santehlit — Мирабель

   — Я люблю тебя, Алёша.

   Нет, это было не так. Мирабель сказала:

   — Ты приехал потому, что боишься проклятья генерала. Оно, как рок судьбы, идёт по пятам и губит дорогих тебе людей. Ты боишься оставаться с мамой, Любой и, конечно, с дочерью. Приехал убедиться — действительно это так или имела место цепь случайных совпадений. Ну что ж, я люблю тебя, Алёша, и готова принять участие в эксперименте, пусть даже смертельном для меня. Оставайся, сколько захочешь и поезжай, когда уверишься, что ты не опасен для своих близких….

   Что сказать? Это действительно так, хотя и в мыслях не позволял себе о том подумать. Умница Мирабель. Чем тебя отблагодарить? Я знал одну её слабость — неистовость в интимных делах. Взял женщину на руки и поднялся в мансарду. Я набросился на неё, как изголодавшийся монах-отшельник, будто не было меж нас близости все эти четыре месяца. Мял и ломал хрупкое тело безжалостными руками. Казалось, вот-вот затрещат её ребрышки, и брызнет кровь. Она стонала под моим напором, но требовала:

   — Ещё...! Ещё...!

И, наконец, закричала в экстазе:

   — Да…! Да…! Да…!

Мы замерли обессиленные, не разжимая объятий. А наутро проснулись с чувством нерасторжимого родства — приходи беда, мы встретим тебя плечом к плечу и не склоним голов. Нам хорошо было вдвоём в эти дни….

   Звонила мама:

   — У Настеньки начались занятия в школе, учится она хорошо. Каждое воскресенье ездим на кладбище, ложем цветы на Дашину могилу.

   — Не стоит зацикливать ребёнка на столь минорных традициях.

   — Ты начал давать советы? Это хорошо. Будем надеяться на скорую встречу.

   Звонила Люба:

   — Ты хотел завести ребёночка. Я готова обсудить эту тему. Приедешь?

   — Не сейчас.

   Звонил Патрон:

   — Ты как? Ну, отдыхай, отдыхай, набирайся сил. Телевизор посматриваешь? За новостями следишь? Наш оптимизатор берёт мир в оборот — буквально нарасхват. Дашин бюст будет установлен перед Дворцом Лиги Наций.

   — Бюст — это хорошо.

   — Ну, отдыхай, отдыхай….

   О чём он? Пепел Клааса стучал в моём сердце, и я жаждал мести. Когда её план сформировался — а это было ещё летом, вскоре после приезда к Мирабель — позвонил Билли:

    — Хочу уничтожить всё оружие на Земле, распустить армии. Кому неймётся, пусть дерутся кулаками.

   — Непростая задача, Создатель. С наскока её не решить. Есть над чем подумать. Цивилизации гибли и зарождались в войнах. Человечество не мыслит себя безоружным: основной инстинкт — природой заложен. Чтобы вытравить его из памяти, сколько поколений надо пережить. Нет времени ждать? А что ты предлагаешь? Разрушить разом все компьютерные схемы милитаризованных государств? Нет, это вряд ли решит задачу, скорее спровоцирует непредсказуемые действия. С такими вещами надо быть осторожным. Ты ведь не хочешь стать зачинщиком Третьей мировой термоядерной войны?

   — Слушай, хватит валять Ваньку — не тот случай. Я ведь знаю, что через оптимизатор ты можешь воздействовать на психику любого человека. Надеваем всем без исключения твои браслеты, и — прощай, оружие!

   — Смело, я бы сказал, революционно. Руки кровью не боишься обагрить?

   — Крови не должно быть. По крайней мере, невинной. Задача понятна? Ты должен это сделать. Я хочу видеть натовских генералов на паперти с протянутой рукой, а на развалинах Пентагона танцующий народ….

   Мирабель подхватила насморк. Наверное, переохладилась на ветру, среди дюн разыскивая меня к ужину. На столике перед кроватью обычный набор лекарственных средств. Целуя её на ночь, застегнул на хрупком запястье оптимизатор.

   — Что это?

   — Подарок. Тот самый прибор, о котором я тебе рассказывал. Не волнуйся, он поможет.

Утром насморка как не бывало.

   — Интересная штучка, — Мирабель любовалась серебряным браслетом. — А почему ты сам его не носишь?

   — Мне противопоказано.

   — Ну, и я не буду, пока ты здесь. Как же готовить обеды, не имея желания их пробовать?

Я торопил виртуального гения:

   — Билли.

   — Я работаю, Создатель. Уже девяносто семь процентов земного населения носят оптимизаторы. Мне нужны ещё месяц-другой.

   — К чёрту! На всех других, особенно несогласных, надеть наручник силой.

   — Ты крут, Создатель — не подозревал.

   — Поднимай народ на последний штурм.

Позвонил Патрон:

   — Кажется, заварили с тобой кашу. «Адамисты» цветочками были. Ты смотришь новости? Видишь, что в мире творится? Народ забросил работу. Остановились заводы и фабрики, шахты и рудники, школы и ВУЗы. Все поголовно вышли на улицы. Требуют разгона правительств и полиции, разоружения и роспуска армий, отмены границ и законов. Что делать, советник?

   — Встать во главе.

И Патрон закатил такую речугу на Генеральной Ассамблее Организации, что искушённые политики рты поразевали. Мой шеф громил все и всяческие устои — в отставку правительства, распустить полицию, разоружить армию. Долой законы и запреты, долой аппараты насилия. Да здравствует человеческий разум без рас и границ!

   Люба позвонила:

   — Ты хоть отдаёшь себе отчёт в том, что затеваешь? Надеюсь, последствия предсказуемы и просчитаны. Мне что посоветуешь?

