Djena — "Отражение"

— Ну что уборка? — поинтересовалась Моника, войдя в гостиную. Алекс уже уселся на диване, развалившись, и покинул пылесос на растерзание веселого Рекса.

— Я все сделал, — сообщил Алекс.

— А под диваном конечно не пылесосил?

— А что под ним пылесосить, все равно никто не видит, — попробовал отвертеться он, но Моника строго ответила:

— Нет уж, будь любезен доделать до конца, раз взялся. Что значит — никто не видит? Там грязно, говорят тебе. Там шерсти Рекса только полкило может быть.

Алекс тяжко вздохнул и сделал несчастные глаза. Диван двигать ему решительно не хотелось, прежде всего потому, что у него зверски болела спина. Вчера совершалась облава на одного убийцу-рецидивиста, прятавшегося на заброшенном заводе, Алексу под ноги покатили большую железную бочку, он упал с лестницы и, похоже, повредил спину, потому что болела она при любом малейшем движении. На арест Моника не ездила, позорное падение не видела и не знала, что у Алекса болит спина. Она только недоумевала по поводу пары-тройки огромных синяков, но Алекс не хотел беспокоить ее своими проблемами и мило соврал, что «должно быть где-то ударился». Последние дни самочувствие Моники ухудшилось, по ночам ее постоянно мучили кошмары, а днем она не отпускала Алекса от себя и при любом удобном случае плакала по совершенно непонятным причинам, Алекс никак не мог добиться от нее правды. Впрочем, Моника и сама не знала причину своих слез. Просто ей хотелось плакать, и она ничего не могла с собой поделать. Алекса серьезно беспокоило ее состояние, но затащить к врачу упрямую Монику не представлялось возможным.

И исходя из всего вышеперечисленного Алекс решил увильнуть от уборки под диваном. Он знал, как можно отвлечь Монику, чтобы она забыла обо всем на свете, а о шерсти Рекса под диваном и подавно. Он мило улыбнулся, подошел к Монике и без долгих предисловий обнял ее.

— Ты опять отлыниваешь? — уже сонным и размякшим голосом сказала она.

— Ни в коем случае. Слышишь, какая хорошая песня по радио? Давай потанцуем немного.

Песня и правда была хорошей, Монике она очень нравилась, но весь этот финт все же вызывал у нее подозрение.

— Ну надо же, — удивленно протянула она, положив руки на плечи Алексу и медленно раскачиваясь в такт музыке. — Просто прелесть.

— Ты о песне, милая?

— Нет, о тебе, хотя это мне и странно. Ну ладно, воспользуюсь моментом. Собственно, весь их танец состоял из пары поцелуев, Рекс только удивленно чесался — он первый раз лицезрел такой оригинальный танец. Но он не возражал. Он продолжал охоту на пылесос.

Когда песня закончилась, Моника действительно забыла о диване. Она только радостно отмахнулась от Алекса желтой тряпкой и смущенно удрала вытирать пыль в спальне. Алекс проводил ее ласковым взглядом и с облегчением вздохнул.

— Ух, Рекс, все-таки мы увильнули от уборки, — улыбнулся он и радостно потрепал пса по загривку. Рекс одобрительно заурчал, он тоже не любил, чтобы было слишком чисто, и больше всего ценил творческий беспорядок, который создавал он сам не покладая лап.

Моника в розовой фланелевой пижаме сидела на диване, поджав под себя ноги, и болтала по телефону вот уже сорок минут. За это время Алекс успел искупать запылившегося во время уборки Рекса, который недовольно сидел теперь в своей комнате во избежание новых издевательств над собой, а еще Алекс успел его высушить и искупаться сам, но Моника все продолжала говорить по телефону. Алексу стало скучно. Он уже придумывал способ, как бы половчее отодрать свою ненаглядную от телефона, но в тот момент, когда он уселся рядом с Моникой, начиная применять «метод пряника», дом неожиданно погрузился в полную тьму. Раздалось недовольное тявканье из соседней комнаты.

Моника с досадой грохнула трубкой по аппарату, и Алекс услышал рядом с собой возмущенный голос:

— Опять свет потушили.

— Ничего, дорогая, — утешил ее Алекс, в душе злорадствуя — телефон был электрический и питался из розетки, так что теперь некому было отвлекать его Монику. — Зачем тебе свет? Посидим в темноте. Так даже лучше.

Моника вздохнула и пошевелилась, а потом притихла.

Алекс не видел ее, потому что темнота была абсолютная, зато слышал ее дыхание и чувствовал ее рядом с собой, и от этого ощущения у него приятно кружилась голова. Было совсем тихо, не было никаких посторонних шумов, кроме таинственного тиканья часов, а рядом сидел теплый мягкий комочек под названием Моника, и Алексу очень сильно захотелось обнять ее.

— Ты где? — с улыбкой спросил он, обнимая ее за плечи.

Из темноты ему ответило задумчивое:

— Здесь я.

Теплый комочек во фланелевой пижаме оказался совсем близко, маленькие прохладные руки мягко обняли Алекса, а к его щеке прижалась шелковистая голова, от которой пахло клубничным шампунем.

— Хорошо что ты здесь, — сообщил Алекс почему-то шепотом.

Темнота просто не позволяла говорить громче. Моника радостно засопела и ответила таким же заговорщицким шепотом:

— А я не против, что свет выключили мне это даже нравится. Хорошо, что сегодня выходной, правда? Никаких убийств, допросов, трупов, проверок алиби, беготни и тоскливых настольных ламп в конторе.

— Ненавижу будни, — категорично заявил Алекс, хотя как правило именно он шел на работу бодрой пружинистой походкой и с видимым интересом разбирался во всех деталях всех преступлений, да еще и подбадривал Монику.

— Ты-то? — не поверила Моника. — А иногда ты просто рвешься в контору.

— Ну, это для разнообразия.

— Ну конечно, я ведь тебе надоедаю, и тогда.

— Не говори глупостей, солнышко. Это чтобы мне окончательно не надоесть тебе.

— А теперь глупости говоришь ты. Ты не можешь мне надоесть. Это невозможно. Вот на свой счет я сильно сомневаюсь тебя уже наверно ничем не удивишь. Просто поразительно, как это ты еще со мной, — сказала Моника капризным голосом, затаив дыхание. Ей страшно интересно было, что ей ответит Алекс, которого, как ей показалось, должна была выбить из колеи сия правдивая речь. Но он только возмущенно пошевелился, Моника услышала глубокий вздох и недовольный голос:

— Ты специально это делаешь, да? Ты же знаешь, что ты моя единственная. И я не понимаю, почему ты все время сомневаешься в этом.

Он сказал это таким обиженным тоном, что Монике стало стыдно за беспричинные наезды. Но что ей было поделать, если она ревновала его к кому угодно до покраснения ушей. В этот раз, однако, она поняла, что переборщила с воспитательными фразами, и виновато посмотрела на Алекса, стараясь различить его черты в темноте и угадать, сердится ли он.

— Не обижайся, Лекс. Я ж тебя люблю, — примирительно сказала она, ткнувшись носом в его щеку. В ответ на это Алекс несколько раз поцеловал ее, продвигаясь от шеи к щеке, и Моника поняла, что она прощена. Ей нравилось ощущение того, что между ними установлен прочный мир. Хотя, как долго продержится этот прочный мир, никто из них не знал — возможно, до следующей вспышки ревности или какой-нибудь ужасно глупой мелочи вроде выяснения отношений: «А мое мнение тебя, конечно, не интересует» и т.п.

Но сейчас перемирие было более крепким. Из мягкой глухой темноты доносились только счастливые вздохи и звуки поцелуев. Алекс и Моника так увлеклись друг другом, что совершенно не заметили тихих таинственных шагов за дверью и какой-то суеты. Уже оба оказались в горизонтальном положении, как вдруг темноту прорезал круглый яркий луч фонарика, осветив на мгновение парочку на диване, скользнул по стене и потолку и погас. Потом кто-то бросился наутек. Ослепленная вспышкой света Моника не сразу поняла, в чем дело, но Алекс уже посыпался с дивана и грозно воззвал:

— Рекс!!! Иди сюда, разбойник этакий!

Ответом ему было удаляющееся урчанье и торопливые цокающие шаги лап, которые заскользили и заскреблись по полу в коридоре Рекса от быстрого бега, видимо, занесло на скользком паркете при повороте. Когда Моника поняла, что произошло, она от души рассмеялась, зарывшись лицом в диванную подушку. Алекс, который из-за пронзившей его до пяток боли в спине вынужден был прекратить погоню, хромая вернулся обратно.

— И что ты все смеешься? — ворчливо-весело спросил он, присаживаясь на краешке дивана возле лежащей Моники.

— Ты знаешь, Рекс похож на тебя, — выговорила она сквозь выступившие слезы. — Настоящий бандит.

— Я не бандит. Я такой хороший, что подумать страшно.

— Вот именно, страшно. Ну ладно, иди ко мне. Хороший или не очень, но милый — поразительно, поэтому у меня нет сил с тобой расстаться.

Алекса не надо было приглашать дважды, и идиллия была восстановлена.

— Интересно, кто у нас будет, — вдруг сказала Моника, внимательно глядя в темное лицо Алекса над собой.

— То есть как кто будет? — не сразу понял Алекс, как видно, выпавший из реальности благодаря поцелуям.

— Ну мальчик или девочка?

— Не знаю, — решительно ответил он, стремясь поскорее закрыть эту тему. Ему было немножко страшно думать о том, что это ведь не просто так — «будет», его маленькой слабенькой Монике предстоит такое испытание, но естественно, он не говорил ей о своих тревогах.

Но Моника всерьез задумалась о будущем ребенке и продолжала развивать мысль. Она взяла руку Алекса и приложила к своему животу.

— А все-таки, как тебе кажется?

— У тебя лапы холодные, — сказал он ласково, ощущая под ладонью теплый мягкий животик.

— Алекс, не увиливай.

— Ну-может, мальчик.

— Так я и знала, что ты это скажешь. Бабуля тоже меня предупредила, что ты обязательно захочешь, чтобы был мальчик, — удовлетворенно сообщила она. Тепло от прикосновения горячей руки Алекса приятно согрело ее и ей захотелось спать. Она даже закрыла глаза.

— Почему же фрау Хайек была так уверена в этом? — с интересом спросил он.

— Не знаю. А вдруг будет девочка? Я совсем не против девочки.

— Ну и я не против. Какая разница — кто? Все равно наш малыш.

— Только нам надо имя подобрать. Я не хочу, чтобы был малыш с каким-нибудь ужасно бестолковым именем вроде Генрих Эдуард, Альберт-Мария Брандтнер. Звучит страшно, по-моему.

Алекс засмеялся.

