СТАСИС БРЫНЗА — ГИБЕЛЬ МОДЕРАТОРА

                                                            Г И Б Е Л Ь    М О Д Е Р А Т О Р А

                                                                                    ВВЕДЕНИЕ

                                                                                                                           Третья мировая начнётся с намертво застывшей пробки в столице самого коррумпированного государства мира, президентом которого будет Вечно-заПутанный МедвеД.        

                                                                                                                                                    Обстрадамус. т. 1.гл. 1

       — Нас считают инквизиторами, гнобителями всего нового, нестандартного. Нас презирают и выдумывают даже проклятья типа: «чтоб твоя дочь вышла замуж за модератора». Эти пользователи, а попросту — юзеры, не понимают той огромной роли, которая выпала на нас. Да если б наш брат не доставал в своё время Булгакова, разве б он написал бессмертное « Мастер и Маргарита»? Где б он нашёл таких отвратительных персонажей? Разве можно создать воистину замечательное творение, не подвергшись гонению, не испытывая настоящих, глубоко проникших в сознание чувств? Его сарказм, злоба на нашего брата и придали роману ту остроту, тот неповторимый шарм, от которого замирает читатель и который держит его в постоянном напряжении и сопереживании. Гении рождаются в страданиях, а страданиями мы их обеспечим. Нелёгкая миссия, неблагодарная, но — нужная.

    Главный Модератор библиотеки Машкова по прозвищу «Игнатий Лойола», вытер пот со лба.

    — А теперь споём вместе наш гимн. Сачкующим — штрафные баллы.

    Гимн модератора пели на мотив «Каскадёров»:

                                        Там, где нет графоманов,

                                        Там нечего людям читать.

                                        Жизнь — страницы обманов.

                                        Мы должны им иллюзию дать.

                                        Там, где книга заставит их мысли напрячь,

                                        Там и должен сработать надёжно палач.

                                        Это грустно, но — факт.

                                        Жить не можем иначе…

                                        Модератор, модератор.

                                        Наше рвение так просто не унять.

                                        Модератор, модератор.

                                        Уничтожь всё, что не сможешь ты понять.

                                        У тебя есть приказ, ты не должен иначе…

                                                                                                    1

                                                                            ИВАН ДУРАКОВ

    С традиционного собрания модераторов Дурак уходил неудовлетворённым: долгожданного повышения не произошло.

       Карьерный рост — цель каждого такого герболайфовидного сообщества, в какой бы сфере он ни находился. Организаторы подобных структур с самого начала пытаются вклинить в мозги сотрудников ряд незыблемых правил для команды.

    Дурак, конечно же, не знал об этом; он был пешкой в коллективно-бессознательном эгрегоре, затеянном организаторами. И всё бы ничего, но идея карьерного роста настолько засела в его мозгу, что приняла уже очертания маниакальной зависимости. Он хотел стать, ни много, ни мало — Главным Модератором и сменить на этом посту «Игнатия Лойолу».

Не сразу, конечно, постепенно, но последовательно: шаг за шагом. А главной его мечтой было — стать наместником Машкова на земле.

    Кто такой Машков? Никто не знал. Как-то раз, перед увольнением, один сбрендивший модератор, по секрету, передал ему, что Машков — Минотавр. Живёт в лабиринтах, находящихся прямо под библиотекой и связанных со всеми коммуникациями столицы. Дурак поделился новостью с одним сотрудником, которому доверял. Он был весьма удивлён, когда тот сказал, что об этом знают все, но произнесение сей мысли вслух является строжайшим табу.

    Ах, вот оно что! Вот, значит, почему он слышал какие-то наводящие ужас звуки, когда один раз задержался на работе по случаю незапланированной пьянки. И вот почему сотрудники сразу замкнулись и сделали вид, что как-будто ничего и не произошло. Вот почему каждый год на работу принимают красивую секретаршу и, каждый год , в одно и тоже время, она увольняется… Увольняется!? Это он так думал до сего момента. Приходил на работу, а Машенька уже уволилась, даже никого не предупредив.

    — Вот они какие: молодые, взбалмошные.

    «Игнатий Лойола» всегда разговаривал с сотрудниками, почему-то пряча глаза или отводя взгляд. Раньше Иван не обращал на это внимания, а теперь — задумался.

    — Ну не ест же он их — таких красивых?

    Дурак пробовал «клеить» уже троих секретарш и абсолютно безрезультатно. Три года — три секретарши: одна другой лучше…

    — Эх, мне бы так…

    Иван представлял себя на месте Машкова, окружённого гаремом хорошеньких моделей. Про то, что у него, как и у Минотавра, должна была бы быть бычья голова с огромными рогами — он забывал.

    Внешности Ваня был невыдающейся, но понимал, — для женщин это не главное. Главное — деньги и власть. Деньги его учили зарабатывать в Гербалайфе, растянув рот до ушей и говоря окружающим приятные им слова. Он, вместе со всеми, распевал гимны и произносил вслух фразы, укрепляющие эгрегор. Тогда он мечтал стать супермегадрайзером, или мерчендайзером — он уже не помнил. Денег Иван не заработал. Подспудно он чувствовал, что кто-то эти деньги поимел с помощью таких вот лохов.

    — Но я то не лох, не на того напали.

    Обидевшись, он ушёл в библиотеку Машкова по рекомендации Филькиной Ольги, по прозвищу «Грамота». Филькина была некрасивой: с двумя большими, как у кролика, передними зубами и огромной убеждающей энергией. Она то и убедила Ваню найти временное пристанище в библиотеке.

    Когда Иван узнал правду о Машкове, он первым делом позвонил ей и спросил, почему она всё это время молчала о самом интересном, может быть даже самом главном?

    — Я боялась, Ваня. Он, говорят, вездесущ, и приходит даже во сне к тем, кто поступает неверно.

    Ну что с такой поделаешь? А работа Ивана затянула, даже нравилась в некотором роде.

                                                                                                    2    

Он, одним нажатием кнопки, убирал из будущего целые произведения: может и гениальные, а может — просто талантливые. Ваня в произведениях не разбирался. Он знал: — всё, что несёт в себе смысловую нагрузку и объективную реальность, называемую ещё правдой, — подлежит уничтожению. Особенно — политизированные книги. Но не только…

«Игнатий» учил: — Всё непохожее на Дарью Донцову, Гарри Поттера, Властелинов Колец, Дозоров, мыльных мелодрам — надо удалять. Можно оставлять только умных женщин-философов. Та абракадабра, которая нагромождается в их непростых головах, всё равно не наносит большого вреда стране, но нужна для разнообразия.

    Иван не доверял «Лойоле», хотя и учился у того житейским мудростям. Он знал одного приятеля, увлекшегося флудом заумной женщины на сайте знакомств и сошедшего с ума вследствие такого «знакомства». К тому же «Игнатий» был несовременен: он падал в обморок от увиденного печатными буквами слова «жопа» Когда ему попадались опусы «олбанцев» — краснел, бледнел, доставал аэрофлотовский пакетик и убегал с ним в туалет. Пакетик — чтобы успеть, если не успеет. Почему аэрофлотовский? Ещё в советские времена он был штурманом и успел набрать столько, что хватило бы на год работы одной небольшой авиакомпании. Ещё он набрал пластиковых стаканчиков и снабжал ими сослуживцев время от времени. На корпоративных вечеринках все знали, из чьих стаканов они пьют, и это придавало празднику вид семейного торжества.

    «Игнатий» любил классику и «мыльные оперы». Как-то он высказал крамольную мысль, что первые «мыльные оперы» придумал Чехов, и он с удовольствием посмотрел бы «Вишнёвый сад» в мексиканском исполнении, растянутом на несметное число серий.

Крамольной такая мысль могла показаться любому любителю классики, только не профессионалу. Чеховская тягомотина вписывалась в законы жанра, а «Лойола», балдевший от сериалов, считал своё сравнение комплиментом великому писателю.

Иван, по настоянию инквизитора, пробовал как-то почитать Чехова, но быстро загрустил и остыл к классику окончательно. Он вообще чтению предпочитал просмотры футбольных матчей. В более юном возрасте даже записывал: в каком году, в какой день и час, на какой минуте полузащитник Хрякин «впендюрил» в ворота голкипера Кукина незабываемый «мяч недели». Друзья, с которыми он за пивом страстно обсуждал самые яркие голевые моменты, разлетелись по жизни, и данная статистика оказалась никому не нужной, абсолютно пустой информацией. Теперь, на призыв диктора взять ручки и записать статистику матча, он ругался «нипадецки», словами заставляя комментатора засунуть эти самые ручки себе в одно место. Ваня становился взрослее и мудрее.

    Дураком его звали потому, что фамилия его была — Дураков. Работать модератором было просто и легко. Графоман, он и в Африке — графоман. С первых строчек было видно, есть ли у автора ум, или он пишет, подчиняясь внутреннему порыву. Умные подлежали уничтожению. Это не он придумал, это было заданием партии и правительства. Без чёткого выполнения данного задания о повышении можно было и не мечтать, а тем более — претендовать на место наместника Минотавра-Машкова на Земле.

    Только эта мысль перед сном посетила его, как стало тревожно и хмуро на душе. В этом состоянии он и провалился в сон, быстренько перебрав перед ним свой день и наметив перспективы.

                                                                                    СОН ИВАНА

    В мрачном подземелье библиотеки Машкова со стен капала вода: чётким хронометром, вскрывающим нервы. Во сне щемящее чувство страха не ушло, а усилилось в несколько раз. Собственные шаги отзывались гулким эхом, ударяли в сердце и уходили в живот, где и аккумулировался основной страх. Иван подобрал кусок кирпича и делал им отметки — крестики. Где-то он читал, что так же помечали католики дома гугенотов перед Варфоломеевской резнёй. А ещё — разбойники — дом Али-Бабы. Их знаки            

                                                                                                3

кто-то стёр…

       — Вдруг и мои сотрут?

    Он повернул назад и прошёл до последней отметки. Знака не было…. Идти теперь можно было только вперёд.

    Время от времени, далеко в глубине подземелья раздавались звуки, от которых в жилах стыла кровь. Машков балует — подумалось ему. Стало вдруг легче и оптимистичней.

Не будет же Минотавр убивать своего сотрудника ни за что, ни про что? А когда раздались звуки лютни, перебираемые неумелой рукой, Ваня почувствовал неимоверное облегчение.

    Освещённая пещера предстала перед его взором с сидящей в середине, возле вычурного золотого фонтана, нимфой, играющей на дивном инструменте. Иван никогда не видел и не слышал лютни.

    — Откуда же я знаю звук этого инструмента и его название? Ба, да это же Машка!

    — Ваня, Ваня, вызволи меня отсюда!

    Некогда прожженная стерва, не удостаивающая его даже малым знаком внимания, умоляла человеческим голосом.

    Секретарши на его работе — будущие жертвы Минотавра-Машкова, получали громадную, по мнению Ивана, зарплату, и вели богемный образ жизни, сверху вниз глядя на копошащихся у компьютеров модераторов. А тут!

    Ваня заметил крупный бриллиант на шее красавицы.

    — Эк тебя, Маша, угораздило! Выходит, не прав был великий грузинский философ-музыкант Меладзе, утверждавший, что лучшие друзья женщин — это бриллианты, и, заставивший поверить в это большую часть женского населения страны.

    — На, возьми! Возьми всё, что видишь, только избавь меня от этого чудовища.

    Меча-кладенца у Ивана явно не было. Он окинул взглядом залу в поисках подходящего оружия, но кроме золотого подсвечника ничего не обнаружил. Схватив увесистый подсвечник, он почувствовал себя уверенней. В графоманских романах такими штуковинами как раз и убивали друг друга главные герои.

    — Мы ещё посмотрим.

    Дурак многозначительно оглянулся , пытаясь высмотреть предполагаемого противника. Толстая золотая талия осветительного прибора прошлого приятно тяжелила руку, подбадривая его.

    — Бежим, Ваня, бежим быстрее! Я знаю выход из лабиринта. Я отметила путь, размотав клубочек.

    — Да, Маш, ты здорово изменилась. Та надменная стерва не могла сказать такого слова — клубочек.

    — Некогда, Вань, потом, потом разберёмся. Бежим!

    Они рванулись в сторону одного из многочисленных выходов из зала.

    — Куда это вы собрались, голубчики?

    Появившийся Минотавр вращал огромными красными глазами, пылал деланным гневом, но не производил какого-то устрашающего эффекта. Чувствовался фарс — что-то вроде человека с большой кукольной головой Микки-Мауса, раздающего визитки игрового центра у метро.

    — Брось штуковину, она не твоя.

    — Какую штуковину?

    — И ту, и другую. Они обе не твои. Сядь, поговорим.

    Воспитанный в лучших традициях коллективного-бессознательного, Иван, сразу почувствовал гипнотическую силу эгрегора. Его рука непроизвольно разжалась, ноги подкосились, и он рухнул в кресло, оказавшееся как раз кстати рядом.

    — Это я тебя сюда вызвал. Только не для того, чтобы ты Машку спасал, а чтобы ты послужил мне и отчизне. Думаешь, я не знаю о твоей мечте стать Великим Модератором?

                                                                                                   4

    — Да я что, я — ничего.                                                                                                                        

       Сердце Вани сжалось в добром предчувствии.

    — В том то и дело, что пока ты — ничего. Кто был ничем, тот станет всем. Ты помнишь об этом?

    — Ну, как бы, помню. Но, ведь ничего не вышло. Так все при своих и остались.

    — То тогда, а теперь — по-другому. Хочешь получить Машку, сан Великого Модератора и кучу бриллиантов в придачу?

    — Кто ж от такого откажется?

    — Это ещё не всё… Мы ж тебя в партию медведов примем. А тогда — только подставляй карманы.

    — Я не умею брать взяток, лицемерить, и никогда не получал откатов.

    — Не беда, научим. Ты ведь слышал об этом?

    — Слышал.

    — Значит, имеешь представление. Ну, а опыт — дело наживное.

    — Что надо делать-то? Думаете, я справлюсь?

    Иван недоверчиво оглядывал Машкова: копыта настоящие, ноздри раздуваются, рога всамделишные. За хвост бы дёрнуть: вдруг пристёгнутый…

    — А зачем вам кольцо в ноздрях?

    — Пирсинг это, дурачок. Думаешь, я такой же отсталый, как «Игнатий Лойола»? Йа даже абассаки олбанских ржунемагучных пейсак почитываю для просвещения. Нельзя оставаться вдали от жизни и времени. Но это мне. Машкову — машково, а модератору — модераторово. То, что можно мне — нельзя вам. А ты нарушил наши правила.

    — Какие?

    — Зачем скачал и прочитал две книги Стасисабрынзы «Фунтик и Аллигаторы» и «Медведы, медведы, кругом одни медведы»? А Ленку Трегубову, шпионку, кто читал?

Она ж все тайны государственные выдала.

    — Я, я, я не знал, не думал, что вы об этом узнаете. Мне показалось интересным и жизненным то, что я там увидел. Ведь мы читаем первые листы, чтоб понять, о чём там речь.

    — Почему не стёр сразу, как прочитал первый лист?

    — Я стёр.

    — А себе зачем оставил?

    — Для просвещения.

    — Достаточно мне быть просвещённым, а вам — надо работать в поте лица свояго. Вы — быдло, вам нельзя читать крамольные мысли.

    — Быдло? Это же бык!

    — Ах ты, шельма! Умнеешь на глазах. Что-то я за тобой такого не припомню. Небось, уже и не помнишь, в каком году, на какой минуте «Спартак» забил «ЦСКА» со штрафного?

    — Не-а.

    — Видишь, стёр в памяти нужную информацию. А пустующее место, стало быть, крамолой заполнил? Хочешь стать на путь исправления?

    — Так я ж не против, если вы доверяете.

    — Тогда слушай внимательно. Из достоверных источников известно, что в стародавние времена, при отступлении каких-то там войск, была запрятана Чаша Грааля. Это типа Камня Преткновения, Золотого Руна, Волшебной Палочки, Колец. Обыкновенный артефакт, но обладающий необыкновенными свойствами при умелом обращении.

Ты должен мне его достать.

    — Как его найти? Где его искать? Почему я?

    — На, возьми этот счётчик Гейгера. Артефакт будет там, где счётчик зашкаливает в обратную сторону. Он начисто вырубает радиацию в радиусе ста метров.

                                                                                                5

    — Даже после атомного взрыва?                                                                                            

    — Даже после него.

    А теперь можешь потрепаться про жизнь с Машкой. Мне здесь с вами делать нечего: я на съезд медведов, посвящённый очередному, или внеочередному миллиарду в общаке.

    — Вы же бык?

    — Думаешь, в медведах мало быков? А, совсем забыл. Ответь-ка на анкету: нужно проверить твой уровень интеллекта.

    1. Слушаешь ли ты песни разных «Фабрик»?

    2. Являешься ли фанатом какой-либо команды?

    3. Нравятся ли тебе книги про Гарри Поттера?

    4. Смотришь ли ты «Дом Убогих»?

    5. Нравится ли тебе президент Фунтомед?

    6. Пойдёшь ли голосовать за Единую Медвежью Семью?

    7. Исповедуешь ли медвежью религию?

    8. Смотришь ли ты «мыльные оперы»?

    9. Смотришь ли разрекламированные фильмы?

    Давай, ставь галочки. Всё, закончил? Молоток! Ого, а у тебя всего три «да»! Уровень то выше среднего. Я был о тебе лучшего мнения. Вот что, давай откровенно: ты такой не один, вас четверо избранных. Почему Провидение выбрало именно вас — никому непонятно. Могло бы оно сделать выбор и получше. Меня вот, например. Так нет же. Сам ты не сможешь использовать силу артефакта — надо знать некоторые приёмы. Если достанешь, то место Главного Инквизитора библиотеки Машкова тебе обеспечено. Отправим «Игнатия» на заслуженный отдых. Старомодный он. Менять его пора, а достойной замены пока нет. Вот я к тебе и приглядываюсь. Да что ты на мой хвост то всё время пялишься? Настоящий он. Хочешь дёрнуть?

    — Не, как-нибудь в другой раз.

    — Ладно, оставайся тут с Машкой. Вы ж земляки, как-никак.

    — Ушёл, аспид! Ой, Вань, как он мне всю душу вымотал.

    — Так ты ж вон вся в драгоценностях.

    — А кто это видит? Мне ведь реакция нужна. Чтоб я подъехала на новой, дорогой машине, и из неё вся в золоте и брильянтах…. А вокруг — ох, ах. У неё новая машина! У неё брильянтов на миллион, не меньше! Вот это — жизнь, Ваня; а не торчать в этом вонючем подземелье и слушать, как Минотавр отрывается на полную катушку. Он же маньяк: он диггеров пугает своим рёвом и это приносит ему удовольствия больше, чем обладание сокровищами и мною. Дневного света боится, как Буш Ладэна.. Светобоязнь у него. А мне, наоборот, в свет выходить нужно. Я же светской львицей рождена, потому и не отвечала тебе взаимностью. Ты то, что про меня подумал: капризная, с гонором, от собственной значимости прущаяся? А я ведь полюбила тебя с первого взгляда. Любила, плакала по ночам, но виду не подавала, что люблю.

    — Почему?

    — Разного уровня мы с тобой люди. Такая любовь к хорошему не приводит. Ты бы не смог обеспечить мои потребности, а я бы разрывалась между любовью к тебе и ими. Помнишь, чем закончилась история богатой девушки из высшего общества и бедного парня? Утонул он с горя…

    — Где?

    — В каком то море, на «Титанике». Так ведь не важно, где, важно — от чего. Для высокого чувства надо ровню себе выбирать. Я пять тысяч баксов в месяц получала, и мне не хватало. А ты — жалкие гроши. Эх, знала бы я, почему они мне такие деньги платили. Думала — красоту мою оценили. А они… вон, что аспиды затеяли — жертвоприношение.

    — Где же остальные то девчата?

    — Так ведь съел он их всех.

                                                                                                6

    — А тебя, почему не съел?                                                                                            

    — Стервы мы все, Вань. Я, так просто поумнее: промолчу, где надо. А они — чуть что — на рожон лезли, выделывались по всякому. Простой бы мужик смолчал и потерял лидерство. А этот — смотрит, глаза кровью наливаются, ноздри раздуваются. Тут бы им в кусты…. Так на то они и стервы, чтобы в азарт входить.

    — И что?

    — Что-что? Хлоп, и нет. Он же сумасшедший. Это он тебе сказал, что в ноздрях у него пирсинг. Врёт гад. Кольцо ему специально сделали, чтоб, когда в раж войдёт, большой беды не наворотил бы. Когда такое раз в месяц случается, я сразу к медведам звоню. Они ветеринаров вызывают — специалистов по коровьему бешенству. Главное — верёвку на кольцо набросить. Как за неё потянут, он смирным становится: больно ему.

    — Боли боится?

    — Как все люди.

    — А, правда, что он бессмертный?

    — Вроде того.

    — Ты б выведала, где смерть то его таится.

    — Так он же далеко не дурак, Вань.

    — Ну, это, во время интимных игр…

    — Так нет у нас игр то. Он же на партийной работе теперь — депутат, чтоб неприкосновенность иметь. Там только о деньгах думают. Отличные условия для развития импотенции. Импотенция у медведов носит характер эпидемии и распространяется со скоростью птичьего гриппа: пришёл нормальный — через год уже импотент. Зато миллиард в кармане. Нашей сестре такое по душе. Мы ж кайф то от денег ловим.

    — Тебя вообще секс не интересует?

    — Да не то, чтобы вообще, но я без него спокойно обхожусь. Дабы ты знал — большинство женщин в мире фригидны. Мы притворяемся в постели, чтоб приручить мужчину, сделать его послушным, выполняющим нашу волю.

    — Значит, ты всё врала про любовь?

    — Нет, Ваня, тут иное, платоническое, очень высокое чувство.

    — Я не хочу чисто платонической любви.

    — Ой, Вань, с тобой совсем по-другому: тебя я очень хочу физически. Но мы отвлеклись от главной темы, а время у нас мало. Врёт он про то, что ты сам не можешь артефактом управлять; хочет воле своей подчинить, как меня. Денег хочет больше Берибоськи и Фунтика. У них же, как бы, соревнование. Они ж друг друга ненавидят, а на собраниях целуются, как гомосексуалисты. Ты должен достать Чашу, и мы будем богаты. Я стану твоей женой, и каждый день буду отдаваться тебе при свечах.

    — Каких ещё свечах?

    — Так положено в высшем обществе. В Большой театр будем ходить на «Лебединое озеро».

    — Вот уж терпеть не могу эти нелепые прыжки и беганье на цыпочках.

    — Так надо. Это преамбула высшего света, показатель принадлежности к нему.

    — Откуда такие слова-то знаешь?

    — От скуки словари перебирать стала, не даёт мне гад ничего читать, кроме Дарьи Донцовой.

    — Боится повышения твоего интеллектуального уровня и, вследствие этого — решения тобой некоторых ненужных ему задач.

    — А ты не заметил, Вань, что мы с тобой умнеем на глазах?

    — Есть такое, Маш. Может, отдашься мне без свечей и прямо сейчас?

    — При живом-то муже?

    — Так он муж тебе?

    — Гражданский брак у нас. Церковью не освящённый, но, всё равно, обязательства то            

                                                                                                7

имеются. Вот когда ты его того…                                        

    — Так, где его смерть то?

    — Не в утке, не в яйце, не в зайце — это точно: он не любит стереотипов. Медведы никого не подпускают к малинникам. Один бурый проболтался мне по пьянке, что его смерть находится там, в мобильном телефоне, в улье, на дне бочки с мёдом.

    — В улье; бочка с мёдом?

    — У медведов пчёлы делают мёд бочками, и вес измеряется не килограммами, а баррелями: золото — слитками, деньги — миллионами. С твоей помощью он хочет всех обогнать. Он хитрый, нас вдвоём оставил, потому что знает, что я тебе плакаться буду и раззадорю на подвиги богатырские. От меня ни один мужчина равнодушным не оставался. Вот этим и пользуется, гад.

    Я буду тебе помогать. Возьми мой медвежий мобильник. Он работает почти по всему подземелью столицы. Медведы построили подземный город, чтобы в случае чего укрыть себя, свои семьи и свои богатства здесь. Поэтому в цене не бумажные деньги, которые могут обесцениться в одночасье, а драгоценности и золото. Ими и расплачиваются. В лабиринтах уже давно идёт подземная жизнь, неведомая простому народу. Здесь даже строятся высотные здания в глубину. Есть станции метро, о которых никто не знает, кроме них. Разглашение карается бедностью, которой все боятся, как Буш Ладэна. Рабочих сюда набирают с отклонениями: светобоязнь, боязнь открытых пространств.

Платят им много, они этим довольны. Ну, как я, когда секретаршей в библиотеке работала.

    — Что с ними делают, если они захотят выйти наружу?

    — Я не знаю, но никто ещё не выходил. Может им и не нужно. Здесь у них есть всё, даже светская жизнь, как и у власть имущих. Рангом, конечно, пониже, но и там есть свои звёзды. Но этот козёл в свет меня не выпускает.

    — Он же бык…

    — Да? А я думаю, что козёл…

    Вот тебе мой номер, под цифрой один в справочнике. Он тебе наверняка прилепил какого-нибудь жучка. Найди его и сними. А вот мой жучок. Его носи с собой всё время. Я буду отслеживать тебя на компе, и позвоню в случае чего. Он для тебя, наверное, уже и оружие припас. Там без оружия делать нечего. В местах, куда не заходят медведы, водятся мутанты всех видов. Там можно встретить даже древних ящеров и пещерных медведей.

    — Пещерных?

    — Да, они им родственники, хоть и далёкие, но близкие по духу. Пещерных медведей вылавливают и делают местными авторитетами, потому что они знают, как построить государство на основе пещерного коммунизма в новых капиталистических условиях. В сочетании с последними веяниями, это даёт капитальную основу для могучей Родины, о которой они всё время и талдычат.

    — Обладая капиталом, любой дурак сделает капитальную основу.

    — Не скажи. Многие диктаторы обладали миллиардами, но власть не смогли удержать. Тут нужен ещё и мощный эгрегор. Для этого они собираются на собраниях, поют гимны и читают «Капитал» бородатого Карла задом наперёд.

    — Неужели это помогает удерживать власть в своих руках?

    — Но ты же видел, как нищий народ идёт и голосует за них — за людей, которые присвоили себе не только их деньги, но и деньги предыдущих поколений.

    — Может это СМИ и его воздействие?

    — Конечно же, и купленные на корню СМИ являются одним из главных факторов. Но почему целый месяц перед выборами, они собираются вместе на свои сходки и колдуют там подобным образом?

    Слушай, Вань, нам с тобой не умнеть надо, а действовать. Всё понял?

    — Вроде бы.

                                                                                                   8

    — Ну вот, время наше истекло. Не будем прощаться, чтобы встретиться вновь. До свидания, любимый. Удачи тебе! Действуй и помни: Машков тоже мутант подземелья и действует, и думает по-мутантски.

    — Что значит — по-мутантски?

    — Непредсказуемо…. Всё, давай, любимый. Вот и он, не к ночи будь упомянут.

    — Что-то вы тут засиделись, голубки. А ну-ка, давай, будущий Великий Модератор, падай в кресло и досыпай. Инструкции найдёшь утром на своей тумбочке. Помни, артефакт действует, добытый только избранными, без чьей либо помощи извне. Подсказки со стороны являются моральной поддержкой и не возбраняются Провидением. С богом!

    — Кто у тебя бог то?

    С этой мыслью и провалился Дурак в обратный сон.

                                                                                   БЕРИБОСЬКА

    Олег Берибоська просто падал от усталости, — его рабочий день опять закончился в двенадцать ночи. Зато сегодня в общак семьи он положил полмиллиарда. Не только он, конечно, работала целая армия специалистов, но и его вклад тут был и немалый. И он кое-что заработал…. Раньше добыча больших денег приносила ему немалое удовлетворение, но постепенно занятие стало механическим и без него он не находил ни места, ни покоя.

В работе он был роботом, а в отдыхе — как и все аллигаторы: яхты, виллы, самолёты, бриллианты, красавицы и политика. Последние были несовместимы, но необходимы: красивые женщины — для престижа, политика — для того, чтобы уберечь свой капитал от претендующих на него. А охотников на чужое было ох, как много. Берибоська считал добытые деньги своими и ненавидел разных «праведников» и правдолюбцев. И действительно, добыл он эти деньги сам. Как он это сделал — никого не должно было волновать. Пират Флинт, грабивший корабли и убивавший людей — стал народным героем, а Берибоська — народным депутатом. Народ оценил его заслуги перед Родиной и сделал неприкосновенным.

    Калькулируя мыслями, его голова приблизилась к подушке, и он мгновенно погрузился в сон, лишь только она достигла мягкой поверхности.

    — Привет, Берибос! Как дела?

    — Спасибо, президент.

    — Не президент я теперь.

    — Все знают, кто настоящий президент.

    Берибос, ещё не отошедший ото сна во сне, соображал плохо и говорил вяло.

    — Ты чего это сопли жуёшь? Давай, выковыривай их из носа и размазывай по подушке. Я тут, понимаешь, как раб на галерах гребу, а он — спать улёгся.

    — Шутите всё.

    Спящий Берибоська произносил слова с трудом. Искромётные шутки Фунтика, его, в отличие от большинства сограждан, не вдохновляли. Он не находил их остроумными, а скорее, считал их тупыми и пошлыми, достойными, разве что, пьяного грузчика в винном магазине. Но президент, вдохновляемый поддержкой восхищающегося его перлами населения, уже не отдавал себе отчёта и выдавал на-гора всё новые и новые. Да и старых, заготовленных, у него было немало. Так сказать — присказки. Народ считал их мудрыми, а Олег не придерживался общего мнения.

    — Давай, приходи в себя, а то, как врежу межконтинентальной-баллистической по сортиру в твоём бомбоубежище — золотой унитаз вдребезги…

    — Ладно вам.

    Берибоська привык говорить заискивающим голосом с сильными мира сего.

                                                                                                    9

    .После того, как в думе стала популярной книга Стасисабрынзы «Фунтик и Аллигаторы», которую читали тайком, перебрасывая с компьютера на компьютер, Олег решил заменить унитаз. Многие обладатели сей модной вещицы, высмеянной «аффтаром», поспешили отделаться от неё, чтобы не стать объектом насмешек. А вот Берибоська пошёл ещё дальше. Он, по совету писателя, данному во второй книге «Медведы, медведы, кругом одни медведы», решил сделать экран на самом рабочем месте ватерклозета. Так как Олег был предприимчивым, то он ещё и усовершенствовал конструкцию фотоэлементом. Изображения людей, которые ему не нравились, менялись в зависимости от срабатывания фотореле. Удивительно, но мучившие его на золотом унитазе запоры прекратились, и организм стал очищаться самым лучшим образом. Занятие превратилось из обыденно-рутинного в приятное и полезное, весёлое времяпровождение, так как психологическая сторона тоже была позитивной.

    — Ты ж у нас теперь избранный.

    — Я давно уже избранный.

    — Я не в смысле депутатства; Провидение на тебя указало.

    — Какое Провидение? Опять шутите, президент?

    — На этот раз не шучу. Где-то в нашем подземелье спрятана Чаша Грааля, а найти её и заставить работать на нас можешь только ты.

    — Ничего не понимаю.

    — Что тут понимать? Землю мотыжить надо, как святой Феофан, по-моему. Постоянно забываю имя. Мотыжить надо, а там, глядишь, кувалда во что-нибудь и упрётся.

    — Кирка, наверное, президент?

    — Может и кирка…. Главное — чтобы упёрлась. Тогда богаче нас на земле никого не будет.

    Ладно, давай по порядку. В интернете и в вещих снах помазанников и избранных, появилась информация, что при отступлении каких-то там войск, была спрятана в нашем подземелье пресловутая Чаша Грааля, принадлежавшая какому-то магистру. Чаша волшебная — делает обладателя безумно богатым. Найти и привести её в действие могут только избранные. По предварительным данным их всего четверо. Один из них — ты. Это я точно знаю.

    — Почему вы не знаете остальных?

    — Знать-то знаю, но не окончательно. Общая информация стала доступной многим, а детали — только мне и ещё троим помазанникам.

    — Взять всех троих и допросить.

    — Если бы всё было так просто. Мне дали понять, что, если я их трону, всё может пойти насмарку.

    — Вот соплей-то будет. Знатный фундамент для ваших острот.

    — Не выходи за рамки, Берибос. Я ж теперь не просто так, я — помазанник. Раньше, бывало, сомневался, а теперь точно знаю — есть во мне божья искорка. Народ ещё раньше это понял.

    — Не только народ, я тоже вовремя почувствовал.

    — Не подхалимничай, Олег. Приятно, конечно, когда все вокруг хвостами вертят, но мы ведь с тобой здесь по серьёзному делу собрались. В общем, те трое, кто ещё знает избранных, делиться информацией ни с кем не будут. Воспользуются ею сами. Мир стал другим, Берибос, мир теперь только о наживе думает. Совсем совесть потеряли. У меня народ есть, я им и богат. Нет у меня никаких денег и не надо. Главное — чтобы люди счастливы были.

    — Мы ж свои, президент, а вы не на вопросы журналистов отвечаете.

    — На чём тебе поклясться? Тащи горшок цветочный.

    — Зачем?

    — Я его съем. Не, давай лучше тебе кровь пустим, а я на ней поклянусь.

                                                                                                10

    — Почему на моей то?

    — Так ведь на тебя сейчас надежда вся, незаменимый ты наш. Ты теперь самый-самый, и кровь твоя на вес золота.

    — Она уже давно на вес десятков тонн золота.

    — Не придирайся к словам, — так в народе говорят, а ты должен стать ближе к нему. Будь проще, Берибос, без этого тебе не справиться. Чашу можно достать и задействовать только без посторонней помощи. В деле участвуют только избранные. Если тебе кто будет помогать, то о положительном результате можно забыть. Поддерживать разрешается только советами, а разруливать ситуацию должен ты сам. Утром найдёшь амуницию, инструкции и счётчик Гейгера. Он из чистого золота с бриллиантовыми стрелками. Кирюха-атомцик подарил от души.

    — У него она есть?

    — Не о том разговор. Счётчик в обратную сторону зашкаливать будет там, где спрятан артефакт. Что тебе делать и как искать, утром прочтёшь в инструкциях. Стрелять умеешь?

    — На курок то жать? Кто ж не умеет?

    — По подземному Медведофону буду тебя инструктировать. А теперь — спи, досыпай.

    — Ну, и чудные же мне сны сняться, президент. Вот и вы… с артефактом.

    — Чудные, не чудные — завтра узнаешь.

                                                                        ДИМКА-ФАШИСТ

    Гитлер был штурмбанфюрером. Кому-то такое покажется странным, кто-то увидит в этом святотатство, а для истории, так вообще вещь несусветная. А дело то выеденного яйца не стоило. Гитлером был Дима, или, если хотите, Дима был Гитлером. Кличку ему дали ещё, когда у него стали прорезаться усы, а звание штурмбанфюрера присвоили друзья-скинхеды, когда он стал их предводителем. По их мнению, штурмбанфюрер — было самое главное звание в эсэсовских войсках. Ребята рисовали свастику на ракушках и били припозднившихся студентов-афроамериканцев прямо в их «афроамериканские рожи». Их особенно возбуждало это слово. Они, как бы не только негров били, но и Америку в их лице. В общем, они были патриотами своей Родины, чтоб о них не говорили СМИ. Ну, а СМИ только о них и говорили. Ну, не говорить же им о том, что во время резкого повышения таможенных пошлин, сразу несколько индусов вылетело в свободный полёт из центра оптовой торговли, в надежде таким образом разрешить проблему долгов, накопившихся в связи с играми умных дядей в правительстве. Вылетели и вылетели, кому какое до этого дело? А ведь это только из одного центра. Виновных искать не стали, — сами виноваты. А во время дефолта столько людей от сердечных приступов поумирало, что действие одной шайки бритоголовых, просто чудовищно было сравнивать с действиями другой шайки — обрушителей государственных казначейских обязательств. Но ту шайку, которая благодаря этому присвоила себе все богатства любимой Родины, не судили…. А ребятам грозила нешуточная процедура, могущая затянуться на несколько лет. А всё потому, что подвыпившие парни, во главе с Гитлером, шли против закона, не имея денег и не имея возможности подкупить судебно-следственную систему. Если проще, то Диме светил срок за нацистские преступления. Судить его должны были не в Гааге, не в Нюрнберге, а в родной столице, о расовой чистоте которой они так пеклись. Гитлер, конечно же, хотел показать соратникам своё бесстрашие и нордический характер, но тюрьмы боялся и ощущал глубокие провалы в желудке, когда приходила мысль о последствиях наказания. Думы о надвигающейся неизбежности и не давали ему спать. Наконец, молодой организм стравился с нестандартным для его возраста явлением, и предводитель местных национал-социалистов уснул.

