Он проснулся оттого, что солнце светило прямо на его закрытые веки. Поморщившись, повернулся спиной к стене и открыл глаза. Первое, что он увидел — это гитару. Она стояла, прислоненная к стене, потрепанная, с чуть потрескавшейся декой. Рядом стояла тумбочка, а на ней — проигрыватель. Тут он вспомнил, что уснул в одежде и с музыкой. Перевернулся на спину, закрыв глаза рукой, левой, ладонью вверх, потом сел, спустив ноги с кровати, одернул чуть задравшуюся штанину (правую) и спрятал лицо в ладонях. Посидел так немного, потер лицо, встал, пригладил растрепавшиеся волосы, подошел к проигрывателю и остановился, в задумчивости смотря на него. Где-то зазвонил телефон. Под ногами лежал пестрый конверт последнего альбома "Дирижаблей", приобретенного им вчера. За дверью раздалось:
— Дейви, сними трубку! Тебе звонят! — и хлопнула дверь.
Он пробормотал:
— Да, мама, — не отрывая глаз от проигрывателя, развернулся и вышел.
Выйдя, он огляделся по сторонам, прикрыл дверь и направился к зеленому трубчатому зверю, который, собственно, и звался телефоном. Телефон молчал. Он протянул руку, замялся на мгновение, после чего осторожно снял трубку с рычага и поднес к уху, тряхнув головой и закинув волосы на другой, правый, бок.
В трубке раздалось:
— Алло? Можно Дэвида к телефону?
Он сглотнул, прохрипел чего-то, прокашлялся и, наконец, изрек:
— Я слушаю.
— Это Ритчи... — еле различил Дэвид сквозь шум и какое-то потрескивание. — Я звоню из автомата... Нужно встретиться...
Дэвид, напряженно вслушиваясь и откидывая назад волосы, падающие ему на лицо, спросил:
— Когда?
Голос в трубке, принадлежащий Ритчи, сказал:
— У нас сегодня концерт… Приходи...
Связь оборвалась. Несколько раз сказав "Алло", Дэвид повесил трубку. Пошел в ванную, где и застрял на ближайшие полчаса. Выбравшись же оттуда, прошествовал в кухню, где и начал громыхать крышками, напевая:
— Лови ветер, мы кружимся с ветром, плыви вдаль! Оставь все дела на сегодня, мы высоко-высоко в небе! Если ветра же нет, то не стоит спешить — это значит лишь то, что должно пройти время, чтобы ты стала моей.
Это была песня со второго альбома "Дирижаблей". Он бы с радостью напел бы хотя бы ту дурашливую "Дни плясок", но все, что он о ней помнил, так это льва, держащего в лапах банку с головастиком, да тот факт, что лирический герой кому-то забыл сказать про то, что у него нет машины. Пока Дэвид пил свой утренний чай, он подумал о том, что ему нужно будет спросить у кого-нибудь текст "Дней Плясок", но больше он задумался над другим: у кого? Раздумывая над этим вопросом, он поднялся из-за стола и прошел в комнату, с кружкой в руке. С порога он вспомнил о том, что так и не выключил проигрыватель. Подойдя, он одной рукой убрал алмазную иглу с шероховато-гладкой поверхности фирменной пластинки "Дирижаблей" и пальцем выключил проигрыватель, после чего развернулся и начал собираться. Натянув свои любимые джинсы, одев белый с черным узором свитер и зажав в одной руке черную замшевую куртку, Дэвид допил свой чай и, оставив кружку на столе, заваленном кучей бумаг, книжек, посуды и переполненной пепельницы, тихо выскользнул за дверь.
