маятник

Никто не знал, откуда в небе взялся гигантский Маятник. Он просто висел. Говорили, что если он начнет раскачиваться, их мир сломается пополам. Воздух треснет и потянет за собой землю в разные стороны, распространяя огненные трещины, бегущие в разные стороны… клейменный поежился и пошел прочь, отвернувшись от гигантского стального сооружения, невесть, на чем держащегося в воздухе.

Маятник.

Страшная тень, как будто разделившая реальность пополам.

Страшный детский сон.

Мир сломался с первого удара, смявшись, как пустая картонная коробка.

Маятник.

Прыгающей походкой с бархана на бархан по пустыне, направляясь к ее центру, передвигался тонкий, длинный, гибкий как змея, человек, не похожий на обычного человека. Большие глаза, неестественно застывшие и нереально огромные, смотрели настойчиво на горизонт, как будто он может рассказать ему что-то новое. Длинное узкое лицо с выступающими скулами обрамляли светлые пряди волос, как будто перевитых тонкими нитками. Кто-нибудь мог бы узнать в Удавленном старого знакомого, но тех, кто мог это сделать, уже не было на этой земле.

Этот мир не существовал ни для кого. Кроме него.

Пустыня. И Маятник. Как вечное напоминание о тщетности своего бытия.

Он споткнулся и упал на четвереньки. Колыхнувшийся вверх песок ожег клеймо. Редкие куски истаявшего воздуха сыпались из его искривленного улыбкой рта.

Клейменный устал. Клейменный упал. Клейменный.

Он недолго оставался в таком положении, растянувшись на песке и отдыхая. Но солнце вновь поднялось и дрожащая, тень маятника поползла к нему, создавая иллюзию, что маятник вот-вот начнет свое движение к уничтожению всего живого.

Клейменный быстрым усилием бросил свое уставшее тело вперед, спасаясь от этой неизбежной тени, наводящей на мысли о том, что она может поглотить его, съесть и сделать его своей частью.

Ветер остужал его лицо.

Удавленный грациозно выпрямился на самой высокой дюне и, оглянувшись по сторонам, улыбнулся. Глаза, почти прозрачные, смотрели на что-то, что висело над самым горизонтом, что-то, что приводило этот мир в движение… он знал, что эта штуковина не приводит в страх только его, он знал, что она не страшна, не ужасна, непонятна разве что... Мир не сломается — он просто перевернется.

Кто знает, что у нас под ногами? Вдруг там гораздо интереснее, чем здесь?

Удавленный сел на странно появившийся там камень и стал ждать, не препятствуя налетающим на него стаями мыслям.

В мире не было никого, кроме него, и ему оставалось только ждать.

Ждать движения.

Почему в этой пустыне ничто не растет — мелькнуло в усталом мозге Клейменного вялая мысль. Ответа не было. Он подозревал, что во всем виноват Маятник и шел дальше. Почти бежал. Сутки, двое, трое, месяца, недели, года…

Он не помнил точно, сколько времени он брел по пустыне. Он не знал, когда именно он видел в последний раз таких же, как он. В этом мире не было больше городов, не было людей и сладких снов. Лишь кошмары. Из живых созданий в этом мире остались лишь кочующие по пустыне гигантские ножницы... такие же, как Маятник... красное солнце прорывалось сквозь пелену, едва касаясь пустыни своими цепкими лапками. Человек брел по пустыне, явственно ощущая свою ничтожность. Ни есть, ни пить, ни спать не хотелось… кошмары замучили его уже совсем и он подозревал, что мир был создан даже не для самоуничтожения, а для запугивания его.

Клейменный спал.

Раз за разом в его измученном мозгу проскальзывала одна и та же картина, все тот же сон: кто-то, не он, топает ногами и кричит, и мир ломается, сминается как картонка, рушится как карточный домик… и над всем этим возвышается ухмылка гигантского маятника.

Клейменный просыпается от так и не изданного крика. Садится, выплевывает набившийся в открытый рот песок, и бежит дальше, инстинктивно понимая, что это глупо, что он уже не умеет кричать и не понимает, зачем ему нужен рот…

Наверное, чтобы в него набивался песок.

Тень Маятника медленно удалялась.

Удавленный безразлично смотрел на фигурку в пустыне.

Он тяжело взбежал наверх, уперся руками в колени и отдышался. Легкие капельки пота падали на песок, который жадно поглощал их, изголодавшись по жидкости. Клейменный выпрямился и посмотрел назад. Где-то возле горизонта висел маленький маятник. Ножниц видно не было. Успел, — мелькнуло у него в голове и он, убрав, светлую прядь, как будто перевитую нитками, от клейма, выжженного на правой щеке, отвернулся маятника, от этой грозящей ему всемирной поглощенности.

Неестественно огромные прозрачные глаза еще сильнее выделились на худощавом скуластом лице, когда он увидел сидящего перед ним на камне человека, так не похожего на обычного.

Мир задергался, как в дурном сне, как будто биясь в припадке эпилепсии. Смешная тарелка пустыни взорвалась вихрями, обнажив скрывавшиеся под толстым слоем песка древние города и наполнив воздух оглушающим визгом ножниц, когда глаза Удавленного встретились с глазами Клейменного, когда настоящее встретило прошлое, когда...

Мир сломался с первого раза, как картонная коробка.