    — Хай!

                                                                                                   11

    — Зиг хайль!

    — Некогда мне тебя перевоспитывать.

    — Зачем?

    — Идея твоя — полное говно.

    — А твоя?

    Дима и с уважаемыми старшими старался держаться на равных, а тем более с выскочкой Лимоном — доморощенным нацболом.

    — Моя — новая и прогрессивная, твоя — умирающая; отголосок минувшего величия. Может и не величия вовсе, а мелкой шизофрении, которая, благодаря проискам Провидения, набрала невиданную силу, взяв энергию от всеобщего идиотизма.

    — Выражайся ясно. К чему это твоё бла-бла-бла?

    — Мы ведь националисты?

    — Ну, в некотором роде.

    — Ты в тюрьму не хочешь?

    — Кто ж в тюрьму хочет?

    — Вступай в нацболы.

    — Чего я там забыл?

    — Идею, Дим, идею настоящего национализма, ради народа и величия нации. Хочешь, сделаем тебя вторым лицом партии? Будешь заведовать складом лимонок.

    — Каких ещё лимонок?

    — Настоящих, Гитлер, настоящих лимонок.

    — Ого! А где ты их взял?

    — Где берут, куда кидают, когда будет вооружённое восстание — обо всём узнаешь, если примешь устав и вольёшься в ряды настоящих бойцов революции. Шикльгрубер грубо извратил идею национализма. При нём с жиру бесились местные аллигаторы: Круп, Фоккер, Мессершмидт, Бёлькофф, Бломм, Проктор унд Гэмбл. Простой народ послали на смерть во имя Великой Германии, а Великую Германию отдали нуворишам.

    — Я не задумывался над этим.

    — А зря. Мы пойдём другим путём, как говаривал Вождь Пролетариата. Мы им такую электрификацию устроим…. Когда свергнем власть, тебя поставим на место Рыжего. Будешь электричеством командовать: кто за — включаешь, кто против — вырубаешь.

    — Здорово! Мы этих козлов всех на уши поставим. И судей продажных, и ментов — волков позорных.

    — Мы — реальная боевая сила и, в отличие от вас, не ходим бить морды запоздалым аборигенам, недавно ещё живущим на пальмах и даже не подозревающим, за что же их всё-таки бьют.

    — Ну, я вообще-то за дело.

    — Бьёшь за дело?

    — Не, за конкретное дело во имя нации и Родины.

    — Молодец! Я сразу понял, что ты смышленый. Я увидел в тебе будущего лидера Великой Партии Возрождения. Нас будет двое: ты и я. Ты — боевой кулак, я — идеолог национал-большевизма.

    — Скажи только, к чему такая честь?

    — Ты избранный.

    — Кем? Куда?

    — Провидением избранный.

    — Почему я? Куда избранный?

    — Наверное, Высшие Силы вняли моим просьбам и выбрали тебя вследствие особых, им только ведомых причин. Ведь выбрали же они когда-то и Гитлера, и Ленина, и Сталина, и Хусейна. Какую цель они преследовали? Я не нахожу ответа на этот вопрос. Но это дела

                                                                                                12

давно минувших дней, а в настоящем времени их выбор пал на тебя. Ты должен найти                 Чашу Грааля. Она запрятана где-то в подземелье столицы, и достать её могут только четверо особых людей.

    — Ты их знаешь?

    — Приблизительно. Думаю, что вы пойдёте каждый своим путём, но обязательно встретитесь у цели. У вас будет борьба. Ты готов к борьбе?

    — Смотря за что?

    — Обладатель Чаши станет самым богатым человеком в мире. Знаешь, сколько мы с тобой лимонок закупим! А тогда и Мировая революция не за горами.

    — Здорово! Я согласен.

    — Мы такую революцию с тобой отчебучим! Знаешь, как в анналы истории войдём!?

    — В аналы не хочу.

    — Это другое слово.

    — Всё равно не то слово подобрал. Следи за словами, партайгеноссе. Мы ж теперь с тобой на равных. Тебе повезло: помощь волшебных сил мне б сейчас не помешала. Сначала заткну глотку суду деньгами, потом разберусь с каждым по отдельности и по справедливости.

    — Личное, Дим, нужно ставить на второе место после общего дела.

    — Там посмотрим, Лимон. Говори, что я должен делать?

    — Получишь счётчик Гейгера. Там, где он зашкаливает в обратную сторону, и спрятана Чаша. Берёшь, приходишь ко мне, собираем народ и активируем. Я знаю, как это делать.

    — Откуда?

    — Оттуда, откуда и ты — из снов. Я и во сне в интернете сижу. Инструкция пришла на «мыло». Согласно ей, я — главный теоретик, а ты — исполнитель.

    — Чего это — исполнитель, если ты без меня ничего не можешь?

    — Дим, мы будем соратниками, или разбежимся?

    — Не, ну, конечно соратниками.

    — Давай договоримся по-честному: половина — тебе, половина — мне. Власть, деньги — всё пополам.

    — По рукам, братан. Я слово держать умею: спроси у пацанов.

    — По рукам, Дим. Только помни: добыть Чашу могут лишь избранные, без чьей-либо помощи извне. В противном случае она работать не будет, и ты загремишь на нары. А вот подсказывать тебе я имею право. По мобильнику связь держать будем. Но, он ведь в подземелье то может и не работать. Надежда только на твою самостоятельность. Оружием и амуницией ребята тебя обеспечат. Госбезопасность подкинула нам кучу вооружения для провокации, а мы его взяли и вывезли. Часть не успели, и меня посадили.

    — Ты лимонки обещал.

    — Лимонки делаем сами. Какой же лимоновец, да без лимонок?

    — Это ты правильно, одобряю. Вообще, молодец: у тебя всё поставлено, как надо. Я беру тебя в идеологи — толково излагаешь.

    — Ну и с богом, Дим. Хай!

    — Зиг хайль. До утра, партайгеноссе.

    — До утра.

                                                                            ТОЛИК ЗНАЙКА

    Толик — предводитель промедвежьего молодёжного движения «Свои», был далеко не дурак. Он знал: где, что и почём. Знайка — так звали его друзья. При поддержке Единой Медвежьей Семьи движение крепло и развивалось. Толик больше тяготел к Кепке.

       Кепка — градоначальник, был настоящим кулаком. Справный, зажиточный мужик, он,

                                                                                                13

благодаря огромной работоспособности, возвысился до довольно-таки внушительного места в государственной иерархии и теперь держался несколько особняком от медведов, хотя и являлся представителем их партии. Он всегда хотел всё делать сам, и править вотчиной-столицей по своим законам, со своими работниками. Не всегда получалось по— его, но он, хотя и сердился, уживался-таки со властью. И неплохо, надо сказать, уживался. Родственники Кепки становились миллиардерами, а жена стала самой богатой женщиной в стране. « Не корысти ради, а токмо волею пославшей мя жены» — любил говаривать он вслух и про себя, когда очередной миллион прилипал к его натруженным рукам. Откуда эти строки — он уже не помнил, не до того было. Жена заставляла доставать его всё большие и большие деньги, как старуха из сказки «Старик и море», или «Золотая рыбка» — он тоже не помнил. Градоначальник любил попов и ненавидел гомосексуалистов.

    Толик, чтоб подфартить Кепке, как-то раз, со своей командой разогнал парад ряженых геев, и был замечен хозяином столицы. С тех пор он выполнял коё-какие сомнительные поручения правительства города. Особенно его отряд использовался для проведения различных массовок, манифестаций, протестов, одобрений, выборов. Таким образом, Знайка заручился поддержкой влиятельного босса семьи. Он даже в партии медвежьей стал заметен, но…. Было одно «но», от которого волком выть хотелось.

    Нормальному, целеустремлённому, прагматичному карьеристу не могут каждую ночь гомосексуалисты сниться. А ему снились…. И не просто гомосексуалисты, а в рясах. Кто с хлопушкой, кто — с бенгальскими огнями, а кто и с дымовушкой, как и положено. Сначала по одному подходили, потом уже несколько человек, а уж совсем потом — хоровод вокруг водили, напевая на мотив «каравая»:

                                                Знайка, Знайка, Знайка, Знайка!

                                                Кого хочешь выбирай-ка.

                                                Вот такой толщины,

                                                Вот такой дылинны.

    Именно «дылинны» они пели, а не «длины». А потом по очереди спрашивали:

— А что, красавчик, а не прокатиться ли нам на пони?

А один говорил на «о», гнусаво растягивая слова:

— Одиночество тебя одолело, отрок? Отдохни, одумайся и остынь от однообразия обыденности. Отбери одного достойного….

    И опять хоровод, и опять та же песня.

    Толик ходил к известному психиатру, и тот сказал ему, что корень проблемы сидит где-то в далёком детстве, и если он вспомнит это место из жизни, то и проблема уйдёт, а он расхохочется, и будет хохотать в течение нескольких часов. Потом всё должно было стать на свои места. Знайка рылся в памяти, но ничего не нарыл. В детстве ничего такого предосудительного, кроме занятий онанизмом, он не нашёл. Так и не решив проблему, каждый раз ложась спать, он с ужасом ждал предстоящего свидания с гомосексуалистами сектантского толка. И сегодняшний день не должен был стать исключением. Толик вздохнул перед сном и пошёл на безальтернативную встречу.

    — Знайка, тебя то, как раз я и жду.

    — О, так вы тоже?

    — Что тоже?

    — Ну, это, того….

    — Чего того?

    — Ну, ориентации….

    — Какой ориентации?

    — Нетрадиционной.

    — Сбрендил, что ли?

    — Ой, простите, господин градоначальник, спутал я вас.

    — С кем?

                                                                                                14

    — С гомосексуалистом.

    — С каким гомосексуалистом?

    — С первым….

    — Ты чего несёшь?

    — Так ведь я же во сне?

    — Во сне.

    — А где тогда ваши друзья?

    — Какие друзья?

    — Которые песню поют.

    — Какую ещё песню?

    — Голубую, на мотив «каравая»….

    — Где поют?

    — В хороводе….

    — В каком хороводе?

    — Гомосексуалистическом.

    — Очнись, Знайка! Что за чепуху ты несёшь? Это на Западе гомосексуалисты ходят по улицам и распевают песни. У нас я это запретил.

    — Так они же в рясах….

    — Ну и что?

    — Тем, кто в рясах, вы всё разрешаете, в том числе ходить и петь, где угодно. Даже движение по всей столице перекрываете, когда они идут. Вот они вокруг меня и ходят в рясах, потому что разрешено.

    — Что за околесицу ты несёшь? Психиатра позвать?

    — Был я у психиатра.

    — И что?

    — В детство надо залезть, чего-нибудь «надыбать» там. Тогда всё пройдёт.

    — Слушай, не конопать мне мозги. Мне деньги делать надо. Старуха совсем разбушевалась. Не хочу, говорит, быть столбовою дворянкой, а хочу — президентом страны. Давай, сосредоточься, приходи в себя. Деньги, деньги, деньги, деньги. Повторяй за мной.

    — Деньги, деньги, деньги, деньги. Уф, полегчало. Ой, это вы? На самом деле? Извините, господин Кепка, я вас за другого принял.

    — Некогда нам тут с тобой о лирике. Чашу нужно заполучить, и не простую, а волшебную. Как заполучим Чашу, моя жена самой богатой в стране будет, а тебя моим первым помощником сделаем. Как ты на это смотришь?

    — Не совсем понимаю.

    — Всё просто: в подземелье, под моей столицей, спрятана Чаша Грааля. Спрятана басурманами, без моего ведома. По сей причине, правообладателем Чаши являюсь я. Кто её найдёт — мою жену самой богатой в мире сделать должен. Но и сам в накладе не останется. А найти её может только избранный. Ты и являешься избранным. Твоя задача — найти её и принести ко мне.

    — Где в подземелье? Подземелье огромное.

    — Вот тебе счётчик Гейгера, личный счётчик моей жены. Чувствуешь, какой знак доверия?

    — Угу.

    — Где он в обратную сторону зашкалит, там и есть Чаша. Но помни, достать её, чтоб она не потеряла силу, могут только четверо, самостоятельно, без чьей-либо помощи извне. На то вы и избранные. Завтра на столе будут лежать инструкции, обмундирование и оружие. Инструкции почитай, за оружие распишись: порядок нужен во всём. А теперь — спи. Утро вечера мудренее. Нас ждут большие дела и большие деньги. Спокойной ночи.

                                                                                                15

    — Не уходите, господин Мэр! Ложитесь рядом, а то эти опять придут.

    — Кто эти то?

    — Пидарасы, кто ж ещё.

    — Мне то зачем рядом ложиться?

    — Пусть они думают, что место занято.

    — Успокойся, всё пройдёт. Спи нормально, крепко. Гомосексуалистов больше не будет. Там, где я — их никогда не бывает. Они меня на дух не переносят.

    — Правда?

    — А когда я врал?

    — Тогда я пошёл спать.

    — Ты и так спишь. Всё нормально. Теперь тебе сниться буду только я.

                                                                                   ШУМАХЕР

    Генерал безопасности Задов нажал кнопку вызова.

    — По вашему приказанию прибыл.

    — Привет, Шумахер. Как доехал?

    — Выше среднего.

    — Молоток! Дело тут у нас наклёвывается.

    — Какое?

    — Необычное. Руно тут четверо добывать рвутся.

    — Руно?

    — Типа этого. Загвоздка в том, что один из них наш, но и другой, вроде не чужой — мэром посланный. Мы тут уже неделю вычисляем, прослушиваем постоянно. Как только информация в интернете появилась, так и включились в работу. Всего претендентов четверо, избранных каким то очередным Провидением. Кстати, пусть аналитический отдел займётся им. Вычислите, где оно скрывается, какой национальности, какой суммой обладает? Но основная работа с этими четверыми. Сложность в том, что им нельзя мешать. Любое преднамеренное вмешательство в действия одного из них, будет истолковано этим самым Провидением, как попытка помочь другому. Тот, кому мы помогаем, потеряет силу, не сможет управлять Руном. Тогда вся операция насмарку, а в её положительном результате заинтересован сам президент. Ваша задача — следить, отслеживать, не вмешиваясь. Мы должны также удостовериться в причастности к делу ещё двух помазанников, заявленных Провидением. Мы обязаны быть наготове, ибо в заключительной фазе операции на нас возложена задача изменения ситуации в нужную сторону. Повторяю: в самый последний момент, когда будет решён вопрос об обладателе Руна.

    — Я так понял, что если обладатель Руна — наш человек, то никакого вмешательства и не потребуется?

    — Верно.

    — Будем следить и ждать.

    — Держать под полным контролем. Прочитайте подробно информацию и инструкции

    — Слушаюсь.

    Полковник Быстров, по прозвищу «Шумахер», вышел из кабинета. Шумахером его звали за любовь к быстрой езде по улицам столицы безо всяких правил. Любимым развлечением полковника было: ввязать в гонку автоинспекторов и лихо оторваться от преследователей, выказывая при этом недюжинное мастерство вождения. Иногда, в пробках, ему не удавалось уйти, и тогда он любил наблюдать, как обозлённый погоней сержант на глазах превращается из волка в ягнёнка, увидев грозный документ.

                                                                                                16

    В отделе знали о его увлечении, но закрывали глаза, так как работником он был незаменим, хотя и говорят, что таковых нет.

                                                                                БЕРИБОСЬКА

    Утром дворецкий принёс в спальню Берибоське поднос, на котором лежал только что разработанный новейший автомат с немыслимым количеством патронов в рожке, громадной скорострельностью и надёжностью японского автомобиля. Рядом лежал не менее навороченный пистолет-автомат с коротким глушителем. Наподобие стюардессы в самолёте, он объяснил господину, как надевать бронежилет, кислородную маску, и в какой свисток дуть при случае.

    Памятуя о том, что он должен всё делать сам, наскоро поев, Олег уселся в машину на место шофёра.

    Неприятности начались с самого начала — с пробки на первой же улице.

    — Буду краток. Дуй на юго-восток, сигнал на компе указывает туда.

    — Вас понял, у меня пробка.

    — Дуй в метро.

    — Есть.

    Берибос бросил машину и побежал к метро. Люди шарахались от несущегося вскачь богато одетого господина, понимая, что он бежит не просто так, а по сугубо денежным делам.

    — Где метро?

    — Вон там.

    Олег вскочил в вестибюль метро и побежал через турникет. Память не оставила в нём места для пятачка, жетона, карточки, иных заменителей.

    Хлоп! Прозрачные ворота разлетелись вдребезги, пребольно шарахнув по рукам, ногам, животу. Тррррррррр — засвистела метровка, или метровница, или метрополитка, или метрополитенка, — Олег уже не помнил, как она звалась в глубоком прошлом. Став номенклатурщиком, он сразу отделился от народа, пересев на авто. С тех пор он не посещал данный вид общественного транспорта и не катался на «лесенке-чудесенке».

    Трррррррр…. От милицейского поста рванул молоденький страж порядка.

    Прыгая по эскалатору, задним зрением Берибоська ощущал дыхание погони.

    — Ты где?

    — В метро. За мной погоня, менты на хвосте.

    — Пля, не успел в метро зайти, за ним уже погоня. Отрывайся.

    — Ухожу в отрыв.

    Он прибавил скорости. Откуда только силы брались? И тут, где-то в районе погони, истошно заорала толстая тётка. Саму женщину он не видел, но понял, что так противно может орать только жирная баба. Оглянулся и увидел, что то объёмное, которое он оттолкнул, сбегая вниз, успело встать на своё место. На него то и налетел мент, опрокинув со всеми вытекающими последствиями. Как фигуры домино, люди стали складываться книзу и, возможно, и остановились бы на каком-то этапе, если бы не внезапно проснувшаяся и резко дёрнувшая «стоп» метровка. Или метровница, или метрополитка….

Волна падений стремительно покатилась вниз. Берибос был уже у самого конца и, ловко рванув вперёд, впрыгнул в закрывающиеся двери вагона. В наушнике раздался голос президента.

    — Они уже ждут тебя на другой станции. Твою внешность успели запомнить?

    — Думаю, что нет.

    — На остановке выходи спокойно, без паники.

                                                                                                   17

    — Понял, выполняю.

    Он, зажатый со всех сторон, пытался сделать полный вздох. Пот катился градом, и чувствовал себя Олег крайне неуютно.

    — Президент, здесь такая давка.

    — А как ты думал? Это тебе не к Куршавелям на собственном самолёте подлетать.

Размажь сопли и греби, как раб на галерах, а то вместо Чаши получишь уши от мёртвого осла, и будешь лопать землю из цветочных горшков. Это твоя «лебединая песня». Не выполнишь — разжалую до бомжа на помойке. Или тебя лучше в тюрьму отправить варежки вязать вместе с Худогадским?

    — Всё шутите? А я вот думаю, что если 70% голосует за нас, то они надеются на улучшения. Но в моём детстве в метро не было такой давки. Значит — ухудшение?

    — У них тогда просто столько денег не было, чтоб на метро весь день раскатывать. А ты чего сопли то жуёшь? Ты их размазывай, размазывай.

    — Всё, станция. Ого, никого народу! Я ошибался, здесь есть непопулярные станции. Наверное, есть и поезда со свободными местами.

    — Это тебя ждут, а народ разогнали.

    — Точно, у каждого вагона по менту.

    Над непривычно пустым пространством, вежливый женский голос повторял через равные промежутки одно и то же.

    — Граждане, из вагонов выходят все и направляются к пункту проверки документов. Сохраняйте спокойствие, без паники, без суеты. Проводятся учения по задержанию террористов-лимоновцев. Ситуация под контролем.

    — Пропустите меня, я депутат Верхняя, Нижняя и протчая, и протчая, и протчая палат.

    — А не врёшь? Врёшь ведь: депутаты в метро не ездят. Покажите удостоверение.

    — Как ты разговариваешь с представителем народа?

    С мелкопоставленными наглецами Олег всегда переходил на «ты», дабы те почувствовали разницу в положении.

    — У нас каждый второй, кого забираем, либо знаком с кем-то из верхов, либо сам — большая шишка. Жаловаться грозятся, а как дашь в морду — в должности сразу понижаются, и знакомые куда-то исчезают. Ты мне лапшу на уши не вешай — депутаты в метро только заранее очищенное от людей спускаются, чтоб заразу какую не подцепить. Раз в год бывает, да и то нас об этом предупреждают.

    Ой, простите, господин депутат! Бес попутал, с женой повздорил, настроение плохое.

Честно, в первый раз так грублю: обстоятельства семейные.

    Семёнов, Семёнов, пропустите депутата.

    А вы однофамилец аллигатору Берибоське, или родственник?

    — Товарищ по партии. Давайте быстро, некогда мне.

    Олег вышел из метро и сразу сел в такси.

    — Дуй на пересечение Новотрындевского и Первой Кривокорытной.

    Аллигатор начал понемногу приходить в себя. Он и стал им благодаря тому, что умел это делать. Когда другие думали, что же с ними будет, если они нарушат закон, он, вместо того, чтобы размышлять о последствиях, подстраховавшись по-полной, шёл вперёд. Несколько раз он оказывался на грани тюрьмы и смерти, но быстро приходил в себя и восстанавливался. Продуктивная черта была замечена боссами семьи и Олег принят в клан. И, надо сказать, боссы не ошиблись.

    — На углу должен быть колодец, он соединён с подземельем. Открывай и лезь.

    — Как, прямо в колодец?

    — А ты как думал?

    — Да я вообще об этом не думал, мне и так было хорошо.

    Берибос с ужасом смотрел на тяжёлую чугунную крышку колодца. Попробовал поддеть её походным ножом, входящим в «набор кладоискателя», но ничего не вышло.

                                                                                                18

Крышка стояла намертво.

    Оглянувшись вокруг и заметив свалку возле переполненного мусорного бака, он направился к ней. И тут к нему пришли воспоминания вместе с запахами из детства, когда он — маленький мальчик, выносил ведро. Ничего хорошего в воспоминаниях не было. Ему стало грустно. Разгребая палкой зловонную кучу, Олег искал железяку, которой можно было поддеть крышку колодца. Наконец, он нашёл кусок арматуры, вытер налипшую на него какую-то гадость, и направился к колодцу. Вставив в щель железный прут, поднатужился и сдвинул крышку в сторону. Попробовал взять её руками и отодвинуть дальше, но не тут то было. Приняв правильное положение тела, ухватившись за один из выступов, он чуть приподнял и переместил её на некоторое расстояние. Потом повторил то же самое ещё несколько раз. Перед ним зияло зловонное, мрачное подземелье, в котором предстояло провести неизвестное количество времени.

    Занятый работой, Берибос не заметил, что за ним уже давно наблюдает пара внимательных глаз.

    — Гражданин, что вы тут делаете?

    — Я депутат, инспектирую городскую канализацию. Мне пришли жалобы населения на её плохую работу.

    Депутатство уже один раз помогло ему, и он решил использовать «палочку выручалочку» во второй раз.

    — Подозрительно, очень подозрительно, гражданин. Вы с собой только ножик взяли для открытия люков, или у вас имеется ещё какое оружие?

    — Я забыл инструмент, а рабочих не взял, чтоб для администрации этого района моё появление было, как снег на голову.

    — На голову? А на жопу приключений не хотите? Покажите-ка ваши документы.

    Сержант внимательно разглядывал внешность Олега. Не упустил его взгляд и дорогих запонок, и заколку для галстука, и к костюму он приглядывался внимательно, и к часам. И сомнение читалось в его глазах: бриллианты или бижутерия?

    — Лицо мне ваше знакомо и фамилия, а вот удостоверение — липовое. Не может депутат такого уровня в помойке копаться и крышки канализационных колодцев ковырять. Что там у тебя под мышкой топорщится? Вытянул руки вперёд без резких движений. Второй, второй, я шестой. У меня диверсант. Какие на фиг шутки? Он канализацию взорвать хочет, чтоб вся столица в говне утонула. Сам в бриллиантах весь, а удостоверение депутата Высших, Низших, и протчая, протчая, протчая палат. Это ты с ума сошёл, я себя нормально чувствую. Да не пил я вчера. Это ты каждый день пьёшь. Мне моя не даёт. Ты чё дуркуешь? Пить не даёт, а не то, что ты подумал. Да не я сбрендил, а ты. Говорю же, весь в бриллиантах, в канализацию лезет. Присылай дежурку. Какую «скорую помощь» для меня? Тебе самому пора в сумасшедший дом, алкаш хренов.

    — Сержант, возьми сто баксов, отпусти.

    — Ты думаешь, я за сто баксов Родину продам? Да я лучше двух чучменов без регистрации поймаю.

    — Возьми двести.

    — Пля, что вы такие жмоты все? Чем богаче, тем жмотее. Вон, весь в бриллиантах, небось, второй человек в Аль Каиде. Чё вам там с Бен Ладэном неймётся? Миллионеры же все. Набрали бы девок классных, Гюльчатаев с Шахразадами. Вот с такими шахра-задами.

Разьезжали бы на лимузинах из гарема в гарем. В Куршавель бы съездили, у русских поучились, как жить надо. Ну, скажи, на хрен тебе эта канализация? Ну и будут все в говне, но ведь не богатые же? Богатые то в говне не будут, а чернь, она и так в дерьме по уши, ей и взрывать ничего не надо. Давай вон свою запонку и уё…. Бриллиантовая?

    — На, держи, дорогая штуковина. Только помоги мне туда спуститься.

    — Ты чё, долбанутый? Кинь туда взрывчатку и иди, докладывай о выполнении боевого задания.

                                                                                                19

Да я тебя и за две запонки не отпустил бы. Канализацию всё равно всю менять надо. Взрывай, сколько хочешь. Чем быстрее все в говне окажутся, тем наверху скорее призадумаются, а сможем ли мы так долго в нём находиться? Ладно, спускайся, только крышку я за тобой закрою, порядок на вверенном мне объекте должен соблюдаться.

    — Президент, я уже в подземелье.

    — Молоток, теперь шуруй по счётчику. Может где связь прервётся, тогда только на себя надейся. Оружие приготовь. С богом.

                                                                       ШТУРМБАННФЮРЕР

    — Хай.

    — Зиг хайль.

    — Проснулся?

    — Не совсем ещё.

    — Просыпайся, труба зовёт. Тут на столе у тебя рюкзачок полный лимонок, Узи, ПМ, бронежилет и много всякой всячины. Ребята принесли, пока ты спал.

    — Оперативно. А «вальтер» не могли достать, или «парабеллум»?

    — Что менты подкинули, то и достали. Зато лимонки у нас свои. Давай, завтракай, ноги в руки и двигай к метро.

    — Я, как гитлерюгенд, всегда готов. С вечера бутербродов наделал. Привычка: вдруг завтра в поход.

    Надев рюкзак с лимонками, и положив в огромные боковые карманы брюк оружие, Дима ступил на тропу войны.

    Приключения его ждали прямо у метро: дежурная машина с четырьмя милиционерами занималась своим привычным делом — рэкетом. Ребята высматривали лиц восточной национальности и проверяли регистрацию. Не имеющие регистрации платили дань. Такое положение дел считалось нормой, как и принято в налаженном, коррумпированном государстве.

    Зоркий глаз младшого цепко выхватил из толпы неординарную личность штурмбанфюрера. Дима был одет в просторную камуфляжную форму с высокими штурмовыми ботинками. Если бы он был без рюкзака, на него, возможно, не обратили бы внимания. Явно тяжёлый рюкзак, стриженная «под ноль» голова, целеустремлённая походка — три подозрительных составляющих. А тут ещё в боковом кармане какая-то подозрительная штуковина оттопырилась.

    — Ваши документы, молодой человек.

    — Вот.

    — Куда идём, что несём?

    В другой ситуации Дима ответил бы, что идёт он в направлении с юга на север, а несёт с собой детектор обнаружения уровня коррупции у столичных ментов. Но не сейчас, когда у него целый рюкзак лимонок и две единицы огнестрельного оружия.

    — Пойдём-ка, присядем в машину.

    — Чё я там забыл?

    — Документы свои оставил….

    — Ааа, тогда ладно.

    — Ладно, не ладно, тут я решаю. Показывай, что там у тебя?

    — Вы не имеете право обыскивать без санкции прокурора.

    — Ааааа! Вот оно что! Умник! О, мля, ребята, ща в отделении умника пи…ть будем. А ну, быстро в «обезъянник». Поехали, развлечёмся, а то грустно с похмелья стало.

    — Ребята, может не надо? Возьмите пятисотку, у меня больше нет, я уже несколько месяцев не работаю.

                                                                                                20

    — Э, брат, пятисоткой ты теперь не отделаешься.

    — Ну, ребята, у меня живот болит.

    — Мы тебе там дадим просраться, умник.

    — Ну, отпустите, случайно это у меня вырвалось.

    Сидя в «обезъяннике», Дима понимал, что теперь ему каюк. Срок будет большой и длинный. А он очень не хотел, отчаянно не хотел. А был он человеком решительным….

    Наглые, самонадеянные менты не стали проверять «на скорую руку» содержимое рюкзака и карманов, надеясь выяснить это в отделении с прибаутками и оскорблениями, в которых каждый хотел проявить себя большим юмористом перед сослуживцами.

    Фашист вытащил лимонку, зажал в кулаке и, когда машина подъехала к дверям отделения, выдернул кольцо.

    — Руки вытянул, ладони открытые и показал всем, что ты там зажал.

    — Лимонка, пля.

    — Ложись, граната, ложись!

    В одно мгновение во все стороны из машины выскочили трое, а тот, который открывал «обезьянник», совершил дикий прыжок в кусты, упал на живот и прижался к земле.

    Дима, понимая, что терять ему нечего, бросил лимонку внутрь машины, надеясь, что осколки останутся в ней, и не принесут особого вреда коррумпированным блюстителям порядка. Сам, пригибаясь, бросился бежать через дорогу.

    Рвануло так, что мало показаться не могло. На миг вокруг притихло и, внезапно, разразилось частыми, гулкими хлопками пистолетных выстрелов.

    Стреляли от страха, стреляли просто так, стреляли для возрождения боевого духа. И он возродился, когда с третьего этажа ударила очередь «Калашникова». Хотя и в воздух, в белый свет, как в копеечку, но целенаправленно, ибо целью являлось воодушевление продажных ментов на битву с неведомыми врагами. А наиболее злейшими врагами коррупционеров могли быть только люди, не продающие свою совесть.

    — У меня ЧП, убегаю от ментов, подорвал козла.

    — Шутишь?

    — Не до шуток мне.

    — Вынимай лимонки с жёлтым кольцом, они затяжные, специально для погони придуманные. Беги, выдёргивай кольцо, кидай позади себя. Ни одна тварь не побежит за тобой, проверено. Не ссы, наше дело правое, победа будет за нами.

    — А вы ребята серьёзные.

    Казалось бы, небольшая инструкция, прозвучавшая в наушнике, но тон её был уверенным и оптимистичным. И Диму это завело. Он брал гранаты, выдёргивал жёлтые кольца, бросал и слушал взрывы на том месте, где был несколько секунд назад. Он чувствовал себя настоящим бойцом, решительным и не сдающимся.

    Погони не было. Следовало отсидеться, изменить внешность, но времени катастрофически не хватало, и он сделал самое мудрое, что можно было сделать — поймал машину.

    — Первокопытинская.

    — Триста.

    — Лады.

    Штурмбанфюрер решил, что если сейчас опять на пути встанут менты, или их остановит ДПС, он опять даст им бой в Крыму. Но всё обошлось тихо и мирно: они доехали до цели без приключений.

    — Теперь куда, Лимон?

    — Я тебе положил гвоздодёр. Открой им люк возле трансформаторной будки. Он там один. Смело лезь. Связь наверняка пропадёт, но ты ведь теперь умеешь воевать….

С богом и с боевым крещением, товарищ.

    — Лимон?

                                                                                                21

    — Да.

    — Спасибо, партайгеноссе. Дрейфил я поначалу. Теперь я им дам просраться. Я теперь не просто так.

    Димка чувствовал себя победителем. Он и в фашисты пошёл оттого, что личной энергией обладал отменной, и влачить жалкую жизнь батрака, уготованную ему аллигаторами, не хотел. По юношеской наивности он думал, что рабочие места и деньги у его соотечественников отбирают приезжие из солнечных республик. Им, шестнадцатилетним пацанам, объяснял это какой-то взрослый дядька. Он то и поставил Гитлера во главе скинхедов, как наиболее продвинутого в изучении трудов Великого Фюрера.

    Фашист впоследствии понял, что казачок то был засланный…, но положение, которое он занимал в отряде и деньги, передаваемые время от времени посланниками дядьки, не давали ему повода покинуть бессмысленное для него занятие. Он даже догадывался, кто был заказчиком их выходок.

    Промедвежъи структуры, чтоб получить поддержку этнически различного населения, сами организовывали и сами разоблачали незаконные действия скинхедов. Руками молодых дебилов вкручивался один из винтиков государственной политики, а провокация всегда являлась хорошим помощником государства в подавлении инакомыслия и набора очков в свою пользу. Да, что далеко ходить? Можно вспомнить поджог Рейхстага, нападение группы поляков на немецкую армию или одиннадцатое сентября в Америке.

И неужели чичменские сепаратисты были такими идиотами, чтобы взрывать дома мирных жителей? А если и были, то кто-то же их надоумил? Ведь такими своими действиями они перекрывали финансовую поддержку из-за рубежа, на которой и держалось их движение. Деньги и только деньги являлись основой продолжения ведения войны в коррумпированной стране. Государственные интересы во многих государствах веками шли вразрез с интересами народа, а тем более, если власть захвачена аллигаторами и их правительство стало самым богатым в мире.

    А Димка, тем временем, нашёл колодец, координаты которого передал ему Лимон, и, сдвинув крышку, ловко нырнул в чёрную, вязкую мглу подземелья. Он был настроен по-боевому: мрачно и решительно. Он понял, с кем теперь будет бороться — с коррумпированным государством и его пауками — аллигаторами. Обладая таким боезапасом, он почувствовал всю ничтожность своей прошлой жизни, особенно на посту штурмбанфюрера. Ни с того, ни с всего, его вдруг посетило чувство жалости к выходцам из южных краёв, вынужденных браться за любую грязную и тяжёлую работу во имя процветания чуждой им Родины. Да и являлась ли она ей для коренных жителей, если обманывала их и была захвачена врагами — аллигаторами, которые резвились и плодились в ней вопреки воле населения.

    Освобождение Родины от врагов стало теперь задачей номер один, дабы возвысить значение этого слова и поставить его на своё место.

    — Лимон, Лимон, ты меня слышишь?

    — Пока ещё слышу.

    — Мы теперь давить будем гадов, Лимон. Спасибо тебе.

    — За что?

    — За прозрение, прежде всего. Ну, и за лимонки, конечно. За всё. Я теперь к бою готов.

Бывай.

    — Ну и с богом.

                                                                                    ШУМАХЕР

    — Разрешите войти?

                                                                                                22

    — Заходи, Шумахер, чем порадуешь?

