Пролог
Янтарь уже вальяжно расположился в кресле, когда в комнату вошел заспанный Хрусталь.
При его появлении Красный Убийца медленно поднял на него глаза. И почти сразу опустил их вниз.
-Если ты начнешь следить за собой, я смогу вывести тебя в свет.
— проговорил морок, лениво перелистывая страницы лежащей на его коленях книги.
Хрусталь пожал плечами, взъерошил и без того лохматые волосы и уселся в кресло напротив.
Несколько минут его прозрачные глаза изучали спокойное лицо брата.
-Это так важно? — наконец спросил Хрусталь.
Янтарь не ответил, только машинально коснулся уже подживающих ранок на лице.
-Почеу ты их оставил? — спросил серьезно Хрусталь.
Янтарные глаза наконец оторвались от страниц. Морок поднял голову и некоторое время рассматривал сидящего напротив темноволосого человека со странной смесью расстроенного веселья во взгляде.
-Если я скажу, что это заставляет меня чувствовать себя живым, это тебя успокоит? –резко спросил он, ловким, едва уловимым движением точеных рук захлопывая книгу. Негромкий, казалось бы, хлопок заставил Хрусталя вздрогнуть от неожиданности. — С первым утром морокской жизни, дорогой братец, — ядовито произнес Янтарь.
Хрусталь вздрогнул, как от хорошей пощечины.
-Ты уже знаешь.. — едва слышно произнес он.
-что знаю? –фыркнул Янтарь. — То, что в день твоей инициации толпа растерзала своего правителя? Того, который когда-то сказал, что он потомок великой Дистань?
Хрусталь сжался еще сильнее.
Янтарь расхохотался.
-Вот будет смеяться Рубин! Все это было бесполезно! Скажи — ты знал об этом? Верно? Ведь знал же! Ну, признавайся!
Хрусталь помотал головой изо всех сил.
-Я.. я не знал, что она — моя тень.. — едва слышно произнес он.
-Стоп. Дистань — только твоя тень? — произнес изумленный Янтарь и покачал головой. — Великий Гато, парень, что же ты такое?!
Хрусталь только покачал головой.
Глава 23
3299 г.
«Я никогда не умела терять…»-думала Йорх, медленно бредя по улице города мора’йвеков. Вернее, это даже был не город, а поселок городского типа. Одна большая улица, три маленьких и кучка домов через каждые полтора метра. Проще говоря — большая деревня. Весь скарб Йорх располагался на спине ее гнедой лошади. Той самой, на которой она сбежала от варх’гонов. Скарб заключался в украденном мече — правда, Йорх не знала, зачем он ей нужен, — паре одеял и письме. В том самом письме, которое ей дал давным-давно Боевой Нож. Именно из-за этого письма она оказалась в той деревне, где когда-то жил Глава. А искала она там Эола.
«Я слишком хорошо знаю Урх. С тех пор как я умудрилась выжить в той резне, у меня нет смысла возвращаться назад в Племя. Мою мать зажарили, моя хорошая подруга меня убьет сразу, как только узнает, что я жива… И я не знаю, как жить без Племени… Что делать, чем заниматься… без налетов, без знакомых, без Ветра, Урх, Без Домного… какой смысл жизни без налетов?»
Вскоре Йорх завернула за очередный угол и увидела дом Главы. По словам Боевого Ножа, автор письма жил именно в таком доме. Йорх медленно поднялась по ступенькам и, немного помявшись, трижды стукнула в дверь. Дверь не открывалась. Последовал еще один дубль. За дверью раздалось нечленораздельное ворчание, далее последовали звуки мотающегося тела и дверь волшебным образом распахнулась. На пороге возник классический мора’йвек, светловолосый, хвостатый, голый по пояс и пьяный. Он икнул и, опираясь на косяк, тыкнул пальцем в Йорх:
-Эээ… я тебя знаю?
Йорх только открыла рот, чтобы все объяснить, как он мотнул головой, изрек:
-Неважно… — схватил ее за руку и вместе с лошадью затащил в дом. В доме царил уютный полумрак. Мебель из красной древесины, картины по стенам… Как это ни странно, но мора’йвек не учел того факта, что лошадь не привыкла к хождению по дому. И выразила это очень даже громко.
С воплем:
-Эээ! Ты чего?! — мора’йвек рванулся к лошади, упал, встал и выставил за дверь. Йорх же в это время начала осматривать дом.
— Мой папа.. ик!.. имел связь с вороной.. ик! — мутные глаза Эола бродили по комнате. — Ик! Мой… ик… папа… — он еле ворочал заплетающимся языком. — Помог устав.. устап.. уста-новлению ик мира между ик воронами и моим наро — ик — дом! — каким-то образом он еще и умудрялся не упасть со стула. Йорх сидела напротив и скучающе за ним наблюдала, подперев голову руками. Эол шарил руками по столу в бесполезной попытке стать крабом.
— А ты собственно кто? — вдруг выдал Эол что-то осмысленное.
Йорх помахала рукой с объявлением. Терпеть это пьяное тело ей пришлось уже долго. Надежды на трезвость не было.
Эол проследил взглядом за порхающей бумажкой, икнул и изрек:
— Ты мя уважаешь?
Йорх закатила глаза.
— Иди спать, — пробормотала она.
Эол икнул и стукнулся лбом в столешницу. Раздалось тихое посапывание. От удивления Йорх даже встрепенулась от дремы: «Вот черт. Надо же, послушался!»
Все началось с того, что после выставления лошади на крыльцо, Эол вернулся в комнату.
— О! Собутыльница! — завопил он, усаживая Йорх за стол. — выпьем за знакомство! — завопил счастливый морай’век, открывая бутылку.
— Чистейший самогон! Сам делал! — приговаривал он, мучаясь с пробкой. Когда цензурные слова кончились, он перешел к такой-то матери. Бутылка открылась.
— Ну, за встречу! –сказал Эол и влил в свою пасть полбутылки.
Йорх смотрела во все глаза.
— Эх, жалко, что ты не знаешь Киберпанка! У него такая выдержка! — Эол раскраснелся и начал отчаянно жестикулировать. — Точно! Я вас познакомлю! — и на радостях осушил бутылку.
Так продолжалось три часа.
И только спустя еще три часа Эол окончательно окосел.
В ходе посиделок выяснилось, что у них один папа.
Йорх смотрела на это бессвязно бормочущее тело с мутными пьяными глазками и растрепанным желтым хвостом и думала: «И куда делся серьезный, подающий надежды морай’векский юноша?»
Утром она застала свеженького Эола возле самогонного аппарата. При виде ее он не удивился.
— Я вчера пил?
Йорх изумленно кивнула.
— То-то я ничего не помню. Но я переборщил с водой в прошлый раз, надо исправить. — и Эол деловито заливал в резервуар необходимые индигриенты.
— Варх’гоновская машинка! Мне ее Киберпанк подарил..
Йорх устало привалилась к стене.
— Ну, Боевой Нож, ну удружил..
— а ты, собственно, кто? — услышала она и, подняв взгляд, встретилась с глазами Эола. Но тут распахнулась дверь и из прихожей раздалось:
— А ну выходи, биться будем!
Эол подскочил.
— Черт! Бой по расписанию!
И помчался мимо Йорх стрелой.
Ей стало любопытно и она пошла за ним. В дверях комнаты ей чуть было не стало дурно.
Ибо ее сводный братец расставлял шахматные фигурки на доске, явно намереваясь играть в шахматы с братом принца варх’гонов. Йорх развернулась и пошла обратно к самогонному аппарату.
«Делать нечего. А с такими друзьями остается только напиваться.»
— решила она и выудила из бутылочных завалов вино.
«А если я встречу Боевого Ножа, я его покалечу!» — мстительно подумала она, вскрывая бутылку.
—«Судя по тому, как пьет Эол, он даже не заметит пропажи бутылки..»
А ближе к середине дня пришел Яр Хагель.
Яр проснулся и, не услышав привычного вопля «Дайте жрать, ублюдки!», который обычно служил его будильником, понял, что он у себя дома, а не в отряде. Отодвинув в сторону одеяло, расшитое розовым бисером на красном фоне, самый завидный варх’говский жених встал, натянул кожаные штаны и пошел бродить по комнатам в поисках своих любимых джинсов, которые вчера куда-то дел. Поиски заняли некоторое время, потом в главной комнате запищала установленная с кем-то связь. Яр, проходя мимо закрытой двери этой комнаты, молча выставил в ее сторону фак, всем своим видом показывая, что не имеет желания что-либо с кем-либо обсуждать. Тем более с Головой, т. е. Безмозглым и. о. Ярхе — в простонаречии М’ьёрой. Поэтому Яр переоделся в свои джинсы, послал на хуй любовницу, потусил в джакузи, потребовал себе пунцовое одеяло вместо того, расшитого бисером. В общем, занимался делами, как настоящий принц. Советник был бы доволен. Хотя Киберпанк иногда говорил, что теперь-то он знает, в каком именно месте рвутся штаны у Хагеля и почему. «Меньше нужно было задницей работать» — ехидничал Киберпанк, потом схлопатывал оплеуху или пинок. Дальше следовали всякие «яволь, май фюрер!» и «герр Хагель», а потом следовало катание по полу, ломая мебель, срывая гобелены и покрывая всех и все толстым слоем матов. Потом они вставали, отряхивались, матерились и шли либо завтракать, либо пить. Кстати, слегка гудящая голова объяснила Яр Хагелю тот факт, что он не помнит, что он делал за ближайшую неделю. За завтраком же он понял, что давно не был в отряде. Поэтому быстро собрался и пошел.
По всем правилам этикета выборный принц должен везде ездить в носилках — и это минимум. Но Яру было по барабану на это правило. По тем же правилам главнокомандующий не должен запятнать носки своих сапог дорожной пылью. Это правило им тоже игнорировалось, как и все остальные правила хорошего тона, которые ему пытался привить Советник, весь правильный, как квадратная кастрюля. Как минимум назло ему Яр ходил всюду, пешком или на Живчике. Но на живчике по городу не поездишь — великоват. Поэтому — пешком и только пешком. В конюшне возле главных ворот его ждал конь — Пегий. Плюгавенькая с виду лошадка — не то, что кобыла у М’ьёры. На самом деле Пегий, был лучшей лошадью у варх’гонов, привезенной из дома, где воспитывался Яр Хагель. Про таких говорят «Быстрее ветра, выносливей камня, умней воды, зорче солнца». Короче, не конь, а золото. В переносном, конечно, смысле. Вот именно на этой коняге Яр и примчался в лагерь своего войска — или отряда, как он его называл.
Попытка обнаружить там Киберпанка затрещала и провалилась. Однажды Яр пришел к Эолу. Во время "боя". Постоял возле двери. Из нее вышла Йорх, слегка ошалевшая, и говорит:
— Хотите присоединиться к этим двум?
Яр помотал головой.
— Я тоже.
Йорх села на пол и сказала:
— Нет, ну я все понимаю, война и все такое... Но что бы так?
Яр сочувствующе покивал головой.
— Так он у вас?
— Что? Кто? Киберпанк?
— Ну да. Он самый. — и ухмыльнулся.
— Ага. У нас. В шахматы играет.
— Ну это я знаю.
— У них бой по расписанию. — Йорх глупо хихикнула и почесала нос кончиком когтя.
Яр кивнул и сел рядом. Йорх покосилась на него, встала и ушла. Через некоторое время вернулась с бутылкой.
— А что, я не против. — сказал Яр и присосался к бутылке.
Через полчаса бутылка наполовину опустела. Йорх и Яр сидели на полу и рассуждали о высоких проблемах. Например, как сделать так, что бы все встало на свои места. Или в какое место нужно что-нибудь ткнуть М'ьёре, что бы все встало на свои места.
И вот в этот самый момент дверь открылась. Сидевший возле нее Яр (облокотившийся на нее спиной) упал на пол и пьяным голосом сказал Киберпанку:
— Сынок, пойдем домой.
После чего сел, встал, запихал Киберпанка в комнату и закрыл дверь.
Эол покосился на них и посмотрел на Йорх:
— Чего это они?
Йорх пожала плечами. Из-за двери доносились вопли, приглушенные голоса и прочий шум. Минут через пять все стихло и они вышли — мрачный Яр и довольный Киберпанк.
— Мы идем в таверну. — мрачно сказал Яр.
— Сошлись во мнениях — подумал понимающе Эол.
И наступила тишина. Которую прервал Киберпанк.
— Я воль, май фюрер! — выкрикнул он и тут же схлопотал коленом в район живота. "Ой!" — издал Киберпанк и ошалело огляделся. Яр Хагель был доволен.
Йорх даже и представить себе не могла, что эта парочка, споившая полкоролевства, станет ее пропуском в спокойную жизнь.
Тут надо сделать очередное лирическое отступление. Никто не знал, по какой причине Яр Хагель, длинный тонкий варх’гон, так не похожий на обычного варх’гона, со светлыми торчащими во все стороны жесткими волосами, сразу по прибытии из материнского мира стал вдруг принцем. Его брат-близнец был сним одного роста, но шире раза в два. У него были торчащие короткие фиолетовые волосы и звали его Киберпанк. Этих двоих М’ьера достал больше всех. Он был их главным объектом для шуток, насмешек и издевательств. Иногда сам М’ьера не мог понять — учились они издеваться над ним у самого Рубина или это просто юмор так похож?!
Само собой, он им тоже был не собо рад.
3299 г.
В городе Аристо были три высоченных башни «по краям Света», северную звали Башней Ветра, Южную — Солнца, Западную — Горы. С востока же была пристань и море. Судов на пристани почти не было, ибо была осень, самый разгар ловли полурыб, и вернувшийся в город Боевой Нож прекрасно знал это. Так же, как то, что вон тот далёкий шпиль, торчащий из моря и окружённый полосатыми буйками, и есть ныне потерянная Башня Моря. Мальчишкой он нырял туда в тот период времени, когда крылья вот-вот пробьются на свет. Именно тогда Боевой Нож превращался из маленького тирана в маленького озорного ребёнка. Боевой Нож вздохнул и пошёл прочь от пристани, отнюдь не стесняясь своих больших белых крыльев. За плечами был опыт почти ста сражений, и в каждом из них племя одерживало победу, на запястьях, в ножнах, и на голенищах сапог, и в многочисленных потайных карманах таились многочисленные боевые ножи, «маленькие копии меня самого», с костяными рукоятками или же просто обмотанные крепкой верёвкой. Боевой Нож усмехнулся, ловля на себе взгляды редких прохожих, и подумал о том, что зря стражники не стали его обыскивать, когда он прошёл сквозь Закатные ворота. Ой зря, особенно если бы они знали, какую назначили награду у варх’гонов.
— Я — лакомый кусок, — пробормотал он вполголоса и свернул на Улицу Перекрёстков, названную так потому, что через каждые сто метров на ней был перекрёсток. Проходя мимо шикарных зданий то в три, то в пять этажей, он вспоминал о том доме, в котором жил с матерью. Пять полутёмных комнат, в одной живут мать и маленький Боевой Нож, вторая — кухня, и три — в наём. Пять маленьких окон, почти под потолком. Низкие дверные проёмы. Глиняные стены. Вместо дверей — занавеска, вместо стёкол — ставни. Теперь же дома больше похожи на дома, в отличие от их старого дома, больше похожего на приплюснутый кубик. На третьем перекрёстке Боевой Нож свернул и пошёл туда, где, по его обрывочным воспоминаниям, был центр города, где была ратуша. Его так и подмывало просто взлететь, но был риск, что его засекут варх’гоны.
— Ничто не должно летать под Аристо, — предупреждала его узнавшая в нём своего соотечественника Фрейя. Помимо тех ворот, сквозь которые вошёл Боевой Нож, были ещё одни, Лебединые, и сквозь них мог тоже войти кто-нибудь. Хоть и уходил Боевой Нож из Племени один, он не мог поручиться, что никто не последовал его примеру. Боевой Нож вышел на центральную треугольную площадь и остановился. На площади были войска гвардии Императора Аристо, хоть и правил он одним только этим городом. Их было около сотни, а то и трёх.
— Наверное, они согнали сюда всю гвардию Императора. — подумал Боевой Нож и, услышав фразу:
— Взять его! — широко улыбнулся.
— Вы знаете, — говорил Боевой Нож, аккуратно обходя очерёдного упавшего гвардейца, — мне лично кажется, что вы идиоты. Я могу перерезать вас как котят, а могу просто взлететь в покои к Императору. Мне это ничего не стоит. — добавил он, глядя прямо в глаза перепуганному офицеру гвардии, в котором узнал собственного соседа. — Помнишь меня? Странного ребёнка, умевшего летать? Помнишь старую Кэт? Помнишь? — добавил он почти шёпотом и офицер упал в обморок.
Боевой Нож усмехнулся, сказал:
— Слабоватая ваша гвардия и её личный офицерский состав в особенности. — и взбежал по ступенькам во внутрь пирамидального дворца. Ни один гвардеец не двинулся с места, чтобы ему помешать. Во дворце никого не было, ни одна живая душа не попалась ему на пути, лишь стоящая у дверей в кухню служанка уронила поднос с фруктами. Она не издала ни звука, лишь круглыми от удивления глазами следила за тем, как неизвестный ей крылатый человек в странной форме поднял поднос, дал его ей в руки, собрал фрукты, ушёл к лестнице, вернулся, положил на поднос яблоко, сказал зачем-то «Вот», смущённо-извиняющееся, и, уже на лестнице, обернулся и подмигнул. Только тогда служанка пришла в себя.
Боевой Нож тихо и беспрепятственно подошёл к одной из дверей на самом верхнем этаже и зашёл внутрь. У окна стоял высокий человек в красной мантии. Боевой Нож хотел было, но не стал поступать согласно этикету. «Плевать на все условности, — подумал он. — отступать мне некуда. »
И сказал:
— Надеюсь, вы сами понимаете, что ваша гвардия никуда не годится?
Человек промолчал, пробормотал что-то нечленораздельное.
— Ваше счастье, — осторожно продолжил Боевой Нож, — что я пришёл с мирными целями и не жажду убийств. — и сжал в кармане своей Племенной формы свёрток, данный ему Фрейей на случай возвращения в Аристо. Человек у окна обернулся, и снова отвернулся, что-то бормоча. Спустя минуту он спросил:
— Что тебе надо, чужестранец?
— Нуу … — протянул Боевой Нож, — что мне надо? — и принялся рассуждать. — Во-первых, прямо вам сказать, что нападения на вас варх’гонов город не выдержит. Живчики проломят ворота, а орудия варх’гонов вроде Смрада не оставят от города камня на камне.
— Живчики? Смрад? Нам не известны эти предметы. Кто ты и откуда? — резко обернулся Император. — И в такой форме… С крыльями… — презрительно скривил свои тонкие губы. — Небось, чёрный ворон. Знаешь, что мы делаем с чёрными воронами? — прошипел он и сделал шаг вперед. Боевой Нож отступил и усмехнулся.
— Да, скрутить спящего Айяха это одно, а вот поймать меня — это совсем другое.
— Да? — спросил Император, доставая меч, — Это почему же?
Боевой Нож ухмыльнулся ещё шире.
— Потому что я быстрее, сильнее и опытнее. И моя голова стоит не меньше, чем голова так и не распятого вами Айяха. — добавил он и перебежал по стене в другой угол комнаты, где и встал, искоса поглядывая на озиравшегося Императора, махавшего в беспорядке мечом и рубающего портьеры. — А ещё, — добавил Боевой Нож. — вы никогда не сможете поймать или ранить, — ухмылка стала ещё шире. — наёмника сотней гвардейцев, даже хорошо обученных. Хотя бы потому, что наёмник может просто улететь.
— У нас есть лучники! — задыхался запутавшийся в портьере Император. Боевой Нож, стоя на потолке, парировал:
— А у нас — Ртуть, замедляющая время.
— У нас есть катапульты!
— А у нас — Каменный Кулак, он щёлкнет пальцами — и ваши же стены ваши же катапульты и сломают!
— А у нас есть быстрые колесницы!
— А у нас — Быстроногий, который так быстр, что от него остаётся хвост, как от кометы!
— А.. а у нас есть самый лучший лучник на всём материке!
— А у нас Стремительная Стрела, — усмехнулся Боевой Нож. Император высунул из-за портьеры растрёпанную седую голову.
— Стремительная Стрела?
— Даа.. — протянул издевательски Боевой Нож, прохаживаясь по потолку. — А ещё вы меня не поймаете даже со связанными крыльями. Ибо если проблематично поймать наёмника, то уж военачальника Пернатых Тварей и вовсе невозможно. Про остальных я вовсе молчу.
Император молчал. Боевой Нож остановился у него над головой и полез за свёртком. Казалось, он был отвлечен и потерял бдительность. Император попытался воспользоваться этим моментом, но как только он взялся за меч, ему под горло уже тыкался острейший кинжал, невесть как оказавшийся в руках Боевого Ножа , хоть он даже на императора и не смотрел.
— Я им бреюсь. — предупредил Боевой Нож.
Император поспешно убрал руку с меча. Кинжал был на месте. Император откинул меч в дальний угол комнаты. Кинжал исчез так же внезапно, как и появился. Боевой Нож объяснил:
— Долгие десять лет борьбы с варх’гонами обычно вырабатывают определенные рефлексы. — и протянул Императору сверток. — И вообще, убивать меня было бы крайне нелогично.
— Но ты… ты с крыльями!? — с отвращением воскликнул Император.
— Ну и что? А ты — без! Вороны же вас не убивают.
Император молчал.
— А крылья у вас считаются уродством? Значит, я — урод? А в чем была повинна моя бескрылая мать, когда её забили камнями? И это — благодарность мне за то, что я пришел в этот город, дабы он уцелел? Волок сюда эту дрянь, — свиток полетел в лицо Императору. — шел сюда прилежно три месяца — хотя мог полететь! Я мог перерезать твою гвардию, а вместо этого ставил им подножки! Я мог не таскаться с этой побрякушкой, всученной мне твоей дочерью, я мог… Я много чего мог! А теперь я узнаю, что я урод! Ха! Вы искалечили не только мою, но и жизнь одной маленькой девочки, вырезав у нее на глазах весь её народ! Так что кто еще из нас урод! — Боевой Нож перевел дух и добавил устало. — Знаешь, я всего-то хотел помочь жителям этого города. Уберечь от варх’гонов и — усмехнулся — поднять боевой профессионализм ваших бойцов. Но, видимо, они обе были правы: Йорх, утверждающая, что у Пернатых Тварей нет родины, и Фрейя, сбежавшая из вашего города.
Через неделю Боевой Нож встречал Дохлого Номера в собственном доме. Буквально на следующий же день после прибытия в город он был назначен учителем фехтования и выучил большую часть граждан так, что они слегка уступали по мастерству владения оружием Боевому Ножу. Его метод был прост, но эффективен: он просто с ними дрался. Причем на полном серьезе. Те, кто хотел жить, выучились просто. Боевой Нож был горд — ведь он был вороном, с некоторыми не совсем нормальными для человека способностям, а они — всего лишь люди. Но была одна маленькая опасность — опасность того, что выученные им бойцы будут охотиться на воронов, используя свои новые навыки. Но пока никому даже в голову не приходила такая мысль. Пока все называли его благодетелем и восхищались всеми крылатыми. Дети обожали сказки о Пернатых Тварях и благородной Урх. На этом фоне Дохлый Номер кривил нос и бездельничал. Ровно до тех пор, пока ему не предоставили работу. И пришлось Дохлому Номеру учить пяток затесавшихся среди граждан магов. Они были занудны и заносчивы, все, кроме одного — по имени Град. Вот он и был настоящим магом. Учить его Дохлому Номеру было одно удовольствие, и он со смехом вечерами рассказывал Боевому Ножу про первые три урока.
То, что Град был настоящим магом, а не шарлатаном-самоучкой, выяснилось так: Дохлый Номер учил их медитации. Он усадил их в «позу сотола», в ряд. Град нахмурился, но промолчал. Дохлый Номер велел закрыть глаза и повторять за ним:
— Ты — газель, — пришептывал Дохлый Номер. Маги протягивали хором:
— Я — газель.
Дохлый Номер морочил им головы целый день, рассевшись в кресле и, без помощи рук, употребляя всякие сладости. В руке же он держал только кружку с горячим шоколадом, страстно им любимым и не менее страстно им наколдованным. На третий же день такой медитации Град вскочил спустя полчаса злющий, клокочущий от гнева, с воплем:
— Сам ты…Лось!!
После чего застыл, глядя на опрокидывающийся, застывший в воздухе столик с едой. С трудом оторвав взгляд от необычного зрелища, посмотрел на своего учителя. Тот сказал:
— Что, доволен пожаром на главной площади? Учти — я пожарником работать не нанимался. Сам туши.
По площади прыгал дымящийся Wizard, причитая:
— Да что ж за невезуха! Почему меня никто не слушает!!
Прежде всего Дохлый Номер научил Града мыть голову. Окунаемый насильно головой в таз с водой Град долго возмущался:
— И это — магия?
На что получал:
— Да, блин, магия! Грязной рожей чистых варх’гонов любая газель испугать может! Хочешь прославиться — будь добр, заткнись!
И экзекуция продолжалась.[newpage]
[title][/title]Пролог
Янтарь с изумлением и неподдельным интересом смотрел на преобразившегося Хрусталя. Его глаза стали прозрачнее стекла, исчезли даже зрачки, а лицо потеряло всякое выражение. Плавными движениями, с абсолютно спокойным лицом, медленно, казалось бы, даже не касаясь земли, тщедушный, но внушающий мысли о переполнявшей его безумной силе, морок уверенно пошел вперед. С каждым шагом стирая и перекраивая реальность на свой безумный лад.
Янтарь получал истинное наслаждение, наблюдая за его действиями.
А когда тот наконец остановился, Янтарь вдруг понял, почему Дистань ушла.
Почему она говорила: «В нем моя сила..»
Глава 24
3300 г.
148й день осеннего периода.
После полуторанедельного пребывания в Аристо, Боевой Нож ночью выбрался из города и, оглядываясь, быстро взлетел на вершину горы, стоящей неподалеку, надеясь, что его ночью не увидят. Тем временем мирно дрыхнущему Дохлому Номеру снился сон.