— А где ты слышала такое имя?

— Был у нас в академии один. Его все дразнили.

— Да. а еще в сочетании с моей фамилией, которая, помнится, как не понравилась твоей бабуля — с усмешкой добавил он.

— Алекс, перестань ты же знаешь, что бабуля тогда готова была к столбу придраться. И вообще меня наша фамилия очень даже устраивает.

Алекс улыбнулся. Он наклонился к Монике и ласково поцеловал ее. Под своей ладонью он ощущал уже не просто нежный мягкий животик, а новое живое существо, носителя его генов, и почувствовал в своем сердце какое-то новое чувство к Монике — не просто любовь, а даже какое-то благоговение. И за всеми этими возвышенными и отвлеченными чувствами, о которых он словно собрался сообщить Монике через долгий нежный поцелуй, он снова не услышал тихого заговорщицкого сопения и осторожных шагов четырех цокающих когтями по полу лап, входящих в гостиную.

— Да не будет сегодня снега, по радио сказали бы!

— Много оно понимает, твое радио! Будет, говорят тебе.

— Не будет.

— Будет.

— Ты зануда.

— Я знаю.

— Алекс! — возмущенно позвала Моника. — Слышишь, что этот субчик говорит? Он хочет, чтобы была плохая погода.

— Он не хочет, просто предсказывает, — ответил Кристиан с жаром. — Не искажай факты, пожалуйста.

— А я тебе не верю. Вот сам посмотри, какое солнце! — Моника схватила Кристиана за запястье и поволокла к окну. — Видишь? И ни одной тучки!

— Тучки я тебе обещаю.

— Ух, какой ты противный!

— Просто жуть берет.

— Алекс!! — снова позвала Моника. — Он хамит твоей жене.

— Я?! — рассердился Кристиан. — Очень мне надо.

— А кто мне мозги пудрит со своей погодой? Не ты разве?

— Ни Боже мой.

— С тобой невозможно разговаривать!

— Тогда можно мне наконец сесть поработать?

— Иди на все четыре стороны.

— Алекс, она и с тобой так обращается, бедное дитя? — покачал головой Кристиан, пряча улыбку. Моника сегодня была в боевом настроении и с утра спорила с ним из-за любой мелочи, причем сама при этом от души веселилась. Кристиан, как всегда, угадал — Моника и с Алексом умудрилась поспорить, причем из-за такой глупости, что Кристиан лопнул бы со смеху, если б узнал —из-за цвета носков Алекса. Моника считала, что под джинсы надо надеть непременно серые носки, а вовсе не черные.

— Алекс! — удивленно сказала Моника, оборачиваясь к мужу. — Ау! Ты меня слышишь?

— Да, конечно, милая, — подтвердил он, поднимая голову от бумажек.

— А по-моему нет.

— Согласись с ней, — суфлерским тоном подсказал Кристиан. — А то это плохо кончится. Вот вам я живой пример, уже двенадцать, а у меня ни в одном глазу, еще даже не начал работать, а все потому, что спорил.

— Двенадцать?! — неожиданно оживился Алекс. Он вскочил и схватил в охапку свое пальто с вешалки, чуть не опрокинув при этом саму вешалку. — Я пойду.

— Ку-да это? — с подозрением спросила Моника, которой решительно не понравилась такая спешка.

— На допрос, — ответил Алекс, рассеянно чмокнув Монику в уголок губ.

Рекс поднял было голову, но Алекс сказал ему:

— Нет, Рекс, я один.

Рекс удивленно заурчал, но послушался и не слез со своего места.

Моника с раскрытым от удивления ртом проводила взглядом Алекса и обернулась к Кристиану.

— С чего бы это?

— Чего? — не понял Кристиан.

— Куда он собрался?

— Тебе же сказали: на допрос.

— Что-то непохоже.

— Тогда можешь думать, что на встречу с победительницей конкурса Мисс Вена.

— Кристиан!!!

— Да?

— Ты невыносим! — Моника обиженно надулась и села рядом с Рексом. — Я всерьез переживаю, а ты издеваешься.

— Мон, да ладно тебе. Придет твое золотце, не беспокойся.

— Ты вредный, — продолжала настаивать она. — Нет, чтобы поддержать меня.

— Хорошо, дай мне десять минут, я нарисую большой плакат: «Алекс на допросе!!!» и буду ходить с ним по конторе. Тебе от этого легче станет?

Моника вздохнула.

— Ну и ладно. Наверно, ты прав, я слишком часто ревную его к столбам.

— Ты опять?! — вскипела Моника.

— Ну разве я не прав? — Кристиан склонил голову набок и добрыми глазами посмотрел на нее. Моника не сдержала улыбки.

— Ладно, поверю. Так и быть.

Алекс вошел в контору и обвел сонным взглядом сидящих в ней. Он чувствовал себя разбитым и измочаленным. Даже вести машину ему было трудно, и когда он наконец доехал до комиссариата, у него было такое чувство, будто это он тащил ее на себе, а не наоборот. Кристиан и Моника опять о чем-то горячо спорили и не сразу заметили Алекса, похожего на тень, который стоял в дверях, прислонившись плечом к дверному косяку.

— Но мотива у него все равно не было, мало ли что у него ненормальное поведение!.. Алекс? — вдруг увидев его, удивилась Моника. Она встала и подошла к нему. — Дорогой, почему ты такой бледный?

— Не выспался, — пожал плечами тот, скептично глядя на Монику.

— Бедненький — ласково сказала она и поцеловала его, почувствовав, какие у него сухие, словно обветренные губы. Алекс даже не ответил на этот поцелуй, наверное впервые за все время своего знакомства с Моникой, а молча пошел к своему столу. Моника удивленно взирала на него. Ей показалось, что он за что-то сердится на нее.

— Что случилось? — испуганно спросила она.

— Ничего, — безразлично ответил Алекс.

— Ты в порядке?

— В абсолютном.

— А где ты был, что так устал? — уязвлено спросила наконец Моника, чувствуя, что сейчас лопнет от негодования и подозрений, копошившихся в ее голове все это время.

На это Алекс неожиданно взорвался.

— Послушай, оставь меня в покое! — раздраженно сказал он, сердито глядя на ошарашенную Монику. — Какая тебе разница, где я был? Я не обязан перед тобой отчитываться!

— А Алекс. — прошептала Моника изумленно, не веря самой себе.

— Ты хочешь еще что-то спросить? Я тебя слушаю. Только побыстрее, у меня завал дел и мне некогда выслушивать твои глупости, — ледяным тоном ответил он.

Моника сглотнула трудный комок и тихо сказала:

— Нет ничего.

Она резко развернулась и пошла за свой стол. Кристиан все это время наблюдал их странную беседу абсолютно круглыми глазами, от удивления он даже не мог ничего сказать. Он не узнавал Алекса. С чего он так сорвался на Монике? Это он-то, который обычно в буквальном смысле носил ее на руках и едва не молился на нее? Он, никогда не позволявший себе такого тона практически ни с кем и никогда, наговорил такого своей женушке, хотя никогда, даже в самый разгар их ссор, не повышал голоса и постоянно прощал ей все придирки и капризы. Все эти мысли не укладывались в голове Кристиана, и он только удивленно хлопал глазами. Но Алекс, казалось, не видел в своем поведении ничего необычного. Его лицо было спокойным, глаза жесткими, а тон оставался таким же холодным и резким.

— Где отчет по делу об отравлении? — наконец изрек он. — Кто должен был его завершить?

— Я, — отозвался Кристиан, хотя отчет был по части Моники.

Работа была не готова, и Кристиану не хотелось, чтобы из-за этого Алекс начал ругать Монику

— Ну и где же он?

— Он еще не совсем готов.

— Что значит — не совсем готов? Да или нет?

— Нет.

— А почему, позволь узнать?

— Я не успел.

— Что-что?! Не успел? Меня это не интересует! Ты обязан был сдать отчет шефу сегодня утром, но этого не сделал! И ты считаешь, что все в порядке вещей? — пропесочил его Алекс. Кристиан слушал молча, с еле заметной усмешкой, и с интересом смотрел на злого Алекса. Моника, которая после его слов сидела сжавшись в комочек и незаметно плакала, испуганно смотрела на Кристиана, который пошел на самопожертвование ради нее.

— Ты закончил лекцию? — дружелюбно поинтересовался Кристиан.

От этих слов Алекс, похоже, разозлился еще больше.

— Какой тон ты позволяешь себе в разговоре с начальством?! Я, похоже, совсем распустил вас! Инспектор Бёк! Вам строгий выговор за невыполненный отчет и нарушение субординации!

— Валяй, — подбодрил его Кристиан. — И еще добавь: за то, что думаю о своем начальнике, что он, кажется, окончательно рехнулся.

Судя по изменившемуся лицу Алекса, он был вне себя от такого заявления, и неизвестно, чем бы это закончилось, но в эту минуту в контору вбежал Рекс с кульком булочек. Заметив хозяина, он радостно бросился к нему, счастливо повизгивая, но тоже получил выговор.

— Рекс! Прекрати немедленно! — резко сказал ему хозяин, отпихивая добрую морду счастливого пса. Рекс сначала удивленно отпрянул, а потом настороженно обнюхал штанину сердитого Алекса и глухо зарычал на него. Кристиан и Моника удивленно переглянулись.

Такого они за Рексом не замечали никогда в жизни, чтобы пес рычал на собственного хозяина?!

— Алекс, да что с тобой такое?! — не выдержала Моника, с негодованием глядя на изменившегося мужа. — Почему ты такой странный сегодня?

— Со мной все в порядке. Вот что с вами, я не знаю. Вы ведете себя, как будто только что из песочницы! Вы забыли, что вы находитесь на работе! Ну ничего, я вам напомню, — посулил Алекс зловеще. Рекс, все еще недовольно ощетинясь и ровно держа напряженный хвост, пошел к Монике искать утешения. Едва он приблизился к Алексу, ему в нос ударил резкий незнакомый запах, похожий на лекарственный, что псу сильно не понравилось. Кроме того, нотки в голосе хозяина, злые и непривычные, насторожили его. Псу в первый момент ужасно захотелось укусить его, но собачья верность взяла верх, и он не позволил себе этого. «Это не мой хозяин, — с подозрением думал Рекс, пока Моника ласково чесала ему за ухом. — От него пахнет раздраженностью и напряжением. А мой хозяин всегда спокоен. Это точно не он».

Возможно, Рекс был прав, но Алекса действительно словно подменили. Он продолжал говорить резко и холодно, каждое его слово казалось Монике похожим на острую льдинку, которая вонзалась ей в сердце. Она никак не могла взять в толк, что такое происходит с ее милым мягким Алексом, его тон обижал ее и она почти весь день втихомолку плакала. Кристиан тоже не понимал, в чем дело, но своими двусмысленными или ироническими фразами доводил Алекса до белого каления и заработал себе еще три выговора.