    — Всё под контролем, генерал.

    — Я знал, кому поручить это непростое дело. Не буду спрашивать деталей: даже если узнаю, не добиться мне таких высоких показателей в сыске. Зато я умею найти исполнителя. Теперь перейдём к самому главному и интересному. Наших мы знаем, а как расположились враги?

    — Минотавр-Машков и его подопечный Иван Дураков, Всеми известный Лимон и Дмитрий Гитлер. Чтобы не путаться, настоящую фамилию называть не буду, её и так уже никто не помнит.

    — Вот и весь полный список помазанников и избранных. Взять бы, послать воронок за оппортунистами…. Так ведь нельзя. Если б мы не знали, случайно загребли, так ведь нет. Следи за ними, Шумахер, но не трогай никого, пока Руно не добудут и не активируют. Вдруг Провидение уже и роли распределило, а четверых только для духа соревнования, да для отвлекающего манёвра взяло?

    — Вдруг он — бац — и сразу самым богатым в мире станет?

    — Либо отправим его варежки вязать, да про либерализм романы сочинять, либо на поклон к нему пойдём, и служить верой и правдой. Две всего у нас дорожки.

    — А на пенсию?

    — Ну, три, но нежелательно.

    — А может пощекотать вражьих помазанников?

    — Ни в коем случае: они же наводят их, советы дают. Это будет вмешательством третьих сил ради победы фаворита. Руно не сработает, и Фунтик не станет самым богатым на земле, а жена Кепки — президентом.

    — Они же вместе не могут?

    — Вдруг договорятся? У нас ещё ни одной женщины-президента не было. Их дела неисповедимы, а наше — охранять кормушку от других желающих откусить пирога.

    — Стратег вы, генерал, отменный.

    — Я — стратег, ты — сыщик от бога, вместе мы — сила. Па местааааам!

                                                                                        ЗНАЙКА

    Проснувшись, Знайка обнаружил на тумбочке «Походный набор экстремиста». В компактной сумке было всё для ведения подземной войны, в том числе — прибор ночного видения и теплофикатор. Он надел жилет с множеством кармашков и стал картинно, как в американских фильмах со Шварцнеггером, защёлкивать различные карабинчики и ремешки. Щёлк — одним движением вставил магазин, щёлк — взвёл пружину, щёлк — поставил на предохранитель. Толик любовался собой в зеркале. Улётный блокбастер, бесстрашный и непобедимый, как Дункан Мак Клауд. Он забыл, что у настоящих героев всегда есть идея какой-никакой справедливости и чести, а он строил свою жизнь только на основе карьеры и денег.

    Поверх и без того объёмного жилета, он надел лёгкий пиджак и стал похож на накачанного охранника Кепки. Ду, ду — зеркало отразило смачный хук справа. Ду, ду — его нога влепила боковому пространству комнаты хороший удар в коленную чашечку.

    Привыкнув к тому, что его всегда и везде прикрывают, он был нагл и самоуверен, а также подл, лжив и отвратителен, как и большинство членов его партии. Но, не имея ещё «своего», добытого потом и кровью богатства, он был никчемным бойцом. Ему просто не за что было сражаться. Он всегда принимал сторону власти и силы, а скорее — денег. В общем, Знайка являл собой законченный образ очкарика-комсомольца, карьериста и негодяя.

    Он хотел, уже было позвонить мэру и сказать, чтобы прислали шофёра и охранника,

                                                                                                23

но, вспомнив условия соревнования, решил делать всё самостоятельно. Иначе, не быть ему приближённым лицом мэра-кулака и его жены — будущего президента страны.

    — Толик, почему ещё дома? Знаешь, где ты должен быть?

    — Я уже выхожу.

    — Ты час назад должен был выйти.

    — Но мы с вами во сне не обговаривали сроки.

    — У тебя на столе инструкции. Ты хоть взглянул на них?

    — Ой, извиняйте, не заметил.

    Знайка вышел из дома и взял такси. Ехать ему было на другой конец города, езду в метро он считал ниже своего достоинства.

    — Ты где?

    — Я в пробке.

    — Какой нах пробке?

    Мэр и его приближённые занимались теми видами деятельности, которые приносили максимальную и быструю прибыль. Его ребята уже один раз осеклись на строительстве окружной, и теперь дороги строились только в случае вопиющей непроходимости, грозящей перерасти в бунт. Конечно, избранным для строительства дороги приносили обогащение, но не в таких масштабах, как на других направлениях. Зато нервных клеток забирали не пропорционально сорванному кушу. Казнокрадство шло не только сверху, но и снизу. Воры: то не докладывали, то разбавляли, то похищали. В итоге дорога не выдерживала того гарантийного срока, на который была рассчитана. За это приходилось отчитываться перед более высокими боссами. Если бы трасса проходила в какой-нибудь Тьмутаракани, дело бы быстро замяли, но главари ездили именно по ней, и у них возникали вопросы об ужасном состоянии новой дороги.

                                           Строил кулак окружную дорогу,

                                           Каждый натырил себе понемногу.

                                           И получилось в три раза дороже,

                                           Никто не получит за это по роже.

    Автора этих стишков, какого-то корреспондента провинциальной газеты, «Свои» специально ездили отлавливать в такую вопиющую глухомань, что потом долго плевались. Сделал он это наверняка от зависти, а зависть — плохое чувство. И поделом ему…

    Вообще, простые люди, ставшие волею судьбы обладателями какой-либо ценности, вроде земли, строения, ракушки, гаражика, были жадны и злы. Они не хотели отдавать за бесценок свою недвижимость людям Кепки, чтобы те построили дом, наварились по-полной, и отстегнули бы снизу вверх хороший откат. Это наглядно продемонстрировал случай с жителями Верхнего Дутова. А ведь, сколько семей могли обрести новые квартиры. Жлобы — одним словом.

    Вообще здесь всё принадлежало ему и его жене, и цены назначать должен он. Это же он добился, чтобы город стал самым дорогим в мире, самой коррумпированной столицей. Это на нём держится порядок, благодаря которому чиновники получают громадные откаты. Значит он — гарант процветания, гарант успеха. А за какое короткое время он этого добился? Какой была столица раньше, и какая теперь?

    — Быстро вылез из машины и шмелем в метро.

    Такое сравнение показалось ему неплохим, но можно было бы сказать и — пчёлкой. Мэр любил пасеки, медок, пчёлок, которые работают, работают, а взамен ничего не просят. У него уже стало копиться раздражение против Знайки — выскочки и подлизы.

    — Его здесь нет.

    — Беги, тебе сказали, ищи метро.

    — Понял, понял, побежал.

    Бежать с тяжёлым вооружением было нелегко. На станцию метро никого не пускали.

                                                                                                24

По слухам, какой-то террорист взорвал эскалатор на соседней станции, сел в вагон и уехал. Теперь его вылавливали здесь, тщательно проверяя всех и вся.

    Толик оглянулся на дорогу в поисках машины. Дорога стояла в глухой, обездвиженной пробке.

    — Я не знаю, что мне делать? Прикажите пропустить меня на станцию или посадите на милицейскую машину, «скорую помощь».

    — Нельзя, придурок. Отбери, купи, укради какое-нибудь средство передвижения. Решается вопрос государственной важности.

    — Вас понял.

    Знайка славился пламенными речами, массовыми выступлениями, красованием перед телекамерами. Но украсть! Из магазина? У кого-нибудь? Отобрать? Он, в отличие от                            старших товарищей по партии, этим ещё не занимался.

       Придворный жополиз и мошенник-вор — разные правительственные специальности. Только при совмещении этих двух востребованных при дворе профессий, капают большие деньги, а Толик ещё не научился второму.

    В ближайших магазинах ничего передвижного, кроме роликовых коньков не было. Перед его глазами предстали молодые люди, стремительно проносящиеся мимо на роликовых коньках. Когда он гулял с девушками из «Своих» в парке, такое можно было встретить на каждом шагу. Очень распространённое явление. На первый взгляд — ничего сложного. В детстве он катался на коньках, и даже ходил на каток каждую неделю.

    — Дайте мне 44 размер.

    Выйдя из магазина, он сел на лавку, сунул кроссовки в сумку и надел коньки. С первых шагов поняв, что может, он разогнался до значительной скорости, тем более, что дорога шла под уклон…. Мимо пролетали намертво застрявшие в пробке автомобили, здания, перекрёстки.

    Разогнаться то он разогнался, а вот остановиться…. Останавливаться он не умел. Так и летел, сломя голову: где по тротуару, где по проезжей части, где по лестнице, как каскадёр: с бордюра на бордюр. Главное, у него хорошо получалось всё, кроме программы «стоп», которая была иной, чем у обычных коньков. Его кульбитам позавидовал бы любой профессионал, но, к сожалению, зрителями были только любители, реакции которых он не мог заметить из-за высокой скорости передвижения. Прохожие изумлялись и восхищались его мастерством, а девчонки были не прочь познакомиться с таким спортивным парнем.

    Голос Кепки возник в наушниках в неподходящий момент.

    — Ты где?

    — Не… знаю….

    — Куда едешь?

    — Не… знаю….

    — На чём едешь?

    — На… коньках….

    — С ума сошёл?

    — Не… знаю….

    — Что рядом с тобой?

    — Дома…

    — Ты придурок?

    — Не… знаю…

    — А я знаю, и, как говорит клоун Жирик — однозначно. Палыч, где находится этот идиот?

    Палыч был человеком Кепки в органах и работал часто не на госбезопасность страны, а на его клан, разруливая разные возникшие непредвиденные ситуации.

    — Вы ж сами сказали, что следить мы можем, но ничего другого делать нельзя. Вдруг, передача нами вам информации будет истолковано Провидением, как задействование

                                                                                                25

третьих лиц? Может вам самому приехать в управление и следить за его перемещением?

Но могу вас обрадовать: он хорошо движется, у него очень большая скорость.

    — Знать бы ещё, куда он движется?

    — Тут такое дело: его ещё кто-то из наших отслеживает. Мы засекли второй компьютер.

Он пробует контролировать ваши переговоры. Что делать?

    — Блокировать чужой доступ. Перекиньте на моё рабочее место передвижение этого придурка. Никогда не думал, что он такой идиот.

    — Каждому овощу — своя грядка. Сколько говном ни удобряй, а огурец вкусней не станет.

    — Некогда, Палыч, не до твоих мудростей. Потом, в баньке повысказываешься, посмеемся вместе. Блокировали шпиона?

    — Нет, он более сильный. Сам пытается нас блокировать. Пока держимся. О, всё, пипец — заблокировали.

    — Кого?

    — Нас.

    — Это или президент, или американцы.

    — Американцы отпадают: компьютер где-то рядом. Кроме того, наружка засекла других наблюдателей. Мы следили параллельно, пока Знайка не ушёл в отрыв. Может,

он заметил слежку и заметает следы? Может он не такой простой, как кажется?

    — Кто его знает? Тёмная лошадка. Каким образом он так быстро перемещается?

    — На роликовых коньках.

    — Да?! Он же мне говорил, а я подумал, что он — идиот.

    Кепке захотелось сказать что-нибудь приятное незаслуженно обиженному парню.

    — Где вы, мои Знайчики?

    — На речном трамвайчике….

    Толик разогнался до такой степени, что не смог остановиться перед высоким бордюром. Обладая уже недюжинным мастерством в конькобежном спорте, он вытянул руки вперёд, мгновенно упёрся ими в преграду и резко оттолкнулся ногами. Получилось красиво и зрелищно: было похоже на прыжки в школе через «козла», но отдавало и фристайлом. Перелетев через бордюр, новоиспечённый каскадёр, совершил ещё более красивый нырок в воду, зрителями которого были катающиеся на речном трамвайчике жители и гости столицы. Раздались бурные, продолжительные аплодисменты, все встали.

    Капитан не разделял восторги зрителей.

    — Человек за бортом! Спасательный круг на воду.

    — Не надо круг, я доплыву, я сам.

    Плавать Толик умел, но тяжёлое вооружение не давало возможности этого делать. Уходя под воду, он пробовал расстегнуть и скинуть амуницию. Получалось не очень, но получалось. Оставил он при себе только непромокаемый, непробиваемый телефон Кепки, найденный утром вместе с другой экипировкой. Наушник отсырел и больше не годился, его он тоже отправил на корм рыбам.

    После того, как весь мир устремился за деньгами, вопросы экологии стали совсем уж не актуальны. И некоторым животным ничего не оставалось, как приспосабливаться к вновь созданным условиям. Возможно, в главной реке столицы уже давно вывелись рыбы-мутанты, питающиеся разной мелкой электроникой, типа использованных мобильных телефонов, запивая их при этом отходами нефтяной промышленности.

    — Я Знайка, лидер «Своих». Вы меня видели по телевизору. Я выполняю ответственное задание медведов.

    Его речь прервалась бурными, продолжительными аплодисментами. Зрителям в трамвайчиках очень быстро надоедают однообразные виды набережных, а тут им устроили настоящее шоу.

    Толик же чувствовал себя в своей тарелке и постепенно обретал нужную форму.

                                                                                                26

Сейчас он играл роль Стивена Сигала, призванного спасать мир от разных жаждущих власти и денег паразитов. Себя и своих хозяев, он таковыми паразитами не считал.

    — На трамвайчике?

    — Да, меня выловили из воды. У меня больше ничего нет, кроме вашего мобильника.

    — Тебе нужен фонарь. Попроси, купи у капитана фонарь. Скажи, намекни, что работаешь по моему заданию. Пусть тебя высадит на Отбросовской набережной, там пять минут до колодца.

    — А как же счётчик?

    — Через улицу — завод тяжёлых механических фиговин. Зайди на проходную, скажи, произошла утечка радиации в их районе, что действуешь от моего имени. Возьми счётчик и дуй к колодцу. Не забудь захватить какую-нибудь железяку, чтоб открыть крышку.

    — Понял, выполняю.

    Знайка пошёл к капитану, рассказал о выполнении особо секретного задания медвежьего племени, получил фонарь и был высажен на набережной, где он нашёл и люк, и завод тяжёлых фиговин. Первым делом он отправился на завод и попросил директора или заместителя с ним встретиться, так как является представителем администрации города.

    — Я вас слушаю, молодой человек.

    — Возле вашего завода произошла утечка радиации. Сведения секретные, разглашению не подлежат.

    — Чем я могу быть полезен?

    — Мне нужен счётчик Гейгера.

    — Алиса, скажите, чтоб мне в кабинет принесли счётчик Гейгера.

    — А что случилось, господин директор?

    — Пока ничего…. Радиация так быстро не действует, как атомная бомба. Результатов надо ждать позже.

    Директор любил пошутить с хорошенькой секретаршей-блондинкой.

    Когда Толик выходил со счётчиком из кабинета, он увидел секретаршу, болтающую по телефону, и услышал краем уха два слова: «радиация» и «атомная бомба».

    Колодец не поддался ни с первой, ни со второй, ни с третьей попытки. Он был впрессован намертво, как будто по крышке проехал танк, или его вбили огромным кузнечным молотом в его чугунную форму.

    Знайка ходил вокруг колодца, не зная, что ему предпринять, когда в конце улицы раздались сигналы сирен и звуки громкоговорителей.

    — Внимание, внимание, всем покинуть оцепленный район.

    — Что вы здесь делаете?

    — Я — представитель районной администрации, ищу радиацию.

    — Документы?

    — Утонули.

    — Хм, тогда ты не радиацию найдешь, а приключения на свою жопу. Я тебе гарантирую.

    — Я лидер молодёжного движения «Свои», вы не имеете права со мной так разговаривать. Я буду жаловаться.

    — Да сколько угодно. У нас таких жалобщиков за день с фуеву тучу. Поедем в отделение, там разберёмся, какой ты пидер.

    — Лидер.

    — Разберёмся…

    — Господин мэр, меня забирают в отделение.

    — Пля, одна морока с тобой, ныряй в колодец.

    — Впрессован он, открыть не могу.

    — Передай трубку этому засранцу, который забирает.

    — Сержант Лопухин у телефона.

                                                                                                27

    — Мэр столицы Кепка. Что там у вас, сержант?

    — Так ведь эта… ну, эта… как его, эта… атомная бомба, ну, эта… радиация.

    — От волнения голос потерял?

    — Есть малёк.

    — Передай трубку инспектору по атомной промышленности и продолжай выполнять возложенные на тебя Родиной обязанности.

    — Есть, господин мэр, выполняю.

    — Нате вот ваш телефон, извините за грубость. Тут нам сразу несколько анонимных звонков пришло о заложенной атомной бомбе. Нервы, сами понимаете.

    — Я вас слушаю, господин мэр.

    — Вроде бы мы с тобой ничего не нарушили.

    — Чего не нарушили?

    — Я ему не приказывал тебе помогать. Как бы так сделать, чтобы они и крышку открыли по своей инициативе.

    — Это мы сейчас организуем… Товарищ сержант, у меня есть подозрение, что фонить может из этого колодца.

    — Да его уже лет двадцать не открывали, с начала переделки.

    — Туда могло занести течением: в подземелье протекает множество рек и ручьёв.

    — Атомную бомбу?

    — Радиацию. Про какую бомбу вы всё время упоминаете?

    — Так ведь звонили сразу несколько человек, говорили про атомную бомбу. Сейчас террористов и экстремистов — каждый второй. Вы, что, телевизор не смотрите, газет не читаете? Эй, давайте сюда инструмент и людей. Ща, откроем ваш колодец. У нас ещё и не такие открывались. Вот, смотрите, можете попробовать своим счётчиком. Наш не показывает.

    — Возможно, радиация там глубоко внутри. Мне нужно обязательно проверить, чтоб удостовериться в её наличии или отсутствии.

    Тут, среди людей, он чувствовал громадное воодушевление, как на митинге. Увидев направленную на него профессиональную камеру подоспевшего телевидения, понял, что непременно попадёт в вечерние новости. Дух у него захватило, и он откровенно стал работать на публику.

    — Если мы сомневаемся в чём-то, то обязаны проверить. Конечно, никому не хочется нырять в сырое, холодное жерло колодца. Но если не мы, то кто? Кто узнает правду и расскажет её народу? Кто предотвратит возможное несчастье? Вы спросите, а что мне за это надо? И я отвечу: я и так богат, богат доверием и любовью моего народа. Больше мне ничего и не нужно.

    Эту заключительную фразу Знайка стырил из речи президента Фунтика. Она ему так запала в душу, что он применял её, где только выпадала возможность.

    Произнеся эти слова, он стал спускаться вниз. В мозгу крутились кадры вечерних новостей: он видел себя как бы со стороны, на экранах жителей мегаполиса. Вообще, просмотр телепередач с его участием, было любимейшим занятием Толика. На какое-то время колодец выпал у него из головы, наполненной речью, митингом, передачей.

    Опомнился он только на самом дне, где действительно протекала маленькая речушка, по которой плыли не атомная бомба с радиацией в обнимку, а обыкновенное говно жителей и гостей столицы. И каким же маленьким, несчастным и одиноким, он себя почувствовал. И не было больше сил, хоть садись в эту самую лужу и волком вой. Вой?

Действительно, где-то вдали, в самых мрачных недрах подземелья, раздался ужасающий, леденящий душу вой.

    — Господин Кепка, господин мэр, я не смогу, я не хочу, я… боюсь, возьмите меня отсюда!

                                                                                                28

    — Я приказал также плотно закрыть крышку. Провидение этот мой поступок уж никак не сможет истолковать в пользу помощи тебе. Обратной дороги нет. Только вперёд. Чего ты боишься? Подземелье — вотчина медведов. Даже телефон у нас будет почти всегда. Посмотри, какой у тебя оператор.

    — Медведофон.

    — Вот, видишь? Если что, я к тебе бригаду спасателей-диггеров вышлю. Они сами просятся побродить по подземелью, мы их не пускаем. Вообще, такая честь выпадает только избранным. Так что вперёд и с песней. Иди только туда, где показания уменьшаются. Где им уже некуда будет уменьшаться — там и спрятана Чаша. Если связь пропадёт — не дрейфь: ведь жили же люди без мобильных телефонов всего лет пятнадцать назад.

                                                                                ИВАН ДУРАК

    Иван проснулся рано. Тревожная ночь, дурацкий сон. Сон имел продолжение — на столе лежали: оружие, инструмент, одежда, бронежилет, фонарь, инструкция. Под столом стояли армейские ботинки.

    Тревожно зазвонил телефон, а может, он и проснулся оттого, что тот уже звонил.

    — Привет.

    — Кто говорит?

    — Машков. Неужели забыл?

    — Я подумал — сон это.

    — Зря так подумал. Это объективная реальность, как говорят философы. Собирайся и в дорогу. Всё необходимое у тебя под рукой.

    — Никуда я не пойду. Я вообще не понимаю, зачем мне нужно лезть в подземелье?

    — А деньги?

    — Ну, сколько вы мне дадите?

    — Сколько попросишь, столько и дам. Только ты сначала задание выполни.

    — Вы думаете, что если у меня такая фамилия, то я полный идиот?

    — Я думаю, что ты неполный…. Поэтому и примешь моё предложение.

    — Какие гарантии?

    — Гарантии? Чаша будет у тебя, и только с твоей помощью я смогу привести её в действие. Как только принесёшь Чашу, получишь Машку и бриллианты.

    — А как возьму камни и выйду за дверь, так и получу дубиной по голове?

    — У тебя останется оружие, а встретимся в людном месте. Лицензию на оружие тебе принесёт лично начальник разрешительного отдела твоего района. Согласен?

    — Я не разбираюсь в драгоценностях.

    — Машка разбирается…. Шучу. Пригласи своего нотариуса, эксперта.

    — А как же вы в людном месте с бычьей головой?

    — Буду любопытным рекламки «Рэд Булла» раздавать.

    — Вроде бы человеческие условия.

    — На кой мне тебя обманывать, если от тебя зависит поиск и работа Чаши? Если я тебя не убедил, послушай Машку. Подслушивать не буду.

    — Ваня, любимый, я так по тебе скучала. Не могу без тебя, всё время о нас с тобой думаю. Я Машкова знаю, он хитрый, жадный, лицемерный, как и все медведы, но слово держать умеет.

    — Бык он.

    — Ну и что, что бык? Главное, чтобы слово держать умел. Тут он не обманет, резона у него нет. Он же хочет президентом стать.

    — И этот туда же. Президент с бычьей головой…. Для смеха или для устрашения? Как

                                                                                                29

будто там мёдом намазано.

    — Не мёдом, милый, деньгами. Очень большими деньгами. А внешность при больших деньгах значения не имеет. Хоть бык, хоть козёл, хоть свинья — какая разница? Мне то нужно всего ничего: машину дорогую, яхту поизящней, виллу и денег, чтоб купить всё, что захочу. А им ведь этого мало. Достань ему эту фигню, Вань. Я за тебя замуж выйду.

    — Да ладно, чего уж там. Передай ему трубку.

    — Решился, Иван?

    — Да, я готов.

    — Почему-то я не сомневался в твоём согласии. Инструкции почитай и в путь. Оружием умеешь пользоваться?

    — Смотря каким?

    — Там написано, как пользоваться автоматом. Почти тот же самый Калаш, но только маленький. Пистолет у тебя такой же марки был, но только газовый. Мне в твоём участке сказали.

    — Каким образом вы с такой внешностью в отделение ходили?

    — Ненужная информация. Давай по делу. Если хочешь, то и должность тебе оставлю — Главного Инквизитора.

    — Не, теперь не хочу.

    — А жаль, ты ж неплохой модератор. Говорил я тебе — не читай эту муть — Стасисабрынзу, — ничего хорошего для жизни оттуда не почерпнёшь.

    — Ладно, потом будет видно. Может и останусь. Только зачем мне это всё с такими деньжищами.

    — А мне зачем? Хобби — вторая натура. Вычёркиваешь отличных писателей, оставляя одну дребедень вроде Гарри Поттера. Есть люди — бабочек собирают, и ничего….

Никто их не спрашивает, зачем они это делают. Ну и ладно, дело твоё. Будем надеяться на лучшее. Слушай мои инструкции. Не забудь вставить наушник, с ним можно общаться постоянно. Кроме тебя ещё трое соискателей, но я надеюсь, что у них не всё будет гладко. К тому же судьба благоволит лишь к одному. Хорошо, если им будешь ты. Процент выигрыша очень высок. Это тебе не государственная лотерея, где никто и никогда не выигрывает, кроме самого государства. Следуй в метро. Телефон пока выключи, батарейку не сажай, вдруг придётся долго бродить. Тут Машка просится сказать тебе что-то.

    — Вань, а Вань, ты меня любишь?

    — Не знаю, Маш, но ты очень красивая, а если ещё и в постели орёшь, как Шарапова на корте, то я от тебя с ума сойду.

    — Там у тебя в левом ботинке его датчик, а в правом — мой. Ещё он тебя по телефону отслеживает. Его датчик положи на дощечку, когда к реке подойдёшь, а телефон выключи, когда к Чаше близко будешь. Когда мы с тобой Чашу найдём, мы его шантажировать будем, чтоб денег больше дал.

    — И так много даёт.

    — Кашу маслом не испортишь.

    — Разве ты ешь кашу, тем более, когда сверху одно масло?

    — Ну, Вань, пословица такая.

    — Глупая пословица, неправильная.

    — Так мы, женщины, все умом то не очень блещем.

    — Самокритично.

    — Зато мы красивые.

    — Не все.

    — Но я то красивая.

    — Ты очень красивая.

    — Спасибо, Вань.

                                                                                                30

    — Давай закругляться, батарейки беречь надо.

    — Я тебе запасную положила в правый кармашек рюкзака. Бык думает, достать Чашу — раз плюнуть, а лабиринты — они о-го-го какие.

    — Уж кому так не знать лабиринты, как Минотавру.

    Дурак, волею своей профессии, успел прочесть много детективной литературы, поэтому следовал законам жанра. Выйдя на улицу, он, прежде всего, решил провериться на тему слежки. По жизни он был внимательным, обладал хорошей памятью, и запомнил несколько методов обнаружения последней.

    Заметив странноватого, не по внешности, а по действиям человека, он решил провериться и завернул за угол. Оббежав вокруг здания, вышел сзади того самого человека, который как раз и свернул в его сторону. Но, пройдя несколько шагов с озадаченным видом, тот что-то сказал в мобильник и пошёл по переулку, оглядывая подворотни и, как бы прогуливаясь.

    — Не меньше двух человек пасут, и мой трюк засекли. Теперь наверняка знают, что я их вычислил.

    Проговорив про себя, он тормознул первую попавшуюся машину и, проехав с полкилометра, расплатился, вышел и стремглав побежал во дворы, которые являлись проходными, и которые он хорошо знал с детства. В объезд дворов надо было бы ехать не меньше десяти минут. Солидная фора для неплохого бегуна. Выбежав через дворы на параллельную улицу, снова остановил машину и поехал на ней уже совсем к другой станции метро. Следящие за ним просто не могли ждать его на всех станциях.

    — За мной слежка.

    — Ты уверен?

    — Более чем.

    — Отрывайся.

    — Уже... Только могут ещё и разговоры наши подслушивать.

    — Наши не могут.

    — Тогда говорите, на какую другую станцию я могу поехать? Может вообще обойтись без метро? Стрёмно…

    — Ты зайдёшь в подземелье из метро. Там легче потеряться. Так что езжай к Старомужицкой, оттуда три остановки до Разгильдяя, затем на выход. Не выходя за турникет, схватишься за живот, подойдёшь к вахтёрше с просьбой безотлагательно посетить туалет, дабы избежать неприятного инцидента. Там вокруг больше никаких туалетов нет, кроме служебного.

    — Как обычно…

    — Не перебивай. Она укажет на боковую дверь, за которой будет крутая лестница вниз. По ней и спустишься, а там пару раз налево и в лабиринт. Он закрыт решёткой, но она для вида, чтоб посторонние не ходили. Откроешь её, смотри под ноги первые пятьдесят метров — местные туда в туалет ходят.

    — Так у них же свой есть.

    — Есть ли туалет, нет ли, — в нашей стране всегда насрано в пустующих помещениях. Это природное явление.

    — Могут метить таким образом свою территорию, как кошки и собаки.

    — Только у тех метки поменьше, да и пользуются они другим прибором. Но сама версия интересна лишь естествознателям, а нам пора закругляться. Ты на машине?

    — Да, едем к метро.

    — Тогда осталось всего ничего. Счастливо добраться.

    — До связи.

    Машина приближалась к красному светофору, который резко, чуть сверкнув жёлтым, стал зелёного цвета. Шофёр, не сбавляя скорости, выехал на перекрёсток, когда сбоку, под загоревшийся запрещающий знак, вылетели два чёрных бумера с сиренами. Бум!

                                                                                                31

Столкновения было не избежать. «Нексия», на которой ехал Иван, затормозила всеми своими возможностями. Возможностей не хватило…. Один из бумеров был бит прямо в хищную морду. Морда замерла в грозном оскале.

    — Ну, братан, ну ты и налетел!

    — Так вы же сами нарушили.

    — Ну, братан, тут я решаю, кто нарушил, а кто — не нарушил.

    — Я свидетель, вы ехали на красный свет.

    — Чё!? Ты серьёзно? Ой, мля, пацаны, смари, свидетель…. А ты знаешь, что с ненужными свидетелями делают?

    — Давайте вызовем инспектора и разберёмся.

    — Слышь, свидетель? Иди нах отсюда, пока я добрый. Мы тут с водилой по-бырому потолкуем, а ты уё, и чем скорее, тем лучше для тебя. Ты чё, не слышишь? Мля, ну тупой! Не, ну бог свидетель — я не хотел.

    — Ой, аааа!

    — И ещё сбоку, для профилактики.

    — Ох….

    — Чё эт у тя такое тяжёлое? Ты чё, волыну таскаешь? Мля, пацаны, у фраера волына!

    — Мобильник это….

    Ваня отскочил от надвигающегося бандита, думая удрать от него в лабиринте собравшихся машин, но не тут то было…. Пути отхода слаженно закрыли другие члены отряда. Время на раздумывание не было, повинуясь какому-то непонятному героическому инстинкту, он выхватил пистолет, и с близкого расстояния, не метясь, выпустил две пули в ближайшего, а две другие — во второго бандита, закрывающего лазейку между машинами. Все пули попали точно в цель, о чём свидетельствовали согнутые тела врагов и освободившийся путь. Дурак рванулся и, перепрыгивая через рухнувшего гангстера, выстрелил наугад в мелькнувшую рядом фигуру, выбрался из ряда машин, и быстро побежал в сторону какого-то водоёма.

    В парке, у озера, в эти утренние часы никого не было. Ваня сразу увидел бегущих по аллее двух преследователей. Забежав за крупное дерево, сняв предохранитель, он прицелился и плавно нажал на спуск.

    Очередь явилась полной неожиданностью для бандитов, как будто они не были свидетелями его расправы с предыдущими членами группы. Картинно взмахнув руками, один рухнул на землю, а другой, как будто споткнувшись, сделал прыжок вперёд, упал, снова встал и побежал, хромая, в обратную сторону. А Ваня, дрожа от возбуждения и страха, припустился к домам, в лабиринтах которых и хотел затеряться.

    — Машков, у меня неприятности.

    — Что?

    — Я убил двоих и ранил одного, как минимум.

    — Хватит сочинять, начитался Дарьи Донцовой.

    — Не читал я вашей Дарьи, её пропускают без цензуры.

    — Знаю я про твои чудачества, наслышан. Нечего романтизировать. Обычное рутинное дело: нашёл Чашу — получил деньги.

    — Я действительно убил двух человек.

    — Знаешь, если б я не был учредителем библиотеки Машкова, я б ещё тебе поверил. Графоманство — болезнь модераторов. Зная, что можно печатать, а что — нет, они почти все берутся за перо, так как видят, что такую галиматью может писать и человек абсолютно без мозгов. А так как большинство из них абсолютно без мозгов, то они и фантазируют таким же образом.

    — Из них?

    — Ты — совсем другое дело. Ты Ленку Трегубову со Стасисомбрынзой тайком почитывал. Есть мозги. Бери машину и дуй к метро. Ты же, вроде бы, ехал?

                                                                                                32

    — Ехал-ехал, а потом взял, да и застрелил несколько человек.

    — Хватит, помечтали и будет. Почему у меня каждый модератор хочет себя в книгах эдаким суперменом представить? Какой ты есть, таким и будь, а мне твои фантазии ни к чему. Они тебе очков не прибавят. О задании думай.

    — Ладно, замяли, ловлю машину. Какой есть, таким и буду…

    У одного из подъездов стояла заведённая машина с дремавшим шофёром.

    — Шеф, до метро подбросишь за двести?

    — Садись.

    — Ждёшь кого?

    — Да нет, здесь рядом бандюганов пощёлкали, или гэбэшников. Кто их нынче разберёт? Все золотому тельцу служат. Пробка там, а далеко калымить неохота. Вот и стою возле дома, курю. А тебе всё равно, какое метро?

    — Без разницы. В подземке всегда на нужную станцию попадёшь.

    При выезде из дворов, они заметили, что все выходы были блокированы патрулями.

    — Инспектор Банников, предъявите документы.

    — Да вот, пассажира везу, командир.

    — Сам вижу, давайте оба документы.

    — Товарищ майор, это он, по приметам сходится.

    Лейтенант пытался говорить в сторону, отвернувшись от сидящих в машине, не

выдавая волнения, дабы находящиеся в ней не заподозрили неладное.

    — Выведи под любым предлогом из машины и произведи захват.

    — Может прямо в машине?

    — Вдруг у них там взрывчатка?

    — Понял, выполняю.

    Инспектор старался придать своему голосу безразличное выражение. Движения он также подверг коррекции. Непрофессионализм сразу бросался в глаза, хотя, большинство их братии уже давно стали неплохими артистами, а ещё лучшими физиономистами, физиогномами, мимами, лицедеями и т.д. Но, наблюдая краем глаза за подозреваемыми, он не заметил ничего лишнего в их восприятии его. Потому и решил брать без особых изысков. Но как, не вызывая подозрения, заставить вылезти обоих из машины?

    — Водитель, откройте капот, а вы, пассажир, пожалуйста, откройте багажник.

    — Ничего умнее ты, лейтенант, не придумал, чтоб выманить нас из машины.

    Иван со всей силы саданул дверью по инспектору, выскочил и ударил опешившего толстяка в челюсть.

    — Ложись, ментура поганая, волки позорные!

    Почему именно такая фраза пришла ему на ум в самый критический момент? Времени подумать об этом не было. Он выхватил автомат, ударил очередью поверх голов проверяющих, и побежал, пересекая улицу, в направлении домов другого микрорайона.

    Дорогу ему преградили два чёрных «Мерседеса», похожих на катафалки. Из них стали выпрыгивать люди совсем другого расклада. В их движениях чувствовалась чёткость, продуманность, тренировка. Та-та-та-та-та-та-та — залился автомат Ивана. Опять же поверх голов, но в их сторону. Как один, непростые ребята залегли и открыли ответный огонь.

    От пуль Дурака спас овражек, а скорее — углубление возле дороги. По нему он, пригибаясь, и побежал от места боестолкновения, стреляя одиночными в сторону залегших бойцов.

    — Машков, мне пипец!

    — Ты мне уже надоел, Дурак, своими бреднями. Шибанулся, что ли об стену?

    Минотавр решил, что его модератор сошёл с ума на почве читки большого количества мусорной литературы, такой популярной и необходимой для полного оглупления обманутого населения. Прислушавшись к шуму на другой стороне мобильной связи, он не

                                                                                                33

на шутку встревожился. Там действительно шла перестрелка. В его голосе появились тревожные ноты, которые и не преминул заметить Иван, несмотря на всю серьёзность положения.

    — Вань, так это правда?

    — Ещё какая! Ты ещё всего не знаешь….

                                                                                   ШУМАХЕР

    — Вы что наделали, идиоты! Я же сказал — не ввязываться! Вы же препятствуете одному из избранных и автоматически помогаете другому.