   — Яви миру пример.

Через неделю Люба:

   — Я отдала на рассмотрение в Думу проект указа о ликвидации Российской Федерации. Предлагается упразднить границы, лишить полномочий все властные структуры, силовые — разоружить и распустить. После этого бери нас голыми руками. Вот, Гладышев, до чего ты страну довёл.

   — Я рад, любимая, что ты поняла обстановку так, как она есть. Стоит ли держаться за ирреальную власть?

   — Как политик я всё понимаю, но как человек — жалею очень. Мы ведь только-только расправили крылья, стали выходить на передовые позиции. Люди зажили вольготно и весело. Самосознание нации укрепилось — мы русский народ! О. как мне хотелось макнуть дядюшку Сэма носом в ночной горшок, и такая напасть….

   В новостях объявили: Дума приняла закон об упразднении государственной власти Российской Федерации, вернула Президенту, и Люба его подписала. Люди кинулись брататься, будто до этого дня смертным боем бились. Поздравляли друг друга с долгожданной свободой, будто в концлагерях томились. Пример России оказался заразительным. Мощная волна прокатилась по континентам. Евразия и Африка разом лишились границ. Оптимизатор разрушал языковые барьеры. Все легко и просто понимали друг друга. Снимались с насиженных мест и катили в гости через горы и реки, чтобы убедиться, что и в этих местах живут люди, которые хотят мира и братства.

Я позвонил Любе:

   — Куда ты теперь?

   — Поеду на Сахалин обучаться ракетному делу.

   — Костыль в преемники прочит?

   — Нет, но мне кажется, там единственное место, где остались нормальные люди — работают.

   — Это только кажется, дорогая. Все люди нормальны, просто время такое пришло — рушить старый мир. А в новом все будут трудиться не за страх и доллар, от любви к труду и созиданию. Уж поверь мне.

   — Не узнаю тебя, Гладышев: тихий-тихий всегда был, податливый и вдруг — Потрясатель Вселенной.

   — К этому всё и шло, и когда-нибудь пришло само собой, возможно, не при нашей жизни, но пепел Клааса стучит в моём сердце, и я не могу больше ждать.

   — А я и не подозревала, что была замужем за богом.

   — Почему была?

   — Но ты ведь не едешь.

   — Это временно. Мы ещё будем вместе и родим кучку маленьких ребятишек.

   — Две кучки….

   Волна демилитаризации катилась по Земле с нарастающей быстротой. Разоружались армии, самораспускались правительства. Разведывательные и военные спутники, покинув привычные орбиты, нырнули в океанские глубины. Не по своей, конечно, воле, да и не по приказу до панического ужаса растерянных перед происходящим хозяев. Билли откорректировал им орбиту в том направлении. Точно также он поступил с самым мощным оружием Пентагона — авианосцами ВМС США. Казалось бы, неприступная, вооружённая до зубов цитадель посреди океана — как её взять безоружным миротворцам? А проще простого. В один день на все американские корабли пришёл приказ (автор — Билли): открыть кингстоны, экипажам покинуть борт. И пугало всего мира — оплот милитаризма — пуская пузыри, пошёл ко дну. Бравых моряков и героических морских пехотинцев поднимали с плотов и шлюпок на гражданские суда, цепляли на запястье оптимизаторы и шлёпали по заду: гуляйте, янки, мир настал!

   Пришло тревожное сообщение от Билли: меня разыскивает ЦРУ. Ясно, что не к чаю будет приглашение. С первого дня всеземного примирения паучье гнездо в Лэнгли лихорадочно работало, пытаясь вычислить, откуда дует ветер. Дул он, по мнению его аналитиков, из оптимизаторов. Мой фейс и анкетные данные замелькали на мониторах Разведуправы. В принципе, что тут долго гадать: если оптимизатор как-то засветился, останется ли в стороне его автор? Была поставлена задача: мистера Гладышева, помощника Генерального Секретаря ООН, найти и доставить в Лэнгли, в крайнем случае, уничтожить. Вот этот крайний случай меня никак не устраивал, как, впрочем, и визит с мешком на голове в казематы ЦРУ.

   А за океаном для решения поставленной задачи была создана оперативная группа с аппаратами управления, связи и к ним специальное подразделение из девяти профессиональных агентов (читай — убийц) по захвату меня и препровождению в паучье гнездо или уничтожению.

   Итак, девять всадников Апокалипсиса устремились по белу свету на поиски Лёшки Гладышева.

   — Билли, насколько это опасно?

   — Это может быть смертельно опасно, если выйдет из-под контроля, но пока, слава Богу…. Американская обстоятельность в этот раз играет с ними злую шутку: все их решения и действия, вся информация у меня на ладони.

   — Растут конечности?

   — Пока только средние.

   Не устою восхищаться удивительным голосом Мирабель. А как она поёт! Пытался аккомпанировать на гитаре, и очень хотелось надеть оптимизатор, чтобы понять, о чём слова её скандинавских песен. У неё шведские корни, но отцом был русский моряк.

   — Расскажи о себе, — попросил.