— Крис, остановись! —попробовала урезонить его Моника, когда Алекс вышел в коридор. — Тебе мало четырех выговоров?

— На мне, я вижу, уже пробы негде ставить, — беззаботно усмехнулся Кристиан. — Видишь, какой я хулиган? Ужас.

— Крис, я серьезно, — с укором сказала Моника. — Он сегодня какой-то ненормальный. Я боюсь, когда ты с ним начинаешь язвить! Мне страшно, что он вздумает драться.

— Да брось. Если ему охота подраться — ради Бога. Ты его все равно не остановишь. А я не могу сдержаться, когда он выпендривается и наезжает на тебя.

— Хотя бы не провоцируй его на драку, — жалобно сказала Моника. — Я действительно боюсь.

Кристиан серьезно посмотрел на ее несчастное побледневшее лицо и

сказал:

— Ну хорошо. Только не нервничай, пожалуйста. Ради тебя потерплю.

И он честно терпел все издевательства Алекса и не отвечал ему, хотя, судя по его глазам, в которых мелькали и прыгали острые искры, его распирало сказать чего-нибудь эдакое.

Ровно в семь часов вечера Алекс поднялся на ноги и велел Кристиану идти домой.

— Твое счастье, что ты успел завершить всю свою работу, — с отвратительным снисхождением в голосе сказал ему Алекс. — Иначе ты бы тут остался на ночь.

— О, благодарю вас, ваше высокопревосходительство! — не сдержался Кристиан. В этой фразе было столько сарказма, сколько накопилось за весь день в его душе, и Моника испуганно дернула его за рукав, чтобы он не продолжал.

— До свиданья, — молвил тогда Кристиан, чтобы не было соблазна ляпнуть что-то еще. Он ободрительно подмигнул Монике и вышел.

Она проводила его печальным взглядом. Ей не хотелось признаваться в этом, но ей было страшно оставаться наедине с Алексом.

— Моника, ты готова? Хватит возиться, — мрачно сказал он ей. — Нам пора.

Не дожидаясь ее ответа он молча сжал ее руку и потащил в коридор. Рекс сидел в углу, сжавшись в ощетинившийся комок, и грозно рычал.

— Алекс! — вскрикнула Моника, пытаясь вырваться. — Что ты делаешь? Мне больно!

— А ты не вырывайся, и больно не будет, — неожиданно улыбнулся он. От этой улыбки Монике стало не по себе.

— Рекс тоже не идет! Отпусти меня, я не пойду домой! — в отчаянии сказала она.

— Еще как пойдешь, — заверил ее Алекс. — А Рекс если хочет, пусть остается в конторе.

— Что ты такое говоришь?! Я тебя не узнаю!

— Моника! — уже грозно повторил Алекс, сверля ее взглядом.

— Идем домой, быстро. Хватит капризничать, мне это начинает уже надоедать.

— Ну и оставь меня! Я не пойду домой! Я лучше с Рексом в конторе останусь, — ответила Моника, тяжело дыша. Ее трясло от неожиданно охватившего ее ужаса: Алекс словно сошел с ума, она с ним одна, Кристиан уже далеко. Одна надежда на Рекса, но ведь он в случае чего все равно не станет кусать собственного хозяина...

— Моника, считаю до трех. Или ты сейчас же идешь сама, или мне

придется тебя тащить насильно, — заявил Алекс ледяным тоном.

— Я не пойду — твердо повторила Моника и почувствовала, как слезы выступили на глазах.

— Раз…

— Алекс!..

— Два…

— Я… я боюсь тебя! — выпалила наконец она и расплакалась.

— Боишься? Почему? — с живым интересом спросил Алекс, прекратив свой страшный отсчет. — Жена не должна бояться собственного мужа.

— Ты никогда так со мной не обращался! Я не узнаю тебя! — всхлипывала Моника, испуганно глядя на него. Ее била дрожь, сердце громко и тяжело стучало у самого горла.

— Неужели? — удивился Алекс. В его глазах светилось дикое веселье.

— Да, потому что ты был совсем другой еще сегодня утром!

В ответ на это Алекс неожиданно сгреб ее и прижал к себе.

— Да ладно тебе. Знаешь, а ты все-таки красавица, — сказал он, как-то нехорошо ухмыляясь. Монике стало еще страшнее. Его взгляд, тяжелый, холодный и какой-то пошлый, скользивший по ее лицу и фигуре, пугал ее, в его чересчур крепких объятиях ей было неудобно и больно.

— Алекс, отпусти меня, — прошептала она и попыталась отодвинуть его от себя, правда, без особого успеха. Алекс, изучив ее внешность как следует, приблизился к ней вплотную и некоторое время пристально смотрел в ее молящие глаза. Монике хотелось убежать или еще лучше — открыть глаза и обнаружить, что это просто кошмарный сон. Потом она вдруг ощутила на губах поцелуй, но не нежный, теплый и успокаивающий, как обычно, а какой-то жестокий и наглый. И Моника попробовала еще раз вывернуться.

— Алекс! — пискнула она испуганно, но он еще сильнее сжал ее. Поцелуи перекинулись на шею, но Монике было неприятно и жутко — она уже отчаялась вырваться от него, в конторе они одни, у Алекса явно не все дома, а Рекс настолько привык к их поцелуям, что не станет мешать.

— Почему ты выворачиваешься, глупая? — хриплым шепотом поинтересовался Алекс.

— Нет, пожалуйста, не надо, отпусти меня! — взмолилась Моника, продолжая слабо отбиваться. Что-то подсказывало ей, что это не Алекс, он ведь никогда бы себе такого не позволил, непохоже это все на него. Положение становилось безвыходным. Алекс продолжал свою темную деятельность, не слушая мольбы Моники, как вдруг за дверью послышались шаги и в контору вошел вахтер — старенький сухонький дядька с лохматым затылком и лысой макушкой. Он некоторое время изумленно взирал на прижатую к стене Монику, которую бесцеремонно обнимал Алекс, а потом вымолвил:

— Э комиссар Брандтнер, мне запирать контору или вы еще работать будете?..

Воспользовавшись замешательством недовольного этим вторжением Алекса, Моника, заливаясь слезами, бросилась наутек, чуть не опрокинув старикашку вахтера, ее спасителя. Рекс тявкнул и побежал за ней, также едва не сбив с ног старичка.

Моника не разбирала дороги, с трудом ориентируясь в темных коридорах комиссариата, и далеко не сразу нашла лестницу. Рекс настиг ее в два прыжка, и теперь они спасались вместе.

— Какая я дура! Надо было уехать вместе с Крисом! Я же не смогу вернуться домой с этим сумасшедшим! — бормотала Моника.

— Это не мой Алекс! Это кто-то другой, хотя внешне поразительно похож! Я боюсь его, я не пойду с ним домой.

Она прислонилась к стене и расплакалась. Куда девался ее настоящий Алекс, она не могла понять, откуда взялся этот, злой и бесцеремонный, Моника решительно не знала, но больше всего ей хотелось сейчас оказаться рядом с ее прежним любимым Алексом, всепрощающим и добрым, с тем любящим и ласковым Алексом, за которого она выходила замуж. Рекс терся носом о ее брюки, печально подвывая, ему тоже не хватало хозяина. Того странного человека, который вернулся с утреннего допроса, пес не мог признать хозяином, хотя внешне это был именно он.

— Пошли, — сказала наконец Моника. — Переночуем у Криса. А завтра непременно разберемся, что случилось с настоящим Алексом. И все будет хорошо. Вот увидишь, Рексик.

Моника стала спускаться вниз по лестнице черного хода, затравленно озираясь, словно спасалась от погони. «Лишь бы только с ним не столкнуться!»— пульсировало в ее голове, глухо отдаваясь в ударах сердца. Рекс шел за ней, в душе желая того же. На предпоследней ступеньке Моника споткнулась и упала прямо в руки к Алексу, который поджидал ее в дверях черного хода.

— Вот ты и попалась, — злорадно сказал Алекс и его глаза сверкнули каким-то кровожадным огнем. — Ну и куда же ты собралась на ночь глядя?

— Отпусти меня! — с ужасом ответила Моника, когда разобралась, что произошло. Это становилось похожим на кошмарный сон, где нельзя спрятаться или убежать от своего страха. Но Алекс молча волок ее за руку к машине, и Монике приходилось идти за ним, чтобы не вывихнуть себе безжалостно стиснутую им руку. Рекс некоторое время колебался, куда ему податься, к Кристиану или за хозяйкой, и решился на последнее. Его преданная душа не позволила ему покинуть беспомощную слабенькую хозяйку на сумасшедшего хозяина, и Рекс побежал за ними, размахивая хвостом и тихо рыча. Алекс буквально зашвырнул Монику на переднее сидение машины, сел за руль и тихо сказал:

— О твоей попытке к бегству мы поговорим дома.

В его голосе звучала такая угроза, что Моника испугалась. Она уже готова была ждать от него чего угодно.

Моника, сотрясаясь от беззвучных рыданий, сидела на краю холодной кафельной ванны, заперев дверь. Рекс сидел здесь же, но на почтительном расстоянии от противной для него белой ванны и батареи шампуней и всяких ароматных флакончиков. Едва Алекс вошел в дом, втащив за собой продолжающую упираться Монику, он объявил ей, что сейчас до нее доберется и «поговорит» с ней, после чего прошествовал на кухню и стал варить кофе, от крепкого запаха которого Монику стало мутить. Расправы она дожидаться не стала, хоть и не предполагала, что Алекс станет заниматься рукоприкладством, и на всякий случай спряталась в ванной вместе с Рексом и своим мобильным. И вот уже полчаса она сидела на мокром холодном кафеле и с замирание сердца ждала, что вот-вот высадят дверь и тогда ей точно не спастись. Тоскливо капала вода, падая из крана в раковину, кряхтел Рекс, Монику трясло от холода, пережитого страха и ожидания нового кошмара. И она решила подумать о том, что вообще могло случиться с Алексом. Она перебрала в голове все возможности и пришла к выводу, что замена произошла в момент, когда ее муж ездил на допрос. «Так я и знала, никакой это не допрос, — с горечью подумала Моника. — А Крис все уверял меня в обратном. Но куда тогда он ездил? К любовнице, что ли? Может, поэтому он так со мной обращается? Может, она его там убедила развестись со мной? Ну допустим. Но тогда почему он бросался на Криса? И почему Рекс рычит на него? Может, уловил запах каких-нибудь женских духов? Да вряд ли! Рекс — не я, мало ли с какими женщинами Алекс не общается в течение дня, одних свидетелей девушек сколько. Нет, Рекс не рычит на него всякий раз, когда Лекс пахнет как-нибудь необычно. Вот в субботу, когда он ездил на арест этого психа-рецидивиста, от него так разило аммиаком, что его одежду пришлось сдавать в химчистку. И то Рекс терпел. Кстати теперь мне очень подозрительны синяки на его спине и руке. Словно он упал! А сказал мне, что ударился! Очень, очень странно, но как это связать с его поведением?

