Anastasia — "Петербуржская Джульетта"

Сквозь толщу туч не кажет солнце глаз.

Пойдём обсудим сообща утраты

И обвиним иль оправдаем вас…

Настойчивый писк будильника прорезал тишину утра, прервав самый сладкий сон… Белокурая девушка нехотя села в постели, отбросила с лица непослушные пряди волос, не открывая глаз, нащупала сотовый на тумбочке и, выключив будильник, с наслаждением швырнула телефон на пол. Ну почему, почему нужно просыпаться, так и не досмотрев чудесный сон, в котором рядом с нею был прекрасный принц, ну почему????? Ну почему каждое утро её посещает одна и та же мысль — а не совершила ли она роковой ошибки тогда, три года назад, порвав с прошлым, когда, бросив всё, уехала сюда, в Москву? Быть может, стоило остаться? Тогда бы всё сложилось по-другому…

Она, дочь Виктора Платонова, одного из богатейших людей в стране, могла бы ни в чём себе не отказывать, как сыр в масле кататься, а не жить в маленькой двухкомнатной квартирке на окраине города, откуда до центра сорок минут на метро добираться… Могла бы уехать в Европу, учиться в лучших университетах мира… Отец бы денег не пожалел, это точно. Если уж он Наташу, свою падчерицу, старшую дочь своей жены, отправил учиться журналистскому делу в США, то уж для любимой единственной доченьки Настеньки уж точно бы ничего не пожалел.

Настеньки… Вот Анастасия неплохо звучит, но Настенька… Девушка встряхнула копной кудрей и вздохнула — Господи, ну почему всё всегда было так, как хотел отец, именно так, а не иначе? Мама же хотела назвать её Анной, очень хотела, просто мечтала об этом, но он не дал, стукнул кулаком по столу и сказал: «Моя дочь будет Анастасией, и точка!» И всё… Так она стала Анастасией, хотя все, кроме отца, и звали её Аней, звали тогда, когда он не слышит…

Ну почему папа так был против того, чтобы она становилась актрисой, ну почему? Почему он считает, что актриса — это та же шлюха, только подороже да пороскошней? Неужели судит всех по себе и своему окружению? Даже слушать ничего не захотел, лишь сказал: «Моя дочь никогда не станет актёркой!» Ну что ж, если он не захотел, чтобы его дочь стала актрисой, значит, у него не будет больше дочери — так решила Аня и, собрав вещи, уехала в Москву. Благо, Лиза, лучшая подруга, ехала туда же. Уехала, сожгла все мосты, порвала с прошлым. И вот уже три года живёт лишь на студенческую стипендию, на те деньги, что удаётся иногда подзаработать то там, то тут, да на проценты от той огромной суммы, что в день её восемнадцатилетия положили на её имя родители. Если бы Аня захотела, она могла бы жить как королева, денег на её счету хватило бы лет на десять безбедного существования, да и акций на неё записано было немало, но она торжественно поклялась себе, что без крайней нужды не притронется к этой сумме. Она хотела доказать не только отцу, но, прежде всего, самой себе, что сможет выжить и сама, без его опеки и помощи.

Да, первое время было тяжело, очень тяжело… сколько раз она плакала ночами в подушку, собираясь с утра складывать вещи и возвращаться домой, но каждый раз её что-то останавливало. И, прежде всего, ей было стыдно, стыдно перед Лизой, не хотелось опуститься в её глазах, прослыть трусихой и папенькиной дочкой, и она стискивала зубы и оставалась. А теперь всё было просто прекрасно. Уже третий год она училась на «отлично» в театральном вузе, да ещё и успевала учиться на заочном в юридическом, чтобы получить всё-таки «настоящее», по мнению отца, образование…

И, что самое интересное, никто так и не догадывался, с чьей дочерью общается, благо, Платонова — фамилия достаточно распространённая, а семью отец по старой привычке, выработанной в те смутные годы, когда его дела только шли в гору и он опасался безжалостных конкурентов, прятал от прессы… Поэтому Аня была обычной девушкой, приехавшей учиться в столицу. И только лишь Лиза знала всю правду, знала, что в верхнем ящике стола подруга хранит фото семьи, а в шкафу — безумно дорогие драгоценности и роскошные наряды, последние следы той прежней жизни, расстаться с которыми просто не хватило сил…

«Анечка, спишь ещё? Пора вставать!» — заглянула в комнату улыбающаяся девушка с медными локонами до плеч. «Нет, Лиза уже встаю», — ответила Аня и, в последний раз зевнув, выбралась из постели.

«Ну, что-то ты сегодня, подруга, долго спала», — рассмеялась Лиза, когда Аня наконец-то вышла из ванной, вытирая ещё влажные после душа волосы. «Да мне сегодня только к двенадцати. У нас одна репетиция и всё. Григорий решил дать нам выспаться накануне премьеры», — ответила та. «Григорий? Какой ещё Григорий? — удивлённо приподняла бровь Лиза, а потом расхохоталась. — Ах, Григорий! Григорий Сигизмундович! Ваш режиссёр!» «Ну да, — ответила Аня. — А ты-то чего так рано встала? Всё сдала, так чего ж тебе не спится-то? Наслаждайся свободой!» «Так в том-то и дело, что не спится! — Лизавета тряхнула рыжими кудряшками. — Привыкла я, Анечка, поздно ложиться, рано вставать да с утра до ночи учить, учить, учить… Да ты ешь, ешь! — подтолкнула она к подруге блюдо с гренками. — Что, зря жарила, что ли?»

Но не успела Аня намазать тонкий ломтик не менее тонким слоем масла, как из гостиной донеслась настойчивая трель мобильника. Девушка тут же соскочила с табуретки и скрылась в комнате, через миг вернувшись с телефоном в руке. «Вам сообщение!» — протянула она Лизе телефон. «Спасибо! — та взяла мобильник и, нажав пару клавиш, сообщила. — О, от Соньки ММС-ка пришла! С выпускного фотку кинула. Гляди!» Аня приняла крошечный аппарат из рук подруги. С экрана на неё смотрела Сонечка Долгорукая, младшая сестрёнка Лизы. Неужели эта взрослая девушка в тёмно-синем вечернем платье и есть та девочка-подросток, что тайком от строгой мамы красилась их с Лизой косметикой и под подушкой читала взятые у них же дамские романы???? «Да сестрёнка-то твоя красавицей стала!» — искренне восхитилась Анастасия. «Ну так! Вся в меня!!! — улыбнулась Долгорукая-старшая. — Кстати, пишет, что уже документы в Серовское художественное подала».

«Молодец девочка! — Аня налила себе кофе и вновь вернулась к столу. — Да, забыла вчера спросить — ты в инет вчера из института не выходила? Андрюшка писем не пишет? А то Наташка меня, похоже совсем забыла… Хоть бы сообщение прислала, что ли… Знает ведь, что у меня денег нет ей звонить». Так получилось, что Андрей, старший брат Лизы и Сони, выиграл грант и отправился продолжать получать экономическое образование в Вашингтонский университет, тот самый, где уже три года училась Наташа, сестра Ани, и, судя по тем отрывочным сведениям, что изредка приходили от них сёстрам, они прекрасно проводили время вдвоём. «Да нет, Ась, не пишет, — покачала головой Лиза, называя подругу ей самой же придуманным уменьшительным именем — а что, неплохо, и не Аня, и не Анастасия, а нечто среднее… — Видимо, им настолько хорошо вдвоём, что они позабыли обо всём на свете, даже о нас». «Ну, может, случится чудо, и мы с тобой станем сёстрами! — воскликнула Аня. — А знаешь, я бы этому была бы очень рада». «Да я бы тоже не отказалась! — не осталась в долгу Лизавета, а потом взглянула на часы. — А ты не опоздаешь, подруга?» «Да нет, время ещё есть. Но всё равно пойду собираться потихоньку», — и Аня убрала со стола и пошла мыть посуду.

«Ань, вот ещё что… — окликнула её Лиза. — Тут вечером Миша придёт… Надеюсь, ты не против? Ему фарму завтра пересдавать, так он меня просил помочь ему разобраться кое в чём…» «Кое в чём? То есть объяснить ему всё с самого начала и до конца?» — расхохоталась девушка. Раз за разом с тех самых пор, как Елизавета поступила в медицинский, повторяется одно и то же — она занимается добровольным и бесплатным репетиторством с Михаилом, своим одногруппником, чему рады оба. Не надо быть гадалкой и прорицательницей, чтобы понять, что эти двое неравнодушны друг к другу, вот только отчего-то ни один из них никак не может сделать первый шаг…

«Так мы тебе не помешаем, Ань?» — встревожено спросила Лиза. «Да нет конечно, — ответила та. — Я поздно буду, генеральная репетиция, сама понимаешь… Так что это я вам мешать не буду. Лис, скажи мне, а зачем тебе это надо?» — девушка уже и сама не помнила, в который раз задавала подруге этот самый вопрос, но всё равно опустилась вновь на табурет, ожидая ответа.

«Почему? Да потому, что я не хочу, чтобы его выгнали… — Лиза отвела глаза. — Хотя ты и сама всё знаешь…» «Что я знаю? Скажи!» — не отставала подруга. «Что я люблю его, дурака!» — воскликнула Лизавета, пряча лицо в ладонях.

«Ох, Лисёнка-сестрёнка… — вздохнула Аня. — Любишь — так скажи, не молчи!» «Да не могу я так, Ась, не могу! — всхлипнула Лиза. — Я боюсь…» «Боишься? Но чего?» — Аня уже не рада была, что завела этот разговор, но отступать было поздно. «Да я боюсь потерять нашу с ним дружбу! — воскликнула Лиза, утирая слёзы. — А тебе, Аня, легко рассуждать! У тебя ж никого никогда не было!» «Да, не было, — кивнула та. — Но всё ещё впереди!» «А чего ждёшь? — теперь уже Лизавета всерьёз «насела» на подругу. — Возьми хоть Ромео своего…» «Никиту, что ли?» — удивлённо приподняла бровь Аня. «А с тобой ещё кто-то Ромео играет? Его, конечно! А чем он тебе не подходит? Красавец, спортсмен и любит тебя, похоже, по-настоящему», — подмигнула собеседнице Лиза. «Зато я его не люблю», — поджала губки та. «Ага, а мы ждём своего принца на белом Мерседесе!!!» — Долгорукая уже веселилась вовсю.

«Ну почему сразу на Мерседесе-то? Ой, Лизка… Да ну тебя! Я так на репетицию опоздаю!» — и Аня уже в который раз поднялась с табурета. «Ага, давай, поторопись, а то Григорий в последний момент Полинке всё-таки роль Джульетты отдаст, — кивнула Лиза. — Что, она по-прежнему на тебя дуется?» «И не спрашивай… — вздохнула Ася. — Такое впечатление, будто она думает, что это я виновна в том, что её сняли с главной роли. А ведь это не я три раза репетиции пропускала да два раза пьяной приходила. Жалко девчонку… Талантливая она…» «Ну ты сейчас её ещё жалеть начни! И от роли откажись! — Лиза, как всегда, была за подругу горой. — Сама Полька виновата, нечего было со всякими путаться. Вот и получила по заслугам. А ты, Анечка, не бери в голову! Всё образуется! Вот сыграешь завтра Джульетту, и все поймут, кто настоящая актриса!» «Спасибо, Лизонька, спасибо! — девушки обнялись. — Только чтоб вы с Мишей обязательно были завтра на премьере! А то следующий спектакль, дай Бог, только в сентябре… И то если мы Оболенскому понравимся…» «Понравитесь, конечно понравитесь! А теперь ни пуха! Беги собирайся!» — Лиза чмокнула подругу в щёку и та упорхнула в спальню одеваться.

Но девушка всё же не рассчитала со временем — она вышла из метро, когда до начала репетиции было чуть меньше часа. И что прикажете делать? Идти и повторять роль? Но она и так её знала наизусть, кажется — ночью разбуди — любую реплику скажет в нужном месте и с нужной интонацией… Бесцельно слоняться по магазинам? Тоже не дело… Тогда Аня решительно направилась на свою любимую набережную. Что может быть лучше, чем медленно прогуливаться, любуясь на зеркальную гладь воды, чувствовать порывы ветра на лице… Этот уголок Москвы так напоминал её родной Петербург… Конечно, Москве-реке далеко до Невы, закованной в гранит, да и ветер тут вовсе не такой солёный и свежий, как с родной Балтики, но всё же… Как же она скучает по Питеру, по оставленным там друзьям, по родителям… Но назад ей дороги нет.. По крайней мере пока… А там посмотрим. Домой она вернётся лишь тогда, когда хоть чего-нибудь добьётся в этой жизни. А очень многое зависит от того, как пройдёт завтрашний день. Ведь завтра — премьера… Григорий договорился с Сергеем Степановичем Оболенским, своим другом и одним из известнейших продюсеров, о том, что тотКонечно, Москве-реке далеко до Невызакованной в гранит да и ветер тут вовсе не такой солёный и свежий. побежаласледом...но сп будет присутствовать на премьере и, если сочтёт её достойной, то с нового театрального сезона, то есть с осени, спектакль будет идти в одном из его подшефных театров.

На настоящий момент для Ани и её сокурсников это был предел мечтаний. Играть на настоящей сцене, в настоящем театре, каждый вечер выходить на поклоны и срывать бурю аплодисментов… А ещё это значит слава, известность, популярность… Толпы поклонников, журналисты, бесконечные интервью и фотосессии… Не жизнь, а сказка…. По крайней мере так считало большинство. А для Ани это означало возможность прислать однажды родителям билеты на лучшие места, чтобы они могли приехать и увидеть свою дочь на сцене в роли Джульетты, в той самой роли, о которой мечтает каждая молодая, и не только, актриса… Хоть бы всё получилось, хоть бы Сергею Степановичу понравилось… Хоть бы не произошло ничего непредвиденного…

Поглощённая в свои мысли, девушка направилась обратно к институту, пересекла небольшой парк, достигла проспекта и, не глядя, шагнула на проезжую часть. В следующую секунду визг тормозов выдернул её из мира грёз. Она замерла и обернулась — прямо на неё летела чёрная сверкающая новенькая БМВ…

Девушка ахнула и закрыла лицо руками, приготовившись к худшему. Вся жизнь промелькнула у неё перед глазами, когда её плеча вдруг коснулась чья-то рука, и прямо над ухом раздался низкий приятный мужской голос: «С тобой всё в порядке?» Аня медленно подняла глаза и встретилась взглядом с серыми глазами склонившегося к ней темноволосого красавца…

Казалось, время замерло, остановилось… Они смотрели в глаза друг другу, они тонули, погружались в безбрежный океан, буря чувств вскипала в их душах… Девушка смогла лишь кивнуть в ответ, не в силах отвести взгляд от этих бездонных серых глаз… А он просто любовался ею. Вроде бы ничего особенного, обычная девчонка, каких тысячи в столице — светлые волосы до пояса, чуть подведённые тёмные глаза, губы, накрашенные бледно-розовой помадой, ажурная белая кофточка, короткая джинсовая юбочка, босоножки на высоких каблучках… Образ, который можно встретить всюду… Но эта… Что-то в ней было, что-то особенное, чего он не встречал ещё ни в ком — какая-то искорка, какой-то огонёчек, что ли, заставляющий её буквально светиться изнутри…

«С тобой правда всё в порядке?» — наконец-то он смог немного прийти в себя. «Да, всё хорошо…», — ответила она, и он был зачарован звуками её голоса — звонкий голосок прозвучал как звон колокольчика — такой нежный, такой ласкающий… Его хотелось слушать до бесконечности…

«Я пойду…» — проговорила Аня, и уже сделала было шаг, когда он удержал её за локоть. «А мы ведь даже не познакомились, — сказал молодой человек. — Меня зовут Владимир». «А я Аня, — ответила девушка. — Но мне правда надо идти. Я уже опаздываю…» «Но куда? — Владимир по-прежнему не отпускал её руку. — Уж не на свидание ли с кавалером спешит такая очаровательная девушка?» «Нет… — рассмеялась Аня. — На учёбу». «Так давай подвезу!» — кивнул он в сторону машины. «Да тут недалеко, всего два квартала…» — девушка заколебалась. «Но я настаиваю, — Владимир улыбнулся. — К тому же, ты опаздываешь из-за меня. Я хочу заслужить прощение». «Никогда не садись в машины к незнакомым!» — тут же всплыл в памяти предостерегающий голос мамы, полузабытое детское воспоминание, но так хотелось ещё хоть чуть-чуть побыть рядом с этим парнем… И внутренний голос замолчал… Аня улыбнулась, кивнула, Владимир распахнул перед ней дверцу, и девушка скользнула на сиденье.

«Так, значит, в театральном учишься, Анна?» — спросил молодой человек, уверенно ведя машину в потоке и мысленно прикидывая, какое же из многочисленных учебных заведений столицы находится отсюда лишь в двух кварталах. На ум приходило только одно. «Да, — ответила девушка. — Только я Аня». «Аня… Аня… — повторил Владимир, словно пробуя это имя на вкус. — Ну что ж… И как тебе там учится, Аня?» «Неплохо, — улыбнулась она. — Репетиция у нас генеральная сейчас будет. А завтра — премьера». «Вот как… — удивлённо протянул он. — И что ставите?» «Шекспира. «Ромео и Джульетта» в современной интерпретации», — бойко ответила девушка. «И кого же ты там играешь? — спросил молодой человек. — Хотя… Погоди… Сам догадаюсь… — он, прищурившись, посмотрел на неё, а потом изрёк с видом провидца. — Вижу, что играешь ты там… Джульетту! Угадал?» «Угадал, — кивнула Аня, а потом, удивляясь собственной смелости, добавила. — Спектакль завтра в шесть. Если хочешь, приходи». «Ты меня приглашаешь?» — Владимир, приподняв бровь, заглянул ей в лицо. «Да, приглашаю!»— девушка вернула ему взгляд. «Тогда обязательно буду, — кивнул он, аккуратно припарковывая машину у крыльца. — Вот и приехали». «Да… Спасибо тебе», — сказала девушка, открывая дверцу. «До свидания, Аня!» — понеслось ей вслед. «До свидания, Вова…» — ответила девушка и, хлопнув дверцей, легко взлетела по лестнице, а Владимир, положив руки на руль, ещё долго-долго смотрел ей вслед…

Репетиция, как и следовало ожидать, затянулась до самого вечера. Стрелки часов уже подползали к одиннадцати, а конца-края ещё видно не было. Каждую сцену проигрывали раз по пять, но Григорию Сигизмундовичу всё никак не нравилось. То то решали изменить, то другое… Голова уже шла кругом, мысли путались, уже не понять было, где находишься — то шли на сцене родного института, то ли действительно на пыльных улочках Вероны…

«Так, Платонова и Хворостов, а ну-ка напоследок сыграйте ещё раз сцену на балконе, самое начало, и закончим с этим», — подавляя зевок, сказал режиссёр. «Ну что, пойдём…» — с обожанием глядя на девушку, подал Ане руку Никита, высокий широкоплечий блондин, безнадёжно влюблённый в неё с первого курса и вот уже три года безуспешно добивающийся взаимности. Он надеялся, что хотя бы роли влюблённых помогут им сблизиться, но всё было безуспешно. Аня видела в нём просто хорошего друга, и никого больше.

«Ребят, давайте побыстрей, а! Домой ведь хочется!» — прошептал им, когда они проходили мимо, Вадим Воскресенский, исполнитель роли Бенволио. «Ну это уж как получится, Дим», — также шёпотом ответила Аня, поднимаясь на балкон.

Вот уже «Ромео» прочитал свой монолог, пора вступать и ей…

Ромео, как мне жаль, что ты Ромео! (да, Никита, прости, но тебе до Ромео далеко…)

Отринь отца да имя измени, (хотя даже это тебе не поможет, я никогда не смогу полюбить тебя)

А если нет, меня женою сделай,

Чтоб Капулетти больше мне не быть. (нет, замуж за тебя я, конечно, ни за что бы не пошла, но всё бы отдала, чтобы не быть тем, кем я являюсь на самом деле, дочерью олигарха… От этого все мои беды…)

Лишь это имя мне желает зла.

Ты был б собой, не будучи Монтекки. (и я, кажется, знаю, каким должен быть он, мой Ромео…)

Что есть Монтекки? Разве так зовут

Лицо и плечи, ноги, грудь и руки?

Неужто больше нет других имён? (нет, есть, есть… И это имя — Владимир!..)

Что значит имя? Роза пахнет розой,

Хоть розой назови её, хоть нет.

Ромео под любым названьем был бы

Тем верхом совершенств, какой он есть. (и это правда… Он — верх совершенства, он — мой идеал… Только суждено ли мне ещё хоть на миг увидеться с ним?..)

Зовись иначе как-нибудь, Ромео,

И всю меня бери тогда взамен! (да, да, да!!! Я не была бы против…)

Губы произносили заученные слова, а пред взором представало лицо человека, случайно встреченного сегодня утром, и холодные фразы наполнялись смыслом, посвящались ему, ему одному…

Аня смолкла, дочитав отрывок, и вопросительно посмотрела в зал, ожидая знака режиссёра — продолжать дальше или нет. Там стояла гробовая тишина…. А потом загремели аплодисменты, и сам Григорий Сигизмундович аплодировал стоя и кричал: «Браво, Анечка, браво! Никогда ты ещё так не играла! Какая отдача, какая экспрессия! Ты завтра произведёшь фурор!!!»