Сбежав вниз по лестнице, Дэвид направился в сторону центра города, изредка поднося ко рту сигарету и затягиваясь. Там его ждал Боб — барабанщик Братьев, группы, в которой числился Дэвид. Боб был бывшим одноклассником Дэвида, а Братья — или, точнее, Неправильные Братья — его проектом — однодневкой. Так, чтобы заняться хоть чем-нибудь. С тех пор как Дэвид покинул Магдалену, разругавшись с их гитаристом, Боб предложил ему место "вольно приходящего вокалиста" в его "раззвиздяйских Братьях". Группой это назвать было вообще сложно, ибо там были только Боб и Дэвид, а на каждой так называемой репетиции, происходившей обычно раз в неделю, всегда были разные люди. Большую часть которых Дэвид вообще видел раз в жизни, причем первый и последний. Никто не знал ни единой песни, а некоторые вообще приходили без инструментов, один по имени Глен, с огромной копной волос, заглянувший "на огонек", вообще приволок с собой раздолбанную гитару с висящей на ней пятой струной, которую он дергал всю репетицию и мычал что-то нечленораздельное. Вот только его Дэвид и запомнил. Обычно репетиции переходили в плавное распитие ком-то принесенной или таинственно возникшей на столе бутылки вина (в крайнем случае — портвейна) и массовое обсуждение музыкальных пристрастий собравшихся. "Пьяный угар" — вот как называл это Дэвид. Боб же это гордо называл "Репетициями, причем с большой буквы Р". Он втайне гордился этими мероприятиями, особенно же потому, что во время этих наполненных винными парами встреч, он умудрялся перезнакомить друг с другом множество музыкантов и множество групп брало начало с этих пьяных Репетиций. Дэвид мог только предположить, что Боб занимался Братьями и Репетициями с тех пор, как закончил школу, но и это самое позднее. То есть, по расчетам Дэвида, это длилось около пяти лет. Вот с этими-то мыслями Дэвид и свернул за угол, где и увидел Боба, стоящего у фонарного столба, в своем неизменном клетчатом пальто до середины голени, берете и огромных темных очках. Он стоял и флегматично ждал. Дэвид подошел поближе и сразу, с ходу, сказал, натягивая куртку:
— Слушай, Боб, я давно хотел тебя спросить: это правда, что Сладкий Корабль собрался после одной из твоих Репетиций?
Боб, развернувшись и пойдя вперед, сказал:
— Неправда. Просто Мик и Брайан встречались на джемах, а на Репетициях просто разговорились со Стивом.
Дэвид закурил и пошел его догонять.
— Все-то ты про всех знаешь, — покачал он головой.
Боб беззлобно сказал, флегматично пожав плечами:
— Ты же бросаешь курить.
Дэвид тоже пожал плечами и задумчиво-удивленно глянул на огонек своей сигареты:
— Нуу... сейчас докурю и брошу... — и искоса глянул на Боба.
Тот сказал:
— Эт правильно. — и свернул направо, в сквер.
Там, в глубине, над столом, окруженном скамейками, уже витал над собравшимися патлатыми молодыми людьми, знакомый Дэвиду винный дух. Прежде чем окунуться в это удушливое облако, затягивающее своей приятностью, Дэвид произнес:
— А меня Ритчи в свою группу позвать хочет.
Боб, не глядя:
— И что? Ты пойдешь?
Дэвид пожал плечами:
— Не знаю. Я их не слышал. Мы должны с ним встретиться, после его концерта.
Боб, утверждающе:
— И ты не знаешь где этот концерт. Да? — глянул на Дэвида.
Дэвид дожал плечами:
— Ну да.
Боб отвернулся.
-Пойдешь?
-Не знаю. — был ответ.
Боб кивнул и пошел дальше. Помолчав немного, сказал:
— Я знаю Ритчи. Если не сможешь придти, я его к тебе пришлю.
Дэвид остановился и воззрился на Боба.
— Боб. Я же вокалист в твоей группе.
Боб пожал плечами.
— Ну и что? Стив тоже был моим вокалистом. Ты же не можешь всю жизнь тусить в этом? — и махнул рукой в сторону стола, задев спину ближайшего. Тот обернулся и явил миру растрепанную шевелюру и странно знакомое лицо.
Буркнув:
— Хватит драться. — он отвернулся и уткнулся в свою, на редкость хорошего качества, гитару. Единственный инструмент на этом сборище. Рядом с ним сидел еще один, чуть больших размеров, волосатый субъект. То есть, не такой тощий.
Дэвид проследил за ними взглядом, потом глянул на Боба и сказал:
— Это кто? Я их знаю?
Боб глянул туда, куда до него смотрел Дэвид, и сказал:
— Первый вообще не разговаривает, а второй — Ронсон.
Про Ронсона тоже ходили легенды.
