IvanCoFox — Я хочу быть с тобой

Не бойся быть гонимым,

Не бойся горем жить,

Не бойся быть счастливым,

Живи и будь таким,

Каким ты жаждешь быть !

Элис умерла утром. Когда над верхушками гор уже показался краешек восходящей голубой звезды, Теодор Паркинс встречал доктора Алекса на вертолетной площадке. Этот визит доктора Алекса был последним. Тео уже знал, что скажет доктор, осмотрев Элис. Они прошли в дом.

— Она мечтала умереть зеленым утром, — мрачно сказал Тео, когда доктор Алекс констатировал смерть его супруги, — ей всегда больше нравилось зеленое.

— Будь сильным, Тео, — доктор Алекс попытался утешить его, — ее нельзя было спасти, эта болезнь непобедима, когда ей удается заставить человека замолчать. Она была без сознания уже больше двух недель, и вряд ли что-то могло ей помочь. Извини, мне надо лететь.

— Я понимаю вас, доктор, — ответил Тео и снова посмотрел на Элис. Она была прекрасна, но мертва. Тео заплакал.

Доктор Алекс ушел. Вскоре позади дома послышался звук запускающегося двигателя. Чуть заметно задрожали пластиковые окна, словно прощаясь с улетающим вертолетом. Тео остался один у постели своей жены.

Месяц назад она почувствовала себя плохо. Немного поднялась температура, Элис стала быстро уставать, ее клонило в сон. Доктор Алекс сразу предположил, что это «молчаливая смерть», но было уже поздно — через три дня Элис слегла. Тогда ни она, ни Тео, не могли предположить, что все закончится настолько плохо и быстро.

Тео целыми днями пропадал в горах, пытаясь расширить свою шахту еще на несколько дюймов, чтобы можно было без труда установить лазерный пробойник. Он надеялся, что после ссоры с ней она не станет с ним говорить, а сейчас именно разговор был ее спасением. Тео старался, как можно меньше бывать дома, чтобы не навредить. Изредка появляясь у постели Элис, он просил прощения.

Доктор Алекс проводил все это время рядом с больной, пытаясь поговорить с ней, чтобы предотвратить худшее, но Элис все чаще и чаще отвечала глазами, улыбкой, жестами, но не словами. Она беззвучно смеялась, немым взглядом просила и благодарила легким движением век.

Незадолго до того, как потерять сознание Элис попыталась произнести какое-то слово, но Тео так и не понял, что она хотела ему сказать. А через десять дней она умерла.

Тео стоял на коленях у изголовья Элис и чувствовал, что не болезнь и не молчание погубили ее. Он чувствовал свою вину перед ней и не мог ее искупить. Он был виноват, и он это знал.

В гостиной раздался звук динамика. Кто-то вызывал Тео. Он вышел из спальни и подошел к телефону.

— Слушаю, — сказал Тео, — говорите.

— Это Алекс, — в трубке был отчетливо слышен звук винтов, — сейчас я нахожусь по пути в Колонию, и, глядя с высоты не могу вас обрадовать. На западе появилась зеленая звезда. Она восходит, может вам стоит на время покинуть свой дом ?

— Нет, я должен позаботиться об Элис, я не поеду, — ответил Тео.

— Это не разумно, мистер Паркинс, ваш дом не настолько укреплен, чтобы противостоять стихии, я еще могу развернуть вертолет и забрать вас.

— Нет, спасибо, доктор, я остаюсь. Мой дом защищен горным массивом, думаю, что я справлюсь, — Тео не был уверен, в том, что он прав, но он не хотел покидать свой дом.

— Зря, мистер Паркинс, не думаю, что вы принимаете разумное решение, но это ваше право. Мой долг предупредить вас. До встречи и удачи вам.

— До встречи, доктор Алекс, — Тео положил трубку и поднялся наверх, в обсерваторию.

На западе действительно появился зеленоватый свет Аманды, звезды зеленого утра. Теодор развернул телескоп в сторону гор. Голубая Кларисса продолжала подниматься над вершинами гор, освещая равнину перед скалами мягким голубовато-белым светом. Приближалась буря. Две звезды, расходясь по обе стороны планеты будут бороться за нее, притягивая к себе. Небольшая планета будет метаться меж двух мощных притяжений Аманды и Клариссы, что породит сильнейший ураган, который несколько суток будет властелином поверхности.

Но до урагана еще было время, и Тео решил не тратить его впустую. Быстро спустившись в гараж, он вывел свой моноплан, и поспешил в ближайший город Колонии.

Полет занял не больше часа, но даже здесь, вдалеке от Колонии уже царила паника. Ураган свирепствовал на планете раз в двадцать земных лет, и все знали, что это должно случится в ближайшие несколько месяцев. Однако никто не думал готовиться. Лишь узнав о появлении Аманды, люди заметались, пытаясь спасти свои жилища. Смотреть на это с высоты птичьего полета было страшно и вместе с тем смешно.

Справа от посадочной площадки виднелся строящийся каркас силового поля. Ворочая стальными манипуляторами несколько строительных аэроплатформ возводили над городом энергетический купол.

Тео посадил моноплан на свободное место и посмотрел на небо. Ни облачка. Кларисса поднималась быстрее, на ее стороне было преимущество во времени. Аманда не спешила, словно понимая, что имеет превосходство в расстоянии и силе притяжения. Чем больше будет борьбы, тем сильнее будет ветер, и Тео чувствовал, что ураган будет ужасающим.

На электронном плане города он нашел магазин ритуальных принадлежностей и, нажав кнопку, вызвал беспилотное такси. Несколько минут желто-черный транспорт петлял по узким переулкам города, то опускаясь, то поднимаясь, лавируя между металлическими конструкциями городских этажей. Оживленное движение на улицах города заметно снижало скорость такси, и Тео успел задремать, прежде чем неприятный механический голос потребовал с него плату за проезд. Паркинс опустил монету в щель, что-то щелкнуло, и такси открыло левую дверь.

Тео осторожно ступил на тротуар и замер. За витриной магазина ритуальных принадлежностей в огромной чаше стоял клен, настоящий клен. Тео никак не ожидал увидеть здесь земное дерево. Не отрывая глаз от исполина, он вошел в магазин. Клен был живой. Надпись на ценнике гласила о том, что он привезен из соседней системы всего неделю назад и если в течение трех дней он не будет продан, то его законсервируют и превратят в экспонат из натурального дерева. Из него могут сделать сувениры, мебель, или даже гроб. Тео несколько раз обошел вокруг мощного ствола, совершенно забыв о цели своего приезда. Его отвлек вежливый голос продавца.

— Нравится ? Мне тоже приятно на него смотреть, но, судя по всему, больше трех дней ему не выжить, — в голосе сквозили рекламные нотки, но Тео не обращал на продавца никакого внимания, — хотите его приобрести ?

— Поговорим об этом попозже, — Тео вернулся к реальности, — я хотел бы уточнить стоимость похорон. Без священника, только гроб, работа, и надгробный камень.

— Одну минуту, — продавец вернулся к компьютеру и спросил, — какой гроб вы желаете приобрести ?

— Дубовый, вот размеры, внутренняя отделка — на ваше усмотрение, но имейте в виду, что я хороню свою жену, с которой мы прожили вместе двенадцать лет. Я хочу, чтобы даже на том свете, она ни в чем не нуждалась, ясно ?

— Да, сэр, — продавец занялся подсчетом и снова дал Теодору возможность насладиться видом могучего великана с пышной кроной и красивым ровным стволом. Тео представил, как приятно будет слушать шум листвы, сидя на крыльце своего дома.

— Надгробный камень вы уже выбрали ? — продавец снова отвлек Тео от созерцания клена.

— Да, — уверенно сказал Тео и показал на дерево.

— Вы хотите установить на могиле дерево ? — удивленно переспросил продавец.

— Да, я хочу, чтобы могильным камнем был этот клен. Я куплю его, если вы мне поможете его посадить, и возьму священника, — Тео подумал, что возможно, Элис простит его, если он хоть здесь не будет скупиться.

— Хорошо, где вы думаете устроить могилу ?

— Перед своим домом, это в ста восьмидесяти милях к северу отсюда. Титановый Рудник Паркинса, гроб я отвезу сам. Когда вы доставите дерево ?