Но аплодисменты неслись не только из зала. Уверенные хлопки доносились и со стороны двери. Аня медленно повернулась туда. В дверях стоял и улыбался ей её Ромео…

«Всё, все свободны, всем спасибо! Завтра без опоздания к двум часам быть в театре», — распорядился Григорий Сигизмундович. Едва прозвучали эти его слова, как Аня легко сбежала по ступенькам лестницы и подошла к Владимиру, всё ещё стоящему в дверях. «Привет. Ты что здесь делаешь?» — спросила она, мило улыбаясь, а глаза её так и сияли восторгом. И ей было всё равно, что все на неё смотрят, что Полина уже начинает шушукаться в углу с Олей Калиновской, своей лучшей подругой… Всё, завтра по всему курсу поползут сплетни, слухи… Они будут обрастать пикантными подробностями, переходя от одной кумушки к другой, пока, наконец, не превратятся в нечто такое, о чём даже подумать и то неприятно… Такое уже было пару раз, паре девушек эта неугомонная парочка уже испортила жизнь, но Ане уже было всё равно. Он был здесь, он пришёл, он помнит о ней… И, словно в подтверждение этому вихрю мыслей, пронёсшихся у неё в голове, Владимир тихо ответил: «Я пришёл увидеть тебя. Целый день думал о тебе, всё никак не мог забыть нашу встречу. А потом сам не заметил, как оказался здесь, у твоего института, увидел свет в окнах и подумал, что ты, наверно, здесь репетируешь… Уже поздно. Пойдём, я отвезу тебя домой». «Что ж, пошли, — улыбнулась Аня. — Сейчас, только вещи возьму». Она порхнула меж рядов к своему сиденью, подхватила сумочку и пакет, кивнула на прощание ребятам и через мгновение уже задорно улыбалась Владимиру: «Ну что, пошли?» «Пошли», — кивнул он и, взяв её под руку, вышел с нею из зала…

Он медленно вёл машину по набережной. Она сидела на сиденье и как заворожённая смотрела на раскинувшееся над городом пламенеющее закатом небо. Из динамиков лилась тихая классическая музыка. Казалось, весь мир замер, прислушиваясь, ожидая чего-то… Они молчали. Слова не были нужны. Они просто наслаждались обществом друг друга, наслаждались тем, что просто были рядом, протяни руку — и дотронься…

Он остановил машину, вышел, распахнул дверцу с её стороны: «Пойдём, посмотрим, как садится солнце…» Она послушно вышла из автомобиля, подошла вслед за ним к гранитному парапету, положила на него руки и устремила взгляд туда, где огромный алый шар уже наполовину тонул в сияющих водах реки, отбрасывая на её поверхность змеящуюся дорожку… Казалось, будто на водной глади танцуют какой-то дикий танец языки пламени…

Порывы свежего ветра забирались под ажурную кофточку, холодили тело, заставляли Аню вздрагивать… Владимир заметил это, стянул с плеч пиджак, оставшись лишь в тоненькой рубашке, и накинул его на плечи девушки: «Вот… А то ещё замёрзнешь, простынешь накануне премьеры, и я же буду виноват, что Джульетта заболела…» — ответил он на немой вопрос в её взгляде. «Спасибо… — прошептала Аня, опуская глаза. — А как же ты? Ты же замёрзнешь…» «Но ты же не допустишь этого, правда?» — лукавый огонёк зажёгся на мгновение в глазах молодого человека, и он бережно привлёк девушку к себе.

Аня покорно положила голову на его плечо. Боже мой, как же хорошо-то… Как хорошо вот так просто стоять, позабыв обо всём на свете, и смотреть на закат… Внезапно что-то изменилось… Повинуясь какому-то смутному чувству, девушка подняла голову с его плеча и встретилась с ним взглядом… С каждым мгновением его лицо было всё ближе и ближе, вот она уже ощущает его дыхание на своих губах, а в следующий миг его губы бережно накрывают её собственные…

Этот поцелуй, её первый настоящий поцелуй, заставивший девушку провалиться в какую-то невесть откуда взявшуюся темноту, казалось, никогда не закончится… Казалось, они стали единым целым, вместе и навсегда… Так не хотелось отрываться друг от друга… Но налетевший очередной порыв ледяного ветра вернул пару на грешную землю. «Нам пора… — тихо сказал Владимир. — А то ты совсем окоченеешь». Аня была способна лишь кивнуть, и на подгибающихся ногах покорно направиться к машине.

Через десять минут чёрная БМВ уже припарковалась у третьего подъезда обычной ничем не примечательной девятиэтажки в одном из спальных районов. «Ну что ж, вот и приехали…» — тихо сказал Владимир, пристально глядя на девушку, словно ожидая чего-то. «Да… — так же тихо ответила Аня, а потом, совершенно неожиданно для себя самой, выпалила. — Может быть, поднимешься? Выпьем кофе?» «С удовольствием!», — ответил Володя, и в глазах его на какой-то миг вновь зажёгся тот же самый огонёк.

Обычный, ничем не примечательный подъезд, полутёмный лифт, освещённый тусклой лампочкой, пятый этаж… И вот уже ключ поворачивается в замочной скважине, распахивается дверь, и Владимир вместе с Аней входят в прихожую… Но вместо ожидаемых тишины и темноты их встретили звуки музыки и взрывы смеха. «Боже мой… Я же совсем забыла… Миша с Лизой…» — прошептала Аня. «Так, может быть, съездим куда-нибудь в другое место?» — раздался над самым её ухом страстный шёпот Владимира.

Но было уже поздно. Лизонька своим чутким ухом услышала звук захлопываемой двери, и через мгновение она уже появилась на пороге комнаты. «Анют, привет! Что так поздно? — спросила она, а потом вдруг осеклась, увидев, что подруга не одна. — Здравствуйте, я Лиза, подруга Ани», — поспешила она представиться, чтобы как-то сгладить неловкость. «Лиза, познакомься, это Владимир, — смущённо произнесла Аня. — Володь, проходи…» Владимир послушно разулся и прошёл вслед за девушками в комнату. Нет, совсем не этого он ждал, идя сюда, совсем не этого…. Но сюрпризы на этом не закончились.

Едва Владимир появился на пороге, как светловолосый молодой человек, развалившийся на диване, обернулся, изумлённо воззрился на него,вскочив, закричал: «Корф! Вовка! Во блин… Ты ли это, братан?» — и полез обниматься. «Миха?!! — Вова был удивлён не меньше. — А ты тут что делаешь?» «А ты-то что? — спросил тот. — Я думал, ты ещё в Париже». «Да я только сегодня утром прилетел и тотчас же познакомился с Аней, — махнул Владимир рукой и обернулся к изумлённо глядящим на них девушкам. — Михаил — мой троюродный брат». «Ну ничего себе…» — только и смогла сказать Аня, опускаясь в кресло. «Правду говорят — планета не резиновая! — расхохоталась Лиза. — Мир тесен. А мы с Мишей учимся вместе».

«Да, я вижу, как вы тут учитесь…» — протянула Аня, оглядывая царивший в комнате беспорядок. Такое ощущение, будто в комнате разразилась буря… Да и две пустые бутылки из-под пива на полу весьма красноречиво говорили о том, что учёбой тут и не пахло. Нет, Лиза-то пиво не пьёт, а вот Миша… И как это она позволила себе забыть об учёбе? Неужели решила всё-таки предпринять первый шаг и для этого немного его подпоить? Оригинальный ход, и совсем в духе сумасбродки Лизоньки… «Да нет, мы учили, почти всё повторили, — поспешила оправдаться та, перехватив недовольный взгляд подруги. — Просто Миша предложил устроить маленький перерыв. Да и время ужина подошло…» «Кстати, об ужине… — опомнилась Аня. — Пойду что-нибудь приготовлю, а вы пока поповторяйте тут». «Я с тобой!» — вызвался Владимир, и молодые люди скрылись на кухне.

А там Аня включила чайник, поставила греться плов и попросила: «Вов, порежь, пожалуйста, хлеб, а я пока чай заварю». Пока девушкаколдовала над заварником, молодой человек ловко нарезал тонкие ломтики белого хлеба, ловко смазал их маслом и, позволив себе чуть-чуть самодеятельности, покрыл часть бутербродов найденным в холодильнике клубничным джемом. Пока он был занят этим, Аня разливала ароматный чай в чашки. Она уже собиралась было забрать у него тарелку с бутербродами, когда из комнаты донёсся звонкий голос Лизы: «А теперь, Михаил Александрович, назови-ка мне блокатор кальциевых каналов…» Гробовое молчание было ей ответом. «Нифидипин, ноль-ноль-один! Эх ты… Даже я знаю!» — прокричала, смеясь, Аня, и в следующий миг почувствовала, как сильные руки Владимира обняли её за талию, привлекли к себе. «А ты-то откуда это знаешь?» — прошептал он ей на ухо, щекоча дыханием щёку. «Да если бы ты пожил три года с Лизой под одной крышей, ты бы не такое ещё узнал… — прошептала она, а потом отстранилась. — Пошли, ребята уже, наверно, нас заждались!»

По пути в комнату Владимир захватил принесённый им из машины свёрток и, зайдя в комнату, развернул белую бумагу. Там была бутылка безумно дорогого французского коньяка. «Вот, давайте выпьем за встречу», — предложил он. «Давайте!» — Лиза с готовностью достала из серванта четыре рюмки, и Корф принялся разливать янтарную жидкость. «Я не буду», — покачала головой Аня. «Ну чисто символически… За знакомство», —Владимир, мило улыбаясь, налил ей совсем чуть-чуть, на самое донышко. «Да уж, Владимир, не поскупились Вы… — улыбнулась Лиза. — Хотя правильно сделали. А то бы у Джульетты нашей завтра с утра голова болела…» «Лиза, — Володя заглянул в зелёные глаза девушки. — Давай на ты. Девушке моего лучшего друга и брата по совместительству это дозволено». «Но я не девушка твоего брата…» — Лиза зарделась. «Давайте же выпьем, наконец!» — поспешила Аня на помощь смущённой подруге и растерянному Михаилу.

«За встречу!» — провозгласил Миша, «За знакомство!» — добавила Лиза, «За успех! За лучшую Джульетту на свете!» — провозгласил напоследок Корф, пристально глядя в глаза Ане. Четыре бокала сдвинулись, наполнив мелодичным звоном хрусталя комнату, и в тот же самый миг пробили часы, отмечая наступление нового дня…

Молодые люди сидели, болтали, пили, ели… Время бежало незаметно…. Владимир всё подливал и подливал Мише коньяк, а сам пил совсем чуть-чуть, скорее делал вид, чем пил на самом деле… И вот результат — ближе к двум ночи изрядно захмелевший Репнин уже сладко спал на диване. Корф взглянул на часы и поднялся: «Нам пора. Уже поздно. Вам отдохнуть надо, — и потряс брата за плечо. — Мишка, вставай! Домой пора!»

«Бесполезно, его теперь не добудишься, — покачала головой Лиза. — Помню, как-то раз он так же точно напился, когда мы группой собирались новый год встречать. Так что пускай остаётся. К тому же, у него завтра пересдача в девять. Сам он точно не встанет. Надеюсь, мне удастся его добудиться…» «Лизонька, ты ангел, ты просто ангел! — улыбнулся Владимир. — Родина тебя не забудет». «Да будет тебе… — смутилась та. — Иди уж. Поздно…» «Я провожу тебя!» — поднялась Аня.

Она молча стояла и смотрела, как Владимир зашнуровывает ботинки, не зная, что ему сказать… Все слова разом вылетели у неё из головы, там стало так пусто… Молча она открыла дверь, молча пропустила его вперёд, молча вышла вслед за ним на площадку… Смогла лишь кивнуть, когда он сказал: «До завтра. Я обязательно буду на премьере»… А потом он вновь притянул её к себе, вновь его глаза оказались близко-близко, вновь его губы коснулись её невесомым поцелуем… Всё кончилось так быстро, что она не успела даже ответить ему. Отпустив её, он помахал ей на прощание рукой и сбежал вниз по ступенькам…

Аня вернулась в квартиру, прошла на кухню, чтобы не мешатьЛизе, как раз устраивавшей поудобнее совершенно невменяемого Мишу на диване, прижалась лбом к оконному стеклу… А там внизу, Владимир открыл дверцу машины, завёл мотор, зажёг фары… Напоследок мигнув габаритами, чёрная БМВ скрылась за углом, а Аня ещё долго смотрела ей вслед…

Ночь пролетела незаметно. Едва голова девушки коснулась подушки, как тут же она унеслась в прекрасный мир сказочных сновидений, где она была прекрасной принцессой, заточённой в высокой башне, а прекрасный принц приехал и спас её, увёз к себе на огромном чёрном коне… И у этого принца был такой знакомый голос, такие знакомые и уже ставшие почти родными черты лица, его нежные прикосновения были так знакомы…

Но даже самый сладкий сон когда-нибудь кончается. Из чудного мира ночных грёз девушку вывел звонкий голос Лизы, доносящийся из соседней комнаты. Аня нехотя открыла глаза. Всего полседьмого… Спать можно ещё полтора часа, торопиться некуда, сегодня же премьера… Но разве тут уснёшь? Девушка прислушалась к тому, что происходит в соседней комнате. «Миша, вставай! Миша!.. Ну хватит спать, а! Мишка! Чтоб тебя так и растак! Михаил Александрович!!!! Тебе что, жить надоело? Если сию секунду не встанешь, я тебя убью, так и знай!» Ответом Лизе было лишь невнятное бормотание. Что ж, делать нечего, надо идти на помощь! И, тяжело вздохнув, Аня откинула одеяло и принялась искать свои домашние вещи.

Когда она, наконец, вышла из спальни в зал, её взгляду предстала премилая картина. Миша, обнимая обеими руками подушку, сладко спал на диване, а Лиза, присев рядом, трясла его за плечо, уже, впрочем, отчаявшись добиться своего. А по ней и не скажешь, что вчера она выпила три полных бокала коньяка… Свежа, как всегда! «О, Анечка! — заметила, наконец, застывшую на пороге подругу Лиза. — Как хорошо, что ты проснулась уже! А я тут не знаю, как этого господина добудиться». «А ты его водой из чайника полей! — улыбнулась та. — Как в «Иронии судьбы»… Помнишь?» «А это мысль!» — воскликнула Долгорукая и скрылась на кухне. «Лисёнка, я ж пошутила!» — крикнула ей вслед Аня, но было поздно. Елизавета Петровна уже появилась на пороге с блестящим чайником в руках, и через мгновение Миша, отфыркиваясь, вскакивал с постели. Лиза всё точно рассчитала, направив тонкую струйку воды как раз ему за шиворот, чтобы не намочить диван.

А через пятнадцать минут Репнин сидел за столом на кухне и, морщась, пил крепкий кофе, пытаясь справиться с мучительной головной болью, но безуспешно. Похмелье было тяжёлое… «Ох, Миша, Миша… Ну зачем же было так напиваться?» — покачала Аня головой. Все те три года, что она была знакома с ним, она на пару с Лизой постоянно читала ему мораль, но всё безуспешно, его, казалось, перевоспитать было невозможно. Улыбку на лице девушки вызвало внезапное воспоминание о том, как часто бывало, что Лиза в задушевных беседах ругала некого Владимира, брата Миши, который, по большому счёту, и был виновником всего, творящегося с Михаилом. Да и сама Аня не раз слышала, как Лизин приятель с блеском в глазах рассказывает о том, что «вчера мы с Вовкой были там-то, делали то-то и пили то-то» или «а вы знаете, девочки, а Владимир…» И так по меньшей мере раз в неделю. Лиза злилась, ругалась, метала гром и молнии… Казалось, этот неизвестный и неуловимый Владимир отравил ей всю жизнь, потому что без оболтуса-Миши она уже не мыслила своей жизни. Даже Аня начинала потихоньку ненавидеть этого таинственного Корфа…

А вчера… Нет, ну кто бы мог подумать? Тот человек, с которым она познакомилась, и оказался тем самым Владимиром… Ну почему, почему Миша не познакомил их раньше, почему? Хотя… Может, так оно и лучше… Одно радует — Лиза, похоже, прониклась к нему симпатией. И куда делась её ненависть? Если бы не знала, что она любит Мишу до самозабвения, подумала бы, что она влюбилась во Владимира. А этого бы я не пережила… Помнится, давным-давно, лет так в четырнадцать, мы с ней поклялись друг другу, что никогда парень не встанет между нами, и я бы просто не пережила, если бы это случилось, не смогла бы нарушить клятву…

Из задумчивости Аню вывел звонкий голос Лизы, продолжавшей ругать Мишу: «Нет, ну ты своей головой-то думал хоть? Если вчера ты хоть что-то по фарме знал, то теперь-то как пойдёшь? Ты ж как звать-то тебя и то не вспомнишь!» «Прости, Лиза…» — пробурчал тот. «Хватит извиняться, думать надо, что делать, — отмахнулась та, а потом глаза её радостно сверкнули и она обернулась к подруге. — Анечка, а у тебя «ухо» от сота старого ещё осталось?» «Да, наверно…» — неуверенно ответила девушка. «Так иди посмотри! — всплеснула Лизавета руками. — Если есть, то это чудесно! Наушник в ухо — и вперёд! Я ему всё продиктую!»

Аня скрылась в спальне, и вскоре вернулась с видом победительницы, держа в руках ту самую вещицу, которая одна могла помочь несчастному Репнину. Молодые люди вмиг собрались и ушли. Уже на пороге, целуя Аню в щёчку и обещая приехать где-то за час до спектакля, чтобы помочь сделать макияж и причёску, Лиза попросила: «Ты, Ась, только сотовый подле себя держи. А то вдруг Миша до меня не дозвонится. Связь у нас сама знаешь какая… Так что, если что, он тебе звонить будет». «Лиз, ты чего? Думаешь, я что-то смогу ему подсказать?» — Анины брови удивлённо поползли вверх. «Я не думаю, я знаю. Ты же у нас умница!» — подмигнула подруге Лиза и захлопнула дверь.

А Аня вернулась в спальню и распахнула ту дверцу шкафа, которую не открывала уже давным-давно, ту самую, за которой заперла все свои воспоминания. Как всегда, у института была катастрофическая нехватка в средствах, поэтому все костюмы для спектакля стали головной болью актёров. Хорошо ещё, что ставили современную интерпретацию, и обычная одежда идеально подходила для новоиспечённых Монтекки и Капулетти. Девушка ещё позавчера увезла в институт всё, что требовалось, осталось лишь последнее. И именно за этим она и полезла в шкаф. Свадебное платье Джульетты, то самое платье, в котором она сочетается браком с Ромео, а после в нём же находит вечный покой… Вот оно, открытое белое платье почти до пола с длинными разрезами по бокам, всё сплошь расшитое серебристыми блёстками… Её выпускное платье… Платье, купленное отцом в самом Париже и доставленное оттуда с величайшими предосторожностями… Именно в нём она была настоящей царицей бала, затмила всех… Только принесло ли это ей счастье?..

Резкий звонок в дверь прервал воспоминания. «Ну, наверно, Лиза с Мишей опять что-то забыли!» — подумала Аня и, бережно свернув платье и сложив его в большой пакет, пошла открывать…

Три оборота замка, распахнутая дверь, и вот девушка уже оказывается в крепких мужских объятиях. Сильные руки подхватывают её, кружат, вносят в квартиру, но ставить на пол не спешат… Требовательные губы накрывают её губки, страстный поцелуй кружит голову, заставляет ещё теснее прижаться к крепкому телу, обвить шею мужчины руками, полностью отдаться чувству… На пол с глухим шелестом падает какой-то свёрток, лёгкая джинсовая куртка летит вслед за ним… Пальцы девушки тонут в копне его волос, он прижимает её спиной к стене, ласковые пальцы нежно гладят атласную кожу там, где заканчивается короткий топик, и осторожно начинают пробираться под него…

«Владимир… Господи, Владимир… Ты с ума сошёл!..» — прошептала Аня, с трудом отстраняясь от него. Одному Богу известно, как ей не хотелось делать это, как хотелось целую вечность провести в его объятиях… «Аня… Аня, прости меня… — глухо ответил он, нервно проводя рукой по волосам. — Просто я не сдержался, когда увидел тебя. В этой одежде ты такая…» «Какая?» — мило склонив голову набок, спросила девушка, лукаво улыбнувшись. «Такая красивая, — ответил он, возвращая ей улыбку, и не удержался от того, чтобы не добавить страстным шёпотом. — И чертовски соблазнительная…»

«Да ну тебя…» — девушка, залившись предательским румянцем, против её воли выступившим на щеках, легонько стукнула его по плечу, а он, не оставаясь в долгу, поймал её руку за тонкое запястье и поцеловал ладошку, чем ещё больше усилил смущение девушки. Пока Аня приходила в себя, он поднял упавший в порыве чувств на пол свёрток, развернул тонкую бумагу и протянул ей три белоснежные лилии. «Это тебе… И прости ещё раз» — сказал он.

«Господи, Володя… Какая прелесть! — воскликнула девушка, вдыхая восхитительный аромат цветов. — Это — мои любимые… Но как ты догадался?..» «Просто почувствовал, и всё! — улыбнулся Корф. — Хотел сделать тебе приятное в такой знаменательный в твоей судьбе день». «Но ведь премьера ещё не состоялась…» — опустила глаза Аня. Что ни говори, она ещё не привыкла к таким подаркам и словам. Конечно, и за ней раньше ухаживали, добивались её расположения, но это всё было не то, совсем не то… С Владимиром она впервые чувствовала себя настоящей принцессой. Такого не было с ней даже в её прошлой жизни, в той жизни, где любящий отец ловил каждое её слово и исполнял малейшее желание. Может быть, это сказка, сон наяву? Тогда я не хочу, чтобы он когда-нибудь заканчивался… Хочу спать вечно и видеть этот прекрасный сон…

«Ань, — окликнул её Владимир, увидев, что девушка словно бы отрешилась от всего происходящего. — Если бы премьера уже состоялась, то букет был бы совсем не такой, будь уверена!» «А какой?» — спросила она. «Дождись вечера — и увидишь…» — многообещающе заявил он. А Аня всплеснула руками: «Боже мой! Вот я дура! Даже не догадалась в комнату пригласить! Проходи…»

А Корф только и ждал приглашения. Он вошёл в гостиную, сел на диван, огляделся: «А ничего… Я думал, мы больший погром устроили…» «Да нет, всё в порядке, — махнула рукой девушка, опускаясь рядом — Мы с Лизой всё быстренько прибрали ещё вечером». «А что там Миша? Не тревожил вас?» — по всему было видно, что Володя беспокоился за поведение брата. «Нет, всё было в порядке, — кивнула Аня. — Вот только утром его еле добудились. Не знаю, как он экзамен-то сдавать будет… Правда, Лиза хочет ему по сотовому продиктовать. Может, что и выйдет из этого…» «Молодец Лизавета! — воскликнул Владимир. — А Мишка дурак! Предлагал же ему денег — надо было преподу дать, и всё было бы в порядке. По крайней мере, одной головной болью точно меньше!» «Как всё у тебя, Вова, просто! — рассмеялась Аня. — Деньги правят бал. Хотя, впрочем, так оно и есть в этом мире… — а потом девушка вдруг стала серьёзной. — Слушай, поговори с Мишей!»