    — Он сам на нас напал, командир. Мы из машин вылезали, чтоб проконтролировать его задержание. Только начали рассредоточиваться, как он от ментов через дорогу рванул прямо на нас, и очередью…. Отмороженный, мля буду. Матёрый экстремист: чуть что — стреляет. Вообще не думает.

    — Его нельзя было никому задерживать. Бандитов-то ты вызвал для помощи?

    — А что было делать, командир? Район огромный, а людей мало. Они ж случайно врезались-то, непреднамеренно.

    — А ехали зачем?

    — Чтоб Дурака найти.

    — Вот то-то и оно. Как сей факт растолкует Провидение?

    — Скажите ему, что мы, это, непреднамеренно.

    — Сам скажи. Телефон знаешь?

    — Откуда мне знать?

    — Телефон Провидения, Солдат, надо знать.

    — А вы знаете?

    — То-то и оно….

    — Что делать то?

    — Отсеки всех, прекрати преследование. Сможешь засечь — веди наблюдение. Все посты убрать, операцию «Перехват» прекратить.

    — Понял, выполняю.

    — Генерал, у нас неприятности.

    — Раньше за неприятности головы рубили, а я их только и выслушиваю. Выкладывай.

    — Мои люди потеряли Дурака в слишком большом районе, вызвали своих бандитов на подмогу, а те врезались прямо в машину, которая его и перевозила.

    — Так непреднамеренно же?

    — Вот и они говорят. Но машина то ехала по его душу. Если б она не ехала, он бы в неё и не врезался.

    — Они следить ехали, а не мешать ему. Всё нормально, успокойся.

    — Это ещё не всё.

    — Да говори уж.

    — Покрошил он бандитов.

    — Вот это молоток! Учись, Шумахер. Вот какие бойцы тебе нужны! Ну и?

    — Район перестрелки окружили менты с ДПСом.

    — Ну?

    — Ну и взяли его, а он — сбежал и на нашу машину напал.

    — Да ты чё? Обезумел от проявленного геройства?

    — Да нет, они зафиксировать его задержание ментами хотели, а он прямо на них и вылетел.

    — И открыл огонь?

    — Открыл.

                                                                                                34

    — А они?

    — Они — по нему.

    — Убили пацана? Теперь и нам капут.

    — Сбежал.

    — Сбежал? Да ты что!? От твоих орлов сбежал?

    — Овраг там был, он по нему и удрал. Моё мнение — он обучение где-то проходил. Чувствуется почерк настоящего моджахеда.

    — Надеюсь, ты прекратил преследование?

    — Да, мы отсекли и ментов, но его потеряли.

    — Возьмите под контроль ближайшие станции метро. Только осторожней. Кто его знает, что он за птица, если такие перлы выдаёт.

    — Может, у какого полевого командира обучался?

    — С чем чёрт не шутит. Держитесь от него подальше, не провоцируйте, не вмешивайтесь. Провидение должно убедиться в нашей лояльности. Вообще, я бы поставил на него, как на фаворита. Но и фашист — та ещё шельма. Хорошие ребята, а ведь пропадут зазря, даже если Руно найдут.

    — Кто знает? Мы ж с Провидением ещё ни разу не сталкивались.

    — Сталкивались…. И ещё надо подумать, кто из нас победителем вышел…. Иди, пострел, и без хороших вестей не возвращайся, а то голову отрублю.

                                                                                ИВАН ДУРАК

    Иван сразу заметил слежку у метро. Это режиссёрам кинофильмов кажется, что если они поставили читающего газету и параллельно жующего огурец филлера, то его никто не заметит, кроме зрителей. На самом деле, как бы ты не конспирировался, тебя сразу видно опытному глазу. Ваня не мог только понять, почему его не ловят, а следуют за ним на расстоянии. Он был убеждён, что о нём всё знают. Почему не арестовывают?

    — Машков.

    — Слушаю.

    — Скажи, почему они меня пасут, а не берут, когда на мне столько трупов? Не может быть, чтобы спецслужба не знала о моих подвигах.

    — Видимо, один из вас — важная шишка, возможно, самим президентом посланная. Если они будут тебе мешать, то такие действия Провидением могут быть истолкованы, как помощь извне одному из претендентов. Вы должны всё делать самостоятельно: Чаша не будет работать у блатного победителя. Пока сведения не совсем ясные, но я навожу справки. У меня неплохие информаторы. О новостях расскажу, как только, так сразу.

    — Понял, я у метро, отключаюсь.

    Не входя в метро, Дурак глубоко задумался и пробыл в задумчивости довольно длительное время, полностью отключившись от действительности. Через некоторое время он встрепенулся, как будто найдя нужное решение, и снова взял в руку мобильный телефон.

    — Милиция! Вам звонит доброжелатель. Хочу сообщить вам следующее: четверо избранных должны достать большие деньги для президента. Один из них — предатель. Имя его — Иван Дураков. Это он расстрелял бандитов на пересечении Большого и Малого Чукотских, а потом напал на милицейский патруль. Сообщите срочно во все отделения и в госбезопасность. Ему надо помешать добыть некую Чашу Грааля, чтобы он не препятствовал остальным претендентам.

    Терять Ване было нечего: о нём знали, и о его подвигах — тоже. Наступило время игры ва-банк. Дабы исключить случайное задержание, ничего не подозревающими ментами, он

и сделал такое заявление.

                                                                                                35

                                                                                    ШУМАХЕР

    — Вот ведь шельмец, вот ведь шельмец, а, Шумахер!?

    — Да, таких ещё поискать надо. Я ставлю на него. А вы?

    — Да и я, пожалуй. Ох, и прыток, ох, и хитёр. Какие ещё сюрпризы готовит нам этот пострел?

    — Посмотрим.

    — Ты передал по инстанциям, чтоб не трогали?

    — Как только получил информацию. Теперь он у нас неприкасаемый.

                                                                                       ДУРАК

    — Ну и наворотил же ты дел, Иван. Ты троих убил, двоих ранил, одного — тяжело. Только о тебе по всем каналам и рассказывают.

    — Обо мне?

    — Тебя то не упоминают. Говорят — бандитские разборки: самого известного в мире киллера наняли.

    — Слушай, Машков, а ты правда думаешь, что тут президент Фунтик замешан?

    — Сейчас уже уверен. Тут кое-какая информация подоспела от моих друзей из госбеза. У тебя трое соперников: Берибоська-аллигатор, Димка-фашист, Знайка-комсомолец. Берибоська — человек президента, Знайка — мэра, Штурмбанфюрер — Лимона. Бандиты, которых ты положил, выполняли задание спецслужбы по контролю над тобой. Люди в чёрных катафалках тоже были посланы по твою душу. Ты ушёл от самой привилегированной зондеркоманды, подчиняющейся непосредственно президенту.

    — Спасибо за информацию.

    Иван решал, к кому ему лучше подойти, — к интеллигенту, читающему газету, или к толстому пивнюку, тянущему пиво из горла, обхватив бутылку огромной жирной рукой. Лучше к интеллигенту, он скорее поймёт.

    — Скажите, у вас продаётся платяной шкаф?

    — Какой шкаф?

    — Платяной…

    — Я вас не понимаю, молодой человек.

    — По законам жанра вы должны ответить, что шкаф уже продан и мне следует зайти на следующей неделе.

    — Что за чепуху вы несёте? Абракадабра какая-то.

    — Короче, звони своему шефу и говори, что я выхожу из игры вследствие давления на меня со стороны ваших структур. Только не надо придуряться, что ты меня не знаешь и первый раз видишь.

    — Шеф, он хочет выйти из игры, потому что мы ему мешаем.

    — Кто?

    — Иван Дураков. Вот он возле меня стоит. Иван, возьмите трубку, начальство хочет общаться непосредственно с вами.

    — Дурак на проводе.

    — Что случилось, Иван? Какие трудности?

    — Повторяю ещё раз: я выхожу из игры вследствие давления на меня со стороны ваших структур.

    — Погоди, погоди, я — полковник Шумахер, руководитель операции. Я клянусь тебе — это случайность.

    — Я случайно положил кучу аккредитованных вами бандитов, меня случайно чуть не убили ваши люди, за мной случайно следили от самого дома?

                                                                                                36

Или вы сейчас же соединяете меня с президентом Фунтиком, или я выхожу из игры.

    — Может, сначала с генералом Задовым поговоришь?

    — Твой генерал — пешка, как и ты. Мне не нужны посредники. Я жду десять минут, договаривайтесь между собой.

    Дурак отошёл в сторону и следил за жестикуляциями очкарика, что-то объясняющего по телефону. Потом филлер, как и он, стал ждать результата. Наконец раздался звонок, очкарик взял трубку и жестом пригласил его к телефону.

    — Говорит президент Фунтомед. Что ты мне хочешь сообщить, Иван?

    — Радостную новость: одним претендентом на Чашу теперь меньше. Ох, и достали меня ваши ребята…. Прилипли, как банный лист к жопе, ничего не дают делать. Небось, у Берибоськи таких проблем не возникает?

    — Случайность. Разве тебе не сказали?

    — Вы в это сами верите?

    — Верю, не верю, какая разница? Я тебе горшок цветочный должен съесть, или на крови своего кабинета поклясться? Тебе нельзя выходить из игры, иначе игры не получится.

    — Поэтому я и ставлю свои условия продолжения моего участия в поисках артефакта.

    — Ого, как ты заговорил! Мне уже давно никто условий не ставил, кроме главных аллигаторов клана. Да и то сейчас я уже такой вес имею, что сам ставлю им условия.

    — Кому-то надо начать.

    — Давай, говори, нечего сопли жевать.

    — Меня в течение получаса объявляют героем антикоррупционной борьбы с вручением ордена «За победу над коррупцией» и рассказом о моих боевых подвигах по первому каналу.

    — Каких подвигах?

    — Я уничтожил банду, работающую на оборотней в погонах, у которых она находилась на содержании. Фактически раскрыл связь зондеркоманды, находящейся непосредственно в вашем подчинении, с бандформированием. Подготовил почву для разоблачений. Разве этого мало? Один — целую банду!

    — Ладно. Дальше.

    — Мне, независимо от результатов поиска Чаши, дадут возможность беспрепятственно уехать, куда я захочу. Распоряжение об этом, заверенное вашей подписью и подписью исполняющего обязанности президента, должно быть у меня в кармане в течение получаса.

    — Ну, размазал сопли по бумаге. Тебя в сортире мочить собираются? Да никто тебя трогать не будет. Дам такую бумагу, если моё слово для тебя ничего не значит. Дальше.

    — Если я выиграю и получу награду за выигрыш, — она станет моей законной собственностью.

    — А если она незаконна?

    — Значит, вы отдаёте народу свои миллиарды зелени, а ваши аллигаторы — свои. Неужели вы не догадываетесь о незаконной сути ваших денег?

    — Ну, скажи, откуда ты такой умный выискался? На галерах ещё ни разу не грёб?

    — Из сказки про Иванушку Дурачка.

    — Буду краток. Условия твои приняты. Только безо всяких добавлений. Как только рука твоя потянется за новой мздой, тебе её сразу и отрубят. Взамен руки уши от мёртвого осла получишь. Я теперь так с аппетитами мздоимцев буду бороться. Шантажист ты, Ваня.

    — Да, совсем забыл.

    — Ну, началось.

    — Всё это мне только живому нужно.

    — Мои ребята тебя не тронут, гарантирую. Я же гарант конституции, а там есть про неприкосновенность личности.

    — Там есть и про свободу слова и личности. Про то, какой вы гарант, я знаю. Если такой

                                                                                                37

же и в моём случае…. До сих пор вы гарантировали только громадные доходы аллигаторов.

    — В твоём случае — под мою собственную ответственность.

    — Чем докажете?

    — Что мне, ещё один цветочный горшок съесть, или на кровавой гуще…? Не будет тебя никто мочить, даже в сортире. И вообще, Иван, нравишься ты мне. Может, на меня будешь работать? Должность дадим, миллионером станешь. Бросай ты этого быка. Ему теперь один путь — в оппозицию. А там одни клоуны, куклы, обиженные да придурки собрались. Карманная она у меня — оппозиция. Ничего ей не светит, кроме жалких подачек лидерам.

    — Не таких уж и жалких.

    — Всё в сравнении, Вань. А ты, сдаётся мне, в фаворитах гонки.

    — Мне и самому так кажется.

    — Уверенность — не лишнее. А не опоздаешь?

    — Сначала гарантии получу, а пока буду ждать, — пойду, развлекусь. Уж, коль скоро я начал борьбу с коррупцией, то и продолжу прямо сейчас, онлайн. Не отключайтесь, будет интересно. Я слышал о ваших способностях делать несколько дел одновременно, да и помощников у вас не меряно.

    Дурак направился в сторону милицейской машины, дежурившей у метро в поисках незарегистрированных. Охота на лиц без регистрации стала первоочередным и любимейшим занятием сотрудников органов внутренних дел. Она приносила основной навар и была главным содержанием семейного бюджета милиционеров. Ване повезло: наряд как раз разводил на деньги двоих несчастного вида таджиков.

    — Здорово ребята.

    Милиционеры подозрительно посмотрели на вновь прибывшего. Они определяли, подчиняясь внутреннему инстинкту, к какой касте он принадлежит, и в каком тоне вести с ним разговор.

    — Здравствуйте.

    — Чего, денег нет или мало?

    — Твоё какое дело? Проваливай.

    Милицейский фэйс-контроль сработал отрицательно на заурядную внешность Ивана. Им стала понятна сущность подошедшего, и прикидываться суровыми стражами закона отпала необходимость.

    — Я ж народ.

    — Кто ты?

    — Народ… Я имею право поинтересоваться: какого-такого члена, вы здесь, вместо того, чтобы нести службу на благо меня, вымогательством занимаетесь?

    — На благо кого?! Ты чё?!

    — Я плачу налоги, на эти налоги содержат вас, а вы совсем оборзели. Вы уже ничем другим не занимаетесь, кроме ментовского беспредела, произвола и вымогательства.

    — Вась, Вась, смари, долбанутый какой-то припёрся. Чё с ним делать?

    — Двинь в морду и все дела.

    — Может, взять в отделение и от… как следует?

    — Он же сумасшедший: таким одного раза достаточно, чтоб разочароваться в своих неправильных взглядах на жизнь.

    — Немедленно составьте протокол о задержании самих себя за перманентное вымогательство. Пойдёт и явка с повинной.

    — Ты офонарел, что ли?

    — Почему это я офонарел? Вы, представители закона, постоянно занимаетесь только одним делом — нарушением закона. Вы должны понести ответственность по всей строгости. Явка с повинной облегчит вашу участь. Чего непонятного?

                                                                                                38

    — Вась, он эта, совсем шизданутый.

    — Я вам говорю прописные истины. Мне, представителю народа, надоело смотреть, как автоинспекция караулит в засадах, вместо того, чтобы реально регулировать движение, а патрульная служба — заниматься вымогательством по примеру своих коллег из дорожной милиции, вместо громадной работы по их прямому назначению.

    — Ты чё, депутат?

    — Я сказал — представитель народа. Депутат — бранное слово. В настоящее время он является не представителем народа, а механизмом элит для проталкивания им нужных решений и законов.

    — Пля, да ты — умник! Поумничать решил?

    — Сколько встречаюсь с ментами, как только начинаю говорить об их прямом предназначении, так сразу слышу слово «умник». Умник — это кто? Человек, которому не безразлично соблюдение закона на всех уровнях, или придурок, идущий вразрез с веяниям времени?

    — Фуемени! На-ка, получи!

    — И ты получи….

    На профилактический удар мента, имеющий целью урезонить «городского сумасшедшего», Иван ответил резким хуком справа в челюсть. Выбирающегося из машины Васю ударил что есть силы дверью «козла». Опешившие таджики сидели, ни живы, ни мёртвы.

    — Девятый, …вятый, меня, …ня, при исполнении… нападение на патруль!

    — Какой ты нах при исполнении? При исполнении чего? Преступления? Так нападение на тебя — мой долг, как гражданина. Я просто не мог пройти мимо, как человек, болеющий за свою Родину. Так должен поступать каждый, увидевший такую вопиющую наглость и подлость. Так должно поступать всегда и везде настоящему гражданину. Увидел инспектора в засаде, где люди вынуждены объезжать непроходимую пробку, которую он должен, но не хочет ликвидировать вследствие нерентабельности занятия — выйди из машины и скажи всё, что ты об этом думаешь. Увидел нарушение закона работниками милиции — подойди и оформи свой народный протокол. А полезут драться, а они обязательно полезут, то смело бей в морду, ибо при исполнении преступления он не находится «при исполнении». Так как нарушение закона правоохранительными органами стало перманентным явлением, то я предлагаю Думе подумать о допустимости упреждающего, профилактического, превентивного удара. Я ясно выражаюсь, господин президент?

    — Да уж куда ясней…

    — Знаете, президент, тут либо борьба с коррупцией, либо соплежевание и размазывание оных по своим речам, выступлениям и обращениям к народу. И не надо прятаться за премьерским креслом: народ знает, кто настоящий президент. И ещё: если б вы захотели бороться с коррупцией, то у вас было достаточно времени, чтоб победить её. Согласитесь: трудно одолеть самого себя. А вы и есть самый главный коррупционер страны, ибо с вашей подачи и произрастает сие грязное явление. Так кому вы хотели руки то отрубать? Своим друзьям, соратникам, правительству? Или они уже так разбогатели, что мзду не берут, а добывают деньги более конкретными преступлениями?

    — Почему обязательно преступлениями?

    — А вы думаете, что пират Флинт, открывший торговый дом, банк, или получивший добро на добычу ископаемых, больше не преступник? Он был, есть и будет преступником, убедившись в своей безнаказанности. А тот, кто раздаёт должности своим и покрывает своих, является клановым преступником. Факт преступления, совершенного группой, бандой — отягчающий.

    — Землю мотыжить надо, как святой Пафнутий, а ты сопли пережёвываешь уже столько времени. Буду краток: жди результатов. Езжай в участок, там по первому каналу смотри.

                                                                                                39

    — Хорошо.

    Иван глянул на поднимающегося с земли «стража порядка». Этот сросшийся с преступностью и ставший сам преступником индивид не вызывал у него никакого сочувствия. Благодаря идеологии, носителями которой являлась данная братия, преступность не только возвысилась до невиданных высот, но и поразила своими спорами всех и вся наверху. Хотя, разве у них есть идеология? Можно ли назвать идеологией страсть к наживе, поразившую общество снизу доверху. Или сверху донизу…..

    — Что, служивый, поехали в участок оформлять явку с повинной? Вот как оно — грубить герою невидимого фронта, пламенному борцу с коррупцией, орденоносцу и личному другу президента Фунтика. Хочешь поговорить с президентом? Не хочешь? Тогда в другой раз. А ты, Вася, чего разлёгся? Вставай, чай не в Куршавелях.

    Дурак, высадив обалдевших от произошедшего на их глазах таджиков, запер обоих ментов в «обезъяннике» и поехал по указке не самого битого стража в участок. Таджики долго изумлённо смотрели вслед уезжающему от них, то ли шайтану, то ли джину, но уж ни в коем случае не человеку.

    Предупреждённые в участке менты, решив, что едет чин не меньше генерала, вытянулись во фрунт, как только он вылез из машины. Созданная по подобию армейского образования, милиция наших дней была ближе вооружённым отрядам Батьки Махно. Шатающиеся по этажам бойцы, имеющие представление о чинопочитании, как о количестве откатов наверх, представляли собой скорее вольных стрелков, чем стражей порядка. Некоторые, особо запущенные, анархистского вида, создавали впечатление совершившегося октябрьского переворота. Казалось, из кабинета вот-вот выйдет матрос Железняк, сядет в броневик и поедет свергать очередное временное правительство.

    — Могли бы и ковровую дорожку выстелить.

    — Нет у нас, гражданин…?

    — Народный герой.

    — Не предусмотрено, гражданин Народный герой.

    — А коррупция предусмотрена?

    — Так ведь боремся.

    — Где это видно?

    — Вот, двое с повинной пришли.

    — Сами, что ли?

    — Ну, как сказать?

    — Совесть заела?

    — Ну, да, совесть.

    — Видите, осталась таки совесть. Выходит, не всё потеряно, если она иногда имеет тенденцию просыпаться?

    — Стараемся.

    — А если я вам, полковник, по мордельнику сейчас заеду, за враньё постоянное, — она в вас проснётся? Или у неё летаргический сон?

    — А…. Есть, конечно, издержки, не без того, но мы боремся. Я… стараюсь…. Я сделаю всё, что в моих силах.

    — Хотелось бы вам верить…. Короче, на тебя полно компромата. Рыло у тебя основательно в пуху. Погряз ты в коррупции, батенька. Так вот, либо явка с повинной, хотя бы одного преступления, либо раскручиваем все, и гремишь на полную катушку. То же самое в отношении всего улётного состава. Сам их уговаривай; сидеть то никому не хочется. Как оформите, раскаетесь, отпустите грехи, мы из вас особое подразделение по борьбе с коррупцией создадим, а тебе генерала присвоим. Всё понял?

    — Так точно.

    — Выполняй после просмотра передачи обо мне по первому каналу. Смотреть всему личному составу и делать выводы. После просмотра немедленно с повинной всем

                                                                                                40

отделением. Чистосердечное признание облегчит вашу участь.

    — А не удлинит наказание?

    — Полковник, мы, согласно секретному предписанию президента, с сегодняшнего дня выходим из сферы жизни по понятиям и переходим к соблюдению закона. А вот и подтверждение моих слов.

    На экране телевизора, в комнате, называемой по старинке «ленинской», появился Фунтомед: напряжённый, сосредоточенный, несколько нервный.

    — Дорогие сограждане, будучи президентом, я не смог окончательно победить коррупцию. У меня есть много предложений от населения нашей страны, также желающего избавления от данного недуга. Мне советуют ввести меру наказания — отрубание рук мздоимцам и казнокрадам. Мы прислушиваемся к предложениям населения. Возможно, такие меры будут приняты. Но уже сейчас среди нас есть личности, ведущие такую борьбу не за страх, а за совесть. Одному из них — народному герою Ивану Дуракову, я сегодня хочу вручить орден « За победу над коррупцией», а также, в прямом эфире, подписываю указ о беспрепятственном передвижении пламенного борца с поразившим страну спрутом в любом направлении. Таким образом, я открываю дорогу новым преобразованиям в государстве. Я хочу, чтобы вы брали пример с героев и гордились бы ими. Только так наша Родина станет богатой и могучей. Богатой не кучкой зажравшихся аллигаторов, не знающих, куда бы потратить украденные у вас деньги, а счастливым населением.

    На экране возникли ручка и лист бумаги, на котором были напечатаны дарованные Дураку привилегии, и на котором главы государства поставили свои подписи.

    — Вам пришёл факс.

    Иван прочитал указ, сел в первую попавшуюся машину и отправился к станции метро, где его беспрепятственно пропустили в туалет, который он миновал, чтобы открыть дверь в подземелье.

                                                                                    ФАШИСТ

    — Силюшь, да, ти давно тут бродишь, да?

    — Ой, пля!!!

    Перед Димкой стояла громадная, в человеческий рост, крыса, и о чём-то спрашивала его с заметным грузинским акцентом.

    — Да ни ссы ти. Чо, ныкакта крису нэ видыл, да?

    — Такую… нет.

    — Нэ нравлус, да?

    — Непривычно как-то.

    — Я сыба в первий рас какта в зэркала увыдыл, тожы ыспугалса.

    — А чего ж тогда спрашиваешь?

    — Прывик ужэ, забил, да. Ти дыгэр нэ видэл?

    — Нет, а что это такое?

    — Каторий в падзымэлье лазыт бэз спроса.

    — А, диггер.

    — Ну да, дыгыр.

    — Зачем тебе диггер?

    — Чэсна хочышь?

    — Конечно.

    — Ем я их.

    — Как?!

    — Биру и ем. Каторий бижит — лавлу и ем. Дыгырамы питаюс.

                                                                                                41

    — Почему?

    — Да ни ссы, ны сьем я тыбя. Я крис — дыгыраед. Пачыму? Патаму чта, кто хот рас дыгыратыни папробавал, нычиво другова болше ест ны можит.

    — Такой вкусный?

    — Ни то слова, палчыки аблыжишь.

    — У тебя же когти.

    — Кагаткы. Я сказал палчыки, чтоб тибэ панатний била. У них кров — адрыналын многа: ни толка вкусна, зажигаышь всу ночь. Такой ынэргый, да, как экстазы, да.

    — Не пробовал.

    — А ти папробуй. Хочышь вмэстэ на дыгыра ахотытса будым?

    — Нет, у меня другое задание.

    — Э, в работэ вса жызн праходыт, нычиво нэ астаётса. Ти проста ни пробавал. Папробуй, за уши нэ аттанышь.

    — Откуда у тебя такой акцент?

    — Я в пыщэра ранше жил, в Грузыя. Спылыолагами питалса. Эта их тыпэр дыггырамы завут.

    — Чего уехал?

    — Жрать стала нэчива. В пыщэры атчиво лэзут? С жиру бэсатса. А в Грузы типэр нэ с чива бэсытса.

    — Как же ты сюда приехал?

    — Шкура мидвэд надэл на сибя. В заапарк привэзли, а там ых партыя пабыдыла. В падзимелье забралы, как сымвал едынства. Удрал ат них, здэс типэр живу. Пашлы ка мнэ в госты, шашлик сдэлаим.

    — Из диггера?

    — Из чиво хочышь. Какда дыгыр нэт, мидвижатынай питаюс. Из мидвэдя шашьлик хочишь?

    — Потом, после того, как Чашу найду.

    — Маё дэла — прыдлажит, тваё — атказатса. Хочышь тибэ памагат буду?

    — Нельзя ни в коем случае. Чаша волшебная, если помогать будешь — не сработает. А как ты диггеров определяешь?

    — Па запаху. Адрыналын пахнит. Так ешё алпынист можна нахадит, но алпиныст в пищэрах ни живёт. Ти здэс паастарожний: такой разний нипайми што встричаитса. Вазвращайса бистрэй, скучна мнэ. Савсэм пагаварит нэ с кэм.

    — Других мутантов нет?

    — Мутантав многа, но каждий сваим дэлам занат, да. На тибэ пиригаворний устройства: у дыгыра взал. Будыт трудна — кнопка нажмы. Звани.

    — Нельзя мне чужой помощи.

    — Всяка биваит. С богам, да.

    — Давай. Как найду Чашу — позвоню. Рад был познакомиться.

                                                                                БЕРИБОСЬКА

    — Освоился, сопли больше не распускаешь?

    — Нюни?..

    — У кого нюни, у кого — сопли. Так как?

    — Выполняю задание.

    — Возле сортиров там осторожней, нер…

    Сигнал в этой части подземелья пропал, но Олег знал, что хотел сказать Фунтик: все его основные прибаутки он выучил наизусть, впрочем, как и остальные жители страны. Здесь, в подземелье, его шутки и высказывания стали ближе и родней, а голос хотелось

                                                                                                42

слушать и слушать.

    Мрачные, влажные стены, хлюпающая под ногами вода — не внушали оптимизма. Хороший у нас президент, весёлый, — думалось ему, уныло бредущему по лабиринту. Он бы сейчас с удовольствием послушал про сортиры, размазанные сопли, землю в цветочных горшках, про уши мёртвого осла, святого мотыжника, греблю на галерах. Президент стал часто повторяться. Ему б что-то новенькое выдумать, или совмещать старое, например: уши мёртвого мотыжника в цветочных горшках, или ослиные сопли, размазанные рабами по галере. Надо было о чем-то думать: настроение падало, как термометр на Северном Полюсе. Впервые оказавшись в подобном положении, Берибос начал испытывать панические атаки.

    Музыку, услышанную вдали, он поначалу принял за галлюцинацию. По мере приближения, звуки продолжали усиливаться. За поворотом его ждал сюрприз — уютно расположившийся в большой зале табор романтически настроенных подземных цыган.

                                       Ай нэ-нэ-нэ-нэ-нэ-нэ-нэ-нэ-нэ-нэ.

                                       Ай, собралися в подземелье ромалэ.

                                       Ай, неженатый, ай, богатый, молодой,

                                       Шёл к цыганке познакомиться с судьбой.

    Завела песню заводила, и была подхвачена дружным хором.

                                       А под землёй течёт река,

                                       А наверху стоит столица.

                                       А сколько можно в женихах,

                                       Когда пришла пора жениться?

    — Ай, какой красивый, молодой! Давай погадаю, судьбу расскажу, что было — скажу, что будет — скажу. Давай, давай руку, сейчас всё узнаешь. Ай, какой богатый! Самый богатый. Никогда такого не встречала, никогда такому не гадала. Положи мне на руку запонку. Вторую положи. Где вторая?

    — Менту отдал.

    — Плохому человеку отдал, зря так сделал. Всего у тебя много, а счастья нет. Вижу глаз недобрый на тебе. Ой, недобрый…

    — Семидесяти процентам населения нравится.

    — Плохой человек, привязать к себе умеет. Очень богатый. Думала, — ты самый богатый: он богаче, хочет ещё богаче быть. Тебя в дальнюю дорогу послал, очень плохо тебе. Вижу, дальше ещё хуже будет. Хочешь знать, что с тобой будет?

    — Да не тяни ты вола за вымя.

    — Зачем его словами говоришь? Злой у него язык, не повторяй за ним. Положи сюда самое дорогое, озолоти ручку. Больше увижу, больше скажу, больше знать будешь — беду отвести сумеешь. Заколку клади: всё скажу, ничего не утаю.

    — Знаешь, сколько эта запонка стоит? За одну её можно уже давно родить судьбу всего твоего табора на двадцать лет вперёд. А тебе ещё и заколку?

    — Ой, не скупись, нехорошо это. Бога не гневи. Давай заколку.

    — Нет, хватит с тебя. Если сейчас же не скажешь — и её отберу.

    — Ладно, не горячись, молодой, красивый. Ждёт тебя невеста тут. Коли женишься — судьбу обманешь, самым богатым станешь. Богаче «языка злого» станешь — порчу на тебя наводить не сможет, силу потеряет.

    — Что ты мелешь, какая невеста?

    — Красивая, ой, красивая! Любит тебя, волнуется.

                                       Ехали цыгане, как хотели,

                                       Пели они песню, как могли.

                                       О любви большой цыганской пели

                                       У цыган все песни — о любви.

                                                                                                43

                                       Эх, как задумчиво, да с поволокою,

                                       Одна цыганка смотрит на тебя.

                                       Возьми кудрявую, да черноокую,

                                       Коль бьётся сердце девичье любя.

    — Да где она?

    Любить цыганку Олегу не улыбалось. Это только в романах классиков, писавших «мыльные оперы» своего времени, Маританны с Эсмеральдами были неописуемыми красавицами, за которыми гонялись влиятельные синьоры. Реально, даже в цыганские ансамбли набирают чернявых, симпатичных девчонок разных национальностей. Берибосу они представлялись большим набором грязных юбок, пристающим в детстве к маме на улице. Вот не будешь слушаться — отдам тебя цыганке, — любила попугать мама вездесущего, любопытного пацанёнка. Страх и недоверие к цыганам остались с детства, хотя он не видел их много-много лет. Но было и любопытно…

    — Цыганка — это я. Зовут меня Маша.

    — Какая ж ты цыганка, ты ж фотомодель?

    — Меня в детстве подбросили к цыганам. Своих родителей я не знаю, от них осталась только лютня. Цыгане говорят, что я ещё совсем маленькой, уже играла на ней. Ещё у меня на груди, возле соска есть очень странная татуировка. Хочешь посмотреть?

    — Ну, как-то…

    — По лютне и по этому знаку, я, может быть, смогу найти своих родителей. Мне очень одиноко в таборе, я несколько иная, чем они. Я люблю всё высокое, красивое: музыку, стихи, картины. Если бы меня кто сводил на балет, я была бы очень счастлива. Цыганка говорит, что наши судьбы, Олег, как одно целое.

    — Откуда ты знаешь моё имя?

    — Она сказала. Она всё знает: и прошлое, и будущее. Все её предсказания сбылись, и я тому свидетель. Если ты уйдёшь, я останусь одна, и буду плакать. Может быть, даже в реку брошусь, — здесь много подземных рек. От судьбы никуда не денешься, давай ей покоримся. У тебя будет любящая, верная, красивая жена, а у меня — единственный на свете мужчина. Вызволи меня отсюда, спаси.

    — Да я бы и не против, но ты ведь о женитьбе речь ведёшь?

    — Я девушка серьёзная, мне серьёзные отношения нужны. Со мной нельзя — поиграл и бросил, со мной — на всю жизнь.

    — Даже и не знаю, что тебе сказать.

    — Может, обвенчаемся, брак зарегистрируем?

    — Здесь?

    — А где же? В Берлогах есть и ЗАГС, и священник. Цыгане на свадьбе плясать будут, как в стародавние времена. У нас даже медведь ручной есть.

    — Нельзя мне сейчас, Маш, я выполняю ответственное задание президента.

    — Тогда зарегистрируемся прямо сейчас, а свадьбу и всё остальное — потом, когда задание выполнишь.

    — Что-то ты, Маш, как-то по-цыгански события торпедируешь?

    — Хорошо, давай пойдём поговорим вот в этот шатёр. Нам надо побыть наедине, я хочу показать тебе кое-что.

    — Давай, только недолго.

    Берибос зашёл с Машей в красивый, расписанной в восточных тонах шатёр, раскинутый посреди залы.

    — Давай выпьем за нас. Не волнуйся, мы быстро, на брудершафт.

    — Отчего ж не выпить с такой прекрасной женщиной. О, какое приятное вино!

    — Ты чувствуешь привкус трав с кочующей по степи кибитки?

    — Что-то слишком много всего я стал чувствовать. Что со мною происходит?

                                                                                                44

Непонятное…

    — Но приятное?

    — Приятное.

    — Погоди, я сейчас вернусь.

    — Только быстрее, мне куда-то нужно срочно идти.

    Маша удалилась, а Олег погрузился в какой-то мир, очень красочный и беззаботный. Маша вернулась быстро, совершенно обнажённая. Полилась негромкая восточная музыка. Девушка приближалась к нему, танцуя. Такой красивой женщины, такой желанной, он никогда ещё не видел. Он хотел её так, что даже слюни текли, и пробивала дрожь по всему телу.

    — Посмотри на этот знак возле соска. Он тебе ни о чём не говорит? Может, ты знаешь моих родителей?

    — Какой знак, каких родителей? Маша, любимая, счастье моё, красавица моя.

    Он обнял её, гладя все места её тела, упиваясь их красотой, совершенством, изяществом, изысканностью. Она застонала так сладко, так приятно, что он потерял остатки чего-либо другого в голове. Все его мысли были только о ней — о божественной красавице. Когда он вошёл в неё, его страсть была настолько кипящей, что сразу же выплеснулась из него неподдающимся описанию оргазмом.

    — Я твоя.

    — Моя, моя, только моя, только ты, единственная, любимая.

    — Ты возьмешь меня замуж?

    — Конечно, возьму.

    — Прямо сейчас?

    — Прямо сейчас.

    — Давай оформим брак.

    — Давай.

    В шатре зажёгся дневной свет, его порог переступила официальная тётка допеределочных времён, типичная представительница древнего, но вечно живого племени, ныне окопавшегося в различных мэриях, муниципалитетах, налоговых инспекциях. В дверях торчали любопытные лица цыганской национальности. Женщина говорила противным, вычурным голосом, в котором чувствовался многовековой опыт официоза. Впрочем, его редко кто когда слушал, и до ушей собравшихся доходили лишь обрывочные фразы, повисая в воздухе оборванными гроздями.

    — Мы собрались… торжественный день… священными узами брака… счастье двоих… пронести по жизни…

    Наконец наступило время фразы, которую знают все и которая определяет для большинства — вечную муку, а для меньшинства — органичное сочетание, называемое иногда счастьем. В такие торжественные моменты люди забывают, что нет ни вечного счастья, ни вечной муки, ибо мало кто умеет жить более ста лет. Для людей — вечность — нечто вроде бесконечности, а на самом деле — это всего лишь пшик — сто лет. Такая малость.