— Сегодня к вечеру, вашу кредитную карточку, пожалуйста, — приняв оплату, продавец вынул из ящика стола небольшую табличку и повесил ее вместо ценника. На табличке было написано: «Продано». Теперь клен принадлежал Тео, и он был вполне этим доволен.

Вечером Тео установил гроб с телом Элис на пьедестал в гостиной и позвонил в город. Должны были прибыть ее родители, отец Тео и доктор Алекс. Тео с нетерпением ждал прибытия грузового вертолета из магазина ритуальных принадлежностей. Около десяти часов вечера Кларисса осветила северную сторону дома ярким лучом. Тео заметил приближающийся со стороны гор вертолет. В свете звезды он казался маленьким беспомощным насекомым, хотя на самом деле это сравнение недалеко от истины.

Вертолет доктора Алекса приземлился на площадке ровно в десять. Доктор старался не показывать своего волнения. Элис и Тео были его давними друзьями. Они вместе прилетели на эту планету еще будучи детьми, больше тридцати лет назад. Алекс стал врачом, Элис и Тео занялись титановыми рудниками и заметно преуспели в этом.

Три года назад Теодор Паркинс выкупил участок в горах и построил у подножия большой добротный дом. Его рудник скоро стал одним из самых прибыльных в северном полушарии. Доктор Алекс искренне радовался успехам четы Паркинс.

Смерть Элис была для доктора Алекса не меньшей утратой, чем для Теодора. Он тоже чувствовал свою вину, хотя был уверен, что ничем не мог помочь Элис. Тео проводил доктора в дом и предложил выпить.

— Мистер Паркинс, вы действительно не хотите на время оставить это место ? — спросил доктор.

— Нет, доктор Алекс, я всегда относился с уважением к вашим словам, но сейчас я хочу остаться с Элис. Она будет похоронена здесь, и я проведу здесь всю свою жизнь. Только рядом с ней. Я знаю, что может случиться со мной и этим домом, но сейчас меня это не тревожит, — Тео смотрел в окно и не поворачивал лица к доктору Алексу. По щеке медленно стекала скупая слеза.

— Я понимаю ваши чувства, мистер Паркинс, но сейчас не время губить себя из чувства вины. Ураган через неделю будет здесь и сметет ваш дом с лица этой планеты. Своим упрямством вы ничего не добьетесь, а лишь похороните свой род, — доктор Алекс не хотел настаивать, но слова сами вырывались из его сердца. — Поймите же, война Аманды и Клариссы — это не просто смерч или сильный ветер, это природный катаклизм, который не считается ни с чем. Эта планета принадлежит этим звездам, и только они могут решить, какого цвета будет следующее утро.

— Доктор, позвольте свою судьбу решать мне самому. Будь Элис жива, я бы несомненно оставил бы дом и отправился в Колонию, но она умерла. Она хотела умереть в зеленое утро, но Бог не дал ей такой возможности, — Паркинс едва сдерживал рыдания, — я хочу, чтобы она была похоронена в то утро, о котором она так мечтала, даже если это утро будет последним на этой планете.

— Вы рассуждаете, как будто для вас ничего в этой жизни не осталось. Вы не подумали, что у вас есть отец, у родителей Элис кроме вас не осталось никого. Вы эгоист, мистер Паркинс, и хорошо, если это от любви к Элис, — доктор Алекс замолчал, словно не желая заканчивать свою мысль, но Тео прекрасно его понял.

За окном послышался звук приближающегося моноплана. Доктор Алекс вышел на балкон второго этажа и посмотрел в небо.

Серебристый аппарат совершил мягкую посадку в сотне метров от дома Паркинса. Пожилая пара спустилась по трапу и направилась к дому. На женщине было надето строгое черное платье, седые волосы аккуратно убраны под широкополую черную шляпу. Под руку ее вел статный мужчина, на вид которому было не более пятидесяти лет, хотя на самом деле отцу Элис было уже за шестьдесят. Высокий, широкоплечий, с красивым военным шагом он являл собой пример настоящего боевого генерала. За его плечами было немало подвигов и во времена Колонизации Системы и в бытность его Комендантом Колонии. Смерть единственной дочери стала для него первым и самым сокрушительным поражением в жизни.

Теодор встречал их на крыльце. Он обнял плачущую миссис Фартинг и принял на себя строгий укоризненный взгляд генерала.

— Простите меня, мистер Фартинг, я … — Тео на миг растерялся, и Питер Фартинг опередил его.

— Ничего, Тео, мы понимаем тебя, а ты пойми нас, — сказал он, — Элис была нашей единственной дочерью, нашей надеждой, нашим огнем. Теперь мы угаснем, как костер под проливным дождем. Мы не виним тебя, и не умаляем своей вины перед Элис, но ты был рядом с ней, и ты был ее опорой.

Тео глубоко вдохнул, чтобы удержать слезы и промолчал. Ему было нечего ответить. Он действительно был рядом.

Миссис Фартинг продолжала рыдать. Тео пригласил их в дом, но сам не вошел. Он не мог видеть, как родители Элис прощаются с покойной. Страдания миссис Фартинг удручали его, рождали в нем ненависть к себе. Он опустился на землю и закрыл глаза.

Перед ним снова и снова вставал день, когда Элис начала тот злополучный разговор. Она мечтала о ребенке. Вот уже двенадцать лет, как они живут вместе и до сих пор не имеют детей. Ее это расстраивало, а ему было все равно. Теперь он жалел об этом. Теперь ему было не безразлично, потому что теперь он потерял Элис. Теперь было поздно просить прощения, поздно молить Бога о сыне. А Элис делала это каждое зеленое утро. Почему-то ей казалось, что именно зеленый восход Аманды воплотит ее мечту в жизнь. Тео считал это безумием … тогда … сейчас он отдал бы все, лишь бы Элис была жива.

Кларисса уже почти скрылась за горизонтом, когда Тео увидел в небе еще один вертолет. Это был вертолет его отца. Он тоже двигался со стороны Колонии.

Прощались с Элис довольно сдержанно. Генерал Фартинг походил на тучу. В его глазах словно застыл ливень, но он не давал ему вырваться наружу. Отец Тео пытался утешить миссис Фартинг, которая не переставала причитать у тела Элис.

К полуночи прибыл груз из города. Уже стало темнеть, и готовить могилу пришлось при свете двух мощных прожекторов. В два часа ночи с туго закрученных корней клена сняли вакуумные колпаки, и дерево с глухим стуком вонзило корни в черную землю. Когда над равниной появились первые лучи Аманды гроб опустили под образовавшуюся крышу.

Элис лежала под кленом, закрыв глаза и не видя прекрасного зеленого утра, о котором она так мечтала. Мягкий свет озарял ее лицо, обращенное к зеленому небу, к зеленым листьям клена, к ее зеленому утру. Если бы у мертвых были бы слезы, то, наверное, Элис сейчас бы тихо заплакала, глядя на стоящих вокруг людей. Но она молчала, она спала и не могла проснуться.

Миссис Фартинг снова разразилась неистовым стоном. Ее тело содрогалось от вырывающегося из нее горя. Бросив первую горсть мягкой земли на закрытый гроб, генерал Фартинг направился к серебристому моноплану, даже не попрощавшись с Тео. Тео хотел было догнать их, но отец остановил его :

— Не надо, Тео, ты сделаешь только хуже, — сказал он, — они почти так же мертвы, как Элис. Любое напоминание о ней сейчас будет им словно нож в спину. Пусть летят, ты не можешь вернуть им то, что отнял.

— Я не отнимал у них Элис, — резко ответил Тео, — почему ты считаешь, что я виноват в смерти Элис ?

— А разве ты так не считаешь, Тео ? — отец посмотрел Тео прямо в глаза, — Разве ты не ненавидишь себя ? Ты же чувствуешь свою вину и ничего не можешь с этим поделать.

— Да, я знаю, что все могло быть не так, но я не властен над судьбой. Я не могу повернуть время вспять и сказать не те слова, что уже сказал, пойти не в ту сторону, в которую я пошел, — Тео не выдержал и заплакал.

— Да, я знаю, но, возможно, что в этом и была твоя вина, — спокойно сказал отец и сочувственно положил руку на плечо Тео, — ты не должен себя винить. Ты должен жить так, чтобы Элис знала, что ты достоин прощения.

— Я постараюсь, отец, но сейчас я не в состоянии жить вообще, — Тео дал знак рабочим, чтобы те засыпали могилу и пошел в дом.