Через некоторое время кто-то предложил Дэвиду сесть. Не успел Дэвид очутиться застолом, как ему тут же всучили стакан с вином. Стол был залит вином, засыпан пеплом и кто-то уже лежал на нем пьян. Прям-таки и спал, положив голову на руки, буйную голову с копной желтых вьющихся волос. За столом стоял шум, все галдели и говорили, не слушая друг друга, причем Дэвид тут знал только Боба, да и тот уже ушел куда-то. За столом обсуждался новый альбом группы Ритчи, но — увы! — его обсуждал только один человек, который сидел на краю стола спиной ко всем, обхватив руками себя, прижав к груди пластинку. Он бормотал себе под нос что-то про Ритчи, что-то про его музыкантов, что-то про какого-то Рода, что-то еще про кого-то. Желтые — опять желтые! — волосы скрывали лицо. Человек, сидящий рядом с Дэвидом, проследил за его взглядом, как бы прикованном к фигуре "поклонника" Ритчи и сказал:
— Это Симпер. — посмотрел не Дэвида, явно не расположенного к разговорам, и продолжил: — Ну, из ДП.
Дэвид проследил за тем, как к Симперу подошел темноволосый человек, высокий и тощий, и, вместе с еще одним человеком в кожаной куртке, темных очках и окладистой бородой, взяли Симпера под руки, отдали пластинку Бобу и увели его. Сосед выжидающе смотрел на Дэвида, держа за руку сидящую справа от него девушку сомнительного вида. Дэвид с трудом оторвал взгляд от удаляющихся и перевел его на соседа. На него уставились любопытные светлые голубые глаза гитариста Конфеток.
Дэвид посмотрел на него, отпил из стакана и медленно сказал:
— Я никогда не слышал группы под названием ДП.
Сосед округлил глаза:
— Что, совсем?
Дэвид кивнул, затягиваясь сигаретой и ощущая, что медленно, но верно пьянеет.
— У них же вышел новый альбом! — воскликнул другой сосед.
Кто-то перегнулся через стол:
— У кого новый альбом?
— Да у ДП!
— А! Так у меня есть! Там еще песня такая... Та-та-та... Черт, не помню!
— А я слышал другой альбом Дэйви Дэвиса!
Перед глазами Дэвида мелькал круговорот лиц. Стакан все время наполнялся, совершенно чудесным образом, и легкое опьянение грозило стать тяжелым, поэтому Дэвид хотел было спросить у кого-нибудь текст "Дней Плясок", и даже спросил, но это вызвало лишь ухмылку у единственного чувака с гитарой. Кто-то громко вопил про крутой альбом "Будущие дни", кто-то про "Крошек за миллион долларов", третий — про "Шабаш", кто-то про Летящий Камень и "Суп из козлиной головы". Гитарист сидел, уткнувшись в свою гитару. Ронсон, явно импровизируя, изрек только одну фразу: "Мотт". Толпа начала говорить еще громче, перебивая друг друга. Спящий шевельнулся. Гитарист переглянулся с Ронсоном. На стол хлопнулся свежий номер какого-то журнала. Перед глазами Дэвида все плыло и, когда перед ним поставили очередной стакан начал отказываться. Гитарист взял несколько аккордов на гитаре. Сразу же раздалось:
— Это же... Это же с нового альбома Ху!
— Да нет же! Это Томми! Смотри на меня, чувствуй меня!
Гитарист ухмыльнулся. Дэвиду всё пихали этот чертов стакан и он, все же пытаясь удержать в голове разбредающиеся мысли, подумал о том, как может спать тот чувак в таком-то бардаке да при таком-то шуме, как кто-то просто утянул его стакан. Дэвид запрокинул назад голову: там был Боб.
— Пойдем, — изрек он и Дэвид с радостью стал выбираться из толпы. Спящий поднял голову и обвел собравшихся мрачно горящими глазами сквозь занавесившие лицо растрепанные волосы. Нечаянно затесавшийся в толпу семнадцатилетний паренек по имени Джон сказал:
— Мне больше нравится Суррогат.
Гитарист угрюмо кивнул:
— И темная сторона луны.
Дэвид выбрался из-за стола одновременно с Джоном. Они переглянулись и Джон спросил у него закурить. Боб задерживался, поэтому Дэвид остановился в сторонке и курил вместе с Джоном. Тот курил молча. Докурил, бросил, Потушил окурок, прошипел:
— Ненавижу Пинк Флойд! — резко развернулся и ушел.
Сзади подошел Боб, за ним же шел угрюмо тот самый блондин, который спал за столом.
Боб сказал:
— Познакомся, Дэвид, это Нодди.
Нодди поднял голову, откинул с лица волосы и уставился на не совсем трезвого Дэвида абсолютно трезвым взглядом. Дэвид вздрогнул.
— Ты трезв!
— Ну и что?. — Нодди пожал плечами.