Моника вытерла слезы и прислушалась. За дверью было тихо, словно дома никого не было. «Может, он ушел? — с надеждой подумала Моника. — Я бы хоть переоделась. От сидения на мокром краю ванны ее брюки тоже стали сырыми, было холодно и противно. «Будь что будет, — решилась наконец Моника. — В крайнем случае попробую отбиться от него. Только бы завтра узнать, где мой настоящий Алекс.

— Ну, Рекс, пошли, — вздохнула она и осторожно нажала на ручку двери.

В коридоре никого не было. В доме стояла подозрительная тишина. Моника решила, что Алекс точно куда-то ушел, хотя она и не слышала, как хлопнула входная дверь. Она медленно прокралась на кухню, но там Алекса не было. Зато там стояла кофеварка, распространяя крепкий и терпкий запах свежего кофе.

— Господи! — поморщилась Моника, чувствуя, что голова кружится и отказывается соображать.

Она выскочила в коридор и немного отдышалась.

— Рексик, открой там окна, пожалуйста, — тихо попросила она. Пес согласно заурчал и пошел исполнять ее просьбу. — Так. В кухне его нету, к счастью. А где он тогда?..

Алекс нашелся в спальне. Он валялся на кровати, словно просто рухнул на нее, в одежде, как был, и Монике в первую секунду показалось, что он в обмороке.

— Да что такое с ним происходит? — удивилась она, присмотревшись. Алекс крепко спал и тяжело дышал, и лицо у него было какое-то измученное и уставшее, но в нем не было и следа от сегодняшнего сурового и холодного выражения. Это был прежний Алекс, просто очень уставший и словно заболевающий, но без сомнения тот самый, которого так любила Моника. Она почувствовала, что теперь это именно он, а не тот странный жестокий двойник, которого она боялась. Моника даже пожалела его, такое у него было несчастное лицо во сне, и укрыла ему живот одеялом. Она все еще не могла понять, что за странные перемены происходят с ним, но сейчас она успокоилась и даже стала безбоязненно переодеваться, не беспокоясь о том, что он вдруг может проснуться тем же демоном, каким был днем.

— Я еще не знаю, что случилось, но я выясню, обязательно, — прошептала она, всматриваясь в любимые черты. — Может, тебя кто-то загипнотизировал? Я что-то такое читала в газете. Только кому это было надо?..

Она окинула взглядом его фигуру и заметила, что рукав серого свитера отдернут выше локтя, а на сгибе сильной загорелой руки красуется чуть припухший след от укола. Моника затаила дыхание. Она стала лихорадочно вспоминать, когда в последний раз Алекс проходил курс лечения, и пришла к выводу, что не имеет понятия о происхождении такого свежего следа от укола. Ее пробрал холод. Выходит, что Алекс сам.

— Он что же, стал наркоманом?! — ужаснулась Моника.

— Не может не может того быть! Я его знаю, он не мог этого сделать. — потом она припомнила его странное поведение и задумалась. Выходило, что она его как раз таки знает не очень-то хорошо. — Что же он, за дозой ездил? И может, поэтому так себя вел? У людей, попробовавших наркотик в первый раз, всякое бывает некоторые начинают смеяться безо всяких на то причин, а некоторые кидаются на людей. Алекс — наркоман?! Никогда в жизни не поверю.

Но веры Моники и не требовалось. Все факты указывали на то, что ее благоверный балуется психотропными веществами. Ее охватило отчаяние и она решила прибегнуть к старому доброму способу, которым пользуются все жены, подозревающие мужей в чем бы то ни было — порыться в карманах. Моника сняла с вешалки его пальто, и они с Рексом принялись за обыск. Все как обычно, ничего подозрительного и странного. Монике стало страшно. Если Алекс и правда стал наркоманом, то жизнь его и Моники, да в придачу и их малыша, можно сказать разрушена.

— Что же это, Рекс?.. — сквозь слезы вопрошала Моника раз в десятый. — Что теперь будет, Рексик?..

Но Рекс, при всем своем желании помочь хозяевам, ничего не мог поделать и только тихо протяжно заскулил.

Алекс с трудом открыл глаза. В голове все плыло, словно он напился. Двигаться было больно, спина совершенно затекла, укол на руке жег и мучил его. Алекс озабоченно взглянул на свою руку и вздохнул. Из вчерашнего дня он помнил только утро и смутно свой визит к врачу. «Черт, а что вечером было?» нахмурившись думал он. — Ну, съездил в клинику лечить свою спину. Да, ведь Монике я ничего не сказал ну и не стоит. Она будет переживать, я же ее знаю, а нервничать ей как раз и нельзя. Еще два визита, и все. Не очень-то она поверила в байку про допрос, сдается мне,; как пить дать, что-нибудь не то подумала ох уж эта моя маленькая подозрительная Моника.

Он повернулся на бок и увидел, что она лежит на той же кровати, но на самом краю своей половины, к нему лицом, сжавшись в маленький жалобный комочек, и спит при полном параде, в джинсах и блузке, застегнутой на все пуговицы. Алекс некоторое время с улыбкой смотрел на нее, а потом не удержался и осторожно приласкал ее. Моника медленно открыла глаза и увидела своего обыкновенного Алекса, обожаемого и родного, который приветственно улыбался ей и гладил ее по голове. И Моника засомневалась, уж не приснился ли ей вчера самый банальный кошмар?..

— Доброе утро, милая, — сказал ей Алекс — мягко и весело, как всегда. Моника нахмурившись смотрела на него.

— Алекс?..

— Да, солнышко?

— Ты ты настоящий?

Алекс улыбнулся этому важному и наболевшему вопросу.

— Белочка, тебе приснился кошмар?

— Да скорее всего — с неимоверным облегчением ответила Моника и прижалась к нему. — Какое счастье, что я проснулась как я тебя люблю.

— Я тебя тоже люблю, милая.

— Честное слово?

— Клянусь.

— Ура! Тогда скажи еще раз.

— Я очень-очень тебя люблю, малышка.

— Алекс! — Моника просияла и от души поцеловала его.

— А то мне такие глупости снились подумать страшно представляешь, мне приснилось, что ты стал…. — она не решилась произнести слово «наркоман», чтобы не накликать беду, и перебила сама себя. — Короче, ты был такой вредный, что вкатил четыре выговора Крису и мне чуть руку не вывихнул. Представляешь, какая глупость?

Моника счастливо рассмеялась, радуясь, что это всего лишь кошмар, и с удовольствием грелась в объятиях своего долгожданного Алекса. Однако тот, по мере того, как она расписывала его гадости, мрачнел все больше. Странное дело, но и ему снился тот же сон.

— Алекс! — Моника оторвала лицо от его груди и с удивлением взглянула ему в лицо. — Ты меня слушаешь?

— Да, конечно, родная — рассеянно подтвердил он.

Монику передернуло. Она вспомнила, как вчера утром (а может, это было во сне?!), он отмахнулся от нее этой же фразой там, в конторе, а потом сорвался и удрал «на допрос» и вернулся уже другим.

У Моники в душе зашевелилось темное предчувствие, расползаясь и омрачая своей тенью такое радостное утро.

— А почему ты в одежде? — с замиранием сердца спросила она.

— Я не помню, — с ужасом ответил Алекс.

Моника резко села в кровати.

— И я в одежде. Почему?

Она лихорадочно засучила рукав блузки на правой руке и обнаружила там красный отпечаток ладони и пальцев Алекса, оставленный вчера, когда он тащил ее в машину. Моника уставилась на Алекса заблестевшими глазами.

— Что такое, солнышко? — с беспокойством спросил он, тоже усаживаясь и обнимая ее за плечи. — Что у тебя с рукой?

— Это у тебя спросить надо! — отчаянно прошептала Моника, с неимоверной обидой глядя на него. — Это ты меня так разукрасил вчера.Это был не сон!

— Моника — все еще плохо соображая, что к чему, пробормотал Алекс.

Она схватила его руку, тяжело дыша, задрала рукав и нашла на сгибе след от укола. После чего задрожала, выпустила его руку, вывернулась от него и вскочила с кровати.

— Моника! — в отчаянии позвал ее Алекс, встав и попробовав подойти к ней. Но она отшатнулась и пробормотала сквозь слезы:

— Нет, прошу тебя, не приближайся ко мне. Умоляю тебя, если ты меня любишь, я не выдерживаю. Ради нашего малыша, прошу тебя, не надо.

— Хорошо, хорошо, — попробовал успокоить ее Алекс, останавливаясь. — Только не нервничай, ради Бога. Видишь, я остановился. Успокойся, дорогая, пожалуйста.

— Я не знаю, что с тобой происходит, но я тебя боюсь. Ты не Алекс! Не мой Алекс — ты словно — его отражение в кривом зеркале! — всхлипывала Моника, крепко прижав похолодевшие руки к своей глубоко и часто дышащей груди. — Что с тобой такое?!

В дверях спальни появился сонный лохматый Рекс, которого разбудили их возгласы. И удивленно уставился на хозяев, которые стояли по обеим сторонам постели и имели самый что ни на есть взъерошенный и растерянный вид. Пока Рекс разбирался спросонья, что к чему, хозяйка рванула из комнаты, позвав его за собой, и устремилась в прихожую. Она действовала так быстро, словно боялась погони Алекса.

— Моника! — попытался он остановить ее. — Что ты делаешь?

— Оставь меня, пожалуйста, — продолжала умолять Моника.

— Рекс! Уходим!..

Она отчаянно взглянула на ошарашенного ее поведением Алекса и вылетела за дверь. Рекс звонко гавкнул и побежал за ней. Хлопнула дверь, и Алекс остался один в полном недоумении.

— Понимаешь, Крис?! Укол, о котором я не имею ни малейшего представления! — плакала Моника, закрыв лицо ладонями. — Что теперь будет? Я-то уж ладно, черт со мной, но малыш.

— Не говори глупости, — строго пресек ее Кристиан. — С чего ты взяла, что это след от инъекции какого-то наркотика?

— А от чего тогда?! Какие у тебя версии?

— Он где-то от чего-то лечился тайком от тебя. Или это обыкновенная прививка от гриппа.

— Ты сам-то поверил в то, что сказал?

— Да. Уж по крайней мере это больше похоже на Лекса, чем твоя версия, что он подсел на иглу.