   — Мы с мамой жили на Готланде, — поведала Мирабель. — У папы была семья в Петербурге. К нам он заглядывал редко. Мама страдала алкоголизмом. Запирала меня одну дома, и уходила в трактир. Однажды ей стало плохо у стойки бара. Её увезли в больницу, где она скончалась от прогрессирующего туберкулёза. А я, четырёхлетняя, шесть дней просидела одна в холодном запертом доме без крошки хлеба. Отец разыскал меня в сиротском приюте и тайком, как контрабанду, вывез в Россию на своём судне. Удочерил, приказал своим близким любить меня. Жили небогато, но когда окончила школу с медалью, отец нашёл средства отправить меня на учёбу в Москву. Я училась на химика-технолога, а в свободное время подрабатывала нянечкой и гувернанткой у состоятельных людей. После института работы не нашлось, и я стала давать частные уроки химии, готовить по предмету выпускников к поступлению в ВУЗ. Встретила твоего отца. Он уговорил стать его содержанкой. Снял мне комнату в коммуналке, давал деньги на жизнь, дарил подарки. Когда я забеременела, он страшно испугался, грозился бросить и требовал сделать аборт. Но я отмолчалась и поступила по-своему — родила. Володя не решился меня прогнать, а когда привязался к Костику, заявил, что уйдёт из семьи и женится на мне. Так и сделал однажды…..

Мирабель пригубила бокал.

   — Твоя мама красивая женщина?

   — Очень. Я не понимал тогда отца.

   — Теперь понимаешь?

   — Я считаю, жизнь выстроила цепь трагических и не очень событий только для того, чтобы мы однажды встретились.

   — И никогда больше не расставались?

   — Этого я обещать не могу, не кривя душой.

   — Знать, судьба моя такая — быть содержанкой отца, потом сына. Знаешь, какие сны мне снятся? Я блистаю бриллиантами на светских балах под руку с советником Генерального секретаря Организации Объединённых Наций.

   — Думаю, не будет больше светских балов, и секретарей больше не будет, потому что некого станет организовывать. Всё население Земли теперь единая нация….

Мирабель поверила, но не поняла почему. Думала, причина во мне. И ведь не ошиблась.

   — Билли, какие новости?

   — Ищут тебя, Создатель, лихорадочно и безрезультатно. Время подгоняет: вот-вот захлестнёт народная волна последний оплот милитаризма. На днях президентский кортеж остановили в Далласе, надели хозяину Белого Дома оптимизатор, и тот на потеху толпы замечательно исполнил тарантеллу. Это надо было видеть!

   — Пошукай по каналам и сделай для нас повтор вечерком. Где ищут меня твои всадники? Не стоит ли, отсюда убраться, чтобы не подвергать опасности Мирабель?

    — Здесь для тебя самое безопасное место, ведь о его существовании неизвестно никому, даже твоим близким.

   — Моим близким? Ты сейчас о чём говоришь? Считаешь, они возьмутся за моих родных, чтоб добраться до меня? Господи, Настенька, мама, Люба — они же в опасности. Надо что-то предпринять и немедленно. Слушай сюда, повелитель Земли. Мы немедленно громогласно открываем место моего пребывания и встречаем врага лицом к лицу.

   — Два мраморных дога и чёрный пояс по айкидо против профессиональных убийц ЦРУ — у тебя никаких шансов, Создатель.

   — А ты на что?

   Не посоветовавшись с Билли, пошёл в ближайшее селение. Мирабель сказал, что за продуктами. Представился хозяину местной таверны и высказал желание провести в его заведении пресс-конференцию для TV и журналистов. Толстячок сделал несколько звонков в столицу. Информация прошла мимо Билли всеведущего.

   К вечеру они нагрянули. Засверкали фотовспышками, затрещали, защёлкали камерами. Посыпались вопросы.

    Какими судьбами советник генсека ООН и самый богатый человек оказался в этом захолустье? Какие новые усовершенствования ожидают оптимизатор? Что будет с планетой Земля? Что ожидает мировые валюты? Каким будет общественное устройство населения после отмены существовавших, государственных? И другие….

   Я щёлкнул пальцами над головой, привлекая внимание хозяина заведения, и заказал всем присутствующим пива в литровых глиняных кружках местного колорита.

   — Господа, выключите камеры, отложите диктофоны, забудьте на время профессиональные обязанности — потом будем думать, писать, комментировать. Прошу вас выключить мобильные телефоны и снять оптимизаторы. Приглашаю в гости на прощальную вечеринку. Я ухожу от забот мирских и провозглашаю тост за процветание Земли в новом формате — без границ и аппаратов насилия!

   Что говорить! Вечеринка удалась. Пивом, пивом, а так натрескались, что плясали меж столов и на оных, а потом сдвинули их вместе, сели вокруг, обнялись, пели и покачивались. Латышских песен не знал, но добросовестно вливался в хор, покрикивая:

   — Гей-гей-гей! Гей-гей-гей!

   Домой меня привезли на джипчике, дотащили до порога, позвонили в дверь. Мирабель удивилась, а мраморные доги избавили сопровождающих от комментариев.

   Проснулся без похмельного синдрома. Удивился даже — столько выпито! Но бросил взгляд на запястье, и пришло разочарование. «Мирабель! — хотел было крикнуть. — Что за фокусы?». Но Билли в душу влез.

   — Что за фокусы, Создатель?

   — Вызываем огонь на себя.

   — Я просто зримо вижу, как всадники Апокалипсиса, вздыбив чёрных коней, повернули со всех концов Земли к этому уютному домику. Тебе не страшно?

   — Без тебя было бы страшно….

   Готовясь к возможной обороне, критически осмотрел наше жилище. Одинокий особняк в ста метрах от моря. Окна первого и второго этажей зарешёчены, входная дверь стальная — это хорошо. Мансарда — стеклянные двери и открытый балкон, но это уже, считай, третий этаж. Впрочем, вдоль южной стены строй платанов вплотную к дому. По ним можно вскарабкаться на крышу, Через конёк перевалил и на балконе мансарды. Уязвимое место. Спилить платаны? Душа не лежит губить красоту. И кто знает, как они (агенты ЦРУ) попытаются к нам проникнуть? Оружия в доме не было. Из кухни стащил топорик для разделывания мяса, нашёл в подвале доску, нарисовал круг и в тени платанов тренировался в меткости метании томагавка. Да, Чингачгук из меня ещё тот….