Боб подтолкнул их намекая на то, что нужно идти дальше, и сказал:
— Там все думали, что ты слишком нажрался.
Нодди фыркнул:
— Но ты ведь так не думал?
Боб ухмыльнулся.
— Я же знаю, сколько тебе нужно выпить, что бы рухнуть лицом в салат!
Нодди ухмыльнулся. Мимо прошли гитарист и Ронсон. Дэвид оглянулся — стол пустел.
— Проводишь нас до остановки? — сказал Боб.
Дэвид кивнул.
— Конечно, но я так и не спросил ни у кого текст "Дней Плясок".
Боб указал на нодди:
— Не заморачивайся. Он найдет. — Тот ухмыльнулся.
Уже подойдя к остановке, Боб хлопнул себя по лбу и сказал:
— Совсем забыл! Я хотел достать что-нибудь из ДП, но... Нашел только это. — и протянул Дэвиду пластинку с сюрреалистической обложкой. Дэвид прочитал название и улыбнулся.
— Спасибо!
Нодди и Боб попрощались с Дэвидом, сели в автобус и уехали. Оставшись один, Дэвид постоял немного, после чего развернулся и пошел домой.
Первое, что сделал Дэвид, когда пришел домой, так это глянул на часы. Была половина шестого. На кухне хозяйничала его мать. Дэвид тихо проник в свою комнату и только собирался прикрыть дверь, как услышал:
— Дэвид! Ты вернулся?
Он поморщился и сказал:
— Да, мама?
— Ты опять не убрал в комнате.
Дэвид швырнул пластинку на кровать и, опустившись на стул, начал снимать свои тяжелые ботинки.
Мать продолжила:
— Тебе уже почти двадцать пять! Когда ты устроишься на работу? Я же не могу содержать тебя всю жизнь! — после чего развернулась и ушла. Дэвид посмотрел ей вслед, вздохнул с облегчением и, поднявшись со стула, направился к проигрывателю. Поднял с пола конверт, вложил в него пластинку с проигрывателя и убрал все это в тумбочку. Пока он разбирал свой творческий беспорядок; в дверях появилась мать и сказала:
— Я ухожу к Джейн. Вернусь завтра.
Дэвид стоял, напрягшись внутренне, ожидая очередной порции вполне заслуженных упреков с ее стороны. Но хлопнула дверь и он расслабился. Наведя в течении получаса символический порядок в комнате и прибрав кровать, Дэвид небрежно сунул новую пластинку к старым и вернул обратно на проигрыватель прежнюю. Традиция у него была такая: неделю после приобретения новой пластинки посветить ее прослушиванию. Ритуал. Причем во время исполнения этого ритуала полагалось либо творить, либо молча сидеть и внимательно слушать. Так как творить не хотелось, а хотелось спать, Дэвид пошел на кухню, налил себе кофе и, вернувшись в комнату, устроился в кресле с наибольшим комфортом. Кресло было расположено так, что он мог, не вставая с него, манипулировать с проигрывателем. Кофе было таким вкусным, кресло — теплым, а музыка — расслабляющей, что Дэвид сам не заметил, как уснул.
Разбудил его звонок в дверь. Дэвид подскочил, как ужаленный. Мельком глянув на часы с одной — единственной мыслью в голове (а именно: "Полпервого ночи — кто ж в такую рань ломится. Телефон же есть!"), Дэвид пошел к двери и, не долго думая, распахнул ее. На пороге стоял Ритчи. Наклонив набок голову (самую малость), он смотрел на Дэвида в упор некоторое время, после чего изрек:
— Может, впустишь? Ты, как я понял, Дэвид, да? — продолжил Ритчи после того, как Дэвид, посторонившись, впустил его в логово. Сонный и ошеломленный Дэвид кивнул. Ритчи, разувшись, бесцеремонно прошел в комнату Дэвида. Зажег свет. И спросил:
— Твоя гитара?
Дэвид вошел и увидел, что Ритчи смотрит на гитару, не отрываясь.
— Если хочешь, — то можно. — не совсем понятно изрек Дэвид, смотря вниз и пожав плечами. Почувствовав, что на него смотрят, Дэвид поднял глаза и увидел Ритчи, смотрящего на него в упор.
— Ты почему не пришел на концерт? — спросил тот.
Дэвид издал:
— Нуу... — и нерешительно пожал плечами.