    — Согласны ли вы, Мария, стать женой Олега?

    — Согласна.

    — Согласны ли вы, Олег, стать мужем Марии?

    — Ну, в общем, да.

    — Поздравляю, вы объявляетесь мужем и женой!

    Из динамиков полились звуки вальса Мендельсона — самого популярного среди женского населения музыкального произведения. Каждому новобрачному, прямо в постель, поднесли на подпись бумаги. После завершения официальной процедуры, цыганский хор дружно грянул:

                                                                                                45

                                                               На горе стоит сосна,

                                                               Под горою — вишня.

                                                               Полюбил цыганку я,

                                                               За меня и вышла…

                                                               Эх, нани, нани, нани-на,

                                                               Эх, нани, нани, нани-на,

                                                               Достался аллигатор мне,

                                                               В кого и влюблена…. Эх!

    — А тебе, милый пора на работу, Чашу добывать. На-ка, выпей отвару для трудоголиков.

    — Откуда ты про Чашу знаешь? Что со мной было?

    — Слишком много вопросов сразу, в первый же день замужества. Про Чашу мне Маританна сказала.

    — Какая такая Маританна? Что за замужество?

    — Цыганка давешняя, что тебе гадала. А с тобой ничего плохого не произошло, ты стал мужем очень красивой женщины, которая знает себе цену и на мелочи не разменивается. Всё согласно предсказаниям.

    — Я, мужем?!

    — Ничего не помнишь?

    — Смутно.

    — А как мне ребёночка заделал — тоже не помнишь?

    — Ребёночка?

    — Да, у нас будет мальчик, такой же шустрый, как и ты. Во всяком случае, я так хочу. Вот наше свидетельство о браке. Ты теперь в семье кормилец, и тебе пора на работу. Я уже всё собрала, даже пирожки положила. Сама испекла, в первый раз в жизни, по случаю свадьбы.

    Опешившего от свершившихся событий Берибоську, ещё не пришедшего в себя, вывел из транса звонок, а окончательно отрезвил голос президента.

    — Аллё, ну, где ты там околачиваешься?

    — Не могли раньше позвонить? Пока вы там сопли жевали, меня уже и поженили.

    — Шутишь? Только шутки у тебя плоские и не смешные.

    — Так я же у вас учусь, вся страна учится.

    — Ты чего дерзишь? Быстро сел на галеру и вперёд, за Золотым Руном.

    — Опоили меня чем-то, президент, и женили.

    — Кто опоил? Красивая хоть? Кто она?

    — Цыганка, вроде как, но очень красивая.

    — Что-то на моей памяти нет красивых цыганок. Наркотиками торгует, или гадает по вокзалам?

    — Торгует, или нет — не знаю, но в таборе наркотики есть, на себе испробовал. У них также есть средство, мгновенно приводящее в себя.

    — Если пришёл в себя, то действуй.

    — Я уже собран в дорогу, жена постаралась.

    — Блондинка, брюнетка?

    — Брюнетка.

    — Передавай привет.

    — Хорошо, передам.

    Голос премьера Фунтика, или, как его звали в народе — президента Фунтомеда, утонул во вновь грянувшем цыганском хоре.

                                                               Когда милый уезжал,

                                                                                                46

                                                               Его табор провожал.

                                                               А цыганка молодая,

                                                               За кибиткой шла рыдая.

                                                               За кибиткой кочевой,

                                                               Грустно было ей одной.

                                                               Грустно было ей одной,

                                                               Возвращайся муж домой.

                                                               Грустно было ей одной,

                                                               Приезжай скорей, родной.

                                                                                    ШУМАХЕР

    — Ну, Шумахер, ну, твой крестник! Чего выделывает, чего выделывает! Всё пятнадцатое отделение подвалило сегодня к Министерству Внутренних Дел.

    — Сдаваться?

    — С чистосердечными признаниями! Обхохочешься. Совесть проснулась…

    — Любопытно, что хоть в них?

    — В основном — вымогательство, а у начальников — злоупотребление служебным положением.

    — Это они так откаты называют?

    — Ну, да, они их и за преступления не считали — так, для поддержания штанов.

    — При строительстве особняков? Как с ними поступят?

    — Каждый по одному проступку совершил, не самому тяжкому. В тяжких сознаваться не стали, как, впрочем, и в повторных.

    — Чтоб рецидив не впаяли?

    — А то ж. Просят, уж коли они соизволили раскаяться, — зачислить их в какую-то ударную спецбригаду при президенте, с зарплатой в три раза выше и льготами. Говорят, мол, коррупцию не понаслышке знают, а изнутри.

    — Про зарплату Дурак им ничего не говорил — у меня записано.

    — Сами додумались, чай не дураки. Может, и зачислят их куда. Нельзя ж чтоб такой опыт пропадал? Кадры беречь надо.

    — А знаете, генерал, мне нравится такая работа.

    — Какая?

    — Когда следишь и ничего не делаешь. Ведь сколько гадости мы нормальным людям, пытающимся с колен подняться, сделали по указке этих лицемеров. Они ж настолько привыкли к преступлениям, что и не считают их таковыми. А мы — огромная армия их прикрытия.

    — А сам?

    — Так я ж смотрю, как они с жиру бесятся, и также хочу. Чем я хуже? Глупее? Менее работоспособный? Почему им всё, а мне ничего? Вот и приходится изгаляться. У нас же самое богатое в мире государство. Почему одни обокрали других и все молчат? Почему мы расследуем только дела, когда наверху не поделили пирог?

    — На крамолу потянуло?

    — За отчизну обидно.

    — А ты стань таким, как все, смотри на жизнь проще, вот и не будешь глупых вопросов задавать. Главное, Шумахер — успеть ухватить свою кость, пока её не разгрызли особи с более мощными челюстями.

    — У акул также.

    — Все мы дети природы.

    — Но, вы же сами Дураку импонируете.

                                                                                                47

    — Как профессионалу, Шумахер, как профессионалу. Если я стану честным, то буду жить на одну зарплату, а она уменьшиться до оклада честного человека, так как меня непременно выгонят с этой работы. Где я возьму деньги на строительство особняка дочке?

Кто будет убираться в моём? А спровадят на пенсию? Можно ли прожить на пенсию, даденную нашим старикам правительством аллигаторов?

    — У вас то она по-боле будет.

    — Тем не менее, прожить на неё проблематично. Не согласен?

    — Устами генералов глаголет истина.

    — То-то и оно.

                                                                                       ЗНАЙКА

    Знайка шёл — ни жив, ни мёртв. Про подземелье рассказывали невесть что. И то, что там водятся пираньи, так как реки никогда не замерзают, и то, что в глубоких колодцах свои жертвы поджидают крокодилы, а уж крысы попадаются таких размеров…. Про пещерных медведей тоже страшилки расказывали. Вроде бы, были они священными животными и вытворяли всё, что хотели, и никакой управы на них не было. Охотиться на них было запрещено, для самих же медведей ограничения не предусматривались.

    Неожиданный свет впереди заставил его очнуться от страхов и горестных мыслей. Возник шум, свет на миг стал тусклее, потом ярче, потом картина опять повторилась. Ба, да это же машины ездят! Вот и конец подземелью, подумал он, вспомнив, как обидно Кепка приказал утрамбовать единственную лазейку в прошлую жизнь, полную геройских митингов и съёмок на телевидении.

    Впереди действительно проезжали машины. Подземный город поразил его неестественно яркой освещённостью и похожестью на средневековую Венецию. Люди ходили в масках: большинство — в масках медведов. У некоторых они были просто картонными, у других — объёмные, как папье-маше, у третьих — большие, наподобие Минотавра, на всю голову и с шерстью. Медведы бродили по городу, встречались друг с другом, здоровались. Несколько раз поздоровались и с ним, значит, его здесь знали. Медведов было не очень много, а те редкие, которые ему попадались, куда-то спешили.

    Улицы были красивыми, опрятными, сплошь из особняков. Назывались они: Большая Медведовская, Медвежегорская, Медвежонковская, Старо-Медведовская, Медвежатниковская, имени Малых Медведов, братьев Медведовых, заслуженных Медведов, первого Медведа, пречистых Медведов, Медведа-Шатуна, полярного Медведа, большого Бурого, гималайского и других Медведов: Гризли, Панда, Коала. Переулки носили названия: трёх Медведов, Мишки Северного, Мишки Лесного, Мишки Авторитетного. Тупики — Мишки Меченого, Мишки Горбатого, имени Машеньки, Медвежьей болезни, Медвежьего угла, Хитрого мужика. Улицы стекались к главной площади подземной столицы, которая называлась «площадь Великого Умки». Посреди неё стояла статуя маленького медвежонка такой величины, что назвать его маленьким было бы несправедливо. У подножья статуи лежали подношения в виде дорогих игрушек, драгоценных украшений, радиоуправляемых моделей. Чувствовалось, что почитание этого божества было не формальным, а реальным, искренним самовыражением горожан.

    Названия продуктов в магазинах несколько отличалось от названий улиц: вино именовалось — «Людская кровь», снадобье в аптеке — «Людская желчь». Магазин музыкальных инструментов носил название «Медвежье ухо», а пивная — «У трёх Медведов», «Утро в лесу», «В берлоге».

    Больших зданий в городе не было. По единственной реке иногда проплывали гондольеры на гондолах, тоже в масках, но иного рода.

    Толик слышал про этот город, знал и его название — Большие Берлоги. Туда пускали

                                                                                                48

только избранных, а он ещё не заслужил такого почётного звания, да и с деньгами было туговато. В городе же процветал культ денег: менее богатые лебезили, пресмыкались и заискивали перед вышестоящими по рангу, взамен получая должности, привилегии и перспективу подняться на ступень выше.

    Жители изощрялись в афишировании своего богатства. Показать его другим, как-то выделиться, обратить на себя внимание — являлось одним из главных смыслов жизни горожан. Для нормального человека такое стремление могло бы показаться абсурдным, но здесь, как ни странно, подобные действия давали очки. Обычных людей в городе было немного. Их считали быдлом, лохами, лузерами, иногда, впрочем, импонировали им, но редко давали шагнуть вверх по пресловутой ступеньке. Это был обслуживающий персонал нижнего города, получающий неплохую зарплату, и, в свою очередь, свысока смотрящий на жителей, влачащих жалкое существование в Верхней столице. Они считали себя средним классом, особо приближённым к элите.

    Почти все медведы шли в одном направлении. Купив бумажную маску и надев её, чтобы не отличаться от других, Толик направился вместе со всеми. Оказывается, жители города собирались в церкви на утреннее богослужение, которое проходило несколько иначе, чем в столице наверху. Знайка убедился в этом, когда первая (обычная), часть закончилась, священник достал другую, большую книгу, и стал протяжно произносить непонятные слова на тарабарском наречии.

    — Они же читают «Капитал» Карла Маркса в обратную сторону…

    Он слышал об этом, но считал выдумкой.

    После прочтения главы, зазвучала музыка, и медведы запели гимн Больших Берлог.

                                                    В одной, очень бедной, но самой богатой,

                                                    Запуганной в усмерть вождями стране,

                                                    Жил хмурый, несчастный народ вороватый:

                                                    По грудь в алкоголе, по шею в говне.

       Припев пели более воодушевлённо.

                                                   Нефть вносит ветер свежий,

                                                   В угол медвежий.

                                                   Цель нашей жизни — растить медвежат,

                                                   Чтоб их благополучие

                                                   Стало неизбежным,

                                                   Деньги во всех банках мира лежат.

    Женский хор подхватил второй куплет.

                                                   Их деньги изъяли, на них закупили

                                                   Все недра, все земли, всю власть и все СМИ.

                                                   Единой Семьёй в коммунизме зажили

                                                   И ныне, и присно, медведы одни.

    Зал взорвался мощными голосами.

                                                   Нефть вносит ветер свежий…

    — Масоны! Медвежатам всё отдадут. Вот какая у них цель жизни. Меня используют на полную катушку, а денег не дают — медвежатам откладывают на безбедную жизнь, чтоб тем не пришлось воровать и мошенничать, как их родителям. Чтоб, как сыр в масле

                                                                                                49        

катались. Вот в чём, значит, заключается Великая Медвежья Идея и Великая Страна, о которых они постоянно талдычат по СМИ. Умка — значит!

    Никогда раньше подобные мысли его не посещали — для этого надо было оказаться в подземелье и пройти все муки ада, как ему казалось. На самом деле, мировоззрение его стало меняться при первых же трудностях и страхах. Детям элиты он просто завидовал: им не приходилось лезть вон из кожи, чтоб понравиться власть и деньги предержащим. Ему же необходимо каждый день не только лезть вон из кожи, но и участвовать в номенклатурном жополизинге, который прочно вошёл в кровь и плоть высшей знати, и без которого уже не обходился ни один карьерный рост.

    — Теперь, как и раньше, меня используют, придумав сказку о перспективе. Ничего мне не светит, уж как пить дать.

    Глубоко задумавшись над пришедшими в голову догадками, он зашёл в кафе и заказал поесть. За соседний столик уселась пара, на которую он не обратил внимания, погрузившись в грустные мысли.

    — Что-то, Толик, ты не весел, что-то голову повесил, опечалился чему?    

    — Откуда?

    Толик взглянул на обитателей ближнего столика: крепкий мужчина со здоровой бычьей головой и рогами, и прекрасная, изящно сложенная женщина, от которой веяло таким сексом…

    — Откуда тебя знаю? Я даже знаю, о чём ты сейчас думаешь. Думаешь ты о том, что эти лицемеры, на которых работала твоя бригада «Свои», могут тебя кинуть, как всегда и поступают с отработанным материалом. Все эти ребята, голосящие на митингах за жалкие гроши — всего лишь небольшая статья расходов имущего класса, но нужная для политических игр. Они других наберут, чтоб затраты не повышать. Не даст тебе Кепка обещанного. Он же кулак. Психология кулака — грести всё под себя. Даже морально он не ощущает дискомфорта, поскольку считает своё пребывание у власти и свои действия высшим благом для страны. Я уж не говорю о материальной стороне дела. Самые заклятые враги мэра — те, кто пытается в обход интересов клана решить вопросы в свою пользу. Он искренне считает, что пользу может приносить только он. Исходя из вышеперечисленного, оценим твои перспективы по самой нижней шкале.

    — Вы то чем лучше?

    — Я такой, какой есть. Я не обращаюсь с ежегодными посланиями к приручаемому населению для создания благоприятных условий накопления собственного капитала, не строю умную рожу по телевидению. Прямо тебе заявляю: я аллигатор, эксплуататор, негодяй, мошенник, вор, обманщик. У меня даже хобби — библиотека, где я делаю гадости талантливым людям, желающим высказать отличную от позиции партии и правящего класса мнение. Но я не прячусь за лживыми заявлениями, готовлю свои грязные дела открыто. Я не лицемер. Меня уважают, как человека, который всегда держит слово. Я говорю то, что думаю, потому и не выхожу в свет, а живу в лабиринте.

    — Вечный изгнанник, вещающий правду?

    — Близко к этому, но изгнал себя я сам, дабы избегать конфликтов…. Я дружу с властью, ибо, не дружа с ней, я не буду иметь денег. Но у меня есть привилегия, которой нет ни у кого другого — говорить всё, что думаю.

    — На закрытых заседаниях?

    — Ты угадал. Мне приятно выступать перед собравшимися единопартийцами, начиная свою речь примерно такими словами:

                   Единопартийцы, члены Единой Семьи! Мы наворовали уже достаточно,

            но нам всё мало. Мы хотим иметь машину уже не за сто тысяч долларов, а

            за пятьсот. Соответственно и всё остальное. Некоторые подумывают и о                                                                                    

            приобретении золотых унитазов, усеянных бриллиантами, хотя об такую

                                                                                                50

            штуковину можно и ободрать себе зад. Но престиж и желание выделиться —

            превыше всего. Поэтому нам нужны новые клубы, самые дорогие яхты,

            самолёты по спецзаказу, богатейшие дворцы, огромные виллы,

            победительницы конкурсов красоты. Хочу вас огорчить: некоторые виды

            облапошивания населения настолько примитивны, что даже наш, абсолютно

            инертный народ, может догадаться и взбунтоваться. Исходя из изложенного

            выше, хочу предложить ряд схем, дающих более высокие преимущества и

            скрытность, чем у существующих. Мы должны….

    Меня уважают и принимают за деловитость и обязательность. Большинство схем одурачивания разработаны под моим руководством.

    — Ваучеры тоже вы придумали?

    — К сожалению, не я. Согласись, ход гениальный. Думали над ним очень умные люди. Таких больше нет.

    — Что с ними стало?

    — Они теперь сказочно богаты. Увидев, что им всё сходит с рук, они перестали бояться и думать вообще. А зачем, если население одобряет любой шаг и выбирает тех, кто, или сам является грабителем, или покрывает их?

    — Выбирает потому, что проходят, даже в кандидаты, только те, за кого проплачено. У других кандидатов попросту нет денег для ведения избирательной кампании. Но и за деньги их не пустят в СМИ, так как все они принадлежат аллигаторам, как и власть в стране.

    — Что это мы с тобой друг другу прописные истины рассказываем? Хочешь мне служить?

    — Какие преимущества?

    — Помогать я тебе не могу, разве только советом. А вот подарить бриллиантик от чистого сердца не возбраняется. Бриллиант — это ведь не деньги, а чисто подарок. Серьёзной девушке дашь денег, так и обидеться может: мол, за кого ты меня принимаешь…. Драгоценности не пробовал дарить?

    — Было б чего дарить.

    — Проверено: ни одна не отказывается, даже самых строгих правил. Лирика это всё, давай ближе к делу. Как ты распорядишься драгоценностями — твоё дело: продашь, обменяешь на экипировку.

    — Где это можно сделать?

    — Подсказки мне делать не возбраняется. Вот тебе и адресочек. А хочешь с самой красивой девушкой подземелья поговорить?

    — Каким боком я ей сдался?

    — Не скажи, она девушка непростая и очень богатая. Сама может выбирать себе, кого захочет. С женихами вот в подземелье плоховато — женатые все: в связях порочащих их не замеченные. А уж коли заметят — хлопот не оберёшься: жёны высокопоставленные. Женятся здесь все по-расчету. Скажу по секрету, да вот пусть даже и при ней: давно она на тебя глаз положила. Да не красней ты, Маша, прям, красна девица на выданье. Поговорите, пока я в туалет схожу.

    — Маша, каким образом вы про меня узнали?

    — Я смотрю все телепередачи подряд, — в подземелье больше делать нечего. Однажды увидела тебя и захотела увидеть во второй раз…. С тех пор ни одной передачи с твоим участием не пропускала. Я их даже записываю. Особенно последняя мне понравилась: ты там радиацию в колодец полез искать. Пока Машков в туалете, я тебе главное скажу. Он, хоть и мой дядя, — держит меня взаперти, никуда не пускает, боится, что сбегу, одного его оставлю. У него внешность немного не того, не каждый захочет с ним общаться. Скучно ему без общения, а тут — родной человек как-никак.

    — Так это не маска?

                                                                                                51

    — Нет, тут у половины жителей такая вот звериная сущность.

    — Звериная сущность?

    — Не обращай внимания, — с родными и друзьями он добрый. Он действительно даст хорошие деньги. Его мечта — отдать меня в надёжные руки, чтоб сделать ещё счастливее. Только ты не говори ему, что мы будем жить наверху. Он не отпустит меня.

    — С большими деньгами я и здесь неплохо уживусь.

    — Толь, мне в высшем свете блистать хочется, а при таких деньгах, которые он даст в приданное, это очень даже возможно. Тебе ведь тоже нравится светская жизнь?

    — Я бы не отказался.

    — Вот и ладушки. Когда всё устаканится, я найду себе замену, чтоб дяде нескучно было, и он нас простит. У меня с собой драгоценностей миллионов на десять долларов. Всегда ношу их в сумочке. Меняю каждые три часа, вот и всё развлеченье. Здесь этим никого не удивишь. А наверху подруги умерли бы от зависти. Знаешь, как приятно?

    — Не знаю, у меня никогда таких проблем не возникало.

    — Вот и хорошо, наберёшься новых впечатлений. Ну, всё, молчим, дядя возвращается.

    — Помиловались, голубки? Теперь за дело. Мои условия тебя устраивают?

    — Я ещё их не слышал.

    — Возможно, ты осведомлён, что с тобой ещё трое соискателей. Один из них — мой, двое других — враги. Друг с другом вы можете разбираться, а мы вмешиваться — ни-ни. Кому будет оказана помощь извне, тот выбывает из игры, а на кону — судьбы целых государств, так как правят миром богатые люди. Вдвоём с Ванькой-модератором вы скорее одолеете противника. Тебе надо с ним подружиться. Видишь фотки? Угадай с первого раза, кто из них Димка-фашист, имеющий дворовое звание штурмбанфюрера, а кто — твой будущий друг и соратник? Аллигатора Берибоську ты знаешь в лицо, потому и задача твоя несложна.

    — Вот этот — фашист. Морда у него фашистская…

    — В точку…. Но вот я не уверен, кто из них с какой стороны себя покажет, как поведёт себя, когда деньгами большими запахнет.

    — Деньги не пахнут.

    — Ещё как пахнут! У кого есть нюх, тот и становиться успешным. Большие деньги пахнут настолько соблазнительно, что люди теряют голову и превращаются, кто во что горазд, не теряя при этом способностей к добыче, преумножению и сохранению их. Овладев человеческим сознанием, они преображают его настолько, что и от слюнтяя Берибоськи можно ждать чего угодно, не говоря уж об остальных. Потому и не советую терять голову. Гитлера лучше брать из-за угла вдвоём с Дураком. Он тут намедни такую войну устроил…. Но с Иваном ему трудно будет справиться — тот лупит не раздумывая: по-македонски, с обеих рук, как хочешь. Никогда не думал, что у меня в библиотеке модератором моджахед работает. Вылитый полевой командир непримиримых. Им вся госбезопасность восхищается. Его трогать запрещено в любом случае, даже после операции. Неприкасаемый. Ни тебя, ни его не обижу. Одному достанутся драгоценности, а другому — Машка.

    — А драгоценности?

    — Знаешь, сколько Машка стоит? Одних драгоценностей у неё миллионов на тридцать. Половину с собой таскает, чтоб хвастаться.

    — А кому что достанется?

    — Это надо будет у неё спросить. За кого она пойдёт? Ты то ей нравишься, но ведь женщины ох как до героев, да до знаменитостей охочи. Ей же надо тоже выбор дать. Или у нас не демократия?

    — У нас?

    — Да не в стране, меж нами. В стране то мы знаем, что творится.

    — Как мы с Иваном встретимся?

                                                                                                52

       — Вот мой телефон. Как только вы будете близко друг к другу, я вас и наведу. Вы все, хоть и с разных сторон идёте, всё равно к одному месту движетесь, и, сдаётся мне, с одной скоростью, рассчитанной Провидением. Вы неизбежно должны столкнуться.

    — В чём смысл сей игры?

    — Не знаю, но ведь и в обычной жизни иногда случаются такие моменты, которые простой случайностью и не назовёшь. Вроде бы, такого не могло случиться, а случилось…

Вот, давеча на Крит ездил по местам трудовой славы, так лицом к лицу с приятелем давним столкнулся в лабиринте. Ему, видите ли, захотелось увидеть самое логово Минотавра. Увидел… врачей в реанимации, — разрыв сердца. Другого бы не откачали — денег не хватило б. А тут вчера в газетах читаю, опять, вроде бы, атомной промышленностью заведует.

    — Кирюха?

    — Мы вместе фондовый рынок валили, чтоб у населения деньги изъять без возврата. Видел, как умно сделали? У них деньги сгорели, а мы самыми богатыми стали. Банки окрепли, вместо того, чтобы лопнуть вместе с вкладами. Эти лопухи, я имею в виду народ, даже не стреманулись. Вот тогда-то и пошёл грабеж подчистую. Чтобы хорошенько грабить, воровать, надо быть уверенным в безнаказанности. Тогда всё получится.

    — А кто придумал?

    — Ну не Кирюха, однозначно. Были умные головы, и я в том числе. Да что мы о деле, да о деле. Давай отметим наше знакомство. Выпьем на троих отличного коньячку. Коньячок свойский, из подвалов одного нашего аллигатора кавказской национальности. Двадцать лет выдержки. Тебе бы такие качества пригодились: выдержка, крепость.

    — Может мне быстрее надо на дело идти?

    — Не спеши. Я тут одну закономерность заметил, для ненаблюдательного глаза и невидимую.

    — …?

    — Кто из вас опережает других, с тем неприятности случаются, которые он преодолевает самым радикальным образом. Если желаешь попасть в перестрелку, то беги сейчас. Не бойся, ты всё равно выйдешь из неё победителем, но нервишек попортишь.

Провидение, сдаётся мне, уготовило вам встречу всем четверым. Между вами и должно произойти основное событие. Расслабься, выпей. В ресторане замечательный цыганский хор. Специально для тебя я заказал песню. А ну-ка, чавэлы, повеселите-ка нашего гостя.

                                                    Ай нэ-нэ-нэ-нэ-нэ-нэ-нэ-нэ-нэ-нэ,

                                                    Были б деньги — веселились ромалэ.

                                                    Кто даст денег на кибитку, на коня?

                                                    Почему лавэ так мало у меня?

                                                    Почему берёзу клонит ветер злой?

                                                    Почему цыгану жизни нет иной?

                                                    Где цыгану столько золота достать,

                                                    Чтоб от жизни современной не отстать?

                                                    В кочевой наш быт и то пришёл прогресс,

                                                    И цыгану нужен новый «мерседес»,

                                                    И теперь одна лишь мысль у ромалэ:

                                                    Где и сколько чавалэ достать лавэ?

                                                    Эх, лавэ, лавэ, лавэ, лавэ,

                                                    Ай, нэ-нэ-нэ-нэ-нэ-нэ-нэ-нэ,

                                                    Ой, лавэ, лавэ, лавэ, лавэ,

                                                    Будь у ромалэ и чавалэ…

    — Не просто заводная песня, а с подтекстом. Речь идёт о том, что конечная цель — лавэ

                                                                                                53

и, заметь, ни слова о том, как и где его брать. Цыгане далеко не дураки, — раньше воровали коней, но торговля наркотиками оказалась прибыльней. Мир изменчив: меняются народы, привычки, моды, государства, обстановка, не меняется только стремление иметь побольше лавэ.

    — А власть?

    — Власть — лишь средство для достижения результата. Нынешние правители прагматичны, — они не строят мир зеркальный своему больному воображению, как это делали великие сумасшедшие прошлого. Они тоже с отклонениями, ибо просто не в состоянии переварить такое количество денег, которое имеют или хотят иметь. Хотят они иметь, чем больше, тем лучше. Но они не великие сумасшедшие, а шизики-прагматики.

    — А вы?

    — Чем я хуже других? Я — продукт эпохи. Хотел бы я быть великим сумасшедшим? Если только в качестве хобби.

    — Зачем же вам столько нужно?

    — Лично мне? Я соревнуюсь, я спортсмен. А им? Кому — зачем. В основном — для деток. Как ящер из мультфильма, таскающий людей в гнездо к «малышкам». Но много и тщеславных особей, желающих быть не хуже. Есть и стремящиеся выделиться и поразить воображение соплеменников невиданной доселе роскошью. Всех их объединяет одно — им наплевать на судьбы других людей, кроме близких и родственников. Да и этих многие из них терпят по традиции. Кроме детей, конечно. Дети — святое. А что мы всё о грустном, да о грустном? Маша, спой-ка нам частушки про медведов под караоке.

                                                        Мне на радость всем детишкам,

                                                        Наступил на ухо мишка

                                                        Вместо, чтобы громко петь,

                                                        Я взревела, как медведь.

                                                        Мой любовник — дармоед,

                                                        Главный в партии медвед.

                                                        Молодой мне нужен мишка,

                                                        Чтоб была большая шишка.

                                                        Говорят, что Архимед

                                                        Поначалу был медвед,

                                                        А когда на них забил,

                                                        Его римлянин убил.

                                                        У меня был выходной,

                                                        А медвед следил за мной.

                                                        Здоровеннейший детина,

                                                        В голове одна малина.

                                                        Ехма, ехма…

                                                        Медведы, медведы, кругом одни медведы…

    — Ай, какая озорница! А красавица…. Но это только шарм ей придаёт. Правда, Толь?

    — Мне частушки понравились. А Маша? Так она не может не нравиться.

    — Ну и лады. И в путь! Давай на посошок. Будем!

    — Будем! До свидания всем, счастливо.

    Знайка решил не торпедировать события, — пусть другие собирают неприятности и тратят запасы здоровья. Победителем быть, конечно, интересно, но каким боком эти

                                                                                                54

победы выйдут в будущем…. Из задумчивости его вывел звонок градоначальника.

    — Как настроение?

    — Боевое.

    — Ты, я слышал, в Берлогах осел, никуда не торопишься.

    — Экипировку надо приобрести, я теперь сам о себе заботиться должен. Вы ж не сказали, что намечается нешуточная стрельба.

    — Оружие тебе выдали своевременно. Кто виноват, что ты его в реке оставил? О какой стрельбе ты говоришь? Кто тебе сказал, что вместе должны сойтись?

    — Слухами земля полнится. Есть информация.

    — У меня такой информации нет. Кто-то из вас, к кому благоволит Провидение, и получит приз. Наличие оружия — необязательная сторона успеха. Будете решать не вы. А ко мне Провидение уже давно относится с симпатией. У Фунтика и так много денег, а мне жену надо продвигать. Моя миссия более благородная и нужная людям. Повторюсь, но не вам — простым исполнителям, решать.

    — Мы уже давно ничего не решаем. Решаете вы и всегда правильно. Провидение тоже вступило в партию медведов, или хороший откат получает?

    — Ты чего дерзишь? Ты как со мной разговариваешь?

    — Как подобает нормальному человеку, которого лишили всего: денег, свободы слова, свободы действий, свободы печати, свободы выбора. Вы всё захапали себе, нам просто не из чего выбирать, и не из кого. У нас остался только интернет, который вы хотите взять под контроль, чтоб уж ни одного слова поперёк не прорвалось. По всем каналам мы должны слушать только вашу точку зрения. А я её слушать не желаю. В общем, хочу вас огорчить: не нужны мне ваши подачки и задницу лизать вам больше не буду.

    — Кому-то всё равно придётся лизать, если хочешь карьеру делать. Без этого нельзя.

Против традиций не попрёшь.

    — Ну, уж вам то точно не буду. Мне подряды на строительство не нужны и банк я не собираюсь открывать. Взамен тёплого места у кормушки, я получил на свою жопу приключение. Не хочу я работать за жалкие гроши, когда вы не знаете, куда вам пристроить очередные бабки.

    — Я знаю, куда пристроить.

    — Знаете? А у меня их нет. И у других нет. И скоро они прозреют и поймут, куда уходят их деньги. Я то понял. Мне теперь достойно платят за риск, и не долгосрочными обещаниями, как водится у медведов, а реально.

    — А, продался! Жлоб ты оказывается.

    — Если те люди, которые хотят равных с вами условий существования, равных прав, равных возможностей — жлобы, то я — жлоб. Но у меня другое понимание этого слова. Настоящая жлобица — это ваша жена. Вы — жлоб пониже рангом, ибо действуете не корысти ради, а токмо волею пославшей вас жены. И вообще, идите вы…

    — Погоди, погоди, Знайка, не горячись. Они тебя тоже обманут.

    — Тоже?

    — Мы живём в таком кругу, мы не можем иначе. Лицемерие — наша религия.

    — Я это знаю — сам таким был. Когда ты рискуешь жизнью, всё видится иначе. Вы стали жить в другом измерении. У вас собственная система координат, по которой вы и определяете положение дел в стране и своё в ней место. Я, волею случая, перешёл в иное измерение. Давайте конкретно: гоните пятьдесят миллионов зелени.

    — Получишь, Анатолий, как только выполнишь задание.

    — Гарантии?

    — Ты мне Чашу, а я тебе — пятьдесят миллионов из рук в руки.

    — Соберёшь все непроданные газеты за несколько лет? Целый трейлер не пожалеешь? Со старыми объявлениями…

    — Что ты мне чушь какую-то мелешь? Только со мной у тебя получится найти Чашу,

                                                                                                55

Давай, жди меня, сейчас спущусь к вам, поговорим нормально, обсудим, тем более, что информация есть интересная.

                                                                                    ШУМАХЕР

    — Слыхал, нас ждёт интересное продолжение?

    — Откуда ж мне знать? Все новости сначала к вам.

    — По данным разведки, сегодня ночью во сне, двоим помазанникам — президенту и градоначальнику, Провидение предложило новые условия. Да так предложило, что и отказаться нельзя.

    — Откуда ж вы знаете, что им снится?

    — Эх, Шумахер, Шумахер, старый волк, а глупые вопросы задаёшь.

    — Я догадываюсь, генерал, но ради приличия-то надо спросить.

    — Президент — сам знаешь, а Кепка с утра пораньше в два места позвонил, обеспокоенный, как барышня перед первым свиданием.

    — Или потерявшая невинность…

    — Более удачное сравнение, тебе плюс. Или благодарность с занесением в личное дело?

    — Может, материальное поощрение?

    — Торгуешься? На службе?

    — Виноват. Двоим другим, надо думать, тоже пришли сообщения?

    — Есть такая версия. Смотри, президент поутру скинул инфу.

    — Любопытно.

    — Читай.

                                                    Обращение к поверенным (помазанникам)

                   Дабы придать капиталистическому соревнованию массовый характер,

            Мы, Провидение всего и всея, повелеваем: ныне, присно, вотще и втуне. Принятие        

            участия в достижении результата также возлагается и на поверенных. Поверенные

            могут соревноваться друг с другом методом борьбы. Любое оружие исключено:

            победить можно только благодаря личной ловкости, упорству, смелости и отваги.

            Всем будут начислены очки, которые пойдут в общий зачёт финальной части.

            Когда избранные, рискуя жизнью, прошли большую часть дистанции, вы не

            имеете права отказываться. Отказавшийся или нарушивший правила борьбы,

            будет депортирован на свалку истории, где станет обыкновенным бомжем с

            поражением во всех правах. Дерзайте и будете вознаграждены. По окончанию

            соревнований — призы, независимо от занятого места. Напоминаем, что с

            Провидением шутки плохи и в доказательство, в девять часов утра устраиваем

            необъяснимое с точки зрения капиталистического материализма явление,

            продолжительностью десять минут. Вольной борьбы вам, господа.

                                                С наилучшими намерениями, всегда ваше: @ Провидение.

    — Попали ребята!

    — Точнее не скажешь. Вот собака! Подпись Провидения отдай на экспертизу.

    — Думаю, генерал, подделка исключена.

    — Кто знает, кто знает. Всяко бывает…

    — Время уже без десяти…. Через десять минут и узнаем. На кого бы вы поставили?

    — Сложно сказать. Президент знает восточные единоборства, кулак — тёмная лошадка: в футбол играет. Чем он там ещё в детстве занимался? Лимону не светит. Он — верный кандидат в лузеры. Подумав, я бы поставил на Минотавра. У него рога от природы, — оружием их не назовёшь, но ведь оружие…

                                                                                                56

       — Ещё какое! Да и копытом даст — мало не покажется. Генерал, а как на это президент

смотрит?

    — С ним, говорит, ещё никто так не поступал. Разве что в детстве, так их давно уже не существует, как и независимой прессы. Тем временем, время то…

    — Ого! Что это с вами?

    — А с тобой!?

    — Шерсть, рога, нос пятаком… Извините за фамильярность, генерал, привстаньте, пожалуйста, любопытно…

    — Что любопытно?

    — У вас копыта, хвост есть?