Зеленый свет усиливался, Аманда поднималась над равниной, словно шляпка огромного гриба, растущего прямо на глазах. За домом, среди кривых стволов высохших джунглей появились первые голубоватые лучи Клариссы. Там где свет голубой звезды соединился с сиянием Аманды, начался неописуемой красоты танец красок. Тео смотрел на сияние и чем прекрасней был этот калейдоскоп, тем ужаснее будет буря, тем меньше шансов выжить в самом пекле войны двух звезд.

Над равниной зашелестела трава, кое-где на высохшую землю выпал небольшой дождь. Планета замедляла свой ход. Теперь в течение недели Колония и ее поселения будут во власти урагана.

Отец Тео и доктор Алекс улетели около полудня. Оставшись наедине с самим собой, Тео поднялся в обсерваторию, и посмотрел в сторону рудника. Рудник работал нормально. Титановые плиты медленно погружались на две аэроплатформы и опускались на равнину, где многотонные манипуляторы складировали их для дальнейшей транспортировки. До урагана рудник необходимо было остановить.

Тео собрал инструмент и вышел к моноплану. Его глаза остановились на ожившем клене. Впитывая мощными корнями влагу из обогащенной земли вокруг дома, он будто возродился. Его листва налилась сочными красками, словно Аманда напоила его зелеными красками своих лучей.

Тео улыбнулся и подошел к дереву. Впервые за последние несколько дней он почувствовал, что делает все именно так, как хотела бы Элис. Он обнял могучий ствол и прижался щекой к шершавой коре.

— Прости меня, Элис, — прошептал он и закрыл глаза.

— Прощаю, — послышалось где-то высоко в зеленом море кленовой кроны.

Теодор замер и прислушался. Только шелест травы и слабый шум работающего у подножия горы манипулятора нарушали утреннюю тишину.

Тео встряхнул головой и пошел к моноплану, но в его голове все звучало это слово. Создалось впечатление, что кто-то вогнал эти слова прямо в мозг, словно колья в мягкую землю. Подойдя к моноплану, он почувствовал на себе чей-то взгляд. Оглянувшись, Тео никого не увидел. «Чепуха», — подумал он, смеясь над собой, — «я здесь совсем один, все вернулись в Колонию». Но ощущение не проходило, наоборот, кто-то пытался заставить его оглянуться еще раз. И он оглянулся …

Даже грохот выпавших из рук инструментов не отвлек его от этого видения. Может под действием света двух звезд, может от легкого дуновения ветра в зелено-серебристом море кленовых листьев возникло лицо Элис. Теодор, не отрывая пристального взгляда, смотрел туда, где только что была Элис. Она улыбнулась и исчезла. Еще одно легкое дыхание ветра и она исчезла, оставив в голове Тео свою ослепительную улыбку.

Тео стоял, как завороженный. Это было ее лицо, природный портрет, созданный Амандой и Клариссой. Либо портрет Элис нарисовало ему его собственное воображение. Он не знал, откуда это видение. И чувствовал, что ему не хочется этого знать. В душе зародился какой-то непонятный страх, сковавший его по рукам и ногам. Он не мог пошевелиться, он был во власти своего видения, которое уже исчезло, оставив его одного бороться со своим невидимым соперником.

Прошло не меньше пятнадцати минут, прежде чем Теодор пришел в сознание. Он погрузил инструменты и поднял моноплан в воздух. Ощущение, испытанное у дерева заставило его сердце быстро биться в груди, словно вырываясь. Страх перед неизвестным заставил Тео всерьез задуматься об одиночестве. Элис столько раз повторяла это слово, что оно перестало принимать в сознании Тео какое-то определенное значение. Тем более, оно не могло нанести ему столь страшный удар. Теперь он заново осознавал, что остался один. Или он не совсем один ? Эта мысль заставила его вздрогнуть. Тео никогда не был суеверным, но настолько реальным ему показалась эта улыбка, что в тот момент он, пожалуй, тоже ей улыбнулся. Оцепенение, в которое повергло его лицо Элис, неохотно отпускало свою жертву и Тео ощущал это. Он вспомнил шепот в листве и снова в сердце появился леденящий холод. Неужели такие видения ждут его теперь на каждом шагу, неужели он сойдет с ума в собственном доме, оставшись наедине со своими мыслями.

Видение заставило Тео задуматься о том, как он будет бороться с одиночеством. Он вспомнил о словах доктора Алекса. Одиночество может стать одной из причин «молчаливой смерти», но ведь Элис не была одна. Так думал Тео, но он не знал, что чувствовала Элис. Или не хотел этого знать, чтобы не мучить себя «лишними» проблемами. Тео задумался о том, что Элис могла испытывать здесь, в его доме, неделями не видя людей, занимаясь лишь домом. Ей нравилось быть домохозяйкой, встречать Тео, когда тот возвращался с рудника. Но еще больше ей нравилось встречать гостей. Может и теперь она не хочет оставаться одна ? Может она хочет говорить с Тео об Аманде ? О зеленом утре ?

Тео не переставал думать о видении, что которое не стоило ему жизни. Он словно заснул за штурвалом моноплана и едва не столкнулся с титановой плитой, которую манипулятор укладывал в ровный ряд готовых изделий. Тео успел выключить двигатель и увести моноплан под стальную конструкцию робота-укладчика. Моноплан с пронзительным свистом прильнул к земле и ударился крылом о скалу. Тео подбросило в кабине, но на этом все закончилось. Закончилось хорошо …

Моноплан был в порядке. Двигатель не пострадал, только небольшая продольная царапина на рулевом крыле, которая не могла причинить вреда. Однако при сильном встречном ветре могли не выдержать хвостовые крепления. Тео не стал задумываться над этим, он был рад, что маленькая авария не стала большой трагедией. Все могло быть куда хуже, и Тео это знал. Он посмотрел в сторону дома. Там, на холме, был виден только какой-то бесформенный черный призрак, освещенный сзади зелеными лучами Аманды.

Тео снова застыл, глядя на далекий холм, где стоял его дом. Он поймал себя на том, что вновь думает об Элис, о ее лице, которое он никак не мог забыть. Лицо в самой гуще кленовой кроны над ее могилой. Оно улыбалось, или это Тео захотел увидеть улыбку Элис.

Грохот очередной титановой плиты отвлек Теодора от воспоминаний и вернул на рудник. Плит было недостаточно, чтобы окупить двухнедельный простой рудника и его временную консервацию. Но остановить рудник было необходимо. Тео приступил к работе. Через несколько часов манипуляторы были демонтированы. Тео вывел лазерный пробойник из шахты и направил его в каменную стену одной из ближайших скал. Мощный взрыв потряс горы, когда Тео разворотил ее каменное чрево. Уменьшив мощность луча, он отшлифовал края получившейся пещеры, и стал выжигать ее внутри. Когда своеобразный тайник был готов, Тео воспользовался стальными тросами и аккуратно уложил разобранные манипуляторы в пещеру с помощью моноплана. Даже если ураган придет с той стороны, куда обращен вход в пещеру, он не сможет уничтожить тяжелые металлические конструкции. Но на всякий случай Тео выбил из соседней скалы крупный камень и заложил им большую часть округлой дыры. Теперь манипуляторы были в безопасности. Аэроплатформы и лазерный пробойник Тео спрятал в самой шахте. Ветер стал чуть сильнее, но до урагана было еще далеко. Тео мог погибнуть гораздо раньше …

Он возвращался домой уже под вечер. Датчик топлива неприятным голосом поведал о критическом уровне в баках. Тео поднял моноплан повыше и перешел на планирование. Когда до посадочной площадки оставалось чуть более мили, моноплан резко дернуло вверх и Тео услышал оглушительный металлический лязг. Оглянувшись, он увидел, как под действием воздушного потока, рулевое крыло разошлось на две части, начиная с той царапины, которую аппарат получил на руднике. Хвостовые крепления с визгом отскакивали от фюзеляжа, срывая с моноплана металлическую обшивку. Недолго думая, Тео надел парашют и катапультировался.

Моноплан с грохотом рухнул на землю с высоты трехсот метров. Тео приземлился почти у самого дома и, обхватив руками голову сел на землю. За последнюю неделю он испытал слишком много для одного человека. Он захотел горячего кофе.