— У тебя вместо сердца — маленькая печка и в битве в нее засыпаются угли. Она разгорается все ярче и ярче. Но мы ведь не хотим, чтобы она взорвалась? — Урх обвела взглядом Племя. Рядом с ней стоял Чешуйчатокрылый, к которому она была особо расположена. — Поэтому к тебе будет приставлен… — она замялась, выискивая нужного ей человека взглядом, — …он! — и ткнула пальцем в Дохлого Номера, о чем-то оживленно болтающего с новоиспеченной Сияющей Луной. Дохлый Номер вдруг замолк, глянув на направленный на него палец Урх и захлопал глазами. — Ты будешь прикрывать Чешуйчатокрылого в бою. Когда же вернется Боевой Нож, он будет командовать резервом. Твоя обязанность — следить вместо Йорх за тем, чтобы Чешуйчатокрылый не перегрелся. — Урх перевела взгляд на Сияющую Луну. — Стремительная Стрела, ты не желаешь смыть весь этот маскарад?
Тот осекся.
— Нет, сэр!
— Ну и дура. — сказал Быстроногий и вызвал истерический смех Психопата.
— Очень правильное мнение о нашей досточтимой Сияющей Луне. — отметила Урх.
Дохлый Номер широко распахнул глаза:
— К чему бы это?
Минут пять он лежал на спине, смотря в потолок. Потом встал и выглянул за дверь. Комната Боевого Ножа. Кровать пуста. Дохлый Номер задумчиво посмотрел в звездное небо:
— Интересно, куда это он намылился на ночь глядя?
С горы доносились глухие удары и негромкий разговор. Когда Боевой Нож был уже близко к тому месту, куда шел, в его сторону направилось лезвие копья Смеющегося, вернее, его Долгой Боли, обоюдоострой секиры с одной стороны и копья с другой стороны метрового древка. Смеющийся стоял спиной, Боевой Нож застыл, боясь пошевелиться — он прекрасно знал, что одно его неосторожное движение — и Смеющийся сделает легкое движение рукой. А после знакомства с Болью Боевого Ножа ждала как минимум шизофрения — либо же его пришлось бы сшивать из двух половинок.
Через несколько секунд Без Домный тронул Смеющегося за плечо:
— Да ладно тебе… Опусти копье — ведь это же Боевой Нож.
Смеющийся невозмутимо ответил:
— Я знаю. Только вот он почему-то не проходит к нашему костру, — и искоса, через плечо, глянул на Боевого Ножа. Тот покачал головой, в очередный раз подивившись «Чувству юмора», и шагнул в круг света. Прищурился и прикрыл глаза рукой, ожидая, когда глаза привыкнут к яркому свету. Сзади раздался смех — смеялся Без Домный. Смех подхватил Смеющийся. Боевой Нож отметил то, что его движения повторял Психопат по другую сторону костра, но услышав смех Смеющегося — искренний, но с нотками нервного напряжения, он резко обернулся. Смеющийся действительно смеялся. Из темноты вынырнула неизвестная Боевому Ножу белая ворона в шелковом одеянии и с длинными, очень длинными светлыми, почти белыми волосами, и скралась в пещере. Боевой Нож огляделся и, обведя всех взглядом, сказал:
— Что здесь происходит?
Смеющийся сидел на земле, уткнувшись лицом в колени. Рядом стоял Без Домный, положив руку ему на плечо.
— Это долгая история. — Смеющийся поднял голову. — Она видела самое начало Племени. С чего все началось. Она знает Ветра, Урх, Йорх… Она знала Рубиновый Палец…
Боевой Нож поморщился, как от боли — слишком недавно она погибла.
— Она знала Ледяного Червя.
— Того самого? — спросил внезапно очнувшийся Психопат.
— Легендарного Ледяного Червя?
— И не только, — сказала ворона, остановившись сзади Психопата, — а также Янтарного Глаза, №8, Слоновую Кость… остальных упоминать не буду… А то будут последствия…
Сверху захлопали крылья и на каменную площадку опустился Дохлый Номер. Психопат уставился на него с округленными от удивления глазами. Дохлый Номер, не удостоив их даже взглядом, повернулся к Боевому Ножу и заявил:
— Ты чего прохлаждаешься? На нас с рассвета варх’гоны нападут, а ты бездельничаешь! — Дохлый Номер славился своей интуицией. «Я просто знаю». И своими магическими способностями. — Ну ладно, уговорил, шестилапых живчиков я с магами и Градом беру на себя. А твое дело — палец ткнул Боевого Ножа в грудь с неожиданной силой, так, что он аж покачнулся. — выводить слабых и беззащитных. И организовать оборону! — Боевой Нож выслушал все это и повернулся к Психопату.
— Ну чего ты стоишь! — завопил Дохлый Номер и вдруг замер — между лопаток тыкалось острие копья сидящего на земле Смеющегося.
— Не мешай. — процедил он.
Боевой Нож скрылся в пещере. Дохлый Номер сглотнул и спросил у Смеющегося:
-Ты что же, проткнешь своего старого друга?
Смеющийся ответил без тени улыбки:
— Не сомневайся.
-Да? — усмехнулся Дохлый Номер, нащупывая на поясе свои серпы, смазанные ядом.
— Даже не думай, — предупредил Каменный Кулак, выбираясь из пещеры. — Мы не варх’гоны и убивать друг друга не будем. Пусть этим занимается Урх. Опустите оружие, а то я вам живо мозги на место поставлю! — оба нехотя подчинились. Дохлый Номер наградил Смеющегося улыбкой, означающей: « мы еще посмотрим, кто кого!». Каменный Кулак повернулся к Дохлому Номеру и сказал:
— Ты тут один или с гаремом? — Дохлый Номер чуть было не обиделся. — Понятно. — продолжил Каменный Кулак, разглядывая внимательно правильные черты лица Дохлого Номера. — Значит так. (Любимая фраза). Ты идешь в пещеру и спускаешься вниз. Идешь прямо, стучишься в дверь и передаешь Боевому Ножу, что подземный город уже почти готов. Что стоишь? Дар речи потерял? И, мгновенно потеряв интерес к Дохлому Номеру, потрясенному такими известиями, Кулак повернулся к вышедшей вновь вороне.
— Плач, зажгла?
Та кивнула. Каменный Кулак повернулся к Дохлому Номеру:
— Сам зайдешь или тебе дорогу указать?
Дохлый Номер скорчил рожу и ушел в пещеру. Без Домный сказал Каменному Кулаку:
-Зря ты его так.
Каменный Кулак пожал плечами.
Уже светало, когда в дом Боевого Ножа зашло уже больше полутора тысяч граждан города. Женщины с детьми, старики и подростки ежеминутно заходили в дом, но не выходили оттуда. Это показалось странным Императору и он послал туда свою младшую дочь по имени Лейра — Лара, как называли её близкие — с тем, чтобы узнать, что происходит. Это небесное создание имело волосы до пояса, роскошные и густые, черные, рост в 165 сантиметров и хрупкую фигурку, как и все члены этой странной королевской семьи. Боевой Нож усмехнулся, разглядывая данное чудо, вспомнил то, что говорила ему Фрейя. «Лара — самое чистое и самое наивное создание из всей моей семейки. Все — побоку, но о Ларе позаботься.» Боевой Нож уловил любопытный взгляд Дохлого Номера и, взяв Лару, которую так жаждали выдать замуж за толстого старого герцога, 16тилетнюю Лару, за руку, повел ее к Дохлому Номеру и отправил обоих далеко. Позже, правда, Лара вышла замуж отнюдь не за герцога, а за Града, которому Дохлый Номер её спихнул. После Лары Император отправил сначала свою жену, потом — Императрицу. К тому времени заря уже обильно занималась. Они тоже не вернулись.
Поток выводимых из города жителей не прекращался ни на минуту. Когда варх’гоны вступили в город, потеряв больше половины своего войска вследствие совместных усилий Каменного Кулака и Плача, поток не прекращался. Правда, чтобы пройти к воротам, варх’гонам пришлось лишиться почти двух третей живчиков, внезапно сошедших с ума или вдруг загоревшихся невесть как, и сразиться с двумя тысячами хорошо обученной армии Аристо, состоящей сплошь из добровольцев. Их потом хоронили как героев. Они задержали войско на полтора часа, тем самым спасая жизнь своих жен и детей. После того, как путь к воротам был свободен, варх’гонам пришлось задержаться еще на полтора часа — земля вздымалась волнами, опрокидывая их боевые машины. Когда же варх’гоны вошли в город.. Армия делилась на две части — одна шла к Лебединым воротам, другая — к Закатным. С Закатными же вышла заминка — каждые пятнадцать минут на них выливали потоки расплавленного свинца. Тамошний предводитель варх’гонов по имени Киберпанк стоял в стороне и курил. Он впервые был на таком мероприятии. Поэтому с Лебедиными воротами вот вошли варх’гоны в город и видят: пусто. Только Смеющийся сидит на земле по другую сторону Лебединых ворот.
Предводитель нахмурился:
— Что за шутки?
Смеющийся молчал. Из-за угла вышел БезДомный и встал справа от Смеющегося, скрестив руки на груди. Слева в такой же позе встал Каменный Кулак. (Эти «геройские» позы придумал Дохлый Номер. Не будем отрицать, что все это выглядело просто по-идиотски, но время шло, и люди тоже..) Сзади Смеющегося встала белая ворона, положив руки ему на плечи.
— Вы не пройдете, — уверенно сказала она.
Предводитель варх’гонов усмехнулся и скомандовал:
-Вперед! Их всего лишь четверо! — и погнал своего единственного в своем отряде живчика полутораметровой высоты. То ли еще не достигшего зрелости, то ли выведенного в лабораторных условиях. В ту же секунду, после первого же шага, из рук белой вороны вырвался огненный луч. Живчик рухнул, подмяв под себя близстоявших варх’гонов. Спустя секунду Смеющийся, оказавшийся в одиночестве, истерично захохотал, подняв голову, так, что варх’гонов пробрала дрожь, одним прыжком перемахнул через мертвую тушу живчика, сжимая в руке Долгую Боль и начал свой танец. Варх’гоны падали, как листья или подкошенная трава, некоторые пытались бежать назад, но их там ждала Плач, мстившая им сразу за всех: и за Изу, и за Волка, и за Сияющую.. За всех, кого она знала.. Тогда они бежали в Слепой Тупик, но там их ждал Без Домный с дружественными объятиями своего разума. Не сошедшие с ума от такого сладкого приема бежали на Извилистую Улицу — по пути попав в мясорубку Смеющегося. Там их встречал Каменный Кулак. Скрестив руки на груди, он стоял, прислонившись спиной к вдруг выросшей на дороге стене. Когда варх’гоны были слишком близко, он приподнимал брови вверх и за ними начинали носиться по воздуху камни, а перед Кулаком появлялась расщелина. Из-за угла выходил психопат и приносил ему кофе от Боевого Ножа. Так и носились варх’гоны между четырьмя огнями, пока их не стало совсем мало. Когда последний упал в расщелину, Каменный Кулак допил кофе, захлопнул дыру в земле и пробормотал:
— 3119. Надо будет сходить к Быстроногому.
Перед Лебедиными воротами они встретились все: БезДомный с царапиной на скуле сантиметров в пять длиной, Каменный Кулак, невредимый и Смеющийся с ухмылкой до ушей и треснувшим древком своей Долгой Боли. На вопросительные взгляды БезДомный ответил тем, пожал плечами и сказал, как бы между прочим:
— Да так.. Задел кто-то..
Смеющийся же, на взгляд на его Долгую Боль, ответил с веселыми нотками:
— Знаете, пришлось особо настырного треснуть плашмя. — и кивнул в сторону слабо шевелящегося Эола, — он все пытался у меня оружие вырвать. А если моя Долгая Боль сломается, мы с Плачем уйдем жить в горы. Так? — посмотрел он на Плач. Та кивнула. — И никаких сражений! — лицо Смеющегося светилось от счастья. Никто не заметил, как Эол встал и потер свою ушибленную голову. Никто не заметил, как он огляделся, пришел в себя и решил уйти с лужи. Никто не заметил, как Эол наступил на банановую кожуру, брошенную там Твигги. Никто даже не успел пошевелиться, когда Эол, судорожно пытаясь удержаться на ногах, приближался к стоящему к нему спиной Смеющемуся. Вскоре, обойдя «замороженного» Эола с наитупейшим выражением лица, к ним подошел Дохлый Номер.
— Ну что бы вы без меня делали! — сказал он и повернулся к Каменному Кулаку. — добьем или как? — кивнул он в сторону Эола.
— Нет, — покачал головой Кулак. — отправим прочь. Нам мора’йвеки не нужны. По-видимому, он был пленным.
Так Эол был выставлен за дверь. Он долго возмущался и бормотал что-то вроде:
— Чертов Киберпанк! Затащил меня в такую глушь! Собака.. Как будто варх’гоновских таверн ему мало!! Съездим, попробуем тамошнее бухло.. скотина!
Смеющийся тем временем перевел дух и внимательно посмотрел на Дохлого Номера. Тот пожал плечами.
Тем временем у Закатных ворот была такая же заварушка. Наконец-то ворвавшихся варх’гонов встречали трое псевдомагов, сидевших в ряд в позе «сотола» и повторяющих:
-Я — газель…
Варх’гоны сначала опешили. После чего вперед вышел Боевой Нож и сказал фразу, которая в цензурном варианте звучала:
-Идите-ка вы отсюда.
Киберпанк, не имея возможности постоять в стороне, решил прорываться. Поэтому, помянув свое тупое начальство, друга Эола Оболдуева, идиотов-командиров и трех «газелей» и пожелав им приятного совокупления, пришпорил своего дареного коня, проскочил мимо Боевого Ножа и газелей, но — увы! — далеко не ушел. Его поймали сетью. Правда, позже отпустили. По пути обратно он подобрал Эола. Обратную дорогу ругались вместе.
Боевой Нож развел руками.
— Ну, сами напросились. Я вас в гости не звал! — разбежался, взлетел и, опустившись в центре войска, начал стремительно перемещаться с места на место, оставляя после себя след из падающих варх’гонов. Они даже не успели опомниться, как где-то вдалеке истерично завизжал Психопат, бросаясь в битву с занесенным над головой цепом. Вооруженный, да еще и с магией, да еще и с крыльями, он проламывал бреши в войске. Всех, кто попадал за проведенную ножом линию, встречал Дохлый Номер. Движением головы он откидывал волосы с лица и, то ли утверждающе, то ли спрашивая, говорил:
— Да ты что? — и волной своей магии откидывал их назад. Когда же магические силы Дохлого Номера истощились, он продолжал сражаться, на этот раз — при помощи своих смертоносных серпов, полуистощенный физически.
В тот час, когда превосходившие их числом варх’гоны начали одерживать победу, раздался громкий вопль: «Хайя!!» и сверху на варх’гонов спикировал разъяренный Чешуйчатокрылый, с раскаленными добела крыльями. С места его приземления моментально поднялся пар и обваренные варх’гоны упали на землю. Спустя минуту подключился Град, вызвав вышеупомянутый град, не задевающий защитников.
— Молодец, — подумал сползающий по стене вымотанный и обессиленный Дохлый Номер, но тут через черту бросился очередный варх’гон. И он отлепился от стены со словами:
-Ну куда ж ты лезешь?
Спустя час битва кончилась. Дохлый Номер без сильно рухнул на землю. Полежал, встал, что-то почувствовав, и ушел. Ровно на пять минут. Вернувшись, все, что он увидел — это идущих к нему Боевого Ножа и Психопата, несших на руках обугленного дымящегося Чешуйчатокрылого с переломанными руками. Он медленно тлел и что-то тихо шептал. Его осторожно положили на принесенный Градом матрас. Дохлый Номер приблизился к Чешуйчатокрылому, сделал какое-то движение над его лицом. Боевой Нож вскинул руку с кинжалом:
-Руки! — процедил он.
Дохлый Номер пожал плечами.
-Но он был и моим другом тоже! Он сжигает сам себя; он говорил, что это больно, — неужто я не могу забрать себе его боль?! — выпалил он на одном дыхании, продолжая держать руки над головой Чешуйчатокрылого, который открыл глаза, глянул в лицо Дохлому Номеру и сказал:
-Спасибо..
Психопат плакал.
К вечеру Чешуйчатокрылый истлел. Смеющийся, Каменный Кулак, Без Домный, Плач и два кровных брата Чешуйчатокрылого были с ним до конца. Дохлый Номер стоял, не шевелясь, и забирал его боль себе. Чешуйчатокрылый лежал и предавался воспоминаниям. Психопат смеялся вместе с ним, но по лицу текли слезы. Боевой Нож не плакал, он решил для себя, что огорчаться будет потом.
Пленный Киберпанк следил за этим с некоторым интересом. Позже его отпустили, тела же варх’гонов сложили в кучу в трех километрах от города, на подъездах к нему. Аристо был спасен ценой жизни Чешуйчатокрылого.
— Представляю, как огорчится Урх, — прошептал Дохлый Номер, удерживаясь на ногах остатками силы воли и глядя на останки Чешуйчатокрылого. Пепел сохранил черты его лица, но ветер медленно перегонял пылинки с одного места на другое, пока весь образ полукровки, которого он много раз выносил из битвы, заморозив и выхаживал несколько дней, не был разрушен окончательно. Сердце не взорвалось, сердце спалило своего хозяина дотла. И все они знали, что на этот раз не было иного выхода, что не было уже Племени, готового прийти на помощь, только один слабый Чешуйчатокрылый, один-единственный, и не было за его спиной никого, кто был бы готов прикрыть его. И, как подозревал Дохлый Номер, Чешуйчатокрылый сознательно пошел на это.
— он предпочел умереть, но оставить их в живых, — подумала Урх, смотрящая застывшим взглядом в каменную чашу потолка.
На другом конце материка Дохлый Номер вдруг покачнулся и упал как подкошенный.
-Ну пока. Мы пойдем, — на лице у Смеющегося играла так не привычная Боевому Ножу улыбка. Он стоял и смотрел на то, как Смеющийся воздел руку в прощальном жесте и пошел прочь. Так Смеющийся исчез из его жизни.
Боевой Нож проводил их взглядом — они шли рядом, взявшись за руки, как близкие родственники — и пошел обратно в Аристо.
Каменный Кулак встретил его, гордо сложив руки на груди.
-Ну? — спросил он, когда Боевой Нож прошел мимо. Тот остановился и ответил, не оборачиваясь:
-Ненавижу быть главным.
Каменный Кулак покосился на него и промолчал.
Вечером Каменный кулак первым нарушил молчание.
-Я полагаю, что мне пора взять дело в свои руки.
Дохлый Номер укоризненно посмотрел на Боевого Ножа. Тот молчал, опустив вниз голову.
-Никто не против, как я полагаю?
Все молчали.
-Ну чтож. Я предлагаю надрать им всем задницу. Разумеется, без человеческой помощи. Мы ведь тоже на что-то способны, не так ли?
Психопат усмехнулся.
-Тогда.. в путь! Нам нужно набрать рекрутов.
— на лице у Каменного Кулака заплясала усмешка. Хоть никто и не знал, где он был почти полгода, но на его лице то и дело отображались перемены, неясные никому, кроме его самого.[newpage]
[title][/title]Пролог
Ранним утром два варх’гоновских стражника –Регон и Дек — стояли, опираясь на копия, сделанные по варх’гоновским технологиям.
«Говорят, это оружие не прошло испытания…» — проговорил, если можно так выразиться, Регон.
«Предлагаешь проверить?» — шутнул Дек. В его больших глазах, окрашенных отражающимся в них небом в бледно-голубой цвет, плясали веселые огоньки.
«Да нет. По-моему, нам не скоро потребуется такая проверка..»
— рассудительно произнес Регон. Он был склонен к таким рассуждениям.
«Смотри-ка! Кто-то идет..» — удивленно издал Дек.можно было бы выразиться, что он присвистнул от удивления, но он был варх’гон, и у него не было возможности это сделать.
Регон оторвался от своих размышлений и поднял глаза. И впрямь-неспешным шагом к ним приближалась высокая статная фигура.
«Это не варх’гон,»
—определил с первого взгляда Дек.
«Да я вижу!»
—нервозно отозвался Регон. Как более старший в их паре, он имел полное право командовать и рычать в голове Дека. Иногда Дека это не устраивало, но варх’гоновские традиции и классовые подразделения были очень жесткими.
«Слушай, какой-то он странный..»
—неуверенно произнес Дек.
Регон смог только кивнуть, не найдя слов от изумления.
Их учили, что в мире есть только варх’гоны. Поэтому.. поэтому шедший к ним уверенной походкой не-варх’гон приводил его в замешательство.
Сапоги из темно-красной кожи.. Длинное бордовое одеяние до пят.. Коричневый плащ.. пояс с пряжкой-глазом, в ладонь шириной.. Каштановые мягкие волосы обрамляли точеное лицо, портил красоту которого только шрам, наискось пересекавший его. Янтарные, переливающиеся глаза его, оставляющие после взгляда на них чувство заполненности глазных его яблок медом, уверенно смотрели прямо вперед.
«У него нет оружия. Я не думаю, что он захватчик.» — проговорил Дек.
«Мы подпустим его ближе.» — уверенно произнес Регон.
Незнакомец приблизился почти вплотную. Варх’гоны выставили в его сторону недавно выданные им копья., упершиеся пришельцу прямо в грудную клетку.
Дек задрожал, когда незнакомец оточенным движениям положил обе ладони на наконечники великого варх’гоновского оружия.
-Дети..
— хмыкнул он мелодичным, медовым, как будто тянущимся, но в тоже время низким и резким голосом. — Я спасу вашу репутацию.
Регон и Дек стояли потрясенные. Регон буквально ощущал, как какая-то волна, пошедшая от мягких ладоней чужеземца, разрушает всю технику, кроющуюся в его орудии. Вар’хгон хотел отшатнуться, но какая-то сила удержала его на месте.
Как будто кто-то сказал: «Никуда не пойдешь.»
-Ну что, дорогие? Хотите славы и почета?
Варх’гоны недоуменно переглянулись.
-Ладно, я сдаюсь. — произнес чужеземец и прошел в ворота, оставив варх’гонов стоять в полном недоумении.
Прошло минут пять, прежде чем они пришли в себя.
«Ну что, пойдем за ним?»
—произнес деловито Дек.
«Да,» — согласился Регон без всяких колебаний.
Глава 25
Каменный Кулак не имел ни малейшего понятия о том, что его папочка окончательно свихнулся после его ухода. У него и так были нелады с разумом. Он слегка пошатнулся у ворона-ремесленника после появления сынка. Слегка. Так, самую малость.
Когда же сынуля, одетый в военную форму, покинул дом, у папы в голове что-то рухнуло. И он ушёл.
Когда он вернулся, мать Каменного Кулака ничего не заподозрила. Прошёл всего лишь год — ну и что? Главное, что муж вернулся.
А муж, блестя глазами, обводил комнату взглядом и убеждал её, что им необходимо переехать. И он даже знает куда!
Естественно, она согласилась.
Естественно, зря.
Ехали они долго, что-то около недели, на повозке с заряженными в неё двумя ездовыми животными и сложенным в повозку домашним имуществом. Они почти не разговаривали.
Вскоре они приехали к замку на опушке леса. Он был великолепен в своем камне. Большой каменный безмолвный замок. Просто замок. Просто камень.
Именно тогда папочка Каменного Кулака повернулся к своей жене с торжествующей улыбкой и безумным блеском в глазах.
Она не заметила.
Она смотрела на замок. Большой серо-черный замок. В котором им предстояло жить.
Через несколько дней в темных высоких коридорах замка появилось первое жуткое украшение: голова и две руки, как будто выросшие из каменной кладки.
Он любил её больше всего на свете. И не хотел, чтобы её красота рассыпалась в прах.
Именно поэтому голова матушки Каменного Кулака первой украсила стены его коридоров.
Надо ли говорить о том, что когда он приехал за ней, у него уже не было крыльев?
Только два глубоких шрама на спине.
1.
Белый ворон корчился на зеркальном полу. Скрипя зубами от боли, он силился продвинуться как можно дальше от насаженных на колья белых, как снег, крыльев. Каждое движение причиняло боль.
Он корчился на полу, смотря на свое мутное отражение в зеркале мрамора. Его сын урод и бросил семью. Он родил полукровку. Его жена, Мечта, отравляла его жизнь одним своим безропотным существованием. А когда он зашел в эту комнату, он увидел…
Одного этого воспоминания ему хватило на то, чтобы зарычать, оскалив зубы, и рвануться, рвануться изо всех сил к ближайшему зеркалу, чтобы уничтожить его, разбить, сравнять с землей! Что-то с ужасным звуком, жутким чвакающим звуком, вырвалось у него из спины, брызнуло на стены… в глазах его помутилось; спину терзала неведомая доселе боль… Он сделал еще одну попытку сдвинуться с места и, с удивлением поняв, что его уже ничто не держит, лишился сознания…
На острых, как бритва, загнутых мясницких крюках, висели два белых, как снег, крыла, вырванных с корнем из чьей-то спины. Два белых, как снег, крыла… Чью белизну портило одно-единственное перышко.. которое медленно, но верно принимало красный оттенок.
Ворон сходил с ума.
Он насадил на крючья свои крылья и вырвал их себе, но нечеловеческая боль не дала ему понять то, что лежало на поверхности его открытого сознания.
Крылья, даже вырванные, не спасают от безумия, следующего за тобой по пятам.
2.
Прекрасный замок потрясал своими размерами и красотой. Да, красотой, ибо он был действительно красив.
-.. все эти башенки.. Ты уверен, что мы в них не заблудимся? — она повернулась к нему. Беспокойство, легкое, как летний ветерок, плескалось на самой поверхности её светлых, ясных глаз.
Он судорожно сглотнул и, не найдя слов для ответа, кивнул.
— Нет, — слова напомнили ему карканье вороны. — Нет, мы не заблудимся.
И, взяв её под руку, он повел её к замку.
— Ты прекрасна, дорогая, я смотрю на тебя и не могу насмотреться.. Ты совершенна, поверь, я сделал все для того, чтобы ты была так совершенна… Среди воронов нет никого, кто был бы совершенней и прекрасней тебя, Мечта, любовь моя… жена моя..