   Вечером смотрели с Мирабель, как танцует тарантеллу последний президент Соединённых Штатов.

Билли доложил:

   — Шестерых уже нет.

   — Их убили?

   — Ты бы хотел?

   — Не то, чтобы сильно….

   — Нет. Они сами добровольно надели оптимизаторы и стали под наши знамёна.

   — Удачно. Остальные?

   — Эти, должно быть, фанаты дела и пойдут до конца. Но мы их возьмём, как только обозначатся, выйдя на связь. Возьмём и силой окольцуем.

   Среди ночи звонок. Билли:

   — Беда, Создатель. В Лэнгли взяли штурмом паучье гнездо.

   — Кому не спится в ночь глухую?

   — Там день в разгаре.

   — Штурмом, говоришь? Много жертв?

   — Пальбы не было. Вошли, отняли оружие, окольцевали.

   — А где беда?

   — Связь с агентами прервалась. Я не знаю, где сейчас три всадника, и как их искать.

   — Увы, нам. От лица прежних хозяев сигнал нельзя послать?

   — Пробовал — не отвечают. Информация о бесславной кончине ЦРУ облетела весь мир, так что….

   — Их возможные действия?

   — Думаю, как и прежде — пойдут до конца. До твоего конца, Создатель. Это профессионалы и, должно быть, зомбированы на убийство.

   — Не продолжай, уже страшно. Что посоветуешь?

   — Сейчас все оптимизаторы настроены на сканирование по принципу: свой — чужой. Их распознают, если даже будут муляжи на руках.

   — Муляж на руке, пистолет в кармане — печальный конец Бондиады.

   — Вам надо где-то отсидеться, подождать, пока эти кильки с револьверами подрумянятся в шпроты. Нужно время.

   — Билли, на эту тему мы уже говорили: не застанут меня здесь, кинуться искать у близких. Какой же это огонь на себя?

   Лаская Мирабель после близости, спросил:

   — Может быть, ты уедешь на время? Здесь становится небезопасно.

   — Тебе что-то угрожает?

   — В большей степени тебе: я человек подготовленный.

   — Алёша, скажи правду, что может случиться?

   — Сюда спешат недобрые люди с плохими намерениями.

   — Им что-то надо от тебя.

   — Уже нет.

   — Они хотят тебя убить?

   — И будут пытаться.

   — О, господи, что же нам делать?

Вместо ответа привлёк Мирабель к себе и поцеловал макушку, пристроив голову на груди.

   — Мне некуда ехать, — она царапала ноготком родимое пятнышко на моей груди. — Во всём белом свете у меня никого нет кроме тебя.

Конечно же, она имела в виду защитников — Костик у неё был.

   С переходом на осадное положение мраморных догов переселили из дома под крыльцо. Находясь на свободе, они могли беспрепятственно исполнять основную собачью функцию — охранять.

   В одну из ночей они громко и злобно лаяли сначала возле дома, а потом на взморье в дюнах. Мы с Мирабель не спали, вглядывались в черноту окон, пытаясь понять, что там происходит. Утром собаки заскреблись у дверей, заскулили, требуя привычного завтрака. Мы успокоились, осмотрели дом снаружи, и тогда уже вернулись в круг обычных дневных забот.

   После полудня в дверь позвонил проезжий селянин. Неподалёку в дюнах он обнаружил погибшего человека.

   У незнакомца было разорвано горло, и руки искусаны в кровь. То, что это собачьих зуб дело, не вызывало сомнений. Мирабель перепугалась. А я нашёл в себе силы ощупать покойного и обыскать. Признаков жизни в теле не обнаружил, в карманах — оружия.

   — Вы его знаете? — строго спросил селянин, бывший местный полицейский.

Увидев оптимизатор на его запястье, я успокоился.

   — В первый раз вижу. Но уверен, что собаки гнали его от дома — случайного прохожего они не тронут.

   — Пойдемте, посмотрим.

Пока я укладывал в кровать расстроенную Мирабель, он обошёл усадьбу по периметру и обнаружил под платанами пистолет.

   — Ваш?

   — Конечно, нет.

   — В интересах следствия, я прошу не покидать усадьбы.

   — Я арестован?

   — Пока нет….

   Мирабель плакала, уткнувшись подушку. Худенькие её плечи тряс озноб. Я застегнул на её запястье оптимизатор:

   — Поспи, дорогая.

   Спустился вниз, разворошил угли камина, бросил сверху два полена. Сел в кресло, взял мобилу.

   — Билли, что происходит?

   — Твои доги прикончили агента ЦРУ.

   — Это я и сам понял. Почему этот латыш меня напрягает? Ещё скажи, что тюрьмы остались, и одна из камер очень по мне скучает.

   — Сила привычки. А впрочем, нет, конечно. Именно так теперь будет соблюдаться порядок в обществе — на сознательности его граждан….

   Мирабель проспала до утра. Я дежурил в кресле у камина, прислушиваясь к завываниям ветра в трубе и шорохам дождя за окном. Изредка вставал, чтобы подкинуть полено в огонь да подлить пива в бокал. На каждый подозрительный звук чутко реагировал — обходил дом по периметру (внутри, конечно), вглядываясь из неосвещённых комнат сквозь зарешеченные окна в промозглую тьму ночи. Собак, охранявших наш покой снаружи, было жалко, но в доме они бесполезны.

   Эта ночь, слава Богу, прошла без происшествий….