В доме было прохладно. Тео запустил реактор в подвале и включил видео. В выпуске новостей симпатичная девушка сообщила о завершении строительства каркаса силового поля над городом. Несколько красивых кадров сияния в небесном зените должны были внушить страх всем, кто надеялся справиться со стихией в одиночку. Тео пил кофе большими глотками, обжигая горло и язык. Наконец, он успокоился, и заснул тут же, в гостиной, по-детски поджав под себя ноги в уютном мягком кресле.

За окном, словно на дуэли, к маленькой планете, как к барьеру сходились две звезды. Сияние в небе поражало своим великолепием. Волны и брызги, лиловые смерчи и серебристые дожди сталкивались над головами ошеломленных поселенцев. Люди, пораженные красотой картины, останавливались, прекращали все свои дела, и устремляли свои взоры на чарующее зрелище звездных художников.

Медленно, но верно усиливался ветер, будто набирая силу. Тео не слышал шума травы, не слышал хлопанья не закрытой двери гаража. Тео спал. За несколько дней ему удалось выкроить время для отдыха, физического и душевного. Его тело устало, его мозг требовал спокойствия. Тео ничего не видел во сне, только разноцветные круги, фейерверк без ослепительных вспышек. В то время, как за стенами его дома происходило нечто, что происходит раз в двадцать лет, он наслаждался молчаливыми узорами своего бессмысленного сна. Вот перед ним проплыл странной формы предмет из красивых темно-коричневых линий с мраморно-сверкающим блеском. Он медленно уплыл куда-то в пустоту и тотчас оттуда появился ослепительно-белый шар с тонкими прожилками из зеленовато-желтых нитей. Шар катился по спирали, то увеличивался, то уменьшался в размерах. Внезапно, откуда-то сверху на него упал золотистый луч и, сверкнув, расколол шар на небольшие осколки. Один из осколков взметнулся вверх и резко упал.

Тео открыл глаза. Ему почудилось, что наверху, в кабинете, что-то разбилось. Он посмотрел на часы и с удовлетворением заметил, что проспал около шести часов. Поднимаясь наверх, он почувствовал, что со второго этажа дует. Тео открыл дверь в кабинет. На полу, у письменного стола, лежали осколки любимой вазы Элис из Сириусского хрусталя. Тео подарил ей эту вазу в день десятилетия их совместной жизни. Тогда Элис впервые заговорила о ребенке, и все кончилось слезами. Тео не любил слез, и ему было тяжело находится рядом с Элис в такие минуты. Мельчайшие осколки были рассеяны ветром по всему кабинету, а один из крупных вонзился в ножку стола. Окно было распахнуто, верхняя защелка внешней рамы сорвана порывом ветра. Тео подошел к окну, осторожно ступая по хрустальной крошке.

Ветер немного стих, готовясь к новой атаке. Тео снял внешнюю раму и осмотрел ее. На наружной стороне он обнаружил небольшую свежую вмятину. Он посмотрел на улицу и в трех метрах от окна увидел кленовую ветвь. Какая-то шальная мысль еще не успела до конца сформироваться в мозгу Тео, когда ветер подхватил эту ветвь и сильно хлестнул Тео листьями по щекам. От неожиданности Тео выронил раму и, не удержавшись на ногах, упал на спину. Страшная боль пронзила тело Теодора, будто от тысячи мельчайших иголок. Несколько сотен осколков вонзились в спину Тео и сковали его движения. От приступа боли Тео на миг закрыл глаза, а когда открыл их увидел падающую на него внешнюю раму окна. Превозмогая боль, Тео выставил вперед руки. Рама больно ударила его по ладоням и свалилась рядом с ним.

В тот же миг непонятный приступ бесцельной ненависти заставил Тео подняться. Острая боль в спине и руках не останавливала его. Он с трудом мог представить себе то, к чему он шел, но он знал, что так оно и будет. Каждый шаг отдавался в спине режущей болью. Тео не останавливался. Он с трудом спустился вниз и вышел на веранду.

В сиянии двух солнц в густой зеленой кроне он увидел ее. Она снова улыбалась, но в этой улыбке было что-то зловещее. Ветер сменил направление и стер изображение Элис, только теперь Тео знал, что оно есть. И он вновь и вновь будет видеть его. Каждый день, каждый миг, всю свою жизнь он обречен жить рядом с ней. Тео понял, насколько он несчастен без живой Элис, без ее любви, огонь которой он сам в себе гасил на протяжении стольких лет.

— Не прячься, Элис, — прошептал он ей, опускаясь на колени.

— Прости, Тео, — прошептал ему в ответ ветер.

Он поднял голову и снова увидел ее лицо. Она была серьезной, в ее глазах появился зеленоватый блеск. Она тихо шелестела листьями, из которых были созданы ее нежные губы, и слова ее проникали в самое сердце Тео.

— Зачем ты разбила вазу, Элис ? — Тео стоял на коленях и совершенно не задумывался, насколько безумно это выглядит со стороны.

— Это ветер, — ласково ответила она, и словно подтверждая свои слова, встряхнула свои прекрасные волосы, — он мой друг … и повелитель.

— А я ? — спросил Тео, — зачем ты ударила меня ?

— Прости, я не хотела тебя обидеть, но ты плохо обо мне подумал, — она виновато потупила зелено-серебристые глаза, — тебе больно ?

— Ничего, я привык, — сказал Тео, и вспомнил ту мысль, которая закралась в его голову там, наверху.

— Вот видишь, ты опять винишь меня в своем одиночестве, — прошептала Элис и ветер медленно скрыл ее от глаз Теодора.

— Элис, — позвал он, — Элис, вернись !

Но она больше не отзывалась. Как не старался Тео, напрягая свой слух, кроме шелеста листьев и шума ветра в кабинете ничего слышно не было. В гостиной зазвонил телефон. Тео с трудом поднялся на ноги и вернулся в дом. Ветер захлопнул за ним дверь.

Звонил доктор Алекс. Он находился в городе, помогал с эвакуацией медицинского центра. Рядом с ним был генерал Фартинг.

— Мистер Паркинс, вы все еще настаиваете на своем решении ? — спросил доктор Алекс, хотя наверняка знал, что ответит Тео.

— Да, доктор, я не уеду отсюда, — сказал Паркинс, — я остаюсь и думаю, что справлюсь один. Я не считаю вас навязчивым, я понимаю, что вы не хотите мне зла. Но я остаюсь.

— Тео, пойми нас, с нас хватит Элис, — раздался голос генерала Фартинга, — возвращайся в город, мы улетаем только завтра.

— Мой моноплан разбился, я сам чудом уцелел. Но я выжил один раз, значит я выживу еще и еще, и мы встретимся после бури, — закричал Тео, — поймите меня ! Я хочу быть рядом с ней !

— Поздно, Тео, об этом надо было думать раньше, — злорадно ответил Фартинг, — ты уже все потерял. Будь умнее, оставь в живых хоть себя. Своей смертью ты никого не спасешь.

— Пошли вы все к черту, — Паркинс бросил трубку, и в бессильной злобе ударил кулаком по столу.

Телефон зазвонил снова. Тео оборвал провод, но, видимо, не удовлетворившись этим, схватил телефон и швырнул его через всю гостиную. Связь с внешним миром была утеряна. Моноплан лежал в миле от дома в виде груды металлических останков. Телефон жалобно стонал на полу гостиной.

Тео пошел на кухню и приготовил горячего кофе. Вновь и вновь обжигая себя, он глотал живительный напиток. Кляня себя за свои выдумки, Тео схватил молоток, и поднялся в кабинет. Не обращая внимания на рассыпанные по полу острые осколки, Тео поднял с пола раму, и заглушил ее изнутри толстой доской. То же самое он проделал со всеми окнами на втором этаже, превратив его в глухой чердак без единого светлого пятна. Спустившись на первый этаж, Теодор заколотил все окна и здесь.

Тео сделал небольшую паузу и заметил, что по лбу тоненькой струйкой течет пот. На улице послышался глухой стук. Стучала дверь гаража. Тео стремительно выбежал на улицу и направился к гаражу. За гаражом лежал старый двигатель. Не обращая внимания на вес, Тео схватил его, и перетащил к двери. Он укрепил двигатель на внутренней стороне двери и с силой закрыл ее. Теперь открыть ее внутрь было практически невозможно.

Тео повернулся спиной к дому и увидел подгоняемую ветром часть моноплана, которая стремительно двигалась в его сторону. В последний момент Тео прыгнул в сторону и увернулся от металлического осколка. Но осколок не долетел до гаража. Ветер внезапно резко развернулся и одной из ветвей клена принял удар. Когда Тео поднялся с земли, он увидел, что часть тонкой ветки осталась пригвожденной к земле железным лезвием, а оставшаяся часть поднялась к небу. Тео бросил взгляд на крону и увидел Элис.