Невнятное бормотание становится громче по мере приближения и вот, завернув за угол, молодой ворон вскрикивает и тут же зажимает себе рот рукой, оцепенев от ужаса. Стоящий спиной к нему — обнаженной спиной с еще не зажившими на ней глубокими ранами от вырванных крыльев — ворон — или уже человек? — поворачивается, не опуская руки, которой гладил прекрасные, золотые волосы.
Ворон успевает заметить как будто выросшие из кладки стены руки и голову до того, как на него обрушится тьма..
— Никчемный дурак ! — разносит эхо голос сумасшедшего ворона, отчитывающего безмолвную голову на стене, — Кто тебя просил.. Как ты смел помешать мне! Усомниться в красоте моей ненаглядной… моей…
3.
Многих воронов заманил к себе замок. Некоторые приходили сами, некоторых приглашал в гости хозяин. Обратно не вернулся никто.
Соседи хорошо знали папочку Каменного Кулака. Они знали, что он — со «странностями» и что он живет один. Белый ворон — и один. Странно? Но он и так — со «странностями»… Они и подумать не могли, что он мог быть причиной этих исчезновений.
А вороны пропадали.
А странные украшения на стенах коридоров замка все множились и множились.
И лишь одно, самое первое, удостаивалось разговора с ним…
Соседи думали, что он со странностями… И продолжали слушать сбивчивые рассказы о его совершенной жене, совсем не подозревая…
Не подозревая ни о чем.
Это было за два года до прихода Кулака в Племя.
4.
Каким ветром в эти края занесло Каменного Кулака, покинувшего Племя, не знает никто. Известно только одно: вот он был там. И вот он здесь.
-Поговаривают, что сам Созерцатель живет там…
Каменный Кулак отхлебнул из кружки.
— …моя жена… самая прекрасная из всех, кого я знаю…
Захлебывающийся, стонущий голос из глубины зала. Брови Кулака сдвинулись, нахмурясь. Где-то, очень давно, он слышал этот голос…
— Да он опять напился… Видишь, бормочет себе в кружку…
И впрямь…
— Дорогая моя…
— Эй, а жену-то как зовут? А то знаю я тут одну поблизости…
Смех.
И тихое:
— Мечта..
Опять смех.
Ну конечно же!
Кулак усмехается в свою кружку. Папочка всегда вел себя неподобающе. Особенно когда выпьет.
Ну что ж.
На стол легла монетка.
Пора отдавать долги родственникам.
Фуражка надвигается на глаза и глухо хлопает входная дверь. Завсегдатаи отрывают от нее глаза и возвращаются к своим кружкам и прерванным разговорам.
5.
Ночь холодна и темна. Дотемна искать папашу — бесполезно. К тому же Кулак не знал, где он живет. Видать, счастливого воссоединения не предвидится.
А жаль. Матушку бы Каменный Кулак был бы рад увидеть не меньше, чем Пернатую Тварь. Подумал и невесело ухмыльнулся — вот оно как, оказывается…
— Никогда бы не подумал, что постная рожа Вепря может стать мне дорогой, — пробормотал Кулак, отодвигая тяжелые ветви кустарника со своего пути. Отодвинул и замер: замок.
С десяток башенок, лесенкой поднимавшихся ввысь. Пара галерей, стрельчатые окна… но размер?!
Ни черта ж себе громадина…
Одна, две, три… и вот уже десяток, а затем сотня, тысяча капель разом ударила землю, явственно пытаясь припаять и пришить к ней Кулака, чтобы не убежал, не взлетел.. Он покачал головой…
…никогда не любил дождь...
6.
Массивные ворота отдались гулом, когда их сталь встретилась с кулаком того, кто стоял перед ними. Потрепанная форма с нашивкой была мокра, лишь фуражка выглядела как новенькая. Он немного подождал и позволил гостю войти. С замком у них давно были больше, чем дружеские отношения.
Большой просторный каменный зал объял его своим полумраком. Ворон огляделся и, оценивая кладку стен, восхищенно прицокнул языком… Между каменных плит, плотно пригнанных друг к другу, почти не было видно трещин. Кулак поднял голову вверх. Потолок был далеко; а в самом замке было тихо. Хорошо, что здесь хотя бы нет дождя…
Он слышал голос, ощущал его присутствие, понимал, что незваный гость ощущает тоже самое, но выйти не мог. Да и зачем? Он выйдет только тогда, когда сам этого захочет.
Хорошая комната, еда и питье? Отлично. Покажут замок? Превосходно! К тому же, оружие его никто и никогда не мог отнять.
Этот был особенным. Более сочным, чем остальные, более… Он был не такой. Его нельзя брать сразу, нужно подготовиться.. О, он почти.. почти равен ей..
И где подвох? Кулак осмотрелся. Комната была просторна, кровать мягка, а невидимый проводник куда-то исчез. Ну ладно, подумал ворон и, не снимая одежды, растянулся на кровати. Ну ладно.
За замочной скважиной скорчилось то, что было когда-то здоровым белым вороном. Тело еще сохраняло свой прежний облик, но безумный блеск глаз и тот бред, что он нёс в тавернах своим захлебывающимся голосом, ясно давали понять, что он безумен. А на спине — два глубоких, рваных шрама, параллельных друг другу, по обе стороны выпирающего позвоночника… и над кроватью, где спал его гость, два белых, красивых крыла с красным перышком…
За дверью стоял безумный. Он ждал.
7.
Он вел его коридорами и переходами, мимо висящих на стенах крыльев. Казалось, гость их не замечает. Его это забавляло.
Мрамор давно впитал в себя кровь бесчисленных жертв. Над его головой мелькали белые и черные крылья. Были даже одни красные. Глядя на темную фигуру впереди себя, Каменный Кулак усомнился — уж не его ли крылья должны украсить эту стену?
— Тебе дарую я скрытые здесь сокровища, чужеземец. Ты можешь остаться здесь и продолжить мое великое дело!
Слова гулко отозвались в высоком, гулком коридоре, по которому они шли.
Ой ли?
Он молчал. Наконец-то… наконец-то в его руках не меньшее совершенство, чем Она.. скоро… скоро они придут… и тогда…
Каменный Кулак поднял взгляд к потолку… Позже он признается себе, что сделал это машинально и от скуки. Но теперь…
Он шел впереди, занятый своими мыслями, и не видел того, что творилось сзади.
Глаза Каменного Кулака встретились с застывшим взглядом его матери. Он быстро посмотрел на своего проводника. Сглотнул. Поднял глаза. Сомнений быть не могло. Да, над входом в очередный зал, висела… нет, росла из стены голова его матери. Светлые золотые волосы ниспадали почти до пола, а по бокам узкого дверного проема висели её тонкие белые руки. Каменный Кулак оторвал взгляд от глаз той, кто был ему дорог, и принялся сверлить взглядом спину своего проводника. Пока он был в Племени, он насмотрелся на всякое… кто ж он такой, чтоб творить такое?
8.
— Они были слишком прекрасны… Слишком хороши, чтобы просто умереть… я не мог оставить их… не мог смотреть на их увядание…
Каменный Кулак молчал. Сквозь пелену, застлавшую разум его отца, не проникала мысль о том, что он где-то видел стоящего перед ним ворона. Где-то видел…
— Я спас их красоту… Я её спас!
— Верю. — сказал Кулак. Внутри него все клокотало, руки судорожно сжимались и разжимались.
Я не знал, что способен на такие чувства.
Комната просторна, потолок высок, зеркало стен отражает и повторяет их движения. Судорожно сжимающиеся кулаки по стенам… крепкая складка губ… яростный взгляд из-под фуражки… Каменный Кулак просто не понимал их действий…
Безумец хрипло рассмеялся. Точно закаркал.
9.
-Ты само совершенство.
Каменный Кулак оторвал взгляд от развешанных по стенам крыльев и с изумлением уставился в темноту.
— Ты почти не уступаешь Ей.
Прямая складка между бровей гостя. Он не понимает. Прекрасно.
— Я спасу твою красоту.
Глаза… Я не вижу страха в его глазах.
Прекрасно. Мы продолжаем игру?
Из темноты выступил статный белый ворон без крыльев.
— Я задушу тебя голыми руками…
Голос его запнулся, когда он увидел гостя.
Каменный Кулак стоял, сложив руки на груди.
— Привет…
Пауза.
— …папочка.
Стены замка издали судорожный всхлип и рухнули.
10.
Каменный Кулак шел прочь от развалин. Руки его были «по локоть в крови». Только к этой крови теперь прибавилась и отцовская.
Он не оглядывался. Зачем?
К тому же он никогда не был героем.
Может, потому, что никогда не видел в этом смысла?[newpage]
[title][/title]Пролог
Они нашли его в ближайшем переулке. Он стоял и смотрел на них абсолютно спокойным взглядом. Но от этого взгляда варх’гонам становилось не по себе, пока они подходили.
Ворота были надежно заперты и стражники могли не беспокоиться
— технологии не позволяли открыть эти ворота простому варх’гону. Только таким, как они. Закрытие ворот в неурочное время автоматически отправляло туда другую партию стражников.
-Иногда варх’гоны напоминают мне высокоорганизованный муравейник. — пробормотал себе под нос стоящий в подворотне морок.
Шаги кованых ботинок варх’гонов гулко отдавались в закрытом каменном переулке. Чужеземец стоял и насмешливая улыбка его становилась все шире, по мере их приближения. Когда эти две комичные настороженные фигуры приблизились к нему на расстояние вытянутой руки, он усмехнулся еще шире
— а шире, казалось бы, уже некуда — и произнес:
-А я вас уже заждался. Ну что, пойдем? — и, не оборачиваясь, двинулся в сторону самого сердца к’Хатума. Он и так знал, что эти варх’гоны двинутся за ним следом.
Так они миновали Серые Кварталы, проходя мимо убогих глиняных построек под пристальным взглядом любопытствующего сброда: статная уверенная фигура морока и на расстоянии двух шагов два напряженных согнутых стражника с бесполезным ныне оружием.
«Кажется, нас выставляют на посмешище..» — произнес стражник, когда какой-то полукровка швырнул в него гнилой помидор.
«Но мы же не знаем, что от него можно ожидать?» — резонно заметил Регон, ловко уворачиваясь от метко пущенного в него камня.
Кольцо белых кварталов встретило их молчанием высоких каменных стен.
«Знать как будто попряталась в бомбоубежища»-нервно озираясь по сторонам, проговорил Дек.
«Неужели он настолько опасен?»
—задумчиво подумал Регон.
А чужеземец остановился и тонким пальцем, по-детски усмехаясь, нацарапал на пыльной стене «Здесь был Янтарь». Говорят, и теперь, в эти дни, можно увидеть на одной из стен эту надпись.
Полюбовавшись еще раз на творение руки своей, он усмехнулся и пошел дальше, великодушным жестом пригласив стражу следовать за ним.
Иногда чужеземец стучал в двери и прислушивался, как будто пытаясь найти там признаки жизни. Не получив ответа, он грустно качал головой и что-то едва слышно бормотал себе под нос.
Стражники не решались его остановить.
Мало ли..
«Интересно, на казнь они придут?» — улыбнулся Янтарь и неожиданно для самого себя расхохотался. Его переливчатый смех заплясал в причудливых переходах Белого Квартала.
Янтарю было плевать на мысли стражников, плетущихся позади.
Глава 26
Вепрь сидел в лесу, обхватив голову руками. В голове была только одна мысль: «Все кончено… ее больше нет.. все кончено..». он не смог осознать того факта, что еще жив. Вепрь был настолько разбит и уничтожен внезапной потерей смысла существования, что его индикатор чужого присутствия перестал функционировать.
Интриган стоял за деревом и наблюдал за убитым морально Вепрем с ехидной улыбкой. В его рыжей голове медленно оформлялся план дальнейших действий. Спустя минуту он вышел из своего убежища и хозяйской походкой двинулся к Вепрю.
-Я знаю, тебе тяжело, но ты ведь можешь закончить ее дела..
-Иди отсюда.
-она ведь так хотела его смерти..
-Убирайся.
-Ты можешь сделать это чужими руками..
-Почему бы тебе не оставить меня в покое?! Я..
-достаточно просто убрать М’ьеру и..
-просто хочу…
-..все вороны будут у тебя в руках…
-…умереть!! Я же просто хочу умереть…
БезЛикий Интриган хитро ухмыльнулся и потер подбородок. Вепрь поднялся и пошел прочь. Интриган ухмыльнулся еще раз и резко обернулся, нахмурившись. Что-то сзади привлекло его внимание. Присмотревшись, он увидел, что это Каменный Кулак. В голове БезЛикого тут же появилась идея. Он ухмыльнулся еще шире и двинулся к Кулаку.
— Привет.
Кулак обернулся. У дерева стоял Без Ликий. Только на этот раз у него было лицо.
-Я не знал, что ты покинул Племя. — продолжил Без Ликий Интриган, навязчиво улыбаясь. — Теперь тебе остается только примкнуть к варх’гонам… — последнее слово он прохрипел, поднятый за горло Каменным Кулаком. Ноги Без Ликого болтались в нескольких сантиметрах от земли. Каменный Кулак не любил лишних слов и сразу переходил к делу.
-Если ты. Еще раз. Попадешься. Мне на глаза. Я. Тебя. Убью. Усек? — спросил спокойно Каменный Кулак, не отрывая взгляда от зеленых глаз Без Ликого, и аккуратно поставил его на то место, откуда взял.
Энджи посмотрел вслед уходящему Каменному Кулаку и потер горло.
-Мда. Они действительно безбашенные идиоты. Прям как говорят.
Больше его никто не видел.
Энджи не имел к этому миру никакого отношения. Этот путешественник между мирами остановился тут по техническим причинам. А Племя Пернатых Тварей его просто заинтересовало. Он привык играться с чужими судьбами, подправлять их, направлять и науськивать. Но он и не предполагал, что в данном случае у него с этим возникнут кое-какие проблемы.
Энджи так и не понял, что тут он столкнулся с куда более мощной силой, чем его немалая сила убеждения.
Они окружили его в лесу, на той же самой поляне, где и поймали. Когда-то, давным-давно. Мертвый сидел на земле и зашивал свои раны. Первым начал Боевой Нож.
-Мертвый.. — осторожно позвал он. Мертвец молчал. — Мы хотели с тобой поговорить…
никто не согласился опять вступать на их путь. Никто не хотел опять крови. Вся надежда осталась на Мертвом. На несговорчивом мертвым Мертвым.
-… вот и все. — закончил наконец Боевой Нож и краем глаза уловил скептическую ухмылку Дохлого Номера. –Теперь ты в курсе дела.
Мертвый поднял голову, одновременно обрывая нитку. Из-под темных, почти черных, волос мрачно блеснули темные глаза.
-И какой во всем этом смысл? Вы головой хоть раз в жизни думали?
Боевой Нож смешался и не смог ничего ответить. И тут дело в свои ненормальные руки взял Психопат. Он хозяйски отодвинул Боевого Ножа и, подмигнув, отошел прочь с Мертвым. Никто не знал о чем они говорили, но спустя час Психопат вернулся и довольно сообщил:
-Он согласен.
На момент этого договора Эол и Киберпанк сыграли свою партию в шахматы вничью — то есть объединились. Поговаривали, что это произошло оттого, что М’ьера ввел сухой закон, но на самом деле он просто многих достал. Большая часть варх’гоновских кланов объединилась с мора’йвеками и объявила своему наместнику бойкот. Вскоре к ним присоединились вороны, вернее, объединенная армия черных и белых воронов под предводительством Росы. А некоторые Твари старательно нанимались в эти спешно собираемые армии. У Каменного Кулака был тщательно разработанный план — недаром он с детства любил военное дело.
Примерно в это время прозвонили первые тревожные колокольчики.
Примерно в это же время излишне напряженная обстановка в империи достигла пика.
Ядовитый стоял на улице, пытаясь найти тот дом, где должен был встретиться с Росой. На плечо легла чья-то рука. Он хотел обернуться, но в горло уже впилась чуждая ему сталь, прорезая улыбку.
Утром Роса пришел на встречу, а вместо живого веселого Ядовитого в доме его ожидало мертвое тело на пороге. И стража, зорко оглядывающаяся вокруг.
Приступ жалости быстро прошел. Роса выпрямился и спокойно подошел ближе. Сзади приближался Айях.
Роса стоял и смотрел на распростертое перед ним тело в луже крови. Рядом стояла стража и Айях.
— Можно не переворачивать. Я его знаю. — сказал Роса и, наклонившись, снял серьгу у мертвеца. После чего развернулся и пошел прочь. Айях оглянулся на тело и последовал за ним.
— Ты его знаешь? — то и дело оборачиваясь, спрашивал он.
— Да, — ответил спокойно Роса. — Я хотел позвать его в ополчение, но его нашли раньше, чем я.
Айях замер с открытым ртом.
Как убирали мертвого
3300 г.
— Его убрали задолго до битвы, дня за три. Те, кто сделал это, были варх’гонами, так называемой гвардией М’ьеры, которая после его смерти разбежалась и стала шайками разбойников. Он делали это так, как будто знали, как бороться с мертвым
Мертвым.
— Я привел его! — сказал Боевой Нож Каменному Кулаку.
Вся надежда их компании была на Мертвого, которого они переманили на свою сторону.
После Аристо вся власть перешла к Каменному Кулаку. Смеющийся с Плачем ушли, как и собирались. Их отпустили с легким сердцем — Смеющийся действительно был счастлив. Дохлый Номер, как это ни странно, остался с ними. На прощанье он пожал Смеющемуся руку.
— Давайте покончим с варх’гонами раз и навсегда!
— сказал Каменный Кулак.
Психопат улыбнулся. Дохлый Номер молчал, гордо стоя в стороне и сложив руки на груди.
— Я ручаюсь за Дохлого Номера. — услышал он, вздрогнул и обернулся.
— Ты что, идиот? — завопил он Боевому Ножу. — Я же тебя ненавижу!!
— Да какая разница? — возразил Боевой Нож. — Я тебя тоже не люблю, но знаю, что ты честный.
Номер фыркнул и отвернулся. «Честный, как же..»
— Я привел Пурпурного. — услышал Кулак и поднял голову. Пурпурный улыбнулся.
— Я не мог отказать старому другу.
Психопат буквально сиял от счастья.
— План таков. Мы, бывшие твари, присоединяемся к воронам и делаем больно как можно большему количеству варх’гонов. Кстати, к нам присоединятся мора’йвеки и некая часть варх’гонов.
— Говорит так, как будто мы все уже там.. — проворчал Дохлый Номер. Боевой Нож усмехнулся.
— нам нужно набрать рекрутов. Ну, из наших.
— А давайте Ветра позовем!
— Ты что, с ума сошел? Мышь же за ним увяжется!
— Любовь налицо. — съязвил Дохлый Номер. Кулак повернулся в его сторону.
— Может, ты сходишь за Сияющей Луной, любовничек?
Дохлый Номер покраснел.
Каменный Кулак предложил покончить с варх’гонами раз и навсегда. Все согласились. Боевой Нож поручился за Дохлого Номера. Психопат привел Пурпурного и сказал, что Расс присоединился к Росе. Дохлый Номер скривился и сказал, что не ожидал ничего иного. Они решили послать за Ветром; Кулак сказал, что не надо, а то Мышь прибежит. Порешили на Мертвом. Пришли к нему всей толпой. Психопат его уговорил. Вся надежда их полубезумного предприятия (объединиться с черными воронами — бред! А Боевой Нож обещал это устроить) была в Мертвом. Благо как раз скоро должно было быть полнолуние. Примерно с неделю после полнолуния и до него Мертвый был мертвым. Он обещал приехать в полнолуние.
Но его не было.
Не было день, два, три..
А потом к Кулаку подошел Боевой Нож с молодым вороном.
Со Стукнутым.
— А он что тут делает? — возмутился Кулак.
— Он видел! — возразил Боевой Нож.
— Что он видел? Ты на него посмотри! Что он мог видеть?
— Он видел, как убрали Мертвого.
Кулак помрачнел. Стукнутый открыл рот и, прежде чем ему заткнули пасть, сказал:
— Гвардия М’ьеры напала на него в лесу. А теперь отдай мне бутылку. — добавил Стукнутый ровным голосом, не предвещавшем ничего хорошего.
Кулак покосился на Боевого Ножа. Тот пожал плечами с притаившейся на лице ехидной улыбкой. Кулак наклонился к Стукнутому.
— Бартер. Ты нам то, что видел, а я тебе две бутылки.
— А он? — сказал Стукнутый абсолютно серьезно.
— А его я выпорю.
— Идет.
Кулак выпрямился.
— Прекрасно. Рассказывай.
Со слов Стукнутого выходило, что Мертвого перехватили на полпути. Они пытались они пытались собрать как можно больше соплеменников, но большая часть ничего не желала слышать о сражениях. Мертвый был не из их числа. Тем более в полнолуние. К моменту его попадания в пустыню, он невесть где пропадал. С кем ходил — тоже никто не знал. Гвардия М’ьеры действовала так, как будто знала, как бороться с мертвым Мертвым. Может быть, все дело было в том, что это было еще до полнолуния, за три дня до него. Может, была еще какая-то причина.
— Сначала на Мертвого накинули цепь, — сказал Стукнутый, — сверху накрыли сетью и, пока он от всего этого избавлялся, ему снесли голову. Тело упало. Стукнутый ушел.
— И все?
— А что ты хотел еще? — спросил безаппеляционно Стукнутый. — мне что, глаза тебе подарить?
Боевой Нож удивленно посмотрел на Стукнутого. Кулак пожал плечами и отдал ему бутылку.
Позже, когда Стукнутый ушел, Кулак посмотрел на Боевого Ножа.
— Ты ведь понял, насколько все это серьезно?
Кулак кивнул.
— Спасибо, что привел его.
Боевой Нож улыбнулся.
— Я просто не мог иначе.
И, развернувшись, пошел прочь. Но вскоре услышал:
— А Психопат знает?
Боевой Нож обернулся:
— Нет. Он уже завербовался.
Кулак молча кивнул. Дело принимало серьезный оборот.
— Почему ты так меня не любишь?
— А как я должен тебя любить? Как Сияющая Луна или Синяя Звезда?
Дохлый Номер обильно покраснел и обиделся. Психопат ободряюще хлопнул его по плечу.
— Просто ты был в банде Танцующего Крыла.
— И что? — не понял Номер.
— Он убил мою хорошую знакомую. — ответил Психопат. — Ее звали Тайна. — и помрачнел.
Дохлый Номер сделал свои выводы. Вскоре после этого разговора он покинул их лагерь.
— Некоторое время назад Дохлый Номер завербовался в противоположную армию. — сказал Каменный Кулак и покосился на Боевого Ножа. — Ты знаешь об этом?
— Он сам знает, что делает.
— Он снял серьгу, отдал серпы и взял обратно свое старое оружие.
— И что? — сказал Боевой Нож.
— Ничего. Он же нас предает!
— А Психопат так не думает. — возразил Боевой Нож. Кулак посмотрел на сидящего в углу Психопата, мрачного, как никогда. — Я возвращаюсь в Аристо. Вы и без меня справитесь.
Боевой Нож развернулся и вышел из комнаты.
— Идиот. — прошипел Каменный Кулак.
— Откуда ты знаешь? — неожиданно подал голос Психопат. — А вдруг завтра мы все умрем?
Кулак нахмурился.
На следующее утро, в самый разгар битвы, был совершен ряд покушений на верхушку армии М’ьеры. Большая часть увенчалась успехом. Во всем обвинили банду Танцующего Крыла. Но Психопат об этом уже не узнал.
Все складывалось как нельзя лучше. Школа Ласки давала о себе знать. А его старый арсенал был ему очень на руку. Танцующее Крыло когда-то, развивая свою славу, клеймо ставил на каждой смертоносной железке в своей банде. Теперь же все это обернулось против него.
Дохлый Номер тенью скользил по крышам низких зданий, оставляя сзади себя легкий след из трупов высокопоставленный варх’гонов, приверженцев М’ьеры.
Но в королевском дворце его ждал сюрприз в виде пьяного Яра, который не хотел пить один. При виде влезающего в окно номера он сразу понял, как надо на это реагировать. С ходу схватил его за грудки и прижал к стене.
— Пей!!!
Номер сопротивлялся как мог.
— Да я тебя убивать пришел, а не бухать с тобой!!
— Зачем убивать? Лучше выпей!
— Черт, да на хрена мне пить с м’ьеровским приспешником?!
— Ты тоже не любишь М’ьеру!! — радостно завопил Яр Хагель, заливая в рот Номеру бухло.
— За дохлого М’ьеру!
Вепрь нашел его в первой же пещере, почти так, как ему и говорили. Да, он был почти наг и беспомощен, как ребенок, и безумен. Сидел, как какой-то нищий ворон, съежившись, в углу, и затравленно следил за Вепрем взглядом больших круглых глаз.
«Я нашел его сразу, как вы и говорили»
Сначала была боль.. сначала тихая, как нежное ласкание возлюбленной, но настойчивая, как попытка добиться ответа… Позже она стала незаметна, настолько незаметна, что такое несуразное существо, как Ледяной Червь, восприняло это как полное ее отсутствие. Через год-два она вернулась. Вернулась так резко, как удар под ребра в темном углу после фразы :»Эй, чего это у тебя там, в сумке?» С той поры она не утихала ни на минуту, с тех пор все причиняло ему боль, будь то мысли или физические действия. Каждый день, каждая минута его жизни были насыщены ей, затягивающей, сладкой, липнущей, жаждущей продолжения, захватывающей, одуряющей болью из разряда тех, от которых теряют сознание. У него болело все — крылья, тело, душа. И спустя многие дни такого супружества к нему пришел незнакомец.
Вепрь осторожно подошел к этому существу и присел перед ним на корточки. Присвистнул. Протянул руку к плечу этого создания, производящего жалкое зрелище, самое жалкое из всех.
— ты… ты ведь Ледяной Червь, да? — осторожно поинтересовался Вепрь, внимательно следя за реакцией существа. Реакции не было. Вепрь подождал немного, подумал. И повторил свой вопрос.