«О чём?» — насторожился Корф. «А ты не заметил, как Лиза вчера ходила вокруг него целый вечер?» — ответила Аня. «Нет, а что такое?» — брови Владимира поползли вверх. «Вечно вы, мужчины, ничего не видите и не замечаете. Пока девушка сама вам на шею не повесится, вы и внимания на неё не обратите! А Лизе Миша нравится, очень нравится. Причём уже очень давно. Поговори с ним, пожалуйста! Я не могу больше смотреть на её мучения!» «Хорошо, поговорю…» — задумчиво ответил молодой человек, пристально глядя в глаза девушке.

А Аня взглянула на часы и тут же вскочила: «Боже мой! Я же опаздываю! Григорий Сигизмундович убьёт меня!»    «А я за этим и приехал — чтобы отвезти тебя в театр. Собирайся!» — Владимир тоже поднялся. «Хорошо! — воскликнула Аня и побежала собираться, уже на пороге обернувшись. — А откуда ты узнал, ко скольки мне?» «Сорока на хвосте принесла! — улыбнулся Владимир. — Да вру я, вру. Лизавета вчера сказала». «Ах, Лиза…» — протянула Аня и скрылась в спальне.

Через полчаса она уже махала Владимиру на прощание с крыльца института. Она успела как раз вовремя, вошла в зал в тот самый миг, когда разгневанный режиссёр кричал: «Ну и где эта Платонова? Что, решила проспать премьеру?» «Я здесь Григорий Сигизмундович», — мило улыбаясь, объявила Аня с порога.

А потом они репетировали, репетировали и ещё раз репетировали, оттачивали, доводили до совершенства каждый жест, каждый взгляд, каждый шаг… Лишь когда до спектакля осталось всего два часа, Григорий отпустил наконец измученную труппу отдохнуть и загримироваться.

Аня зашла в крохотную комнатку, которую отвели ей как исполнительнице главной роли, опустилась на табурет у небольшого зеркала, положила подбородок на руки и устремила взгляд в зазеркалье. Что она там увидала? Кто смотрел на неё из глубины зеркала? Изнеженный тепличный цветок, всеобщая любимица, папина дочка или всё-таки сильная и смелая девушка, которая уже кое-чего добилась в этой жизни? На этот вопрос она не знала ответа. Всё будет ясно сегодня вечером, после спектакля… Сегодня решится её судьба… Почему-то она была уверена в этом.

Взгляд скользнул по развешанным на стенам костюмам. Яркая блузка с пышной короткой юбочкой — повседневный наряд Джульетты… Пышное розовое шёлковое платье — наряд для бала… И, наконец, искрящийся серебряными искрами свадебный наряд юной Капулетти… Какие разные наряды… И каждый из них превращает одевшую их девушку совсем в другую, меняет её судьбу… То — наивный ребёнок, то — прекрасный ангел, спустившийся с небес, то — сверкающая красотой и чистотой девушка…

Они такие разные… И в каждой есть что-то от меня… Я буду ими всеми, прочувствую каждую, проживу их судьбу… И, быть может, Небеса будут ко мне благосклонны и я обрету, наконец, счастье…

«Анечка, ты здесь?» — раздался голос с порога. Девушка вздрогнула и обернулась. В комнату входила Лиза. «Ой, Лизонька! Как хорошо, что ты пришла! Отлично выглядишь!— Аня поднялась навстречу подруге, поцеловала её в щёку. — Я так волнуюсь…» «А волноваться тебе незачем! Ты у нас прекрасная актриса, лучше всех!» — улыбнулась Лиза. «Спасибо… — смутилась столь откровенной похвале Аня и поспешила перевести разговор. — Ну что, как там Миша? Всё получилось?» «Получилось-то получилось… — Лиза опустилась на стул. — Вот только не знаю, выплывет он или нет… Посмотрим… скоро узнаем. Он обещал зайти сюда перед спектаклем». «Тогда я начну переодеваться, — подошла к костюмам Аня. — Поможешь мне макияж сделать?» «Ну конечно, как всегда», — ответила Лизавета, придвигая к себе коробочку с тенями и набор кисточек.

Едва последние блики были наложены на веки девушки, как раздался осторожный стук в дверь, и в комнату ворвался сияющий Мишель. «Ну как?» — хором спросили девушки. «Я сдал!!!! Сдал!!!! Лиза, я сдал!!!!» — закричал он и осёкся на полуслове, не в силах отвести взгляд от бросившейся ему навстречу и повисшей у него на шее Елизаветы.    Он никогда не видел её такой. Она была чудо как хороша! Изысканный чёрно-белый костюм облегал стройную фигурку, подчёркивал все её изгибы… Чуть завитые каштановые локоны с рыжей искоркой опускались на плечи, обрамляя лицо… Вечерний макияж добавлял загадочности и шарма всему облику юной девушки… Он словно бы взглянул на Лизу другими глазами, словно бы открыл её для себя заново… «Красавица… Просто красавица…» — восторженно прошептал он, вызвав лёгкий румянец на щеках смутившейся девушки.

«Миша, поздравляю! — подошла к нему и Аня. — Ну всё, Михаил Александрович, теперь ты Лизин должник до конца жизни!» «А я и не отрицаю! — воскликнул он. — Лизонька, проси всё, что хочешь! Хоть звезду с неба!» «Нет, звёзд мне не надо…» — покачала головой девушка. «А что надо?» — не отставал Миша, но его расспросы прервала трель сотового телефона. Извинившись, он ответил: «Да! Здорово! Да, уже здесь… да… Конечно… Всё, уже иду!» «Ань, тебе привет от Владимира, — сказал он, убирая телефон в карман. — Он уже здесь, у входа. Пойду встречать». «Хорошо, спасибо… — ответила девушка. — Идите сразу в зал, а то места хорошие все займут. До начала осталось десять минут». «Да, иди, Миша, — поддакнула Лиза. — Я тоже пойду. Тебе, Анечка, одной побыть наверно нужно… На роль настроиться. Я верю в тебя, ты лучше всех! Всё хорошо будет!» — и, ещё раз поцеловав Аню и подтолкнув Мишу к выходу, она вышла из гримёрки.

Оставшись одна, Аня вновь устремила взгляд в зеркало, в глубины собственных глаз. «Всё будет хорошо, Аня, слышишь? — прошептала она сама себе. — Всё будет так, как хочешь ты. Посмотри правде в глаза — так оно было всегда, так оно будет и на этот раз. Ты — Джульетта, а твой Ромео будет ждать тебя там, в зрительном зале… Так иди и покажи ему, на что ты способна! Заставь почувствовать то же самое, что чувствуешь ты!»

«Аня! Мы начинаем!» — заглянула в гримёрку «леди Монтекки». «Хорошо, Даш, уже иду», — кивнула девушка и, бросив на себя последний придирчивый взгляд, поправив непослушный локон, так и норовивший вскользнуть из-под заколки и упасть на лицо, вышла из комнаты.

Уже оказавшись за кулисами, Аня почувствовала ставшую ужепривычной дрожь в коленях. Почему-то так было всегда, и ничего с этим поделать было нельзя. Хоть она была уверена в себе и своих силах, знала роль назубок, могла с закрытыми глазами сказать, кто где стоит на сцене и что делает, чувство паники не проходило. И так было каждый раз. Правда, одно Аня знала точно — стоит только на подгибающихся от страха ногах выйти на сцену и сказать первую реплику, как это чувство улетучивалось, сменялось ощущением какой-то одухотворённости, тело и дух словно бы существовали отдельно друг от друга, а девушка играла, так играла, что все вокруг не могли дух перевести от восторга…

«Ну, с Богом! Мы начинаем! — появился за кулисами Григорий. — Оболенский уже здесь, уже в предвкушении чего-то необычного. Так что, ребята, не подведите! — он подошёл к девушке, запрокинул ей голову, пристально посмотрел в глаза. — А ты, Анастасия, сыграй так, как никогда не играла, сыграй лучше, чем вчера, в сто раз!» Девушка лишь слабо кивнула в ответ. Он умел нагнать страху, но зато и даром убеждения обладал ещё тем! Как скажет — так и будет. Даже если сама этого не хочешь, всё равно будет!

А занавес тем временем уже поднимался. Медленно, неторопливо, словно оттягивая момент начала волшебного действа.

Аня облокотилась на большой ящик с реквизитом, ожидая своего выхода, до которого было, впрочем, ещё далеко… Вот на сцене появился Вася Соловьёв, изображающий самого Мастера — Шекспира, и замогильным голом стал декламировать:

Две равноуважаемых семьи

В Вероне, где встречают нас событья,

Ведут междоусобные бои

И не хотят унять кровопролитья.

Друг друга любят дети главарей,

Но им судьба подстраивает козни,

И гибель их у гробовых дверей

Кладёт конец непримиримой розни…

Девушка стояла, слушала, смотрела и чувствовала, как отчего-то сердце начинает предательски замирать и сжиматься в груди. Но отчего? Отчего на душе вдруг стало как-то неуютно? Что этому причиной? Неужели она настолько настроилась на роль, настолько вжилась в образ Джульетты, что восприняла эти слова на свой счёт? Глупость какая… Нет, нельзя так изводить себя… так можно перегореть… Нельзя, нельзя, Аня, отдавать роли всю себя, нельзя…

Но едва по залу разнёсся громкий крик Полины, теперь играющей роль няни:

Джульетта, где ты? Что за непоседа!

Куда девалась ярочка моя?

и Аня выбежала, наконец, на сцену, она забыла обо всём на свете. Она была в Вероне, она была Джульеттой… Дышала вместе с ней, любила, как она, была готова отдать жизнь за право быть рядом с любимым… И вот уже её самая любимая сцена… В том самом роскошном платье она стоит у самого края сцены, у самых огней рампы, и, сложив руки у бурно вздымающейся груди, проникновенным голосом читает:

...О ночь любви, раскинь свой тёмный полог,

Чтоб укрывающиеся могли

Тайком переглянуться и Ромео

Вошёл ко мне неслышим и незрим.

Ведь любящие видят всё при свете

Волненьем загорающихся лиц.

Любовь и ночь живут чутьём слепого.

Прабабка в чёрном, чопорная ночь,

Приди и научи меня забаве,

В которой проигравший в барыше,

А ставка — непорочность двух созданий.

Её звонкий голос дрожал, отражаясь от высоких сводов зала, окутывал всех сидящих в нём, всех замерших в восторге за кулисами. Никита, исполнитель роли Ромео, стоял, облокотившись на стену, и не мог перевести дух, не веря, что все эти слова, пышущие любовью и страстью, относятся к нему, вернее, его герою… Он бы отдал всё на свете, чтобы Аня Платонова обратила на него внимание, перестала считать просто другом, но… Видно, не судьба… Потому что все эти слова относились совсем к другому человеку, человеку, сидящему в самом центре зала рядом с русоволосым молодым человеком и хорошенькой девушкой с каштановыми локонами до плеч… Все эти слова летели сквозь зал к Владимиру Корфу, и он понимал это… Видел, а вернее, чувствовал, что лишь на него смотрят прекрасные карие глаза, лишь для него звучит этот голос…

И сам он пребывал в каком-то необычном состоянии. Едва поднялся занавес, как он устремил взгляд на сцену, отрешившись от всего мира, и только и ждал, когда там появится ОНА… Вот она появилась, и всё стало неважно… Она была прекрасна, чертовски прекрасна… И в образе наивной девчонки, рассуждающей о любви, и в образе смущённой девушки, впервые получившей поцелуй любимого и разговаривающей с ним с балкона в ночной тиши… А как хороша она была в роскошном серебристом платье, когда призывала к себе свою любовь… Комок подступал к горлу, когда всего через пару минут этот светлый ангел, стоя на коленях на сцене, заламывал себе руки, причитая сквозь слёзы:

Достаточно Тибальтова конца,

Но если горю скучно в одиночку

И требуется общество, скажи

Вслед за известьем о конце Тибальта

Про гибель матери или отца,

Или обоих, если очень нужно.

Но на Тибальтов труп нагромождать

Слова «Ромео изгнан» — это слишком

И значит уничтожить мать, отца,

Тибальта, и Ромео, и Джульетту.

«Ромео изгнан» — это глубина

Отчаянья без края и без дна!..

А как соблазнительна она была в то роковое утро, когда Ромеоуезжал в Мантую — закутанная в длинную белую простыню, так и норовящую соскользнуть с точёного плечика… Так и хотелось, чтобы все мужчины, сидящие в зале, вмиг ослепли и не смели ласкать взорами каждый миллиметр открывшегося им тела… Так и хотелось убить того здоровенного парня, сжимающего её на сцене в объятиях, того, к кому на грудь она так доверчиво бросалась…

А когда в руки к девочке попал, наконец, кинжал и она дрожащими руками нанесла себе роковой удар, упав на ложе смерти, показалось, что жизнь кончена, душа отлетела к небесам вслед за её чистой душой…

Владимир очнулся лишь тогда, когда зал взорвался аплодисментами, и Миша принялся пихать его в бок. Все аплодировали стоя. А Джульетту и вовсе встретили криками восторга. Сам Сергей Степанович Оболенский поднялся на сцену, расцеловал донельзя смущённую девушку в обе щёки и торжественно объявил, что этот спектакль с октября месяца будет идти на большой сцене. Восторгу ребят не было предела. Все обнимали и целовали Аню, прекрасно понимая, что львиная доля успеха спектакля — именно её заслуга, поскольку сегодня она поистине превзошла саму себя.

Но толпа однокурсников вдруг расступилась, пропуская к звезде сегодняшней премьеры высокого мужчину с огромным букетом белоснежных роз. «Это тебе. Я же говорил, что ты — лучшая Джульетта на свете! — прошептал он, вручая девушке цветы и нежно целуя в щёку, а потом схватил за руку и вывел из толпы в коридор. — Пойдём!» А там к Ане тут же подлетели Миша и Лиза, начали обнимать, целовать… Лиза трещала без умолку, в каком она восторге, как ей всё понравилось, как она пару раз чуть было не поверила, что действительно перенеслась туда, в Италию…

«Так, а у меня есть рационализаторское предложение! — провозгласил Владимир. — Предлагаю отправиться отмечать Анин успех ко мне на дачу». «О, отлична идея!!! — захлопала в ладоши Лиза. — А главное, что-то новенькое! А то надоело уже всё по кафешкам сидеть». «На дачу? — спросила Аня и с сомнением оглядела свой наряд — она всё ещё была в серебристом платье Джульетты, в туфлях на шпильках, с крутыми локонами, рассыпавшимися по плечам. — Идея, конечно, хорошая, но, думаю, надо заехать домой переодеться. Не ехать же в этом. Да и поздно уже… Не успеем приехать — как уже обратно». «А мы не приедем сегодня. Мы — на всю ночь…» — ответил Корф. «Ань, да не волнуйся ты! — расхохотался Миша. — У Володьки такая дачка — закачаешься! Ещё почувствуешь себя там в этом платье Золушкой!» «Ну если так… — протянула Аня, уже решившая всё, впрочем, для себя. — С детства мечтала быть Золушкой! Ну что ж, едем!»

«Едем! — ответил Владимир и, по-хозяйски положив руку на талию девушки, повёл её вниз, украдкой прошептав на ухо. — А там Золушка найдёт прекрасного принца, вот увидишь!»

Больше часа в дороге пролетели незаметно. Владимир уверенно вёл машину по опустевшему шоссе, в салоне играл музыка, с заднего сиденья доносился весёлый Лизин смех и тихий голос Миши, что-то ей оживлённо рассказывавшего, а Аня просто сидела молча и смотрела вперёд на уносящуюся вдаль ленту дороги и пыталась понять, куда же приведёт её избранный ею путь, туда ли она свернула на перекрёстке, не ошиблась ли… Они с Владимиром знакомы всего вторые сутки, а она уже едет с ним за город к нему на дачу, едет на всю ночь… Конечно, они будут там не одни, вместе с ними будут Миша и Лиза, но, судя по тому, какие взгляды эта парочка бросает друг на друга всю дорогу, легко предположить, что исход этого вечера для них уже вполне предопределён… Ну и слава Богу… В конце-то концов, сколько можно ходить вокруг да около, сколько можно гулять по лезвию ножа, никак не решаясь сделать шаг в ту или другую сторону — остаться навсегда лучшими друзьями или позволить разгореться пламени страсти…

Нет, хорошо, конечно, рассуждать о других, а что прикажете делать мне самой? Что я чувствую к Владимиру, что? Как одним словом охарактеризовать ту бурю чувств, что вскипает в душе, едва только стоит ему появиться на горизонте? Он так стремительно ворвался в мою жизнь, так быстро стал её неотъемлемой частью, так быстро стал нужен мне… И ведь, смотря правде в глаза, нужно сказать, что я сама хочу, чтобы он был рядом… Не знаю, как ему это удалось, но умудрился стать нужен мне как воздух, умудрился стать тем солнцем, в лучах которого я готова греться бесконечность…

Что это? Всепоглощающая страсть, о которой написано множество романчиков в ярких обложках, продающихся на каждом шагу, или всё же та самая настоящая любовь, любовь с первого взгляда, та самая любовь, о которой мечтает каждая девушка?

«Анечка, о чём задумалась? — легла чья-то ладонь на её плечо. — Мы приехали!» Аня вздрогнула и огляделась. Владимир, улыбаясь, стоял у распахнутой дверцы и смотрел на неё. Миша и Лиза уже выбрались из машины и теперь стояли перед капотом, глядя на неё через лобовое стекло. А впереди, освещаемый последними лучами догорающей вечерней зари, стоял большой кирпичный дом. Аня вышла, и молодые люди направились внутрь.

Да, Миша ничуть не лукавил, говоря, что Аня почувствует себя здесь Золушкой… Было с чего. Такой роскоши и великолепия она давно не видела… И это была всего лишь дача… Даже их собственный коттедж под Петербургом, коттедж, в который отец вложил столько денег, что лучше и не знать, сколько, был лишь бледным отражением этой дачи. «Боже мой, да он богат… Он сказочно богат… — пронеслось у неё в голове. — Как же я раньше-то не заметила? Вернее, не подумала об этом? Роскошный автомобиль, дорогая одежда, настоящий французский парфюм… И он, этот богач или сын богача, что, впрочем, одно и то же, связался со мной, обычной, как он считает, студенткой… То ли я ничего не понимаю, то ли…» Но додумать девушка не успела, Лиза схватила её за руку и прошептала в ухо: «Ась, ты только глянь! Красота-то какая! Да, выбрала ты парня себе под стать!» «Лиза, ты чего? — тоже шёпотом ответила ей Аня. — Он не знает, кто я. И не должен узнать, слышишь?» «Ну ты, подруга, даёшь… — покачала Елизавета головой. — А впрочем, смотри сама, так даже интереснее. Потом сделаешь ему сюрприз!» «Девочки, хватит шептаться! — подошёл к ним Владимир. — Весь дом в вашем распоряжении. Мы с Мишей пошли ужин готовить, а вы пока осмотритесь тут». «Ну что ты, Вова! — укоризненно покачала головой Лиза. — Мы, можно сказать, напросились к тебе в гости, а ты ещё и нас обслуживать будешь? Нетушки! Мы сами всё сделаем, ты только скажи, что где лежит. Правда, Ань?» «Ну конечно…» — ответила та, не в силах отвести взгляд от Корфа. «Ну как хотите, — махнул рукой тот. — Тебя не переспоришь, я уже понял это. Только, чур, мясо — это мужская забота». «Да я и не претендую, — улыбнулась Лиза. — Хотя, если нужно, я и шашлык могу сделать. Меня в своё время Андрюша этому научил». «Андрюша? — переспросил Володя, а потом обернулся и закричал другу, как раз разжигающему небольшой камин, устроенный не для обогрева, а исключительно для создания атмосферы уюта. — Мих, ты слышишь, Лиза тут про какого-то Андрюшу уже говорит… Смотри, не проворонь! А то уйдёт она к другому, и ты с носом останешься!» «Да ну тебя! — разозлился Миша. — А Андрей — это брат её, так что волноваться не к чему».

«Да, Андрей — это Лизин брат и мой хороший друг», — подтвердила Аня. «Тогда почему он не был сегодня на премьере? Он что, так был занят?» — задал вполне резонный вопрос Корф. «А его нет в стране. Он уже больше года как в Штатах живёт. Учится там в одном университете с Наташей», — вступилась за брата Лиза, не заметив предостерегающего взгляда Ани.    «С Наташей? А это ещё кто?» — мигом среагировал на новое имя Владимир. Пришлось отвечать… «А это — моя старшая сестра», — сказала Аня. «О, так у тебя есть сестра! Да ещё и в Америке! Ещё один сюрприз!» — свёл брови у переносицы Владимир. «Почему ещё один? А какой же тогда первый?» — как всегда, влезла не в своё дело Лиза. «А первый — тот факт, что Анечка на самом деле Анастасия Платонова», — с готовностью ответил Владимир, с удивлением заметив, как побледнела девушка. «Ну и что тут такого? — решившись, наконец, внести ясность, спросила она. — Да, меня действительно на самом деле зовут Анастасией. Просто я не очень люблю это имя, и все с самого детства зовут меня Аней. Или Асей, как Лиза, например…» «Да нет, я ничего не имею против… Просто удивился, прочитав на афише… А ты чего так разволновалась? — улыбнулся Корф, привлекая к себе девушку. — Подумала, что я обиделся? Нет, девочка моя, нет… Я люблю сюрпризы. Если это конечно, хорошие сюрпризы. Сколько же ещё тайн ты хранишь, Аня-Анастасия?..»

