-*-*-*-*-*-*-*-

27.12.04г. Около полудня наступило утро, сопровождаемое доносящимися снаружи лозунгами: «Янукович — президент, голубые ели, мы такого президента на х.ю вертели!» и

«Ющенко — так! Янукович — мудак!»

По лагерю бродили иностранные корреспонденты, но я так и прославилась, не дала им интервью — при виде протянутого микрофона меня охватывала робость и я напрочь забывала все изученные ранее английские и немецкие фразы.

День прошёл довольно бестолково, в каком-то отупении, шататься по городу не тянуло, я прочно умостилась на лавке, ругая себя за поспешность, с которой кинулась на Жука.

Я с опозданием отметила, что на него посматривают с пренебрежением, и это отношение потихоньку проецируется на меня.

Мужику 33 года, а он до сих пор не поднялся выше должности охранника, докладывает мне о своих бывших девках, не знает украинский до такой степени, что глагол „підрахуй!” вопринимает как матюк....

В сумерках к ограде подтянулся народ — обсудить (само?) убийство Г. Кирпы, взять автограф, сфотографироваться…

Начальство заранее прочло нам лекцию, чтобы в целях безопасности не смели принимать угощение от посторонних, но соблазн пересилил, и мы без лишней скромности собирали подношения: мандарины и конфеты (наверное, здорово смахивали при этом на обезьян в зоопарке).

Мою досаду слегка смягчило созерцание неба ночного Киева — звёзды, фонари, шпили старинных зданий и совершенно особенный, ни с чем несравнимый воздух.

Но всё умиротворение как рукой сняло поведение «сопалатников» — я-то решила, что здесь действует правило взаимовыручки: «ты — мне, я — тебе», т.е все делятся тем, что имеется в наличии, а вместо этого обнаружила раскрасневшихся от горячительного людей, сидящих тесным кружком и в темпе добивающих очередную бутыль.

Никто из пирующих не позвал присоединиться, что сильно меня задело.

Довелось уводить Жука, тащиться с ним в парк и пить там. Положение ухудшало то, что он кривлялся как баба, на мои откровения о жизни отвечал коротко и не в тему, постоянно талдыча: «давай двигать обратно!» (как будто без него вода не освятится, а все за время отсутствия изведутся от тоски).

В итоге ни выпить нормально, ни излить душу не получилось, в лагере все пребывали в изрядно приподнятом настроении, обступили самодельный камин и самозабвенно распевали под гитару.

Я попробовала, проглотив обиду, выманить Бэтмэна из толпы, соблазняя выпивкой, потерпела неудачу, распсиховалась, и, удручённая своей ненужностью, бесцельно побрела вдоль бульвара.

В скверике пристала к компании, украшенной помаранчевыми ленточками, из них ко мне примкнуло двое парней, первый — копия Фила из «Бригады», имя второго я, к своему стыду, сразу же забыла.

Мы делились воспоминаниями, перебивая и перекрикивая друг друга, прихлёбывали из фляги, закусывая специями от «Мивины» (а что, текилу употребляют с солью, а водка со специями — альтернативный вариант, не чета перцовке, моё собственное изобретение).

На смену подоспело пиво, к этому моменту мы уже активно строили планы летнего отдыха. Проводили меня, забили стрелку на завтра.

Жук, твердивший, что любит меня, мирно почивал в палатке и не потрудился даже выяснить, уда я так таинственно исчезла.

В приступе мазохизма я отдала своё ухо на растерзание Толяну

(вот что значит профессиональный пирсер! Руки золотые, ойкнуть не успела, как прокол был сделан, а серьга вдета).

Из угла прозвучал язвительный комментарий Руськи (сия гадина заслужила отдельный абзац в моих мемуарах).

Явно младше меня, крошечного росту и ангельской внешности, изрядно похожая на Елену Корикову (исполнительницу роли Анны Платоновой в сериале «Бедная Настя»), эта девка обладала мерзопакостнейшим характером, что выяснилось, когда она открыла пасть.

Я, разумеется, не золотой червонец, чтоб всем без разбору нравиться, однако чем именно я ей так не угодила, было неизвестно.

Хахаля точно не сманивала, хотя он был весьма симпатичный — стройненький, чернявенький, глазастенький, член «Поры», и, в отличие от Руськи, безупречно вежливый.

Очутились бы мы с ней вдвоём среди кодлы мужиков, тогда было бы понятно, боится конкурентки, с которой доведётся делить внимание и другие привилегии, но, кроме меня, девок было аж трое: Алька (хрупкая длинноволосая брюнетка модельного вида, прекрасно отдающая себе отчёт в том, что привлекательна, и поэтому манерничающая), Маманя (чуть полноватая, ярко раскрашенная, вечно чем-то озабоченная шатенка), и Колькольчик (коротко стриженая девочка-пацанка, перемещающаяся по лагерю с дикой скоростью и не замолкающая ни на миг, а голос у неё был звонкий, что твой колокольчик).