— Ледяной Червь… ведь так тебя зовут?
Существо не ответило. Вепрь всегда был раздражительным, поэтому..
— Проснись!! — Вепрь потряс за плечо создание перед ним. Ощущение было такое, будто он потряс мешок с сеном. Голова предполагаемого Ледяного Червя безвольно мотнулась, запрокинулась назад и, встретившись затылком с каменной стеной, застыла, обратив лицо к потолку. Вепрь вздохнул и, посмотрев в его лицо, вздрогнул. На лице у создания застыло жутковатое, сладострастное выражение, подобного которому Вепрь нигде не видел. Он поспешно убрал руку. Создание мгновенно утратило хоть какое-то подобие осмысленности и, опустив лицо, с шумом выдохнуло. В воздухе повеяло морозной свежестью. Каменный пол на пути дыхания заморыша с черно-серыми спутанными волосами покрылся ровной полоской тончайшего льда. Вепрь смотрел на это недолго: его догадка подтвердилась. Он аккуратно взял Червя за плечи и, подняв на ноги, осторожно повел вглубь пещеры. Ему предстояло многое рассказать Червю.
— Червь… — прорывался чей-то голос в его сознание, наполненное видениями из прошлого и неимоверно замутненное болью. — Червь… Помнишь меня? — сквозь туман проступили черты лица, замутненные и расплывающиеся. Лицо было абсолютно неузнаваемо, лишь смутно проглядывали знакомые черты лица, но рассеянный и измученный мозг Ледяного Червя отказывался думать и решать какие-то проблемы. Вепрь хорошо знал, что делает.
— Помнишь меня, Ледяной Червь? — вопрошал Вепрь, внимательно глядя в подернутые какой-то пленкой бледные глаза Червя. — Я — Волк, брат Изы… помнишь Изу?
Последние слова потонули в истошном вопле. Хрупкое тело забилось в истошном приступе.
Эта боль смела все и вся, все преграды, все мысли, всю реальность, все прошлое и будущее.
Вепрь терпеливо подождал, пока приступ кончится и тело обмякнет. После чего подождал немного и продолжил, стараясь не смотреть в глаза Ледяному Червю.
-Я узнал, что Изу… что ее убили варх’гоны… по приказу колдуна по имени М’ьера.. — Вепрь осторожно, исподтишка, глянул в глаза Червя. В них ничего не изменилось. Вепрь решил, что потерпел неудачу и продолжил?
— Я знаю, что Иза…
Он не успел продолжить. Ледяной Червь вырвался и стрелой помчался к выходу из пещеры. Вепрь неожиданно для себя помчался за ним.
— Подожди!! Ты ведь не можешь летать!! Ты ведь не сможешь взлететь!!
И остановился как вкопанный. Над лесом летела маленькая фигурка неровными рывками, направляясь в сторону К’Хатума. Вепрь уже ничего не мог поделать.
— Идиот. — прошептал он и, развернувшись, пошел обратно в пещеру.
Они расположились на этой равнине странной шахматной партией. В центре своеобразной доски стоял М’ьера, чуть позади него — Яр Хагель, Киберпанк и ехидно посмеивающийся варх’гоновский клан, состоявший при живчиках. Впереди М’ьеры, справа и слева соответственно, стояли вожди противоположного войска: немножко бывших Пернатых Тварей справа и Эахил с Мартом слева. Почти напротив М’ьеры стоял Роса. Окружали колдуна с противоположных сторон двое — Эол, тихо подкрадывающийся со своей шайкой мора’йвекских алкоголиков-тут надо отметить, что все мора’йвеки с детства умели хорошо и слаженно сражаться — и Айях, скрипящий зубами от прилагаемых усилий — вчера они с Фрейей опять что-то отмечали... и вот в этот момент на М’ьеру , стоящего в самом центре некогда тайной, а ныне всем известной Долины Четырех Магов,сверзилось с неба так называемое «орудие судьбы».
Ледяной Червь налетал на М’ьеру. Тот перепугался и ударил его посохом. Удар пришелся по ребрам, которые смялись, сломались и врезались во внутренности полукровки. Червь рухнул на землю, прокатился вниз с холма и остановился переломанной куклой у ног Росы. Остекленевшие глаза встретились с серьезным взглядом болотных глаз. Бледные губы изобразили подобие улыбки.
— Пыль… — напополам с кровью. Ледяной Червь испустил дух. Роса поднял голову.
— Вперед! — прокричал он. Белые вороны бросились в атаку.[newpage]
[title][/title]Пролог
А через несколько шагов они вышли в центр к’Хатума. Огромную, выжженную, круглую площадь, как будто залитую стеклом, занимали целые скопища варх’гоновского народа. Янтарь предвкушал заранее свою казнь.
-Надо будет поставить это первым условием. –решил он.
— Я никогда не видел эту площадь заполненной.
И впрямь. Площадь была невыразимо пуста. Как будто варх’гоны инстинктивно шарахались этого места.
Странной троице пришлось пройти не менее тысячи шагов, когда наконец длинющий шпиль башни правителя Ярхе начал приближаться.
-Эх, знал бы я заранее, что этого змееныша никто не охраняет, предпринял бы не это дурацкое самопожертвование. — вздохнул Янтарь, поднимаясь прямо в покои Ярхе.
И тут, как будто в противовес его словам, за углом обнаружился отряд гвардии Ярхе.
«Мы прослышали, что у вас пленный» — обратился крепкий коренастый варх’гон — да-да, такое тоже бывает — к Регону. Тот с достоинством ответил:
«Да, он вышел к нам, когда мы были у ворот.»
«Хорошо, следуйте за нами.»
Янтарь, весь диалог стоявший со скрещенными на груди руками и презрительной миной на лице, двинулся, сохраняя дистанцию в два шага как между отрядом так и между своими воротными приятелями.
-Если нам долго идти, то я боюсь, что у меня разовьется клаустрофобия. — хмыкнул он.
«Нечего беспокоиться. Мы уже пришли.» — ответствовал крепыш и распахнул огромные двери.
Янтарь сухо кивнул и с достоинством переступил порог.
Глава 27
Расс стряхнул с плеча листик, в голове мелькнула блеклая мысль о двустишии на его счет, но он отбросил её в сторону. Экспромтом сочинять у него уже не получается, видать, возраст не тот. Да и..
«Какой из меня поэт…» — подумал он и, перехватив Дубье покрепче, пошел прочь из палатки.
На улице уже собралась толпа таких же как он, набранных Айяхом и Росой в качестве наемных воинов для массовой войны с варх’гонами. Он слегка улыбнулся, глотнув свежего утреннего воздуха, еще влажного от недавно выпавшей росы.
Толпа ополчения кое-как, спотыкаясь, двинулась к обширной равнине, где и предстояло им все решить. Расс шел и предавался весело текущим спокойным мыслям. А чего еще делать? Он достаточно опытен, чтобы не умереть в первые же пятнадцать минут, как-никак десять лет в Пернатых Тварях… время проведенное с пользой… Да и не ждать ему больше полнолуния — ему уже нужно было всего полчаса и его дурацкая способность тут как тут. Только всегда она требовала сумасшедшей концентрации на том, что все это «невзаправду». А то мало ли..
В этом мире все на мыслях держится…
Спустя полчаса они уже были в строю. Расс стоял неподалеку от Психопата, у которого в углах рта притаилась его вечная дебильная усмешка, только лишь на этот раз она была какая-то не такая.. невеселая, что ли? Расс усмехнулся — вот занесла же нелегкая!
Айях заорал благим матом и все ломанулись вперед.
Расс ждал. Лишь только когда Психопат издал свое старое вечное «Е!» протяжно и громко и оторвался от земли, натужно крутя над головой свой цеп, Расс сдвинулся с места. Что-то в Психопате его определенно настораживало. Его вечный вопль звучал так, как будто выуженный из старой заплесневелой комнаты. Что-то было определенно не так.
Кто-то толкнул его и Расс поднял голову, нахмурившись — такого с ним никогда раньше не бывало. Он знал, что сзади лежит около десятка жертв его Дубья, и понимал, что раньше, когда-то, он все свои ратные победы выдавал за заслуги своего оружия.
Расс не глядя в сторону противника махнул рукой с зажатым в ней Дубьем. Раздался короткий вскрик, которого 29-тилетний полукровка уже не услышал.
Весь мир сократился до стоящего перед ним. Расс смотрел прямо в его зеленые мутные глаза, которые затягивали его выражением в них кромешного ужаса насмерть перепуганного ребенка. Казалось, что оно кричало: «Помоги мне!», и так громко, что этот так и не изданный вопль отдавался в ушах Рассыпающегося В Прах стуком крови, биением его собственного сердца.
Наваждение длилось буквально секунду. Потом варх’гон-полукровка прошел мимо упругой пружинящей походкой.
Наваждение кончилось сразу же после того, как полукровка ушел. Расс осознал, что стоит, прижимая руки к груди, задыхаясь от потрясения и полностью утратив над собой контроль. Он чувствовал, как все его тело покрывается темными обширными пятнами, тронь — и кожа порвется, потечет черная жидкость… Ему было не больно, когда крылья обнажали свой белый скелет, а по лицу сползал осклизлый кусок мяса, бывший когда-то его глазом… Он повалился на колени еще минуту назад, истошно что-то крича отказывающимися голосовыми связками, а с рук его сползало мясо, обнажая кости, которые покрывались трещинами и медленно рассыпались в пыль.
Боже, как смешно! Зеркало! Его погубило зеркало!
Психопат обернулся и увидел, что от Рассыпающегося В Прах осталась только смятая одежда.
— Расс умер! — крикнул он Пурпурному, который был неподалеку.
— Что его погубило?
— Зеркало! — прокричал в ответ Психопат, отчаянно орудуя цепом.
— Откуда здесь зеркало? — прокричал Пурпурный.
— Это был зеркальный щит! — прокричал Психопат и обернулся. — Осторожно! — истошно крикнул он. Пурпурный увернулся от варх’гоновского топора. Психопат облегченно вздохнул и тут же почувствовал, как его ребра смялись от резкого удара. «Предатель» — мелькнуло перед его угасающим взором, а в ушах звенящей болью отдавался проклятый удар от предателя-цепа.
Минуту спустя, когда Пурпурному уже перерезали горло, Психопату наступили на шею сапогом и пронзили грудную клетку. К тому моменту он был уже мертв.
— Сдавайся, М'ьёра! — охрипшим голосом крикнул Айях, оскальзываясь на песке. — Сдавайся — и ты останешься в живых!!
М’ьера издал нечленораздельный звук.
Айях огляделся по сторонам, облизав пересохшие губы.
— М'ьёра, сдавайся! — Айях не отрывал взгляд от маленькой фигурки где-то внизу холма. — Твои действия неразумны!
— Я действую в интересах Великого Ярхе!
— Дебил!
— простонал стоящий неподалёку Яр Хагель.
Айях огляделся по сторонам и продолжил "психическую атаку" на М'ьёру.
— В каких там интересах? Он тоже пришёл тебя покарать! Сдавайся, М'ьёра, ты уже всем надоел своими выходками!
Колдун взвыл от злости и бросился на Айяха.
Как раз в этот момент все собравшиеся увидели щуплую отрешенную фигуру Ярхе.
— А это еще что за хер? — услышал Боевой Нож и обернулся. Бросил взгляд на нахмуренного Каменного Кулака, на фигуру в красном..
— А.. это..
— Ну да, это.. — поддакнул Кулак, не меняя выражения лица.
— Это Ярхе. — сказал Боевой Нож и похлопал Кулака по плечу. — Челюсть подбери, а то заметит.
За что и был удостоен яростного взгляда.
— Я не хочу тебя убивать! Уйди с дороги! — умоляюще воскликнул Роса, глядя на загораживающего ему путь темноволосого угрюмого ворона. Он загораживал ему дорогу, дорогу к тому месту, где в пыли уже, наверное, лежал мертвый Психопат.. «Я уже потерял Ядовитого…»
— Уйди! Педант, уйди с дороги! — отчаяние овладевало Росой. Ну почему, почему он всегда должен выбирать? Особенно между дорогими ему воронами..
Одновременно с предсмертным хрипом Психопата Педант бросился на Росу.
— Умри, придурок! Да здравствует великий М’ьера!!
Вся злость, весь гнев рванулся наружу вместе с потоком бессильных слез… тело Педанта, разбухшее от воды, куском мяса шмякнулось на землю… Роса несколько секунд отупело смотрел на него, а потом, переступив, вспомнил о Психопате. Судорожно преодолел эти несколько метров, чертовых метров, но понял, что уже опоздал. Мертвые серебристые глаза ласкали небо, а горло улыбалось кровавой дырой. Роса горько хихикнул, невольно вспомнив лицо Вепря, когда Юродь исчезла из этой жизни, следом в памяти всплыла фраза пьяного Палача: «Она считает, что ты плох на вкус… поэтому берет тех, кто тебе дорог… по одному за убитого… равный обмен… допустимые потери..» Роса беспомощно оглянулся на тело Педанта.
— А когда-то мы жили вместе, в большом уютном доме.. дружили.. и вместе хоронили… своих.. друзей..
Лицо Росы окаменело и, поднявшись на ноги, он ушел с поля боя. Твердо решив, что не убьет больше никого.
— А где Роса? — внезапно сказал Айях, когда все кончилось, включая пьянку, и неожиданно для себя протрезвел.
— Не знаю.. — растерялся Боевой Нож. Пьяный Каменный Кулак опять навалился на него, а тут еще и это..
— Он ушел. — сказал Эахил. — Март видел, как он ушел.
-Да, а еще у него было такое лицо… что я решил, что ему лучше побыть одному. — и ворон поежился.
— Странно, — произнес Айях.
— Да, на Росу это непохоже… — согласился Боевой Нож.
Каменный Кулак мирно похрапывал у него на плече.[newpage]
[title][/title]Пролог
Зал был мал для проведения пышных торжеств. Он походил больше на кабинет. На небольшом возвышении ближе к другому концу комнаты стояло кресло. Сразу приковавшее к себе взгляд Янтаря.
-Тихо, — сказал он себе.
—Я просто хочу сделать своему старому другу подарок.
И, не отрывая взгляда от кресла, он двинулся по мозаичным плитам к Великому Ярхе.
Не обращая внимания на возглас: «Мы привели вам пленника.»
Не обращая внимания на выложенные на полу сцены.. вот Ют прикрывает спину Морту.. вот Дистань захватывает власть в приграничном городе, который варх’гонам известен как Аристо.. вот великий Гато создает Академию.. Ярхе, хоть и приобрел варх’гоновские черты, не смог избавиться от своих старых привычек.. уничтожить свое образование..
Не обращая внимания на..
-Говорят, Великий Ярхе приходит и уходит, а Империя остается.. — тихо и почтительно произнес Янтарь, внимательно следя за покачивающимися головками цветов.
-Я бы выразился иначе,
— уверенно произнес светловолосый подросток.
— Империя приходит и уходит, а Ярхе остается, меняясь вместе с Империей. Ярхе
— это сердце Империи. Без Ярхе все придет в упадок. Я слышал, ты нагнал меня в успехах на учебном поприще? — неожиданно спросил Ярхе. Голубые глаза его как будто смеялись..
Янтарь остановился как вкопанный и с некоторым трудом поднял глаза.
На бледную копию его Ярхе.
В кресле сидел светловолосый кареглазый юноша. Обеими руками вцепившись в его подлокотники буквально до посинения. Тонкие пальцы его рук, казалось, жили своей собственной жизнью. Они мяли, кромсали, рвали и уничтожали ткань на подлокотниках и Янтарь вдруг подумал, что вскоре им останется только расщеплять дерево. Ярхе был облачен в потрясающе бедные одежды, так не приличествующие его высокому сану. Было такое впечатление, что его силком из кресла вытаскивают. Иначе отчего на кресле такие длинные узкие царапины, как от ногтей?
Ярхе сидел, низко опустив свою светловолосую голову. Ярхе сходил с ума.
Янтарь стоял напротив него, прямой и аристократичный. Сумасшедшим он не был, но все же произнес:
-Меня зовут Янтарь. Как вы знаете, я-морок.
И Ярхе поднял голову.
В его темно-карих глазах, казалось, собралось все безумие мира. Не надо было быть мороком, чтобы понять, что он сходит с ума. Психологически несовместимая развалина. Смятение, никогда не сходящее с измученного, бледного лица с темными провалами глаз. В которых буквально читается: «Боже, что они все от меня хотят?»
Янтарю было больно смотреть на то, что осталось от его бывшего хорошего приятеля. И приятного в общении правителя.
Судя по всему, не только Янтарь был привязан к Великому. Из бледно-зеленых глаз светловолосого поэта на мир взирал седой как лунь судья Алькон. Янтарь усмехнулся и едва удержался от острого желания отвесить шутовской поклон.
Ярхе взмахнул рукой едва заметным жестом и стража оставила в помещении только их троих.
-Янтарь? — переспросил Ярхе. Голос у него тоже был.. сумасшедший. Надтреснутый голос смертельно уставшего человека.
-Да.. Великий.. — ответил Янтарь и, встретившись со взглядом поэта, вздрогнул от неожиданности. Да, кажется, Ярхе был в слегка лучшем положении, чем Янтарь..
-И что же ты от меня хочешь? — устало проговорил Ярхе, а пальцы его мяли, рвали, терзали обивку кресла.
-Я хочу чтобы меня повесили. — услышал Янтарь свой собственный голос.
В карих глазах Ярхе появился интерес.
-И откуда у вас такое странное желание? — вопросил Великий.
-Вы позже поймете. Поверьте, мне.. мне известно, что это может вам помочь.. и всей империи..
-Кажется, я вас помню.. — Ярхе потер лоб. — Не уверен. Я слишком часто последнее время не уверен. Жаль, что я не смогу с вами еще пообщаться. Так, говорите, вы хотите быть повешенным?
-Да,
—не дрогнул Янтарь, не обращая внимания на абсурдность их диалога. — я хочу быть повешанным. Так легли карты.
Сам не зная почему, Янтарь ответил:
-Лучше через неделю. Я бы все же хотел провести в беседах с вами еще несколько дней.
Ярхе едва заметно улыбнулся.
А Янтарь так и остался гадать, почему он попросил об отстрочке. Может, в ответ на умоляющий взгляд придворного поэта? Или из жалости к сходящему с ума правителю?
Дек и Регон, получив причитающееся им вознаграждение, двинули в таверну, пропивать его и веселиться.
Собственно, именно там Животворящий Огонь, бывший Хрусталь и бывший сумасшедший не-морок Мартин, и услышал о предстоящей казни морока Янтаря.
Казнь должна была состояться через неделю.
Глава 28
Повесть о №8
Мир остановился. Замер на том самом миге, когда темно-зеленые глаза смотрели с тяжелой безнадежностью из-под падавших на лицо темно-рыжих прядей недлинных волос. Сухие губы шевельнулись. Волной звуков обрушив реальность:
— Уходите.
И мир взорвался.
Слезы капали на мягкую землю легким дождем. В памяти всплывали обрывки кадров: улыбка, насмешка темных серьезных глаз, хилое тело, прикрытое футболкой, кашляющее и смеющееся от боли, сотрясающееся и кровь, кровь, кровь…
№8 оплакивала остов.
— №8, ты почему такая серьезная?
Легко поднимаются глаза, блеснув ярко-голубым мрачным светом из-под густых ресниц, и встречают открытое лицо с правильными чертами лица, обрамленное светлыми волосами. Усмешка кривит губы, в памяти всплывает худое лицо с зелеными угольками вместо глаз, и смешок вырывается из глубины тела, из глубины души.
— Не, ну почему ты такая серьезная?
-Я.. — начала было №8, но взгляд Скелета ожег ее из глубины памяти и она замолчала.
Пауза на минуту.
— Какая тебе разница.
А слезы жгли глаза, просились наружу мокрым дождем, чтобы залить собой пол, залить, залить, залить..
— Ты уверена, что с тобой все в порядке?
Остекленевшие потемневшие синие глаза смотрели прямо вперед.
-Э-эй!
Щелчки вокруг. А перед глазами — все та же картина, все тоже.. все тот же остов, все та же развалина, хрипящая, держащаяся за дерево, а кровь сочиться сквозь пальцы, прижатые к животу… и губы шепчут все тоже слово, все тоже проклятое, чертово слово!
Боги несправедливы. Боги обманывают. Боги лгут.
Лес пронзает истошный крик, полный отчаяния и боли.
№8 успокаивали полтора часа.
И даже после этого она не переставала плакать.
— Ты улыбнулась?
-Тебе показалось.
Дохлый Номер задумчиво посмотрел вслед стройной светловолосой фигурке.
— Что-то с ней не то.. — пробормотал он.
— Я вас бросаю.
Урх вскинула серо — стальные глаза вверх.
— Ты?!
— Я.
№8 развернулась и пошла прочь. «Ну и пусть. Меня смерть от твоих рук даже привлекает.»
— №8, ты куда?
Она оглянулась. Желтый хвост больно хлестнул ее по щеке. Сзади стоял Скала.
Слабая усмешка. Хоть кто-то.
Она пожала плечами.
— Никуда. — еле вырвала из глубины своего тела.
Скала деловито приближался.
— Как бы там ни было, но я с тобой. Ты хороший ворон, вдвоем будет легче. — и он подмигнул.
№8 стояла в растерянности. Скелет в памяти мерцал, расплывался и подмигивал. Что-то неясное творилось. И она была здесь, и он был здесь, и впервые мир не переворачивался с ног на голову, не сжимался, не останавливался на том чертовом, мерзком, черном дереве, что отняло у нее жизнь. Ее жизнь..
№8 резко очнулась.
Карие теплые глаза Скалы заглядывали ей в душу. На миг она испугалась
— а вдруг увидит? Увидит Скелет? Но вовремя очнулась.
— Ты как?
-Согласна. — как карканье вороны. И слабая усмешка на узких, сухих губах.
С каждой прожитой минутой ей становилось все тяжелей хранить его в себе. Даже похороненный под градом набегающих все новых воспоминаний, он давал о себе знать, раскидывая их раз за разом. Раз за разом она, глотая слезы, хоронила его. Раз за разом он восставал, заявляя всем своим видом: не покину. Смирись. Ей было больно, она закапывала. И так раз за разом, не замечая хмурого взгляда проницательного Дохлого Номера.
Рука, появившийся в душе, не смутил ее. Нет, она ударила его со злости. И костяшки пальцев до крови сбила не по этому. Просто он.. он вызвал его, тот день, тот час, то дерево, то чертово дерево! Тех чертовых варх’гонов! Тех самых.. их.. его!!!.. и долго стены хранили частицы его, и Рука, забившись в самый дальний угол, тихо всхлипывал, кусая пальцы и глядя на №8, скулящую в углу, как побитую собачонку.
Мир замер. Опять замер на том самом моменте.
Руке было стыдно смотреть ей в глаза.
Не было даже могилы. Не было никакого места. От него не осталось ничего. Даже пряди волос, даже пуговицы! Она боялась, что забудет его лицо, но каждую неделю он мерещился ей. За каждым углом, за каждым плечом.. его тощее лицо, похожее на маску, кривую маску, его горящие глаза, как угольки, его кривая, родная усмешка.. и тихий, тихий голос, похожий на шелест.
Все думали, что она серьезная. Но остов засел в ней как обломок наконечника отравленной стрелы. Не было лекарства, не было спасения, не было никакой зацепки за реальность.
Жизнь от воспоминаний до налета, от налета до воспоминаний.. от похорон до эксгумации, от эксгумации до похорон.. его вопль глушил ее в налете, в полнолуние.. луна хохотала его смехом, щерилась его улыбкой.. Урх шептала «Отомсти за меня» его голосом вместо приказов… крики умирающих сливались в громогласное «Уходите!!» и ее вели обратно, вели под руки, и Рука кусал губы, оглядываясь на это опустошенное, так не свойственное ей, лицо, обрамленное светлыми волосами.
Дохлый Номер расспрашивал Урх. Урх смотрела в потолок и молчала. №8 цеплялась за передышку изо всех своих нехватающих сил. — Способная справиться со всеми угрозами своей жизни, — холодно роняла Урх, а в глубине ее стальных глаз плескалась проснувшаяся память, — Она не может убить его. Рука не поднимается. Силенок не хватает убить то, что ее спасло. Уничтожить себя, уничтожить его, уничтожить и сломать весь мир, который у нее внутри.
Дохлый Номер медленно закрыл свой рот и поднялся.
— Мы знаем. Каково это, когда разбивают построенные тобой зеркала. Когда топчут их ногами и называют тебя дурочкой, наивной, ленивой дурой, запутавшейся в своих мечтах..
тихо закрылась дверь. Урх хихикнула.
— А Скелет мертв. — истерично шепнула она, а в глазах стояла влага.
Смерть управляла их кораблем.
Смерть уверенно держала в руках вожжи, смерть всегда была рядом.. — повторял палач, если был пьян, но все делали вид, что не слышат. Не обращали внимания на его блестящие глаза и бежали из кухни… А №8 отбирала бутылку и залпом допивала вино, молча…
Пьяный Палач молчал. Трезвый — не помнил.
Каруселью прогнившей памяти крутился вокруг нее мир, перемалывая в муку все события. Все сливалось в одну картину, все в тот же жуткий сон наяву.
Она не знала, как прожила все эти дни. Она не знала, сколько времени провела со Скалой. Даже почти встала на твердую землю. Она больше не качалась под ногами, реальность больше не норовила уплыть в сторону.. ей даже начало казаться, что ей мог помочь только покой..
Но потом..
— Ты.. — выдавили непослушные губы, а широко распахнувшиеся глаза жадно ловили, пили каждую черточку тонкого лица под большим капюшоном, жадно глотали эти горящие глаза, эту злую, но такую добрую, щедрую улыбку этих таких родных губ.. Тело ее выбивало собой стекло, а губы улыбались и пойманной птицей в груди билось обезумевшее счастье.
Когда же ее тело упало на землю и глаза, застыв, смотрели в небо, старое почерневшее дерево рухнуло, подняв ворох воспоминаний, похоронив остов, старый, добрый остов.
Ну, и еще немного про...
— А Келис? Какая она?