— Я не знаю, что это, но я не могу с ним жить! Ты видишь, как он себя ведет?! Я подаю на развод, к черту все.

— Хорошо, хорошо, только для начала позавтракай, — посоветовал Кристиан, протягивая ей булочку. — Ну, давай, наворачивай. У шатающихся от голода измученных будущих мамаш заявления о разводе не принимают.

Моника благодарно кивнула и стала безразлично жевать булочку.

— Видишь, уже десять часов, а он все не едет на работу, а ты говоришь: не ревнуй.

— Не начинай. Какая тебе разница, раз ты собралась с ним разводиться?

— Разница?.. Так я его все еще люблю.

— Ну тогда все будет хорошо, — заверил ее Кристиан.

Он сказал это таким спокойным тоном, что Монике показалось, что и правда не все потеряно.

Вскоре в коридоре раздались привычные твердые шаги, но Рекс не бросился к двери как обычно, а грозно зарычал. Он чувствовал приближение не своего хозяина, а вчерашнего тирана. К тому же чуткий мокрый нос пса уловил тот же противный лекарственный запах. Пару секунд спустя в конторе появился Алекс собственной персоной, нахмуренный и мрачный, как туча.

— Чем вы тут занимаетесь? — вместо приветствия спросил он. — У нас уйма дел. За работу, некогда рассиживаться.

— Тебя в детстве не учили здороваться? — поинтересовался Кристиан.

— Ты допрыгаешься, что тебя уволят, — злобно ответил Алекс.

— Я с радостью устроюсь где-нибудь дворником, чем работать в полиции под надзором такого начальника, — сказал Кристиан, не в силах сдерживаться. Моника умоляюще посмотрела на него, и он возвел глаза к потолку. — Ну ладно, все. Прости, Мон.

— Возможно, в профессии дворника ты проявишь больше таланта, чем в профессии, которая числится в твоем личном деле. Хотя, между прочим, ты ничего не успеваешь и тебя давным-давно пора увольнять.

— Без выходного пособия? — подсказал Кристиан.

— Совершенно верно. От тебя все равно никакой пользы.

— Алекс! — с негодованием сказала наконец Моника.

— А ты не встревай, — холодно бросил Алекс.

— Черт, — пробормотал Кристиан и сказал побледневшей обиженной Монике: — В самом деле, давай помолчим. А то ему того и надо, чтобы нас вывести из равновесия. Не понимает, что нам до лампочки его поведение.

— Вот именно, — уязвлено соврала Моника и отвернулась от Алекса.

Тот только улыбнулся.

— Моника, я и тебя уволю. Тебе все равно пора в декрет, моя старушка, на работе ты все равно мне не пригодишься.

Последняя фраза была сказана таким отвратительным пошлым тоном, что Монике захотелось плакать, а Кристиан непременно ударил бы его, но на счастье не слышал этих слов, так как говорил по телефону.

— Разве я делаю в работе что-то не так? — тихо спросила Моника, обиженная до глубины души. Алекс заулыбался еще шире.

— А я не имею в виду работу. Просто ты стала такой упрямой, все время от меня убегаешь я помню, как плохо ты себя вела вчера. Ну, раз ты не хочешь, не удивляйся, если ты перестанешь видеть меня дома по ночам.

Кристиан повесил трубку, попрощавшись с Лео, и некоторое время ошарашено смотрел вслед Монике, которая как метеор вылетела из конторы.

— Нет ничего хуже, когда у тебя беременная жена, — горестно вздохнул Алекс. — Поэтому не советую жениться.

— Ты что, рехнулся? — откровенно спросил Кристиан, терпение которого лопнуло. — Ты хоть соображаешь, что ты говоришь?

— А, ну тебя к черту, — отмахнулся Алекс и как ни в чем не бывало стал звонить куда-то.

— Идиот, — пробормотал Бёк, отправляясь на поиски Моники.

Алекс услышал это и швырнул ему вслед телефонный аппарат. Кристиан вовремя увернулся, и телефон разбился о стену. Рекс жалобно заскулил и бросился в коридор.

— Мазила, — злорадно ответило Алексу эхо из коридора.

— Пошли, Рексик.

— Убью, — прошипел Алекс. — Попадись мне только.

До самого вечера Кристиан, Моника и Рекс ездили по городу, как говорится, куда глаза глядят. В контору возвращаться не хотелось.

Моника устала плакать, ей было уже все равно, что говорит и делает Алекс. С каждой секундой она все больше ощущала, что это не ее муж, и больше всего жалела сейчас, что так быстро удрала от него утром, когда он был настоящим и добрым, а не попыталась с ним поговорить и выяснить, что это за след на его руке. Голова у нее кружилась, в ушах противно шумело, а в животе было как-то холодно, и от этого холода замирало сердце.

— Ты не обижайся на него, — сказал Кристиан. — Это не Алекс. Я же чувствую, это какой-то придурок, который неизвестно каким образом оказался в его облике. Настоящему я бы давно набил морду за такое поведение, но этот его действия меня абсолютно не колеблют, так что черт с ним, пусть делает что хочет. И ты не растрачивай на него свои силы. Он этого не стоит, потому что опять же, это не наш Лекс.

— Я хочу обратно моего Алекса, — вздохнула Моника. — Я бы отдала что угодно, лишь бы вернуть его.

— Не беспокойся. Это же не вечно будет продолжаться. Мы обязательно докопаемся до истины. А сейчас на пять минут забудь обо всем и расслабься, ты и так с утра как на иголках. Давай съездим к Лео. Он как-никак медик, авось поможет.

— Ну давай, — без особого энтузиазма согласилась Моника.

Визиту Моники, Кристиана и Рекса Лео удивился так, словно к нему явились какие-нибудь мифические персонажи или даже архангелы. Выслушав сбивчивый рассказ о странном поведении Алекса, Лео долго шуршал коробком спичек и вертел в руках сигару, но, кинув взгляд на Монику, сигару убрал и сказал:

— Ну вот что. Поведение для него действительно более чем странное. Между прочим, я и сам удивлялся ему, когда вчера он позвонил мне и говорил довольно м невежливо, скажем так. На него это абсолютно не похоже. Предположение о наркотиках я отметаю, оно не имеет под собой никаких оснований, хоть и похоже на правду. Зрачки у него не расширены, депрессий у него не было, руки, как утверждает Моника, у него не трясутся и не мерзнут, а самое главное — в сгиб руки наркоманы делают уколы крайне редко. Вену легче поймать на промежутке между кистью и локтем, тогда все зелье попадет сразу в кровь и кайфа будет больше. Нет, Алекс вряд ли занимается таким паскудством. Скорее всего он, как всегда руководствуясь благородными побуждениями, вляпался в какую-то историю, ну это в его стиле, так что все в порядке.

Моника и Кристиан слушали его с уважением и такой надеждой, словно от слов Лео зависела сейчас их жизнь. Непоколебимое спокойствие доброго Графа вселило в них веру в возможность разрешения их проблемы, и даже Рекс, которому Лео задумчиво чесал за ухом, был спокоен и весел.

— Во-вторых, — продолжал Лео, — умница Рекс вряд ли рычит на него просто так. Он догадался, что хозяин иногда находится под воздействием какой-то гадости, которую, к тому же, ему вкалывают скорее всего против его воли или без его ведома. Моника, ты уверена, что он не ходит никуда лечиться?

— Да, и от чего ему лечиться? Он вполне здоров, — пожала плечами она.

— Совсем-совсем?

— Ну если уж до мелочей, то у него пара чудовищных синяков на спине и руках, будто он где-то упал. Но вряд ли из-за синяков он стал бы ходить к врачу, он недолюбливает докторов вообще.

— Что значит — «будто где-то упал»? — удивился Кристиан. — Ты разве не знаешь, что в субботу он чуть шею не сломал?

Моника так и подскочила.

— Что?! Когда, зачем, почему?!

— Да на заброшенном заводе, ему же этот псих под ноги покатил бочку, ну, Алекс не успел среагировать и покатился с лестницы. Его счастье, он вообще жив остался. Разве он тебе не сказал?

Моника медленно покачала головой. В ее расширенных глазах светилось удивление, недоумение, жалость к Алексу, который как всегда скрыл от нее свои раны, и надежда на то, что этот заботливый Алекс еще вернется к ней и что он ни в чем произошедшем не виноват. Лео с интересом следил за диалогом Моники и Кристиана и усмехнулся:

— Да, ребята, вы бы сначала разобрались в своих отношениях, кто от кого что скрыл, а потом паниковали бы. Наверняка твой дражайший супруг, Моника, тайком от тебя записался на лечение к какому-нибудь садисту, который вместо того, чтобы лечить его поврежденный позвоночник, ставит на нем опытные испытания какого-то психотропного вещества.

— А что это за вещество может быть? — со смешанными чувствами спросила Моника. Ей хотелось плакать, она поняла, что бедный Алекс в принципе ни в чем не виноват, он просто попал не в те Руки.

— О, это очень хороший вопрос, — обрадовался Лео. — Видишь ли, существуют такие.

— Лео, только ради всего святого: без терминов и без латыни, а то в коллекции твоих пациентов прибавится еще один, — взмолился Кристиан. — У меня уже нервы сдают.

— С чего бы? — недовольно ответил Граф.

— В тебя не швыряли довольно увесистым телефоном с целью попасть по голове, — проворчал Кристиан.

— Ну так что, Лео? — с мольбой переспросила Моника.

— Так вот. Короче говоря, существуют м вещества, под воздействием которых человек легко воспринимает чужую волю. Например, Алексу сделали такой укол, вроде бы для спины, чтобы он ничего не заподозрил, а на самом деле для того, чтобы управлять им, и этот докторишка ему внушил, чтобы он, скажем, грубил окружающим, строил из себя большого босса и кидался выговорами.

— И телефонами.

— Да, и телефонами, направо и налево. Да еще выкручивал руку собственной жене, которую, насколько мне известно, он любит больше всех на свете, — добавил Лео с улыбкой. Моника просияла и почувствовала, что у нее краснеют уши — даже Лео говорит, что Алекс любит ее!..

— Но я ведь не рассказывала про руку, — вдруг нахмурилась Моника. — Как ты..

— На такой бледной тонкой руке красные пятна заметны более чем хорошо, — усмехнулся Лео. Моника смутилась и быстро опустила рукав.

— Я вырывалась от него, — робко сказала она. — Он вряд ли хотел причинить мне боль.

— Не защищай его, — посоветовал Граф. — Твой настоящий Алекс и правда скорее вышел бы под перекрестный обстрел без бронежилета, чем допустил, чтобы тебе было больно, но этому навязали чужую волю, понимаешь? Теперь наша задача выяснить, к какому врачу он обращался, а потом вы его по-хорошему арестуете и ты получишь назад своего морального любящего мужа.