Это постоянные, плюс те, кого притаскивали пацаны.

Факт остаётся фактом — соплячка Руська не упускала случая меня подколоть. Подозреваю, что и прочих подначивала.

Беседовать с ней интеллигентно я сочла бессмысленным.

Отметелить побоялась — выселят, и мыкайся потом по секторам как неприкаянная.

Притворилась глухой, скрипнула зубами и мысленно поклялась страшно отомстить.

-*-*-*-*-*-*-*-*-*-*-*-*-*-*-*-*-*-*-*-*-*-*-*-*-*-*-*-*-*-*-*-*-*-*-*-*-*-*-*-*-

28.12.04г. С бытовыми аспектами дело обстояло так.

Насчёт питания сложностей не возникало, если не учитывать того, что на лицах некоторых раздатчиц отчётливо виднелось: «когда вы уже нажрётесь, падлы?!», и того, что стаканчик кофе приходилось ожидать вдвое дольше обычного, запасы кипятка нередко кончались перед носом отстоявшего длиннющую очередь.

Биотуалеты — это отдельная тема, судя по всему, их посещали пьяные, слепые и косые: в фекалиях были и стенки, и внутренняя часть двери, и пол.

Ещё меня поразило обилие стеклотары в «очке» — неужто кто-то смог пить в таких декорациях и при таком «аромате»?!

Бесплатно почистить зубы и умыться ледяной водой разрешалось в сортире возле «Макдональдса».

Обозрев в большое зеркало свою иссиня-бледную физию, засалившиеся волосы и покрывающиеся цыпками руки, я выбежала во двор, утешаясь тем, что «та, справа, выглядела гораздо хуже!»

Медработники установили негласное разделение на «своих» и «чужаков».

Избранным для снятия стрессов (настоящих и выдуманных) услужливо подсовывали димедрол и иные психотропные препараты, после употребления которых люди расхаживали в неестественно смешливом и благодушном состоянии, на долю же простых смертных выпадала одна валерьянка.

Для устранения половых проблем имелась девчонка по прозвищу «скорая помощь», предоставлявшая целый спектр услуг — секс стандартный, анальный, оральный, групповой… бесплатно.

Чтобы понять, что у неё отклонения в умственном развитии, не нужно было владеть дипломом психиатра.

Лично я остолбенела, застав следующую сцену: она роняет печенье на грязную мостовую, преспокойненько наклоняется, подбирает рассыпавшиеся куски и жуёт их.

И это при том, что за спиной находится палатка, где печенья — ящики!

Ну, одолел кого-то сексуальный голодняк, так зачем ты пользуешься откровенно больной девкой?

Сам такое чмо, что психически полноценные бабы тебе не дают? Да, всё происходит с её согласия, но разве ж не противно? А хвалиться этим?!

Как не перестать уважать пацанов после такого?!

Не всех, слава богу…

Звоня родителям, я поражалась — кто-то не здесь?

Чудилось, что всё человечество перемесилось в эпицентр событий, а другие города представлялись мне такими же далёкими, как и другие галактики.

«Наряд на кухню» отбил охоту ужинать — я поприсутствовала при чистке картошки и последующем небрежном ополаскивании её в мутноватой от грязи воде, сама поучаствовала в этом процессе…

Достаточно долго распрямляла скрюченные пальцы — разве могут полиэтиленовые перчатки защитить от холода?

Аппетит улетучился — и от усталости, и от опасений травануться, хотя теоретически зараза к заразе прилипнуть не должна.

Кришнаиты утверждают, что продукты обладают свойством поглощать излучаемую поваром положительную или отрицательную энергию, следовательно, могут принести пользу или наоборот, навредить.

Поразительно, что мы не отбросили коньки — крупно сомневаюсь, что хоть кто-то из наработавшихся до одури не выражался при кухарничестве последними словами.

Нешуточную злобу я затаила на местных жительниц — они ежедневно ездили домой, где отсыпались, отъедались, отмывались, и прибывали назад сияющие и переодетые в чистое, мня себя супергероинями революции.

Естественно, я сознавала, что никто никому ничего не должен, что родня могла не одобрить, но неужто кусок бы отпал, если бы позвали с собой?

Пустой звук эта пресловутая «женская солидарность!»

Ванька (харьковчанин-агитатор-провокатор) напугал меня до полусмерти, полюбопытствовав: «будешь книжку читать?