Урх вздрогнула, как от удара, и повернулась к Ураху.
— Келис?
— Да, Келис. — серьезно кивнул он. Рысь была на охоте и никак не могла прервать их разговор.
— Келис.. — задумчиво протянула она, отвернувшись. –Келис..
— И больше никаких разговоров в строю! — сказала Урх и, быстро развернувшись, повела Племя обратно в лагерь. Тогда еще был лагерь на поверхности…
Урх сидела в палатке на кровати, и угрюмо рассматривала свои запыленные сапоги. В памяти всплывали слова Скелета, оставшегося лежать в том самом старом лесу: «У вас все равно ничего не получится». Полог палатки отодвинулся и внутрь вошла вчерашняя рыжая ворона.
— Капитан.. — робко издала она.
Урх медленно подняла голову.
— Что еще? — тихо спросила она.
Ворона молчала. Недолго. Через некоторое время она сказала:
— Мне тоже бывает одиноко. Тогда я иду в лес и жалуюсь.
— Кому?
— Ветру.
Урх хрипло рассмеялась.
— Наш Ветер сам кому угодно пожалуется. — и, поднявшись на ноги, пошла к выходу.
— Келис.. Сколько вина мы с тобой выпили, сколько судеб наломали..
Урах с интересом следил за ней.
У нее не было особого опыта в сражениях. Да, её обучали владеть мечом, у нее было высокое образование.. и кроткий нрав. Такая даже муху не обидит, не то что варх’гона убьет.
— У нее были рыжие волосы до пояса.. и миндалевидные зелено-карие глаза…
Урх сама не заметила, как начала раскачиваться взад-вперед.
Сколько трудностей было в том, чтобы перевоспитать ворону-аристократку, превратить её в ворону-убийцу, ворону-отщепенку, в Пернатую Тварь? Сколько слез было пролито на плече Урх после первого же сражения.. Сколько грязи, сколько крови и смертей пришлось увидеть ей, так не знакомой с кровью и болью, искренне не понимающей того, почему её чуть было не закидали камнями в её родном городе..
— И училась она быстро.. Только робка была и испугана до безобразия..
Урх не признавалась сама себе в том, что Келис была к ней ближе всех..
К середине года Келис уже свободно носила на поясе меч. И без труда решала проблемы.
— И добра к зверью до отвращения..
— Но.. Я не смогу!!! — в голосе Келис звучало сомнение и неуверенность.
Урх плюхнулась на кровать, не снимая сапог, и посмотрела на Келис через завесу каштановых кудрей.
— Сможешь. Ты в Племени уже полгода.
— но я все равно не смогу! Я не сумею!!
— Сумеешь.
— Но как?! Я же одна!! Мне придется все решать самой!!
Урх села на кровати и быстро начала говорить:
— Келис, ты справишься. У тебя все получится. Ты не одна. Мы с тобой. Мы — твое Племя. Племя тебе поможет.
Келис шмыгнула носом и посмотрела на Урх.
— Правда?
Урх кивнула.
— Но она быстро стала такой, как надо..
Урх откинулась назад, на спинку кресла и закрыла глаза, замолчав. Урах молчал.[newpage]
[title][/title]Пролог
-Я прожил очень много лет.
-Это мне известно.
-И все эти годы я старался найти ответ на давно интересующий меня вопрос.
-И вы его нашли. — утверждающе произнес Ярхе, перестав терзать ни в чем ни повинную обивку и став до ужаса похожим на прежнего, полузабытого Великого.
-Да. Чтобы все стало так, как надо, я должен умереть. Умереть в течении этого месяца.. — Янтарь невесело усмехнулся. — Я — лишняя деталь в этом мире.
Глава 29
По следам Вепря или дорогою мертвых богов
9 дня летнего периода 3314 года Вепрь
объявил о начале Охоты на Пернатых
Тварей. На 65й день этого же периода
он объявил о своем участии в ней. 76го
дня летнего периода началась Охота.
День первый
Вечером того же дня Палач шел по улице домой. Было темно и пусто. Когда он завернул за угол, его уже ждали. Пара варх’гонов и нервно хихикающий Пройдоха, которого он вчера толкнул в баре, поигрывающий ножом. Палач едва успел среагировать и увернуться от нападения. Их было больше. Вскоре они повалили его на землю и начали пинать. С крыльев капала кровь. Палач даже не успел сосредоточиться.
Вскоре у лежащего на земле в красной луже тела с белыми крыльями остановилась фигура, закутанная в длиннополые одежды.
Просто стояла и смотрела.
Ярый Змий легко ступал по траве, опустив вниз голову. Он подозревал — нет, знал, что приближается к какому-то городу.
— Мы ждали тебя. — услышал он и поднял голову. На развалинах сидели двое — девушка лет пятнадцати со стального цвета волосами и почти совершеннолетний ворон с каштанового цвета волосами.
Ярый Змий улыбнулся.
— Вот мы и встретились, посланники смерти.
Пыль швырнула в придорожную грязь чья-то мощная рука. Надавала ей увесистых пощечин и, схватив за золотистые волосы, подняла ее лицо к свету.
— Это не та. — пробасил кто-то и ее швырнули обратно в грязь, пребольно ткнув в грудину наконечником копья. Она лежала и задыхалась, когда услышала приближающийся цокот копыт. Убегать было уже поздно. «Настигли» — подумала она.
— Боже мой, я вся горю.. — томно протянула Костерок, обмахиваясь полотенцем и потянулась за стаканом воды. Рука уже нащупала стакан, когда ее взгляд упал на зеркало. На нее смотрело почерневшее обугленное лицо с обнажившимися запавшими глазницами. Костерок медленно перевела взгляд на руку, пытаясь унять бушующий в груди огонь. Рука почернела. Стакан лопнул.
— Нет больше сил терпеть.. — подумала она в последний раз и, закрыв глаза, легла обратно на кушетку. Утром найдут ее кости. Если от дома вообще хоть что-то останется. Костерок широко ухмыльнулась остатками лицевых мышц и спустя секунду вместо ее дома бушевал огромный костер. Выгорело полквартала.
Варх’гоны на привале забавлялись тем, что проверяли, кто дальше кинет копье. Вепрь сидел неподалеку и наблюдал за ними, пока рабыня разминала его плечи. Но вскоре смех и шутливые обвинения в мухлеже сменились резким вскриком и шепотом недоумения. Вепрь вскочил и, оттолкнув рабыню в сторону, пошел к месту происшествия. Раздвинув сильными руками столпившихся варх’гонов, он не сумел подавить вздох изумления, вырвавшийся у него при виде распростертого перед ним тела. Это был молодой черный ворон, пронзенный насквозь копьем. Он лежал, словно обвившись вокруг копья. В длинных черных волосах как будто запуталось воронье перо.
Вепрь молча развернулся и пошел обратно. «Забавно, какая ирония судьбы. Чтобы она его увидела, ему нужно было умереть..»
Когда варх’гоны выбили дверь в дом Аметистового Солнца и Синей Звезды, их поразило запустение. Очень много было пепла, мусора, каких-то сожженных бумаг.. Они обшаривали комнату за комнатой, пока не добрались до спальни. Там, прямо напротив двери, их ожидала Аметистовое Солнце. Пригвозженная копьем к стене, сверкающим начищенным копьем темно-синего цвета. Прямо в сердце.
Кого-то из варх’гонов вырвало. А Вепрь стоял и медленно наполнялся ужасом. «Кто? Кто все это делает за меня?!»
Свор голосов,
Матерных слов,
Запаха ртов,
Песен и снов
Пей и пой
Никаких моральных основ
День второй
Она была на рынке, когда это случилось. Торговка рыбой долго разговаривала с психотерапевтом своего города и ужас стоял у нее в глазах.
Падающая Капля хотела купить у нее рыбу. Невысокая рыжеволосая ворона, стройная и тонкая, как тростник. Но ровно в двенадцать, когда она уже остановила свой выбор на рыбе и хотела сказать об этом, ее глаза расширились так, как будто ее сильно испугали. Она прижала руку ко рту и резко кашлянула, издав булькающий звук. Один раз, другой, третий.. Медленно повалилась на колени, а сквозь пальцы прижатой ко рту руки сочилась жидкость, смешанная с кровью. С каждым новым кашляющим звуком ее тело содрогалось все сильнее и сильнее, сильнее и сильнее.. и вот все это достигло пика. Но рынок был уже пуст, когда Падающая Капля поднялась на ноги, изумленно посмотрев на свои испачканные руки. Она огляделась по сторонам, но увидела только враждебные взгляды выглядывающих из углов торговок. Она отчаянно оглядывалась, интуитивно понимая, что это ее конец, словно пытаясь найти поддержку, глотнуть чужой силы, чтобы справиться с этим… Но кто-то кинул в нее камень и с тонким легким вскриком он прошил ей грудь, вырвавшись наружу со всплеском воды. Синие изумленные глаза вместе с рыжими волосами и стройным станом разлетелись на миллионы маленьких капель дождя.
Так начался второй день охоты на Тварей.
Они вломились в дом слишком быстро, чтобы Плач хоть что-то сообразила. Быстрее быстрого ей на шею накинули наспех сделанную петлю и, хрипящую и извивающуюся, потянули в соседнюю комнату. Чтобы там ее телом пугать незваных гостей.
— Я был отправлен сюда забрать заблудившихся. Указать им путь. Дать им забвение и положить на могилу цветы. А вы — моя свита.
Оба молчали. Говорил только главный.
— Я даю вам слово. Я указываю вам путь. Вы идете за мной хоть в геенну огненную. На таких условиях ваша жизнь. Я дам вам имена. — Черные провалы глазниц бесстрастной маски повернулись к девушке.
— Тебя зовут Ошибка юного ворона, не знавшего правды. А ты..
—Поворот направо.
— Тот, Кого Звали Мертвым. Я сказал.
Оба переглянулись и посмотрели на Ярого Змия. Тот смотрел в небо, как будто искал там ответа. Немного погодя он произнес:
-Нам пора.
— Ртуть, детка, нам нужно отбиться от этих нехороших людей. — сказал Ветер, присев перед ней. Длинные черные волосы то и дело мотались по лицу, то открывая, то закрывая его. — Ты нам поможешь?
«У него нет сомнений в том, что все получится» — подумала девушка и кивнула.
— Вот и славненько. — сказал Ветер и встал. — Я пойду к ним, а уж ты подсоби, чем можешь.
Ртуть кивнула и крепче вцепилась в колени. «Хорошо тем, у кого не бывает видений» — подумала она как бы между прочим. Ветер подмигнул ей и ушел.
Прошел час, два, три… А его все не было. Ртуть все также сидела на холме, не замечая, что крылья врезались в землю, что сама она начала каменеть, нет, уже окаменела.
Ветер спустился на пару метров вниз по склону, как в глазах его потемнело навсегда. «Бедная девочка..» — только и успел подумать он.
Перо вздрогнула и обернулась. Что-то надвигалось на нее, большое и страшное. Она это чувствовала; нет, знала. Спустя секунду на нее упал балкон.
Изумленный Вепрь остановился. Желтую Траву вдруг скрутило, изо рта вытекла струйка крови, остекленели глаза, она рухнула наземь, как подкошенная, как будто у нее были переломаны все кости, тело ее замерцало и исчезло, оставив после силуэтом примятую и выжженную траву.
Молчание длилось с полчаса. Потом один из варх’гонов осторожно и тихо спросил:
— Господи, что это было?
-Даже она не была на такое способна. — сказал задумчиво едва оправившийся Вепрь и повернулся спиной к тому месту, где разыгралась сия драма. — Идем дальше. Они от нас не уйдут.
Отряд варх’гонов, возглавляемый Вепрем, двигался дальше.
— Вся хрустальная гармония этого мира держится в руках женщины по имени Смерть. — говорил Ярый Змий, то и дело переплетая свои длинные тонкие пальцы.
Напротив него сидел Тот, кого звали Мертвым. Темно-каштановые волосы падали на мягкое лицо, не обремененное интеллектом.
— И если эту женщину обидеть, она начинает вам мстить. — сказал Ярый Змий и грациозно поднялся на ноги. — Ты — ее ошибка. — Длинный тонкий палец уставился прямо в грудную клетку Того, кого зовут Мертвым. Тот даже не шелохнулся.
— Все думают, что ты мертв. И для нее ты мертв именно по этой причине. — Пауза. — Некоторым богам важно людское мнение. Поверь моему опыту. Смерть — просто одна из них.
Он замолчал. Тот, кого звали Мертвым, нервно поелозил по сухой траве в ожидании продолжения монолога. Но Ярый Змий посмотрел на солнце и сказал:
— Надо двигаться дальше. Мы должны быть на шаг позади, чтобы опередить их.
Ошибка и Тот, кого звали Мертвым, молча поднялись на ноги. Садилось солнце.
Смеющийся увидел тело Плача, болтающееся в веревке. Бессильно свесившиеся крылья подметали перьями грязный пол. Влетавший в окно ветер колыхал то, что осталось от прошлого. От его прошлого.
Смеющийся никак не мог понять, кто перед ним. И это сводило его с ума.
— Плач?! — недоуменно переспрашивал у ветра Смеющийся голосом заблудившегося ребенка. А ветер безжалостно поворачивал тело.
— Перо?! — еще тише издавал ворон. Крылья краснели все быстрее и быстрее, превращаясь в черные, а сам ворон сжимался в комок, тихонько всхлипывая. Вскоре в комнате стихли всякие звуки. Только ветер колыхал тряпичное чучело вороны, висящее в петле.
-Чуточку позже.
Можно?
Безудержный свист
В скоплении лиц
Запавших глазниц
Здесь не падают ниц
Только вниз
День третий
Коготь Дракона стояла на страже на стене одного из городов, когда заметила подъезжающую к городу шайку. Она хотела пойти и предупредить своих, но не успела. Меткий выстрел из пращи сбил её со стены. Она упала с трёхметровой высоты на землю. Сквозь наступающую темноту она услышала грудной женский голос совсем рядом с собой и задержала дыхание.
-Ласка! Она тоже из этих!
-Хорошо, Танец. Пойдем за остальными головами. Осока, Смерч! Вы с нами! Полынь, остаёшься здесь.
Раздался топот копыт, удаляющихся в сторону ворот. " Не уберегла..." — подумала Коготь Дракона и притворилась мёртвой.
Скала и №8 сидели вдвоём на кухне и пили чай, когда услышали крики на улице. Они вскочили одновременно и бросились к окну. Скала успел первым.
-Едут.
-Сколько?
-Пятнадцать. И белая ворона.
-Серьёзно.
-Связанная, на верёвке.
-Что?!
№8 бросилась к окну. " Чёрт! "
— ругнулась про себя, как только ворону схватили за волосы и повернули лицом к зданию. На седле предводителя шайки, высокого вкачанного чёрного ворона с жёсткими чертами лица, висела голова отшельника Животворящего Огня.
-Выкуривай их!! — завопил он и махнул рукой с зажатым в ней огромным топором.
Скала и №8 переглянулись. В глазах у обоих стоял только один вопрос:"Коготь..?"
— Что ты ищешь? — спросил Тот, кого звали Мертвым у раскапывающего свежий земляной холм Ярого Змия.
-Доказательства. — ответил тот, продолжая раскидывать землю тонкими пальцами.
— А зачем мы следуем за ним по следам?
— Мы опережаем его. — поправила его сидящая рядом с ним девушка с волосами цвета стали.
— Молчите оба. Что вы можете знать о высшей цели своего бытия, потомки прошлого? — мелодично произнес Ярый Змий, выпрямившись и забросав могилу землей.
— Тут лежит нелепо умерший.
— Кто? — спросил Тот, кого звали Мертвым. — Тот, кого ты хотела убить?
— Кто бы говорил. — неожиданно проворчал Ярый Змий
.
— Ты, который умер 14 лет назад, учишь меня жизни и читаешь мне мораль? Его звали Вороненое Перо. Гасим костер и идем дальше, а то мы за ними успеем. И наказание придет прежде преступления. А это уже не будет иметь смысла.
Тот, кого звали Мертвым и девушка по имени Ошибка подчинились.
Коготь Дракона поставила ногу на безжизненное тело Полыни и выдернула свой палаш. Действие отозвалось звенящей болью в спине и крыльях. " Наверное, крыло сломала..." — подумала Коготь Дракона и, решив, что ей не до того, обернулась в сторону ворот.
-Кто вы и что вам нужно? — выкрикнула №8 из окна, не показываясь в нём.
— Нам нужен Дохлый Номер. Он должен нам много. Очень много интересного. — с улицы донёсся хохот.
— Они собираются в кучку.
— Здесь нет Дохлого Номера.
— Тогда нам заплатите вы.
Скала что-то хотел сказать, но №8 его перебила.
— А почему мы должны вам заплатить?
— Он же был одним из вас.
— Они что-то собираются делать с той вороной.
№8 вскочила и пошла к своему оружию. Скала быстро шёл рядом.
-Что будем делать? Ты её знаешь?
— Да.
-Что — да?
— Я её знаю. — сказала №8 и взяла лук. — Слишком хорошо знаю. — и взобралась на второй этаж. Прицелилась.
— Ты что, с дуба рухнула?! — вскричал Скала — Они же сейчас её убьют!
— Они сначала вырвут ей ногти, ноздри, переломают пальцы, будут резать на кусочки и скармливать ей...Не спорю, она побывала в плену у варх'гонов, а там не сладко... По-моему, у неё всю жизнь сплошные камни... Должно же быть у неё что-то лёгкое... — и №8 спустила тетиву. Белая ворона рухнула замертво.
-Как её звали-то? — спросил внимательно смотрящий на №8 Скала.
— Яблоко. — ответила №8 и взяла ещё одну стрелу.
— Осока! Найди их и убей! Танец! Тебя это тоже касается! — кричал предводитель, гарцуя на лошади, когда на него сверху сиганула Коготь Дракона, применив тот самый приём, что и с варх'гоновскими оборонными кругами. Ворон страшно закричал, покрылся трещинами начал разваливаться на куски. Пара оставшихся в живых его солдат бросилась наутёк, но их настигали стрелы №8. Коготь Дракона тяжело поднялась в воздух. В суматохе никто не заметил, как двое из шайки скрылись.
— Стрелы кончились. — пробормотала №8 и отбросила лук. Обернулась. Скалы не было. Посмотрела в окно. Скала сражался с длинным варх'гоном с жёстким бело-рыжим длинным хвостом.
— Здравствуй, дорогая красотка. — услышала №8 и обернулась. У стены стояла Танец — высокая ворона без крыльев, стройная и полногрудая, с высоким хвостом и с алебардой на длинном древке, формой лезвия напоминающей нож.
— Потанцуем? — улыбнулась она. №8 вздохнула и взялась за меч.
— А ты неплохо двигаешься. — прошелестел голос в голове у Скалы. Скала подумал о Слезе. В горящих глазах Осоки промелькнуло удивление, смешанное с изумлением. В тот же миг Осока начал превращаться в каменную статую. Сначала ноги, потом — всё остальное, все выше и выше. Глаза Осоки стали изумлёнными. Вскоре он весь превратился в статую.
— Ты тоже. — сказал Скала и огляделся. Кругом лежали тела. И груда мяса, над которым уже начали виться мухи. Неподалёку стояла, тяжело дыша, Коготь Дракона.
— Я никогда не делала этого с людьми. — сказала она, заметив взгляд Скалы.
— Жаль, что Глава пропал.
Она кивнула. Из дома раздался истошный вопль.
Танец упала, разрубленная пополам. Волосы разметались по дощатому настилу, глаза подёрнулись плёнкой. Над ней стояла №8.
— Ты хорошо дерёшься.
№8 обернулась. В дверях стояла женщина, полностью закрытая в тёмный балахон.
Скала и Коготь Дракона зачарованно смотрели в сторону дома. Из окна спиной к ним вылетела, как от удара, №8. Коготь Дракона сделала вперёд несколько шагов и упала на колени.
— У тебя кровь на спине.
— Я знаю.
№8 пыталась удержаться в воздухе, но начала падать.
— №8!! — бросился Скала в сторону дома, но не смог сдвинуться с места.
— Скала, да ты каменеешь.. — усмехнулась Коготь Дракона.
— Да я вижу! А ты, между прочим, тоже умираешь.
— Я это и так знаю.
№8 упала на землю и больше не шевелилась.
Ярый Змий остановился, длинными пальцами поднял подбородок Ошибки и посмотрел в ее застывшие глаза.
— Здесь наши пути расходятся. Ты должна нас покинуть. Мертвый идет со мной.
Ошибка кивнула. Ярый Змий отпустил ее и, повернувшись к ней спиной, пошел прочь. Тот, кого звали Мертвым, последовал за ним, то и дело оглядываясь. На его глазах Ошибка то мерцала, то сохраняла резкость, но вскоре растаяла, как туман. Он должен был что-то чувствовать, но чувств не было и от этого ему было немного не по себе.
Когда Быстроногий вернулся к своим от Эола, он увидел живописную скульптурную группу. Много каменных тел со стрелами, торчащими из них как обломанные ветки, груда наваленных камней, напоминающих только что разделанную тушу, и четыре скульптуры. Варх’гон, застывший с изумлением на красивом лице, Скала, окаменевший в странной позе, как будто не зная — остаться тут или бежать туда, рядом — Коготь Дракона на коленях, полусогнутая, прижимающая руки к груди, и вдалеке — распластанное тело №8. Быстроногий облетел всю эту композицию и больше там не появлялся.
В это же время, на час позже, в своей кровати перестал дышать ворон по имени Рука. В тот же момент девушка, с которой он спал в обнимку, превратилась в огромный потрескавшийся, как разбитое стекло, меч. Когда их нашли, у ворона и меча был такой вид, как будто они оба пребывают в таком состоянии не меньше пятнадцати лет.
В тот же самый день, вечером, Эахил шел по улице обновленного К’Хатум из таверны в гостиницу, где остановился. У воронов, мора’йвеков и варх’гонов уже был мир, война окончилась, как он думал, навсегда.
Его ударили в спину, промеж крыльев. Он даже не успел понять, что умер.
без ритма, без рифмы
пить, веселиться
нажиться и смыться
упиться, убиться…
Уснуть и забыться
День четвертый
Они встретились на закате, лицом к лицу, два заклятых друга, два дружелюбных врага.
— Я не хочу тебя убивать, — ответил первый, стоя спиной ко второму, с чуть поникшими крылами и опираясь на Двоякое Око — копье о двух концах.
Второй усмехнулся
-Ты слишком много видел, Слепец.
Тот взвился в воздух с места и одним прыжком оказался лицом к лицу с врагом, держа копьё наизготовку.
— Ну что, Вепрь, начнём?
Незрячие глаза заглядывали тому прямо в душу, вызывая смутное ощущение того, что Вепрь делает что-то нехорошее. Ощущение он прогнал усилием воли. Вепрь крепче стиснул зубы и яростно мотнул головой. Красные волосы взметнулись и опали вниз, послушные воле хозяина.
-Начнем. — сказал ворон, исподлобья глядя на безмятежное лицо Слепца.
-Когда я буду умирать,
—ровным голосом произнес Слепец, уворачиваясь от быстрых атак Вепря
— ты сожжешь мое тело. На рассвете. Как мы решили тогда. Ты сделаешь это?
Безмятежно — невидящие глаза Слепца выводили Вепря из себя.
-Да! –прорычал он и отшатнулся, зажимая рукой рану на предплечье.
-Ты заговариваешь мне зубы! — проворчал Вепрь, кружа напротив противника.
— Ты обещаешь сделать то, о чем я прошу?
-Я не буду целовать Йорх! Она мертва!
— Пусть будет так, как ты считаешь, — кивнул Слепец, — Но Аметистовое Солнце…
-Не чета Юроди!
— воскликнул Вепрь, бросаясь вперед.
Светлые волосы Слепца, окрасившиеся на концах кровью, очертили мягкий полукруг в воздухе, увлекаемые к земле отрубленной головой.
Вепрь остановился, тяжело дыша.
— Вот и все… — пробормотал он, стараясь не глядеть на тело своего лучшего друга. Случайный взгляд на него мог опять напомнить о том, что Вепрь не хотел принимать. Его мозг отказывался верить в то, что… что Глава улыбался, теряя голову.
-Почему мне даже сейчас, когда я жду рассвета, кажется, что ты преподал мне еще один урок?
Треск горящих веток сопровождал каждое его слово. Отчаяние, охватившее его после осознания совершенного отступило назад и спряталось в темноте под деревьями. Детская надежда оживить друга, приставив отрубленную голову к телу, была похоронена и теперь ее надгробием был костер.
-Почему ты позволил мне сделать это? Почему именно мне? Зачем ты вообще заговорил об Аметистовом Солнце?! Зачем заставил меня сидеть с твоим телом до рассвета…?!
Умиротворенный Глава молчал. Глупо было ждать от него ответа.
— Я вижу, ты добрался до него.
Вепрь вздрогнул, но не отказался от своих намерений проводить друга.
— Надо же, ты отрубил ему голову… — раздалось удивленное за его плечом.
Вепрь поморщился.
— Ты всегда была любопытной, Плачущая Птица. Не могла бы ты оставить меня с ним наедине?
— Только после вас. — отвесила Птица поклон телу Главы. Настолько низкий, что тяжелые пряди рыжих волос ласково коснулись земли. — Встретимся завтра, Изменник.
Лицо Вепря дернулось, как от удара.
— Жаль, что здесь нет Йорх..
— Тебе стоило подружится с варх’гонами, чтобы забыть все свои обиды… — насмешливо протянула Плачущая Птица, внимательно следя за каждым движением Вепря.
— Тебе надоело жить? — мрачно произнес Вепрь. — Мне терять нечего. И я не хочу лишать этот мир твоего света. Ты же знаешь, что я всегда хорошо к тебе относился.
-Черный ворон не может быть Пернатой Тварью!
-Я защищал тебя!
-От себя и своих наклонностей?
-Замолчи!!
-Ты хорошо владеешь серпами…
-Спасибо Слоновой Кости.
-И Дохлому Номеру?
-Хм, далеко с такой раной ты не убежишь… — насмешливо протянула рыжая. Вепрь, на спине которого отчетливо проступили кровавые пятна, криво усмехнулся.