— Понятно, — сделал какие-то свои выводы Ритчи и уселся на край кровати, прихватив гитару. Дэвид стоял, прислонившись спиной к дверному косяку, смотрел на Ритчи, который настраивал гитару, и отчаянно пытался оправдаться.
— Я не знал, где концерт.
Ритчи настроил гитару и начал самозабвенно что-то наигрывать.
— И у меня не было денег.
Ритчи повернулся к Дэвиду и сказал:
— Тут можно курить?
Дэвид немного обалдел, после чего прошел к окну, приоткрыл его и сказал:
— Ну да..
Ритчи закурил. Дэвид протянул ему пепельницу, но сам остался у окна.
Ритчи сказал:
— Хорошая гитара.
Дэвид кивнул:
— Я знаю.
Ритчи помолчал немного и продолжил:
— Так как насчет места в моей группе?
Дэвид пожал плечами. Ритчи посмотрел на Дэвида.
— Что тебе мешает?
Дэвид пожал плечами.
— Ну... должен же я знать ту музыку, которую играет группа, в которую меня зовут.
Ритчи вдруг сказал:
— Давай что-нибудь поставим.
Дэвид понял, что он не совсем трезв, и предложил:
— Так поставь.
Ритчи поднялся и подошел к проигрывателю. Стоя у подоконника, Дэвид смотрел за тем, как Ритчи, стоя у проигрывателя, прочитал название диска, после чего говорит:
— А где у тебя пластинки? Мне не хочется... нет, мне не нравится именно этот альбом "Дирижаблей".
Дэвид присел на пол рядом с тумбочкой, на которой стоял проигрыватель, и, распахнув ее дверцу, явил миру ровные ряды его пластинок, числом двадцать пять. Двадцать шестая была на проигрывателе. Рядом присел Ритчи.
— Ну показывай.
Дэвид начал аккуратно доставать... Буквально через некоторое время Ритчи спросил:
— Давно музыку слушаешь?
— Ну... пять лет... — был ответ. На колени к Ритчи плавно опускались пластинки: Бездумные собаки и Англичанин, Буги с консервированной головой, Живя в Блюзе, Саундтрек, Зиги, Параноик, Барды, Арджент, Братья и Сестры, Маятник, Тихий парад...
Ритчи следил за всем этим странным взглядом и пробормотал:
— Бедновато...
Дэвид обиделся.
— У меня не всегда были деньги.
Ритчи сказал:
— Да ладно тебе... Я ж не со зла.
Поток пластинок стал уменьшаться. Наконец сверху легли две последние пластинки. Ритчи взял их, первых "Дирижаблей" тоже нечаянно прихватил. Остальные пластинки Дэвид начал убирать обратно. От этого занятия его отвлек Ритчи.
— Что это? — спросил он, держа в поднятой руке пластинку. Дэвид пожал плечами.
— ДП. Боб дал.
Ритчи вздохнул с облегчением и сунул ее Дэвиду. Первых "Дирижаблей" постигла та же участь. В результате Дэвид, убрав пластинки и присев на кровать, посмотрел на Ритчи и сказал:
— Эй! Ты чего?
Ритчи вздрогнул и сказал:
— А? Да нет, ничего... Просто я ни разу не слышал про это. — и повернул пластинку в сторону Дэвида.
Это были невесть как затесавшиеся в пластинки Дэвида "Убийцы" с альбомом "Убили?". Дэвид сам их не слышал. Часы показывали пол-третьего ночи.
Ритчи ушел в пол-шестого, дважды прослушав "Убили?", выпив три чашки чая ("Нет-нет, кофе я не пью"), пообещав, что у Дэвида будет много денег, и — что самое странное, — пригласив его на репетицию "как только он проспится". Дэвид закрыл за ним дверь, прислонился к ней спиной, тряхнул головой в попытке прийти в себя, оторвался от двери и, пройдя в свою комнату, бревном рухнул на кровать. Уснул он не сразу. Предварительно подумав о том, что Ритчи уволок с собой ту пластинку.
В девять утра вернулась мать. С порога начала говорить что-то, обращаясь к Дэвиду. Дэвид издал, уткнувшись лицом в подушку:
— Мама! Я сплю! — вымученный вопль. Все стихло. Дэвид вздохнул с облегчением и уснул.