Концовка необычайно понравилась Монике, и она улыбнулась.

— Лео, ты правда считаешь, что он не наркоман?

— Похоже, ты меня совсем не слушала. Ох уж эти женщины. — с деланным укором покачал головой Лео.

— Прости, прости, пожалуйста. Я просто хочу удостовериться, что еще не все потеряно.

— А что может быть потеряно?

— Я собиралась подавать на развод.

Лео фыркнул.

— Ничего лучше ты придумать не могла. Хорошо, что ты не успела этого сделать. В общем, сегодня вечером иди спокойно домой и ничего не бойся. Если ты осознаешь, что это не твой муж, а просто ну, посторонний человек, тебе будут безразличны все его поступки. Что бы он ни делал, знай, что это не его воля, за него действует кто-то другой. А сама попробуй поискать где-нибудь или номер врача, или клиники, или визитную карточку, ну в общем, ты это знаешь лучше меня, и не мне тебя учить. Но до вечера советую побыть с Кристианом, потому что возможно, что твоему муженьку внушили побуйствовать немного. Договорились?

— Да большое тебе спасибо, Лео! Ты просто вселил в мене жизнь! — благодарно вздохнула Моника, во все глаза глядя на добрую спокойную физиономию Лео с аккуратно подровненными усами.

— Пустяки, — ответил Лео. — Удачи вам. И Рексу тоже, — добавил он с улыбкой, потрепав пса по загривку. — Хороший пес, скоро к тебе вернется твой нормальный хозяин, а не этот псих.

Однако уйти без приключений им не удалось. Когда они уже были в коридоре, оставив Лео наедине с его сигарой и пробирками, они буквально столкнулись нос к носу с Алексом, который с самым злобным и наглым лицом направлялся к Графу. Моника в страхе отпрянула, словно увидела привидение, Рекс ощетинился, а Алекс неожиданно налетел на Кристиана, схватил его за ворот пиджака и прижал спиной к стене.

— Попался, щенок, — прошипел Алекс. — Не удалось удрать от меня, трус?

— Не веди себя, как придурок, — преспокойно посоветовал Кристиан, даже не сопротивляясь. Он знал, что вывернуться ему вряд ли удастся, все лишние движения сделают хуже только ему самому, и решил просто увернуться от возможного удара. К тому же, никаких ответных эмоций этот Алекс, находящийся под чьим-то влиянием, в нем не вызывал, давать сдачи Кристиану не хотелось, потому что на его поведение и самочувствие Бёку было абсолютно наплевать. Вокруг, заливисто лая, крутился Рекс, который все же никак не мог переломить себя и укусить хозяина.

— Я убью тебя, подлеца, — пообещал Алекс не своим голосом и наотмашь заехал Кристиану по лицу. Тот увернулся, но не совсем удачно, и несмотря на посыпавшиеся из глаз искры смог предупредить два последующих удара и блокировать их. На четвертом ударе снизу, который Алекс собирался обрушить под подбородок противника, нагрянул Лео, за которым сбегала Моника, еле соображавшая, что ей делать.

— Болван, ты же убьешь собственного друга, — строго прогремел Лео, без особых усилий оттаскивая Алекса за шиворот. — Бёк, а ты-то, с какими мозгами ты допустил этот инцидент?

— Он ни в чем не виноват! — вознегодовала Моника, бросаясь к помятому Кристиану, который стоял прислонившись к стене и безуспешно пытался вправить себе челюсть. — Бедняжка, Крис, как ты?

— Жить буду, — промямлил тот и потряс головой.

Алекс попытался вырваться от Лео и снова наброситься на Кристиана, но это ему не удалось. Граф держал его за шиворот и за плечо двумя руками и строго песочил его.

— Ты всякий стыд потерял, — уверял его Лео, подмигнув Монике и Кристиану, чтобы они ретировались. — Сейчас тебе все кажется в порядке вещей, а когда ты придешь в себя, тебе будет ужасно стыдно за все твои выходки, поэтому лучше остановись.

На Алекса это не подействовало и он ответил даже что-то хамское, но получил от Лео увесистый подзатыльник и унялся.

— Не груби старшим, противный мальчишка, — поучительно сказал Граф. — Ты совсем распустился. Ремня бы тебе не помешало.

Ремня Алекс дожидаться не стал. Увидев, как Моника, Кристиан и Рекс ушли от него подальше, он снова попытался вырваться, и Лео на этот раз отпустил его.

— Черт бы вас всех побрал, — хрипло пробормотал Алекс, уходя.

— Да, погода сегодня поразительно хороша, — со смехом подтвердил Лео, раскуривая новую сигару. — Не вляпайся до завтра в новую историю, а уж завтра тебе будет совестно вспоминать то, что было сегодня.

— Крис, ну не дергайся ты, — упрашивала Моника, стирая кровь мокрым холодным платком с его разбитого подбородка и губы. — Ну посиди спокойно две секунды, будь человеком. Это же даже приятно, вот платок какой прохладный.

— Безусловно, это приятнее, чем ложиться под двухтонный каток для асфальта, — подтвердил Кристиан. — По крайней мере, у меня есть выбор.

— Он и здесь острит, — улыбнулась Моника. — Ты не исправим.

— Да, к горькому сожалению твоему мужу не удалось вышибить из меня мозги, иначе все было бы по-другому, — вздохнул Кристиан. — Вот представляешь, какая радость — сидит себе Бёк целый день вместо мебели или боксерской груши, молчит, отчеты пишет это ли не прекрасно? А то никакой от меня пользы. Пойду в дворники, честное слово.

— Помолчи, — отмахнулась Моника. — Сколько глупостей приходит иногда в голову. Ну, все. Как ты теперь? Не больно?

— Да не особенно, — пожал плечами Кристиан, рассматривая лицо в зеркале заднего вида в своей машине — Спасибо, Мон.

— Ты прости Алекса, что так получилось, ладно? Ты ведь понимаешь, это не он сам. — виновато сказала Моника.

— Конечно, не сам, — подтвердил Кристиан. — Если бы сам, я бы так спокойно не сидел. Я попробовал бы отбиться, может быть, а сейчас я бы дулся на него и переживал. Но нет. Ты же видишь, я спокоен, как лось.

Моника рассмеялась.

— Ну и эпитеты у тебя. Может, погуляем в парке немного, лосик? Посмотри, какая красота, снег идет.

— Можно, — согласился Кристиан. — Кстати, снег я тебе предрекал. Но ты же упрямая, ты никогда не веришь.

Он вышел из машины, выпустил Рекса и открыл дверцу Монике. После чего вся компания отправилась в парк, где стояли сахарные от снега разлапистые елки, а под фонарными столбами лежали замечательные сугробы. Рексу, как, впрочем, и Монике, неимоверно захотелось поваляться в снегу. Рекс немедленно осуществил свое желание, а Монике, собравшей в кулак всю волю, пришлось терпеть. Она с удовольствием слушала, как скрипит под ногами снег, наблюдала падающие с темнеющего туманного неба хлопья и грелась тем огоньком надежды, который зажег в ее сердце Лео. Она поняла, что противный Алекс действует не по своему почину, а поэтому успокоилась. Значит, все, что он наговорил ей, тоже было не от души. Моника с умилением взглянула на Кристиана, который шел рядом с ней. И вдруг она заметила какое-то странное, задумчиво-печальное и устремленное в себя выражение в его глазах.

Такого она еще у него не видела, и осторожно спросила, потянув его за руку:

— Крис, а Крис! Ты в порядке?

Тот медленно кивнул.

— Да, не обращай внимания.

— Ты какой-то грустный все нормально? Челюсть болит, да?

— Нет, нет, что ты. Все отлично. Ты меня спасла своим холодным платком, спасибо, — улыбнулся он.

— А все же, о чем ты сейчас думаешь? — продолжала допытываться Моника, сгорая от любопытства.

— Да так, вспомнил кое-что, — пожал плечами тот, забрасывая палку Рекса подальше. Рекс, повизгивая, бросился за ней, а Кристиан, немного подумав, сказал: — Знаешь, меня почему-то били все мои начальники. То чтобы привести в чувство, чтобы не натворил глупостей, то чтобы не опускал руки и не отчаивался, то чтобы сбить с меня пессимистический настрой, то еще Бог знает за что. Я не возражаю, они были всегда правы, и любая их пощечина была только мне же на пользу. В первый миг, конечно, было и обидно, и зло брало, и сдачи хотелось дать. Но я не отвечал. Знал, что все не со зла, а мне, дураку недальновидному, на пользу. Когда, когда я только перешел под начало к Лексу. Что-то такое случилось, я свалял дурака, думал, сейчас-то мне и врежут, и по справедливости врежут, кстати. Смотрю — ничего. Удивился даже Алекс по морде только в экстренных случаях давал, и то не сильно. У всех свои методы, конечно. К примеру, Алекс не бьет, но от чувства вины под его взглядом закопаться хочется. Так тяжелее, чем схлопотать по морде хотя Алекс ведь наоборот хочет, чтобы поскорее забыть о моем промахе и сделать вид, что ничего не было. Так вот. Знаешь, как мне иногда не хватает того фирменного удара или легкой трепки сразу бы мозги на место встали. — Кристиан тяжело вздохнул и судорожно сглотнул, обдирая с обслюнявленной Рексом палки кору. Моника слушала его молча, в душе сильно желая, чтобы ему стало легче после этого разговора.

— Уже который год.

Кристиан отвернулся, глядя на рыхлый искрящийся сугроб. Моника взглянула на него и поняла, что она первая, кому он об этом рассказывает. Ей было жаль Кристиана, да и Рекса тоже, который уловил странную интонацию в голосе друга и тихо подвывал, хотя, если бы он окончательно понял, о ком говорит Кристиан, он завыл бы значительно громче и тоскливее. Моника сожалела, что не может ничем помочь и даже не находит слов.

— Но так случается, Крис, — тихо сказала она. — Мне тоже очень не хватает многих моих близких, которых не вернешь. Я не знала Рихарда, — при этом слове Рекс беспокойно заскулил, словно ему прищемили лапу или хвост, — и я уверена, он был прекрасным человеком да что мне говорить, я все равно не смогу описать его таким, каким знаешь его ты. Когда такое случается, начинаешь винить самого себя, знаю по опыту, но это неправильно. Никто не виноват. Это судьба, от нее не убежишь и ее не предотвратишь. А примириться можно. Не мучай себя, Крис, я уверена, он не одобрил бы такого твоего настроения и даже может задал тебе трепку, как ты говоришь. Оставь печаль, тоску и сожаление. От хороших людей не остается сожаления. От них остается светлая память.

Кристиан обернулся к ней и с детской надеждой взглянул ей в глаза.