    — На себя посмотри, вервольф недоделанный.

    — Недоделанный?

    — Одно ухо торчит, другого нет…. Одна сторона овечья, другая — волчья, а хвост отсутствует. Где твой хвост? Чем ты вообще в полнолуние занимаешься?

    — Я понял! Оно намекает на нашу настоящую сущность. Вы больше меня по жизни набедокурили нормальным людям, вам и особый почёт…. У меня ведь только лицо, а у вас и руки, и ноги, и шея вся в шерсти. А когти-то, когти! Вдруг мы такими и останемся?

    — Не беда…. Платили б деньги…. Живут же мутанты в Берлогах, в ус не дуют и особо не зацикливаются на этом. Вон, тот же Машков в президенты метит, бык недоделанный. Но я предполагаю, — для острастки оно нам свои возможности демонстрирует. Мол, так и будет, коли ослушаетесь. А вот и президент прорезался. Взглянуть бы на него…. Слушаю вас, господин Фунтомед.

    — Беда у нас, генерал!

    — Рассказывайте, но в общих чертах я знаю. Не стесняйтесь, вам это не кажется. Так должно быть.

    — Вышел в коридор, а там черти с мутантами шастают туда-сюда, да кривляются по ходу дела.

    — Ведут себя не агрессивно?

    — Я же говорю — кривляются.

    — Все кривляются?

    — Одни кривляются, другие — шарахаются друг от друга, как прокажённые. На меня взглянут — пугаются поначалу. Потом хвостами виляют. Я ж говорю — кривляются…

Чего непонятного?

    — Спокойно, господин президент, спокойно. Это нормально. Вы на себя смотрели в зеркало?

    — Что ты себе позволяешь!? Как ты смеешь? Я же президент! Любые подозрения на мой счёт исключены и вредны государству.

    — Вам не мешало бы взглянуть на себя для трезвой оценки происходящего.

    — Ты сейчас договоришься, генерал! Если выдержишь прямое попадание в сортир, куда пойдёшь мочиться — на галеры отправлю. Клянусь всеми цветочными горшками, я тебя из малинника за уши твои ослиные вытащу и в Прибалтику.

    — У меня свиные уши и нос пятаком, если Шумахер не врёт.

    — Я что, действительно с ума схожу? Такого не может быть.

    — Всё в норме. Повторюсь: так и должно быть.

    — Ты над кем издеваешься? Ай, срочно вызывай сюда охрану! Они меня окружили!

    — Кто?

    — Черти! Заставляют клясться на крови.

    — В чём?

    — В том, что я действительно их президент.

    — Так поклянитесь.

    — Себе кровь пустить?

                                                                                                57

    — Есть среди вашего окружения кто-то с нормальной внешностью?

    — Работница какая-то, уборщица, наверное. Только она, похоже, в обморок хлопнулась.

    — Неудивительно, увидев такое…. Кровь пускать не надо, тяните время, ешьте пока землю из цветочного горшка. Клянитесь всем, что есть для вас святого.

    — У меня ничего святого, кроме моих родственников и желания заработать побольше денег нет.

    — Пойдёт…. Подойдите к зеркалу, взгляните на себя. Эх, посмотреть бы на вас…

Всё под контролем, выполняйте рекомендации. Через пять минут встанет на свои места. Не поддавайтесь панике. Запоминайте, кто как себя ведёт в экстремальной обстановке.

    — Поел землю…. Окружили меня черти, хвостами машут, радостно хрюкают, руки ноги облизать норовят.

    — Все?

    — Все, без исключения.

    — Вы умеете подбирать команду, президент. Оно, наверное, даже и к лучшему, что вы к зеркалу подойти не можете…. Это всё проделки Проведения.

    — Я его уничтожу, как независимую прессу.

    — Невозможно, ведь оно вас и поставило на столь высокий пост.

    — Меня народ избрал.

    — Народ не мог вас избрать.

    — Почему?

    — А вы взгляните на своё окружение…. Всё, уходите в кабинет. Осталось полминуты до окончания риэлити-шоу. Ваши подчинённые наденут маски и станут сами собой. Забудьте это событие и делайте вид, как будто ничего и не произошло, вы ведь умеете…. А им и делать вида не придётся.

    Задов положил трубку, ещё раз с любопытством взглянул на подчинённого, усмехнулся.

    — Шумахер, накопайте-ка мне материал об этих десяти минутах в исполнении Кепки и Лимона. Машков не менялся — я уверен. Кепка, скорее всего, предстал в образе вурдалака, а вот про Лимона весьма любопытно…

    — Зачем далеко ходить? Прямо сейчас и узнаем. Солдат, как там наш подопечный?

Упустили из вида? Мимо вас промчался на коне с кастрюлей на голове и шваброй? Откуда конь? Не знаете? Понятно…. Генерал, они его упустили, — он промчался на коне через парк, где машинам не проехать. Я ж не знал, что он прям Невзор…. Надо и у нас, как в милиции, эскадрон иметь, на всякий случай. Я знаю, кем был эти десять минут Лимон.

    — Не ты один догадливый…. Дон Кихот Ламанчский!

    — Да, но откуда конь? Интересно, Провидение выдаёт коней из виртуального пространства, или заимствует из реальной жизни?

    — Думаешь, не привлечь ли его за кражу коня? Рано. Как узнаем результаты — начнём действовать. Припомним ему и коня, и швабру, и кастрюлю на голове. Он же интеллигент…. Ты вот про коня спрашиваешь, а я бы поинтересовался, откуда у него кастрюля.

    — На большой срок кастрюля не потянет.

    — Не скажи…. А золотая? Вдруг он золотую оприходовал. Тогда дело в шляпе. Свидетелей, как он скакал по парку, предостаточно. О том, что у него на голове было нечто блестящее, вспомнят все. Наша задача — дополнить их представление о головном уборе пресловутого Дон Кихота. Обычную кастрюлю мы подменим золотой, а швабру — копьём. Вот вам и ношение «холодного» оружия. Потом свидетели дружно опознают в идальго из Ламанчи обыкновенного экстремиста Лимона — оружейника, изготовителя лимонок. Если он ещё и коня где стырил, то загремит по полной.

    — Вдруг он сидел дома, играл в шахматы, а Дон Кихот был настоящим? Тот, с кем он

                                                                                                58

играл, разнесёт по всему миру о нашем произволе. Мы опять пожадничаем, и некоторые свидетели откажутся от версии о золотой кастрюле в пользу обыкновенной домашней утвари. Мы в данном случае имеем дело с Провидением, а его действия не подлежат контролю, предсказуемости, конкретизации и управляемости.

    — Шумахер, ты становишься слишком умным. Любые наши делишки всегда проходили без сучка и задоринки. Вспомни махинации нашего правительства с приватизацией, ваучерами и выборами. Все видели, все знали, и всё гладко. Сравни их масштабы с нашими. То-то и оно. Раздуваем, когда хотим, и гасим, когда хотим. Мошенник с большими деньгами и связями — и не мошенник вовсе, а авторитетная фигура.

    — Если с властями делится…

    — А без этого — никуда. Такую армию паразитов содержать…. Да что мы с тобой прописные истины тут излагаем? Давай послушаем запись Кепки с Палычем. Палыч — пройдоха, басурман и оборотень ещё тот, но в потусторонних силах небольшой знаток. Материалист хренов. Небось, не догадался, что превращения происходят в кругу людей, связанных и информированных о Руне и Провидении.

    — Если он вообще догадался о превращениях. Включаю.

    — Палыч, ты?

    — Кому быть, того не миновать.

    — Брось, Палыч, беда у меня.

    — Что случилось?

    — Палыч, я — упырь, я схожу с ума…

    — Что, одновременно?

    — Да нет, я понял, что схожу с ума.

    — Если понял, то ещё не совсем сошёл. В чём выражается твоё сумасшествие?

    — Мне крови хочется…

    — Какой крови?

    — Любой людской: красной, голубой.

    — Точнее: аристократической, гомосексуалистической, обыкновенной? Какой?

    — Палыч, мне не до шуток. Минуту назад почувствовал желание напиться до отвалу.

    — Напиться? У меня всегда есть такое желание. В органах у всех есть такое желание.

Остатки совести чем-то гасить надо…

    — Я хочу крови…

    — Это уже серьёзней. Как началось то?

    — Хотел к Знайке поехать, поговорить, убедить. А оно вот как получилось…

    — Может как раз и нужно в таком состоянии? Испугается, пойдёт на попятную. А вокруг кто-нибудь есть из живых людей?

    — Один я в кабинете, нельзя мне никого видеть…. Я ж наброситься могу…. Знаешь, какие у меня клыки выросли?

    — Ну, это ты преувеличиваешь. Может, действительно заболел? Позови своего помощника, пусть войдёт и опровергнет твоё заблуждение. Ты доверяешь своему помощнику?

    — Верю. Я его двадцать лет знаю. Вот, нажимаю кнопку. Ты только трубку не клади, ты мне как психолог нужен. Вон, входит…. Ой, мля, зверюга какая!

    — Чего замолчал? Говори.

    — Палыч, оно меня испугалось…. Как дёрнет назад, даже хвост дверью прищемило.

    — Кто?

    — Зверюга!

    — На кого похоже?

    — Есть общие черты с помощником…

    — Значит, не всё потеряно, — ты ещё вменяем. Позвони жене по видео, поговори с ней, успокойся. Я буду на трубке.

                                                                                                59

    — Хорошо. Аллё, милая…. Ой, йопт! Палыч! Мне трындец! Она — вурдалачиха…. Сидит на кухне, кровь из банки хлещет. Как мне домой возвращаться?

    — Какой была, такой и осталась…. Раньше ты как возвращался? У тебя в мэрии дежурный медперсонал…. Вызывай срочно! Обрисуй обстановку, — они знают, что в таких случаях надо делать. Не кусай никого до моего приезда. Сейчас приеду, на месте решим…

    — Хорошо, вызываю, только трубку не бросай. Я, похоже, один нормальный остался…

    — Ты всегда был один нормальный…

    — Палыч, спасай! Упыри в белое переоделись, в кабинет ворвались, аппарат везут…. Кровь из меня качать будут!

    — Ты ж теперь сам упырь.

    — Их много, а я — один…

    — Успокойся, вы все вместе — одна команда. Ты, жена, помощники, чиновники, врачи — упыри. Ты сам их набирал, под твоим началом они работают и кровь пьют. Ты у них главный. Помни об этом, сосредоточься, успокойся. Ничего плохого они тебе не сделают.

Они пьют кровь у обычных людей. Напомни им о своём высоком положении. Предложи им сотрудничество, в конце концов. Только пусть сделают укол. Не бойся, всё под контролем. Укол тебе сейчас необходим, чтоб ты пришёл в себя.

    — Вурдалачиха звонит…

    — Что хочет?

    — Миллион баррелей крови и подряд на строительство.

    — Обещай.

    — Какая связь между кровью и строительством?

    — У вурдалаков — непосредственная. Вампириху не раздражай, чтоб после укола, когда всё встанет на свои места, она не портила тебе нервы. Я вызываю помощника и высылаю к тебе моих людей. Ты кто?

    — Я?

    — Куда побежал? Стой, стреляю.

    — С кем это ты? Со мной? Ой, точно с ума схожу…

    — Да нет, не с тобой. Почудилось мне…. Вроде как помощник мой в шкуре с волчьими ушами…

    — Зубами щёлкал?

    — Не заметил, мгновение длилось. Меня увидел и бежать. Привидится же такое…

    — А ты нажми ещё раз на кнопку…. Уверен, он больше не придёт…

    — Как это не придёт? На службе он…

    — А вот не придёт, давай спорить.

    — Почему?

    — Потому что он — оборотень.

    — Чего же он меня тогда испугался?

    — Потому что ты ещё страшнее…. Тебе крови хочется?

    — Какой ещё крови? Что ты мелешь?

    — Свежей…. Не пришёл помошник-то?

    — Мне что, тоже с ума сходить надо?

    — Как хочешь…. Только сначала загляни-ка в коридор…

    — Аааааа!

    — То-то и оно…. Оборотни или вурдалаки?

    — Оборотни…и…вурдалаки…

    — В погонах?

    — …

    — Ты вот что, ты дверь то запри, пока они не очухались: мало ли что им на ум взбредёт. Мои санитары хвост поджали и бежать. О чём это говорит?

    — Хвосты у них есть…

                                                                                                60

    — Дурень, опомнись! Эк тебя проняло! Хвосты поджали,— значит, нас боятся. Не надо давать им опомниться, надо срочно сматываться.

    — Как? Я на третьем этаже, а в коридоре оборотни…

    — Я тоже не на первом. Слушай меня внимательно: режь ковролин на длинные полосы, связывай вместе и спускайся из окна. Я тоже.

    — У меня нет ковролина.

    — Портьеры есть?

    — Есть.

    — Тогда чего думаешь? Режь и в том же духе.

    — Понял, выполняю.

    — У меня неплохо получается.

    — У меня тоже.

    — Всё, связал.

    — И я.

    — Спускаемся.

    — Поехали! Телефоны онлайн.

                                                                                        КЕПКА

    Ни Кепка, ни Палыч не подозревали, что коварные десять минут закончились. Фасад здания мэрии столицы и личный кабинет мэра имели выход на многолюдный проспект, по которому туда-сюда сновали толпы идущих с работы и просто праздношатающихся.

    Женщины всегда более наблюдательны, чем мужчины. Они не разевают рот на проходящих мимо девушек и проезжающие шикарные автомобили, а улавливают мелкие детали, могущие пригодиться в жизни.

    — Гош, смотри, мэр по верёвке лезет.

    — Это мойщик окон.

    — Это мэр, клянусь, Гош, только без кепки.

    — Мэр без кепки моет окна? У кого с головой плохо, Люд?

    — Точно он, посмотри внимательно.

    — Двойник. У всех великих людей есть двойники, чтоб не знали, в кого стрелять. У многих киллеров совесть тоже есть, хорошего человека почём зря убивать не станут. Когда Кепка в мэрии, двойник моет окна, чтоб не простаивал без дела. Мэр — мужик экономичный. Эй, двойник, бог в помощь!

    — Срочно вызывайте госбез, в здании вурдалаки и оборотни в погонах. Немедленно звоните, у меня руки заняты. Не смотрите на меня так; я пластическую операцию делаю; у меня верхний слой сняли; завтра поправят.

    — Ты чё, сбрендил, двойник? Оборотни там всегда и были. Чё испугался-то? Твой хозяин у них главный!

    — Я мэр столицы Кепка.

    — Хватит п…ть! Мэр окна не моет. Мэр по тиливизиру выступает да на мерсах гоняет по улицам без машин.

    — Гош, давай его на мобильник заснимем и в новости продадим. У меня телефончик есть, где новости покупают.

    — Я не против, Люд, такое кино ща замутим…. Как Скорцезе с Микельанжелой. Звони.

    — Алло, редакция, тут двойник по верёвке лезет. Куда? Да кто его знает? Откуда? Со здания мэрии…. Чей двойник? Мэра! Чей же ещё? Он же со здания мэрии лезет…. Нет, без кепки…. Кричит, чтоб мы срочно госбез вызвали, потому что в здании вурдалаки и оборотни в погонах. Так и мы сказали, что они там всегда и были…. Сошёл с ума? Может быть…. Откуда мы знаем, мы ж не психотерапевты…. Он говорит, что он — Кепка. Похож

                                                                                                61

ли? Да вылитый, как две капли воды. Что? Не давать спускаться? У нас есть камера в телефоне…. Плохое качество? Тогда быстрее приезжайте, пока он болтается. Как мы можем не давать ему спускаться? Раскачивать верёвку? Через десять минут будете? Ладно. Гош, давай раскачивать верёвку.

    — На кой?

    — Они пятьсот баксов обещали, если мы поможем им заснять его в воздухе.

    — Э, двойник, держись покрепче, раскачивать будем. Десять минут ты должен продержаться — снимать едут, знаменитым артистом станешь. Кепку играть будешь. Всё лучше, чем окна мыть или мишенью работать. Будешь спускаться, буду сильнее раскачивать. Для тебя же стараюсь, — мне всего пятьсот баксов светит, да и то с Людкой напополам. Говори громче, — ничего не слышно. Народ собрался, галдят…. Э, двойник, можешь спускаться…. кино приехало. Кричи что-нибудь, будь артистичней. Тебе Голливуд светит. Ты чё с кулаками? Чё руки распускаешь? Ща как вмажу! Думаешь, если на Кепку похож, то всё можно? Ща врежу по харе твоей жирной. Э, кино, куда побежали? А снимать? А деньги!?

    — Гош, бежим, он настоящий…. Кино смылось! Огребём по-полной. Скорее!

    Толпа прохожих с любопытством наблюдала необычную картину уличной сенсации с участием великого организатора самого дорогого города мира. Никто ничего не понимал. Предложения сыпались одно за другим.

    — Лимоновцы взяли здание штурмом, в живых остался один Кепка.

    — Бомбу заложили, а мэр проявил бдительность, или позвонили по телефону.

    — Террористы захватили администрацию в заложники, мэр бежал.

    — Жена выгнала.

    — Проводятся учения с эвакуацией руководителей в первую очередь. Участвуют все, но мэр действует по индивидуальной программе.

    — Отрабатывает бегство на случай революции.

    — Хочет выяснить, на что он способен при внезапном пожаре.

    — Просто проверяет себя на способность действовать в нестандартных ситуациях.

    — Американцы подожгли, но не смогли застать мэра врасплох

    — Бегство в народ.

    — Грузины отомстили. Наверняка засняли и завтра в газетах показывать будут, чтоб с выражением испуга, как у Саакашвили на фото.

    — Тараканов морили, начиная с коридоров, а у Кепки аллергия.

    — Сошёл с ума.

    Самой распространённой была версия о захвате здания оборотнями в погонах, которые обнаглели до такой степени, что не захотели делиться с вышестоящими, а вместо этого сами решили стать ими. Кое-кто слышал обрывки разговора мера со спецслужбами по мобильному телефону прямо после приземления. Когда к зданию одна за другой стали подъезжать чёрные автомобили со спецслужбами, народ укрепился в основной версии. Переворот! Наконец-то! Радовались жители столицы, недолюбливавшие Кепку, а особенно — его жену, потому что понимали, что стяжает он не корысти ради, а токмо…

Новость разнеслась по городу и стране в мгновение ока.

                                                                                    ШУМАХЕР

    — Вот, как не верить в сверхъестественные силы…. Читай.

            Сегодня со здания мэрии по верёвке спустился господин Кепка. По

            словам градоначальника, дом был оккупирован оборотнями в погонах

            и вурдалаками, которые, по нашему мнению, всегда там и обитали.

            В редакции недоумевают по поводу захвата своего здания своими же.

                                                                                                62

            Наши аналитики сходятся в версии внутриклановой разборки или

            итогов подковёрной борьбы, которая с переменным успехом шла

            все предыдущие годы. Вовремя подоспевшие спецподразделения

            лояльных правительству сил, окружили опасную зону кольцом,

            не давая войти внутрь и выйти из него. Для пресечения контактов

            заговорщиков с боевиками вне кольца, были заблокированы все

            виды связи. На приказ немедленно сложить оружие, бунтовщики

            ответили огнём, забаррикадировавшись внутри здания. После удара

            тяжёлой артиллерии, мэр призвал восставших сложить оружие.

            Повстанцы заявили, что настоящий градоначальник находится

            внутри здания, и они будут защищать его до последней капли крови.

            Подводимая западными СМИ историческая аналогия с делом

            «банды четырёх» и вдовой Мао Цзе Дуна, не имеет под собой

            основы. Господин Кепка жив и находится по внешнюю сторону

            баррикад. Слухи о якобы появившемся двойнике, поставленном

            женой мэра вместо настоящего, не оправдались. Она заявила, что

            любит всё только оригинальное и не терпит никаких подделок.

            Знающие её люди сходятся во мнении о правдивости сказанного

            ею. Редакция придерживается того же мнения…

    — Ещё бы им не защищать до последней капли крови! Окопались гады в гнезде коррупции! Чем кончилось то?

    — Включили на несколько минут связь; Кепка сказал какие-то волшебные слова; явились оборотни с вурдалаками в обличье честных чиновников, радеющих за процветание родного города; всё стало на круги своя. Плач, слёзы радости, обнимания, целования, слова благодарности. Они ж подумали — власть сменилась. Немалые сроки светили соратникам при таком раскладе. Много хорошего успели сделать…. Мэр поблагодарил участников за проявленное мужество на учениях, сказав, что они показали отличную выучку, находчивость и взаимодействие. Передав заместителю указания, он немедленно отправился в Большие Берлоги, якобы на совещание.

    — Находчивость? Действительно: ковролин, разрешение непростой ситуации в свою пользу, экстрим со спуском. А президент?

    — Также отбыл в Берлоги.

    — Новоявленный Дон Кихот?

    — А это твои ребята должны знать.

    — Солдат, что там с Лимоном? Ага, возле открытого колодца обнаружены: кастрюля, швабра и…конь. Генерал, он тоже в подземелье. А что с Палычем?

    — Палыч пропал. Обзвонили все психбольницы…. Сидит где-нибудь на конспиративной квартире, переваривает. Материалист хренов!

                                                                   ФУНТОМЕД, КЕПКА И ДР.

    И Фунтик, и Кепка были прожженными прагматиками. Оба знали: за ними стоит громада, против которой бессильны все. Они научились ничего не бояться, а тем более какого-то подземелья. Да по единому их зову, как выскочат, как выпрыгнут, полетят клочки по закоулочкам. О том, что связь может оборваться, они не могли себе и представить. В их жизни не было протекающих водопроводов, отключений воды, света, иных метаморфоз. Они даже не знали, что такое пробка! А зря… Пробка как раз и должна сыграть в их жизни решающую роль. Об этом писал Обстрадамус. А уж он то знал, о чём говорит, хотя в те годы о заторах и не подозревали, разве что триста спартанцев обездвижили целую персидскую армию. Но это было давно и неправда, а наши герои ни к

                                                                                                63

кому, кроме себя не прислушивались, тем более к какому-то замшелому Обстрадамусу — умнику из прошлых веков. Не глядя по сторонам, не ведая страха перед необычным, думая только о своём, они двигались по наитию, ибо знали, — наитие и приведёт их в искомую точку. И они не ошиблись, как всегда, как и было положено командирам такого высокого ранга. Воля Провидения столкнула их лоб в лоб на обширной площади, которую, если б сверху светило солнце, можно было бы назвать и поляной.

    — Ну что, соперник? Что делать-то будем? Тебе ж очки нужно зарабатывать, чтоб свою грымзу на моё место поставить. Я ж не просто так всей стране про шило в жопе рассказывал…. Смотри, у тебя штаны порвались…. Шило вытащил? Брюки не стал зашивать? Свою бы попросил. Или она по дому уже ничего не делает?

    — Это я со здания спускался. Об гвоздь…

    — Твой главный гвоздь у тебя в…доме бабки заколачивает под твоей крышей, по самую шляпку, вернее — кепку. Уже и неизвестно, кто под чьей крышей работает…. Драться будем?

    — Да я ж ведь это…

    — Знаю, знаю, не корысти ради…

    — Может это, — ничья?

    — А балы кто набирать будет? Понимаешь, мэр, тут для проформы не пройдёт. Это же Проведение…. Оно за тех, кто чувствует в себе силу. Неужели ты не убедился в этом за годы проведённые во власти. Сколько вранья, сколько лицемерия, сколько подлых дел на нашем счету, одни ваучеры чего стоят! Но ведь от чистого сердца! В нас была и осталась уверенность в своих силах и правильности уже сделанного и поныне процветающего. Потому я и принял участие в этом состязании, что знаю себе цену. Да что я? Весь мир мне рукоплещет, я самый популярный лидер эпохи. И Буш, и Обама, и все остальные далеко позади. Я на коне, и конь мой белый, как у принца, которого ждут, не дождутся девушки нашей страны. Ты тоже уверен в себе, но я — увереннее. Я был избран на два президентских срока, а это не хилый фундамент для убедительной победы. Моя уверенность не беспочвенна.

    — Знак свыше?

    — И то, и другое, и третье. Избранные — не те, кто добывает Чашу, а мы — помазанники. Но из всех четверых, я бы поставил на себя, как на фаворита. Я же легко выигрываю любые выборы. За меня голосуют даже те, у кого отобрали всё: прошлое, будущее, настоящее, оставив только возможность наблюдать за нашими успехами и отдать свой голос безальтернативному победителю. Мне и суждено выиграть соревнование.

    — Но я тоже победил на всех выборах…

    — Масштаб не тот: страна и столица…. Проведение всегда за более сильного. Нельзя давать слабину, иначе её почувствуют и будут на ней играть уже чужую партию. Сталин умер великим человеком, хотя и уничтожил миллионы. Никто не мог упрекнуть его в слабости…. Только попробовал бы…

    — Нужно постараться не упустить из вида реальность, как это сделали Гитлер, Хусейн, Пол-Пот.

    — А я и не упускаю. Я досконально изучил ваши досье. С тобой я справлюсь легко; Лимон, так вообще лузер, а вот с быком придётся повозиться.

    — Да, это вам не аттракцион в пионерлагере «возьми быка за рога», тут не гарантирована победа. Я предлагаю сделку: вы мне — ничью, а я вам — секрет про быка.

    — Знаю я твои секреты, бывший коммунист, а ныне — предводитель духовенства. Лицемер ты тот ещё. Самые хитрые обманщики водятся в зарослях лицемерия. Слышал такую восточную пословицу? Думаешь, куплюсь на твоё кольцо в ноздрях?

    — Не моё, быка.

    — Тебе ещё Палыч не доложил, а я уже знал, что кольцо пластмассовое, мягкое и имеет прорезь. Дёрнешь, оно — в руках, а бык, тем временем, либо на рога тебя посадит, либо

                                                                                                64

копытом по яйцам. Пока я по твоему совету за кольцо буду хватать, ты его за них-то и дёрнешь.

    — …?

    — Не придуривайся, не за свои, за бычьи. Тебе же Палыч писал инструкцию по интернету. Инструкции опытных людей надо читать внимательно — моё правило.

Мы соратники с тобой, когда народ в повиновении нужно держать. Сейчас речь идёт о личных деньгах и амбициях каждого в отдельности. Хомо хомини люпус эст! Помнишь об этом? Коммунисты, утверждая обратное, как волки грызлись всю свою недолгую историю. Ты же не мир хочешь переделать, а жену и своих родственников вперёд продвинуть. Соответственно и самому поиметь. Думаешь, по тебе не видно? А по твоим делам?

    — Президент, я с почтением к вам. Я всегда был вашим союзником. Голосовали мои люди только за вас, агитировал я за избрание вас президентом.

    — Попробовали бы вы голосовать против…

    — Президент, уважаемый, пожалуйста…. Давайте вместе.

    — Что вместе?

    — Деньги пополам разделим, поделим сферы влияния.

    — С грымзой твоей? Сам дели с ней сферы влияния. Интуиция, а она никогда меня ещё не подводила, подсказывает, что никакие союзы и объединения тут не прохиляют. Ей надо доверять. Вот, Ёлкин-Палкин, будем откровенны: бездарь, пьяница, демагог, краснобай, а интуиция была на высшем уровне, — вошёл в историю, как видный политический деятель нового поколения. За счёт неё и я совершил много интересных и полезных деяний. Да и у тебя с ней проблем нет. Что она тебе подсказывает?

    — Ннн…ничего…

    — Сдаётся мне, трусишь ты. Боишься получить промеж рогов?

    — Вы меня с быком путаете…. Вы тоже боитесь, но его.

    — Сознаюсь, он меня беспокоит. Опасаюсь встречи с ним, хотя и уверен в себе. Это как к зубному врачу идти: знаешь, что вылечат, но мандраш ощущаешь по-полной. А про рога упомянул не в связи с Машковым, а в связи с тем, что у тебя они тоже, нет-нет, да вылезут.

    — Какие рога?

    — Козлиные, наверное…. Кем ты был во время светопреставления?

    — Какого светопреставления?

    — Когда Провидение сделало нас теми, кем мы и являемся на самом деле.

    — Ах, вот оно что! Но я в зеркале себя не видел.

    — Ну и слава богу. Я тоже…. А любопытно было бы…. Нет, нельзя нам в союзники объединяться. Разные мы. Каждый должен испить свою чашу индивидуально. А посему — готовься к бою. Очки пора зарабатывать.

    — Во имя жены, детей и святого духа! Ураааааа!

    Кепка пошёл в атаку неожиданно резко, как старый загнанный лесной вепрь. Футбольным ударом, заученным на корпоративных матчах, он попытался поразить то место президента, которое ещё совсем недавно учился хватать у чучела быка, привезённого с какой-то выставки. И у него получилось! С первого раза! Сказались тренировки и товарищеские матчи, официальные и неофициальные, некоторые из которых транслировались по телевидению в целях пропаганды любви к правительству, ибо о спорте речи тут идти не могло. Жирные дядьки, гоняющие мяч в своё удовольствие, никакого отношения к спорту не имели, а представляли собой резвящихся от пресыщения толстых патрициев, только что прочистивших своё брюхо при помощи рвотного пера и предвкушающих бурное застолье после матча.

    — Ах, вот ты как!

    Превозмогая боль, Фунтик провёл подсечку. Подсечка не прошла, хотя на

                                                                                                65    

показательных тренировках противники падали, как подкошенные. Захват был проведён более удачно, но мэр и тут извернулся, полоснув его чем-то острым по руке.

    — Оружием пользоваться нельзя!

    — У меня нет оружия.

    — Ого, да ведь у тебя клыки! Ты ж упырь, Кепка!

    Провидение и в схватке сыграло злую шутку, но желаемого результата не достигло. Президент был готов к такому преображению, а Кепка от страха и отчаяния ничего не видел перед собой, а лишь хаотично махал руками и ногами, пытаясь ударить или ухватить противника. И ему опять подфартило…. Ему удалось поймать главу государства за…хвост. Крепко ухватившись за спасительное нечто, могущее послужить случайным оружием, он, уже не думая ни о каком богатстве, в панике бросился бежать. Резкая боль в районе копчика развернула Фунтика задом к противнику и безальтернативно погнала вслед за удирающим с поля битвы врагом. По лабиринту в ужасе мчался упырь, таща за хвост, вяло упирающегося, орущего от боли чёрта.

    — Савсэм афанарэлы мутанти!

    Издавший подобную реплику огромный крыс грузинской национальности, оказался случайным свидетелем баталии. Он мирно шёл на охоту за диггерами и никак не ожидал встретить в таком удалённом от мирской суеты месте известных всей планете личностей. Будучи сам мутантом, он ничуть не удивился переменам в их внешностях, ибо общие черты всё равно оставались отчётливыми. Тем более — повадки.

    — Скора ныкакова спасэныя ат ных ни будыт. Нэ ыз спартывнава жи интэрэса такой бытва затэялы. Багатства дэлат, ны падэлат.

    Миг озарения приходит ко всем. Пришёл он и к мэру, высветив огромного крыса, идущего на задних лапах. Чаша страданий, отведённая ему на сегодняшний день, была переполнена, и этот момент стал решающим в схватке гигантов мирового масштаба. Мэр упал в глубокий обморок, выпустив хвост президента, за который судорожно цеплялся последние минуты битвы. От дикой боли Фунтик отошёл не сразу. Из-за неё в голове перемешались каша с белибердой, доминирующей мыслью которых являлось то, что за хвост дёргать нельзя для нормальной работы стула. За прошедшие часы произошло столько удивительных превращений, что глава государства не удивился, увидев перед собой гигантского крыса, обращающегося к нему человеческим голосом.

    — Дакумэнти пакажы, да.

    — Какие документы?

    — Рэгыстрацый.

    — Какая регистрация?

    — Ну, нэ ЗАГС жы! Кидэ твой рэгыстраций?

    — Я же президент!

    — Да хоть сам Саакашвили! Вын, да палож.

    — У меня нет регистрации.

    —Тагда в участак пайдом разбыратса. А там, сам знаишь, трои сутак магу тыба прадыржат. Дажы еслы ти прэзыдэнт, а с чэм чорт нэ шутит, пака выяснат, долга сидэт будишь. Можит дажы па мордэ палучышь, — ест у нас такая традыцыя… Нэ слихал?

    — Ты допускаешь возможность, что я — президент?

    — Канэшна дапускаю. Мутант, да к тому жы ещо и чорт…. Канэшна прэзыдэнт. Кто б самнивалса. Тэм болие, — тибэ нужна законы випалнат в пэрвую очирэд. Ти жы сам трипалса, что пирэд законам всэ равни. Нэт рэгыстрацый?

    — Нет.

    — Тагда пашлы.

    — Ты хоть понимаешь, сколько времени я потеряю, сколько полезных дел не сделаю.

    — Силушь, да, всэ так гаварат. Я тибэ задачу абазначыл? Я тибэ всэ прелэсти рассказал?

    Пачыму думат ны хочишь? Я что, закон нарушат должин, взатка трэбават? Ти сам мнэ

                                                                                                66

должин его придлагат, на калэнах ползат, умалят. Знаишь, как у нас гаварят?

    — Как?

    — Приступнык ни тот, кито палучаыт взаткы, а кито ых даёт. Ны давай, он ы ны будыт брат. Мая задача — паказат твой нэвэсёлий будущый, твоя — сдэлат этат будущый ны такой грусный. Здэс и сийчас, ны атхада ат касси. Касса — эта я. Если ти настаящый прэзыдэнт, то должин знат, что всо тваё гасударства пастроина иминна па такому прынципу. Толка у тыба ны всо правылна пастроина.

    — Что именно?

    — Всэ дэнгы анны бирут сибэ, снызу ы довирху. Тибэ мала дастаётса, вот ты и ганаишьса за сакровищами. Гасударства далжно болшэ дэник палучат, чтоб аллыгатарам с мэдвэдами дешовыи кридиты выдават на прыватызацыю ишо нэдопрыватызыраваннава. Слюшай мина выниматылна, плахых савэтав ны даю. Тибэ нада два мынистэрства аткрыт: Мынистэрства сазданыя труднастэй ы Министэрства приадаленыя труднастэй за дэнгы. Идэю понал?

    — Сколько?

    — Э, дарагой, паскупышь, народ насмишишь. Знаышь такой пасловыца?

    — Тебе много дашь, ты ещё больше попросишь.

    — Вот типэр я слишу голас ны малчыка, но мужа. Правылна, давай сразу многа. Жалка, у нас в падзимэлье толка адын такой крыс, как я. Палучаытса твой кансырватывний мадэл гасударственнаво устройства. Еслы бы нас бил двои, я би паказал тибэ усавиршенстваванний мадэл па тыпу «злой-добрий». Или злой бэз дэник и добрий за дэнгы.

    — Не такая уж и новая идея. Мы в спецслужбах всегда её применяем.

    — То ындывыдуална, а нада в масштабах гасударства. Нэ нада хадыт вакрук, да окала, — беры прымэр с маиво зымлака Джугашвилы. Хороший бил чилавэк, сто чиртэй ему в задцыцу ( такых прайдох, как ти). В общим, думай: еслы тин нэ прэзыдэнт, то паедищь абратна к сибэ чирэшня сабырат, а еслы прэзыдэнт, то патратишь многа врэма. Пэрвае — хужы: еслы чирэшна ешо нэ паспэла, то дажы нэ зинаю, чэм тибэ занатса. Можыт кандыдатам в прэзыдэнти пайти? Так вед гдэ ти бэз дэник три мыллиона подписэй вазмёшь? Всо прадумана у нас, чтоб лышний чилавэк нэ пранык ва властний структура.

    — Две с половиной.

    — Долларав?

    — Национальной валюты.

    — Мала.

    — Как так?

    — Дыля бивший сабиратель чирэшны — нармална, а дыля прэзыдэнт — мала. Кито тиба за язик тинул? Нада била гаварыт мнэ, что у тиба дэнык савсэм нэт, дыла ыдут плоха, машына сламалса, на рэмонт нэ хватаыт, жына ругаытса, дэты хулыганамы растут бэз атца. Ти мина разжалабит должин, чтоб я сагласылса у тиба дэник взат. Ладна, нэ гарачись, шучу я. Пабалтат нэ с кем.