-Я не собираюсь от тебя бегать!
-Ччерт, стоило мне учиться у Слоновой Кости… — задыхаясь, произнес Вепрь. Лицо его покрывала смертельная бледность, а рука обняла живот. В глазах Плачущей Птицы промелькнула жалость.
-И завершающий штрих.. — шепнули ее губы.
Вепрь едва увернулся от меткого удара, направленного в его незащищенное горло, поднырнул под ее руку и.. повис всей своей тяжестью на своем копье, вонзившемся ей в живот. Рыжие волосы разметались по траве. Форму Пернатых Тварей пачкала кровь, обрамляя причудливым узором древко копья. Вепрь с минуту смотрел ей в лицо. Темно — зеленые глаза были полны спокойствия.
А затем красиво очерченные губы раздвинулись в улыбке и Вепрь отпрянул.
-Ты… — выдавил он. — Почему ты улыбаешься?
Но плачущая птица как будто не слышала его.
-Ты всегда был свиньей, ей и остался.
И взмахом тонких рук крест накрест перерезала себе горло.
Вепрь остался стоять, ошеломленный таким поворотом событий.
-Птица.. Птица, ты в порядке? — прошептал он, опустившись рядом с ней на колени. Плачущая Птица лежала, раскинув руки, мягкая улыбка играла на ее губах, а горло щерилось двумя разрезами.
Вепрь усилием воли прогнал из головы безумие и, криво усмехнувшись, воспользовался своим прошлым…
…чтобы завтра выкинуть его на помойку.
Было это ровно год назад.
Ярый Змий наступил ногой прямо в выжженный черный силуэт. Казалось, что воздух прямо содрогнулся от крика. Наступило тяжкое молчание; все звуки стихли. Вскоре его нарушил Ярый Змий. Говорил он тяжело и грустно, как будто через силу:
— Она тоже умела любить.
Медленно, очень медленно нога в кованом сапоге была убрана с силуэта. Все ощутили, как мир буквально сделал вздох, глубокий, полный облегчения.
Ярый Змий благоговейно смотрел на силуэт с минуту. Спустя секунду он отвел взгляд и пошел дальше.
День пятый
— Не спится?
— Не спиться.
–Отчего?
— А вдруг не проснемся?
— Я вас сожгу!! Не подходите ко мне! Не подходите!!
— Господи, Кричащий На Луне… Что с тобой стало… — сказала Слеза и нежно убрала прядь белых волос с искаженного лица ворона-полукровки.
— Кто ж тебя так? — прошептала она, укрыв его плащом. По грудине сразу же расползлось кровавое пятно. Слеза резко обернулась.
— Кто здесь?! — мир разлетелся на множество звезд, скрыв собой хрупкую фигуру женщины, закутанной во все черное.
Роса проснулся раньше всех. Был рассвет. Он сел и огляделся. Лагерь был нетронут; но что-то было не так. Он протянул руку и потряс за плечо Каменного Кулака, но реакции не было. «Странно, обычно он просыпается от первого же прикосновения…» — подумал Роса и только тут ощутил холод его тела. «Как камень!» — мелькнуло в его голове с быстротой молнии. И это было последнее, что он запомнил.
Когда тут проходил Боевой Нож, он заметил два очень странных камня, очень сильно напоминающих Земляную Мышь и Каменного Кулака. И третий — покрытый ледяной корочкой.
— Ах... Глина, глина… Как много ты можешь нам сказать, мягкая глина… Хватить за ноги.. — зло сказал Ярый Змий и резко осекся, хватая ртом воздух. Чуть позже он пришел в себя и, помолчав немного, бросил:
— Пошли дальше.
Тот, кого звали Мертвым, последовал за ним.
Сразу по прибытии в Аристо Боевой Нож, уставший с дороги, лег спать. Семнадцатилетняя уютно устроилась рядом. Их сердца просто перестали биться.
Пытаемый Лаской светловолосый белый ворон вдруг резко выгнулся и вскрикнул. Ласка резко обернулся на вскрик — он был странно радостный:
— Яблоко!! — вскрикнул он и обмяк в цепях. На мгновение. После всю пыточную камеру заполнили белые птицы.
— Стремительная Стрела, мать твою, ты чего трепыхаешься? — орал Дохлый Номер, усиленно отбивая атаки затянутых в черное людей.
— Я иду!!! — доносилось с другого конца поляны. Некоторое время он раздавался снова и снова, снова и снова… Но вдруг оборвался резким вскриком.
— Стрела!! — заорал во всю глотку Дохлый Номер и яростно взмахнул своим серпом. Сзади послышался хрип. Он оглянулся. На него с улыбкой смотрел насаженный на серп Стремительная Стрела.
— А я еще и сомневался. — сказал он, булькнул кровью и упал.
— Нет! Стремительная Стрела! Черт! Я же нечаянно!! — причитал Дохлый Номер, хлопоча над умирающим другом.
— А я — нет. –произнес голос сзади.
Дохлый Номер обернулся.
— Ты?!
Их нашли на рассвете. Проткнутого насквозь серпом Стремительную Стрелу и разрубленного наискосок Дохлого Номера, лежащего на своем друге так, как будто до последнего пытался исправить свою оплошность.
Уже тысячи раз
Открыв правый глаз
Простонав пару фраз
Понимая, что час
дня –
просыпались.
Ржали и жрали.
День шестой
Назад! Не тронь!
Каждый из них — Волк
Каждый их них — нож
Каждый — эхо от возгласа звезд
Каждый — отблеск небесных слез
(каждый — остаток борьбы за жизнь.
Держись!)
— Нееет!
Кричал Без Домный. Зажимая руками уши и сжимаясь в безумном припадке.
— Нет!! Убирайтесь! Уходите!
Воспоминания атаковали его снова и снова, снова и снова, бездушно хихикая и издеваясь над его самым сокровенным… Воспоминания… его же способности оказались его же проклятием.
— Нееет! — крик прорезал темноту забытого кладбища, где хоронили Огненного Дождя, чью могилу он нечаянно нашел. Следующий крик был заметно тише. Чуть позже этого крика то, что было когда-то Без Домным, повалилось на могилу и застыло. Никто его не услышал. Никому не было никакого дела.
— На меня все равно не действует твой огонь! — вопил Айях, продираясь сквозь пламя в дом Костерка. Но тут пришли пожарные… хлынула вода. Ее было так много, так много, очень, очень много… Она вымочила его с ног до головы, сбивала с ног, крутила, выкручивала, колотила об стены, мебель, потолок… а он барахтался, крутился и думал: «Черт. Мама, почему ты не научила меня плавать!»
И только вечером дом Костерка погас.
— Мы стоим на останках прошлого. — сказал Ярый Змий, стоя на пепелище. Под ногами хрустели прогоревшие деревяшки. Немного дальше лежало тело под белым покрывалом.
— Эта девочка не хотела уже убивать. Просто так легли карты.
Ярый Змий развернулся и пошел прочь. Свита следовала за ним.
Быстроногий спал, погружаясь в сон все глубже и глубже, легкие работали медленнее, а сердце затихало. Утром дом содрогнулся от истошного крика Легкой Птицы. Вбежавшие в комнату слуги застали истерирующую хозяйку и пепел. Знатная черная ворона по имени Легкая Птица была отправлена в Эдем с побагровевшими крыльями. Она постоянно болтала о том, как ее мертвый возлюбленный рассыпался в пыль у нее на руках. Их связь продолжалась около 15 лет.
Ярый Змий остановился и внимательно посмотрел в два искаженных лица. Присел рядом. Огладил пальцем овал лица мертвого ворона со светлыми волосами, словно прикрывающего своим телом черноволосого ворона.
— Как мило… они умерли в один день.
Он посидел так немного, а у стоящего позади Мертвого медленно всплывали в голове стайки воспоминаний.
Ярый Змий поднялся на ноги и пошел прочь. Мертвый посмотрел еще немного на мертвецов — в памяти всплыли их имена: Дохлый Номер и Стремительная Стрела — и последовал за ним.
Умирающих стон.
Не тронь!
Деклассированная масть.
Отстань. Оставь.
— Каждый из них
стая таких
как он.
Усни.
— Не могу.
— Да что ж ты рвешься
все время к ним!?
К лихим! Чумным!
Почти не живым!
К ним.
— Они видят цветные сны.
День седьмой
Так пей и пой, брат
Здесь никто не заметит, что ты слепой
Любая дорога — водопад
В ад.
Здесь никто не скажет, что ты
Другой.
Чужой.
Вепря встречали с почетом. Он подъезжал к городу, заранее предвкушая то, как его встретят любящие его варх’гоны, когда заметил у закрытых ворот своего города одинокую фигуру, вытирающую пучком травы какой-то меч. На костяшках пальцев в черно-красных кожаных перчатках блестели кастеты.
Хотя крылья его и приобрели пару красных перышков, а лицо сорока восьмилетнего ворона обветрилось, он даже еще не достиг совершеннолетия по меркам воронов. Так, мальчишка..
Глаза его должны были утратить зоркость лет через семьдесят. Поэтому он быстро понял, что за тела лежат у стен его города.
Ботинки Вепря глухо ударили землю.
Урах услышал позади себя шум и, отбросив излишне шустрого оборотня или волка (они нынче стали какими-то странными, видать, боги все же сошли с ума), обернулся. Последний из оставшихся в живых оборотень что-то яростно драл на земле. Крах припал на колено и послал ему в горло. Оборотень увернулся и сиганул в кусты. Урах, тяжело дыша, кивнул Краху и подбежал к телу. Остановился как вкопанный.
На земле лежала Урх, раскинув свои крылья в разные стороны. Левая рука сломана в запястье, правая разодрана до кости. Растрепанные каштановые волосы раскиданы по земле, обнажив так и не снятую серьгу Тварей. Племенная потрепанная форма разодрана и забрызгана кровью.
Урах опустился на колени, не в силах оторвать взгляд от её разодранного горла.
— Сестра..
подбежавший Крах спросил:
— Она еще жива?
Урах сморгнул слезы с ресниц.
— Да, по-видимому.
Урх, тяжело дыша, смотрела в небо.
Келис пробиралась еле заметной тропинкой по лесу, пытаясь догнать убегающую от нее Ртуть. В её голове даже не мелькала мысль о том, что Ртути здесь быть не может.
Вепрь хорошо разглядел незнакомца, пока подходил к нему поближе.
— Почему ты убил мою стражу?
— Потому что они варх’гоны. — мелодичный голос из-под маски звучал крайне глухо, когда Ярый Змей грациозно поднялся на ноги.
— Это моя стража.
— Это варх’гоны. А варх’гоны — это враги.
— Варх’гоны — это теперь мой народ.
— Варх’гоны — это не твой народ.
— Варх’гонам нужен вождь. И этот вождь — я.
— Всем нужен вождь. — сказал мелодично Ярый Змей и приблизился. Меч с глухим стуком упал на землю из его разжавшейся руки.
— Но.. — запнулся Вепрь и, набравшись храбрости, продолжил: — Если я их вождь, значит, они — мой народ.
Ярый Змей остановился, как будто любуясь им.
— Вождю нужен народ.
— Тогда почему ты убил мою стражу?
— Потому что они варх’гоны.
— Но я..
— Тсс. — сказал Ярый Змей, как будто улыбаясь, — Твой крик и мертвого поднимет.
— Я не понимаю — на чьей ты стороне? — тихо спросил Вепрь. Голова у него шла кругом. Он чувствовал, что как будто помолодел на четырнадцать лет.
— На твоей. — совсем рядом сказал Ярый Змей и в голосе его чувствовалась сталь. — Разве ты любишь варх’гонов?
Вепрь запнулся. Уж больно это напоминало разговоры с Юродью.
— Но.. я их вождь.. — неуверенно ответил он и задумался: «я их вождь?!»
Урах сидел у тела умирающей сестры и смотрел на её лицо.
— Странно.. я никогда не видел её такой счастливой..
Урх смотрела в небо.
— Ртуть! Ртуть, подожди!! — кричала Келис, подобрав высоко юбки. Она не знала.. не знала, что Эахил уже мертв, и Ртуть тоже..
Ярый Змей засмеялся.
— Не смеши меня.. Ты и вождь варх’гонов?! Ха! Вепрь из Племени Пернатых Тварей вождь варх’гонов!!
Смех вызвал тошнотворное чувство страха у Вепря. А он, как всегда, боялся всего сверхъестественного.
— Ты знаешь, кто я? — зло воскликнул он.
— И даже больше. Видимо, лавры М’ьеры не давали тебе покоя.. — сказал Ярый Змей, резко оборвав свой смех.
— Вепрь, ну как ты можешь быть вождем варх’гонов?.. Ведь ты же ненавидишь их.. они убили твою мать, твою сестру.. хотели забрать и тебя тоже..
Вепрь шарахнулся.
— Откуда ты знаешь? — истерично выкрикнул он, а в голове уже крутился ответ, невозможный, немыслимый, жуткий ответ. Крылья неуклонно краснели. — Кто ты такой?!
Вождь варх’гонов был похож на испуганного ребенка.
Урх стала дышать медленнее, чем прежде. С каждым вздохом дыхание становилось все тише и спокойнее, а губы медленно начали путешествие к улыбке.
Келис споткнулась и чуть было не растянулась на тропинке, но вовремя ухватилась за ветку, и тут же почувствовала, как ноги её скользят вниз по обрыву, путаясь в траве и глине., а потные ладони скользят по листьям, и бесполезно цепляться за низ еще и еще, еще и еще..
— Посмотри на меня.. и ты все узнаешь.. — то ли это был шепот Ярого Змея, то ли Вепрь услышал это в своей голове…
Урх смотрела в небо и улыбалась, что-то шепнув вечереющему небу и легкому ветерку..
Келис отчаянно цеплялась за жизнь. А Ртуть стояла и смотрела на неё с недетской улыбкой. Потом повернулась и растаяла в воздухе. У Келис перехватило дыхание и..
Вепрь решился и поднял взгляд.
Ураху пришлось наклониться к Урх, чтобы услышать тихое, тающее в ночи:
— Прости, Слоновая Кость..
… поняла, что она..
Вепрь посмотрел прямо в глаза Ярому Змею. Глаза его расширились от удивления. Он вскрикнул и упал, как подкошенный. Сердце отказывалось работать, а каждый вздох обжигал легкие как огнем. .. Но помутившийся взгляд ухватывал нависшую над ним длинную фигуру Ярого Змея.
— Ты.. — выдохнул Вепрь, теряя сознание от оглушающего стука собственного сердца в ушах.
Ярый змей осел на безжизненное тело Вепря грудой пустой одежды. Из-под кастета выскочило колечко и упало на раскрытую безжизненную ладонь Вепря.
… осталась одна, последняя. Келис с ужасом посмотрела вверх, инстинктивно понимая, что одна, одна она не справится! Не справится..
руки разжались сами собой.
-Что ты рвешься все время к ним
к чумным?
— Они видят цветные сны
не как вы!
Они любят за просто так
Не как здесь!
Мертвый наблюдал за всем происходящим со стороны. За танцем слов между Ярым Змием — хоть ему и не хотелось называть ее так — и Вепрем, танцем, полным эмоций самых разных оттенков, игривых интонаций и полупризнаний в симпатии. Вепрь и Ярый Змий как будто заигрывали друг с другом.
Флирт закончился трагедией. И от них ничего не осталось. Только тело и кожаный костюм на нем, колышущийся набежавшим невесть откуда ветерком.
Мертвый закрыл глаза и прислонился к стене. Память возвращалась медленно.
— Все умерли. А я остался. Потому что я уже мертв. — прошептал он и, посмотрев в небо, пошел прочь. Позади нарастала суета перепуганных варх’гонов.
Он оставил позади свое прошлое, настоящее и будущее. Все было кончено.
( и не важно, что всех подряд
а в глазах спесь)
……Йорх восприняла известие о смерти Тварей спокойно, чем предполагалось сообщившему ей это Эолу. Но с того момента в ее сердце завелась тоска, тоска по прошедшему. Ворона нала, что ей будет не хватать этих приходов Мертвого в гости, этих щенячьих глаз, щенячьи виноватых глаз и хруста убиваемой кружки… Невозмутимый БезДомный и веселый Ядовитый… старый знакомый Смеющийся и грустная №8… Боевой Нож, вечный бродяга Дохлый Номер, шутник Стремительная Стрела… Даже Вепрь.. и… и Урх…
Тоска разгоралась в ее сердце как огромный пожар. И ничем ее было не унять…
Пока…
Пока в ее дверь не постучал Тот, Кого Звали Мертвым…[newpage]
[title][/title]Пролог
-Второй день из окна видны звезды.. их так трудно увидеть в последнее время.. — Ярхе задумчиво глядел вдаль. Янтарю не нужно было следить за его взглядом, чтобы понять, что он там видит.
-Я давно не видел звезд. — неожиданно для себя признался он.
-А я никакой не Ярхе. — неожиданно усталым голосом признался светловолосый подросток. — Меня зовут Энтони. И мне кажется, что если бы я не оказался здесь, сегодня бы мне стукнуло двадцать.
-Вам так мало лет?
-Я здесь уже три года. И до безумия хочу назад. Я не понимаю, что я тут делаю. И в тоже время, мне кажется, что все это уже было.
-Я понимаю вас.
-Странный ты.. мне все же кажется, что я тебя знаю давным-давно..
-Так и есть..
-А звезды все же красивые.. — задумчиво произнес Ярхе и в карих глазах его отражалось небо. Безумие как будто спряталось, ушло на дно.. готовясь всплыть при первом удобном случае.
Глава 30 и последняя
Когда я был маленький, я мечтал о мире, где люди летают как птицы.
— Ярхе!! К нам снизошёл сам Ярхе!! — раздавались вокруг восторженные голоса, а окружавшие его создания один за другим падали на колени.
И вот я здесь. Кажется, что я именно здесь.
Круговорот мелькающих вокруг лиц начал затягивать его внутрь и он почти забыл, кто он и где он.
Но почему тут нет ни одного крылатого? Почему они называют меня Ярхе и падают передо мной на колени?
Он зажмурился, пытаясь восстановить равновесие, но смятение внутри него нарастало, как снежный ком. Эмоции устраивали бешеные танцы. Картинки из той, прошлой жизни, мелькали у него перед глазами и он уже откуда-то знал, что не может вернуться.
— Ярхе спасёт нас!! Ярхе!! Великий Ярхе вернулся!!
Стоящий посреди площади К'хатума, Столицы мира, шестнадцатилетний подросток в синих джинсах и красной футболке, неумолимо становился богом.
Я не Ярхе. Я — Энтони.
1.
-Ярхе...
Он молчал. На его плечо, покрытое красной тканью, опустилась изящная женская рука.
-Ярхе..Тебе пора спать. — услышал он тихий голос и на мгновение закрыл глаза. — Ярхе, пойдем.. — рука настойчиво тянула его от манящего оконного проема.
Но Великому было все равно.
Наверное, именно поэтому Таллен, младшей принцессе города Аристо, в жилах которой текла доля крови великой Дистань, казалось, что эти бездумные карие глаза так схожи с пустотой аметистовых комнат его странной тюрьмы.
Ей было невдомек, что Великого одолевали видения.
Окно.. Стекло... Где-то там... там.. Что там?!
Все началось спустя полгода с того момента, как она оказалась здесь. Но она заметила это гораздо позже. Сначала его добровольная нянька не придала этому значения, а потом.. .
Потом было поздно.
Может быть, если бы она поторопилась...
Таллен открыла глаза и увидела — опять! — стоящего у окна Ярхе.
— Ох, Ярхе, Ярхе.. — услышал он за спиной голос Таллен. Мысли текли медленно-медленно, как это дурацкое время в этой дурацкой башне. Эмоции куда быстрее. Эмоции..Их осталось так мало..Мало..
Мало?..слово... Мало..
Ярхе смотрел в окно, на едва заметно занимающуюся зарю, причудливыми отблесками пробивающуюся сквозь полупрозрачные аметистовые стены внутрь комнаты, освещая задумавшуюся сонную Таллен, с ее едва заметной скуластостью и черными непослушными волосами. Она сама не понимала, почему постоянно следит за Ярхе взглядом..
Как будто в этом была какая-то странная физиологическая потребность..
Почему-то она чувствовала какую-то смутную вину в том, что с ним происходит..
Стоп... Там ...там не-малое..что-то большое.. что-то важное..
Но все же иногда этот задумчивый налет давал трещины и, подобно панцирю, обваливался вниз неровными кусками. Непробиваемый жизненный оптимизм не давал таллен докопаться до сути дела.
Например, до причины того, почему Ярхе иногда стоит сутками на одном месте.
"Он так уже два часа стоит.. Я же есть хочу.." — подумала мрачно Таллен и уставилась на появившиеся перед ней столовые приборы с едой. "И как ему это удаётся?" — подумала она, помешав ложечкой чай, и подняла взгляд на Ярхе. "Кажется, я начинаю тупеть.."
К'хатум... К'хатум.. Слово, которое перекатывается на языке.. К'хатум... Стоп.
Ярхе обернулся настолько резко, что Таллен вздрогнула от неодижанности.
— Эй, ты чего? — воскликнула она.
Но Великий мелькнул мимо с неожиданной прытью. А когда она наконец осознала этот поразительный факт и оберулась в его сторону , то увидела, как он прилип к противоположному оконному стеклу. В самом что ни на есть прямом смысле этого слова.
Не там. К'хатум — на западе. К'хатум... К'хатум — это..
Сознание Ярхе как будто разорвала яркая картинка.. Яркие, насыщенные краски чужих — нет, былых воспоминаний... Голову пронзила чудовищная боль.
Ярхе вскрикнул и рухнул на колени, сжав виски и зажмурившись. Таллен вздрогнула, обернулась.. и мгновением спустя уже была рядом с этим сумасшедшим. Понятия даже не имея, что нужно делать в таких случаях..
* * *
Я помню. Помню, как я сидел в пышных одеждах багряного цвета, расшитых золотом, на высоком резном троне, в пышном зале, окружённый благоговеющей толпой. Я уже понял, что я — Ярхе и только Ярхе. Ко мне подходит мой слуга и почтительно склоняется, что-то тихо говоря мне, но я уже заранее знаю то, что он хотел сказать. Я уже знаю, что он скажет, а говорит он так тихо, что его шёпот едва уловим.
Император поднимает руку вверх и зал, накрытый тишиной, как покрывалом, разрезают мои слова, излишне громкие:
— Привидите сюда этого наглеца.
Слуга поклонился и исчез. Его расшитый костюм скрылся из моего кругозора. Я взял в руки кубок с вином и отпил из него. Мне можно. Я ведь император. Я ведь.. ведь я.. А собственно, кто я?
" Чёрт. Ну какого лешего я с ним вообще связалась?" — подумала Таллен, пытаясь заставить Ярхе шевелить ногами. Ибо все, что ей пришло в голову — это уложить на кровать. Ведь до этого он падал только от усталости.. "Ну и тяжёлый же он.."
Пред мои пресветлые очи предстаёт человек, похожий на женщину. В голове мелькает мысль, настолько призрачная, что я тут же о ней забываю. Когда-то я хотел видеть крылатых людей, и это лишь мимолётное сожаление о том, что этот не один из них. Я важен и серьёзен; и мне действительно кажется, что Ярхе это действительно я.
Таллен с трудом дотащила судорожно вцепившегося в её плечи Ярхе до кровати. Всю дорогу стараясь не обращать внимания на его ошалевшие, дико застывшие глаза."Наверное, у меня теперь будут офигенные синяки," — думала она, с трудом разжимая его пальцы.
-Что ты сделал, что так провинился передо мной?
— Эээ..ааа..я вызвал дождь.Безобидный дождь.
— Дождь? Просто дождь?
— Нуу.. Дождь с ветром. Слабеньким таким ветерочком.
— Твоё прозвание..
— М'ьёра, сир.
Он разве что не вилял хвостом, как послушная собачонка.
Он вызывал у нее недоумение и отвращение одновременно, как какое-то насекомое. Она ничего не понимала. Кроме того, что не должна думать об этом психе как о мерзком насекомом. Светлые волосы обрамляли вполне приличное лицо, но только..
Все же это было как-то слишком странно.
На ее аристовский взгляд.
— М'ьёра, да будет тебе известно, что твой безобидный дождь со слабеньким ветерочком стёрли с лица земли этой целое селение. Это не первый случай, когда ваша магия приносит вред людям.
Видения захватили Ярхе целиком. Он даже не подозревал о том, насколько они его захватили.
А Таллен сама не заметила как, пресытившись видом на скатывающегося в пропась своего разума Великого, погрузилась в крепкий сон.
Магия..
— Повелеваю..
М'ьёра съёжился перед моими очами, пред очами Великого Ярхе, великого колдуна, ненавидящего своё искусство больше всего на свете.
— ..искоренить всех колдунов, убрать слово магия из всех языков всех народов, подчиняющихся мне, Великому Ярхе, пусть в моей империи не будет магов и колдунов, кроме меня.
Стоп. А я — колдун? Я — колдун?
Не помню. Кажется, мой голос дрожал от гнева, когда я отдал этот приказ. Тогда я ещё мог чувствовать. Чувствовать..
Дни сменяются днями, солнце мелькает по нему туда-сюда, планета вращается вокруг своей оси. День сменяется ночью и так до бесконечности, а время в Башне из Аметиста тянется медленно-медленно, как бы застыв на одном и том же моменте. Как покадрово просматриваемый фильм. Всё также Ярхе, как и 15 лет назад, будет 17. Всё также. Тогда как в реальности проходит пять, в Аметистовой клетке проходит год, проходит мимо Ярхе, ибо он вообще разучился что-либо замечать. Он молчит. Он не двигается с места, пока не упадёт без сил, и засыпает, только упав. Он слаб, он бессилен, он больше не тот Великий Ярхе, которого боялись все, но мало кто решался войти в Аметистовый Замок. Мир давно сошёл с ума; под правлением М'ьёры Империя варх'гонов медленно разлагается — теперь их не боятся, теперь их презирают. Но М'ьёра всё ещё великий колдун, один из великих колдунов, отправленных на каторгу по приказу Ярхе. Его не так-то просто победить, ведь он боится только Ярхе, а Ярхе, как всем известно, запер сам себя.. в Аметистовом Замке, сковывающем его магические способности.