Проснулся Дэвид в одиннадцать оттого, что мать раздвинула шторы, закрывавшие окно. Был яркий солнечный день, окна выходили во двор, а там во всю светило солнце. Дэвид открыл глаза — в поле зрения мелькнула какая-то девушка, — Перевернулся на другой бок, накрылся одеялом с головой и уснул. Мысль "Это еще что такое?", направленная в адрес незнакомой личности в его комнате, умерла, только и успев промелькнуть в его сонном мозгу с быстротой молнии.
Когда Дэвид проснулся опять, было уже пол-второго. Он зевнул, потянулся, глянул на часы, которые были невесть почему на столе, а не под ним, как вчера, и подскочил. Репетиция у Ритчи была назначена на два часа дня. Быстро собравшись, одевшись и умывшись, Дэвид не обратил никакого внимания на вдруг возникший порядок. Забежав на кухню и не обращая внимания на присутствующих там дам, он почти залпом выпил свой кофе, поцеловал на бегу мать в щеку (та подумала: "Наверное, взялся за ум и устроился на работу. Опаздывает, видать".), пробормотал:
— Спасибо, ма. — схватил куртку и выскочил наружу. Только дверь хлопнула.
На улице же Дэвид помчался со всех ног к углу. Постояв некоторое время на остановке и поняв, что так он только зря время потеряет, Дэвид пошел туда ногами. Пешком. Через некоторое время он понял, что не знает дороги и лучше бы уж дождался автобуса. Пришлось ему спрашивать дорогу у людей. Пока высокий растрепанный темноволосый человек пытался узнать у прохожих дорогу к театру, к нему домой в дверь звонил тощий и бледный Ритчи, с гитарой и своей молчаливой сестрой.
Где-то через час, а может, и полтора, ибо все опрошенные указывали в разные стороны (в результате чего Дэвид решил, что в его родном городе театров явно больше полусотни), на крыльце здания, находившегося прямо напротив театра (того здания, что было выкрашено в неприметный желтый цвет) столкнулись двое — Дэвид и Гленн. Они обменялись вопросом "а ты здесь чего делаешь?", вздрогнули.
— Вот ты где! А я тебя уже потерял!
Оба синхронно повернулись и увидели Ритчи. Тот прошел к двери, как ни в чем ни бывало, и, попросив Гленна подержать пакет, начал ее открывать ключом, в процессе осведомившись у Дэвида:
— Как добрался? Мы заходили к тебе домой, но тебя уже там не было.
— Слава богу, — подумал Дэвид спустя полтора часа, — хоть эта репетиция не вылилась в пьянку на радостях. — увы, это слишком часто бывало с Магдаленой. Ритчи пододвинул к Дэвиду чашку с кофе и, сложив руки на коленях, выпрямившись, сказал:
— Теперь мы будем ждать ударника.
В дверь постучали. Из угла вышла маленькая молчаливая сестра гитариста и впустила клавишника. Тот волок на своем горбу какой-то сверток. Глен бросился помогать. Ритчи не двинулся с места, только спросил:
— Маршал?
Клавишник сгрузил сверток в угол, прохрипел чего-то, подошел к столу, отхлебнул из кружки Дэвида. Ритчи указал ладонью на Дэвида; клавишник издал:
— Лорд.
Ритчи закатил глаза и сказал:
— Да я бы вас и так познакомил. Я имел в виду, что кофе — Дэвида.
Лорд пожал плечами, не выпуская из рук кружку.
— И что? Пускай еще себе нальет.
Дэвид ничего не понимал. Ритчи встал и под предлогом "поговорить" отвел Лорда вместе с кружкой в сторону. Сестра Ритчи молча поставила перед Дэвидом новую кружку кофе.
Дэвид сказал:
— Спасибо. — и спросил, пока она не ушла. — А ваш Лорд... Он всегда такой наглый?
Сестра Ритчи пожала плечами и ушла. Рядом присел Гленн. Оба молчали. Вдруг подошел Лорд, взял сигарету, прикурил и ушел. Вернулся через несколько минут с еще одной кружкой кофе и папкой. Поставив кружку перед Дэвидом (у него теперь оказались две кружки), он присел рядом и, раскрыв папку, стал объяснять, какие именно песни ему нужно разучить для начала.
— Я ни разу не слышал ДП! — сказал Дэвид. Лорд посмотрел на него, ничуть не удивившись или же просто этого не показывая, встал и ушел. Из угла донесся громний шепот, хлопнула дверь. Через полчаса вернулся Лорд с пачкой пластинок (штук шесть, наверное). Положил на стол пластинки, сверху — папку. Отодвинул кружки с кофе в сторону и, расположив папку с пластинками перед Дэвидом, удалился. Вернулся с листиком и произнес вторую фразу, обращенную к Дэвиду:
— Это — список. — и ушел в угол к Ритчи, зачехлявшему свою гитару. В углу по-прежнему сидела сестра Ритчи и, вперяясь в Дэвида взглядом, чего-то чертила в альбоме.