    — А медведы, а мутанты, а диггеры?

    — Медведы с такымы как я нэ разгаварывают, аны их в упор нэ видят. Им нада, чтоби ровня бил, или жопа лизал. Я — ни тот, ни дыругой. Мутанты — каждий своым дэлам занат. С дыггырамы я ны разгаварываю, — эта толка в басна волк с игнёнкам многа гаварыт, пэрэд тэм, как съесть. Вот ми ы прышлы к самаму главнаму. Я тут от биздэлья стыхы пысат начил: мэжду ахотамы многа лишныва врэмэны. Хочышь паслушат?

    — Некогда мне ерундой заниматься.

    — Нэ тарапис, дарагой, твой спарринг-партнор ищо нэ прибил.

    — Какой ещё спарринг-партнёр?

    — Какой? Ти нэ зинаышь? Лымон, какой ищо!

    — Откуда?

                                                                                                67

    — Аткуда зинаю? Ат Правыдэныя…. Жызн в падзимэльи скучна, вот и рассказиваим друк друка сплэтны. Лымон твой ищо в пути, а бик па клычка Мынатавр спраталса паблызасты ы высматрываыт нужний мамэнт. Нэ валнуйса, са мной нэ нападёт. Хытрий он очын, — будыт ждат, какда ви с Лымонам устаните дратса. Тагда ы выскачыт из засада на гатовинькаво. Давай о жызны пагаварым, а паэзыы.

    — Какое оно — Проведение?

    — Обичное, как всэ Правыдэния. В мэру балтливае, в мэру шутливае. Ну, шутки паастраумнэй тваых будут. Ано ж савиршенствуитса, в атличии ат тиба. Иво искрамётнасты нэкаму падхватыват ы транслырават па всэй странэ. Да ы жопализинг у ных не прынат. Скромна аны живут — Правыдэныя. Разви чта, врэма ат врэмэны с прэзыдэнтамы позабавятса. Так вэд ат скука эта. Я жы тибэ гаварыл, чта стыхы пишу. Вот слюшай.

    — Не хочу я стихи твои слушать. Почему вопреки моей воле навязываешь?

    — Ты ж всему народу навязиваышь, вот ы пабудь в иво шкурэ. У мина та хоть стыхы интырэснии, ны то чта тваы пасланыя, праграмми ы указы, в каторых адна лапша варытса.

Слюшай ы нэ трынди. Я здэс главний: я ы радива, ы тылывызыр, ы прэсса. Алтэрнатывы в наший странэ нэт. Толка мая гилавная мисль.

    — Значит, я могу не слушать, не смотреть и не читать. У нас же демократия?

    — Можишь, но тагда тибэ придотса уйты жит в лэс атшелникам. Какда ти жывёшь в савримэннам мырэ, то бэз ынфармаций ны адын шаг сдэлат нылза. А еслы ынфармаций в адных руках, то ти нэ ыдты будишь, а пригат пад чужии пригалкы. Ы папробуй толка воврэма нэ падскачи. Намёк понал?

    — Давай свои стихи.

    — Слюшай. Я очын лублу русскы паэзыя. Язик зинаю, но ны очын. Как панымаю, так ы пишу, уж ни абиссудь. Чытаю, гилавний мысль улавлываю, патом сваё талкавании дэлай, да.

    — Да.

    — Вот маладэц. Пирэчит разучылса мэстним придставытэлам власты. Буд вныматилэн, в басна многа умний мысль заложын.

                                       В пустинних стипях аравыйскай зэмлы

                                       Тры гордыи палмы зачем-та раслы.

                                       Ну, палмы, как палмы, ну чем тут гардытса?

                                       На бога раптать и в истэрыке битса?

                                       И так вот, как будта би миру канэц.

                                       Ну, типа как жэнщын, каторий стэрвэц…

                                       Слющь, что можно хужэ прыдумат в натурэ?

                                       Ну, чтоб перетса ат собствинной дури…

                                       Ну, в кадиллак типа сядет и прётса…

                                       Он ва дварэ дажы нэ развирнотса!

                                       Довад ым мой как аб стэнку гарохам:

                                       Эты три палкы завут мина лохам.

                                       Что ынтырэсна, я зла нэ дэржал.

                                       Друк на шашьлик возлэ палм приизжал.

                                       Всо как всэгда, точна как па традыций:

                                       Бил ы знакомий наряд ыз мылыций.

                                       Выпили вмэстэ ы палмы срубылы,

                                       Многа бутилак стыклянних разбылы.

                                       Бэгал па мусар, батынкамы мяли,

                                       Тут ы да нас ещо многа гулялы…

                                       Эти, тры нэкагда гордыи палкы,

                                                                                                68

                                       Вмик аказалыс на мусарнай свалкы…

                                       Эта к чиму? Слюшь, ны нада гардытса!

                                       В мирэ ест многа хароший традыций…

                                       Да, и ешо самий главний забил…

                                       Чтоб многа дэник ы вэсэла бил!

    Что понал?

    — Что не надо роптать, иначе растопчут те, кому весело и у кого много денег.

    — Правылна! Зачэм злытса? Дэйсвават нада.

    — Мы так и делаем: кто ропщет, тому в зубы.

    — А растрэливат нэ пробовалы?

    — Отстреливаем помаленьку — самых борзых. К чему всё это?

    — Я хатэл би знат, как би ти себя чусвавал, еслы б тиба прислэдавалы за ынакамыслие?

    — Кому оно нужно — инакомыслие, оно же денег не даёт?

    — Тогда платы штраф сорак миллыардав…

    — Какая связь?

    — Посмотрым, кем ти станышь, когда у тиба всо отбирут аллигатары вместе с их гасударствам…

    — Мы же не всё отбираем.

    — И я нэ всо…. Квартыру тибэ оставым — ванючую хрущовку. Машына у тиба ест — «волга» старая. Еслы ни ашибаюс, ти её ы указал в сваём ымущистве, какта в прэзыдэнты ызбыралса. Вот тогда тибэ нычиво нэ астанытса, как бит чэсним ы принципиалным. А оттуда примой пут в инакамислие.

    — У меня нормальная трёхкомнатная квартира была записана.

    — Всэ чэсние живут в ванучих хрущовках. Значыт, ти всо такы ищещь лазэйку? Вот ми ы абазначылы ишо адын прынцып тваиво гасударства: каждый ищет лазэйку в законэ. Кто находыт, тот перемещаытса па сациалнай лэсницэ, пакидая приславутую хрущовку. А вэд закон нада ыспалнат ни толка, какда тиба схватат за адно мэста. Помнишь, чьи слава?

    — Помню.

    — Залотые слава. А ти знаишь, что састояние Буша за врэма его прэзыдэнтства умэншилась с дэвати до пяти миллионав, посколька он ни мок бросыт общигасударствинные дила рады личных. А тваё? А тваиво правытылства?

    — У них нефти нет, они на бензин много тратят.

    — А у тиба бинзин бэсплатний. Мала таво, ево ешо прадават можна целымы мистараждэныями, а дэнгы аткладыват на чорний дэнь. Ти нэ думаышь, что у тваиво насылэныя этат самий чорний дэн вапщэ бэз дэник наступыт? А вэд им всэм тожы хочытса наварытса па-полнай. Ты эта хоть панымаищь?

    — Честно надо работать, а не в носу ковыряться.

    — Как аб стэнку гарохам…. Слюшай лучши ешо адын стых, а то надаела мнэ бисир митать…

                                       Дабро в нашых сказках всыгда пабиждаыт.

                                       Наглядний примэр в этам нэ убиждаыт.

                                       Чтоб уравэн жизны да сказка паднать,

                                       Ти должин умэт у другова атнять.

А вот этаму тваых рибят учыт ни нада. Оны как-та сами…. Можыт у ных в гэнах била заложына?

    — Настоящий мужик должен всегда пытаться, а женщина — сопротивляться. Они нам никакого сопротивления не оказывают, вот мы их и имеем. Ты хотел откровенно? Вот тебе откровенно…. И вообще, хватит тут сопли размазывать. Мне в бой пора, труба зовёт,

                                                                                                69

а мы здесь лясы точим на глупые темы.

    — Сагласэн. Да ы мнэ пара тожы. Вот напаслэдак загадка. Угадай, кито эта?

                                                    Адын бил хитрий, наглий, смелий,

                                                    Другой — мечтатэл неумелий.

                                                    Но мастэрски умел писать…

                                                    А тот — балтать и варавать.

                                                    Оны сашлысь: вада ы камэнь,

                                                    Стыхы ы проза, лёт ы пламэнь…

    — Пушкин.

    — А вот ы нэ угадал…. Лымон эта! Собствиннай пирсонай нонграта. Так ы зыркаит па старанам. Можыт ищит каво? Уж нэ тэба ли? Вот ест у мина падазрэние, чта па тваю душу он пришол. Нада б мнэ в старонку сховатса — интиллигент всо такы, ещё в обмарок грохнэтса ат аднаво маиво выда.

    Лимон, прочно вошедший в образ Дон Кихота — рыцаря печального образа из Ламанчи, затравленно озирался по сторонам. Он одновременно и искал противника, и боялся его найти. Но двигал им не корыстный интерес, а дело жизни, поэтому он достаточно уверенно пошёл в сторону увиденного им Фунтомеда.

    Фунтик — опытный подковёрный игрок, поначалу заметивший неуверенность соперника, решил напасть сразу и разделаться с ним двумя-тремя ударами, как Саакашвили с Осетией. Но, увидев преобразившегося противника, решил начать с морального разложения, применив уже заученные всем миром гениальные афоризмы.

    — Это ты, Лимончик?

    — Это я, Лимончик.

    — Может, сделаем тебе обрезание, чтоб уже больше ничего никогда не выросло?

    — Ты лучше передай прощальный привет всем блондинкам и брюнеткам страны, — вдруг больше не свидитесь…

    — Да я же тебя сейчас замочу!

    — Нет поблизости сортиров…

    — Я и без сортиров…

    — Без сортиров у тебя ничего не получится: привычка — вторая натура…

    Начало было обескураживающим…. Лимон его не боялся! Его боялись все, и заискивал перед ним каждый неслучайный встречный, ибо случайных встреч у него не было. Фунтик никак не мог привыкнуть к правилам, навязанным ему Провидением. Они шли вразрез с многолетним опытом. Здесь его «идиомы» не подхватывались радостной толпой жополизов и падкой на пошлые сенсации аполитичной прирученной прессой, а, наоборот, отражались насмешливо и смело. Из головы как-то сразу выпал весь арсенал дурацких выражений и пропал запал. Глава государства вдруг ощутил себя лузером и…испугался. Впервые за много лет. По-настоящему. А всё, потому что он выпал из своей реальности и очутился в непривычной обстановке. Слова из него больше не пёрли, он надолго замолчал, пытаясь вспомнить хоть одно из своих крылатых выражений. Тщетно.

    — Чего замолчал? Горшок цветочный проглотил? На чём же ты теперь народу клясться будешь? На крови? На чьей? Может, на ваучерах поклянёшься? Или на государственных казначейских обязательствах? А, придумал, клянись на акциях ведущих банков.

    — Ты у меня будешь…будешь…как раб на…галерах…

    — Так это ж ты им раньше был…. Только ты ошибался или врал…. Рабы на галерах деньги миллионами долларов в месяц не зарабатывают. Так ошибался, или врал?

    — Ты сейчас получишь по морде!

    — О, вспомнил, очухался? Это тебе не в окружении бодигардов трепаться. Думал, я кровавые сопли утру и голову склоню? Или перочинным ножиком перед тобой буду

                                                                                                70

размахивать? Из рогатки стрелять не умею, — в интеллигентной семье воспитывался, не как ты…. Да и нельзя нам оружия иметь по воле Провидения. Так что уж не обессудь.

Какой есть, таким и принимай.

       Лимон, в отличие от Фунтика, произрастающего как редкий вид орхидеи в самых изысканных условиях, где не было того мелкого, которое присутствует в жизни всех простых и непростых людей невысокого ранга, привык к обратному… В любой подворотне ему могли набить морду «неизвестные лица», спровоцировать инцидент, подкинуть наркотики, оружие и устроить не детскую провокацию. Взращённый в такой обстановке, да ещё и идейно подкованный, он являлся серьёзным противником и был явно недооценен своими врагами. Плохую службу сыграли льстецы и подлизы. Да разве ж они знали о будущих проделках Провидения? Но, если б и знали, ровным счётом ничего бы не изменилось. Жополизинг испокон веков был традицией человечества, ибо давал он блага, преимущества и привилегии, до коих оное так охоче.

    — Лимон, я тебя одной левой.

    — Откуда у тебя руки?

    — Не понял.

    — Ты ж и предложил мздоимцам отрубать алчущую руку. У тебя разве не обе загребущие? А почему правительство не безрукое? Если они загребают, то хотя бы одну используют. У них должно недоставать рук. Как игральные автоматы, — бандиты, но однорукие. Или они у тебя ногами загребают? Про ноги ты ничего не говорил…

Ногами гребут? Где обучаются? Меня возьмёшь в свою команду? Я понятливый: всё, что левой нагребу — всё твоё.

    — Прекрати базар.

    — Базар? Это истина! Это, уже ни в какие ворота не лезет, тем не менее — пролазит, ещё как пролазит! В невиданных масштабах пролазит! Не веришь? Взгляни на себя и своё окружение.

    — Ах ты интеллигентишка паршивый, рыцарь печального образа, ща я тебе сопли-то размажу по паркету.

    — Ого, что-то новое. Откуда паркет появился? Здесь его нет. Или у тебя открылось наконец-то воображение, или это из секретных архивов, доступных в экстремальных ситуациях? Много такого дерьма там ещё хранится?

    Издёвки, звучащие из уст Лимона, резали уши. Президент уже давно ни от кого такого не слыхал. Ярость благородная вскипала, как волна. Всегда хладнокровный и находчивый, он испытывал глубокие перепады в настроении. Неожиданно возник вопрос.

    — А может опять происки Провидения?

    Но кровь уже ударила в голову, адреналин разлился по организму, и он яростно, не раздумывая, как истый берсерк, бросился в бой. И…оплошал на первых же секундах. В который раз сработал стереотип…. Его обучили, ему навязали, ему внедрили, пусть и не насильно, что все его действия ведут к положительному для него результату. Подсечка не прошла, вторая — тоже. Откуда ему было знать, что интеллигентный Лимон, будучи в тюрьме по сфабрикованному обвинению, сошёлся во взглядах с Трубой — довольно известным авторитетом, и был им обучен элементарной тюремной драке — жестокой и безжалостной, безо всяких киношных эффектов и наворотов, коими так изобилуют восточные единоборства. Лимон дрался жёстко и хладнокровно, как будто и не дрался вовсе, а писал свою очередную писульку или выступал на митинге «новых большевиков» вместе с великим шахматистом. Он привык к экстриму, и вся жизнь для него была борьбой.

    Наблюдавший в засаде за поединком бык нетерпеливо бил копытом. Машков выжидал момент, чтобы решить исход боя в свою пользу. Такая тактика никого никогда не подводила. Её применяли многие великие люди, если им хватало терпения, конечно, — в том числе и Мао Цзе Дун, который хотел сидеть хитрой обезьяной на горе и смотреть, как

                                                                                                71

внизу дерутся более глупые звери, изматывая друг друга. Адреналин уже разошёлся по телу Машкова и нетерпеливо подталкивал его выскочить на поле боя немедленно, чтобы решить проблему разом. Он рассчитывал пронзить одного правым рогом, а другого — левым. Именно такая заключительная фаза боя войдёт показательно в анналы истории, ибо правому — правое, а левому — левое. Ему не нравилось только слово «анналы». А кому оно нравится? Но ничего, когда он станет самым богатым президентом в мире, он упразднит много ненужного. Сейчас он выступал как болельщик, он был там, на поле, и болел неистово и нетерпеливо, настоящим фанатом участвовал всем своим существом на месте сражения гладиаторов. Болел он, как ни странно, за Лимона, заранее отдав ему роль слабейшего. Им была разработана тактика боя, она-то и призывала его к терпению. Ему нужны были измотанные, до крайности усталые враги. Лёгкая победа Фунтика над писателем-интеллигентом была нежелательна, хотя и учитывалась. На случай подобного исхода был припасён эффект неожиданности. Но более желательной была всё-таки длительная драка, дававшая ощутимое преимущество подготовленной стороне, находящейся в засаде. Поэтому он повторял одну и ту же фразу.

    — Держись, Лимон, не дай себя выжать.

    Однако, поединок складывался не в пользу президента. Лимон демонстрировал чудеса изворотливости. В его действиях чувствовалась тактика и практика, чего никак от него не ожидали. Он наносил чувствительные удары, моментально отходил и снова неожиданно появлялся перед лицом противника. Лицо противника было деморализовано, оно лишь вскрикивало время от времени и произносило отдельные слова, которые уже не складывались в фразы. Машков различил лишь: «сопли», «мочить», «козёл», «раб», «галеры», «будировать».

    — Сейчас я вас обоих отбудирую по первое число.

    Минотавр, ожидая момента своего триумфального выхода, удовлетворённо потирал руки. И он не заставил себя долго ждать, — президент-премьер рухнул наземь, не выдержав коварного хуга с непонятной, неправильной стороны. В «правильных» соревнованиях штрафные очки занесли бы рыцарю печального образа, соответственно прибавив их противнику. В данном случае всё было наоборот, только очки никто не записывал, статистика поединка не велась…. Склонный к нарочитым эффектам, Машков нажал на «пуск» переносного проигрывателя и под мотив «Тореадор смелее в бой» ринулся в самое пекло завершающейся схватки. Его рога угрожающе накренились, а копыта выбивали искры из каменного пола подземелья. Всё было заранее продумано: из ноздрей быка шёл дым, рога сверкали бенгальскими огнями, а намазанное флуоресцирующим составом тело по мотивам «Собаки Баскервиллей», в полумраке подземелья светилось иноземным существом жуткого происхождения. Не надо забывать, что Минотавр был самодержцем библиотеки, и гениальные произведения несмываемо въелись в его плоть и кровь. При виде сего, любой приличный человек лишился бы дара речи и способности к передвижению, как когда-то и произошло с последним отпрыском рода Баскервиллей.

    За пазухой Лимон носил красное знамя…. Никто не должен был знать о таком проявлении сентиментальности рационального революционера. То была реликвия и вынималась она в исключительных случаях. Такой случай и наступил, хотя, всё получилось автоматически, непроизвольно. Оторопевший от светопреставленья, он машинально выхватил скомканную тряпку бывшего великого государства и, инстинктивно отскочив в сторону от мчащегося на него сверкающего чудовища невиданного толка, непроизвольно отбросил руку со знаменем в сторону. Знамя развернулось перед носом инопланетного зверя. Машков, повинуясь какому-то внутреннему инстинкту, независимо от своей воли, рванулся за алым флагом. Глаза его стали такими же красными, ибо в них добавились ещё и гнев, и ярость не только на противника, но и на свою бычью сущность, которая тупо влекла его преследовать ненужную цель. Вдобавок он ещё и споткнулся, как неуклюжий актёр на сельской

                                                                                                72

ярмарке, и врезался рогами в стену.

    — Ты ж сам себе рога пообломаешь, Машков.

    Лимон окончательно пришёл в себя после зрелищного падения Минотавра.

    — Интересно, кто их тебе наставил?

    — Уууууу!

    Бык, вне себя от ярости, рванулся на противника, но уже без всяких причиндалов. Дымовушки, бенгальские огни и другая атрибутика остались догорать на месте позорного падения. Лимон применил уже осознанно тот самый приём, на который и купился в первый свой штурм Минотавр. И опять бык, повинуясь инстинкту, а не разуму, рванулся бодать красную тряпку. Рыцарь же стал носителем далеко не печального образа, свидетельством которого явилось подзуживание соперника.

    — А ну, забодай меня чёрт рогатый!

    Невыносимая ярость овладела быком. Он уже не пытался с ней бороться, а неудержимо рвался к тому месту, где мелькало красное знамя некогда великой Родины, с намерением забодать его. Лимон прочно вошёл в роль тореадора, было видно, что она ему нравилась.

    — Торе, торе, тоторитто! А ну-ка голубчик, алле-оп.

    Машков уже не обращал внимания на его выходки, его занимала теперь только красная тряпка, воплощающая в себе всех врагов вместе взятых. Для пущего искровыделения из под копыт, выдумщик Минотавр подковал их набойками с кремнием. Мягкий металл скользил по булыжникам. Машков уже не выбирал дороги. Мутантская сущность окончательно победила разум некогда неординарной личности. Как и всеми мутантами, о которых писала долго обитавшая в их среде журналистка, бежавшая за границу от расправы, им овладело не раздумывающее и не рассуждающее нечто. Это нечто выбрало себе ближайшую цель и преследовало её. В его клане самой главной целью являлись большие деньги. Они овладевали мозгами, организмом, перестраивая человеческую сущность в мутантскую наподобие алкоголя или наркотиков. Хотя, у каждого индивида и оставалась некоторая «изюминка»: один увлекался охотой, другой — теннисом, третий — писал стихи о победе сборной по футболу. Эти занятия были второстепенны и считались хобби. Минотавр любил на досуге гнобить всё яркое, вызывающее, революционное, не похожее на общепринятое. В пылу схватки он начисто забыл о главной цели, преследуя второстепенную. Так поступают многие, не отдавая себе отчёта. Такие ошибки простительны на низшем уровне, а вот в элитарном обществе, коим сделали себя властители нынешней жизни, за подобные упущения приходится платить.

    Подковы с кремнием высекли последний сноп искр; момент был решающим, прыжок — отчаянным, а падение — окончательным; он всё-таки ещё раз поскользнулся и врезался рогом в стену; рог обломался. Поверженный Минотавр получил, по меньшей мере, сотрясение мозга. По-видимому, схватка была завершена в пользу Лимона. Интеллигент стоял над павшим быком, вытирая пенсне, как и положено их очкастому сословию. Он ещё не отошёл от схватки и не мог заметить бывшего разведчика Фунтика, крадущегося с обломком Машковского рога. Президент пришёл в себя, ощутив нечто тяжёлое, ударившее при падении болевую точку на груди. Признав в нём рог, он, со свойственной комитетчикам сообразительностью решил воспользоваться им. Ведь, если у Машкова рог не являлся оружием, то и ему это не будет признано в минус. Подкравшись к забывшемуся победителю сзади, он, что есть силы, хрястнул его рогом по затылку. Лимон удивлённо ойкнул, выронил пенсне и упал как подкошенный на камни. Удары сзади исподтишка были излюбленным оружием гэбистов. Они являлись показателями храбрости и доблести разящего, ибо производились ради достижения великой цели. Неважно, что раньше цель была несколько иной, это сути дела не меняло. Стабильность государства — вот тот кит, о котором беспокоились чекисты, ни в какие времена не задумываясь о его сущности. Поэтому на основе служб безопасности легко произрастали такие одиозные личности, как Гитлер, Сталин, Хусейн, Мао Цзе Дун и другие известные

                                                                                                73

всему миру ребята. В основном всегда был бит слабый, но в данном случае, хотя и сзади, и подло, но побили победителя. В этом была заслуга годами отработанной чекистской тактики и стратегии. Правда теперь они служили не народу, а капиталу, против которого и боролись в прошлом, но приёмы остались прежние, да и мировоззрение осталось таким же, как и было раньше. Да какое мировоззрение: карьера, рост, деньги для семьи.

Разве такие особи задумывались о людях и о семьях людей, которых они в лучшем случае просто избивали.

    Тем временем, битва ещё не закончилась…. Бык, ошарашенный ударом об стену и потерей рога, пришёл в себя. Он, ещё не совсем понимая, что с ним произошло, инстинктивно, как и положено быку, первым делом непроизвольно привёл в действие свой хвост. Хвост задел своим кончиком нос Кепки, проведшего в беспамятстве и прозевавшего по уважительной причине самое интересное. Рука мэра непроизвольно потянулась к носу, встретив на пути хвост, за который и ухватилась столь же непроизвольно. Машков, почувствовав угрозу свободе, рванулся к единственной, находящейся в спектре обзора цели — Фунтику. Глава государства всё ещё находился в неопределённом состоянии, хотя уже и ощущал вкус победы, слизывая его с разбитой в драке с Лимоном губы. Минотавр имел в своём арсенале только один рог и только одну мысль — забодать им врага. Окончательно придя в себя, Кепка, прочно удерживая хвост (опыт уже имелся), давно отработанным на чучеле быка приёмом, схватил Машкова за яйца. Миг победы мелькнул всего на миг. Взревев от боли, Минотавр ударил копытом в сторону нападавшего и рванулся к видимой цели. Он не сумел поразить её рогом из-за застилавших глаза боли, гнева, страха и остатков ярости, но смял своей тушей, навалившись сверху и потеряв сознание, как и все остальные участники сражения. Вот так бесславно закончилась битва гигантов. А над полем брани ещё долго звучала торжественная песня тореадора, включённая в самом начале бывшим насмешником, а ныне — поверженным быком Машковым.

                                                                                    ШУМАХЕР

    — Шумахер, что происходит?

    — Все провода к подземным подстанциям перекусаны неизвестным животным.

    — Животным?

    — Предположительно — гигантским крысом грузинской национальности.

    — Кем предположительно?!

    — Мои ребята засекли его распивающим вино и орущим грузинские песни с одушевлённым формом непонятной конфигурации.

    — Ты надо мной издеваешься?

    — Никак нет, генерал, я подозреваю, что его собутыльником было Провидение.

    — Почему крыс грузинской национальности?

    — На месте преступления была обнаружена бутылка «киндзмараули». Песня, которую они пели, была записана и расшифрована нашими специалистами. Она на грузинском и переводится на наш, как «птичка, птичка, птичка невеличка». Подозреваю, что это пароль. Или насмешка? Как вы думаете, генерал?

    — Чита-грита, чита маргарита?

    — Откуда вы знаете грузинский?

    — У вас нет слуха, Шумахер, вы не интересуетесь музыкой и редко ходили в кабаки в прошлом. Это песня великого грузинского певца Вахтанга Кикабидзе. Опять эти вездесущие грузины! Такая маленькая страна, а сколько вокруг неё страстей. Выясните, чей сторонник крыс: Саакашвили, Шеварднадзе, Гамсахурдия?

    — Может Кикабидзе?

                                                                                                74

    — Хватит острить, полковник, у меня плохое настроение. Какие ещё доказательства?

    — Ещё они пели песню «Сулико». Её я знаю, и в отдел дешифровки не отдавал.

    — А зря. Вдруг они изменили слова… Что ещё?

    — Утром у всех жителей Больших Берлог на мобильных телефонах, где осталась связь, звучал только один рингтон — «расцветай под солнцем Грузия моя».

    — И сюда добрались…. Или запутать хотят? В любом случае нам остаётся только вести себя пассивно из-за отсутствия информации и невозможности оперативного вмешательства.

    — Мы и так всегда ведём себя пассивно, генерал. Нас бу-бу, а мы крепчаем.

    — Шумахер, тут голова кругом, а он — шуточки.

    — В каждой шутке…

    — Полковник, ваши изыски неуместны, когда решается судьба отечества.

    — Кем решается, генерал, теми, кто хочет много денег себе и своим родственникам?

    — Тебя опять на крамолу потянуло? Мы уже обсуждали с тобой этот вопрос, возвращаться к нему не будем. Включаем программу ожидания и ждём…

    — Слушаюсь.

    — Свободен.

                                                                ИЗБРАННЫЕ И НЕ ТОЛЬКО

    — Иваааааан! Иваааааан!

    Кричал уже не он сам, — орал, вопил его страх, захвативший всё и вся и не дающий другим мыслям и чувствам проявить себя хоть малую толику. В Толике не осталось даже малой толики прежнего Толика. Страх настолько парализовал все двигательные и мыслительные процессы, что нечто, кое-как пробившееся наружу, принимало абсурдные и немыслимые формы. В голове исчезали и появлялись какие-то фразы из кинофильмов: несуразные, противоестественные. Мысли собирались в клубок или заворачивались спиралью, напоминая что-то вроде сна марихуанщика. А произошло это после того, как связь с Минотавром вырубилась. Знайка лихорадочно нажимал на кнопки, но ответом было холодное, непроходимое молчание. Даже зфирного шума не было, не то, что знакомых и родных: «эвэйлибал», «сабскрайбэ», «кол бэк лэйта». Страшное беззвучье окутало подземелье. Слышны были только капли воды со сталактита на сталагмит, или со сталагмита на сталактит — какая разница в таком состоянии. Толик готов был переменить своё решение, покаяться перед мэром, но телефон градоначальника тоже хранил суровое молчание. Подобное положение дел и мешало коктейль абракадабры в голове.

    — Нихт шиссэн, комрадэн, нихт шиссэн!

    На немецкий он перешёл на всякий случай: вдруг рядом окажется фашист и примет его за своего. Тогда он, если только увидит его заблаговременно, закричит ещё и «хай Гитлер». А вдруг это прозвучит неубедительно? Может лучше петь какую-нибудь фашистскую песню? Идти и петь. Могут даже принять за сумасшедшего и пожалеть…

Жалко, он в своё время не прочитал «Майн кампф» и не выучил ни одного немецкого стишка или нацистской песенки. Была бы общая тема в разговоре с Гитлером, будь он встречен первым. Знайка говорил сам с собой вслух, разгоняя этим липкий страх, крадущийся за ним, придерживаясь тёмных углов и провалов подземелья.

    — О, вспомнил! Дойчен зольдатэн, унтер-официрен, дойчен зольдатэн нихт капитулирен.

    Стратегические планы понемногу возвращали мысли в реальность. Дима — русский фашист. Споёшь про дойчен зольдатэна — может и обидиться. Если он с Лимоном заодно, то он нацбол. Чтобы такого приятного сказать нацболу-лимоновцу, чтобы он расслабился?

Ничего более близкого к лимонной теме, кроме одной давней песни не было. Её то он и

                                                                                                75

напевал, двигаясь по показанию счётчика.

                                                           В стране Лимонии живут без забот,

                                                           В страну Лимонию ведёт подземный ход…

    Вот по этому-то подземному ходу он уже почти и дошёл до цели. Стрелка счётчика была почти на нуле. До зашкаливания в обратную сторону оставалось совсем немного. Но сколько? Знайка решил больше никуда не идти, чтобы не нарваться на разборку, в которой и шальную пулю можно схлопотать ненароком. С Иваном он договорится. А как быть с остальными? Узнает ли его Берибос? Они встречались всего один раз, когда тот баллотировался в неприкосновенные депутаты. Градоначальник одолжил «Своих» на съемку клипа о громадной народной любви простых людей к «честному» аллигатору. Девчонки кричали «ура» и развёртывали плакаты:

                                                            Как ныне взбирается вещий Олег,

                                                            Страну нашу на процветанье обрек.

                                                            Всё правильно там, где медвед крутит ось

                                                            Особо, когда он — Олег Берибось.

                                                            Народ голосуй, будешь счастлив тогда ты,

                                                            Когда Берибоська пройдёт в депутаты.

    Тогда Берибоська остался доволен только последним стихом и выразил неудовлетворение первыми двумя. Особо ему не понравилось слово «обрек». Он вызвал к себе лидера «Своих», и тот битых полчаса оправдывался перед ним в том, что никакого намёка там не было, а народ уже и не помнит значения слова «абрек», произносимого одинаково с оригинальным.

    Надо было придумать что-нибудь универсальное, удобоваримое всеми троими претендентами. Сам же он хотел только одного — оказаться как можно дальше от этого гиблого места, в привычной для себя роли придворного жополиза. Не нужна ему эта Чаша, коль из-за неё приходится страдать на полную катушку.

    — Всё равно мне не добыть этих денег.

    Пораженческое настроение овладело им, он принял решение никуда больше не двигаться, а оставаться на одном месте. Тем более, что надо было придумать вариант общего для всех слова. Волшебное слово вертелось в голове, но поймать его никак не удавалось. И озарение пришло. В голове вдруг всё сгруппировалось и вытолкнуло на поверхность самое примитивное, но и самое нужное в данный момент, — «свои». Как он мог его забыть: Как можно потерять главную связующую нить. Ведь свои, они и для фашистов, и для демократов, и для аллигаторов — свои. Мысли выстроились в ряд, в голове возник план действий, и Знайка заорал уже от себя лично на всю ивановскую.

    — Своиииииииии! Своиииииии! Своииииии!

    — Чего орёшь, всех мутантов распугаешь?

    В спину Толику упёрлось тупое дуло глушителя.

    — Не оборачивайся.

    — Скажи, кто ты?

    — Дед Пехто…

    — Шпрэхэн зи дойч?

    — Ты что, придурок?

    — Я, я, это, нихт ферштэйн. Ихь бин выбиралэн депутатэн унд арбайтэн библиотекен.

    Голова Толика работала в оперативном режиме. Он должен был с ходу определить

                                                                                                76

нападающего и начать с ним диалог, располагающий к соглашению. Для этого надо было войти в тему. А как войти в тему, если не знаешь собеседника? Он старался сказать общие слова и предложения, но такие, чтоб тот, кто сзади понял, что Толик — его союзник. Кому надо — тот поймёт — так были построены фразы, имеющие двоякий смысл.

    — Депутатэн? Неприкосновенен? Унд мутантэн, унд мошенникен, унд гроссэ размерен загребайнэн продуктэн фольксарбайтэн? Абсолютнэн отсутствиен совестен?

    По такому разговору невозможно было понять, кем является напавший. Диалог требовал продолжения.

    — Найн, ихь бин арбайтэтэн в поте лица свояго, национален идеен искайнэн.

    — Искайнэн в подземелен? Для оболванен народэн-фольксштурмен уже давно найден национален идеен — футболлэн и пивен.

    Судя по интонации разговора, неизвестный не питал добрых чувств к элитному классу. Аллигатор отпал, и выбор предстоял между Фашистом и Дураком. Надо было не ошибиться. А вдруг это всё-таки Берибос? Крокодилы, подкрадываясь к добыче, любят прикинуться бревном. Надо было проверить ещё раз, и лучшего средства для проверки, чем гимн Больших Берлог на данный момент не было. Знайка запел.

                                                            Нефть вносит ветер свежий

                                                            В угол медвежий.

                                                            Цель нашей жизни — растить медвежат,

                                                            Чтоб их благополучие стало неизбежным,

                                                            Деньги во всех банках мира…

    — Машков говорил, что ты вполне адекватный…. Подземелье на тебя повлияло не лучшим образом. Ты ж явно сбрендил. Гимн поёшь, как коммунист перед расстрелом. Только странный какой-то: мотив узнаваемый, но вот слова…

    — Ваня, Ваня, родной, любимый, я тебя так ждал, все глаза проглядел.

    — Толик, я вижу, ты не только шизанулся, а ещё и ориентацию сменил.

    — Всё нормально, Вань, я просто рад, что мы теперь вместе.

    — А что это за песню ты такую чудную пел?

    — Гимн Больших Берлог очень быстро запоминается, вот я и спел.

    — Там его под дулом пистолета поют?

    — Нет, Иван, я пел, чтобы ввести противника в заблуждение, я же не знал, что это ты.

    — Меня ты точно ввёл в заблуждение. Я уж думал — «скорую» пора вызывать, а какая тут «скорая», когда связь напрочь вырубили. Ого! Дела-то по нешуточному сценарию развиваются…

    Вдали прогремели выстрелы, потом раздался взрыв гранаты. Иван отреагировал мгновенно, взяв направление к месту чрезвычайных событий

    — Айда туда, а то Чашу без нас поделят. Ты прикрываешь тыл, я иду вперёд. Выполнять все мои команды беспрекословно.