«Сколько? — весело улыбнулась Аня, высвобождаясь из кольца его рук. — Много. И когда-нибудь ты узнаешь их все! А сейчас мы с Лизой отправляемся на кухню!» — и, подхватив подругу под руку, она скрылась за дверью. Как и следовало ожидать, сложный процесс приготовления пищи затянулся надолго. Из гостиной уже доносился аромат свежеподжаренного мяса, которое парни уже успели приготовить на специально отведённой для этого площадке за домом, а девушки всё ещё возились с бутербродами и салатами. Лиза как раз отправилась ставить на стол большое блюдо с сандвичами, когда Аня внезапно вспомнила, что не положила в свой фирменный куриный салат молотый перец, а без него ведь блюдо утратит весь свой пикантный вкус.

Перец… перец… Где-то она его видела… Ах да, на самой верхней полочке шкафа, что над плитой, у самой стенки… Без стула не достать. Подтащив табуретку, Аня, подобрав длинную юбку, залезла на неё, потянулась за яркой баночкой… Тут где-то в глубине дома громко хлопнула дверь, девушка вздрогнула от испуга, потеряла точку опоры, каблук подвернулся, и она полетела на пол…

Но упасть не успела. Сильные руки подхватили её возле самого пола, но и на ноги ставить, похоже, не собирались. «Владимир… Спасибо…» — тихо сказала девушка, заглядывая в глаза Корфа. «Не за что… — так же тихо ответил он. — Вовремя я подоспел?» Аня лишь кивнула и чуть шевельнулась в его руках: «Может быть, поставишь меня на ноги?» «Ах да, я совсем забыл! Мне и так было неплохо», — улыбнулся он, бережно опуская девушку на пол, но руки с её талии, впрочем, не убрал.

«Володя… Пусти меня!» — попросила девушка. «Не раньше, чем я получу свою награду за твоё счастливое спасение», — прошептал Корф, и потянулся к её губам. Девушка охотно ответила на поцелуй. К чему лукавить, с самого утра она ждала, когда же, наконец, он вновь её поцелует, вновь хотелось ощутить его властные губы на своих губах, да и, что уж тут, его руки на своём теле… И вот дождалась… Поцелуй был медленным, ленивым… Они словно бы тщательно изучали друг друга, готовясь к чему-то важному, к какому-то решающему поединку…    Аня чувствовала, как его рука осторожно гладит ей спину, и под ладонью тут же разгоралось тепло, разливалось по всему телу, заставляло ноги подкашиваться в коленях, а глаза прикрываться в сладкой истоме…

Но стоило Владимиру на мгновение оторваться от её сладких губ, чтобы дать им обоим возможность вздохнуть, как весь дурман вмиг улетучился, Аня вновь стала пытаться ускользнуть… Но он не дал ей сделать этого: «Аня, что с тобой, скажи мне? — спросил он, пристально глядя ей в глаза. — Ты боишься меня? Почему?» «Нет, я не боюсь тебя… — покачала головой девушка. — Я боюсь… себя. Рядом с тобой я словно бы попадаю в другое измерение, не могу себя контролировать…» «Но так и должно быть…» — жарким шёпотом прошептал Корф, вновь притягивая её к себе и скользя губами по её шейке, понимая, кажется, саму суть проблемы… «Владимир, я же попросила… — прошептала девушка, с трудом отстраняясь. — Там нас Миша с Лизой ждут…» «А ты права, — улыбнулся Владимир, моментально беря себя в руки. — Ну что, пошли?» — он подхватил салатницу, Аня — перец, и они вышли из кухни.

Ужин прошёл просто великолепно. Все постарались на славу, удивили друг друга настоящими кулинарными шедеврами, изготовленными из имеющихся под рукой продуктов за какие-то полтора часа… Шампанское лилось рекой, тосты в Анину честь не прекращались… Забыв о обо всех правилах этикета, все уютно расположились на мягкой ковре у камина, а большего им и не было нужно. Звучала тихая классическая музыка, камин разгонял полумрак в комнате, заставлял вспыхивать мириадом огненных искорок напиток в высоких бокалах… Миша откуда-то достал колоду карт, и они с Лизой тут же принялись перекидываться в дурака, нарушая своими отрывистыми репликами тишину в комнате… А Аня сидела на ковре, поджав под себя ноги и положив голову на плечо Владимиру, и чувствовала себя бесконечно счастливой. Большего ей и не нужно было, лишь бы сидеть так всегда… каждый вечер… до конца жизни…

Внезапно трель телефона нарушила всё очарование. Владимир потянулся, взял аппарат со столика, ответил и, извинившись, удалился куда-то в глубину дома, видимо, в кабинет… А тут и Миша с Лизой устроили весёлую возню на диване, куда успели перебраться незаметно для Ани. Эти двое, кажется, совсемзабыли о том, что они в комнате не одни… Глядя на отражения в зеркальной поверхности серванта, Аня увидела, как, в очередной раз бросаясь в Лизу подушкой, Миша случайно опрокинул её на диван, наклонился к неё близко-близко и, помедлив секунду, прильнул к её губам…

Тихо, на цыпочках, стараясь не стучать каблучками, чтобы её, не дай Бог, не заметили, Аня поднялась и вышла в открытые двери на веранду. Ночь поистине была волшебной… Звёзды тут казались ещё ярче ещё ниже, чем в Москве, кажется — протяни руку и дотронься до сверкающей тверди… Девушка прилегла на стоящий здесь небольшой мягкий диванчик и так и пролежала, потягивая мелкими глотками шампанское из захваченного с собой бокала, до тех пор, пока яркие звёзды не заслонила склонившаяся над ней чья-то тень.

Чуть заскрипел диван под тяжестью опустившегося на него тела. Сквозь пушистые ресницы Аня видела, как Володя сел на самый краешек, положил одну руку на спинку дивана и склонился над ней. Аня вновь прикрыла глаза, делая вид, что целиком и полностью находится во власти сладких объятий Морфея…

А Владимир сидел, смотрел на неё и не мог налюбоваться. Лежит, прикрыв глаза, но реснички чуть подрагивают, да и дыхание порой прерывается… Да она только притворяется! Улыбнувшись, Владимир протянул руку и убрал за ухо упавший на лицо светлый локон… Склонился и коснулся губами нежной щёчки. Губы замерли на мгновение, решая, куда же двинуться дальше… Поколебавшись мгновение, заскользили наверх, к маленькому ушку… Поцеловали изящную раковинку… Девушка шумно втянула в себя воздух, когда Корф легонько прикусил мочку уха, и перевернулась на спину, открыв, наконец глаза.

«Долго же тебя пришлось будить…» — прошептал Владимир, накрывая её губы своими. Аня обвила его шею руками, словно в каком-то полусне притянула ещё ближе к себе, подставила шею горячим губам… Почувствовала, как его ладонь скользнула в высокий разрез платья, потянула вниз кружевную резинку чулка… «Боже мой… Что ты делаешь?..» — прошептала она, с трудом отрываясь от его губ. «Ничего… Ничего такого…» — тихо ответил он, вновь целуя её.    А его рука продолжала путешествие по её ноге, словно сама собой согнувшейся вдруг в колене, всё выше и выше, всё ближе и ближе к заветной цели. «Не надо…» — чуть слышно прошептала девушка, пытаясь оттолкнуть его руку, но он мягко преодолел её сопротивление…

И она уже была готова подчиниться всему, когда Владимир вдруг остановился, заглянул ей в глаза и, сказав: «Ты права, здесь не самое подходящее место», — подхватил её на руки. Аня лишь ахнула и крепко обвила руками его шею, прижавшись щекой к его груди. «Не ходи в гостиную… — прошептала она. — Там Миша с Лизой…» «Нет, Анечка, нет, они уже давно перебрались в гораздо более удобное место», — ответил Корф и, быстрым шагом пройдя комнату, понёс девушку вверх по лестнице и поставил на пол лишь в роскошной спальне.

«Где мы?» — испуганно озиралась по сторонам девушка. «В твоей комнате, — ответил Владимир. — Располагайся, чувствуй себя как дома. А я, пожалуй, пойду» — и с этими словами он направился к двери. Аня стояла, смотрела, как он идёт к двери, и буря чувств бушевала в её душе. «Ну что же ты? Чего ты ждёшь? Ты же любишь его! Ты же сама хочешь этого!!!» — кричало сердце. «Стой, дура! Он поиграет да бросит! Девушки на него, наверно, толпами вешаются! У него таких, как ты, сотни…» — противным скрипучим голосом шептал разум. Но говорят ведь — в любви люди слушают сердце, а не разум…

Владимир уже взялся за ручку двери, когда Аня тихо сказала: «Володя… Не уходи…» Он обернулся, подошёл к ней, привлёк к себе и прошептал: «И не уйду, не уйду, обещаю…»

А дальше были страстные поцелуи, и нежные руки, и дразнящие ласки… Белое платье Ани легко, словно живое, соскользнуло на пол, чёрная шёлковая рубашка Владимира последовала вслед за ним… Белый и чёрный шёлк смешался на пушистом ковре, уже не понять было, то ли это крошечные блёстки платья, то ли тонкие серебряные нити рубашки вспыхивают под лучами луны… Они слились в одно, так же точно, как вскоре стали единым два тела, охваченные пожаром страсти и безумием любви…

Не раз за эту ночь разгоралось жаркое пламя, не раз тишину дома нарушали тихие вздохи, не раз раздавался сладкий звук поцелуев… А первые лучи зари застали их в объятиях друг друга. Золотистоволосая головка девушки покоилась на смуглой груди мужчины, одной рукой он обнимал её за обнажённые плечи, а в другой сжимал унизанные серебряными кольцами её тонкие пальчики. Словно почувствовав его пристальный взгляд, девушка чуть шевельнулась и открыла глаза, за что тут же была награждена лёгким поцелуем. «С добрым утром, моя Джульетта…» — прошептал Владимир. «С добрым утром, мой Ромео…» — ответила она, приподнимаясь на локте и возвращая ему поцелуй.

И лишь часа через два Аня нашла в себе силы наконец подняться с постели, вернее, это Володя нашёл в себе силы отпустить её. Он сам спустился вниз, сам нашёл брошенную в коридоре большую Анину сумку с костюмами, сам отнёс её ей наверх…

Когда Аня, одев расцвеченный всеми цветами радуги костюмчик из юбочки и топика и заплетя волосы в косу, вышла всё-таки из спальни, она тут же наткнулась на выходящую из соседней комнаты заспанную Лизу. Вид у неё, надо сказать, был ещё тот… Каштановые пряди торчали в разные стороны, от былой укладки не осталось и следа, чёрно-белая кофточка до половины расстёгнута, так что в глубоком вырезе виден чёрный ажурный бюстгальтер, оборки юбки помяты… Да, судя по всему, ночка у Лизы тоже была жаркой, но вот только занималась она, похоже, немного другим…

«Ну-ка пойдём-ка, — схватила её за руку Аня и чуть ли не силком потащила в спальню. — А то, не дай Бог, тебя кто в таком виде тут увидит». «А что, сильно страшно?» — слабым голосом спросила Лиза, падая в кресло. «А ты на себя в зеркало-то хоть смотрела?» — спросила Аня. Лизавета лишь слабо покачала головой. «И не надо пока, — «утешила» её Аня. — Как ты хоть?» «А ты не видишь? — рассмеялась Лиза. — Голова болит…» «Ну ещё бы! Не надо было так на шампанское налегать!» — укоризненно посмотрела на неё Аня.

«Если бы только на шампанское… — слабо улыбнулась Лиза. — Мы у Вовки весь коньяк выпили. Надеюсь, он не обидится…» «Да уж… — покачала головой Аня. — Не ожидала я от тебя такого, Лизонька, не ожидала… Первый раз на моих глазах ты напиваешься! Что хоть вчера было помнишь?» «Помню… Но не всё… — наморщила лоб Лиза. — Помню, как после спектакля сюда приехали, как отмечали, как в карты с Мишей играли… Помню, подушками дрались, целовались…» «Так, это всё я знаю, а дальше?» — Аня уже вошла в роль «мамочки».

«Дальше… дальше… — по всему было видно, что Лиза мучительно пытается вспомнить. — Потом он отнёс меня на руках в спальню, посадил на кровать, сказал — подожди, я сейчас, — ушёл, вернулся с двумя бутылками коньяка… Потом мы пили… За тебя, за Владимира, за вас вместе, за фарму, за предстоящую практику, за меня, за него, за нас… Короче, за всё подряд… Он пару раз ещё за бутылками бегал… В общем, сколько мы выпили, я не помню, надо пустую тару посчитать, он её вроде под кровать ставил… А потом всё… Темнота. Просыпаюсь я, значит, утром с Мишей в обнимку… Гляжу — вроде одеты оба, значит, ничего не было, и слава Богу… Было бы обидно первый раз-то не помнить! Будила я его, будила — всё бесполезно. Спит, как убитый! Он-то побольше меня выпил… Раза в два», — и девушка весело рассмеялась. А потом пристально посмотрела на Аню: «А ты-то как? Рассказывай!» Аня покраснела и посмотрела в сторону незастеленной постели.

Лиза перехватила её взгляд и тут же придвинулась поближе: «Ну-ка, Анечка, посмотри мне в глаза и скажи честно…» «Да, Лиза, да! Да! Да! Да! — почти закричала Аня. — Ты всё правильно поняла…» «Ну ты даёшь!!! Ася… Расскажи… Как оно? Как всё было?..» — Лиза ухватила подругу за плечи, не давая отвести взгляд. «Это… это было просто прекрасно… Я да же не думала, насколько это чудесно… — мечтательно произнесла та, а потом встряхнулась. — Лисёнка-сестрёнка, а ну-ка марш в душ! Надо тебя в порядок приводить! А то что же, ты всех пугать будешь? Переоденешься в мои джинсы с рубашкой, те, в которых я в театр уходила, а то этот наряд, похоже, требует срочной реанимации, тут меры первой помощи не помогут!» — и она повела Лизу в ванную.

Когда шум воды возвестил о том, что Елизавета разобралась, наконец, со сложной техникой под названием смеситель, Аня, вздохнув, принялась разыскивать в недрах сумки те самые обещанные вещи. Делом это оказалось не из лёгких. Собиралась она вчера впопыхах, Володя топтался под дверью и каждые тридцать секунд повторял, что такими темпами они и к завтрашнему утру до места не доберутся… Но нашла же она тот самый костюм, что сейчас на ней, да ещё и туфли к нему, значит, найдёт и то, что нужно Лизе. Как же хорошо, что у них размер почти один и тот же!

Внезапно девушку от её занятия отвлёк какой-то шум в коридоре. Соседняя дверь распахнулась так сильно, что стукнулась о стену, в соседней спальне раздался топот ног, а потом громовой голос Владимира разнёсся по дому: «Репнин, мать твою! Продирай глаза! Хватит спать! Нажрался как свинья, весь коньяк у меня выпил, а теперь спит сном праведника! Вставай давай!!!!» Шум переместился в коридор. Тогда Аня решилась приоткрыть дверь и появиться на пороге. И что же она увидела? Владимир за шиворот тащил упирающегося Мишу вниз. «Куда ты его?» — улыбнулась Аня. «В бассейн, пусть остынет маленько. А Лиза там как?» — спросил Корф. «В душ её отправила», — махнула в сторону спальни рукой Аня. «О, в душ… А может и Мишку туда, к ней, а? Разом две проблемы решим!» — подмигнул Владимир. А Аня лишь фыркнула и захлопнула дверь прямо у него под носом.

Весь день прошёл в суматохе и какой-то весёлой кутерьме. За завтраком Миша и Лиза сидели как в воду опущенные, боясь поднять глаза как друг на друга, так и на Владимира с Анной, но, поняв, что на них никто не сердится, а Корф хоть и ворчит по поводу опустошённых запасов коньяка, но это скорее для виду, чем по причине обиды, прекратили это занятие и вновь стали весело препираться, споря, кто же сколько на самом деле вчера выпил. Володя с Аней лишь улыбались глядя на них — столько в их отношениях было непосредственности, простоты, даже какого-то ребячества… И тем не менее, несмотря ни на что, эти двое любили друг друга, хоть, может быть, и сами не до конца осознавали это.

Покончив с завтраком, Владимир повёл девушек знакомиться с участком. Лиза с Аней пришли в неописуемый восторг, увидев и шикарную оранжерею, и целую аллею розовых кустов, а огромный бассейн с кристально чистой водой, тот самый, куда Владимир хотел кинуть Мишу, но, в последний момент сжалившись над ним, ограничился лишь ведром воды, вылитым на голову. Вот когда Аня пожалела о том, что среди нарядов Джульетты не оказалось ни одного купального костюма, а то как бы было здорово поплавать, позагорать…

Но и без этого занятие нашлось. Владимир, улыбаясь, принёс из дома цифровую фотокамеру, и Аня с Лизой устроили настоящую фотосессию у воды — со смехом, шутками, призывными улыбками и соблазнительными позами. Молодые люди только диву давались, глядя на них.

А солнце неизбежно клонилось к закату. Пора было собираться домой. Миша с Лизой убежали в дом за вещами, Владимир опять куда-то исчез, и Аня осталась на веранде одна. Как же не хотелось уезжать отсюда. С этой дачи, где она впервые прикоснулась к другой, ранее неизвестной жизни… Соприкоснулась с миром страсти, любви и наслаждения….

Внезапно сильные мужские руки обняли её за талию, обжигающее дыхание защекотало ухо. «Володя…» — прошептала она, запрокидывая голову, подаваясь назад. Теперь она почти лежала у него на груди, и лишь кольцо его рук не давало ей упасть. «Что, Анечка?» — тихо спросил он. «Володя, что мы будем делать дальше?» — тихо спросила она. «Дальше… Дальше… Да ничего особенного — жить, как жили прежде, работать, учиться, отдыхать и… любить друг друга», — ответил он. «Да, наверно…» — протянула девушка.

«Аня, а знаешь что, — вдруг сказал Корф. — А давай сбежим, уедем ото всех, будем только вдвоём! Поедем… Ну, скажем, в Египет, посмотрим пирамиды, сфинкс… И сделаем это прямо завтра!» «Да ты с ума сошёл! — улыбнулась девушка. — Как? Всё бросить?» «А тебя разве что-то тут держит? — не отступал Владимир. — Все экзамены ты у меня сдала, спектакль отыграла… Теперь до сентября ты совершенно свободна. Поедем, Аня! Соглашайся!»    «Хорошо поедем, — кивнула девушка. — Какой же ты всё-таки сумасшедший…» «Спасибо, — ответил Володя и тихо добавил, целуя её в волосы. — Я люблю тебя…» «Я люблю тебя…» — эхом отозвалась Аня.

Верона — территория войны.

Два клана — Капулетти и Монтекки —

Богатством, родовитостью равны

Во времена глубокой старины

Рассорились.

Клубок змеиный их противоречий

Не может быть и речи разобрать.

Никто не вспомнит ныне тех причин,

Что послужили поводом раздора.

Покажется грызня собачьей своры

Невинным воркованием голубей,

В сравнении с враждой почтеннейших семей.

Не прошло и суток, как огромный серебристый лайнер мягко опустился на взлётно-посадочную полосу Каирского аэропорта. Ярко-красная Феррари, остановившаяся у трапа, сорвалась с места и унеслась вдаль, едва её дверцы захлопнулись за высоким тёмноволосым мужчиной и его прекрасной спутницей.

Отель встретил их музыкой и переливом тысячи огней. Но сил смотреть на всю эту красоту просто не осталось. Весь день прошёл как в тумане. С самого утра, с шести часов, не прекращалась сумасшедшая беготня. Нужно было подготовить документы, собрать вещи, успокоить Лизу, которая была на все сто процентов уверена, что подруга сошла с ума, выдать Мише последние рекомендации на тему того, как не угробить оставляемые на него дела в самые кратчайшие сроки….

Поколебавшись пару минут, Аня в самый последний момент всё же достала из шкафа все свои наряды и украшения. Всё-таки, не на дачу она ехала отдыхать, а в пятизвёздочный отель на берегу Красного моря. К тому же, и Владимиру надо потихонечку давать понять о том, что она на самом деле не та кем он её считает. И лучше это делать потихонечку, исподволь, чем сразу вылить на него ушат холодной воды, огорошить правдой… Хотя Лизавета настаивала именно на этом пути, считая, что всё нужно делать сразу, не откладывая на потом то что можно сделать сейчас. Но Аня так не могла. Слишком свежи были в памяти воспоминания о том, какие взгляды начинали бросать на неё люди, узнав, кто она такая, вернее, кто её отец… Конечно, у неё и в мыслях не было обманывать любимого мужчину, просто, смотря правде в глаза, она просто боялась… Боялась, что он не поймёт, что он просто уйдёт. Хотя Владимир и говорил, что любит, говорил не раз за эти безумные дни, но всё же где-то на дне души, где-то глубоко внутри всё же жил червь сомнения, сомнения, от которого порой так холодно становилось, так жутко…

«Ну вот, Анечка, и пришли! Мы дома!» — улыбнулся Владимир, распахивая дверь, входя в номер и бросая сумку на пол. «Боже мой, какая красота!2 — воскликнула Аня. И она ничуть не кривила душой. Действительно, всё было великолепно — шёлковые обои приятного золотистого цвета, хрустальная люстра под потолком, мебель тёмного дерева, пушистый ковёр на полу, кожаные диван и кресла… «Ты ещё сюда посмотри!» — улыбнулся Володя, приглашающим жестом отдёргивая бархатную занавеску. «Господи…» — только и смогла прошептать она.

За завесой открылся вход на чудесный маленький балкончик с ажурными перилами, весь утопающий в зелени, а с него открывался такой вид… Насколько хватало глаз, простиралась изумрудная гладь Красного моря, по которой то тут, то там плавно скользили белоснежные яхты. На берегу шелестели огромными листьями пальмы, на белоснежном кварцевом песке расположились отдыхающие… Словом, не курорт, а сказка, настоящий рай.