Домой Дэвид вернулся часов эдак в семь. Дома его ждал сюрприз — на кухне сидела мать с какой-то девушкой. Дэвид налил себе кофе.
Мать сказала:
— Это Элис. Она будет помогать мне по хозяйству.
Дэвид прислонился спиной к стене:
— Мама. — сказал он, посмотрев в упор на мать. — Не смей меня ни с кем сводить. — отхлебнул из кружки. — Я и сам с этим неплохо справляюсь. — тихо добавил он.
— Но я никогда не видела твоей девушки!
— Ма! — вспылил Дэвид. Развернулся и пошел вон из кухни: — Дождешься, карлицу домой приведу.
И зашел в свою комнату. (Шутка про карлицу бытовала уже давно; с тех пор как одиннадцатилетний Дэвид попал в Цирк. Долго восхищался Карлицей. Говорил, что она прекрасна в своей уродливости. Каждый раз, когда эта шутка всплывала в семье, Дэвид жутко обижался. Это был первый и последний случай, когда Дэвид сам вспомнил про эту "шутку".)
Дэвид закрыл дверь в комнату, покачал головой и прошел к лежащей на столе пачке пластинок и папке.
Всю следующую неделю Дэвид учил песни. Вышел из дома только в среду, вернулся не один. Зашел на кухню с блондинкой и, встав позади нее и положив руки ей на плечи, сказал:
— Мама, это Мэри. Это моя девушка.
Мама молчала. Мэри посмотрела на Дэвида:
— Не твоя, а своя собственная. — и, повернувшись к матери Дэвида, мило улыбнулась — Мы просто встречаемся.
Вечером мать Дэвида устроила скандал на тему "Ты что, первую попавшуюся на улице приволок?" Дэвид закатывал глаза и пил валерианку. Вернее, он отхлебывал чай из кружки, а мать, в разгар скандала возопила: "Да что ты все время пьешь?" На что Дэвид сказал, абсолютно спокойно: "Валерьянку" и, уйдя в свою комнату, закрыл дверь. Сел, включил музыку и подумал: "Блин. Не хочу я связываться с этой Элис. Она похожа на мать!", после чего позвонил бывшей однокласнице по имени Кейт и пригласил ее в гости, объяснив сложившуюся ситуацию. Кейт пообещала прийти к вечеру, ибо днем она занята.
Вечером пришла Кейт. На следующий вечер пришла Сьюзен, потом были Эшли, Кэти, Мишель, Бренда, Энн и прочие Маши и Гали. Днем Дэвид учил, а вечером пытался убедить собственную мать в том, что у него есть девушка. Но однажды знакомые девушки кончились, а мать продолжала его доставать. Дэвид психанул и выскочил на улицу.
На улице он огляделся по сторонам. И резко направился к девушке, которая стояла у столба и поправляла колготки. Рваные. Дэвид схватил её за руку и, ничего не объясняя, поволок в дом. Там он затащил её на кухню и сказал:
— Мама, это моя девушка.
Мама открыла рот. Девушка посмотрела на Дэвида и сказала:
— Очень приятно. Меня зовут Яна. — и опять посмотрела на Дэвида. Тот пожал плечами и ушел в свою комнату.
Дэвид разучивал очередную песнь ДП, когда в его комнату вошла Яна.
— Ну все. Теперь ты должен сводить меня в кафе.
Месяца два они встречались по кафе и вместе ходили в кино. А потом Дэвид пошел на Репетицию. И не поверил своим глазам: там было очень много людей. А главное — его встретил Боб. Вершитель Судеб был без привычного берета; растрепанные вьющиеся волосы и пьяные глаза дополняли картину. «Таким я его еще не видел,» — отстраненно подумал Дэвид.
— О! Кого Я вижу!! Дэвид!! Представляешь, а у меня сегодня день рождения!!
Дэвид от изумления приоткрыл рот. Боб не давал ему опомниться. Видимо, от избытка алкоголя в крови, который и делал молчаливого Боба таким буйным.
— Пойдем, я тебя с кое-кем познакомлю!