    Вот уж куда Толик не хотел немедленно идти, так это в сторону битвы…. Но разве его спрашивали? А ослушаться Ивана в таком мрачном месте было бы безрассудством. Хотя, идти на выстрелы — тоже не самое лучшее решение. Он бы не пошёл ни за какие деньги, если б знал выход из лабиринта. В данных же обстоятельствах, что ему оставалось делать?

    — Конечно, Вань.

    — «Есть» — надо отвечать. И спросить — «разрешите выполнять?».

    — Конечно, Иван.

    — Вот бестолочь! За мной!

    Пробежав всего ничего, союзники попали в самый разгар сражения. А предшествовали ему следующие события. Берибос, первым заметив фашиста, послал наугад бесконечно длинную очередь, не целясь, в направлении противника. Дима, отработанным в стычках с

                                                                                                77

блюстителями правопорядка движением, бросил лимонку в сторону огневой точки врага.

И, не долго думая, в три прыжка оказался в двух шагах от него. Олег нажал на курок пистолета, так как у предыдущего оружия он израсходовал весь боезапас одной очередью. Выстрела не последовало…. Предохранитель у пистолета был расположен совсем иначе, чем у автомата. Он сдвинул рычажок, имеющий совсем другую функцию.

    — Убить меня хотел, сволочь!

    Ударом жёсткого армейского ботинка Гитлер выбил оружие из рук аллигатора. Опыт уличных драк и полное отсутствие оного у оппонента сыграли решающую роль в определении победителя. Дима заранее решил, что, увидев противника, не будет стрелять на поражение, а постарается испугать. Если испугать не получится — попробовать договориться из укрытия. Он не умел наносить коварные удары, в то время как такие правила были в ходу в клане, к которому принадлежал Берибоська. Тем более, что Олегу ничего не стоило смешать противника с землёй. Он просто не задумывался о дальнейшей судьбе своих оппонентов, поломанной не им лично, а машиной государства, одним из рычагов которой он и являлся. Цель определяла средства — этот закон не рассуждал, не вдавался в подробности, а действовал во имя. Во имя чего? Какая разница? Имена придумывали разные, но фундамент был один — личная нажива одного, или группы людей. Димкина же банда, в отличие от медвежьей, в которую входил Берибос, имела цель лишь запугать противника до такой степени, чтоб он уехал к себе домой. Глупая и бестолковая цель. Впрочем, не лучше и не хуже футбольного фанатизма. Как и большинство людей на планете, подлость, которую делал он сам, Дима подлостью не считал. По его мнению, избитый чернокожий студент бывал бит вполне справедливо, даже если противников у него было в десять раз больше. Но вот Берибоськина «несправедливость» его озлобила до крайности.

    Растерянный Берибос стоял перед ним ни жив, ни мёртв. Никогда ещё он не был в такой ситуации, разве что в глубоком детстве с дворовыми мальчишками.

    — Я правильно понял: ты — аллигатор доморощенный? Можешь не отвечать. Обосрался небось? Ещё бы! До этого, что хотел, то и делал, а тут, вот ведь незадача какая. Сейчас судить тебя буду революционным трибуналом. Строго, но справедливо. Каждое преступление — один удар. Всего лишь…. Если бы так было поставлено дело у вас наверху — конец преступлениям. Да разве ж вы понимаете, что такое справедливость? Ты будешь отвечать за то, в чём принимал участие непосредственно. То, что тебе кто-то там приказывал, — меня не волнует. У тебя был выбор: стать богатым вором или честным нищим. Нам ты и твои ребята оставили второе по-умолчанию. Приступим. Не забудь, что каждый пункт обвинения будет сопровождаться ударом от души.

    Ты почему, сука, прибрал все природные богатства, а нам, как полным идиотам выдал ваучеры, которые сгорали так быстро, что люди даже не успевали сказать «рекс, фекс, пекс»? Ты выводил активы из предприятий, скупал за смешные деньги, разорённые специально тобой же заводы, фабрики, месторождения. Бум! Ты, мошенник, вступил в сговор с правительственными мошенниками, присвоил себе национальное богатство, а мне и моим родителям оставил роль батраков, взирающих на бесящихся с жиру. Бах! Ты, паскуда, теперь срёшь в золотые унитазы, хотя место твоё — в тюрьме. Бам! Ты, гадёнышь, сделал своими личными наши месторождения. Ты наложил грязную лапу на заработанное нами долгим тяжёлым трудом. Не ответишь ли, каким образом? Где те, кто разрешил тебе это сделать? Почему они на свободе? Бум! Ты, гнида, купил то, что принадлежало нам за наши же деньги, а нам — тем, кому по праву должно было достаться это богатство — вешаешь лапшу на уши. За это получай двойную порцию. Бум! Бум! А это за моих родителей, которые трудились в поте лица своего, чтобы такая гадина теперь покупала на заработанное ими — клубы, яхты, самые дорогие в мире дома. Когда они отдавали свой труд стране, ты был ещё младенцем. Им ничего не досталось, кроме нищенской пенсии. Всё теперь у тебя. Я тебе добавлю ещё для полного счастья. Бум! За то, что ты на мои и на

                                                                                                78

деньги моих родителей скупил все СМИ. Теперь они работают против нас. Бах! За то, что продажное правительство теперь правит по твоим законам, а закон теперь работает только в твоих интересах. Бух! И ещё раз за пенсионеров, которые и создали то богатство, что ты захватил, и которые получают в месяц столько…. Ты хоть знаешь сколько? Ты минуту не проживёшь на такие деньги, сволочь!

    — Коряво и грубо излагает, но ведь правильно и конкретно, от чистого сердца. Честный парень, честный и принципиальный. С таким я бы пошёл в разведку. Учись, Знайка! Давай досмотрим, а там — по обстоятельствам. Тем более, что мне нравится то, что происходит. В кои веки увидишь торжество справедливости настолько наглядно?

    Первые удары Берибос ещё пробовал парировать, но ярость новорожденного нацбола усиливала их многократно. К концу ударной исповеди, или проповеди, Олег стал похож на приваленный к стене старый помятый матрас.

    — И последнее: сам я не могу, даже пользуясь случаем, передать привет вашему президенту, поскольку не добраться мне до такой высоты. Но, опять же, пользуясь тем же случаем, я передаю его через тебя. Жалко, телекамер нет, вот бы народ порадовать. Тех, которые ещё не окончательно зомбированы. У вас же есть такая программа…. Это будет самый чистосердечный и пламенный пр…

    Длинная очередь пересекла Димку надвое, не дав закончить. Упал он не картинно, как в кинофильмах, а, согнувшись пополам, осел и повалился набок. Воздушное послание Фунтомеду передано не было. А через открытое пространство уже летела Маша, как ни странно, на высоких каблуках. Неуклюже, но по-женски трогательно, она бежала в сторону разборки, отбросив ненужное, по её мнению, оружие.

    — Олежка, милый, что с тобой сделало это чудовище?

    — Мммм…

    Иван переглянулся с Толиком.

    — Знайка, по-моему, нам пора на большую сцену. Ты как?

    — В порядке, Вань.

    Маша, всхлипывая, как обыкновенная деревенская баба, у которой случилось горе, хлопотала у тела поверженного Берибоськи, трогательно вытирая платочком кровь на разбитом лице. Она тут же забыла о том, что только что убила человека. В Машиной голове не было места для посторонних мыслей и эмоций, никак не связанных с её будущим.

    — Зря ты вмешалась, Маша. Ему ж теперь ничего не светит. По правилам Провидения, он выбывает из игры.

    — Мне не нужны какие-то волшебные деньги. У меня есть Олежек, у него их столько, что нам на всю жизнь хватит. А этот тупорылый его чуть не убил.

    — Не думаю, что у Олежека что-то будет после этих событий. Он теперь перешёл в разряд свидетелей. Возможно даже лишних. Фунтик не захочет огласки и постарается убрать с поля ненужного игрока, а денег ему клан не оставит. В любой банде имущество лузера идёт в общак.

    — Олежка, Олежка, это правда?

    — Ммм…угу.

    — У него была ещё возможность очухаться от фашистских побоев и пристрелить из-за угла оставшихся в живых после нашей схватки, если бы не твои действия. Ты навредила и себе и ему. Недальновидно, Маш. Ты б хоть прислушивалась к тому, что бык говорил, а то одни эмоции. Теперь он никто…

    — Ванечка, Ваня, любимый, прости меня дуру. Бес попутал…. Он в гости к Машкову ходил, там я с ним и познакомилась. У него ведь столько денег, а нам — бабам, что нужно:

мужик надёжный, да денег побольше б было, чтоб детей в достатке растить и самим быть на уровне. У вас-то, у остальных претендентов ничего-то и нет за душой, кроме призрачных сокровищ, а у него — миллионы, может быть и миллиард. Он же деньги

                                                                                                79

общака крутит…. Вот я его и выбрала, но сердце-то моё тебе принадлежало.

    — Так у тебя ж драгоценностей полно, Машк?

    — Не мои они — Минотавра. Врал он, что я — богатая невеста. Носить давал, да и только. Держал он меня ими возле себя, знал — не уйду далеко. Обещал одарить после удачных дел, как приманку держал. Вот этот мешочек с бриллиантами я должна передать тебе, как только ты найдёшь Чашу. Возьми его, Вань, ведь Чаша теперь твоя. С самого начала он говорил, что ты — фаворит. Дура я, прости. Я тебе всё объяснила, как на духу. Смотри, прибор зашкаливает прямо возле этого лаза. Она там, доставай её и пошли к Машкову. Ты теперь богатый, между нами нет сословных различий. Я буду тебе хорошей верной женой.

Ты такую красивую и преданную никогда не найдёшь.

    — Знайка, посмотри, что с фашистом.

    — Убит.

    — Точно? Может надо помочь?

    — Нет, убит.

    Знайка с ужасом перевернул тело Димы на спину, а, обнаружив кровь на груди, совсем сник. От увиденного, пережитого и его последствий, Толика знобило. Ещё было очень обидно, что Маша смотрела на него, как на пустое место, хотя он также являлся участником антигитлеровской коалиции. У него ничего не спрашивали, с ним никто не советовался, хотя он был одним из избранных. Его сбросили со счетов…. И с какой это стати Чаша уже априори досталась Ивану? Даже бриллиантами одарили. Потому что Машка нацелилась на него? Но ведь у него точно такие же права на Чашу и на приз, как и у Дурака. Знайка забыл, как трясся от страха и орал на всё подземелье, готовый принять любые условия, лишь бы выбраться из него. Инициативу взял Иван, а Толик плёлся у него сзади, как оруженосец. Рыцарю — успехи, а оруженосцу — доспехи? Почему Дурак даже не заикнулся о Знайкиной доле, которую ему обещал Машков в случае сотрудничества? А ему б не помешали несколько крупных бриллиантов…

    Иван, как будто читая его мысли о драгоценностях, задумчиво посмотрел на Машу.

    — Маш, а чего б тебе не взять бриллианты, да и не дёрнуть от Минотавра куда подальше, коль он тебе их давал в любом количестве?

    — Наивный, даже если б я выбралась с ними из подземелья, что маловероятно, я б не смогла их продать, чтоб не засветиться. И саму меня нашли бы. У него настолько высокие связи в правительстве медведов, что меня отыскали б даже на одном из островов Океании. Я ж переняла опыт моих предшественниц…. На чужих ошибках лучше учиться, чем на своих…. Я не дура и мне хочется жить красиво безо всяких рисков. Пусть другие рискуют — очаровательной девушке это не нужно.

    — Что ж ты тогда в авантюру ввязалась, да ещё и человека убила?

    — Он же на глазах моё женское счастье рушил. Таких убивать надо. Знаешь, сколько я к этому шла? Не понять тебе девичью душу, Иван. Я хорошая. У нас теперь с тобой всё будет отлично: красивая, верная жена.

    — До более интересного для тебя варианта?

    — Когда рождаются дети, авантюризм у женщин пропадает. Да что мы здесь на философские то темы разглагольствуем? Лезь в лаз, бери Чашу, и айда к Минотавру. Заждался, небось?

    Дивясь женской практичности, Дурак полез в узкое горло проломленной в стене дыры. Всё было обыденно, не так, как в приключенческих фильмах: в нише стояла ничем не примечательная ваза. Иван осторожно взял её за узкую ножку и, пройдя в полусогнутом положении неудобную часть грота, вышел на место недавнего боестолкновения. Кивнув Знайке, он ехидно обратился к красавице.

    — Любимому на прощание ничего не хочешь сказать?

    — Ты ничего не понял, Вань…

    — Зря ты так разбрасываешься ценными кадрами. Он же перспективный. Такой проныра

                                                                                                80

и на свалке через два года в начальниках ходить будет. Потом остальных бомжей на себя работать заставит. А через три — приватизирует все мусорные горы страны, а это ведь Клондайк для предприимчивого человека. Выйдешь за него замуж, будешь зваться Леди Гарбидж. В Америке мусором мафия занимается, никого не подпуская к такому лакомому куску.

    — Вань, может, хватит? Меня серьёзные отношения интересуют, а ты мне дурацкие шуточки отпускаешь. Давай по-деловому. Неужели ты не хочешь стать очень богатым и влиятельным и иметь самую красивую девушку, которая будет только твоей? Да, я за такие деньги буду такой…. Ты не найдёшь лучше. Конечно, все женщины готовы терпеть кого угодно за прекрасное настоящее и безоблачное будущее, но я буду особо благодарна. Ты никогда не пожалеешь. В конце концов, неужели тебе не хочется переспать с королевой красоты? Повторюсь, но ещё ни один мужчина не остался равнодушным, просто увидев меня.

    — Но ты ведь холодная, как рыба, тебя ведь только деньги интересуют?

    — Поверь мне, я буду самой страстью…

    — Сказочно. Ладно, пошли к Машкову, там разберёмся.

    Проходя через центр залы, Дурак ощутил нечто вроде воздушной преграды и не был особо озадачен, когда отовсюду, как будто из множества динамиков раздался приятный мужской баритон.

    — Превед.

    — Превед, коль не шутишь, только я ведь ещё не медвед.

    — Ты им будешь. Уже завтра ты проснёшься медведом. А там — пошло-поехало. Ты добыл Чашу, тебе и лавры.

    — Так ведь Машковская это Чаша.

    — Про Минотавра забудь, нет его больше.

    — Как так?

    — Сгинул.

    — И никаких объяснений?

    — Хочешь объяснений? Изволь. Машков — фигура выдуманная, вроде аниматора. Был он агентом Провидения на консервации, введён в элиту государства, где и подхватил неизлечимую болезнь.

    — СПИД?

    — Хуже! Он стал настоящим мутантом, хотя ему и делались прививки. Болезнь неизлечима, потому и был он развеян в бесконечности.

    — За что?

    — Агент, засланный с какой-либо задачей, не должен проникаться идеей и атмосферой, царящей в тылу врага. Он же проникся и мутировал. Начал соревноваться с ними в роскоши: купил футбольный клуб, кучу самых дорогих домов, шикарнейшую яхту, машины, каких нет ни у кого, самолёт с обивкой внутри из кожи гиппопотама и бриллиантами на крыльях. Как думаешь, что стояло на самом видном месте в его многочисленных туалетах?

    — Не думаю, я знаю, — золотой унитаз…. Я читал об этом у Стасисабрынзы.

    — Да, он деградировал по полной программе и окончательно.

    — Перед тем, как ему сгинуть, я спросил его, — зачем тебе столько туалетов и унитазов?

Он же не собирался прожить в них оставшуюся жизнь, любуясь на драгоценности, когда обычные люди читают там книги. Знаешь, что он ответил?

    — …?

    — Бес попутал…. Какой ещё бес, если он сам им стал?

    — Он проявил себя достаточно осведомлённым в новых течениях.

    — Напускное… Ничего, кроме материальных ценностей в оглушительных размерах его не интересовало, как и водится в подобных кругах.

                                                                                                81

    — А власть?

    — Как может не интересовать власть, если она — единственная возможность сохранять и преумножать капитал?

    — Вы упомянули слово «враги». Вы поляризуетесь от них?

    — Враги? Условно. Все эти Гитлеры, Сталины, Пол-Поты, Хусейны, Буши и Фунтики — незаменимы для предотвращения всемирных катастроф. Люди, вобравшие в себя негативную энергию миллионов, являются отличным кормом для «чёрных дыр». Зло поедается злом и тем самым сохраняется жизнь в том виде, в котором ты её знаешь. Потому и нет на Земле разумного, доброго, вечного. Таковы правила, которые не в силах изменить даже Вселенский разум. Пока. Что будет потом, даже мы, Провидения, не знаем.

Ты не задумывался о безграничной любви народа к тиранам?

    — Мне это странно.

    — На первый взгляд — да. У человека всё отняли, иногда не только деньги и свободу, но и жизнь близких ему людей, а он поёт славицы и здравицы мошеннику, грабителю, вору или душегубу. Почему? Потому что в подсознании сидит великое понимание того, что злодеи и негодяи нужны человечеству для сохранения вида путём скармливания оных «чёрным дырам». Тиранов-гигантов, вроде Гитлера и Сталина, дыра готова смаковать месяцами, обсасывая, как косточки на крылышках вкуснейшего цыплёнка-табака. Тех, что помельче — мошенников типа Рыжего электрика ей и на неделю не хватит.

    — Мелкий мошенник?

    — В объёме Вселенной — мелкий. Учись мыслить глобально, иначе — утонешь в болоте ничтожных житейских проблем. Ты ведь теперь не просто так…

    — Скажите, Провидение, а что происходит с душами порядочных людей?

    — Большинство их бессознательно. Их хозяева ничего, кроме размножения и ухода за потомством в своём активе не имеют. Когда душу не греют, а дают ей узкий коридор, надевая шоры на глаза, она тускнеет и уходит в группу. Из мелких групп формируются стада Вселенной, покорно пасущиеся на её просторах и подпитывающие Вселенский разум заурядной энергией, без которой, как без электричества на Земле. Когда появляется идея заселения новой планеты — Пастырь приводит в движение стадо, выводя его из жующего состояния. Обыватели — фундамент любой разумной жизни. Они — основа. Это из их рядов появляются индивидуальности. Для последних Создателем предусмотрена иная программа. Их души могут выбирать, где им жить и чему себя посвятить. Индивидуум никогда не пойдёт за стадом. Он отрицает стадо, хотя и является выходцем из его рядов. Индивидуальности редки и потому особенно ценимы Творцом. Миры, созданные по их сценарию, не похожи друг на друга.

    — А мы, кто мы такие?

    — С кого начнём?

    — Нас здесь четверо: пятый убит. Да вот хотя бы со Знайки.

    — Знайка — типичный представитель стада, но, окажись в нужный момент в нужном месте, — станет отличным топливом для «чёрной дыры», ибо лидер стада, как правило, и является диктатором, тираном. Ты — вырос из коллективного-бессознательного. У тебя теперь другая дорога. Какую ты выберешь? Это не мне решать. Свою дорогу люди выбирают сами, а я лишь корректирую их путь в зависимости от устремлений и целей. Про Берибоса — всё ясно. Он — законченная личность. Фашист — как ты. Вы с ним весьма похожи. А Маша? Но у Маши нет души…

    — Как так?

    — А нет, и всё… Она ей не нужна.

    — Так что ж, она тирана хуже будет, коль у того хоть жуткая, но есть?

    — На языке Шекспира решил изъясняться?

    — Как-то вырвалось само собой: учили в школе. Так как вы к нам относитесь?

    — Одних мы любим больше, других — меньше, но все вы равны для нас, так как

                                                                                                82

необходимы и те и другие. У каждого Провидения есть свои симпатии и антипатии. А Маша — молоток, щипцы, кусачки или отвёртка — подсобный инструмент, не более того.

За ней здесь не следят и на судьбу её влиять не могут. Она — сама по себе, поскольку без души. Для подобных людей нет разницы между добром и злом: одно плавно перетекает в другое по мере необходимости.

    — Может их тоже на корм «дырам»?

    — Живыми? После смерти от них ничего не останется, а живыми в топку могут кидать друг друга только люди. Провидения подобным не занимаются. Любой тиран, если он не сумасшедший (нередкий диагноз в их среде), совершая гнусные деяния, догадывается о том, что он — негодяй, но обязательно находит оправдания, превращая себя в былинного героя-мученика. Он становится оборотнем. Маша намного честнее, так как ничего не придумывает. Она такая, какая она есть. И мне даже жаль, что бог не дал ей душу. Но он же не мог дать ей то, что в ней просто не прижилось бы. Да что мы о них-то? О тебе давай… Обладатель Чаши, как-никак. Сегодня отдыхай, а завтра с утра и начнём.

    — Что начнём?

    — Как что? Триумфальное шествие по жизни. Чаша исполняет только такое желание.

    — Как это будет выглядеть?

    — Никакого волшебства. Всё как в жизни, кроме того, что тебе не нужно будет вертеть хвостом и заниматься ещё более унизительными делами. Хотя, для кого — унизительные, а для кого и норма. Завтра утром позвонит аллигатор Вальдшнеп, хранитель яиц Фаберже, а на досуге — отчаянный рейдер, и предложит войти в совет директоров Цветметзахватгрупп. Потом прорвутся (дозвониться тебе будет непросто) несколько известных банкиров, уговаривая взять кредиты в их банках под самый низкий процент. На тайном голосовании тебя примут в учредители государственной нефтяной монополии Газнефтьэлитобщак. Уже ближе к вечеру прозвенит звонок от Самого. Он попросит твоего согласия стать Верховным Державным Смотрящим. На один день хватит?

    — Думаю, что да.

    — Считаю обязанным также предупредить тебя о негативных, на мой взгляд, явлениях. Хочешь, освещу вопрос со всех сторон?

    — Конечно.

    — Я потому спрашиваю, что большинство, завидев такие перспективы, сломя голову бросается в самое пекло, напрочь забывая о существовании других ценностей. А ведь их немало. Одна природа чего стоит. Но для тех людей, к сообществу которых все так рвутся приобщиться, она — всего лишь объект добычи денег. Природу уничтожают все, от мала — до велика. Её некому защитить. Ты станешь врагом.

    — Почему?

    — Мутанты ни о чём другом, кроме денег и власти не думают.

    — Это я уже слышал…. Я не понимаю, почему я должен стать мутантом?

    — А ты видел по-другому в твоей стране? Ты видел, чтобы человек, став обладателем богатства, вдруг перестроил свои взгляды на жизнь и бросился спасать природу, строить больницы, помогать людям, развивать природосберегающие технологии? Ты знаешь, сколько мусора вокруг? Его ведь не перерабатывают, его просто выбрасывают. Потому что мусор перерабатывать не так выгодно. Капитал бежит туда, где большая прибыль, а вслед за ним несётся стадо ополоумевших, не замечая ничего и никого вокруг. Ты станешь одним из них, а венцом и диагнозом превращения будет…

    — Знаю, знаю — золотой унитаз!

    — Да, потому что ты всё равно останешься человеком…

    — Я не хочу. Я хочу быть самим собой.

    — Не получится. Случаи, конечно, бывали, но они так редки. В основном, люди, оказавшиеся на вершине успеха, перерождаются. Даже самые передовые, самые убеждённые заболевают болезнью власти и денег, становясь абсолютно другими и меняя

                                                                                                83

свои взгляды на общие ценности, царящие в элитарном кругу. Ты не будешь себе принадлежать, тобой овладеет страсть к наживе, которая и станет руководить, поглотив твоё я, как нечто из фильмов ужасов.

    — Не буду! Что мне делать?

    — Я же сказало: выбор-то твой…

    — У меня есть выбор?

    — Конечно. Ты разве не участвовал в разговоре всё это время?

    — Участвовал…. Я волнуюсь…. Пропускаю…

    — Принимай решение.

    — Не хочу!

    — Принимать решение?

    — Не хочу быть мутантом. Ненавижу мутантов! Ненавижу!

    Иван в порыве гнева поднял Чашу над головой. Намерения его были очевидны, а выстрелы, прозвучавшие, как гром с неба — неожиданны.

    Стрелял Знайка. Стрелял потому что понял: всё рушиться…. Стрелял в спину, с близкого расстояния. Стрелял, подчиняясь чьей-то команде, которая, вроде бы, исходила от него самого, но была и чужой и близкой одновременно.

    Дурак вскрикнул, выронил Чашу из ослабевших рук и упал на холодный, влажный каменный пол подземелья. Артефакт хлопнул об камень и рассыпался на мелкие кусочки.

    Двух убитых за такое короткое время для впечатлительного Толика было достаточно… Он впал в прострацию, забыв на время о Чаше, из-за которой и совершил подлое деяние.

Из прострации, спустя пять минут, его вывело чьё-то движение. Присмотревшись к тёмному размытому силуэту, он понял, что к телу Ивана бесшумно подкрадывается Маша. Сил подняться не было, пока он не увидел, как она своими слабыми красивыми ручками пытается перевернуть бывшего модератора.

    — Драгоценности! Она ищет бриллианты!

    Мысль, как мощнейший допинг, которым любят накачивать себя призёры-велосипедисты, дала силу ногам. Ноги сжались, распрямились, сделали мощный толчок, и Знайка в один прыжок очутился рядом с оторопевшей красавицей. Толик схватил её за руку и… получил ощутимый удар кулачком в нос. В глазах стало светлее, чем на месте драки…. Другая рука молодёжного лидера ударила в темноту. Промазала. Ещё ударила. Ещё промазала. Бах! Это уже Толик получил каблуком туда, куда нельзя бить мужчину, если хочешь от него детей.

    — Ах ты сука!

    Скорчившийся Знайка ополоумел от жестокой боли, а в бок ему остро вонзился второй каблучок. Отчаянным движением он поймал женскую ножку, рванул её вверх и выпустил на самой большой высоте. Маша ойкнула, перевернулась в воздухе и упала на пол головой. Сознание оба потеряли одновременно. Как говорится: жили счастливо и умерли в один день…

                                                                                    ШУМАХЕР

    — Докладывай. Я то и сам знаю. Но мы ведь не должны отходить от незыблемых правил?

    — Не должны, генерал, устав есть устав. Президент вернулся несколько побитый. Не показывается перед публикой, даже отменил своё ежегодное послание лохам, где им, по моим сведениям, были заготовлены несколько новых искромётностей. Кстати, что означает слово «мазурик»?

    — Воровской жаргон…. Опять намёки? Хватит отвлекаться. Что с остальными?

    — Лимон также вернулся. Ему пришёл огромный штраф за то, что он сказал в средствах

                                                                                                84

массовой информации о выполнении судами столицы не справедливых решений, а приказов мэра. Вот они и выполнили…. У мэра плохи дела…

    — Что с ним?

    — Думаю — мощное сотрясение головного мозга.

    — Шумахер, прекрати ставить диагнозы! Нашёлся тут доктор, понимаешь. Говори по существу.

    — Как вернулся, собрал совещание, на котором сказал о планах строительства самого высокого в мире небоскрёба с возможностью достройки, если кто другой вдруг вздумает обогнать.

    — Глобальное незаконченное строительство?

    — Вроде того. Также, одновременно с этим проектом постановили повернуть все реки вспять. Проект назвали «Великий поворот». После «Великого поворота» решили таскать украинцев за чубы, пока те не отдадут Крым.

    — И всё? Я то думал…. Это ни о чём не говорит, такое уже было.

    — На верхушке небоскрёба укрепят стометровую бронзовую статую его жены с вздёрнутыми кверху руками. В руках она будет держать земной шар

    — Да!? Как же тогда достраивать? Заболел, однозначно…. А Машков?

    — Сгинул.

    — Куда?

    — Развеян в бесконечности…

    — Издеваешься надо мной?

    — Ни в коем случае. Вот смотрите. Некролог в газете.

                        Приносим свои соболезнования сотрудникам библиотеки Машкова

                   в связи с безвременным развеянием в бесконечности их бессменного

                   лидера, прекраснейшего гнобителя всего нового, нестандартного —

                   легендарного инквизитора господина Машкова. После долгой,

                   продолжительной болезни, от нас ушёл замечательный индивидуум, чуткий

                   товарищ, умный руководитель. В своём прощальном письме, он просил

                   передать всем сотрудникам благодарность за их нелёгкий, но нужный

                   стране труд. Развеяние в бесконечности произошло вчера в 18 вечера в

                   собственном туалете. Имя его будет увековечено платиновой мемориальной

                   доской на обожаемом им золотом унитазе.

                                                                                                                           Скорбим, любим, соболезнуем

                                                                                                                           Провидение, Высшие Силы.

    — Проверить достоверность.

    — Есть.

    — А что с Палычем?

    — Где-то прячется. Отключил все телефоны, на связь не выходит, даже жене не звонит.

    — Конспиратор хренов.

    — А то ж.

    — Иван?

    — У себя дома, болеет. В «скорой» сказали, что у него сильные ушибы грудной клетки со стороны спины. Неотложку вызвал кто-то другой, а как оказался дома — неизвестно.

    — Бронежилет?

    — А то ж.

    — Знайка?

    — В больнице. Ничего не помнит, на вопросы не отвечает, во сне кричит «сука».

    — Фашист?

    — В реанимации. Потерял много крови. Пуля новейшего образца прорвала бронежилет, пройдя по касательной. На «скорую» его приволок огромный крыс грузинской национальности, перепугав насмерть фельдшера и отправив в обморок дежурного врача.

                                                                                                85

    — Ребят со «скорой» трудно чем удивить. Видать — знатный крыс. Фотографий нет?

    — Все были так перепуганы…. Он сказал, что если они не вылечат Гитлера, он будет приходить к сотрудникам во сне каждую неделю. От такого имени они ещё больше запаниковали.

    — Хорошо хоть раз в неделю. Представь, каждую ночь снятся громадные крысы… Что с Берибосом?

    — На свалке видели похожего на него бомжа. Вы же знаете, как трудно опознать подобных людей. Если вы увидите их фотографии добомжового периода, вы никогда не поверите, что это одни и те же обьекты.

    — Поймайте, возьмите образцы крови, слюны.

    — Поймали, взяли…. Такое количество алкоголя глушит любые попытки идентификации. И в крови и в слюне — один алкоголь. Эксперты в затруднении.

    — Маша?

    — Убежала из больницы, как только пришла в себя. В кукольной мастерской заказала огромную маску Минотавра. Сидит в подземелье, в бывших владениях Машкова, подделывает документы.

    — Выходит, Мария — самая предприимчивая?

    — Да, вот по кому элитный класс плачет?

    — Элитный класс только в мексиканских сериалах плачет, в реале он деньги делает.

Молодец Машка. Ладно, Шумахер, иди и жди приказаний. Думаю, они не замедлят отдаться.

    — Отдаться?

    — Шумахер, ну оговорился, чего за слова то цепляться? Выполняй.

    — Есть.

                                                                                ИВАН ДУРАК

    — Убили, Великого Модератора убили! Будьте прокляты враги рода человеческого! Гореть вам в Гиене Огненной!

    — В гиене? В Африке?

    Сны Дурака всегда были красочны, а в последнее время были насыщены таким количеством смешанных в невообразимых формах событий, что Ваня начал подумывать о собственном сумасшествии, когда, проснувшись, вспоминал увиденное. А разбудил его звонок Ольги Филькиной. Взбудораженная до предела «Грамота» возбуждённо тараторила в трубку.

    — Вань, у нас такое… такое! Вань, это улёт! Я в шоке!

    — Что случилось?

    — Знаешь, какой у нас теперь начальник?

    — Какой? Строгий? Пьющий?

    — Я тебя умоляю…. Сегодня подъезжает к библиотеке самая шикарная в мире иномарка, а из неё Минотавр вылезает с телохранителями, собственной персоной. Представляешь?

    — Что за машина, какой марки?

    — Откуда я знаю! Я ж говорю — самая шикарная. Слушай дальше. Заходят они в конференц-зал, собирают всех сотрудников. Машков сам хрупкий, а голова огромная, глаза горят, как лампочки.

    — Может, лампочки и были?

    — А потом… потом Минотавр вдруг и говорит человеческим голосом, мол, хватит в маски играть, пора, мол, и в риэлити-шоу…

    — Дом Убогих, что ли?

                                                                                                86

    — Не перебивай…. Самое интересное! Снимает он маску, а там…

    — Машка, секретарша наша бывшая.

    — Откуда ты знаешь? Вань, ты что… откуда? Она ж теперь главная в библиотеке!

    — Я теперь много чего знаю, Оль. Со мной с недавних пор опасно знакомство водить. Подумай об этом.

    — Ой, а она сразу твоё досье к себе в кабинет попросила и меня вызывала, о тебе расспрашивала.

    — Что именно?

    — Телефон твой требовала назвать.

    — Ты назвала?

    — Да нет, что ты! Она даже повышение обещала, если скажу. У нас всех начальников уволили, столько мест вакантных. Может и тебе карьерный рост светит? Не зря же она обратила внимание на твою анкету.

    — Не сказала и молоток. У меня телефон на друга оформлен, а он — молчок. Не найдёт она меня. Она меня не интересует.

    — Правда? А ведь она такая красивая, Вань.

    — Ну и фиг с ней. Ладно, закругляемся, голова болит.

    — Хорошо, Вань, я потом ещё позвоню, новости расскажу.

    — Звони.

    Как только Дурак нажал отбой, телефон зазвонил снова. Иван решил не брать трубку, но тот звонил настойчиво, — прекращался и снова звонил.

    — Кому-то я так нужен? Аллё.

    — Вань, здравствуй!

    — Не могу тебе сказать того же, Маш. Но с повышением поздравляю.

    — Иван, моё предложение в силе.

    — Какое?

    — Я хочу стать твоей женой.

    — Ты теперь богатая, у тебя будет много разных новых интересных женихов.

    — Я не нашла Машковских сокровищ. Библиотека во время кризиса — сомнительный бизнес. Власть имущие — либо спасают свой капитал, либо спекулируют на акциях, имея доступ к государственной информации. Мне нужен ты. Ты! Будем откровенны: деньги у тебя. Ты ж мне их так просто не отдашь?

    — Они не твои.

    — И не твои. Поэтому предлагаю союз двух людей, знающих тайну и съевших не один пуд соли вместе.

    — Яд ты уже заготовила? Теперь будем есть яд вместо соли? Противоядие приняла?

    — Не передёргивай, ты же знаешь, что я откровенна и практична. Зачем мне яд, если у меня и так всё будет?

    — Нет, Маш, прощай.

    — Не хочешь по хорошему…?

    — Иди ты в жопу, Маша…

    Иван выключил телефон. Его даже не интересовало, кто из двоих друзей, и за какие обещания дал земной номер. Смертельно опасные приключения остались позади, впереди была неизвестность. Но он был богат, им самим было выбрано направление в жизни. Он никому не хотел подражать, ни с кем не желал соревноваться, не видел необходимости в сообществах « по интересам». В открытое окно влетали звуки птичьих разговоров, светило солнце, лёгкий ветерок бегал по шторам, а из соседнего окна раздавалась любимая песня Вани, написанная поэтом и композитором Стасисомбрынзой.

                                        У меня с утра болит, болит голова.

                                        На две части разделилась, меня стало два…

                                                                                                87

                                        Я один — голодный, хмурый и злой.

                                        Я другой — с какой-то новой судьбой,

                                        Где становятся прекрасней и выше слова.

                                        У меня с утра меняется вид из окна.

                                        Говорит со мной планета таинственная:

                                        Я твоя мой дорогой, я — твоя.

                                        Ты же знаешь, куда ты — туда я.

                                        Потому что для тебя я — единственная.

                                        После этих обжигающих слов,

                                        Я во всё на свете верить готов,

                                        Даже в то, что жизнь моя не одна…

                                        Не одна…

    Модератор погиб. Родился новый человек. И слава Создателю!

                                                                                           Конец

От автора: Аффтар выражает благодарность Высшим Силам за помощь в написании книги. Читатель, конечно же, догадывается, что всё лица, замешанные в приключениях и в некрасивых поступках — выдуманы тем же аффтаром и не имеют аналогов в реале. Будьте снисходительны, и он ещё что-нибудь, да и напишет.

                                                                                                88