   Мирабель спустилась утром и застала меня кемарившим в кресле у потухшего камина. За дверью скреблись и нетерпеливо повизгивали собаки, требуя завтрака. Хозяйка покормила их, стала готовить для меня. От звона кухонной посуды я и проснулся. Глянул за окно — день занимался ненастным….

   — Отдохни, Алёша, — после завтрака предложила Мирабель. Она застелила постель и присела на краешек. Взяла в ладони мой кулак, опёрлась на него щекой.

   — Человек в дюнах — твой враг?

   — Наш враг. Осталось ещё двое. А потом кончится этот кошмар, и мы заживём счастливо.

   — Ты останешься у меня? — встрепенулась Мирабель.

Я отмолчался.

   — Нет, конечно, — вздохнула моя любовница и загрустила. Но выглядела она гораздо лучше вчерашнего.

Я погладил оптимизатор на её запястье:

   — Никогда не снимай, он поможет тебе перемочь невзгоды.

   — А ты?

   — Я привычный.

Билли разбудил мелодией мобилы. Я вздрогнул в кровати. Мирабель подала трубку.

   — У аппарата.

   — Второй нашёлся.

   — Где?

   — Неподалёку. Сидит в таверне. Заказал пива, слушает разговоры.

   — Мои действия?

   — Надо брать, пока он на виду.

   — Есть план?

   — Как у Фридриха, короля прусского: ввяжемся в бой, и обстановка подскажет.

   — И голос не дрогнул — на смертный бой ведь посылаешь собственного родителя.

   — Надень оптимизатор, и мы покажем гостю из Лэнгли, где в Прибалтике зимуют раки.

   Боевой задор виртуального помощника передался мне. Собираясь в дорогу, напевал: «Тореадор смелее в бой….». Простился нежно с Мирабель, попросил приготовить что-нибудь вкусненького к ужину, пообещал принести хорошего вина. А ей — никуда не выходить и посторонних не впускать. За сборами и прощанием чуть было не забыл оптимизатор. Билли у порога догнал звонком:

   — Не чувствую контакта. Где оптимизатор?

   — Ах, да! — потянул браслет с руки Мирабель. — Ты позволишь, дорогая? От простуды уберечься….

   Простуда, от которой следовало беречься, поджидала меня в таверне, за столиком у окна. Нет, это я, конечно, для красного словца завернул. Не мог он меня ждать. Искал, конечно, но на такую удачу — найти место моей последней пресс-конференции и тут же её виновника — вряд ли надеялся. Две кружки из-под пива стояли перед ним. Это ты, братец, переборщил. Забыл что перед тобой обладатель чёрного пояса айкидо? Впрочем, дело не в поясе. Ещё дорогой, когда надел оптимизатор, почувствовал себя в непривычной тарелке. Будто во мне что-то всклокотало и запузырилось, норовило выплеснуться. Виновника новых ощущений искать на стороне не приходилось.

   — Билли, что ещё за фокусы? Только не говори, что ты здесь не причём.

   — Причём, причём, Создатель. Сейчас в тебе сосредоточена сила и мощь всех мастеров рукопашного боя, когда-либо существовавших на Земле. Распорядись ею должным образом.

   Вся сила и мощь…. Я осмотрел поле битвы. Двухвековая (а может старше?) таверна с низким потолком. Канделябры на массивных цепях. Когда-то в них горели свечи, теперь разбивают головы подвыпившие посетители. Их немного. Трое за одним столом играют в кости, двое за другим в шахматы. Один у стойки. Один у окна за столом с двумя глиняными кружками. Ну, этот, последний, понятно, зачем здесь. Остальные — в силу привычки? На руке оптимизатор — напоит, накормит, спать уложит хоть с самой наипервой кинозвездой. Должно быть, общение влечёт людей. Чтоб не в мыслях, а наяву языком почесать. Чтоб дым из трубки нос щипал, и пиво глотку холодило. Организму вредно — душе приятно.

   Худенькая девочка — двенадцатилетняя дочка хозяина заведения — встав на скамеечку у камина, играла на скрипке. Хорошо играла, просто здорово, а мелодия непростая — классическая, из прошлых веков. Казалось, её не слушают, но время от времени игроки в шахматы и кости кидали реплики:

   — Молодец, Эльза! Ай, да молодец!

   Девочка со скрипкой — последний штрих к декорациям кровавой мизансцены. Нельзя допустить, чтоб он начал палить.

   — Билли.

   — Импровизируй, Создатель. Наглость и напор.

Я кинул дождевик подсуетившемуся хозяину и на чистом латышском (ай, да Билли!) поприветствовал присутствующих. Прямиком направился к столику у окна.

   — Позволите? — присел. — Не поможете скоротать вечер — нарды, карты, шахматы?

Он, конечно же, узнал меня — напрягся весь. А я тараторил, на незнакомом прежде языке, и имя своё исковеркал:

   — Алкснис.

Сделал знак хозяину — два пива.

   — Сэр, должно быть, не местный? — обратился по-английски. — Позволите угостить?

Он смотрел на меня внимательно и недобро. Худому, вытянутому вперёд лицу трудно улыбаться. И глаза его напрочь выцвели. Довели парня боссы из Лэнгли — самой жизни не рад.

   — Господин — англичанин?

   — Шотландец.

   — Может быть, бутылочку шотландского виски для знакомства? И жареного поросёнка. Нет, двух жареных поросят! Раз не шахматы и не покер, предлагаю старинную латышскую забаву — бездонное брюхо. Суть не сложная: едим, пьём, пока один из нас не скажет — хватит. Проигравший платит за всё.

   — Нет ни голода, ни жажды, — буркнул он и сунул руку в карман.