2. Неделю спустя.
— Господин Повелитель! — взволнованный голос полководца выводит меня из мира моих мыслей и я тут же забываю то, о чём я думал. В последнее время моя память всё хуже и хуже, а когда я волнуюсь, за моей спиной разбиваются зеркала. Кажется, я становлюсь опасным для окружающих.
Я поднимаю голову и в упор смотрю на своего подданного, грудная клетка которого в буквальном смысле ходит ходуном.
Он задыхается от счастья при виде своего императора?
Таллен спит и не видит всех прелестей сумасшествия. Ни этих широко распахнутых карих глаз, вдруг переполнившихся презрительным удивлением.
Никто не смог бы сказать, повезло ей или же она пропустила все самое интересное.
— Господин Повелитель!!
— Называй меня просто Ярхе, смертный. — Я ленивым движением отщипываю одну ягоду винограда от грозди, лежащей на золотом блюде возле трона и отправляю её в рот.
— Господин Повелитель.. у меня ужасная новость..
Я уже почти забыл о том, что он тут стоит, но мне нельзя показывать им свои слабости. Они же как собаки. Они же меня загрызут.
— Ну и какая же? — осведомляюь я, не меняя вальяжной позы.
— Господин Повелитель.. С рудников сбежал колдун..
Это вечное "Господин Повелитель" начинает меня раздражать.
Ярхе навязчиво тянет руку за несуществующим виноградом с абсолютно диким, ничего не видящим взглядом. Таллен просыпается и непонимающе оглядывается вокруг.
Ей везет: Ярхе закрывает глаза, полностью отдавшись видениям.
Золотое блюдо падает на пол и катится к ногам полководца, ошеломлённого таким поворотом событий. Слова из уст поникшего и помрачневшего Живого Бога К'хатума падают в воздух так же гулко, как железные горошины на мраморный холодный пол.
— Какой колдун?
Император поднимает голову. У полководца дрожат колени.
— М..м..м...
— Какой колдун!!
— М'ьёра, мой повелитель!
— Можешь идти.
Я бессильно падаю в шатающийся под моим весом трон. Такова судьба, сэр.
"Наконец-то заснул," — думает Таллен, с минуту понаблюдав за состоянием Великого. И укрывает Ярхе одеялом, украдкой зевнув. "Не спит неделями, ничего не ест — и такой тяжёлый," — думает она и отправляется в свою постель.
Я даже уже забыл, как он выглядит. Этот М'ьёра.
Великий Ярхе правил варх'гонами целый год. Всего год. Ему поклонялись, как живому богу. Для него восторженные подднаные выстроили целый город, Город Сна. ( Как и все города варх'гонов, у Города Сна была форма круга. И, как и остальные города, он располагался в долине, окружённый холмами и деревьями. Его красота вошла в легенды. ) В нём и правил Ярхе. Столица была в К'хатуме, а у Ярхе был свой город. Через год после его появления в этом мире, Ярхе уничтожил его одним всплеском эмоций. Одной мыслью. На его руинах возникла Аметистовая Башня. Но подданые простили Ярхе; они забыли то, как он уничтожил их город и не стали восстанавливать Город Сна. Желания Великого Ярхе были превыше всего.
3. Год спустя.
— Спасибо, Энтони!!
Он слез с дерева и отряхнул джинсы.
— Да не за что, Эллен.
Громкий крик. Жаркие простыни. Мокрый лоб. Плохо. Чёрт! Как же мне.. плохо!!
Таллен укутала Ярхе одеялом, сменила мокрое полотенце на лбу, погладила его волосы..
Она опять не доглядела за ним.
И ей опять стоило неимоверных усилий спокойно подумать о нем. Не как о чем-то мерзком и противном.
Странно, — вдруг мелькнуло у нее в голове, — я думаю о нем так, как будто когда-то он меня обманул..
Кто бы знал, чего ей стоили дальнейшие слова..
— Держись, Ярхе, держись..
"Чёрт. Он же долго не протянет. Ну что за напасть!"
Тишину Аметистового Замка внрвь пронзил истошный вопль.
Мне шестнадцать. Я снял котёнка с дерева. Эллен в благодарность поцеловала меня в щёку. Я исчез. Эллен — дура. Меня нет. Нет.. Меня? Нет меня.. Нет меня?
"Господи, ну почему он опять кричит?!" — злилась Таленн, тщетно пытаясь удержать бьющееся тело Ярхе.
Она так и не смогла понять то, зачем вообще с ним связалась.
Чёртова Эллен, чёртова сука! Ну зачем?!!
"По-моему, это клиническое. Пойду-ка я за доктором." — подумала Таллен спустя часа три и резко поднялась на ноги.
— Я скоро вернусь, Ярхе. — как можно спокойнее сказала она. — Скоро вернусь.
Как будто что-то буквально выталкивало ее наржу. Из этой чертовой башни с аметистовыми стенами, в которой из-за странного освещения дико, безумно болели глаза.
Чёртов М'ьёра!! Чёртов ублюдок!! Что он сказал? Ты такой же колдун, как и я? Нет! Я не могу.. я не хочу быть колдуном! Нет! Я не колдун!
Ярхе смотрел в потолок широко раскрытыми глазами, судорожно ловил ртом воздух, как выброшенная на берег рыба, и в расширенных зрачках его отражалось едва заметное сквозь аметистовое марево потолка солнце.
Но он все равно его не видел.
Кажется, я пришёл в себя. Но почему я стою в развалинах, буквально омоенных кровью? Кровью моих подданных? Неужели.. Неужели это сделал я? Неужели.. Выходит, М'ьёра был прав? Значит.. я действительно тот, кого я ненавижу? Я — колдун? Маг? Волшебник? Ярхе? Кто я? Мой разум отказывает мне. Мои воспоминания блекнут. Мои глаза слепнут. Мои уши глохнут. Они кричат и винят меня во всём! Я принёс им вред и страдания! Я не хочу.. Я не желаю их знать.., слышать и тем более видеть их! Отстаньте! Отстаньте от меня! Замолчите! Оставьте меня в покое! Я хочу быть один!! Один!!
Я ХОЧУ БЫТЬ ОДИН!!
Таллен буквально выбросило из башни.
Как будто эта постройка прочитала ее крамольные мысли в адрес хозяина.
Хотя.. в какой-то степени это спасло ей жизнь.
Ярхе резко распахнул глаза. Он был в своей комнате, но целой в ней была только кровать, на которой он лежал. Он осмотрелся, смутно ощущая, что здесь только что было что-то крайне важное, фактический ответ на все-все-все вопросы, или, вернее, часть этого ответа. Он медленно спустил ноги с кровати, постаравшись изо всех сил ради этой первопричины всех его несчастий. Откуда-то он твердо знал это. Может, из-за мелькающих в голове смутно всплывающих картин?
— Может, вы все-таки позволите своему правителю отдохнуть? — голос за дверью. Голос кого-то знакомого и мудрого..
-Ой.. это тебя тут все бояться?
— и любопытные серые глаза смотрят прямо в его лицо...
-Я бы хотел, чтобы меня повесили...
-Мы сделаем это. Слышишь? Мы вернем ее!..
Ччёрт! Да кто же я? Колдун-отшельник или мальчишка шестнадцати лет?
Когда я вышел из Башни и отошёл от неё на несколько метров, я оглянулся. Это было захватывающее зрелище. Я так и не понял. Я сам не знаю того, как я его создал. Хотя.. хотя нет, я знаю. Я просто хотел остаться один.
Ярхе стоял в пустыне, в трёх метрах от Аметистового Замка, и оглядывался по сторонам в недоумении. Он впервые оказался снаружи этих полупрозрачных стен за последние пятнадцать лет. В отличие от этого изрядно постаревшего мира, он стал взрослее всего на три года. Он забыл, где он и что он тут делает, на некоторое время, смятый и раздавленный открывшимся перед ним огромным пространством.
Тишина. Оно.. Почему оно всё такое большое?..Большое.. А я.. я маленький..Я привыкну.. Я уже привык.
Некоторое время он оглядывался, но потом сделал один шаг, за ним другой.. И увидел то, что могло дать ему ответ на интересующий его вопрос. Но игрушка оказалась сломанной и на мгновение мир в его глазах потемнел и дрогнул.
Почему-то ему казалось, что он ..
Что если бы все было в порядке, ничего бы такого не произошло.
А после поломки он уже ничего не узнает наверняка..
Я понял. Я всё понял. Если я сейчас же не сделаю чего-либо, я сойду с ума. Я умру. Меня не будет совсем. Может, меня как духа уже нет, но есть я-тело. И я умру. Просто исчезну. Ведь я слабый.
Ярхе бережно поднял игрушку на руки и, пошатываясь, побрёл в нависающую над ним громадину Аметистового Замка.
Что-то в этом громоздком теле вызывало в нем волну противоречивых чувств. С одной стороны, он видел в этом слегка скуластом лице какие-то смутно знакомые черты. И это вызывало в нем прилив нежности.
А с другой стороны, он видел некрасивость и едва заметно притаившуюся эгоистичную жестокость в этой линии рта.
И это его бесило, вызывало в нем злость.
Но какая-то часть его, та, что, видимо, отвечала за движение вперед, твердо знала, что ничто из этого не имеет значения.
Кроме котенка.
Невысокую фигуру Ярхе в городе Сна узнавали издалека даже слепые. Его слегка шелестящие багряные одежды из дорогих тканей никогда не становились предметом зависти. Его светлые вьющиеся кудри и миловидное лицо никогда не становились объектом для вожделения престарелых дам. Ярхе знали и любили все. Ведь он был живым богом для народа варх'гонов.
4.
Меня в этом городе знали все, от мала до велика. Они падали передо мной на колени, едва завидев мою фигуру. Я мог раздавать им милости и жестокие казни широкой рукой или полной горстью, а они всё равно славили моё имя. Ещё бы, ведь я их спаситель.
Ярхе осторожно наклонился над безжизненным на первый взгляд телом Таллен. Аккуратно перевернул на спину. Полузакатившиеся глаза уставились в небо, а высокие скулы довершали открывшуюся неутишительную картину.
Меня знали в этом городе все. Абсолютно все. Знали где я живу, как я живу и чем я живу. Все знали Великого Ярхе, Спасителя Ярхе, Повелителя Ярхе, но никто, понимаете, никто не знал именно меня.
Ярхе осторожно поднял почти невесомое тело Таллен на руки и пошёл обратно в свою башню, медленно переступая босыми ногами по песку, усеянному битой посудой и осколками камня. Поднимался ветер, обещая растрепать и разнести все до камешка, обещая прийти в гости с компанией темных туч.
Я уже не знаю, кто я. Я не помню ничего из своей прошлой жизни, кроме Эллен. Я помню Эллен. Её восторженные глаза, её полосатого тощего котёнка, которого я снимал с дерева, её голос.. Эллен.. Эллен.. Дура Эллен..
Ярхе переступил порог башни и аметистовые безмолвные стены сомкнулись за ним. Он уложил Таллен на кровать и уставился на неё, словно ожидая, что она сейчас же очнётся, как в прошлый раз.
Мало ли..
Что-то подсказывало этому молчащему столпу империи, что такое вполне возможно.
Но, может быть, его память опять играла с ним в идиотскую игру по имени прятки?!
Я не помню откуда, но у меня с давних пор имеется яркое представление о том, какие несчастья я могу принести.
Ярхе ходил по комнате, как механическая заводная кукла.. лежащая на его кровати Таллен не приходила в себя.
Почему-то мысли Ярхе уцепились за тот факт, что ее глаза были закрыты.
Какую это имело связь с тем, что всплыло у него в голове?
Наверное, он и сам не смог бы ответить на этот вопрос.
В голове Ярхе мгновенно сверкнуло что-то, чего его мозг отказывался вытаскивать из тёмных закоулков подсознания на яркое место, освещённое лучом света, проникающем сквозь его глазные яблоки. Это было столь ужасно, что он тут же забыл то, что он видел. В памяти осталось только ощущение того, что произошло что-то непоправимое.
А вдруг.. она мертва? Умерла? Я не знаю никого, кто бы не падал передо мной на колени, кроме их.. А вдруг.. вдруг. и. она умерла? Умерла.. как они все..
Ярхе бросился на пол рядом с кроватью и, не владея собой, закричал изо всех сил.
В этом городе меня знали все. Ярхе, который спасёт их народ от вымирания. И никому не было никакого дела до вымирания самого Ярхе. Кроме тех нескольких людей... кроме..
Таллен попала к Ярхе после того, как её отправили со свитой "к тётке". По дороге на них напали какие-то пернатые террористы; Таллен убежала. Аметистовый Замок не имел запоров и замков, только входили туда немногие. Так она там и осталась.
Каждый раз, когда Таллен видела пустые, бездумные карие глаза Ярхе, она опять начинала задумываться над давно мучившим её вопросом: почему его все боятся? Он сам себя закрыл в Аметистовом Замке, он ненавидит всех колдунов, но он же беспомощен как ребёнок! За всё время пребывания Таллен в замке он не издал ни звука, не съел ни ложки, ни крошки, и не ложился спать. Он три дня простоял у окна. Не шевелясь, не двигаясь, не шелохнувшись. Таллен смотрела на его фигуру очень долго; потом она уснула. Когда она проснулась, самый страшный человек на земле пошатнулся и упал от усталости. Младшая Принцесса Города Аристо вскочила с кресла и, подбежав к нему, опустилась рядом с ним на колени. Он был бледен, дышал с едва слышным хрипом. Она огляделась — в Аметистовой клетке было тихо и как-то всё было неживое. Посмотрела на Ярхе и ответом ей был взгляд с малой толикой внимания и интереса, взгляд из тех, которые при очень большом воображении можно назвать внимательным. Спустя мгновение Ярхе перевёл мгновенно ставший пустым взгляд на потолок. Его грудь судорожно поднималась и опускалась. "Он задыхается!" — мелькнуло в голове у Таллен. Ярхе смотрел в потолок с полным безразличием и безнадёжным смирением. Это вывело Таллен из себя.
Она не вернулась домой ни завтра, ни послезавтра, ни через неделю, ни через год.. За неделю она поставила Ярхе на ноги. Она отстирала ему всю одежду, она следила за тем, чтобы он ел, она укладывала его спать и расчёсывала ему волосы, а на ночь читала ему сказки, пытаясь вызвать у него улыбку. Но всё, чего она добилась за год — это некоторого оживления его глаз. А потом.. А потом Ярхе вспомнил.
Кто же я? Шестнадцатилетний подросток, учащийся в седьмом классе потока В средней школы города Андервуда? Название вымышленное, сразу говорю, я сам не помню тот город, где рос все эти годы... Ни крупинки знаний о нём, ни малейшего изображения... Или же я — Ярхе, величайший колдун в мире, где нет крылатых людей, а есть птицы с перьями? Кто такой Ярхе?
«Я понимаю, что у вас срочное дело, но Великий такой же человек, как и вы. Ему нужно выспаться.»
Ярхе поднял голову. От Аметистового Замка не осталось ни пылинки, уцелела только кровать. С развалин Города Сна медленно вытекал песок, просачиваясь сквозь щели в камнях, как вода.
Лицо Великого пересекла кривая, несмелая улыбка. Он поднялся, отряхнул одежду от песка и, словно позабыв о лежащей на кровати карикатуры на Дистань — словно созданной для того, чтобы он все вспомнил — , сначала оступаясь, а потом все уверенней, двинулся куда-то вдаль.
Ярхе ступал по песку, двигаясь в сторону запада, где темнело небо и звенело железо. Вскоре среди сражающихся показалась невысокая фигура в красном балахоне, которую никто не мог поранить. Ярхе шёл мимо людей и нелюдей в каком-то странном оцепенении и полном отсутствии мыслей. Или же они опять стали мимолётными?
Заметив ошеломлённого Каменного Кулака и пройдя мимо Боевого Ножа,
он испытал некую эйфорию при мысли о том, что всё же в этом мире есть крылатые люди. Ярхе почувствовал себя совершенно счастливым. Он увидел то, что хотел увидеть.
Сзади раздался какой-то шум. Ярхе оглянулся. Сзади на холме стоял злой, как два Артемона, влюблённых в одну Мальвину, М'ьёра и, бормоча себе под нос проклятия, колдунствовал. Ярхе усмехнулся. М'ьёра крикнул заветное слово, ударил посохом.. ничего не вышло. Ударил во второй раз. То же самое. Поднял посох. Кулак фыркнул. М'ёра недоумённо поднял взгляд.
— Ах ты чёртов ублюдок! Ты ещё жив? — заорал обезумевший от злости М'ьёра и бросился вниз с холма. Ярхе не успел удержать в узде свою злость и досаду на него.
Войско варх'гонов в недоумении смотрело на воронку, полную пепла, оставшуюся после М'ьёры. Чёрные и белые вороны сбились в кучу и приготовились обороняться. Ярхе смотрел на воронку.
Вот и всё?
— За Рубиновый Палец, детоубийца. — прошипел Каменный Кулак. Ярхе безучастно на него посмотрел.
— Старикашка мёртв!!
Ярхе обернулся. На холме, с которого минуту назад бежал М'ьёра, Яр Хагель потрясал копьём . В ту же секунду раздалось единогласное:
— Ярхе! Великий Ярхе покарал М'ьёру!!
На лице у Яра появилось недоуменное выражение и он спустился. Ярхе подумал было, что всё началось по новой, но вскоре отбросил эту мысль.
Я всё сделаю по своему.
— Чёрт. Неужели не будет конца вороньему рабству? — в один голос посетовали Эахил и Каменный Кулак, стоящие рядом, и, посмотрев друг на друга, отвернулись, старательно делая вид, что ничего такого не было.
— Ярхе!! — он покачал головой и протянул руку в сторону Яр Хагеля. Тот ошеломлённо молчал.
— Не Ярхе. — сказал Энтони и, улыбнувшись, пошёл прочь.
Сзади донеслись истошные вопли, сначала робкие, потом более уверенные:
— Яр Хагель! Яр Хагель!!
Ярхе не сомневался, что он справится. А еще он почему-то был уверен, что для него уже все кончилось.
Яр Хагель стоял и смущённо улыбался, немножечко польщённый.
Рабство белых и чёрных воронов было прекращено. Твари вздохнули свободно.[newpage]
[title][/title]послесловие
-
Она рискует. — мрачно произнес Роса.
— Она всегда рискует. — уточнила Йорх, стоя у двери.
У двери, за которой Урх принимала решение…
За которой темноволосая ворона раскачивалась на стуле..
За которой..
Оглесс резко проснулся и вытер вспотевший лоб. С тех пор как он побывал на казни Янтаря, его мучили кошмары, подобные этим.
Кошмары, оживающие потом.
Собственно, после первого он и сделал К’Хатум рассадником зла.
При этой мысли он усмехнулся.
— Я, великий справедливый Алькон, научил варх’гонов воровать!
Резкий смех сотряс его худое тело и запрыгал по бревенчатой комнате точно маленький ребенок.
Он следил за своим смехом, как завороженный, дожидаясь, пока тот угомонится и умрет. И как только конвульсии прекратились и замерло последнее движение его смеха, пересохшие губы исторгли слова, внезапно озарившего его понимания…
— Я хотел жить, но Великий подарил мне вечность..
И зеленые глаза Оглесса поблекли, вернув голубую муть глаз Алькона.
На целое мгновение.
история Оглесса или то, что бывает при нарушении Моратория
— Эй, парень!
Дохлый номер оглянулся. За столиком сидел длинный, как будто высохший человек со светлыми волосами до пояса. Его лицо кого-то неуловимо напоминало.
Незнакомец продолжил:
— Привет. Давно не виделись.
Ворон остановился.
— Мы знакомы?
Тот подозвал его поближе. Дохлый Номер послушно сел за столик и, разглядев его повнимательнее, понял. Все, от длинных волос и тощего тела до обтянутого кожей удлиненного лица и светло-зеленых, как будто горящих глаз, до ужаса напоминало Чешуйчатокрылого. И все же было ощущение, что он видел это лицо где-то еще.
— Ты хочешь знать, что случилось? Так я тебе объясню. Ты просто мелкая жалкая душонка, судорожно цепляющаяся за свою жалкую жизнь и дурацкие удовольствия. Гнить тебе в земле, детка!
И Оглесс приложился к бутылке. Дохлый номер смотрел на него, хлопая глазами.
— Что уставился, как баран на новые ворота? –хмуро поинтересовался Оглесс. Так, как будто и не пил до этого.
— Да так.. — медленно начал Дохлый Номер.
— а у тебя нет брата.. или сына.. с длинными черными волосами.. и кожистыми крыльями? — осторожно спросил Номер.
Оглесс сделал еще один глоток.
— Ну.. у меня был сын.. но где этот ублюдок, понятия не имею… он вообще нечаянно… меня заставили..
Это походило на пьяный бред. Оглесс замолчал, но внезапно поднял голову и спросил:
— Я похож на человека, который добровольно переспит с Ящерицей?
Дохлый Номер покачал головой.
— Нет.
— Вот и я про тоже. — сказал Оглесс и глотнул из бутылки.
— Ненавижу я вашего брата. Одному, такому же как ты, я оставил шрам на щеке. — и он рукой скользнул от скулы вниз, к челюсти, показывая, какой шрам остался у противника. — Он хотел доказать мне, что он крут. Ха! Я навел тут свои порядки еще тогда, когда тебя не было у раба! Я знаю всех этих варх’гонов как облупленных! А вы, вороны, вообще молодежь зеленая, ничего не понимаете.
Дохлый Номер хмыкнул.
— Нашли чем гордиться.
— проворчал он.
Потемневшие зеленые глаза вскинулись вверх и уставились с нечеловеческой мудростью и знанием, плескавшимся в них, прямо в глаза дохлому Номеру. Тому стало слегка не по себе.
— А ты можешь гордиться хоть чем-нибудь помимо убитых варх’гонов?
— Ну.. я это я. Я этим горжусь.
— Вот и я горжусь.
— прошелестел Оглесс, а Дохлый Номер ясно ощутил, что все его мысли как на ладони у Оглесса. Более того — мысли, чувства, воспоминания прошлого проникли в его голову, заполняя сознание. Мелькнула смутная мысль, что нужно оглянуться и посмотреть, скоро ли вернется Стрела, но погасла, засыпанная и задавленная.
Никто не знал, сколько ему лет и где он появился на свет. Просто однажды он вышел из предрассветного тумана к воротам к ‘Хатума и огляделся по сторонам — высокий стройный человек с длинными светлыми волосами до плеч, перехваченными тонкой тесьмой, хрупкий в кости, как девушка. Худое лицо исказила сардоническая усмешка и он подумал: «Неплохо. С этого и начнем.», после чего он вошел в город, критически окинув взглядом стражу у ворот. «В этом городе есть где развернуться,» — удовлетворенно подумал он и злая ухмылка вольготно расположилась на его длинном худощавом лице. Незнакомца звали Оглесс.
-Я слишком стар, чтобы хранить свою молодость, — размеренно говорил сидевший перед собранным и серьезным светловолосым подростком — Великим — старый человек, не выглядевший старше сорока пяти лет. Серьезный подросток — на вид ему было лет семнадцать — шестнадцать — кивнул. Легкая морщинка пролегала между его сведенных вместе светлых бровей.
-Всю жизнь я был судьей. Помнишь — еще у твоего папы.
Легкая усмешка показала себя в едва заметном прыжке уголка губ.
-Вы же знаете, что я не могу сделать того, что вы хотите.
Старик улыбнулся.
-Девяносто лет что-то значат для понимания устройства мира.
Великий резко отвернулся к окну. За прозрачным стеклом расстилался широкой ладонью его город, призрачный и невесомый. Его название означало Город Сна. Внимательно вглядываясь в свое едва уловимое отражение в оконной раме, Великий размеренно произнес:
-Я не имею ни малейшего понятия о том, как оно на вас подействует. Вы можете погибнуть.
-Ну, мне и так это грозит. — позволил старик себе шутку.
-Судья Алькон… Я не хочу грубить, но я не сделаю того, что вы ожидаете. На вас нельзя действовать такими методами.
Судья молчал,
«И маленький спектакль напоследок.»
-Мне бы не хотелось потерять такого судью, как вы, раньше времени.
Алькон встал и, сдержанно поклонившись, вышел, всколыхнув воздух своими поблеклыми волосами.
Великий едва заметно улыбнулся.
Открылась промасленная дверь и, пригнувшись, в помещение зашел незнакомый трактирщику-мора’йвеку инородец. Легко плюхнулся на жалобно заскрипевший под его тяжестью табурет, и, по-хозяйски облокотившись на стойку, посмотрел прямо в глаза бармена своими холодными зелеными глазами.
— Уважаемый, — прозвучало как удар хлыста или как оскорбление. Трактирщик дернулся, как от хорошей пощечины. — У тебя есть свободная комната? — бармен испуганно сглотнул. Он не сразу нашелся, что ответить.
Внимательные холодные глаза следили за каждым движением бармена. Тот, пытаясь унять внезапную дрожь, сохранял невозмутимую маску и вытирал висящим на плече полотенцем и без того чистый стакан. Когда когти перестали стукаться друг об друга чаще, чем надо, бармен изрек своим слегка запинающимся мелодичным голосом:
— Да, но постоялый двор немножко дальше по улице. Будете что-нибудь заказывать?
— Да. У вас есть вода?
Брови бармена удивленно поползли вверх.
— Меня ограбили на входе в город. Какой-то воришка украл мой кошелек. — а длинные пальцы путешественника, который врал ему прямо в лицо, выбивали легкую дробь по стенке стакана, который невозмутимо поставил перед ним бармен.
— В нашем городе такого быть не может. Вы хорошо смотрели по своим карманам? Вдруг завалился куда-нибудь.
Цепкие глаза бармена следили за незнакомцем, пока тот проверял свои карманы с самым что ни на есть сосредоточенным выражением лица. Вскоре лицо странника посветлело и он радостно достал кошелек.
— Вы были правы! Он просто завалился в дыру в моем кармане. Спасибо, а то бы я думал, что я его потерял!