— С тобой все в порядке ? — спросил он, смотря на раненую ветвь.

— Со мной ? — ответила она, — Я ничего не чувствую, ведь я мертва.

— Ты плачешь, — сказал Тео, заметив, что несколько серебристых листочков медленно скользили вниз, словно слезы по щекам, — тебе больно ?

— Тебе не все равно ? — Элис спряталась за листвой, — Ведь я уже погребена, зачем ты себя изводишь ?

— Странный разговор, мы только и делаем, что задаем друг другу вопросы, — усмехнулся Тео, — и нас не интересуют ответы.

— Я знаю, что ты ответишь мне, — сказала Элис, — но чаще всего мне доставляет это только страдания. Ты хочешь знать, что думаю я ?

— Не знаю, мне трудно судить об этом, — Тео сел на крыльцо и поднял глаза к небу, — тебе нравится сияние ?

— Нравится, но оно убьет меня, и ты должен об этом знать, — ответила Элис.

— Ты тоже боишься бури, — Тео вдруг почувствовал, что он обрел что-то, что ему было необходимо.

— Я ? Почему ты так считаешь, ведь дважды умереть нельзя, — Элис вздернула носик вверх. Ее лицо было очень серьезным, но Теодору это нравилось.

— Ты помолодела, Элис, — неуверенно сказал он, внутри его поднималось что-то необузданное и совершенно безумное, но остановить это было нельзя.

— Я могу быть такой, какой захочу, но мне нравится быть молодой. Тем более, что именно такой я нравлюсь тебе. Ты любишь меня, Тео ? — она игриво зашелестела ветвями и Тео заметил у нее в ушах красивые серьги, — Я тебе нравлюсь ?

Тео молчал. Он смотрел на нее, и в глазах его таял лед. Горячие слезы текли по его лицу, догоняя друг друга. В его голове все перемешалось, и только Элис в центре этого дьявольского круговорота оставалась для него единственным маяком. Только она улыбалась ему, и придавала ему силы. Он вспомнил эту улыбку и вспомнил, что видел ее каждый день, приходя домой, но как он небрежно относился к ней, к вечернему поцелую, к утреннему приветствию.

Он вспомнил, как отказывал ей, даже не задумываясь, о чем она просила. Он вспомнил, как она кричала на него, и слова ее словно волны разбивались о его скалистое молчание. Теперь он не мог молчать. Необъяснимое и противоречивое чувство всколыхнуло в нем то, что уже несколько лет остывало где-то во чреве его каменного существа.

Он вскочил на ноги, подбежал к дереву и словно безумец закричал :

— Я люблю тебя, люблю ! Но не могу вымолить у Бога прощения, не могу добиться прощения от тебя. Я знаю, что люблю тебя, но эта любовь достойна лишь смерти. Я хочу быть с тобой, я хочу вернуть тебя, Элис ! Я знаю, что сейчас уже поздно говорить тебе о любви, но лучше поздно, чем никогда. Лучше сказать сейчас, чем умереть с этим. Я не понимал, что ты для меня значишь. Я не понимал, что это не юношеская любовь и даже не медовый месяц. Боже мой, я был глупцом, я же потерял тебя не два дня назад, а годы ! Я потерял тебя, когда перестал отвечать тебе нежностью, когда стал «большим» человеком. Я утопил свое чувство в деньгах, в титановой шахте, в нашем «благополучии». Я забывал о любви, забывал дарить тебе цветы, забывал о своем сердце и о твоем чувстве. Я топтал свое чувство, и лишь твоя смерть возродила его. Я не достоин даже того, что сейчас есть у меня. Я отдал бы свою жизнь лишь бы подарить тебе один счастливый день, час, миг. Я люблю тебя, но тебе, наверное, уже все равно. Теперь ты смеешься надо мной. Я знаю, что не достоин даже твоего смеха, и все эти слова пусты, но я бессилен что-то изменить. Я мертв также как и ты, только тело мое обречено дожидаться здесь физической смерти. Но, даже будучи мертвым, я люблю тебя, и ничто не сможет убить во мне это чувство. Я люблю тебя !

Он упал и бил кулаками в землю. Он вскакивал и бесконечно повторял одни и те же слова, а за его спиной из густой кроны один за другим падали серебристые листья слез. Он выбился из сил и остановился. Он лежал под деревом, чувствуя, как усиливается ветер, как на небе в безудержном танце кружились облака.

Клен опустил над ним свои ветви, ветра под кроной почти не ощущалось. Тео заснул, пытаясь сквозь сон повторять свою клятву. Он метался по земле и бился, словно рыба на песке, но продолжал шептать ее имя. Прошло чуть меньше часа, прежде чем он затих. Элис скрылась в густой листве, оставив Тео наедине со своим горем. Он спал, лишь изредка вздрагивая во сне.

Проснулся Тео абсолютно разбитым. Голова раскалывалась на части, но в сердце он чувствовал полный штиль. Ствол клена покачивался от сильного ветра, по равнине метались небольшие смерчи. Небо затянулось иссиня-черными тучами, и теперь уже нельзя было видеть карнавала цветов. Лишь в редкие просветы между тучами был заметен безумный танец на поле боя Аманды и Клариссы.

Прижавшись к земле, Тео перебежал в дом. Реактор продолжал работать, хотя при таком ветре была вероятность повреждения внешнего блока. Тео спустился в подвал и активизировал силовое поле. Проку от этого силового поля было мало, но лучше использовать то, что есть, чем надеяться на то, чего быть не может. Через час контур силового поля замкнулся, закрыв от ураганного ветра и дом Теодора Паркинса, и клен над могилой Элис. Буря приближалась.

В горах послышались раскаты мощных камнепадов. Там, на севере, за горным массивом буря была в несколько раз сильнее. Тео представил себе, как сверкающие сполохи смертельных молний, словно острые мечи, срезали каменные выступы скал, испепеляли целые гектары сухих джунглей. В водоемах, как взрыв, поднимался раскаленный пар. Планета разворачивалась вокруг своей оси. Время будто остановилось в раздумье — идти дальше своим чередом или повернуть вспять. Битва только начиналась и чем она закончится, не знал еще никто.

Тео перенес кресло на веранду, и, несмотря, на порывы ветра, решил провести вечер перед кленом. Понимая, что дерево не может разговаривать, он все же верил в то, что Элис действительно услышит его слова. Он хотел разговаривать с ней так долго, как позволит ему судьба. До пикового момента бури оставалось целых три дня, когда на веранде Теодора Паркинса образовалась небольшая летняя гостиная, где он предполагал переждать ураган.

Ветер находил моменты, чтобы воспользоваться небольшими разрывами энергетического купола. Он врывался под своды невидимой крыши и метался, словно взбешенный тигр в клетке. Он завывал на чердаке, бессильно бился в заколоченные окна, рвал из рук книги и не давал уснуть. Ветер не выносил одиночества, он стремился быть замеченным, хотел быть главным действующим лицом, но ему это не удавалось. Наоборот, своим дыханием он давал жизнь Элис, и Тео не обращал внимания на ветер. Он видел и слышал только Элис. Ту Элис, которую он потерял.

Из недр черного неба хлынул проливной дождь. Капли его разбивались о защитный контур и вспыхивали яркими звездами, которые тут же гасли, без следа пропадая в сумерках бушующей ночи. Тео пил горячий кофе и смотрел на дерево. Ветер ласково раздвинул несколько ветвей и, наконец, появилась Элис.

— Привет, Тео, — сказала она, будто зевая.

— Здравствуй, любимая, — Тео попытался сказать эти слова так, чтобы напомнить Элис лучшее, но, по-видимому, у него ничего не вышло.

— Нет, Тео, — усмехнулась она, — эти слова не для тебя. Хотя, признаться, вчера ты показался мне искренним. Я знаю, что твое чувство сейчас гораздо сильнее, чем пару недель назад, но ты уже потерял меня — и теперь хочешь быть прощен.

— Прости, Элис, — виновато сказал Тео, — я не хочу тебя обидеть. Ты совершенно права, я потерял тебя по собственной вине. Но ведь всякую вину можно искупить. Сейчас мне кажется, что ты ненавидишь меня всем сердцем. Ты готова разорвать меня в клочья, отправить в ад, лишь бы я испытал те же муки, что испытывала ты, когда я покинул тебя.