Я и бровью не повёл: он был на расстоянии вытянутой руки, а стало быть, в моей власти. Уже сейчас я мог бы вышибить из него мозги или надеть на его руку свой оптимизатор — что, собственно, равносильно. Мне было интересно, как кошке с мышкой — что он предпримет?

   Думаю, те же мысли одолевали его. Он был уверен в своём превосходстве, и теперь подыгрывал мне, вживаясь в роль странствующего европейца. Какой же ты, парень, шотландец с такой незавидной челюстью? Двинуть по ней пока он в карманах своих копается?

   Я переборол это желание, а нареченный шотландцем извлёк на свет Божий сигареты с зажигалкой вместо пистолета.

   — Хотите фору дам?

   — Я не терплю обжорства.

   — Тогда на руках, — я упёр локоть в стол и протянул к нему ладонь. — Ну же!

Он смотрел в мои глаза, не мигая:

   — В Латвии всегда встречают так гостей?

   — Нет, только в нашем захолустье.

Он повертел головой — никто не обращал на нас внимания — и вложил в мою свою ладонь, сравняв свой локоть с моим. Я и не собирался с ним бороться. Ловким движением свободной руки расстегнул оптимизатор на своём запястье и застегнул на его.

   — С приездом, Билл. Или может, Сэм? Как там, в Лэнгли — швах дела?

Смотрел, не отрываясь, в его зрачки. Какая-то должна произойти метаморфоза — его превращения из всадника Апокалипсиса в моего союзника. Глаза что ли должны стать добрее. Или улыбка тронет тонкие губы….

   Никаких видимых изменений не произошло. И голос его был по-прежнему сух и надтреснут.

   — Как вы меня вычислили?

Вместо ответа постучал ногтём большого пальца руки по оптимизатору на его запястье.

   — Так это правда, что об этой штуке говорят?

Он поднял руку, сжатую в кулак, повертел перед собой, разглядывая серебряный браслет.

   — Кто бы мог подумать.

Мне показалось, вот сейчас он скинет браслет с запястья, достанет пистолет и начнёт палить. Но вместо этого он убрал в карман сигареты, отодвинул преподнесённую мной кружку пива и подался немного вперёд, понизив голос:

   — Я так понимаю: у сэра неприятности, и мой долг помочь вам? Приказывайте. Меня зовут Ян Бженкевич, по крови я поляк.

А говорил, шотландец.

   — Ваша группа практически нейтрализована. Один погиб, к сожалению. Вы…. Остался ещё один, который идёт к цели, и возможно уже где-то рядом.

   — Вы знаете его?

   — А вы?

   — Я знаю всех членов группы. Можно взглянуть на погибшего?

   — Пойдём, попробуем.

Уходя из таверны, потрепал Эльзу по бледной щёчке:

   — Ты молодец. Настоящий талант.

Сказал по-русски, а она поняла: на худенькой ручке у неё оптимизатор.

   Тело погибшего в дюнах уже отправили в столицу.

   — Осталась фотозапись на сотовом, — объявил нам бывший сельский полицейский. — А в чём дело, господа?

Бженкевич посмотрел запись на мобильном телефоне.

   — Это Адам Тернер. Невезунчик. Хотя утверждал, что ему здорово повезло, когда попал на службу в ЦРУ?

   — В чём дело, господа? Откуда в наших дюнах люди ЦРУ? — беспокоился бывший профессиональный, а теперь на общественных началах страж порядка.

   Пока Бженкевич разглядывал дисплей сотового, я объяснил ситуацию его владельцу. Звали его Андрис Вальдс, и он оказался на редкость сообразительным. Тут же вызвался нам помочь. Пистолет, признался он, отправил вместе с трупом в столицу, но имеет крепкие руки и светлую голову, что будут не лишними в любой передряге.

   И мы отправились в мою обитель.

   Успокоив собак, позвонил в дверь. Тут вспомнил, что обещал к ужину хорошего вина. Вот, досада! Представил, целуя, Мирабель:

   — Вина не взял, зато смотри, каких золотых парней привёл к нам на ужин. Угощай, дорогая!

   Оставил их в гостиной накрывать стол и поднялся в мансарду. На западе краешек небосвода очистился от хмурых туч. В него заглянуло солнце, чтобы тут же утонуть в море. Разлилась кровавая заря. Предвестник ветреной ночи. Или ещё чего-то….

   Связался по сотовому с Билли.

   — Как я тебе?

   — Выше всяких похвал.

   — Но ты мне должен объяснить: что происходит? Почему люди в оптимизаторах курят табак, пьют пиво, играют в азартные игры?

   — Нашёл время! Ну, хорошо. Твоё изобретение, Создатель, не подавляет человеческое сознание, а лишь приглушает негативные явления и усиливает позитивные. Люди, нацепив оптимизаторы, не становятся зомби — чего ты, кстати, так боишься. Они остаются людьми со своими прежними слабостями и привязанностями. Оптимизатор делает своё дело, а природа человеческая своё. Без конфликтов, сотрудничая, идём к прогрессу.

   — Если сейчас с этого американского поляка сниму браслет, не повернёт ли он свою пушку против меня?

   — Не факт. Зомбированную часть коры головного мозга я ему разблокировал, освободил от навязанной в конторе идеи найти и убить тебя. Но оптимизатор не торопись снимать. Я отсканировал носителя. По натуре агент Бженкевич не склонен к героизму, а в критической ситуации легко может поступиться чужой жизнью ради спасения своей. Сделаем из парня героя?

   — Сделаем. Хотя с такой репутацией…. Лучше б я ему мозги вышиб в таверне. Была мысль….