— Знаешь, а ты ты ведь права.

Моника улыбнулась и вдруг бросила в него маленький снежок.

— Защищайся!

Кристиан некоторое время молча стоял под ее обстрелом, как видно, открыв в душе какую-то новую форму воспоминаний о старшем друге и примере для подражания, потом взглянул на небо, с которого продолжали падать снежинки, и вздохнул полной грудью, почувствовав неимоверное облегчение. Теперь он понял, что не будет всякий раз так мучительно больно при напоминании о Рихарде, будет только легкая тоска и та самая светлая память, о которой сказала Моника, и теперь не боялся вспоминать о нем снова и снова. Он только поблагодарил судьбу за то, что имел счастье знать этого человека и даже называть его другом, и за то, что с ним рядом пусть другие, но тоже бесконечно близкие и дорогие ему друзья. И пусть иногда кажется, что так будет вечно, стабильно и спокойно, Кристиан уже понял, что надо ценить каждое мгновение жизни. Правда и счастье в мгновении. Вечность — обманчива.

— Моника спасибо тебе, — с чувством сказал Кристиан, получив очередной снежок в лоб. Моника прекратила обстрел и ответила:

— И тебе спасибо, что нашел в себе силы выслушать. — потом она посмотрела на бесформенный комок рыхлого снега в своих полосатых перчатках и мастерски слепила из него снежок. — Ну, вперед! Мне стыдно стрелять в беззащитного!

— Ну держись теперь, — зловеще пригрозил Кристиан, набирая снег. Артиллерия! Огонь! То есть, тьфу, снег! Спасайся кто может, Кристиан Бёк выходит на тропу войны!

Пока они с радостным гиканьем воевали, Рекс смотрел на луну, на мгновение выплывшую из густых облаков. Он думал о своем, и хотя тоска переполняла его верное собачье сердце, он знал, что должен жить дальше. Потому что нужен своим новым хозяевам и друзьям.

Было двенадцать часов ночи, но Алекс домой не возвращался. Моника уже всерьез забеспокоилась. Все равно, какой он сейчас, но ведь когда-то он выйдет из-под действия лекарства и снова станет прежним, а пока он в таком состоянии, Бог знает, каких глупостей он может натворить. Засыпающего на ходу Кристиана она услала домой отдыхать, а сама устроилась с чашкой горячего чая и яблоком у телевизора. Ей ничего не оставалось, кроме как терпеливо ждать своего блудного мужа, который шлялся невесть где в такое время в невменяемом состоянии. Был бы это ее настоящий Алекс, Моника непременно бы рехнулась или от нервов хлопнулась бы в обморок и потеряла своего ребенка. Но при теперешнем раскладе она была более-менее спокойна.

— Хочешь яблоко, Рекс? — весело спросила она.

Рекс обиженно заурчал и отвернулся. Какое яблоко, когда он только что стащил из холодильника колбасу. Даже стыдно хозяйке такие вещи говорить, честное слово.

— Ну как хочешь, — пожала плечами Моника.

Она заметила за собой новое явление — она уничтожала зеленые яблоки в неимоверных количествах и не могла остановиться. Бабушка, узнав об этом, пришла в восторг и объявила, что скорее всего будет мальчик. Еще кое в чем Монике совсем не хотелось признаваться из чистого упрямства, но она стала любить молоко, чему был несказанно рад Алекс, понимавший, что именно оно ей необходимо, но постоянно ломавший голову, как же ее упросить пить это самое молоко.

— Алекса бы мне сюда, — мечтательно сказала Моника и потянулась. — Лео прав, напрасно я с ума схожу. Теперь мне главное не проморгать его возвращение.

И Моника тут же свернулась уютным калачиком и заснула. Рекс заурчал и зубами натянул на хозяйку одеяло. Потом он почесался и пошел на кухню доедать колбасу.

В четыре часа утра в прихожей раздалась странная возня. Рекс сразу же проснулся и поднял голову, настороженно поводя ушами. Возня в прихожей усилилась, потом раздался хриплый и совершенно безобразный голос его хозяина:

— Где здесь чертов выключатель?..

Рекс со всех лап бросился в прихожую, но замер в дверях, а принюхавшись, даже отпрянул. Хозяин, лохматый, ссутуленный, шатался на нетвердых ногах и пытался нашарить на стене выключатель, но безуспешно. В нос Рексу ударил сильнейший запах сигарет, словно Алекс выкурил целую пачку, а также пес понял, что хозяин в стельку пьян. Рекс, как все собаки, не любил пьяных, и угрожающе ощетинился, но рычать не стал, он просто не мог так повести себя с хозяином, что бы он не выкинул.

Отчаявшись найти выключатель, Алекс поплелся в спальню, раскачиваясь, спотыкаясь о собственные ноги и что-то бормоча. Добравшись до кровати, он рухнул на нее, швырнув помятое пальто на пол, пробормотал что-то сердитое и, по всей видимости, нецензурное, отключился. В эту секунду в спальне появилась заспанная Моника, которая наконец услышала шум и прибежала сюда из гостиной.

— Рекс, тише, тише, что ты? — успокаивала она негодующего пса. — Ты же понимаешь, это не наш Алекс. Сейчас разберемся, что у него по карманам.

И хотя Моника осознавала, что это не их Алекс, ее передернуло, когда она включила свет и увидела своего мужа. Он лежал почти поперек кровати, как мертвый, не двигаясь и, казалось, даже не дыша. От его пальто, валявшегося на полу, вовсю разило сигаретами и выпивкой, да, впрочем, на воротнике расплылось огромное темное пятно от вина. Присмотревшись к его внешнему виду и одежде, Моника почувствовала, что от ревности у нее горят щеки и уши. Было ясно, что одевался он какпопало и уже в нетрезвом состоянии неправильно застегнутые пуговицы плохо заправленной рубашки и вовсе не застегнутый ремень брюк, расшнурованные ботинки. Моника сглотнула подкативший к горлу комок и решила осмотреть его повнимательней. Вся левая щека Алекса была расцарапана, нескольких верхних пуговиц на рубашке и вовсе не хватало, на вороте была наляпана помада, на груди Алекса красовалась пара-тройка небольших великолепных синяков, при виде которых Моника просто села и заплакала. Нетрудно догадаться, где носило ее дражайшего супруга. Если бы она не убедила себя неимоверным усилием воли, что шлялся он ночью не по своей воле, она точно сошла бы с ума и пошла бы подавать на развод прямо посреди ночи. Моника попробовала успокоиться и сказала себе:

— Так, тебя это не волнует. Это не Алекс. Понятно? Тебе плевать, где его носило, почему он в доску напился и мало того выкурил, похоже, штук пятнадцать сигарет. Это все не он сделал, не его сознание и не его разум. Он мне никогда не изменял, я знаю, как сильно он меня любит. Это просто кошмарный сон. Держись, Моника, все будет хорошо.

Она подобрала с пола помятое пальто в абсолютно безобразном виде и, собравшись с духом, снова стала шарить в карманах. Помимо всех прочих мелочей на пол вывалилась помятая визитная карточка, и Моника восторжествовала. На клочке мятого картона значилось: «Доктор Марк Крампф. Невропатолог». И далее следовали номера телефонов и адрес клиники. Моника улыбнулась — теперь хотя бы есть, с кого спросить.

— Лео — гений, — сказала Моника Рексу. — Он просто золото. Я бы уже упекла Алекса в наркологический диспансер или развелась бы с ним. А все так просто.

Моника бережно сложила измочаленный клочок картона и положила в задний карман джинсов, потом взяла пальто и понесла его в переднюю.

— Надо будет в химчистку сдавать, — решила она. — Алекса я заставлю искупаться и пройти полную дезинфекцию, прежде чем подпущу его к себе хотя бы на метр. А его одежду выкину. Все равно эту рубашку я собиралась выбросить. Кстати, о дезинфекции. — Моника нахмурилась и туманно взглянула на Рекса. — Ведь он черт знает где шлялся. А что если черт, только этого мне не хватало!

Моника стала с отчаянием рыться во внутреннем кармане пальто, где обычно и содержалось то, что она искала. Через несколько секунд она вынула вскрытую плоскую коробочку и с облегчением вздохнула.

— А я точно помню, что она была нераспечатанная вот уж не знала, что буду этому радоваться. Дура я наверно. Но зато теперь я хоть уверена, что он будучи невменяемым не заразился какой-нибудь гадостью, — вздохнула она.

Потом она постояла немного у стены, в уме перебирая все события последних минут, и вдруг разразилась плачем. Дожили пьяный Алекс является под утро домой в таком недвусмысленном виде, что подумать страшно, где его носило. Моника понимала, что Алекс в здравом уме и трезвой памяти этого бы никогда не сделал, но. Она устала держаться и списывать все на действие лекарства. Она поняла, что больше не может. Схватив с вешалки свою куртку и позвав Рекса, она выскочила за дверь, оставив бессознательного Алекса одного в пустом доме.

Кристиан спал и видел десятый сон. Был тот предрассветный час, когда слаще всего спится и когда время, оставшееся до рокового звонка будильника бывает самым ценным и приносит подсчитавшему его полусонному человеку, сквозь приоткрытые веки взглянувшего на часы, невыразимое удовольствие и радость зарыться в теплую подушку покрепче. И вот как раз в тот миг, когда Кристиан одним глазом взглянул на будильник и установил, что у него еще два прекрасных долгих часа, раздался отрывистый звонок в дверь. Кристиан сел в кровати и поморгал. Позвонили еще раз, и с него окончательно слетел сон, обиженноулетучиваясь в еще темной сумеречной квартире.

-; Кто-о-о там еще?.. — простонал Кристиан, выползая из-под одеяла. Он пошлепал в прихожую, протирая глаза и пытаясь пригладить свою лохматую мягкую шевелюру. Он резко распахнул дверь и остолбенел.

Перед ним стояла Моника, зареванная и дрожащая от утреннего холода. Возле нее мыкался Рекс, лохматый и растерянный.

— Моника?! — удивился он, втаскивая ее в квартиру. — Что случилось?

— Крис, я тебя разбудила, да? — виновато стуча зубами, спросила она.

— Да ну, к черту. Ты в порядке? Ну-ка идем, тебе надо отогреться, у тебя же зуб на зуб не попадает! Ты располагайся, а я сейчас чай организую. Ну давай, что ты как неродная? Стесняешься, что ли?

— Ты ты был один? — все еще виновато поинтересовалась Моника, окинув взглядом помятую фигуру друга — полурасстегнутую пижамную куртку и бесформенные пижамные штаны. — Я не помешала?

— Один, один, — улыбнулся Кристиан, отправляясь на кухню. — С самим собой я был, если не считать большой цветастой подушки и будильника. С кем же еще.