— Ты очень плохого обо мне мнения, Теодор. Я вовсе не ненавижу тебя. Почему ты так думаешь ?

— Я не думаю, я каждой клеткой своего существа это ощущаю. Меня давит это чувство. Я не могу вынести этот груз, но когда я вижу тебя мне становится легче, — Тео понял. Что опять может обидеть Элис, но остановить себя он не мог, — я чувствую себя смелее, когда ты со мной … как сейчас …

— Нет, это не смелость, Тео, — обиженно фыркнула Элис и тут же разгневанно добавила, — ты просто чувствуешь, что можешь вернуть то, что уплывало из твоих рук, сквозь пальцы все двенадцать лет. Нет, ты не вернешь этого, потому что зажечь огонь любви в сердце другого можно только любя его не меньше.

— Но я люблю тебя, — возразил Тео.

— Да, ты любишь меня, но что ты чувствуешь по отношению к себе ? — спросила Элис, — ты ведь ненавидишь себя ?

— Да.

— Ты ведь проклинаешь свой рудник, свой образ жизни в двухстах милях от ближайшего поселения. Это называется отшельничество, а спрашивал ли ты меня — хочу ли я быть одна, — Элис говорила спокойно, но в ее глазах сверкали искры гнева.

— Но … Элис … — Тео попытался сказать, что она не возражала против дома на холме, но Элис опередила его.

— Я не знала, что стану настолько одинокой, я была готова следовать за тобой хоть на край света, — она заплакала, — хоть на астероид в миллионах световых лет отсюда. Я любила тебя, и хотела твоей любви. Я любила тебя так, как способно на это мое сердце, но оно не может жить только своей любовью.

Серебристые слезы все быстрее и быстрее падали с клена. Тео почувствовал комок в горле, но сдержался. Он смотрел, как ветер бережно скрывает Элис от его глаз, и не мог набраться смелости позвать ее. Он снова был осужден. Он был снова приговорен к заключению в самом себе. Ему хотелось вырваться, но для этого надо было умереть. Ему хотелось вернуть Элис, но для этого необходимо чудо. Он готов был поверить в это чудо, но ненависть, непонятная и жестокая, то ли к себе, то ли к этой планете, душила его, не давала дышать полной грудью. Тео захлебывался ненавистью и в этой войне он победить не мог.

— Тео, ты где ? — Тео разбудил негромкий шепот кленовой листвы.

— Элис ? — Тео задремал и не сразу понял, в чем дело.

— Да, можно тебя спросить, в какое утро я умерла ?

— В голубое, Элис, но я хоронил тебя зеленым утром. Аманда и Кларисса затеяли бурю. Доктор Алекс звал меня в Колонию, но я отказался. Думаю, что вместе с тобой мне будет легче пережить этот ураган.

— Сейчас сильный ветер ? — спросила Элис удивленно.

— Нет, здесь не очень. Мы защищены горами, и если не появится смерч с запада, то мы в относительной безопасности. А сейчас мы под куполом, — ответил Тео.

— Я ничего не чувствую. У меня впервые такое странное чувство. Я есть, а себя не чувствую. Ты меня слышишь ?

— Я слышу тебя здесь, — сказал Тео, приложив руку к голове.

— А здесь ? — спросила Элис, и с клена на левую сторону груди Тео упал небольшой темно-зеленый лист.

— Здесь … я всегда чувствовал тебя … — Тео растерялся и это его обидело, — ты опять играешь со мной, Элис !

— Играю ? — удивилась она.

— Да, ты знаешь, что здесь любовь не угасала ни на секунду, — ответил Тео, — вот виновник всех бед — он перед тобой.

Тео шагнул вперед и раскинул руки. Он стоял, вдыхая аромат свежей листвы, чувствуя, как под действием ветра клен покачивается, словно стремясь приблизиться. Тео подошел к ветвям. Ветер усилился, видимо, нашел крупную прореху в силовом поле. Это было опасно, но Тео было не до этого. Он дотронулся до листа и почувствовал, как тот вздрогнул под его пальцами. Он погладил одну ветку, другую, третью. Клен играл с ним, то поднимая их на недосягаемую высоту, то опуская к Тео. Тео ласкал листья, но чувствовал, что прикасается к запретному, невидимому существу, которое не может простить ему своего одиночества.

Он что-то шептал, но Элис молчала. Она продолжала наслаждаться нежностью Тео, и тихо роняла на землю листья. Они провели вместе прекрасный вечер. Тео снова заснул под сводами царственной кроны. И Элис пришла к нему. Они взялись за руки и смотрели друг другу в глаза. Их окружала мягкая, великолепная тишина. Она окутала их в одно большое пушистое одеяло, и согрело своим теплом. Они кружились в странном молчаливом танце и разговаривали глазами. Они обняли друг друга и сердце Теодора забилось с новой силой. В нем проснулось что-то новое : больше, чем любовь, сильнее эротической страсти, нежнее, чем прикосновение руки Элис. Это ощущение Тео испытывал впервые и не хотел, чтобы оно прекращалось.

Элис была совсем рядом. Он чувствовал запах ее волос, видел Вселенную в ее глазах, наслаждался ею и хотел умереть, чтобы быть вместе с ней.

Он спал, и этот сладкий сон продолжался целую вечность. Он мечтал о таком сне всю жизнь, но этот сон превзошел все его желания. Тео чувствовал себя младенцем в руках всесильного повелителя. Он чувствовал, что плывет по тихой воде в тростниковой колыбели. Он мечтал плыть по этой реке всю жизнь. Не просыпаться — вот чего ему хотелось больше всего. Забыться навсегда, навсегда остаться под сводами кленового дерева, навеки заснуть возле Элис. Но он проснулся.

Ветер разорвал силовое поле за гаражом и с силой ударил по стене строения. Расколовшись на две части, воздушный поток прошелся по заднему двору, сметая на своем пути любые препятствия.

Тео вскочил и в тот же момент был отброшен назад мощным ударом ветра. По-видимому, повреждение купола было очень серьезным. Тео прижался к земле и ползком добрался до крыльца. В подвале стихии не чувствовалось, за исключением редких ударов ветра по внешней стене здания. Реактор был в порядке, но не успевал закрывать те бреши, которые ветер пробивал в защитном контуре. С западной стороны в куполе образовалось отверстие, и ветер сломал металлический каркас. Теперь, чтобы восстановить купол требовалось отключить целый сегмент округлого периметра.

Тео дождался небольшого затишья и деактивировал западный угол силового поля. Тотчас по крыше дома забарабанили крупные дождевые капли. Ураган набирал силу и готовился к заключительному удару. Звездное противостояние приближалось к своему апогею. Тео запустил строительный процессор и вывел его на улицу через заднюю дверь. Сквозь разрыв в силовом поле, словно выпущенный на свободу дикий зверь, ветер врывался под крышу и разгоняясь бил по стенам, по глухим окнам, заливал чердак ледяной водой.

Ремонт купола в таких условиях занял больше часа. Тео насквозь вымок и ужасно замерз, но продолжал работать. Когда каркас был восстановлен, Тео вновь включил западный сегмент. Та часть урагана, что осталась внутри быстро успокоилась, а снаружи буря продолжала искать способы стереть с лица земли этот ненавистный ей дом.

Тео перенес все ценные вещи, книги и аппаратуру в подвал, куда буря не доберется никогда. В доме оставалась только мебель. В опустевших темных комнатах были слышны только страшные завывания и редкие удары злого ветра. Теодор вышел на веранду и взглянул на клен. Ему на мгновение показалось, что его крона стала немного ближе к дому. Ему показалось, что несколько ветвей дерева почти коснулись крыши веранды.

Тео сел в кресло и посмотрел на небо. Тучи сталкивались друг с другом и сразу меняли цвет. В месте столкновения расплывалось большое светло-серое пятно, из которого чуть позже с треском и грохотом выскакивала яркая и смертельная молния. На миг осветив небо своим холодным огнем она исчезала и вновь появлялась уже в сотне миль отсюда.

Ветер под куполом стих. Тео соскучился по Элис и поэтому пристально вглядывался в листву, пытаясь различить ее лицо.

— Элис, ты здесь ? — наконец спросил он.

— А тебе этого очень хочется ? — ответила она.