Но в этот день насладиться всеми прелестями отеля «Парадиз» им была не судьба. Им, утомлённым лихорадочными сборами, долгим перелётом, жарой на улице, только и нужно было, что прохладный душ, да мягкая постель…

И лишь назавтра они начали вкушать всю прелесть такого отдыха. Подолгу бродили по узким улочкам города, заходили в крохотные лавочки, накупали сувениров… На улице отбоя не было от смуглых черноглазых молодых людей. Каждый норовил дотронуться до девушки и на ужасной смеси русского с ломаным английским звал её к себе в гарем, обещая всё золото мира. И лишь только грозный взгляд Владимира, за локоть которого Аня судорожно цеплялась, ещё хоть как-то умерял их прыть.

Тогда-то у кого-то из них и возник великолепный план, к осуществлению которого они немедленного и приступили. В одной из полутёмных лавочек девушка по самые глаза была укутана в тёмную паранджу, ткань закрыла золотистые локоны, главный предмет восхищения местных мачо, и скромная русская красавица была превращена в таинственную женщину Востока. Конечно, теперь гулять по улицам приходилось лишь опустив голову и глядя куда-то себе под ноги, но зато можно было не опасаться того. Что однажды её просто втолкнут в машину и увезут куда-нибудь в пустыню. А такое уже случалось, и не раз. Об этом её неоднократно предупреждали те немногие знакомые, которых она уже успела приобрести здесь.

Но такие неудобства были связаны лишь с перемещениями по городу, а на территории отеля и вообще там, где процветал европейский стиль, этот маскарад был ни к чему. Владимир и Аня подолгу купались, загорали, пару раз даже выходили в море на небольшой парусной яхте. Владимир учил её обращаться с парусами, управлять крохотным судном и не переставал удивляться, как она всё схватывает налету. Ему и невдомёк было, что на собственном причале на берегу Финского залива стоит белоснежная красавица «Анастасия», яхта Виктора Платонова, на которой обычно летом и пропадали его девочки…

А однажды Владимир рано утром ворвался в номер, разбудил ещё сладко спавшую Аню и с горящими глазами велел собираться за пять минут, потому что сегодня их ждут великие Фивы, край пирамид. С замиранием сердца Аня взирала на эти возносящиеся к небесам свидетельства существования на Земле одной из величайших цивилизаций древности, на огромного каменного сфинкса, который уже почти два века носит на себе следы пребывания здесь непобедимой армии Наполеона Бонапарта…

Вдоволь находившись, насмотревшись, купив целую гору крошечных пирамидок и сфинксов, молодые люди уже направлялись обратно к экскурсионному автобусу, когда чей-то звонкий женский голос вдруг воскликнул: «Владимир!»

Аня медленно повернулась на голос и почувствовала, как сердце замерло в груди — прямо к ним сквозь толпу шла невысокая симпатичная брюнетка. Владимир весь так и расплылся в улыбке, увидев её, и сделал шаг навстречу: «Маша! Бог мой, какая встреча!»    А девушка, улыбаясь, обняла его, а отстранившись, обернулась, помахала кому-то рукой и крикнула: «Саша! Сашенька! Ты только погляди, кто здесь!»

Через мгновение к ним подошел высокий симпатичный шатен. «Вовка, здорово! Вот так сюрприз!» — воскликнул он, протягивая руку Корфу. Тот ответил на рукопожатие: «Да уж, Алекс, вот кого-кого, а тебя я никак не ожидал тут увидеть! Кстати, познакомьтесь, это Аня, девушка, которую я люблю. Кстати, молодая, но очень многообещающая актриса», — представил он, наконец, свою спутницу. «Александр Романов, можно просто Саша или Алекс. Кстати, давний приятель Вовы», — представился молодой человек. «А я — Маша, хотя все почему-то предпочитают называть меня Мари, — приветливо улыбнулась девушка, бросив украдкой вопросительный взгляд на Александра, а он чуть заметно покачал головой. — Надеюсь, мы подружимся!» «Я была бы очень рада», — ответила Аня.

А Владимир взглянул на часы: «Простите, ребята, у нас уже автобус сейчас уйдёт, и мы тут застрянем» «Ну ладно, — кивнул Алекс. — Кстати, вы где остановились?» «В «Парадизе»», — ответил Вова. «Тогда ждите — вечером нагрянем!» — улыбнулся Саша. «Мне уже страшно!» — расхохотался Корф.    «Буду ждать. Будет хоть с кем поболтать!» — подмигнула Аня Маше. И две пары разошлись в разные стороны.

Не успели Владимир с Аней как следует отдохнуть после довольно-таки утомительной поездки, как их уединение нарушила настойчивая трель мобильника. Радостный Александр сообщил, что они с Марией уже прибыли и ожидают внизу, в ресторане. Поколебавшись пару мгновений, Аня всё же надела короткое платье из золотистой парчи на тонких бретельках. Пусть и жарковато для здешнего климата, но они же идут в ресторан, в который до этого зайти у них как-то не было времени да и особого желания, они ограничивались баром да кафе на открытой веранде. Да к тому же, их там ждёт встреча с друзьями Владимира. Насколько поняла Аня, этот Александр Романов и есть тот самый партнёр Корфа по бизнесу, о котором они с Мишей столько говорили перед отъездом. И поэтому нужно произвести на них впечатление, чтобы Владимиру не пришлось краснеть за неё.

Она думала так, заканчивая собираться. Побрала волосы наверх, открыв серьги — крошечные жемчужинки на длинных цепочках, спускающиеся почти до самых плеч, надела на шею ожерелье в этом же стиле, тонкий браслет на руку… Владимир, сидевший в кресле и в ожидании её потягивающий коньяк, чуть не поперхнулся, когда она появилась, наконец, из дверей ванной, где и происходило это чудесное перевоплощение. Аня предстала перед ним совершенно в ином свете. Вместо скромной, может быть, в чём-то немного даже провинциальной, девочки пред ним предстала роскошная девушка из высшего общества, настоящая светская львица.

«Ну и как?» — мило улыбнулась она, поворачиваясь то одним боком, то другим, наклоняя голову, отчего жемчужинки, покачиваясь, сверкали среди золотистых кудрей. «Великолепно, просто великолепно… — с трудом проговорил Володя. — Такой я тебя ещё не видел. Знаешь, если бы нас внизу не ждали…» «Знаю, — кивнула девушка, не дав ему закончить мысль, и, медленно подойдя к двери, обернулась. — Ну что, пошли?»

Спустившись вниз, в ресторан, Аня поняла, что ничуть не прогадала, одевшись именно так. Все были в вечерних нарядах, один роскошней другого. Аня даже с трудом узнала Мари, поднявшуюся вместе с Алексом им навстречу. Вместо потёртых джинсов и белой футболки на неё было красное платье до колен с открытыми плечами, а тёмные локоны, до того забранные в обычный хвост, теперь были уложены в кокетливую причёску, дополненную алым цветком в тон платью. Да и Саша смотрелся совсем по-другому в белоснежном костюме, но всё же значительно уступал Владимиру, одевшему свой любимый черный костюм с серебристыми нитями.

Молодые люди пожали друг другу руки, девушки расцеловались, и все уселись, наконец, за стол, уже ломящийся от всевозможных вкусностей. «Ну вы, ребята, даёте! — рассмеялся Владимир. — Что, нас подождать не судьба была?» «А мы сегодня угощаем», — ответил Саша. «Вот как? — приподнял бровь Владимир. — И это в честь чего же? Неужели из-за того, что вы встретили сегодня нас? Не слишком ли много чести нашим скромным персонам?» — спросил он, притягивая к себе Аню и целуя её в висок. «Эх, Вовка, Вовка…. Встретили бы мы вас хоть на два дня раньше…» — вздохнул Саша, переглядываясь с Машей. «И что бы от этого изменилось?» — спросил Владимир, откупоривая бутылку шампанского и разливая напиток в бокалы. «Многое, — ответил Алекс.— Тут вчера такое произошло… Ты со стула упадёшь!»

«Санёк, ты меня пугаешь! Что случилось-то? С фирмой что-то? Позвонить нельзя было, что ли?» — нахмурился Владимир. «Да успокойся ты! — улыбнулся тот. — Всё в порядке, нефть ещё не всю из недр выкачали, тебе чуть-чуть оставили. Просто вчера Машенька стала Марией Романовой». «Не понял. Это как? Мань, объясни, а!» — повернулся к девушке Корф. «Мы с Сашей вчера поженились», — скромно опустила глаза девушка. «Это же чудесно! Поздравляю! Счастья вам!» — воскликнула Аня. А Вова смог лишь с трудом выговорить: «Во блин, а! Ну вы даёте! Что, прямо тут что ли?» «Ага, — ответил Алекс. — На одном очень симпатичном острове. Всё делается за один день, и никакой тебе бумажной волокиты, никакого месяца на раздумье, как у нас. Ставят тебе штамп в паспорт — и всё!» «Так что же мы сидим-то?!! — воскликнул Корф. — За это дело надо выпить! За вас, ребята! Будьте счастливы!» «Вам того же!» — улыбнулась Мари, склоняя голову на плечо к Алексу.

И звон сдвинутых вместе четырёх хрустальных бокалов поплыл под сводами ресторана.

Весёлая компания засиделась в ресторане далеко за полночь. Шампанское лилось рекой, тосты в честь молодожёнов следовали один за другим, а Алекс и Мари не оставались в долгу и, в свою очередь, желали Володе и Ане всех благ… Разговаривали обо всём на свете, смеялись, шутили, танцевали…

Когда, наконец, Аня добралась до номера, она чувствовала себя совсем измученной. Видно, сказалась поездка на пирамиды — жарко там было очень, а в автобусе хоть и работал кондиционер, но дышалось от этого не легче. Сбросив туфли, девушка с ногами забралась на постель, вынула шпильки из причёски, с облегчением тряхнув копной золотистых кудрей, тут же окутавших еёфигурку. «Нет всё-таки какие же Саша с Машей счастливые! — воскликнула она. — Прекрасная пара. А как подходят друг другу… Ты не находишь?» «Да… да, наверно», — рассеянно ответил Владимир, сидящий в кресле и напряжённо глядящий куда-то в никуда.

«Володь, что случилось?» — насторожилась девушка, подаваясь вперёд, к самому краю постели. «Да я вот думаю, Анечка, может нам тоже…» — пристально глядя в глубину её янтарных глаз, начал он. «Что тоже?» — Аня уже ничего не понимала. А Владимир вдруг соскользнул с кресла на пол и оказался на коленях у постели, на которой, поджав под себя ноги, сидела девушка, сжал её пальчики в своих ладонях и тихо сказал: «Анастасия Платонова, я прошу тебя стать моей женой».

«Ты что… Ты это серьёзно?..» — слова давались с трудом, в горле стоял вязкий комок, мешающий сказать хоть что-нибудь. «Я никогда не был так серьёзен. Соглашайся, соглашайся девочка моя», — Володя стал осыпать поцелуями её ладони и пальцы. «Нет, ты, наверно, сошёл с ума! — Аня вырвала у него руки, поднялась и нервно заходила по комнате. — Ты же ничего обо мне не знаешь, мы знакомы всего три недели…» «Ну и что? — Владимир тоже поднялся. — Я знаю, что я люблю тебя, а ты любишь меня. Мне больше ничего и не нужно знать». «Нет, ты правда, наверно, сегодня перегрелся на солнышке, — всплеснула девушка руками. — Или перебрал сегодня за ужином, что тоже возможно. Ты просто не отдаёшь себе отчёта в том, что ты говоришь и делаешь!»

В душе Аня проклинала себя за то что сейчас делала. Что уж тут, этих слов Владимира она так ждала, так надеялась, что однажды услышит их… И вот её мечта сбылась, он на коленях просил её руки. И что же? Почему она ощетинилась, как дикая кошка, почему начала нападать на него? Отчего? Почему при тех его словах в её душе вдруг потянуло таким холодом, почему какой-то внутренний голос вдруг закричал: «Беги отсюда, спасайся, пока не поздно»??? Почему она вдруг так испугалась? Испугалась его, самого дорогого и любимого человека, или всё же их совместного будущего?

«Аня, что с тобой? — нахмурился Владимир. — Я думал, ты обрадуешься, а ты…» И тут в душе девушки что-то словно оборвалось, она залилась слезами, бросилась ему на грудь… «Я не знаю, я сама не знаю, Володенька… — шептала она сквозь слёзы. — Я почему-то испугалась…» «Вот глупенькая! — Корф привлёк её к себе, начал покрывать поцелуями её личико, осушая губами слёзы. — Глупенькая ты моя, глупенькая… Ну чего бояться, скажи мне? Что нам мешает быть вместе? По-моему, мы оба взрослые люди и вполне можем принимать серьёзные решения…» «ну кто взрослый, а кто ещё не очень, — улыбнулась девушка сквозь слёзы. — Мне вот зимой ещё только двадцать будет». «Сколько? Двадцать? Да в твоём возрасте уже поздно выходить замуж!» — лукаво улыбнулся Владимир. «Да ну тебя!» — рассмеялась Аня, отвешивая ему шутливый подзатыльник.

«Ну вот, ты успокоилась, и теперь я снова задаю тебе вопрос — ты согласна стать моей женой?» — Владимир вновь стал серьёзным. «Да… да, я согласна… — прошептала девушка, легко касаясь губами его губ. — Я люблю тебя». «Я тоже тебя люблю, — ответил он. — А свадьбу мы сыграем здесь и прямо завтра. Думаю, Алекс с Мари поддержат нас». «Боже мой, а ведь вы, Владимир Иваныч, и правда сошли с ума!» — улыбнулась Аня. «Да, от любви, — кивнул он. — Я не хочу больше ждать». «Ну тогда я тоже..» — тихо ответила девушка, обнимая его за шею и склоняя его голову к себе, чтобы подтвердить свою решимость страстным поцелуем, кружащим голову и разжигающим чувства…

Золотой шар солнца ещё только вставал из тёмных глубин океана, а Владимир уже был на ногах. Ещё столько надо было сделать, столько успеть… Всего пять минут назад он позвонил Саньку, и тот, проснувшись наконец, сначала обругал приятеля на чём свет стоит, потом минут пять втолковывал ему, как он рад, что друг решил последовать его примеру, а то не одному же ему окольцованным ходить, и лишь только потом объяснил, наконец, уже порядком разозлившемуся Вове, что всё-таки надо делать, чтобы осуществить эту затею, а потом благородно согласился взять на себя часть хлопот.

Наконец, очередной звонок Романова возвестил о том, что всё готово можно собираться и ехать. Владимир опустился на край постели и осторожно дотронулся до плеча спящей девушки: «Аня, просыпайся!» «Мммм… Вовочка, можно я ещё посплю?» — промурлыкала она переворачиваясь на другой бок и натягивая на себя шёлковую простыню. «Нет, Солнышко, только не сегодня! — улыбнулся он, легко касаясь губами её щеки. — Сегодня наша свадьба…» Сон как рукой сняло. Огромные карие глаза девушки в обрамлении пушистых ресниц широко распахнулись и с изумлением посмотрели на склонившегося над неё молодого человека. «А я подумала, что это мне приснилось…» — прошептала Аня. «Нет, хорошая моя, не приснилось, — покачал Владимир головой. — И у тебя есть полчаса на сборы. Алекс с Машей заедут за нами, и мы немедленно отправимся». Аня кивнула и, потянувшись, встала с постели.

Как и обещал Владимир, ровно через полчаса у крыльца гостиницы остановилась белая «Хонда», из окна которой им помахала Маша. Молодые люди сели на заднее сиденье, Саша вдавил в пол педаль газа, и машина понеслась по дороге в сторону моря. А там у пристани их уже ждал небольшой белый катерок, весь украшенный самыми диковинными цветами. Весёлая компания пересела на него, и пустилась в путь на тот самый райский остров, о котором с таким восторгом отзывались Романовы.

Едва все ступили на белоснежный песок, как девушки тут же, взявшись за руки, скрылись где-то в густых зарослях. «Ну и куда они отправились?» — недовольно спросил Владимир, направляясь вместе с Александром к уже поджидавшему их представителю местной власти, уполномоченному зарегистрировать брак. «Да не волнуйся ты не сбежит твоя красавица прямо из-под венца! — рассмеялся Саша. — Да и заблудиться тут невозможно. Остров совсем крохотный. Готов поспорить, нас с тобой ожидает сюрприз. Моя Маша такая выдумщица!» «Я знаю, — вздохнул Владимир. — Моя Аня тоже. Поэтому-то я и волнуюсь».

Но все опасения были напрасны. Девушки вскоре вернулись и, как и предрекал Саша, не без сюрприза. Вернее, сюрпризом были они сами. Только теперь Александр понял, зачем Маша взяла с собой такую большую сумку, причём ни за что не захотела доверить её ему, а предпочла нести сама, бережно прижимая к груди. Девушки преобразились до неузнаваемости. Поверх светлых сарафанов, в которые, словно сговорившись, они оделись, Аня и Маша повязали яркие полупрозрачные платки, распустили по плечам волосы, прикололи к груди крошечные букетики тропических цветков, а головы украсили огромными венками. Невесте, кроме того, прикололи спадающую до самой земли подвенечную вуаль…

«Вот так сюрприз!» — прошептал Владимир, привлекая невесту к себе. «Всё для тебя, любимый мой…» — ответила она. Взяв Аню за руку, Корф подвёл её к установленной у самой кромки прибоя небольшой кафедре, увитой цветами и украшенной зажжёнными свечами, чьё пламя колыхалось на ветру. Облачённый в чёрный смокинг чиновник открыл папку…

Через пять минут Аня уже протягивала Владимиру дрожащую от волнения руку, а он надевал тонкое серебряное колечко с бриллиантом на её пальчик.

Она стала его женой.

«Соединило небо Джульетту и Ромео…» — как поётся в одном известном мюзикле… И они действительно были ими, были Ромео и Джульеттой, потому что их любовь была светлой и чистой, яркой вспышкой загоревшаяся при первой встрече и так же окутанная туманными предвестниками беды.

Но пока ещё всё было хорошо. Только пока…

Пока две пары, взявшись за руки, бродили по острову, вспугивая стайки райских птичек, собирали камешки и ракушки на берегу, целовались украдкой… А когда наступил вечер, они покинули гостеприимный остров и вернулись в город, где Владимира и Аню ожидал очередной сюрприз. Александр привёз их на свою квартиру, которую купил года два назад, поняв, что гораздо выгоднее иметь своё собственное жильё на столь любимом курорте, чем жить пусть и в роскошных, но порой столь неудобных гостиничных номерах. Именно здесь они в прошлом году столь бурно проводили отпуск с Владимиром и Михаилом, а теперь тут был накрыт роскошный стол для новобрачных, на котором возвышался свадебный торт.

«Саша… Маша… Когда вы всё это успели?» — ахнула Аня. «Уметь надо!» — улыбнулся Алекс, откупоривая бутылку.

Время давно уже перевалило за полночь, когда Саша снял с полки альбом в кожаной обложке. «Вот, Вовик, ты в прошлый раз мой подарок тебе тут оставил». «А что это?» — спросила Маша. «А это наши с ним фотки, с самого детства и до прошлого лета» — ответил её муж. «Можно посмотреть?» — спросила Аня. Она взяла из рук Александра альбом и начала медленно перелистывать страницу за страницей, вглядываясь в лица на цветных и чёрно-белых фотокарточках.

Вот совсем ещё маленький Володя гордо восседает на трёхколёсном велосипеде, вот с удочкой на плече стоит на берегу озера, вот сосредоточенно листает книжку с картинками… Стоило перелистнуть несколько листков, как рядом с Владимиром стал появляться и Михаил, симпатичный пухленький малыш со светлыми волосами до плеч. Аня даже сразу и не поняла, что это он, подумала — что за милая девочка? — но, приглядевшись повнимательней, узнала всё-таки Мишу. Ещё пара страниц — а вот и Александр. Надо же, даже в детстве у него было такое же, как и сейчас, серьёзное выражение лица, ну нисколечко не изменилось, ни чуточки!

А вот и первое сентября, первый раз в первый класс… Саша и Вова, гордые и довольные, в новенькой форме и с огромными ранцами в руках стоят на крыльце школы, а рядом с ними, с завистью поглядывая на них, стоит четырёхлетний Миша.

Так, а это что? Целая серия цветных фотоснимков где-то на природе, то ли в парке, то ли в лесу… Тут впервые появляются взрослые. «Это мои отец и мать, — не без гордости сообщил Владимир, указывая на сидящих на траве в обнимку светловолосого голубоглазого мужчину и смеющуюся чему-то очень красивую темноволосую женщину. — Иван Иванович и Вера Викторовна». «Ну вот, считай, что и познакомилась со свёкром и свекровью, — улыбнулся Саша. — А когда ты их по-правде познакомишь, а? Дядю Ваню точно удар хватит от того, что его оболтус наконец-то остепенился, а тётя Вера точно решит, что ты сошёл с ума!»

«Ну не пугайте меня так!» — взмолилась Аня. «А ты не бойся, — улыбнулась Маша. — Иван Иванович только хочет казаться строгим, но на самомделе — добрейший человек. Вера Викторовна — чудесная женщина. Чуткая, добрая, отзывчивая. Она для меня словно вторая мать». «Вот как?» — удивилась Аня. «Да. Она занимается моделированием одежды, у неё есть своя студия. Вот туда-то она и пригласила меня, никому не известную «Мисс Владивосток», работать моделью. Представляешь, каково это — шестнадцатилетней девочкой оказаться совершенно одной в огромном чужом городе? Если бы не Вера Викторовна, я не знаю, что бы со мной сталось… Я ей бесконечно благодарна. К тому же, это она подала идею Володе познакомить меня с Сашей…» — скромно опустила глаза Мари. «Да именно ей я и обязан своим счастьем, — подтвердил Александр. — Но и тебе, друг, конечно!»

«Аня, давай смотреть дальше! — нетерпеливо воскликнула Маша. — Мне тоже интересно!» Девушка послушно перевернула страницу. Там с большой фотографии на неё смотрели симпатичный усатый мужчина и миловидная беременная женщина с ребёнком на руках в окружении двух девочек и мальчика. В мальчике Аня без труда узнала Александра. «А это — семья Саши, —поспешила объяснить Мария. — Папа Николай Павлович, мама Александра Фёдоровна и сёстры — Маша, она на год младше его, ей тут восемь, как раз её день рождения и отмечают, Оля, а ей всего пять, а на руках у мамы — Сашенька, Александра то есть». «А появления Костика ещё только ожидают», — улыбнулся Александр. «Какая же большая у тебя семья!» — восхитилась Аня. «И это ещё не все! — улыбнулся Саша. — Теперь есть ещё Коля и Миша». «Ну ничего себе! Какая же у тебя мама молодец!» — восхитилась девушка.