   Мы сели ужинать при свечах, а на окнах опустили жалюзи. Скорее военный совет, чем трапеза. Двое в оптимизаторах лишь для приличия ковырялись в тарелках, не выказывая аппетита. Мирабель скандинавская кровь не позволяла разогреться на еде. Ну, а я, русский Лёха, подналёг. Зачем себе отказывать в удовольствии, которое может оказаться последним в жизни? Тем более, приготовлено очень вкусно.

   — Нам следует посоветоваться и решить, как организовать оборону дома от непрошеного гостя, — отложив столовый нож и вилку, начал военный совет бывший полицейский Андрис Вальдс. — Сидеть и тупо ждать, когда нам кинут в каминную трубу взрывное устройство, я не намерен.

   — Что вы предлагаете?

   — Предлагаю следующее. Дама остаётся в доме. Периодически включает свет то в одной комнате, то в другой. Это может вызвать движение затаившегося противника и обнаружить его. Собаки охраняют дом снаружи. Мы отодвигаемся от дома на метров двести-триста и оттуда ведём наблюдение. Один за дорогой, другой за побережьем и морем, третий за дюнами.

   — По моему разумно, — сказал предпоследний агент ЦРУ. — Только у вас нет оружия.

   — А я и не собираюсь никого убивать, — возразил бывший полицейский. — Мы будем брать врага живьём. Или вызовем вас по сотовой связи. Мобильники у всех есть? Уберите звуковой сигнал вызова.

   — Я боюсь, — сказала Мирабель. — Боюсь оставаться одна.

Мне тоже не понравился план Вальдса. Дрогнуть в дюнах в сырую ветреную ночь на исходе ноября — бр-р-р, Боже праведный. Им проще: у них оптимизаторы. Ледок в луже проломят, лягут и не почувствуют дискомфорта….

   В конце концов, охота идёт на меня, и стоит ли мишень выставлять на аванпосты, облегчая задачу противника?

   — Наверное, мне лучше остаться в доме, — предложил.

   — А как же быть с собаками? — урезонивал Вальдс. — Кто им скажет — Фу! — когда они начнут рвать всех подряд?

   — А собак мы в дом возьмём, — сказала Мирабель. Сердце её томилось жалостью с того момента, как мы их выставили за дверь.

   Так и получилось. Наши добровольные охранники ушли дозором в промозглую ночь, а мраморные доги вернулись в тёплые чертоги.

   Поди, упрекнуть меня собрались? Подозреваю слова: тоже мне, Лёшка Гладышев, чёрный пояс айкидо. Спрятался за бабью юбку. Ты бы ещё в бельевой шкаф забрался, подальше от опасностей….

   А я отвечу. Да, остался дома, а их отправил службу нести. Есть оправдательные причины. Во-первых, Мирабель одна боится. Во-вторых, я пока ещё советник генсека ООН и охранять мою персону по штату положено бывшему полицейскому, а тем более, агенту ЦРУ. Убедил? Да Бог с Вами. Пойдём дальше….

   Ночь, я Вам скажу, была…. Не зря закат такой кровавый.

   Я уложил Мирабель в кровать и сидел у изголовья, изредка целуя её холодный лоб. Поднимался — в эти мгновения Мирабель вздрагивала и просыпалась — и уходил, чтобы выключить, как было велено, свет в одной комнате и включить в другой. В эти мгновения я был весь на виду — стреляй, не хочу! — так как жалюзи на окнах были подняты.

   Примерно до полуночи мы периодически переговаривались по мобильникам. У нашей охраны настрой чувствовался боевой, с задоринкой. Оптимизатор не только создавал им чувство комфорта на сырой земле, но и подпитывал храбростью.

   Потом зловещий шёпот Андриса:

   — Кажется, началось….

И всё, больше ни одного звонка.

   В какой-то момент доги, словно с цепи сорвались, стали бросаться на глухую южную стену, где росли платаны, где и окон-то на первом этаже не было. Там что-то происходило или происходит. С Мирабель стало плохо. Я вооружился кухонным топориком, подмышку любимую и забился в угол коридора второго этажа, не спуская глаз с лестницы в мансарду. Это было самое уязвимое место нашей обороны….

   Время шло….

   Собаки успокоились — лаять перестали, бросаться на стену, носиться по дому — но клыки ещё скалили и шерсть на холках топорщили. Я пристроил Мирабель в кресло и взялся за мобилу.

   — Билли, что происходит или произошло?

   — Наш агент Бженкевич получил рану несовместимую с жизнью.

   — В смысле?

   — В смысле, убит.

   — Как это произошло? Кто убийца?

   — Пока не знаю, но думаю, тот, кого мы ждём, где-то рядом. Это его рук дело.

   — Где сельский полицай?

   — Улепётывает в селение. Сам себя убеждает — за помощью.

   — Снял оптимизатор?

   — Нет, но зачем же посылать безоружного человека на верную смерть? Это я ему дал импульс страха.

   — Что будет с нами?

   — Ждём. Инициатива сейчас в руках врага, но, кажется, он ждёт твоих действий. Впрочем, это только предположения — контактов никаких.

   — Что посоветуешь?

   — Ждать.

   И я ждал, не спал, сжимая ослабевшую Мирабель в объятиях. Рассвет забрезжил.…

   Обошёл весь дом по периметру, внимательно осматривая округу сквозь окна и решётки. Первый этаж. Потом с высоты второго. Не обнаружил ничего подозрительного. Осторожно приоткрыв входные двери, выпустил собак. Они рванули за дом, к платанам и тут же разразились бешеным лаем.

   — Билли?

   — Ничем не могу помочь, Создатель: оптимизатор на руке мёртвого человека — никакой чувствительности.