— Да, я соскучился, хотя прошло всего несколько часов, — Тео обрадовался ее появлению, и чуть было не предложил кофе.

— Тебе понравился сон ? — скромно спросила она.

— Сон ? — переспросил Тео, но тут же вспомнил тот великолепный фильм, что увидел лежа в прохладной тени кленового дерева.

— Да, наш сон, где мы танцуем ?

— Я помню, и в то же время боюсь вспоминать. Я не знаю, чего я боюсь.

— Умереть, — уверенно сказала Элис, — ты боишься потерять свою жизнь, хотя последние дни ты не так уж ей и дорожил. Сколько раз ты мог умереть за последнюю неделю, Тео ?

— Я не считал, Элис, и, честно говоря, мне неприятно думать об этом. Я действительно испытываю какой-то непонятный страх перед смертью. Страх перед неизведанным чувством. Что чувствует человек после смерти ? Возможно, что я боюсь разочароваться этими ощущениями.

— Ты мне нравишься, Теодор Паркинс, — сказала Элис с сарказмом, — ты такой же, как и был раньше. Боишься сделать шаг, если не знаешь куда наступить. Боишься сказать слово, если не знаешь, что ответит эхо. И тебя самого это бесит, Теодор, не так ли ?!

— Ты права, Элис, но сейчас все не совсем так, — сказал Тео, — сейчас я знаю, чем обернется мое безумство, но я все равно боюсь. Я чувствую себя трусом и мне это неприятно. Я сам себе противен. Даже не ненависть, а скорее отвращение к своему существу — вот что живет во мне.

— Ты считаешь меня виновной в этом ? — спросила Элис.

— Нет, вовсе нет, — поспешил ответить Тео, — ты тут не причем. Виноват … я не знаю, кто виноват, возможно, что я сам развил в себе этот комплекс. Но ведь ты считаешь, что виноват я сам ?

— Мне все равно. Какая разница, кто виноват — я мертва, а ты жив, и в этом наша большая беда, — Элис помрачнела, — Я хочу быть с тобой. Я давно простила тебе все, за что ты себя сейчас казнишь. Я скучаю по тебе, хотя это странно слышать от призрака, который недавно сам признался, что ничего не чувствует. Но я действительно скучаю. И если бы я могла любить, я бы сказала, что люблю тебя. Я не стремилась убить в себе что-то, что любило тебя. Скорее это что-то погубило меня. Я боялась тебя обидеть и поэтому молчала. Я не хотела с тобой спорить и поэтому соглашалась. Под натиском твоих идей я меняла вкусы, пристрастия, свою форму, свое облик и в конце концов умерла. Я умерла не неделю назад, а гораздо раньше. То, что осталось можно назвать любовью, но что стоит любовь без сердца, без слов, без тебя. Это прах, ничто, бесконечность, которую нельзя ощутить. Я разлучилась с любовью, стремясь остаться с тобой. Я люблю тебя, Тео. Даже сейчас я не боюсь говорить тебе об этом, не боюсь причинить тебе боль. Мне тоже больно, Тео, но это мой путь и я обречена пройти его до конца.

— Прости меня, Элис, — Тео снова почувствовал ком в горле и снова сдержался, — твои слова для меня больше, чем просто слова. И я хочу быть с тобой, но ведь мы оба знаем, что это невозможно. Мы уже никогда не будем вместе, мы никогда не уснем в одной постели, никогда не сядем за один стол. Мы оба мертвы, но находимся по разные стороны жизни. Мы любим, но любим лишь себя в обличье другого. Нам уже никогда не быть счастливыми …

— А ты был счастлив со мной, Тео ? — неожиданно перебила его Элис.

— Да … — Тео опустил голову, — я так считал. И мне нравилось быть счастливым. Я даже не задумывался, счастлива ли ты со мной. Ведь я не спрашивал тебя ?

— Мы мало говорили об этом, — согласилась Элис, — хотя, признаться, временами я чувствовала себя самой несчастной во всей Вселенной. С другой стороны, я вышла замуж за того, с кем была счастлива. За того, кто зажег в моем сердце это пламя.

— И не смог его удержать, — продолжил Тео.

— Прости, я не хотела расстраивать тебя, — и она снова растаяла в зеленом море кленовой листвы.

В голове Тео снова появились мысли о смерти. Но он боялся думать о ней. Он гнал прочь от себя пейзажи с покинутым домом, обветшалым от ветров и дождей. Он боялся представить себе две могилы под красивым вечнозеленым деревом. Боялся увидеть свое лицо, нарисованное ветром на зеленом холсте.

Ветер, словно прочтя мысли Тео, напомнил о себе и своем царстве. Одним ударом он выбил несколько цельнометаллических кирпичей из гаражной стены. Дверь сорвало с петель и со свистом выбросило за пределы силового поля, пробив в куполе крупное отверстие. Теперь поврежденный участок был направлен в сторону гор, за которыми разворачивалась самая настоящая катастрофа. Здесь, на холме Паркинса, чувствовались только отголоски настоящей бури, которые не могли сравниться с тем, что творила стихия по ту сторону гор.

Тео вернулся в подвал и лег спать. Под монотонное гудение реактора, Тео быстро заснул и вновь попал в волшебный мир сна. На этот раз он был один, и это его огорчало, но усталость взяла верх, и сон крепко сжал Тео в своих объятиях. Он стоял на берегу странного желтого моря. Серый песок под ногами, словно жесткий ковер. Чуть заметный ветер откуда-то сзади. Тео попытался оглянуться, но что-то ему помешало. Что-то или кто-то упорно заставлял его смотреть вперед, за море. Там, над горизонтом занималось зеленое утро. Огромное солнце поднималось над морем, разливая над поверхностью мягкий зеленый свет. Тео почувствовал, как отрывается от земли. Он поднимался навстречу этому солнцу и радовался своей беспомощности. Ему нравилось находиться в чужой власти, пусть даже его хозяином будет сама смерть. Он плыл над морем и ощущал тихий ласковый ветер, в отличие от того, что свирепствовал за горами. Он поднимался все выше и выше, вот уже не видно и берега. С высоты он видел, что вокруг, насколько хватает глаз, простирается одно большое желтое море. Оно спокойно, лишь кое-где на водной глади появляется мелкая рябь. Тео начал падать, он знал, что упадет и вода примет его в свою ласковую пучину, но за секунду до погружения, вода превратилась в камень. Тео вскочил, испуганно озираясь по сторонам. Он посмотрел на часы и увидел, что проспал уже больше двадцати часов. Шум урагана стал заметно меньше, хотя на заднем дворе еще раздавались сильные удары. Тео поднялся наверх и вышел на веранду.

Аманда и Кларисса, наконец, решили спор о маленькой беззащитной планете и теперь расходились по своим местам. Кларисса забирала планету к себе, а Аманда напоследок разворачивала ее, рождая на всей планете ужасные смерчи и вихри. Ураган шел на убыль, но не торопился. Последние удары страшного ветра с корнем вырывали деревья, поднимали тучи песка и подбрасывали его в самое небо. Дождь перестал, ветер быстро разгонял светлеющие на глазах тучи.

Над головой Тео показалось играющее разноцветное море из лучей двух сестер. Последние штрихи катастрофической картины были не менее великолепны, чем первые мазки. На синем фоне прозрачных небес уже друзьями встретились слепящие голубые армады Клариссы и прекрасные зеленые войска Аманды. Новыми красками заиграли присмиревшие тучи, перегоняемые сильным ветром с места на место.

Силовое поле снимать было еще рано, и Тео решил заняться ремонтом гаража. Несколько кирпичей, выбитых ветром из стены за пределы силового поля, Тео достал с помощью манипуляторов строительного процессора. Установив их на место и загнав процессор в гараж, Тео случайно посмотрел на клен.

Под действием ветра он накренился, приподняв почву. Ветер раскачивал его и неистово шумел. Облетевшая листва покрыла собой всю крышу веранды. Ветер гонял листья по двору, перемешивая их и разбрасывая по земле. Он играл ими, но игра его была преисполнена ярости.

Горсть песка, взметнувшаяся прямо перед Тео забила ему глаза. Тео бросился в дом, чтобы промыть их. Когда он снова вышел на веранду, то услышал шепот Элис.

— Ураган заканчивается ? — тихо спросила она.

— Да, Элис, — ответил он, — ветер еще очень сильный, но небо уже чистое. Думаю, что все закончится хорошо.