«Кстати, тут на заднем плане — тётя Марина, двоюродная сестра моей мамы, мать Миши», — указал Владимир на неясный силуэт на фоне деревьев. «Да подожди ты, — вмешался Саша. — Там дальше её нормальные фотки есть».

Аня перелистнула страницу. И правда, вот она, симпатичная женщина с грустными серыми глазами, такими же, как у Миши. Как он на неё похож…

Аня перевела взгляд на соседнюю фотографию. На ней сидели в обнимку Иван Иванович с Верой Викторовной и та самая Марина в обнимку с каким-то мужчиной, лицо которого показалось Ане смутно знакомым… «А вот это — единственная, наверно, фотка, на которой есть папа Миши, Александр Сергеевич Репнин», — предвосхитил её вопрос Владимир.

«Александр Сергеевич Репнин… — эхом повторила Аня, а потом тихо прошептала. — Боже мой… Ну конечно… Как же я сразу не догадалась…» Она вдруг со всей ясностью вспомнила где видела этого человека раньше, всего один только раз, но этого раза было достаточно. На самом дне нижнего ящика стола её мама хранит в конверте единственную оставшуюся у неё фотографию своей первой и единственной любви, фотографию отца Наташи, фотографию этого самого человека…

«Аня, что с тобой?» — встревожено спросил Владимир, видя, как побледнела девушка, как задрожали её пальцы, судорожно вцепившиеся в альбом. «Нет, всё в порядке… — глухим голосом ответила она. — Володя, скажи мне, а Мишин отец… Где он?» «Он умер много лет назад. Вернее, его убили. Как раз вскоре после этого праздника»,— нахмурился Корф, прогоняя прочь мрачные воспоминания — белого, как полотно, Мишу, беззвучно рыдающую в объятиях сестры тётю Марину и отца, меряющего шагами кабинет и отдающего страшные приказы кому-то на том конце телефонного провода… Тогда впервые маленькому Володе приоткрылась завеса тайны, скрывающая от него дела отца, стало ясно, как в этом мире делаются деньги, что правит бал…

В ту ночь он стал другим. Из обычного десятилетнего мальчика, единственной целью в жизни которого было забить как можно больше голов в игре в футбол на школьной спортплощадке, он превратился в маленького мужчину. Никогда он не забудет, как стукнул тогда кулаком по столу и закричал срывающимся о волнения голосом: «Мы отомстим, папа! Мы должны отомстить!», и как отец привлёк к себе сына, взлохматил его тёмные волосы и тихо сказал: «Конечно, Володя, отомстим. Теперь это наш долг…» И до сих пор они так и не сдержали слова….

«Боже мой… — тихо ахнула Аня, возвращая Владимира в реальность. — Что произошло? Почему?..» «Это старая история… Забудь, всё давно в прошлом, — Владимир коснулся её руки. — Мне кажется, нам пора ехать домой. Сегодня же, всё-таки, наша первая брачная ночь».

И всю свою первую брачную ночь Аня пролежала без сна, глядя в темноту за окном. Владимир давно уже видел десятый сон, а она всё никак не могла уснуть, всё думала, думала… Нет, ну это надо же! Скажешь кому — не поверят… Как же она сразу не догадалась? Одна только фамилия Репнин должна была её насторожить. Наташа ведь тоже Репнина! Три года общаться с человеком, и не обратить на это внимания! А ведь, если присмотреться хорошенько, они даже похожи… Такой же волевой подбородок, такие же серо-зелёные глаза… И улыбаются почти одинаково… Как же она не заметила этого раньше, когда прошлым летом Наташа с Андреем приезжали в Москву и они все вместе, позвав с собой и Мишу с Лизой, целый день гуляли по городу?

Боже мой, значит, Наташи есть брат, родной брат! И отец… Был… Что же случилось? Какая страшная тайна таится в прошлом? Странно, и ведь мама никогда не говорила, почему они с Александром расстались, однажды вечером, позвав к себе дочерей, рассказала лишь только, что он был её первой любовью, что никогда ни к кому больше она не испытывала таких чувств, даже к Аниному отцу… Сказала, что Александр тоже любил её, они даже собирались пожениться… И всё. Больше девочкам не удалось вытянуть из матери ни слова, даже Наташе, которая, казалось, всегда умела добиваться своего. Странно, очень странно…

Наутро первой мыслью Ани было позвонить сестре и рассказать ей обо всём она уже взяла в руки мобильник, но в последний момент всё же передумала. Решила, что такую важную новость необходимо сообщить при личной встрече, и лучше, если и Миша будет с ними. А то по телефону многого не скажешь… К тому же, придётся и объяснять, как она это всё узнала, придётся сказать, что она вышла замуж… А столь важную вещь как-то неохота сообщать по телефону. К тому же, Наташа обидится, что её не пригласили на свадьбу, будет говорить, что Аня сошла с ума… Так что лучше отложить всё на потом, сестра говорила, что в сентябре собирается в Россию, вот тогда-то лучше будет и познакомить её с Владимиром, и сообщить, что у неё есть брат…

Три последующих дня две пары молодожёнов посвятили поездкам по самым сказочным уголкам побережья, по диким пляжам, по крошечным островкам… А утром четвёртого дня, когда Аня с Володей спустились вниз, в кафе, чтобы позавтракать, кто-то радостно воскликнул: «Аня! Анечка!» И Владимир стал свидетелем того, как его молодая жена с радостным визгом бросилась на шею какому-то молодому человеку в очках…

«Андрей! Андрюша! Андрюшенька!» — повторяла она, крепко-крепко обнимая его, а он с лёгкостью оторвал её от земли и закружил. «А ты, старушка, ничуть не изменилась! Всё такая же лёгкая, как пушинка, и взбалмошная, как чертёнок!» — улыбался Андрей, а Аня весело смеялась в ответ. «А мне, похоже, никто здесь не рад, так?» — и к ним подошла высокая темноволосая девушка. «Наташка! Наташенька! Сестрёнка! — теперь уже девушка не избежала объятий Ани. — А вы-то тут какими судьбами?» «Да вот решили приехать на солнышке погреться — поправляя очки, ответил Андрей. — А то у нас в России-то в сентябре холодно уже, и не позагораешь, так мы тут…» «А ты-то, Аня, как здесь оказалась? — подозрительно посмотрела на сестру Наталья. — Я не помню, чтобы мама мне говорила, что ты в Египте». «А мама ничего и не знает, — отмахнулась Аня. — Наташенька, у меня тут такие новости… Даже две…» — прошептала Аня. Владимир довольно-таки громко кашлянул у неё за спиной, и Аня сообразила, наконец, что пора бы представить всех друг другу.

«Ребята, это Володя, — чуть смущаясь, подвела девушка их к Корфу. — Мой… мой… мой друг», — она не решилась сказать что он — её муж, время неподходящее для этого было, но Аня совсем не умела лгать, и эта фраза далась ей с трудом, она была настолько поглощена тем, чтобы ничем не выдать своё волнение, охватывающее её всякий раз при потребности обмануть, что не заметила, каким взглядом Наташа посмотрела на её мужа.

«Милый, это — Андрей, брат Лизы, а это Наташа, моя сестра», — представила Аня молодых людей. «Очень приятно надеюсь, мы подружимся», — приветливо улыбнулся Андрей, пожимая протянутую ему руку. «да. Да, конечно…» — практически не разжимая губ, ответила Наташа. «Я так думаю, что знакомство нужно отметить», — предложил Владимир, указывая в сторону кафе. «Отличная идея! — поддержал его Андрей. — Идём, Наташенька».

И лишь здесь, сидя за столиком, Аня обратила, наконец, внимание на то, что сестра сидит как-то неестественно прямо, всё больше молчит, почти не улыбается и всё время бросает какие-то странные взгляды на неё через стол. А когда трапеза была закончена, и все переместились на веранду, где Владимир с Андреем, словно закадычные приятели, принялись обсуждать всепрелести дайвинга в этих водах, Наташа тронула сестру за локоть: «Аня, нам нужно срочно поговорить». «Да, Наташа, я тоже так думаю, — ответила Аня и повела сестру наверх, в свой номер.

А там, закрыв дверь, она тут же обернулась к сестре: «Наталик, что с тобой? Что случилось? Ты на себя не похожа сегодня была!» «Будешь тут на себя похожа, когда такое видишь!» — воскликнула она. «Что?» — удивилась Аня. «А ты будто не понимаешь! — закричала Наталья. — Ты хоть знаешь, с кем спуталась? С Владимиром Корфом!» «Ну и что? Что в этом плохого? Я же не сужу тебя! Не суди и ты меня. Я встречалась и буду встречаться с кем хочу», — тоже закричала Аня. «Анастасия, послушай меня! — Наташа схватила её за плечи. Если она назвала сестру полным именем, то это могло значить только одно — дело действительно очень серьёзное. — Это Владимир Корф, Корф, понимаешь? Из тех самых Корфов!»

«Из каких Корфов? Ты что, его знаешь?» — вскинула на сестру глаза, вдруг занявшие пол-лица, Аня.    «А ты не помнишь? Хотя, наверно, и правда не помнишь… Тебе тогда всего пять лет было, ты тогда всего не понимала, — успокоилась, наконец, Наташа, и опустилась на диван, усаживая сестру рядом. — Тогда папа только начинал заниматься нефтью. Дела его шли в гору, прибыль росла день ото дня. Всё было хорошо до того момента, когда эти же участки земли не заинтересовали Ивана Ивановича Корфа. Отец, естественно, не захотел продавать эти земли, тогда-то и была объявлена война, настоящая война. Боясь за наши жизни, отец отправил нас в Канаду… Ты разве не помнишь?» «Да… что-то начинаю вспоминать... — тихо ответила Аня. — Я помню, что папа пришёл домой, заперся с мамой на кухне, они кричали друг на друга… Потом мама расплакалась и велела нам собираться. На следующий день мы куда-то улетели… Я помню, как мы с тобой купались в море, загорали… Но я-то думала, что папа просто отправил нас на курорт…» «Мама хотела, чтобы мы так думали, — кивнула Наташа. — Но я услышала однажды её разговор с папой по телефону….»

«Но всё это осталось далеко в прошлом, Наташенька! — воскликнула Аня, судорожно сжимая руку сестры. — Всё прошло и всё забыто!» «Нет, ничего не забыто, — покачала девушка головой. — Война идёт до сих пор. Пусть не так явно, но идёт до сих пор. Если раньше в ход шло настоящее оружие и много жертв было с обеих сторон, то теперь в ход идут другие средства — экономика, информационные технологии, бюрократия…» «Но это дело отцов. А Владимир он… он не такой, нет… Ему до всего этого нет дела, Наташа…» — Аня с мольбой заглянула в глаза сестре. «Нет дела? — рассмеялась та. — Да я скажу тебе, милая моя, что сейчас в руках этого твоего Владимира сосредоточена практически вся власть на нефтяном рынке! Он — настоящий авторитет. Знаешь, как его прозвали? Нефтяной Барон! А это что-то да значит. Он — страшный человек. Забудь его, Анечка, забудь, слышишь! Уезжай, пока не поздно! Пока он не догадался, кто ты!» — Наташа почти умоляла сестру.

«Я воплощенье ненавистной силы

Некстати по незнанью полюбила…

Что могут обещать мне времена,

Когда врагом я так увлечена?..» — чуть слышно прошептала Аня. Ей показалось, что потолок обрушился на неё, придавил, лишил возможности дышать. Нет, это не может быть правдой, это слишком страшно, чтобы быть правдой… Нет… Это может быть в кино, на сцене, в какой-нибудь книге, но не в жизни… Это может быть с кем угодно, но только не с ней, не с Анастасией Платоновой… Чёртово имя! От тебя все беды! Не будь она Платоновой, всё было бы иначе… Нет, нет, нет….

«Аня, что с тобой? Что ты там шепчешь?» — Наталья осторожно тронула сестру за руку. «Нет, ничего… — Аня сбросила её руку, а потом подняла на Наташу глаза, и та невольно вздрогнула — столько она увидела в них льда. — Я не верю тебе, ни единому твоему слову. Ты всё врёшь, врёшь, слышишь? Ты просто завидуешь мне! — Аня говорила это тихим голосом, но казалось, что воздух в комнате звенит от её криков. — Уходи, уходи, Наташа, пока я не пожалела, что у меня есть сестра!»

«Ну что ж, я уйду, — поднялась Наталья с дивана. — Но смотри, не пожалей о своём решении. А то будет уже поздно!» — и, гордо вскинув голову, она вышла из комнаты, хлопнув дверью.

Едва дверь за Наташей закрылась, как Аня упала на постель, зарылась лицом в подушку. Слёзы душили её, хотелось закрыть глаза и оказаться где угодно но только не здесь хотелось, чтобы всё это обернулось лишь страшным сном, мимолётным кошмаром… Но куда там! Она не хотела верить услышанному, не хотела… Владимир не может быть таким, каким представила его Наташа, не может, не может… Он же вовсе не такой! Он добрый, нежный, ласковый… По крайней мере, с нею.

С нею… Да, с нею он именно такой, а другим она его и не знала… Кто знает, не маска ли это, не личина ли, которую он надевает, покидая свой тёмный мир? Но если на долю секунды предположить, что Наташа права, что все те страшные вещи правда, то выходит, что не только Владимир замешан во всём этом. И Александр — такой предупредительный, такой заботливый… Интересно, Маша знает, чем он занимается на самом деле или это у них такой уговор — всё скрывать от любимых женщин? А любимых ли?.. Быть может, и любовь для них такой же фарс, как и эта игра в добропорядочных граждан?!!

И Миша… Даже оболтус и весельчак Миша по уши увяз в этой грязи. И было с чего… Так вот, значит, как погиб их с Наташей отец — пал жертвой криминальных разборок. Господи… Но ведь тогда выходит… выходит… Нет! Это слишком страшно, нет… Отец никогда не смог бы пойти на такое, не смог, не смог…

Нет, я не верю, не верю… Не хочу верить. Я должна верить только ему, своему мужу, человеку, которого я люблю больше жизни, и всегда буду любить! Мало ли кто что говорит! «Верь только фактам, Настя, всегда верь только фактам», — говорил мне отец. Так я и поступлю, так и поступлю… В детстве я всегда делала всё, как ты, папочка, хотел, поступлю так и сейчас. И ведь, если быть честной самой с собой, он почти всегда был прав, почти всегда…

Вдруг дверь номера распахнулась, вошёл встревоженный Владимир опустился на краешек постели, провёл рукой по волосам девушки: «Анечка, что случилось? Наташа сказала, что у тебя голова разболелась». «Всё в порядке, Володенька, не волнуйся! — Аня улыбнулась, села и обняла мужа, положив голову ему на грудь. — Теперь всё хорошо…» «Поспи, любимая, поспи, — тихо сказал он, баюкая её, словно маленькую. — А я буду охранять твой сон».

Нет, всё то, что сказала Наташа, не может быть правдой, не может… Надо забыть всё, что она наговорила забыть… Мало ли что она там помнит. Столько лет прошло. Она могла что-то и напутать. А скорее всего, именно так оно и было, она просто что-то перепутала, а я тут извелась вся...

Сон смежил веки девушки, и она заснула, позабыв про все беды и волнения. Проснулась она лишь от громкого звонка телефона. Аня потянулась и зевнула. Вставать так не хотелось… Тем более, в соседней комнате Владимир уже ответил.

«Да! Здорово, Миха! Да… Дела — просто прекрасно. А у вас? — услышала Аня. — Так… так.. Что?!! Ну ты даёшь! А отец что? Как я скажу? А что я могу сказать?!!! Топить гада!!! Мало он нам крови попортил, что ли?!! Миха, ты что? Совсем уже ничего не понимаешь? У тебя в руках такой клад, а ты не хочешь давать делу ход? Ну ты даёшь!!!! Ну и что, что не проверены? Ну и что, я тебе говорю? Кому до этого есть дело? Кому???? Журналюгам?! Да они все подо мной ходят! Я им столько плачу, что они как сыр в масле катаются! Ну ладно, ладно… Шли, сейчас подключусь. Отбой!» Раздался стрёкот модема, устанавливающего соединение, на несколько минут воцарилась тишина, потом хлопнула дверь, и всё…

Аня, вся дрожа, встала с постели. Боже… боже… Неужели… Неужели Наташа была права? Нет.. Нет… Почти не соображая, что делает, она подбежала к оставленному Владимиром на столе ноутбуку, загрузила его… Найти свежесозданную папку было делом двух минут. Один щелчок мышкой, и на экране перед Аней открылся текстовый документ. Даже беглого взгляда было достаточно, чтобы понять — перед ней досье на Виктора Платонова, её отца…

Пару минут, до боли кусая губы, девушка смотрела на экран и не хотела верить, не хотела осознавать, что это всё — правда, горькая правда… Но нужно было на что-то решаться, нужно было что-то делать, бездействовать было нельзя. Почти не отдавая себе отчёта в своих действиях, Аня схватила лежащую здесь же, на столе, пачку дискет, достала одну, вставила в дисковод и начала отправлять на неё файлы. Пока ноутбук недовольно трещал, выполняя свою работу, она лихорадочно собирала вещи. Побросала в большую сумку всё, что попалось под руку, выбросила из тумбочки все вещи на пол, ища паспорт и кредитку… Завязала волосы в узел, надела широкополую шляпу и солнечные очки, спрятала на самое дно сумочки дискету, подхватила чемодан и направилась к выходу. Уже взявшись за ручку двери, она вдруг вернулась к столу, стянула с пальца колечко и положила его на крышку закрытого ноутбука. «Прощай, Владимир…» — прошептала она и выскользнула из номера.

Ане повезло — ни в холле, ни на крыльце гостиницы не было никого знакомых, никто не видел, как она села в такси и велела везти себя в аэропорт. Через пару часов, глядя, как проплывает внизу голубая гладь океана, Аня не плакала, нет. Слёз не осталось, они все высохли, так и не пролившись. Внутри была лишь пустота, пустота и холод. «Он предал меня, предал… — шептали пересохшие губы. — Он предал нашу любовь». «Но он же ничего не знал о том, кто ты, из какой ты семьи», — кричал кто-то внутри её. «Но он мог бы рассказать мне всё, рассказать о своих делах, а не придумывать всякие отговорки», — отвечала она. «А ты думаешь, что это бы что-то изменило? Ты думаешь, что если бы он рассказал всё сам, ты бы поняла и простила его? Не он виноват, а ты. Только ты… Ты не смогла принять его таким, какой он есть», — не успокаивался внутренний голос. «Но я хочу спасти свою семью! Спасти фирму отца от разорения!» — протестовала Аня.

В этих бессмысленных спорах с самой собой несколько часов полёта пролетели как один миг, и вот лайнер уже садился в Московском аэропорту. Спускаясь вниз по трапу, Аня уже знала, что нужно делать. Через час она уже звонила в дверь той самой квартиры, которую три года делила с Лизой, той самой квартиры, из которой всего какой-то месяц назад она, чувствуя себя самой счастливой, уезжала в Египет…

Едва дверь распахнулась, Аня ждал первый сюрприз. Лиза отчего-то была блондинкой. «Ася! Асенька! — воскликнула она, бросаясь на шею подруге. — Вы приехали! Ну как? Как отдохнули? Я так скучала, что вот от скуки перекраситься решила. Да, а где Владимир?» «Подожди, Лиза, подожди… Не всё сразу, — прервала Аня тираду подруги. — Сейчас всё расскажу. Тут такие дела творятся…»

И за чашкой крепкого кофе Аня рассказала Лизе всё, случившееся за последние дни, рассказала и о свадьбе, и о телефонном разговоре, и о дискете, лежащей сейчас в сумочке… «Боже мой… — прошептала Лиза. — И что же ты будешь теперь делать?» «А ничего, — покачала головой Аня. — Вернусь домой отдам информацию отцу, а там посмотрим… Одно знаю точно — сюда я не вернусь. Я для Владимира умерла». «Аня, но, Аня… Нельзя же так…Он так тебя любит…» «А думаешь,я его не люблю? — всхлипнула девушка. — Но я уже всё для себя решила, Лиза … И ещё, хочу тебя попросить — никому ни слова, что я была здесь. А тем более Мише».

«Тогда, Анечка тебе нужно как можно скорее уходить отсюда, — нервно взглянула на часы Лиза. — Он вот-вот должен прийти». «А ты можешь позвонить ему и сказать, что не можешь сегодня с ним встретиться? Лиза, пожалуйста…» — заглянула подруге в глаза Аня. «Да я бы с радостью, — вздохнула Лиза. — Но он теперь здесь живёт…» «Как? Ты что же, хочешь сказать, что вы наконец-то…» — но Лиза не дала ей договорить. «Да, Анечка, да. Уже две недели мы живём вместе…» — сказала она, пряча глаза. «Как я рада за тебя! — вздохнула Аня. — Надеюсь, у тебя всё будет лучше, чем у меня. По крайней мере, тебя Миша никогда не обманывал. Ну что ж, мне пора, — поднялась она с табурета. — Я позвоню тебе из Петербурга».

А утром следующего дня Анастасия Платонова впервые за последние три года переступала порог трёхэтажного коттеджа из кирпича. Поставив чемодан в холле, она прошла по коридору, приоткрыла дубовую дверь и тихо сказала, обращаясь к седому полноватому мужчине, сидящему в кожаном кресле: «Здравствуй, папа… Я вернулась домой…»

Он отложил бумаги, которые пристально изучал, дрожащей рукой снял очки и долго-долго смотрел на застывшую на пороге девушку, а потом, наконец, поднялся и протянул к ней руки: «Настя, Настенька… Доченька моя родная… Девочка моя… Вернулась…» — шептал он, прижимая к себе бросившуюся ему в объятия плачущую Аню. «Да, папочка, да… Я вернулась домой, я вернулась к тебе и к маме…» — повторяла она сквозь слёзы, а потом отстранилась и бросила на стол дискету. «Что это?» — спросил Виктор Платонов, вертя её в руках. «А ты посмотри, сам всё поймёшь», — ответила дочь, опускаясь на диван — ещё с детства самое любимое место в кабинете.