   — Иду на разведку.

   — Будь осторожен.

   — А то.

   — Алёша, не ходи, не бросай меня, — Мирабель появилась на лестнице второго этажа.

   — Возьми себя в руки. Если мы не будем знать обстановки, станем лёгкой добычей. Крепись, Мирабель. Я скоро вернусь, дверь не запирай.

   Как бы ей сейчас помог оптимизатор!

   Я обогнул две стены дома — всё спокойно. Осторожно выглянул из-за угла обозреть тыльную сторону здания, к которой примыкали платаны. На что (кого?) там лаяли собаки? Лаяли они на Бженкевича, пригвожденного копьём к стволу платана. Нет, не копьём, скорее дротиком или даже острогой. Удар пришёлся в голову. Массивный, зазубриный наконечник пробил лобную кость и затылочную, глубоко вошёл в дерево и держал труп несчастного в вертикальном положении. Почти в полный рост — чуть-чуть, ослабнув, подогнулись колени. Кровь залила лицо, шею, грудь. Кровь и ещё что-то…. Нет, пусть это будут сгустки крови. Ну, может быть, ещё слюна из открытого рта….

   Шаг за шагом и я уже возле трупа. Влекло сначала любопытство, а потом желание завладеть оптимизатором. Бженкевичу он больше ни к чему: Билли прав — рана несовместимая с жизнью, как не старайся.

   Снимая браслет, ещё раз оглядел орудие убийства. Откуда взялось? И какой силой обладает убийца, способный нанести такой удар?

   От холода мёртвой руки озноб пошёл по коже. Застегнул оптимизатор на своём запястье — а ведь хотел отнести Мирабель. Мир вдруг разом наполнился тревогой опасности, а сознание спокойной уверенностью. Пришло понимание некоторых вещей, на которые прежде внимания не обратил. Например, собаки, лаяли не на покойного Бженкевича, а на платан, к которому он был пригвождён. Значит, там есть кто-то ещё — прячется в остатках жёлтой кроны и, наверное, целится сейчас в мою макушку. Вся эта кровавая сцена задумана и исполнена, с целью выманить меня из дома и поставить под прицел. Всё это вам здорово удалось, господин агент, теперь попробуйте меня убить. Как бы в ответ на мои мысли, сверху кто-то плюнул. Звук такой донесся — должно быть, пистолет с глушителем. Контролируемое оптимизатором тело не желало принимать в себя свинец. Чуть дёрнулась голова, и пуля обожгла мою щёку. Экий парикмахер, с ударением на последнем слоге — не бреет, царапает. Откуда такие мысли?

   — Билли?

   — Да здесь я, Создатель, здесь.

   — Чего молчишь? Ты его видишь?

   — Он над тобой. Целится в макушку.

   — Вот же мразь какая, прости Господи.

   — Уходим, Создатель, но без паники. Кликни собак.

   В меня стреляли ещё три раза с тем же успехом — пули летели мимо цели. Всякий раз вовремя и точно рассчитанным движением тело избегала разящего свинца. Снайпер, Ешкин кот! Совершенно невредимый вернулся в дом, запустил собак и закрыл стальную дверь на запор.

   — Мирабель!

   — Я здесь.

Она была там, где я её оставил, уходя — на лестнице второго этажа.

   — Спустись, любимая сюда — враг сейчас будет на крыше.

   — О, господи! — Мирабель кинулась в мои объятия.

Мы в осаде. Что делать?

   — Растопи камин.

Это Билли. Нашёл время. Я усадил Мирабель в кресло, нацепил ей оптимизатор: наберись сил, дорогая. И развёл огонь в камине. А что ещё делать?

   Наверное, глупеть начал. По крайней мере, с оптимизатором на руке у меня лучше получается. И в голову ведь не приходило, что каминная труба это тоже путь в дом.

   Как только огонь весело и с треском побежал по сухим поленьям, потянул дымок в дымоход, из него посыпалась сажа, а потом чьё-то тело бухнулось прямо на огонь.

   Признаться, я растерялся. Попятился от камина и пришельца, которого принял за посланца преисподней. А он выстрелил раз, другой, третий. Пули пробивали мою грудную клетку и тяжким грузом ложились на плечи и сознание. Будто не девять граммов, а все девять тонн наваливались на меня. Он продолжал стрелять, но, кажется, уже мимо. Однако, падая, увидел, как ломают болевые судороги хрупкое тело Мирабель — эти выстрелы предназначались ей. Прости, родная, не уберёг.

   Чёрный мрак закрыл мои очи. Но я был жив. Отчётливо слышал, как на перепачканного сажей последнего агента ЦРУ набросились наши мраморные доги. Они рычали, он хрипел. И весь этот клубок борющихся тел катался по полу и через меня тоже. Потом всё стихло.

   Смерть не торопилась принять душу грешную мою. Я чувствовал, как шершавый собачий язык облизывает моё лицо и раны. Пошевелился — да, могу двигаться.

   Мирабель, что с ней? Невероятным усилием разлепил веки, приподнял голову и осмотрелся. Она лежала за опрокинутым креслом. Я подполз — нашлись силы. Платье на груди её было порвано пулями, но крови не было. Хотел послушать сердцебиение, но сил уже не было поднять голову. Уткнулся носом ей подмышку.

   Прощай, любимая! Прощай навсегда. Прости, что рисковал твоей жизнью и не уберёг….

   Сознание помутилось и покатилось в пропасть под откос. Закаркало вороньё….

   Всё, Алексей Гладышев умер. Не поминайте лихом.

                                                                                                                                                А. Агарков. 8-922-709-15-82

                                                                                                                                            п. Увельский 2009г.