«Не знаю, кто он, но идиота из себя изображает мастерски.» — мелькнула мысль в голове у бармена, когда он ставил перед гостем стакан с вином.
«Интересно, он поверил?» — подумал сидящий перед ним иноземец, пряча за маской простака свой пытливый взгляд.
— Ну и сколько мне еще так мучиться?
Говоривший был бледен и тяжело, с хрипом, дышал. Обезумевшие глаза смотрели на нахмуренное лицо стоящего перед ним подростка.
— Еще чуть-чуть — и ты лишишься своего судьи.
— Циник. — слегка усмехнулся Великий, продолжая хмуриться. — Я попробую что-нибудь сделать. Но идеальный результат не гарантирую.
А про себя добавил: «Если ты вообще жив останешься, лицемер».
Год спустя бармен уже не раз слышал о кражах. И неоднократно наблюдал их. Но никто никогда не мог поймать вора за руку. Все списывали на духов. А откуда у его постояльца берутся деньги, он не знал. И даже не задумывался над этим.
За год волосы у бывшего путешественника отросли прилично, до середины спины. За год они с барменом — трактирщиком стали друзьями. За год бармен привык к его металлическому голосу и странной манере говорить, к его шуточкам и фразе: «Да знаю я ваших варх’гонов», произнесенной так, как будто ему три тысячи лет и он был очевидцем прибытия трех серебристых кораблей… привык бармен и к тому, что он никогда не рассказывал о себе. Лишь давал понять, что он из старого знатного рода.
Двери распахнулись и из покоев императора вылетел пулей ошалевший юноша лет двадцати пяти. Светлые волосы летели за ним языками пламени. Юноша промчался по коридору и прилип к зеркалу. Нервными движениями он ощупал свое лицо.
— Что.. что ты сделал? — едва вырвалось с непослушных губ.
— То, что ты просил. — холодно ответил великий. –теперь мы с тобой одной крови, ты да я.
Ярхе слегка поклонился и вернулся в свои покои.
— Однажды я вышел в поле и встретил там растерянного мальчика. Мы были с ним одного рода. Больше я таких не видел.
Бармен не подал вида, что удивился. Его скрытный постоялец — единственный постоялец в «Двуличии» — никогда больше не заговаривал о себе.
Оглесс пил. И нажирался, бросаясь воспоминаниями в лицо мора’йвеку.
— Мы дружили, долго, долго дружили. Я знал его, он знал меня. Мы были якорями.. друг для друга. А потом.. потом.. он сошел с ума.
Он докончил бутылку одним глотком.
— А я перестал стареть. — тихо шепнул он и, покачнувшись, встал из-за стола.
— Довести? — осторожно спросил бармен, слегка обеспокоенный его словами.
— Нет, я сам, — наотрез отказался Оглесс.
Утром бармен сделал вид, что ничего не слышал.
-Вы вернули мне молодость, сир.
Алькон низко поклонился. Неимоверно старые молодые глаза таили на дне радость.
-Я всего лишь сделал то, о чем вы просили.
Алькон почтительно склонился.
-Оставьте нас наедине.
Повелительный взмах рукой и Великий ловит вопросительный взгляд молодого вельможи. Великий заходил по комнате.
-Давайте договоримся. Я хочу, чтобы никто не знал о моем позоре. — юноша остановился и посмотрел на вопросительно глядящего вельможу.
-Я рад, что вы остались живы.
Вопрос в глазах сменился на изумление.
-Но я хочу чтобы вы умерли.
Пауза.
-Для всех. Не для меня.
И Алькон понял.
-Что надо сделать? — спросил он дрогнувшим голосом, не смея поднять глаза.
-Вам нужно иное имя. — сказал Великий. И Алькон, девяностолетний старик в юном теле, вскинул на своего повелителя изумленные глаза.
Тот стоял, крепко задумавшись.
-Я думаю, что Оглесс вполне подойдет. А теперь вы свободны.
Алькон молчал, ошеломленно хлопая глазами.
-Идите. Завтра Город Сгна узнает о смерти судьи Алькона.
Алькон, а ныне Оглесс, низко поклонился и, не сумев выдавить ни слова, бросился прочь из дворца.
Ему льстило, что мальчишки оборачиваются ему вслед, показывая пальцами и возбужденно перешептываются. Ему льстило, что граждане, словно что-то почуяв, хватаются за кошельки, когда он проходит мимо.
— Я бы хотел построить большой хрустальный замок и жить в нем, — сказал ранним утром Величайший. Патриарх с недоверием на него посмотрел и отозвался скрипучим голосом птицы:
— Это напоминает мне клетку. — проговорил он.
— Неприятные воспоминания пора класть в сундук, — сказал Ярхе, потрепав Асхила по перьям, покрывавшим его человеческую голову. — Начинается новая жизнь, для наших обоих народов.
Но лицо Величайшего почему-то помрачнело.
— Я ощущаю себя рыбой, бьющейся об лед. Головой не пробить…
Оглесс отхлебнул из бутылки.
— Я понимаю, нажираться в моем положении глупо, но все же..
— Да ладно, — хмыкнул бармен.
— Спасибо, — усмехнулся Оглесс.
— Я строил хрустальные замки испокон веков.
Сморщенный старик, похожий на юного гнома, одарил Величайшего внимательным взглядом темно-синих ясных глаз.
— Но никогда Ярхе не приходил ко мне за секретом. Чем обязан такой честью?
— Я вижу, что ты не рад моему визиту, Фитлон. Но я хочу знать то, как ты это делаешь. — спокойно ответил молодой Величайший, внимательно оглядывая хрустальную комнату, в которой он оказался.
С минуту Башмачник смотрел на невозмутимого юношу, а потом произнес, не отрывая от него взгляда:
— Слово Ярхе закон..
Учение продолжалось полтора месяца, за которые Фитлон обучил своего царственного ученика всем премудростям своего искусства.
А спустя еще три месяца Ярхе исчез.
— Я не верю.. я не верю, что он мог так со мной поступить..
Оглесс откинулся на стуле, уставившись застывшим взглядом в противоположную стену. 90 летняя мудрость не помогала.
— Я не верю..
— Разговор окончен, — и Оглесс повернулся к нему спиной, намереваясь уходить.
Мальчишка вскричал:
— Но!..
Вор обернулся:
— Подрасти немного. Тебе не хватает опыта.
Мальчишка застыл с открытым ртом.
Тавра встретила его у входа.
— Ну как? — спросила она, не отрываясь от дверного косяка. Оглесс зло усмехнулся.
— Я дал ему испытательный срок.
В своей жизни он занимался разными вещами, перепробовал все занятия… был богачом, любовником, палачом, разбойником, торговцем, судьей, врачом. Солдатом, художником, поэтом и актером. Но воровать получалось лучше всего.
Глухой гул сотряс воздух и Оглесс увидел как сверху, откровением небес, медленно и величественно опустился огромный серебристый корабль.
Оглесс лениво откинулся на спинку кресла.
— Я вижу, у тебя очень ушлый раб, — кубок дорогого вина прикрыл злую улыбку.
— Ты наблюдателен. — губы варх’гона не шевелились. Оглесс наслаждался напряженностью. Он обожал этот запах опасности.
— Так ты сделаешь то, что я хочу? — бесстрастный голос варх’гона напомнил о себе.
Оглесс потянулся и грациозно поднялся на ноги.
— Нет, мы с Таврой скромные воры, а не наемные убийцы.
— Тогда у тебя никогда не будет своей банды.
Смех Оглесса нарушил тишину.
— Скорее твой слуга станет главарем воровской банды, чем мы станем наемными убийцами. До встречи на том свете, Тьяр. — Оглесс едва заметно улыбнулся и удалился, оставив Тьяра, высоко поставленного варх’гона города Дитум, напряженно смотреть ему вслед. Безэмоциональные глаза застывшего у стены раба не выражали ничего.
Смятенный, он бродил по переполненным улицам Города сна, проталкиваясь сквозь толпы магов, торговцев и жрецов. Старый, как лунь, мудрый памятью своих предков, он не знал, чем унять эту выматывающую, ноющую тоску в глубине себя. Что-то происходило с ним, в глубине его тела, но он не знал, что это было. Странствие по городу, беспорядочное метание туда-сюда заняло около двух часов. А потом молодое тело взяло верх.
— И ты не согласился?
Оглесс лениво растянулся во весь свой рост.
— да, не согласился. Пускай сам разбирается. Или.. — глаза Оглесса уставились прямо в ее лицо, высасывая все ее страхи. Тавра вздрогнула. — Ты хочешь стать убийцей? — Тавра отрицательно покачала головой.
«Все идет по плану. Я был прав,» — удовлетворенно подумал Оглесс, пока руки Тавры перебирали его волосы.
Тавра присоединилась к нему раньше, где-то через год после его появления в городе. Их познакомил то самый бармен и она быстро стала его помощницей. Иногда он сам не мог понять, какие же отношения их связывали. Понятно было только одно
— она не была его любовницей, она была хорошей воровкой и умела постоять за себя.
Мимо Оглесса прошлепала пара ботинков. Оглесс вытянул руку и втащил в открытую дверь пробегавшего мимо мальчишку. Тот задыхался так, словно за ним гнались черти.
— Гонятся? — шепот Оглесса прозвучал странно в звенящей тишине. Мальчишка помотал головой, задыхаясь от быстрого бега. Оглесс отвесил ему затрещину.
— Идиот, — процедил он сквозь зубы. — Никогда не убегай после проделанной работы.
Мальчишка задохнулся от внезапной догадки.
— Так я принят?
Оглесс едва заметно улыбнулся угольками глаз.
— Что-то вроде того. Если тебя не поймают в ближайшие три дня.
Но новобранца не поймали. К концу же третьего года жизни Оглесса среди варх’гонов раб убил Тьяра и ушел жить на улицу.
Стражники часто заходили в таверну. В какой-то момент он решил, что это за ним.
Они вошли с каким-то невзрачным мужичком, похожим на крысу. Тот сразу же ткнул пальцем прямо в Оглесса. Тавра отступила в темноту и, уловив удобное мгновение, скользнула за занавеску. Голос крысеныша заглушил гомон постояльцев. Стража двинулась прямо к столику, за которым сидел Оглесс.
Оглесс сохранял невозмутимость, хотя внутри у него ужом свернулся старый добрый запах опасности. Он дышал и наслаждался им.
— Вот он! — визгливо пискнул крысеныш. — Это его я видел выходящим из дома покойника!
Варх’гоны не решались называть имена своих покойников.
Оглесс спокойно посмотрел в глаза крысенышу и тот резко осекся.
— Господа, я могу вам чем-нибудь помочь? — произнес он.
Стража переглянулась. Один из них приподнял фонарь так, чтобы свет падал прямо на лицо Оглесса. Тавра сжалась за занавеской, одной рукой нащупывая кинжал.
Стража изумленно ахнула.
— Да это же!.. — восхищенно воскликнул правый.
Левый схватил жалко пискнувшего крысеныша за шиворот.
— Простите нас, о великодушный сэр! Мы.. нас обманули! — затараторил правый, пока левый с достоинством прокладывал им путь к отступлению. — Мы искренне просим прощения! Замолвите за нас словечко перед.. — последние слова утонули в гомоне зала.
Оглесс вернулся к трапезе, полный достоинства.
К четвертому году пребывания в К’Хатуме Оглесс начал наметанным взглядом вычислять новоявленных воров и смеяться с их неуклюжих первых краж. Лучше всего получалось у Безымянной воровки. Еще выделялся Танцующее Крыло — полукровка-раб, если судить по слухам. Воры множились, становились все агрессивнее… но два десятка хорошо вышколенных воров Оглесса вполне могли дать им отпор. Но только не Тавра..
— Пока я был мечтателем, мир казался мне очень простым. Вот это — есть на самом деле, а вон то — я придумал. Так мне казалось. Я в тебя не верю — значит, ты не существуешь. Все было просто..Но на деле все оказалось наоборот. То, что казалось мне реальностью, оказалось сказкой, бредом, выдумкой. То, что я, как мне казалось. Придумал — было просто одним из законов мира. Вот так.
Бармен слушал молча, не перебивая.
Но Оглесс замолчал, задумавшись.
Оглессу было 94 года. Спустя 4 года спустились варх’гоны. Великий исчез. Варх'гоны захватили большую часть планеты, а от всего народа, которым правил Великий, осталась жалкая горстка человек в 100, большая часть которых дала начало мора’йвекскому племени. Остальные же заняли некие посты или разбрелись по всему материку. Среди них был Янтарь — его казнили за неповиновение властям публично на площади, а он хохотал, когда его вешали. Его брат, слегка помешавшийся, исчез в пустыне. Гонения на этот народ продолжались около 100 лет. Потом они окончательно рассеялись по материку. Варх’гонам не нравились колдуны, а большая часть этого народа была именно ими. С течением времени магов стало все меньше, а варх’гоны ассимилировались и стали вести захватнические войны, драки между собой и борьбу за власть. Все это Оглесс вкусил в полной мере. А потом он встретил в поле растерянного мальчика, так напомнившего ему Великого, сделавшего его таким, каким он стал. (Всякого, к кому из этого народа, оставившего пустые города, применялась магия, ожидала очень-очень долгая жизнь. Как Животворящего Огня, например. Брат М’ьеры был чистокровным, а сам М’ьера — полукровкой. ) Оглесс привел его домой, а жил он тогда в к’Хатуме. Но все варх’гоны падали перед мальчишкой на колени, называя его Величайшим Ярхе. При упоминании этого имени Оглесс слегка побледнел — у его Великого было тоже имя — но, ничего не сумев поделать с этим, он стал его придворным поэтом и судьей. Он оберегал Ярхе, присматривая за ним, втайне не веря в то, что это его Великий. Но к концу года правления Ярхе он уже начал в это верить. Да, это был его Великий с варх’гоновскими наклонностями.
А когда был разрушен Город Сна и в мгновение ока возникла Аметистовая Башня. Он низко поклонился ей и улыбнулся. После чего отправился в к’Хатум.
Резкий оклик заставил ее обернуться.
— Эй, ты кто?
Она обернулась. Рыжеватые волосы упали на лицо — пришлось откинуть их резким жестом.
— Ты что делаешь на нашей территории?
Язык не слушался. Все, что она смогла издать — это глупое пьяное хихиканье.
«Не надо было так нажираться..» — мелькнуло в замутненном сознании и заглушило резкие оскорбительные слова в ее адрес.
А потом что-то острое вонзилось ей в живот и она не смогла даже вскрикнуть.
— Тавра. — сказал Оглесс, внезапно остановившись. И посмотрел направо. Там, в арке, лежало тело.
Оглесс провел пальцами по немому, застывшему лицу и поднялся, не обращая внимания на столпившуюся вокруг него воровскую банду, ошеломленную этой находкой.
— Тавра. — повторил он и поднял взгляд.
Объяснять ворам то, что надо делать дальше, ему не пришлось.
Толпа сдавливала его со всех сторон, вынуждая двигаться с ней в такт. Покачиваясь на ее волнах, Оглесс несколько раз замечал отрешенное лицо того, кого он знал как Мартина. Отшельник безучастно стоял в толпе варх’гонов и зарождающихся морай’веков, беснующихся в ожидании зрелища. В какой-то момент у юного старца мелькнула мысль. Все как-то поменялось местами — толпа беснуется, волнуется, а некоторые страдают так, как будто это волнует их больше всего. А Мартину… Мартину все равно. Хоть вешать будут его брата.
Оглесс криво ухмыльнулся и порадовался тому, что его родственников давным-давно нет.
Нет в обоих из миров.
В этот же вечер Оглесс встретился с главарем тех, кто убил его помощницу.
Они встретились в заброшенном поместье Тьяра. Оглесс сидел все в том же кресле, потягивая из все того же кубка все то же дорогое вино. Только напротив него сидел не Тьяр, а его раб.
— Когда-то ты навел меня на мысль — сказал раб Тьяра, чье лицо было покрыто зеленым узором татуировки.
— Ну и что? — осторожно издал Оглесс.
— Ничего. Спасибо. — сказал полукровка. — Мое имя Танцующее Крыло. Запомни его, незнакомец.
Оглесс скептически улыбнулся.
— Твое спасибо сводилось к убийству моей женщины?
Танцующее Крыло бросил быстрый взгляд на стоящего у двери ворона-полукровку.
— Когда вы ее нашли, она была цела? — осторожно произнес он, не отрывая от непонимающего ворона вой взгляд.
— Ее прикончили ударом в живот. Ножом. — уточнил Оглесс и отхлебнул из кубка, ощущая, как в нем опять пробуждается жизнь. Ему бы этого полукровку у двери.. достойная замена ушедшей.
— Ты что-то знаешь об этом? — спросил Танцующее Крыло у ворона, который заметно нервничал.
— Да, это те, кого вы вчера не приняли.. я их вчера видел.. они хвастались, что стали убийцами.
Оглесс поморщился. Из всего молодняка, которому он открыл эту дорогу, не болела алчностью только безымянная воровка. Ее звали все просто — варх’гонка. Все прочие ее ненавидели, а в К’Хатуме она была второй после Оглесса. Убийцам платили хорошо, знать не решалась пачкать свои руки, и многие вороны не гнушались этим.
— Ты был с ним? — резко спросил Оглесс, не обращая внимания на оклик Танцующего Крыла.
— Я с ними? Только бухал! — резко ответил ворон.
Оглесс едва заметно улыбнулся и поднялся на ноги.
— Я заберу его как виру. — произнес он, не отрывая взгляда от нахмурившегося ворона.
Танцующее Крыло окончательно растерялся.
— Если он захочет. — сказал он, как бы дав понять, что тут не властен.
Оглесс повернулся к ворону.
— Никуда я не пойду! Я не намерен расплачиваться за то, что они натворили только из-за того, что я с ними пил! — хмуро ответил он.
Оглесс пожал плечами.
— Это уже твое дело. У тебя времени — три недели, чтобы ты подумал. Спроси у кого хочешь — банда Оглесса самая старая.
Пока он говорил, злая усмешка играла у него на губах.
Три недели спустя Оглесс ждал полукровку в назначенном месте.
Полукровка не пришел.
Позже ему передали, что ворон заявил во всеуслышание:
— Я тот орешек, который ему не по зубам.
И у Оглесса на губах заиграла улыбка.
Противостояние длилось два года.
Смерть Безымянной воровки поломала все доверие Оглесса к бывшему рабу.
Совершенно потеряв счет проведенным на площади часам, он вдруг ощутил, как толпа единым существом, единой глоткой издала противоречивый вопль, полный возмущения и восторга одновременно, и подалась вперед, к едва видному за головами эшафоту. Оглесс сам не заметил, как его вынесло живым прибоем к этим деревянным доскам.
— Когда-то давно я знал одного парня, звали его Энтони.
— Странное имя. –хмыкнул бармен.
— Этот Энтони говорил, что ни в одном городе варх’гонов нет рабства. Я говорил, что это неправда. Он заявил, что нет и воровства. Я ответил: «Мы же не белые вороны». Тогда он заявил, что я ничего не понимаю в этой жизни. — Оглесс отхлебнул из бутылки.
— Теперь я доказываю ему, что это он ничего не понимает в этой жизни.
Он судорожно огляделся по сторонам. Напротив белело лицо Отшельника, на котором даже глаза казались пустыми. Слева же… слева толпа образовывала проход. В груди у Оглесса что-то сжалось, заполнив льдом его грудную клетку. Он не в первый раз присутствовал на казни соплеменников, но… смерть Янтаря… смерть, казнь этого столпа империи… в это просто невозможно поверить! Чтобы этот гений колдовства, этот маниакальный безжалостный тип, растоптавший мечту брата ради чести семьи вот так взял и умер? Действительно, Ярхе исчез с этой земли.
— Организм ворона так несовершенен.. — покачал головой Оглесс, наблюдая за потешными попытками молодого ворона пройти по тоненькому козырьку крыши невысокого здания. Светлые спутанные двуцветные волосы все время падали на лицо с правильными чертами, закрывая полукровке обзор.
По толпе волной прокатился шепот и все стихло. Мерной поступью по проходу шли трое: два невозмутимых варх’гона и тот, кого должны были казнить. Оглесс мгновенно узнал копну этих темных волос с красным отливом, этот плащ, сшитый по мерке, эту уверенную поступь… эти скулы.. тонкие пальцы.. кривоватый шрам, пересекающий красивое, точеное лицо… только улыбка была неестественным напоминанием о действительности, которая маячила вокруг Янтаря. Его красноватые глаза шевельнулись, внимательно ощупывая каждого человека в толпе. Оглесс вздрогнул, как будто ощутив прикосновения этих глаз, и зажмурился, сам того не осознавая. Мгновением спустя он услышал ЭТО.
Банда Танцующего Крыла крепла. Оглесс подозревал, что к этому имеет отношение тот ворон, тот полукровка. Танцующее Крыло выжил из города воровку без имени. Его воры превзошли числом даже банду Оглесса. Вскоре воры стали по одному покидать Оглесса. Тот не препятствовал — даже способствовал. Спустя неделю он распустил банду.
— Пора рвать когти из этого дурацкого места, — мрачно пробормотал Оглесс, проводив взглядом банду Танцующего Крыла.
Резкий нереальный смех терзал воздух , вырываясь из искривленных красивых губ приговоренного. Оглесс открыл глаза и почувствовал вкус ломающихся устоев. Вид хохочущего чистейшим смехом Янтаря наводил на мысли о полной нереальности происходящего. Все сломалось, разлетелось на куски… выпало из реальности… Оглесс поймал себя на дурацкой уверенности в том, что когда все кончится, не будет никого, кто бы точно сказал, что казнь состоялась. Янтарь приблизился к нему и обдал волной ледяного хохота.
-Старик в юном теле! Славная шутка и славный подарок на мою бесславную смерть!
Оглесс вздрогнул, как от пощечины.
-Он точно свихнулся, — покачал головой стоящий рядом с ним.
А Янтарь хохотал, буквально заливался смехом.
-Хрусталь твоих глаз покроется инеем через три тысячи лет! Один закопает свою память на заднем дворе, другой будет порядочным до воровства! Вами будет править полоумный, а два юнца построят солнце!
-Заткнись! — прошипел стражник и ткнул Янтаря в бок, заставляя торопиться.
Тяжелые ботинки прогрохотали по деревянным доскам, соперничая в громкости со смехом.
Когда в городе осталась только одна огромная воровская банда, что-то в голове Оглесса щелкнуло. Вся слава досталась им, он оказался не у дел. А вечером, на базаре, он ощутил, что у него нет кошелька. Почувствовал что-то неладное и схватил чью-то руку, оглянулся и встретился со смеющимися глазами того ворона, который чуть было не заменил Тавру. Рука выскользнула из тисков его пальцев легко, как рыба из рук торговки. Оглесс равнодушно отвернулся и усмехнулся: кошелька при нем больше не было.
Тем же вечером он исчез из города.
Оглесс оторвал глаза от земли и посмотрел на Мартина. Лицо его сковала маска обреченности. Новый взрыв хохота долетел до Оглесса и тот вздрогнул, поднимая взгляд на эшафот.
Янтарь величественно стоял на помосте, не обращая никакого внимания ни на веревку на собственной шее, ни на приближающуюся собственную смерть. Краем глаза Оглесс отметил, как Отшельник повернулся и пошел прочь. Толпа молча расступалась перед ним. Видимо, Янтарь тоже это заметил.
-Я унесу память о чистоте твоих хрустальных глаз, драгоценность моя! Вспомни меня, когда пернатой тварью будет сломана вечность!
Мартин вздрогнул, но пошел дальше. Который раз Оглесс подумал о том, что за могущество величайшего мага обычно платят своим разумом.
-Глупец, скорбящий о помоях! — донеслось с эшафота. Несколько тактов рассыпчатого смеха… и тишина нависла над площадью. Янтаря не стало.
Оглесс медленно повернул голову в сторону эшафота… и тут же рукой прикрыл глаза, защищаясь от невесть откуда взявшихся темных птиц. А когда их резкие крики и хлопанье бесчестных крыльев затихли вдалеке, тела Янтаря уже не было.
-Колдун! — благоговейно произнес какой-то варх’гон над ухом Оглесса. Тот стоял, ошеломленный словами Янтаря.
Все было кончено. Последний слуга империи рассыпался в стаю птиц.
Интересно, что все это значило..
— Ну как, доказал? — хмыкнул бармен, увидев Оглесса вновь, спустя 5 лет после его ухода. Тот, едва переступив порог «Двуличия», прошел к стойке и сел на табурет. Неподалеку пил какой-то полукровка.
— Если бы .. — махнул рукой Оглесс. — Варх’гонам — да, Энтони — нет.
— Он так ничего и не узнал? — сочувственно покачал головой бармен.
— Нет, он так и не вылез из своей скорлупы посмотреть на мир!
И оба рассмеялись.
Дохлый Номер резко очнулся и оторвал взгляд от светло-зеленых глаз. Оглесс молчал.
— Мда. Я не знал, что был таким глупым. — пробормотал Дохлый Номер и искоса глянул на Оглесса, помрачневшего и задумавшегося. В руке у Оглесса была бутылка. Дохлый Номер взял ее из безвольно обвисшей руки и произнес:
— За Тавру!
— после чего выпил.
Оглесс удивленно вскинул голову. С момента прихода его в варх’гоновский город его лицо нисколько не изменилось. Возраст остался все тем же.
— Эй, ты скоро?
— крикнул Стрела.
Дохлый Номер опустошил бутылку, поставил на стол, отвесил Оглессу поклон — у Стрелы отвисла челюсть. Вороны кланялись лишь Патриархам, а последнего из них не видели уже лет сто. — и пошел к выходу. Стрела покосился на Оглесса и вышел, крепко сжимая в руках мешок с продуктами.
На улице их ожидал Чешуйчатокрылый.
— Хороший у тебя папа. — сказал Дохлый Номер, проходя мимо.
— Ты о чем? — не понял Чешуйчатокрылый.
— Забей. — ответил за Дохлого Номера Стрела.
: История , друзья мои, это вам не хухры-мухры!
Все сообщения мини-чата
Регистрация
Забыли свой пароль?
(0)
. Соответственно, если альманах скрыт, то никто кроме Вас его не видит.