Мы на двухтомник скидываемся».

Я укрылась за печкой и недоумевающе вслушивалась в его диалог с Колобком:

— Не, лучше газеток пачку!

— Та не гони, возьмём рукопись!

Ромео высунулся из спальника и посоветовал купить «Три топора».

Я почти утвердилась в мысли, что у людей поехала крыша в борьбе за свободу, как вдруг припомнила детский анекдот, где Винни-Пух и Пятачок изобрели своеобразный шифр, заменяя «бухать» на «читать».

Всё сразу встало на свои места: двухтомник — это литр, газета — пиво, рукопись — самогон, а «Три топора» — название, присвоенное ролевиками небезызвестному портвейну «Три семёрки».

В общество я не вписалась — засвечивать свои кровные денежки не было резона, они собирались стайкой и аскали, меня не брали, а напрашиваться я стеснялась.

-*-*-*-*-*-*-*-*-*-*-*-*-*-*-*-*-*-*-*-*-*-*-*-*-*-*-*-*-*-*-*-*-*-*-*-*-*-*-*-*-

Ничто не предвещало беды — пили с Жуком, как два изгоя (предварительно сбившись с ног в поисках точки, торгующей ВВИ — чью тупую башку посетила идея закрывать их после 21.00?!)

Я не могла разобраться — то ли у Жука бедный словарный запас, то ли ему лень думать и говорить, то ли ему до лампочки всё на свете.

Согласитесь, ведь раздражает, когда ты трепешься без умолку, а твой визави сидит как истукан!

Я поборолась с одолевающим меня гневом, но, разгорячившись от алкоголя, не сдержалась, выложила Жуку своё мнение о нём, и рванула вперёд.

Все в один голос твердили, чтобы девчонки не смели соваться в «трубу» (кишкообразный переход в метро, под завязку набитый неферами, гопотой, обкуренными, бухими, вмазанными и обычными шакалами) без сопровождения, я правило нарушила, и расплата за непослушание не заставила себя ждать.

Пересекая «трубу», я столкнулась с пацаном, который усомнился, что я из городка (эх, надо было идти своей дорогой и не останавливаться!)

Я показала свой бейдж, он спросил, видела ли я «арку», и, услышав: «нет», удивился, типа это местная достопримечательность и я просто должна там побывать.

С доморощенным проводником я поднялась на нависающую над трассой площадку, огороженную перилами.

Панорама была что надо, только полюбоваться ей я не успела — мой провожатый стал ко мне приставать.

Я отказывалась, он всё больше заводился.

Неподалёку были люди, на меня же как будто ступор нашёл — не кричалось. Вероятно, из-за того, что стоило пацану легонько меня толкнуть — и лететь бы до земли без парашюта (это сейчас, сидя в спокойной обстановке, я сознаю, что он бы на такое не пошёл).

Он отволок меня в тень, я безропотно повиновалась, всё происходило как на замедленной киносъёмке — умом понимаю, что надо драться, вырываться, а руки и ноги словно чужие, и страх парализовывает.

До чего странно, он был и без оружия, и по габаритам не великан — и такая парадоксальная реакция.

Лёжа полуголой на бушлате, я краем сознания машинально отмечала: «размер средний», «двигается ритмично»…

По-моему, длилось это приблизительно полчаса, а может, около десяти минут, во времени я не ориентировалась, вроде бы это и не со мной случилось, а с кем-то другим, такое было ощущение.

Опасения по поводу незапланированной беременности, возможных инфекций пришли в голову гораздо позже, тогда же я механически поправила одежду и засобиралась назад.

Пацан не хотел меня отпускать, я, чтобы его не разозлить, не грозилась, плела что-то, кончилось тем, что ушли мы вдвоём, он опять чуть меня не трахнул (прямо в «трубе!»), еле переубедила перед тем, как разойтись, выведывал мой адрес и телефон.

Ошизевшая от подобного поворота событий, я накарябала какие-то цифры.

Он свалил, я в полупрострации полезла в палатку, Жук (накануне обсуждавший со мной вопрос о нашей совместной жизни!) давал храпака, сколько я не трясла его, чтобы разбудить, успеха не достигла.

Возле бочки с дровами нёс вахту Мормон, на которого я налетела с перекошенным лицом, он флегматично изрёк: «да ложись ты, чё носишься?»

Запасы моей выдержки сошли на нет, и я с нечленораздельным воплем выскочила за ворота…

Продолжение следует…

ЗЫ: «Разом нас багато, нас не подолати,

Разом нас багато, нас не прогодувати,

Разом нас багато, нас треба лікувати!»