Буквально через пару метров Дэвид начал ошеломленно смотреть на сидящих за столом.
— Вот! Дэвид, это моя сестра…
Яна вымученно улыбнулась. Дэвид попытался изобразить улыбку.
— Д-да, очень приятно.. — промямлил он.
Яна кивнула:
— Мы знакомы.
Дэвид посмотрел на Боба, на репетирующих…
Там была Яна… и едва заметно ухмыляющийся Ритчи.
Вечером следующего дня Дэвид оказался за городом. На первой своей репетиции в составе ДП.
Роджер был на кухне, когда услышал шум в комнате. Поспешив туда, он в изумлении застыл на пороге.
Посреди комнаты, среди минибардака, стояли двое: большой вкачанный Гленн и маленький Дэвид со сжатыми кулаками.
— Вы чего? — спросил недоверчиво Роджер.
— Мы выясняли, кто из нас лучший вокалист, — раздраженно пояснил Гленн, повернувшись. — Я говорю, что я пою лучше… А каково твое мнение?
Мнение Дэвида ясно сияло под правым глазом Гленна. Роджер начал раздражаться и только хотел поставить ему еще пару «мнений», но…
Но тут пришел Ритчи. И сказал в своей непотребной манере:
— Вы неправильно улаживаете разногласия.
И поставил на стол бутылку.
Утром у Дэвида болела голова. Он еле поднялся на ноги и поплелся в кухню, теша себя надеждой на наличие там водички. После пары шагов он задумался над фактом наличия в квартире лишних женских тел в углу ( порядка десятка и с одним комплектом одежды на всех) и почему-то по пути на кухню начал считать пустые бутылки, смутно осознавая, что пили-то они мало..
— Один, два, три… — считал Дэвид.
С каждым поворотом бутылок становилось все больше и больше. Дэвид дошел до третьего десятка, когда свернул на кухню.
И тут же забыл про цель своего прихода. Ибо, в отличие от всех остальных комнат, на кухне был порядок. Только у стены стояли ящики из-под вина, поставленные друг на друга. На самом верхнем сидел Лорд и чистил картошку. Дэвид машинально начал считать ящики.
— Привет, — сказал невозмутимый клавишник, не прерывая своего занятия.
— Восемь… — потрясенно выдохнул Дэвид.
— Я до вас неделю достучаться не мог. Пришлось ломать дверь.
Закончил Лорд и углубился в чистку картошки.
— Восемь… — потрясенно выдохнул Дэвид.
Клавишник рассеянно поднял голову:
— А, ты же первый раз… Ничего, привыкнешь…
И Дэвид привыкал.
Далее сон стал совершенно бессвязным, все, что уловил Дэвид, это то, что с Гленном отношения у них были больно «хорошими». Терпеть они друг друга не могли. Ну, еще Дэвид мог предположить, что у него с тех пор было все.
— Дэвид, садись.
Ритчи протягивал руку в сторону уже сидящего у окна Гленна.
Дэвид скривился.
— Только через мой труп.
Ритчи безучастно произнес:
— Почему.
Дэвид возмущенно протянул руку в сторону мрачного Гленна:
— Она же блондинка!!
Гленн начал неумолимо краснеть. Ну, может, не весь, но уши точно стали багровыми.
Ритчи едва заметно ухмыльнулся.
Поощренный Дэвид воспринял это как похвалу и решил было продолжить шоу, отметив краем глаза начавшего вставать Гленна, как…
Дэвид проснулся оттого, что солнце светило прямо на его закрытые веки. Поморщившись, повернулся спиной к стене и открыл глаза. Первое, что он увидел — это гитару. Она стояла, прислоненная к стене, потрепанная, с чуть потрескавшейся декой. Рядом стояла тумбочка, а на ней — проигрыватель. Тут он вспомнил, что уснул с одеждой и с музыкой. Перевернулся на спину, закрыв глаза рукой, левой, ладонью вверх, потом сел, спустив ноги с кровати, одернул чуть задравшуюся правую штанину, потер лицо ладонью, встал, пригладил растрепанные волосы и услышал трель телефонного звонка. Быстро подошел к телефону и снял трубку.
— Алло. — сказал Дэвид.
В трубке раздавались короткие звонки.
: История , друзья мои, это вам не хухры-мухры!
Все сообщения мини-чата
Регистрация
Забыли свой пароль?
(0)
. Соответственно, если альманах скрыт, то никто кроме Вас его не видит.