Он включил компьютер, загрузил дискету, полчаса читал всю записанную на ней информацию, и с каждой секундой всё больше мрачнел. Аня, не двигаясь, сидела на своём месте и, не отрываясь, смотрела на его лицо. Наконец, отец резким движением вытащил дискету из дисковода и швырнул её на стол. «Настя, где ты взяла это? — спросил он охрипшим вдруг голосом. — Как ты получила доступ к архивам Корфов?»

Это был конец. Эта фраза отца развеяла последние сомнения. Значит, эта нелепая вражда на самом деле существует, значит, действительно их семья ничем не лучше так же замешана в этой тёмной истории, так же по уши увязла в этой грязи… Потому что как-то не верится, что отец остался в стороне, молча сносил все нападки. Не в его правилах это было, он привык отвечать ударом на удар, рубить с плеча… Значит, предчувствие не обмануло её, нет, не обмануло… Трагедия со сцены перекинулась и в её собственную жизнь. Корфы и Платоновы враждуют так, что легко заткнут за пояс Монтекки и Капулетти вместе и по-отдельности… А они с Владимиром любят друг друга, словно Ромео и Джульетта… Хотя любят ли?.. Она-то да, а вот он… Можно ли ему верить, можно ли? А главное — нужно ли?

«Ах, папа, папа… — вздохнула Аня. — Где и как я достала это — тебе лучше не знать. К тому же, всё уже в прошлом. Главное что эти документы помогут тебе спасти твоё дело». «Спасибо, дочка, спасибо… Главное, что ты вернулась домой», — прошептал Виктор, снова привлекая девушку к себе.

День катился за днём. Август подходил к концу, а у Ани всё было по-прежнему. Она жила отшельницей на даче в Сестрорецке, лишь по выходным приезжая в город к родителям, да они и не настаивали, видя, что с их девочкой что-то не так. Лишь один раз отец приехал без предупреждения, чтобы сообщить, что коварный план Корфов свалить империю Платоновых был пресечён на корню. Аня с грустной улыбкой выслушала эту новость, но так ничего и не сказала.

Она уже всё решила для себя — в театральный больше не вернётся, потому что там Владимир найдёт её в два счёта, зато будет продолжать учёбу на заочном в экономическом. Да и вообще, в Москву возвращаться незачем — зачем искушать судьбу? Лизе, лучшей подруге, она и так звонит чуть ли не каждый день, знает обо всех новостях, происходящих в столице, обо всех общих друзьях, о Мише, о Саше с Машей, с которыми, как она узнала, Репнин уже успел познакомить Лизу…

Пару раз подруга пыталась начать разговор о Владимире, как-то раз даже сказала что он приезжал, спрашивал про Аню, пытался её разыскать… Но после того, как Лиза начала во всех красках расписывать, какое страдальческое выражение было написано у него на лице, Аня попросила её замолчать и больше никогда не возвращаться к этой теме.

Анина жизнь более-менее утряслась, она привыкла жить по-новому, и если что-то её и беспокоило, так это непрекращающаяся тошнота по утрам…

А потом наступил и сентябрь, сентябрь, принёсший с собой золотой листопад и пронизывающий ветер с моря. В один из таких дней в Петербург наконец-то прилетела Наташа, чтоб повидаться с семьёй, а заодно поглядеть на свою младшую блудную сестрицу. Конечно, Аня первым же делом из Москвы позвонила Наталье и, как смогла, успокоила её, заверив, что всё в порядке, но Наталья Александровна была из тех, кто предпочитает доверять, но проверять, и не замедлила подтвердить это на практике.

Уже на следующий день по возвращении домой она приехала на дачу к затворнице-сестрице и потребовала немедленных объяснений. Аня с трудом сдерживая слёзы, поведала ей обо всём. «Нет, Аня, я же тебя предупреждала, предупреждала ведь! — воскликнула она. — Но нет, ты меня не слушала. Слава Богу, что вся эта история закончилась так быстро. Как хорошо, что он не успел понять, кто ты на самом деле, хотя странно это… Ослеп он, что ли, или ум последний потерял? Но хорошо то, что хорошо кончается…» «Нет, Наташа, не торопись… — покачала головой Аня. — Ещё ничего не закончилось и не закончится никогда. Я беременна».

«Анька, что, правда?» — Наташа даже в кресло села от неожиданности, хотя до этого бегала по комнате, размахивая руками. Аня лишь кивнула и спрятала разрумянившееся лицо в ладонях. «Господи… — простонала Наталья. — Только не это… Нет, ты ничего такого не подумай! Ты беременна, и это чудесно, вот только отец твоего будущего ребёнка — Владимир Корф! Боже мой, что с отцом будет, когда он об этом узнает?» «А он не должен об этом узнать, Наташенька, слышишь! — вскричала Аня, сжимая руки сестры. — Мы никому ничего не скажем, никто ничего и не узнает. Это будет мой ребёнок, только мой…» «Ох, Аня, Аня… — вздохнула девушка. — И заварила же ты кашу, сестричка… Ввек не расхлебаем. А ты права — папа ничего не должен знать. За что ему такая новость?»

«За что? — Аня резко вскочила с дивана. — Ты спрашиваешь, за что? А хочешь, я тебе отвечу?» «Аня, успокойся! — тоже вскочила Наталья. — Это вредно в твоём положении!» «В моём положении вредно вообще жить, вредно дышать тем воздухом, которым дышу я, потому что он насквозь пропитан ложью, предательством и преступлениями! — продолжала кричать Аня. — Ты считаешь Владимира чудовищем, а ты хоть раз посмотрела на человека, с которым почти всю жизнь прожила под одной крышей? Я имею в виду того, кого ты чуть ли не боготворишь! Да-да, его, того, кого ты называешь отцом. А ведь он отнюдь не ангел, нет. Он демон, настоящий демон! У него руки по локоть в крови, он убийца, Наташа!» «Да как у тебя только язык поворачивается говорить такое? — воскликнула Наталья. С чего ты это взяла?» «А вот с чего! — Аня вытащила из стола и швырнула на колени сестре толстую пачку документов. — Не веришь мне — посмотри сама. Здесь всё».

Девушка открыла папку и начала перебирать листки один за другим, всё больше бледнея. «Не может быть…» — чуть слышно прошептала она. «Может, Наташа, ещё как может. Уж поверь мне, — усмехнулась Аня. — Раз ты поверила в то, что всё, что ты узнала о Корфах, правда, то поверь и в это. Я целый месяц собирала эти материалы, потому что знала — Владимир никогда ничего не делает просто так. Я поняла, что то, что удалось нарыть его людям — лишь вершина айсберга, а вот она, вся льдина, о которую разбилось не одно судно в океане бизнеса». «Но это значит, что мы совершенно не знали своего отца…» — обречённо прошептала Наташа. «Да, милая, кивнула Аня. — И скажу тебе больше — я почти на сто процентов уверена, что это по его приказу убили Александра Репнина, твоего родного отца, и отца Михаила, кстати, тоже». «Боже мой… — простонала Наташа. — Скольких ещё людей он убил?» «Не знаю… — покачала головой Аня. — Я просто побоялась копнуть поглубже. Одно я знаю точно — мне с Владимиром не судьба быть вместе, как ни крути… Меж нами пропасть — пропасть вражды. Одно меня утешает — я нашла твоего брата». «Кого ты нашла?» — подняла на сестру полные слёз глаза Наташа. «Твоего брата, — удивлённо посмотрела на сестру Аня. — Ты что же, не слышала, как я говорила тебе о том, что Александр Репнин, отец Михаила, приходится тебе братом? Он твой брат, Наташа, родной брат по отцу. Я видела его фотографию, это абсолютно точно». «Да ты меня, Анечка, просто без ножа режешь… — всхлипнула Наталья. — Столько всего… Аж в голове не укладывается…» «Ну что ты, милая, тише, тише… Успокойся… — Аня обняла сестру. — Мы вместе — и это главное. Вдвоём мы всё переживём, всё вынесем, я обещаю».

А вечером состоялись два самых трудных разговора, два разговора, которых Аня боялась как огня. Началось всё с того, что приехала мама, недовольная тем, что и старшая дочь, последовав примеру младшей, укрылась на даче, бросив её одну коротать вечер в огромной пустой квартире в обществе лишь Малыша — огромного персидского кота, потому что Виктор Платонов, как обычно, пропадал в очередной командировке на месторождении. Даже став миллионером, он по-прежнему не мог управлять своей маленькой империей из кабинета ему нужно было быть там, у буровой, вдыхать запах нефти, здороваться за руку с простыми рабочими, знать всех по именам…Но на этот раз Аня, наверно, первый раз в своей жизни, была рада, что отец вновь уехал.

«Мама, Ане нужно с тобой серьёзно поговорить…» — осторожно начала Наташа, когда вечером они втроём уселись у большого кухонного стола, чтобы нарезать яблок для пирога. «Я слушаю тебя, дочка», — кивнула Мария. «Мамочка, ты только не волнуйся… — прошептала Аня, пряча глаза и краснея до корней волос. — Но я беременна…»

Яблоко выпало из ослабевшей вдруг руки и покатилось по столу, в глазах потемнело, а губы отчего-то сами расплылись в счастливую улыбку. «Анечка, девочка моя… — прошептала мама. — Господи, я просто не верю! Доченька… И когда свадьба?..» «А свадьбы, мама, не будет, — покачала головой Аня. — И не спрашивай меня ни о чём, прошу!» «Но как же так?.. — Мария Николаевна хотела ещё что-то сказать, но, глядя в полные слёз глаза младшей дочки и на сурово сжатые губы старшей, поняла, что лучше молчать. — Как его хоть звали-то, Анечка?» «Володя…» — еле слышно ответила девушка. «Значит, Володя. Владимир… Царское имя… — задумчиво проговорила Мария, а потом резко поднялась с табурета, обняла Аню, крепко-крепко прижала к себе... — Ничего, доченька, ничего… Нам никакой Владимир не нужен. Пусть, пусть… Сами справимся, сами вырастим, вынянчим. Мы его любить будем… Или её…» «Он будет самым счастливым, мой малыш… — сквозь слёзы добавила Аня. — Потому что у него будет самая хорошая бабушка на свете… Мам… ты уж папе сама там как-нибудь скажи…»

А когда стрелки часов уже перевалили за одиннадцать, Аня наконец-то решилась взять в руки телефонную трубку и набрать такой знакомый номер. Лиза ответила почти сразу. А Аня, выслушав радостный стрёкот подруги, без особых предисловий выложила свою новость. На том конце провода воцарилась гробовая тишина. «Лисёнка, ты там как? — осторожно спросила Аня. — Лиза… Лиза, ау! Ты там жива?» «Будешь тут живой… — ответила, наконец, Долгорукая сдавленным голосом. — Что, правда? Ты серьёзно?» « А ты думаешь, я с таким бы стала шутить? — усмехнулась Аня. — Не веришь, так месяца через четыре-пять в гости приезжай — сама увидишь!» «И… и что теперь ты будешь со всем этим делать?» — осторожно спросила девушка. «А что ты мне предлагаешь? Буду ждать рождения малыша, конечно! — воскликнула Аня и поспешила добавить. — Только никому, никому, слышишь?»

Вновь повисло молчание, а потом Лиза прошептала: «Анечка, Владимир сейчас у нас. Может быть, поговоришь с ним всё-таки?» Аня кусала губы, не зная, что делать. Как велик соблазн сказать «да» и всего через пару мгновений слышать в трубке любимый голос. Рассказать ему всё, всё без утайки… И он же бросит всё, все дела, и тут же примчится, прилетит к ней… Аня не сомневалась в этом ни секундочки, но, но, но… Она уже решила всё для себя, она начинает новую жизнь, и в этой жизни Владимиру нет места.

«Нет, Лиза, не надо, — ответила она. — Прости, но я не хочу даже слышать о нём. Ничего не изменилось». «Аня, но как же…» — пыталась что-то возражать Лиза, но куда там, Аня уже повесила трубку.

И больше в семье разговоров на эту темы не было. Отец воспринял новость о беременности дочери вполне спокойно, если не считать тридцати капель валокордина, выпитых на ночь вместе с бокалом хорошего коньяка. Он полностью поддержал супругу в том, что они вполне смогут вырастить внука и сами, а горе-папаша пусть даже не смеет и близко к Анечке приближаться, а не то… Он не закончил фразы, но Аня и Наташа переглянулись украдкой — теперь они обе знали, что означает это «а не то…»

А потом Наташа уехала обратно в Штаты, где её ждали работа над дипломом и жених — Андрей Долгорукий. В этот свой приезд домой девушка поставила родителей перед фактом, что как только она получит диплом, она тут же свяжет с ним свою дальнейшую жизнь, и они вдвоём вернутся в Россию. Родители, в общем-то, не были против. Они хорошо знали Андрея ещё со школьной скамьи — мало того, что его сестра Лиза была Аниной лучшей подругой, так ещё и они с Наташей учились в одном классе. Конечно, Виктор и Мария втайне мечтали, что в Штатах Наталья познакомится с каким-нибудь молодым человеком из состоятельной американской семьи, выйдет замуж, останется жить и строить карьеру там… Но раз судьба распорядилась иначе — они не стали перечить, тем более, не ничего дороже счастья дочери. Как одной, так и второй.

А Аня тоже была счастлива, счастлива по-своему, счастлива тихим счастьем женщины, ощущающей, как внутри неё начинает просыпаться новая жизнь. Мучительная тошнота по утрам наконец-то пропала, и Аня по-настоящему расцвела. Она стала степеннее, мягче, покладистее. Всё что-то напевала себе под нос, порхая по дому, вязала на спицах крошечные носочки и кофточки и чувствовала себя самой счастливой. Лиза, вырвавшаяся в Петербург из Москвы на каникулы, даже с трудом узнала подругу, настолько Аня изменилась в лучшую сторону. Она не переставала повторять, какой та стала красавицей, как она за неё счастлива, как хочет поскорее увидеть малыша… И старательно обходила в разговорах лишь одну, отныне запретную тему — Владимира Корфа. Пару раз, подавив гордость, Аня уже была готова спросить Лизу о нём, но каждый раз её что-то да останавливало. То мама звала, то мобильник звенел, а то и просто предчувствие какое-то нехорошее было.

А между тем время шло, текло, словно песок сквозь пальцы. Прошла зима, наступила столь долгожданная весна. Закапало с крыш, прилетели птицы и зачирикали на ветках и скатах крыш, зажурчали первые ручейки… В один из таких первых тёплых деньков Аня уютно устроилась на диване с журналом в руках. Малыш наконец-то утихомирился, перестал ворочаться и дал своей мамочке хоть чуть-чуть передохнуть. И она, воспользовавшись этим, тут же взяла в руки журнал, уже третий день ждущий своего часа на журнальном столике у дивана. Девушка лениво перелистывала страницу за страницей, мельком глядя на цветные иллюстрации, почти не вдумываясь, читая подписи к ним, пока её взгляд не зацепился за одну фотографию. Девушка всмотрелась повнимательней — и почувствовала, как холодок пробежал по спине. На это фото, прямо так скажем, не самого лучшего качества, Владимир Корф мило улыбался сквозь стекло своего БМВ, а рядом с ним на соседнем сиденье восседала не кто иная, как Анина бывшая одногруппница Полина Пенькова. А подпись внизу отметала все сомнения — «Новая пассия Владимира Корфа».

«Господи, нет… — прошептала девушка, до боли сжимая губы. — Нет, нет, нет!..» Она больше ничего не успела сказать, как острая боль пронзила её словно насквозь, где-то внутри что-то словно оборвалось, и Аня поняла, что, кажется, её время пришло…

И она не ошиблась, предчувствие не обмануло её. Прибывшая через двадцать минут бригада Скорой помощи подтвердила, что начинаются роды, и поспешила отвезти девушку в центральный роддом. «Но ведь ещё рано, ещё ведь почти целый месяц…» — пыталась слабо протестовать Аня. «Значит, время пришло, — улыбаясь, ответила пожилая женщина-врач. — Да не переживай ты так, успокойся. Всё в порядке будет. Врачи у нас хорошие, ни тебя, ни малыша не обидим, всё как надо сделаем. В первый раз все боятся…»

А Аня и не боялась нисколечки, ну разве что самую-пресамую малость, потому что Лиза в свой зимний приезд взахлёб делилась с ней своими впечатлениями о только что пройденном ею цикле акушерства, пугала её такими заумными словами, как «аллантоис», «послед», «поворот плода на ножке», «тазовое предлежание»… А Аня хоть и бледнела, но слушала, потому что знала, что ей всё это самой скоро предстоит, а чем больше она будет знать, тем лучше. А Лиза была рада стараться. Наконец-то у неё вновь была самая преданная слушательница. Раньше всегда за ужином девушки делились друг с другом тем, что узнали за день — интересными фактами, новостями да и просто сплетнями. А теперь бедной Лизе и поговорить-то по душам не с кем было. Не с Мишей же, в конце-то концов, последние медицинские новости обсуждать! Они рядом на занятиях сидят, он то же самое слышит. К тому же, с ним не поболтаешь ни о косметике, ни об обновках, не пообсуждаешь музыку и сериалы. Как-то, ещё очень давно, она на пару с Аней попыталась втянуть его в подобный разговор, но Миша после трёх минут беседы ретировался с позором и с видом страдальца заявил, что ещё пять минут — и у него разовьётся разжижение мозгов. Девушки посмеялись, но взяли это на заметку, и больше при Репнине подобных разговоров не заводили, ну разве что если хотели его как следует позлить…

А ещё Лиза с блеском в глазах рассказывала, как на первом же занятии их повели на самые настоящие роды, как Миша там побледнел как полотно, чуть не упал в обморок, а после всего заявил, что какое счастье, что он не женщина и рожать ему не надо, а то бы он точно пошёл бы прямо сейчас и повесился…

И вот теперь Аня на себе испытывала всё то, о чём слышала от подруги и читала в привезённом ею огромном учебнике. Как оказалось, на деле всё не так страшно, как могло бы показаться на первый взгляд. Да, неприятно, да, больно, а порой даже так, что в глазах темнело, но осознание того, что совсем чуть-чуть осталось до того мига, когда можно будет прижать к груди своего малыша, придавало сил.

И вот закончились эти девятнадцать часов, показавшиеся Ане и её родителям, ожидающим в холле, вечностью. Ровно в полдень, в тот самый миг, когда стреляла пушка на Петропавловской крепости, на свет появилась её дочь.

Уже вечером, сидя с малышкой на руках на постели, Аня украдкой разглядывала её крохотные черты. Дочка спала, забавно подложив кулачок под щёчку, но даже и так было заметно, на кого она похожа… Тот же гордый профиль, тот же изгиб бровей, даже волосики таким же мыском выдаются на лобик… А какие у малышки глаза… Когда пришло время кушать и новорожденная открыла сонные глазки, Аня чуть не ахнула — ну не может у ребёнка, которому всего несколько часов, быть такой осмысленный, такой какой-то настороженный взгляд. Какие у неё глаза… огромные, глубокие, синие-пресиние… И это не младенческая голубизна, нет, они такими и останутся навсегда, в этом Аня была уверена, потому что у девочки были его глаза, глаза Владимира Корфа…

«Да, Владимир Иваныч… — вдруг заговорила девушка. — Ты привык всегда быть на высоте, всегда быть королём мира… Ты всегда добивался своего, получал то, что хотел. Ты был лучшим во всём — в учёбе, в бизнесе, в любви… Стоило тебе только что-то захотеть, и это всегда оказывалось у твоих ног. Так было и со мной. Ты только посмотрел на меня, и я уже была готова на всё, ты только пальцем поманил, и я уже ехала с тобой на край света… Но эту битву ты проиграл. Ты был разбит в пух и прах. И вот она, моя победа, сладко спит, и даже не подозревает о том, что предшествовало её появлению на свет. Спи, моя девочка, спи… Спи, моя маленькая Победа… Моя Виктория…»

Как и следовало ожидать, малышка, едва появившись на свет, тут же стала всеобщей любимицей. Мама не спускала её с рук, бабушка только и искала повод лишний раз подойти к колыбели, а дедушка и вовсе был на седьмом небе от счастья. Виктория Владимировна стала настоящей маленькой принцессой, крошечной звёздочкой, озарившей своим сиянием весь мир и превратившей жизнь всех окружающих её людей в сказку, какой-то волшебный сон. Наташа из Америки звонила по три раза на дню, Лиза, бросив всё, тут же приехала из Москвы, наврав Мише с три короба что-то про встречу одноклассников… И приехала девушка не с пустыми руками, а привезла целую гору подарков для малютки. Чего там только не было — и бутылочки, и пустышки, и погремушки… Но, бесспорно, самым лучшим подарком был огромный плюшевый белый мишка, ростом чуть ли не с саму Аню — такой мягкий, такой пушистый… «Повезло нам с тобой, Викуля, — сказала Аня, обращаясь к дочке, которую держала на руках. — Смотри, тётя Лиза какого зверя нам подарила!» Малышка что-то тихо лопотала в ответ на это, а Елизавета загадочно улыбалась.

Незаметно прошла весна, на смену ей пришло лето. Аня с Викой подолгу гуляли по тенистым аллеям парка, по набережным, а то и просто по тихим улочкам. Девочка росла не по дням, а по часам, уже сама держала головку, пыталась переворачиваться, а зачастую это у неё отлично выходило. Молодая мама не могла налюбоваться на свою дочку. С каждым днём девочка становилась всё краше — волосики ещё больше потемнели, стали гуще и уже пытались завиваться в колечки, глаза вообще стали на пол-лица и синими-пресиними, словно небо в солнечный полдень. Девушка благодарила Судьбу за то, что отцу не приходило в голову столь очевидное сходство своей внучки с одним из своих врагов, а может быть, он просто не хотел его замечать…Как бы то ни было, но Вика была её, Ани, дочерью, и все любили крошку не меньше, а может быть, даже и больше, чем её маму.