— Для тебя, или для планеты ? — шепнула она.

— Для нас, — уверенно сказал Тео, — теперь мы будем с тобой счастливы. Теперь я хочу быть с тобой вечно. Пусть так, как сейчас, но я буду с тобой. Я буду знать, что ты здесь, что ты рядом, и буду уверен, что все делаю так, как ты того хочешь.

— Ты стремишься угодить мне, Тео ?

— Нет, Элис, — продолжал он, — я хочу любить тебя. А для меня это значит делать все, чтобы даже твой призрак был счастлив жить рядом со мной. Пусть мне не удалось сделать счастливой тебя, но я постараюсь сделать так, чтобы ты почувствовала мою любовь. Я ежеминутно могу повторять, что я люблю тебя, но это не стоит и одного твоего слова. Я хочу быть с тобой !

— Я хочу быть с тобой, — задумчиво произнесла она, — я отдала бы все, чтобы вернуться к тебе и начать все сначала. Но готов ли ты исправить все свои ошибки, жить так, чтобы потом не чувствовать вины за собой. Жить так, чтобы потом не ненавидеть себя за одно лишь слово, один лишь неверный шаг. Я тоже хочу быть с тобой, но ты не представляешь, как тяжело мне было простить человека, который годами топил свою любовь в молчании.

— Элис, не причиняй мне боль снова и снова, — Тео встал на колени, в его голосе звучала мольба. — Я прошу тебя — останься со мной и дай мне шанс сделать счастливой хотя бы тебя теперь, когда ты звучишь у меня в сердце, когда каждое твое слово становится для меня песней. Я люблю тебя, я не хочу тебя терять !

Тео зарыдал. Слезы рекой текли по его лицу. Он стеснялся этих слез и продолжал плакать, не находя слов, чтобы выразить свою боль. Ему было очень больно, и Элис видела это, но ее вдруг охватило какое-то странное желание. Желание отомстить Тео за все его ошибки. Она понимала, что этим мучает его, но не могла остановиться. Она молчала, и это молчание питало боль, которая изнутри сжигала Теодора Паркинса. Он лежал на полу веранды и глазами, полными слез смотрел в небо сквозь дыры в крыше. Небо, переливавшееся сине-белыми цветами, словно прощалось с ним, помахивая красивым атласным платочком. Он закрыл глаза, и его с новой силой захлестнула волна слез. Это был плач сердца, теперь оно извергало потоки душевной боли и страданий.

Когда он замолчал и повернул голову в сторону клена, что-то привлекло его внимание там, на равнине, где ветром были разметаны остатки разбитого моноплана. Один из больших железных осколков лежал уже совсем близко, и сильный порыв ветра мог бросить его на металлический каркас силового поля. Тео лежал и смотрел на колышущийся кусок металла. Ветру не хватало сил, чтобы поднять его, оторвать от земли и разрушить единственную защиту Тео от урагана. Небо было абсолютно чистым, и в нем уже преобладали голубые цвета, но затишье было поистине зловещим.

Собрав остатки былой силы, ветер набросился на кусок металла, и невероятным усилием поднял его в воздух. Тео не двигался. Над его головой, опираясь на крышу, лежали кленовые ветви. Они затихли, словно чувствовали беду.

Вторым движением ветер со всего размаху ударил стальным ножом по контуру силового поля, разрезав каркас, и рождая мощный электрический разряд. Пролетев через двор, и почти не задев кроны, часть крыла моноплана как бритвой срезала одну из колонн, на которой держалась крыша веранды. Тео снова закрыл глаза. Он понимал, что сейчас ветер растерзает его дом, будто голодный пес. Но он думал сейчас не о доме и не о себе. Он видел, как с равнины приближается волна песка и пыли. Он знал, что гонит эту волну мощный кулак беспощадной бури, которая довершит начатое.

Но он лежал. Он ждал прихода этой волны, ждал, когда, наконец, придет конец его пустой и никчемной жизни. Ждал смерти …

Она пришла. Встретив препятствие на своем пути, ветер одним дуновением, как пушинку, медленно приподнял клен и вдруг резко ударил его о крышу веранды. Раздался громкий треск, и подрезанная колонна рухнула наземь, увлекая за собой часть деревянной крыши. Развернувшись, ветер ударил в лицевую стену здания и с высоты трех метров сбросил могучее дерево на веранду. Корнями дерево сорвало несколько досок с забитых окон второго этажа, и ветер, смеясь и воя от радости, ворвался в дом, но Тео уже ничего не слышал.

Он медленно засыпал, придавленный кленовым стволом. Укрытый сломанными ветвями, он чувствовал, что делает все так, как угодно Богу. Впервые в жизни он был настолько уверен в себе. Впервые он понял, как важна для него эта уверенность, а не глупая самонадеянность, которой он восхищался всю свою жизнь. Тео умирал, но он приветствовал смерть и улыбался ей в лицо.

Когда последние капли жизни покидали его раздавленное тело, он услышал знакомый шепот. Это была Элис. Она коснулась его, он чувствовал ее прикосновение. Он знал, что она где-то рядом, и, может быть, поэтому позволил ветру так легко убить себя. Он не жалел себя, он хотел быть вместе с ней и его мечта сбывалась. Он не ощущал боли в сломанных руках, не чувствовал, что истекает кровью. Он чувствовал только непонятную эйфорию, которая наполняла его сердце. Элис коснулась его волос, провела нежной рукой по окровавленному лицу. Она прошептала ему на ухо всего несколько слов, и счастье наполнило его умирающее существо. Он ощутил себя таким живым, что даже осмелился ей ответить. Так же как она — голосом в ее сердце. Он ответил ей, она заговорила с ним. Они снова были вместе. Их нельзя было увидеть, их голоса нельзя было услышать, но им достаточно было того, что они снова были влюблены. Она просила прощения у него, и он слышал эти слова в последних биениях своего сердца. Он молил о прощении ее, и она прощала ему все.

Они были вместе, они вновь были счастливы. Они были мертвы.

ЭПИЛОГ

Вертолет доктора Алекса преодолел не одну сотню миль, прежде чем приземлился у дома на холме. Вернее сказать, у его развалин. После урагана прошло уже больше двух месяцев, но доктор Алекс никак не мог вылететь из Колонии. Теперь было уже поздно.

Еще в городе ему сказали, что над холмом в последний день били такие молнии, каких не встретишь даже в эпицентре. Доктор Алекс понимал, что выжить Тео не смог. Но увидеть такое он никак не ожидал.

Каменное двухэтажное строение было буквально раздавлено. От могильного клена остались одни воспоминания в виде разбросанных повсюду щепок и шуршащих под ногами листьев. Деревянную веранду, которая обрушилась под тяжестью клена, ветер разнес на несколько метров вокруг, превращая крепкие доски в рухлядь.

Находиться здесь долго доктор Алекс не мог. Тем более, что в городе его ждал генерал Фартинг, который тоже догадывался о судьбе Тео.

Вертолет поднялся в воздух и взял курс на юг. Доктор Алекс никак не мог выбросить из головы одну деталь. Еще там, на развалинах Дома Паркинса, ему показалось странным это обстоятельство, но он не придал этому значения. Возможно, что раньше него там побывали спасательные патрули, хотя отдельные дома, тем более с такими разрушениями не привлекали их внимания.

Двигаясь к городу, доктор Алекс не переставая, думал об этом и, внезапно, его осенило. Он резко развернул вертолет и полетел обратно. Приземлившись на том же месте, доктор бросился к тому месту, где должна была быть могила Элис. Вырванный с корнем клен оставил открытой часть дубового гроба, опущенного сюда несколько дней назад. Доктор Алекс долго не мог заставить себя поднять крышку, но, наконец, преодолел свой страх и сделал резкое движение рукой…

— Генерал Фартинг, к вам доктор Алекс, — сообщила секретарша и открыла дверь.

— Приветствую вас, доктор, — генерал сохранял серьезное выражение лица.

— Здравствуйте, генерал, я только что был на холме, — сказал доктор Алекс.

— И что же ? — генерал старался не смотреть на доктора Алекса и с нетерпением ждал ответа, но доктор ждал, пока генерал сам повернется к нему.

Пауза затянулась. Генерал поднял голову, и что-то кольнуло его в самое сердце. Он посмотрел в глаза доктору Алексу и отчетливо услышал его ответ :

— Я думаю, они вполне счастливы вместе.

КОНЕЦ