А как-то в июле с утра пораньше вдруг раздался настойчивый звонок в дверь. Аня встала, накинула халат и, подхватив на руки проснувшуюся и захныкавшую Викторию, отправилась открывать. К своему большому удивлению, на пороге она увидела Лизу. «Анечка, здравствуй! — сказала она, целуя подругу. — Прости, что без приглашения…» «Лиза, Бог с тобой! — воскликнула Аня, отступая на шаг, чтобы дать возможность девушке зайти. — Ты же моя лучшая подруга, мой дом для тебя всегда открыт». «Спасибо, Анечка, — кивнула Лиза. — Я только на день, вечером уезжаю обратно. Мне нужно с тобой поговорить». «Ну что ж. давай поговорим, вот только Викулю уложу».

«Что-то случилось? Что-то серьёзное?» — взволнованно спросила Аня, через полчаса разливая на кухне чай по чашкам. «Да, в некотором роде… — ответила Лиза. — Я не хотела говорить тебе это по телефону, и вот приехала сюда. В общем, через две недели я выхожу замуж за Мишу и хочу пригласить тебя на свадьбу…» — наконец, сказала она. «Господи, Лисёнка-сестрёнка… — Аня обняла подругу. — Как же я за вас счастлива! Ну наконец-то Миша решился!» «Да, долго же мне пришлось ждать… — счастливо улыбнулась Лиза. — Смотри не забудь приехать!»

Тишина воцарилась на кухне, лишь размеренно падали капли из неплотно закрытого крана. Наконец, Аня поставила чашку на стол: «Лиза, прости, но я не смогу быть у тебя на свадьбе…» «Но почему?» — нахмурилась та. «Но ты же сама понимаешь, почему… Вернее, из-за кого…» — отвела глаза Аня. «Анют, а может быть, хватит валять дурака? — Лиза тоже отставила чашку. — Сил моих больше нет! Восемь месяцев вы изводите меня! Ты чуть не плачешь в трубку, он чуть ли не каждый день приезжает ко мне и спрашивает, не дала ли ты о себе знать. И с каждым днём мне всё труднее и труднее врать!»

«Тогда не лги сейчас! — вскричала Аня. — Не лги мне! Я знаю, что он так сильно скучал без меня, что завёл себе любовницу!» «Мамочки, да ты ревнуешь! — рассмеялась Лиза. — И какая сорока на хвосте тебе эту весть принесла?» «Какая? А вот какая!» — Аня сорвалась с места, выбежала из кухни, а вернувшись, бросила на стол перед Лизой тот самый журнал.

Елизавета несколько мгновений смотрела на фотографии, а потом расхохоталась: «Анют, и ты всерьёз думаешь, что у Корфа роман с Полинкой?» «А что, эти снимки говорят о другом?» — язвительно ответила Аня. «Прости меня, подруга, но ты, похоже, совсем сошла с ума от ревности, — покачала головой Долгорукая. — Очевидного не замечаешь. Ну посмотри на него внимательно». «Ну и что? Что я, его раньше не видела?» — пожала плечами Аня. «Да не туда ты смотришь! Не на лицо смотри!» — воскликнула Лиза. «Господи… — прошептала Аня, прижав ладонь к губам. — И правда… У него здесь длинные волосы!» — и она подняла на Лизу загоревшиеся неземным огнём глаза. «Увидела, наконец! — улыбнулась та. — Поняла, что это старая его фотка?» Аня лишь кивнула. «Больше тебе скажу — Полину сюда просто наложили, причём воспользовались не очень хорошим графическим редактором. Приглядись — и увидишь, что тени на лицах расположены по-разному, их освещает не один источник света, а как минимум два. Ты видела когда-нибудь на небе разом два солнца?» — спросила Лиза.

«Так что же… это значит, что Владимир… что между ними ничего не было?» — наконец сформулировала свою мысль Аня. «Ну конечно! — воскликнула Лиза. — Володя любит только тебя, я тебе клянусь! Так что больше никаких возражений! Ты приедешь к нам на свадьбу. А вот уж что делать с Владимиром дальше — это уже твоё дело. Согласна?» Аня лишь слабо кивнула в ответ.

Как и говорила Лиза, вечером она уехала, чтобы успеть на поезд, уходящий в Москву, в очередной раз взяв с Ани клятву, что она непременно будет на свадьбе. И потянулись долгие-предолгие дни, дни, полные неуверенности и сомнений. Аня не знала, что ей делать, как поступить. Она была совершенно не была готова к возвращению, к тому, чтобы вернуться в тот мир, чтобы, наконец, снова увидеть ЕГО… Но, Боже мой, как ей этого хотелось, как хотелось вновь услышать его низкий бархатистый голос, почувствовать его руки на своих плечах, прикосновение губ к своей щеке… Может быть, она была неправа, когда сбежала, так ничего и не объяснив? А может быть, так оно и лучше, лучше для них обоих. Тогда она была на взводе, в порыве ярости и отчаяния она бы наговорила мужу таких вещей, что сожгла бы все мосты, разорвала всё то, что их связывало… А своим исчезновением разве она не сделала то же самое? Более того, она исчезла не одна, она увезла с собой ребёнка, его ребёнка, ребёнка, о существовании которого он даже не догадывается… Правда, тогда она ещё не знала, что беременна… Но могла же позвонить, сказать, он имел право это знать. Но не позвонила. Телефон уже был у неё в руках, но на кнопку вызова она так и не нажала — просто испугалась. Испугалась, что снова подпадёт под его влияние, снова окажется в его власти…

Но надо было на что-то решаться, ведь до свадьбы осталось меньше суток. Аня, обхватив голову руками, сидела на кухне и, устремив взгляд на стену соседнего дома, мучительно пыталась найти хоть какой-нибудь выход. Но ничего дельного в голову не приходило. Она уже было решила, что никуда не поедет, останется дома, Лиза простит её, когда-нибудь поймёт и простит... Но в этот самый момент настойчиво зазвонил телефон. «Дочка, это тебя!» — на кухню, протягивая трубку радиотелефона, заглянула мама. «Спасибо, мам, — кивнула Аня. — Я слушаю».

«Анечка, ну что? Когда тебя ждать? — раздался на том конце провода звонкий голос Лизы. — Или ты передумала?» «Ой, не знаю… Лиза, я боюсь…» — неуверенно ответила девушка. «Аня, кончай ты это! — воскликнула та. — Ну сколько можно? Как маленькая, ей богу!» «Хорошо, Лизонька, я сделаю это. Только ради тебя. Прилечу завтра и приеду прямо в загс», — вздохнув, ответила Аня.    «Ну вот и отлично! Хватит тебе затворницей дома сидеть! — по голосу Лизы было слышно, что у неё словно камень с души упал. — Завтра ты должна быть на высоте, должна просто блистать!» «Лиза… Лизонька… Да ты просто умница!!!! — чуть не закричала в трубку Аня. — Ты мне такую идею подала… Теперь мне уж точно никто не страшен!» «И что же ты такое придумала?» — тут же заинтересовалась Долгорукая. «Сама всё увидишь, — загадочно ответила Аня. — Только прошу тебя — завтра ничему не удивляйся и делай вид, будто всё так и надо». «Ну хорошо… Заинтриговала ты меня, подруга! Жаль, что на девичник ко мне не приехала…» — резко сменила Лиза тему разговора. «Ну прости, прости меня… Ты же понимаешь…» — принялась оправдываться Аня. «Всё я понимаю, — ответила Лиза. — Тяжёлый клинический случай, не поддающийся лечению. Ладно, хоть завтра будешь! Ну всё, пока!» «Пока, до встречи. И удачи», — ответила Аня и повесила трубку.

А утром она поднялась с постели рано-рано, в шесть часов, и тут же принялась за сборы. Уже в десять утра она сходила по трапу самолёта в Москве. До начала регистрации у неё было ещё два часа, а дел ещё так много… Ещё вчера вечером она позвонила одной своей хорошей знакомой Екатерине Нарышкиной, и теперь Катя ждала её в своём салоне красоты.

Выйдя оттуда через полтора часа и ловя такси, Аня взглянула на своё отражение в витрине магазина. Да, Катюша потрудилась на славу… Теперь, пожалуй, её даже мать родная не узнает! На Аню смотрела симпатичная девушка с иссиня-чёрными прямыми волосами до плеч, с ярким макияжем на красивом лице. Да, хорошо, что она предупредила подругу о том, что её ждёт сюрприз, да ещё какой!

Когда Аня вошла в зал ожидания во Дворце Бракосочетаний, там шагу нельзя было ступить. Тут были все — родные, друзья, одногруппники… Все шумели, смеялись, болтали каждый о своём… Девушка опасливо озиралась по сторонам, но, похоже, её никто не узнавал. И немудрено. Катя совершила просто чудо! Недаром она считалась одним из лучших визажистов в городе, к которому в очередь выстраивались не только красавицы-жёны состоятельных людей, но даже и звёзды эстрады… Не успела девушка это подумать, как ей на плечо легла чья-то рука: «Анечка, ты что ли?»

«Вот чёрт! — пронеслось в голове у Ани, пока она, стараясь придать лицу самое милое и приветливое выражение, оборачивалась. — Андрей… Как же я могла забыть, что он будет на свадьбе сестры! Если кто-то и способен меня узнать даже в таком виде, так это только Лиза и он, ну ещё и Наташа…» И в этот самый момент она отчётливо увидела свою ненаглядную сестрицу, как ни в чём не бывало разговаривающую с Марьей Алексеевной, Лизиной мамой. «Здравствуй, Андрюша, — улыбнувшись, тихо ответила Аня. — Только прошу тебя, никому не говори, что ты меня здесь видел». «Но… Как же Лиза?..» — пытался протестовать тот, но Аня крепко сжала его руку. «Прошу тебя, делай так, как я сказала. Никому ни слова, даже Наташке, — с мольбой заглянула она ему в глаза. — Лиза всё знает, я её предупредила. Так надо, поверь мне…» «Ну что ж, поступай, как знаешь, — пожал он плечами и пошёл прочь, поправляя очки и недовольно бурча себе под нос. — Всегда так… Выдумают что-то, а я потом прикрывай их да выгораживай…»

Не успела Аня прийти в себя после этого разговора, как распахнулись двери, и на пороге появился симпатичный молодой человек: «Родственников и друзей Михаила и Елизаветы просим пройти в зал». Девушка смешалась с толпой и зашла в сверкающий позолотой и хрусталём зал, скромно выбрала себе место у самой стены и начала ждать начала церемонии. Вот оркестр заиграл свадебный марш, двое молодых людей во фраках распахнули парадные двери, и в зал торжественно вошли молодые. Михаил, взволнованный и бледный, казавшийся совсем мальчиком в серебристо-сером костюме, какой-то растерянный, какой-то жалкий, с хохолком непослушных русых волос, как всегда торчащих на макушке, вёл под руку красавицу Лизу. Девушка держалась молодцом — улыбалась и выглядела абсолютно счастливой в пышном атласном белоснежном платье, с фатой до пола, приколотой к светлым волосам, уложенным в замысловатую, но, в то же время, такую изящную причёску, и лишь по тому, как подрагивали её пальчики, затянутые в атласные перчатки, сжимающие маленький букетик роз, можно было догадаться, что и она — один сплошной комок нервов. Встретившись глазами с Аней, Лиза едва заметно вздрогнула, но тут же взяла себя в руки и даже подмигнула подруге.

Следом, в шаге от невесты, важно шагала Сонечка, её младшая сестричка, исполняющая почётную роль подружки невесты. Затянутая в открытое голубое вечернее платье, с цветком в тёмных волосах она казалась старше, выше, представительнее… Аня улыбнулась ей, но Соня, как и следовало ожидать, её не узнала. А следом за Сонечкой шёл шафер. Одного взгляда на него было достаточно, чтобы колени задрожали, ладошки похолодели и возникла острая потребность прислониться к стене, дабы не упасть. Потому что шафером, как и следовало ожидать, был троюродный брат жениха, Владимир Корф. Он, пожалуй, был единственным человеком, абсолютно адекватно воспринимающим всё происходящее, единственным человеком, сохраняющим в столь волнующей обстановке ледяное спокойствие.

Аня поспешила спрятаться за спинами приглашённых, опустить лицо, чтобы он не дай Бог, не увидел её. Но Владимир и не смотрел по сторонам. Казалось, что его взгляд устремлён вникуда, вернее, куда-то глубоко в себя… И, украдкой глядя на него, Аня почувствовала, как сердце предательски сжимается в груди, как слёзы невольно наворачиваются на глаза…

«Ах, Володя, Володя… Что с ним только стало?» — услышала вдруг девушка тихий шёпот подле себя. Она обернулась. Разговаривали две ещё не старые женщины. Говорила, безусловно, та, что помоложе — высокая, стройная, с короткими волосами гранатово-красного оттенка. Лица второй Аня не видела. Но вот она обернулась, и Аня едва удержалась от того, чтобы не вскрикнуть. Это была Вера Викторовна, мать Владимира. «Сама удивляюсь, Наташенька… — покачала она головой. — Как из Египта вернулся — сам не свой ходит. Скоро год уже. И главное, ничего добиться от него не могу. Слова клещами не вытянешь». «Любовь несчастная, неразделенная, помяни моё слово, — уверенно заявила та, которую собеседница назвала Натальей. — Я своего племянничка насквозь вижу!»

Дальнейшего разговора Аня не слышала. Всё поплыло перед глазами. Она с трудом понимала, что происходит вокруг неё, как в тумане, видела, как Миша и Лиза обменялись кольцами, как поцеловались, как танцевали первый семейный вальс, как пили шампанское… В себя она пришла лишь тогда, когда шумная толпа родных и друзей направилась поздравлять молодых и дарить им подарки. Девушка невольно оказалась в самом центра людского водоворота, из которого не было выхода. Она растерянно озиралась по сторонам, как вдруг встретилась с ледяным взглядом голубых глаз…

Она всё смотрела и смотрела, не в силах отвести глаз, не в силах пошевелиться, не в силах даже вздохнуть. Она смотрела, и видела, как в самой глубине этих синих глаз что-то меняется, тает лёд, начинают вспыхивать крошечные золотистые искорки… Если бы она опустила взгляд чуть ниже, то увидела бы, как разглаживаются скорбные складки в уголках губ, как губы словно по волшебству складываются в радостную улыбку… Владимир сделал шаг в её направлении, и этого было достаточно для того, чтобы разорвать ту невидимую нить, что связала их всего пару мгновений назад одной лишь силой взгляда. Аня моргнула, пришла в себя и тут же, расталкивая всех, путаясь в длинной алой юбке платья, бросилась прочь, к выходу.

«Бежать, бежать подальше отсюда…» — одна лишь эта мысль билась в её голове в такт стуку каблучков по ступенькам лестницы. И, наверно, именно поэтому она и не заметила, как тоненький каблук зацепился за край расстеленной на мраморных ступеньках ковровой дорожки, и изящная лодочка соскользнула с ноги. Девушка споткнулась, ахнула от неожиданности, чуть не упала, но в последний момент смогла всё же обрести равновесие. Прижав ладонь к бурно вздымающейся груди, она обессилено опустилась на ступеньку, пытаясь прийти в себя, когда за услышала за спиной такой родной голос: «А моя Джульетта, как я посмотрю, превращается в Золушку!»            

Аня медленно повернула голову — на четыре ступеньки выше стоял улыбающийся Владимир и держал в руках её туфельку. Он стоял, смотрел на неё и не верил своим глазам, до сих пор не мог поверить, что эта настороженно смотрящая на него огромными янтарными глазами брюнетка в ярко-алом платье и есть его потерянная любовь, его исчезнувшая жена, его девочка, его Анечка… «Аня…» — тихо сказал он, делая шаг вниз. «Нет, не подходи ко мне, — предостерегающе подняла она руку. — Лучше не подходи… Так будет лучше для нас обоих». «Анечка, не говори глупостей, — улыбнулся он. — Мы любим друг друга, и оба прекрасно это знаем. Ты вернулась, я наконец-то тебя нашёл! Что нам ещё надо для счастья?» «Мне кажется, что этого слишком много, Володя… — покачала она головой. — Когда ты узнаешь, кто я на самом деле, ты проклянёшь тот день, когда мы встретились, и возненавидишь меня за то, что я не сказала тебе правду. Так что лучше уйди, прошу…» — опустила она голову, пытаясь спрятать слёзы, набежавшие на глаза.

Но это её движение не укрылось от Корфа, он одним прыжком преодолел разделяющее их расстояние, тоже опустился на ступеньку, взял её за подбородок и повернул к себе её лицо, заставив посмотреть себе в глаза. «И что же ты такого мне скажешь? — тихо спросил он. — То, что ты из тех самых Платоновых, с которыми у нашей семьи война не на жизнь, а на смерть? Так я это знаю…» «Так ты всё знал, всё знал с самого начала?» — всхлипнула Аня. «Нет, я узнал это уже после того, как ты сбежала. Я начал подозревать это, когда обнаружил, что кто-то скопировал файлы с моего компьютера, а окончательно убедился лишь тогда, когда мои ребята принесли мне фотографию семьи Виктора десятилетней давности. Знаешь, а ты и тогда была очень красивая… — вдруг добавил он. — Я всё понял, и я бы уже давным-давно нашёл тебя, если бы не эта проклятая вражда. Твоему отцу только в разведке служить — он так хорошо умеет заметать следы, что почти за год мы так и не смогли выяснить, где же живут его дочери. Лизу было спрашивать бесполезно. Она говорила, что ничего не знает, но я-то знал, что она лжёт, лжёт потому, что любит тебя. И я окончательно убедился в этом тогда, когда я попросил её передать тебе один подарок, и она не отказалась…» «Белого мишку?» — улыбнулась Аня. «Да, — кивнул Владимир. — Вот видишь, значит, я угадал. Знаешь, Аня, если бы ты не объявилась ещё недели две, тоя либо установил бы слежку за Лизой, либо в открытую пришёл в офис твоего отца, благо, это единственное его местообитания, которое мы смогли выяснить, сказал бы, что я люблю тебя и попросил бы отвезти меня к тебе…»

«И ты правда сделал бы это?» — тихо спросила Аня. «Ну конечно, — кивнул он. — Ты же моя жена… Или ты уже успела забыть об этом?» «Нет, я никогда этого не забывала… — тихо прошептала девушка. — Может быть, было время, когда я хотела об этом забыть, но Викуля не позволяла мне этого сделать…» «Кто?» — переспросил Владимир. «Викуля, — повторила Аня, и пояснила. — Виктория Владимировна Корф. Твоя дочь». «Боже мой… Боже мой… — еле смог произнести Корф, растерянно глядя на Аню. — У меня есть дочь… У нас есть дочь… Я должен её увидеть! — вскричал он. — Где она? Здесь?» «Нет, дома, в Питере, — ответила Аня. — С бабушкой». «Значит, мы немедленно едем туда!» — вскричал он, поднимаясь со ступенек. «А ты ничуть не изменился, всё такой же сумасшедший, — рассмеялась Аня, поднимаясь следом. — Ты что же, сбежишь прямо со свадьбы брата?» «Точно, я и забыл! Чёртова свадьба! — воскликнул Корф, а потом улыбнулся. — Да, я ничуть не изменился, а вот ты, моя красавица… — окинул он её восхищённым взглядом, а потом тихо добавил. — Правда, блондинкой с длинными волосами ты мне нравилась больше…»

Загадочно улыбнувшись, Аня запустила пальцы в свои теперь тёмные волосы, и парик медленно пополз вниз, пока, наконец, весь не оказался у неё на коленях. А в следующее мгновение Владимир уже сам вытаскивал шпильки и заколки, распуская по Аниным плечам золотистый водопад шелковистых волос, ниспадающих почти да талии, осторожно проводя по ним рукой… Их лица были всё ближе и ближе, ещё пара секунд — и их губы встретились, и вновь мир закачался вокруг них…

Когда, наконец, они смогли оторваться друг от друга, оба с трудом переводили дух. «Как я соскучился, нет, как я соскучился… — шептал Владимир. — Как я люблю тебя, Анечка…» А она лишь грустно улыбалась: «Володенька, милый, и что мы теперь будем делать?» «Как это что? — удивился он. — Теперь мы не будем расставаться ни на мгновение, всегда будем вместе». «Даже несмотря на вражду наших семей?» — тихо спросила девушка. «Даже вопреки ей, — кивнул Владимир. — К тому же, мы уже женаты, так что они уже ничего не смогут сделать. Ни-че-го. Да и пора уже завязывать эту войну. Больно много жертв было с обоих сторон. И мы должны сделать всё, чтобы примирить их». «Да, — кивнула Аня. — И если у нас не получится это сделать, то я знаю, кто сможет нам помочь…» «Виктория», — закончили фразу они хором.

«Ну что, пошли? — улыбнулся Владимир. — Нас, наверно, уже все потеряли». «Пошли», — ответила Аня, вкладывая свою ладошку в его ладонь. Они рука об руку поднялись вверх по лестнице, прошли в большой банкетный зал, где уже были накрыты праздничные столы для многочисленных гостей. Владимир сразу же направился к небольшой импровизированной эстраде, увитой цветами, помог подняться на неё Ане, сам стал следом и, дождавшись тишины в зале, громко объявил: «Господа, позвольте представить вам мою законную супругу Анастасию Викторовну Корф»    

******************************************************************

Всё сложилось именно так, как и должно было быть. На следующий же день Аня, Владимир и его родители улетели в Петербург. А там, стоя у колыбели внучки, Иван Иванович Корф и Виктор Дмитриевич Платонов впервые за долгие двадцать лет непримиримой вражды пожали друг другу руки и заключили мир, теперь уже навсегда. И залогом этого мира стала трёхмесячная малышка, сладко спавшая и даже не понимавшая всей важности момента… Малышка, которую недаром мама назвала Победой, потому что именно она, эта кроха, помогла победить древнюю, как мир, вражду, вражду, раздиравшую ещё кланы Монтекки и Капулетти.