Моника слабо улыбнулась и уселась на диване вместе с Рексом.

Пока сонный Кристиан грохотал на кухне чайником, чашками и блюдечками и поминутно ругал, Моника успокоилась и согрелась. Минуту назад ей казалось, что она вот-вот упадет в обморок и больше уже не встанет, а теперь это страшное ощущение прошло.

— Ну, что на сей раз? — спросил Кристиан, подавая ей чашку чая.

— Я нашла визитку того типа, к которому ходил Лекс. Вот она. Я знаю, надо было остаться с ним, выследить, когда он пойдет к врачу, но Боже мой Крис, у меня уже нет сил знаешь, в каком виде он явился час назад? Я еще никогда не видела его пьяным и надеюсь, судьба убережет меня от повторного испытания этого кошмара. — Моника отставила чашку и снова расплакалась.

Потом она, глотая слезы, рассказала подробно обо всех своих переживаниях и описала вид Алекса, повалившегося на постель в бессознательном состоянии. Кристиан почесал в затылке и вздохнул.

— Кажется, Алексу крепко мозги прокомпостировали, — сказал он. — В жизни не поверю, чтобы он целую ночь где-то колобродил. Ну разве только по долгу службы, проводил рейды по ночным клубам и борделям, но чтобы так. Но ты не переживай. Это все ерунда. Алекс тебя любит. Держу пари, он еще очень долго будет раскаиваться в своей вчерашней гулянке и будет извиняться перед тобой до тех пор, пока ты окончательно не устанешь от его покаяния и не полезешь на стену, и еще долго после этого.

Моника последний раз всхлипнула и вытерла глаза.

— Ну ладно, что теперь будет?

— Теперь-то? Я пойду к вам домой и буду читать лекцию о моральном поведении. После чего, уж прости, мне придется его слегка напоить, чтобы он не погиб от головной боли, а дальше дело техники. К доктору я его тоже одного не отпущу. Только один вопрос меня беспокоит: на кого мне тебя оставить?

— Одна посижу, — хмуро ответила Моника.

— Рекса я тоже заберу с собой, а тебя совсем одну я оставить не могу. Ты себя видела? Все приведения в Вене позеленеют от зависти, такого великолепного белого цвета на твоем лице я давно не видел.

— Ничего страшного, я себя прекрасно чувствую.

— Вот упрямая девчонка, — рассердился Кристиан. — Давай номер своей врачихи, я ей позвоню и вызову сюда.

— Ты хочешь меня доконать? Ни за что! — запротестовала Моника.

— Я не знаю, как Алексу удается не сойти с ума с тобой. Будешь капризничать, позвоню фрау Хайек, будешь знать.

— Предатель! — обиженно отозвалась Моника.

Кристиан засмеялся.

— Да ну, я пошутил. Ну хорошо, прибегаю к последней возможности. С Лизой ты кажется подружилась?

— Это можно, — согласилась Моника капризным голосом, сворачиваясь на диване калачиком. — Если она сможет приехать, я согласна побыть с ней.

— Даже если не сможет, приедет. Я ее слишком хорошо знаю.

— Она мне до боли напоминает тебя.

— Мне тоже, если честно, поэтому иногда с ней трудно спорить.

— А ты и не спорь. Ты же упрямый, как черт. И вообще тебе бы на нее молиться, а не спорить. Так нет ведь, надо обязательно права качать. Все мужики одинаковые, сначала издеваются, а потом извиняться будут до потери пульса, — строго заявила Моника, которая сейчас была обижена на весь мир.

— Поскольку беседа переходит на глобальную тему, я пойду лучше звонить, от греха подальше. И вообще, хватит мне голову морочить, спи давай. А то сейчас твой муженек проснется в полном одиночестве и с тоски пойдет к врачу, а я не успею, — сказал Кристиан и пошел вместе со своим мобильным в спальню.

Моника слышала, как он нервно стучит дверцами шкафа и «плечиками» и звенит своей кобурой. Потом он весело сказал в трубку:

— Привет, пушистик я задам сейчас глупый вопрос: я тебя не разбудил?.. О, ну конечно нет, действительно, что это я? Ты как раз делала утреннюю зарядку для тех, кто не спит, верно?.. Ах, ты как раз собиралась рисовать рассвет! Твоя версия более правдоподобная, умница, я почти поверил. Понимаешь, я только хочу нагло попросить, чтобы ты приехала, если мо… Лиза, ты даже не выяснила, зачем. Просто Моника у меня, это длинная история, но нужно, чтобы кто-то с ней посидел, а кроме тебя некому ты просто золото. Спасибо, лапка. А я-то тебя как. Приезжай скорее. Счастливо.

Когда Кристиан вернулся в гостиную, уже одетый и с кобурой на плечах, он рассчитывал, что Моника спит, но и она, и Рекс смотрели на него с убийственно умильным любопытством.

— Тили-тили-тесто, жених и невеста, — хитрым голосом сказала Моника и захихикала в подушку.

— Не знаю, что там насчет теста, но с последним я согласен, — спокойно отозвался Кристиан, в душе ликуя Моника смотрела на него с подозрением и удивлением.

— Ты что, серьезно?

— А ты угадай.

— Ты, бессовестный, что ж ты молчал?! Я с тобой не разговариваю, противный. Ничего мне не рассказываешь. Ну и пожалуйста. Я теперь тоже так буду.

— Не серчай, Мон, — улыбнулся Кристиан. — Придет Элиза, будешь ее пытать. А пока спи лучше. Я больше не буду.

— Все равно противный, — настаивала Моника. — И Алексу тоже скажешь, что он противный. Я на вас на всех обиделась. Все, я сплю.

— Вот и ладно. Приятных снов. Рекс, пойдем на кухню, не мешай ей спать. Я даже тебе булочку пожертвую.

Алексу казалось, что он превратился в промерзшее оконное стекло — ему было очень холодно, и ему казалось, что его уронили и разбили на тысячу осколков. Еще ему казалось, что ему чувствительно двинули дубиной по голове, от чего в мыслях полный кавардак. В горле был мерзкий привкус сигарет, голова раскалывалась, перед глазами все плыло и тонуло в тумане. На руке горели уже два следа от уколов, и Алексу захотелось вообще умереть. Но деваться было некуда, надо было вставать.

— Где я вчера так надрался? — пробормотал он, удивившись собственному хриплому срывающемуся голосу. — И вообще, где я был?..

— Меня тоже интересует этот вопрос, поэтому напряги память, старик, — раздался над ним бодрый ехидный голос.

— Крис тиан — отрывисто пробормотал Алекс, причем второй слог у него получился чистым фальцетом.

— Так-так. Плохи твои дела, господин хороший. Ну-ка вставай и топай в душ. Авось немного прояснится.

— Крис, пристрели меня, чтобы я не мучался, — попросил Алекс, закрыв лицо подушкой.

— Я бы с радостью, но Моника потом пристрелит меня.

— Моника — протянул Алекс из-под подушки. — Где она.

— У меня дома. Ты ее довел до такого состояния, что она целых полчаса бесперебойно плакала и тряслась. Ты совсем с цепи сорвался, похоже.

— О, Крис, умоляю, не надо. Каждое твое слово меня по мозгам бьет.

— Неужели, ты их еще ощущаешь? Если честно, вчера нам показалось, что вышеназванные у тебя полностью отключились.

Алекс убрал подушку и с такой мольбой взглянул на Кристиана, что тот его пожалел.

— Ладно. Перенесем лекцию на потом. Вставай, повеса. Я пойду тебе кофе варить. А ты приведи себя в порядок. Кстати, одежду можешь выкинуть, ты в ней черт знает где шлялся.

Алекс со стоном сполз с кровати на пол, встал на нетвердые ноги и тут же схватился за голову, которая грозилась начисто отвалиться. Кристиан с интересом наблюдал его шаткие движения.

— Уже прогресс, — усмехнулся он. — Браво, ты почти стоишь на ногах. Правда, с помощью стенки, но тем не менее.

Кристиан удалился на кухню варить кофе, а Алекс поплелся в гостиную, двигаясь вдоль стены. Он чувствовал, что натворил что-то ужасно гадкое, но что именно вспомнить не мог. В голове мелькало обиженное и напуганное личико Моники, ее влажные осуждающие глаза.

— Зачем я так насвинячил? — смутно пробормотал Алекс, никак не сумев восстановить цепь своих размышлений, когда его понесло в бар. — Теперь Моника не простит меня. И будет права, между прочим.

Алексу и так казалось, что он с головой погряз в грехах, но он еще припомнил только поход в бар. Веселенькое заведение, где он провел остаток ночи, пока не всплывало в его воспаленном разуме. Алекс остановился возле шкафа, открыл дверцу, зеркальную изнутри, и извлек из своего бара одну из запыленных бутылок, которые стояли там больше для красоты. Потом он заговорщицки огляделся, не видит ли его действия Кристиан, и, откупорив бутылку, сделал пару больших глотков прямо из горлышка. Головная боль отступила, Алекс удовлетворенно кивнул, поставил бутылку на место и поплелся в ванную.

— Теперь ты отдаленно напоминаешь человека, — приветствовал его на кухне Кристиан. — Голова больше не отваливается?

— Нет, уже лучше. Что с Рексом, почему он от меня шарахается? — удивленно спросил Алекс, поглядывая на обиженно поджавшего хвост Рекса, который забился в уголок.

— Он не может забыть, в каком виде ты явился под утро. Ты еще посмотришь, как Моника от тебя шарахаться будет. Тебе еще повезло, что в борделе в тебе не признали полицейского, а то ты оттуда вряд ли бы вышел живым.

— В… где? — поперхнулся Алекс.

— А где ты был, как по-твоему?

— Ыыыы — пробормотал Алекс, с несчастным видом глядя в свою чашку с кофе. — А я-то думаю, откуда у меня эти синяки и царапины.

— Моника и то быстрее тебя догадалась.

— Она она меня видела в таком состоянии?! — у Алекса перехватило дыхание, он вызывал отвращение у самого себя.

— Еще как видела. И даже, в отличие от тебя, побеспокоилась, не подхватил ли ты в притоне какую-нибудь болезнь. И порывшись у тебя в карманах выяснила, что ты додумался все-таки предохраниться. Вот теперь и думай, что из-за тебя пережила бедная девочка, — безжалостно говорил ему Кристиан, который был очень сердит на него.

Алекс закрыл глаза ладонью. Больше всего ему сейчас хотелось застрелиться или провалиться сквозь землю.

— А еще ты вчера наговорил ей кучу гадостей, чуть не подписал увольнение Монике и мне, разбил о стену казенный телефон, нахамил Лео, а позавчера едва не вывернул руку своей жене, — перечислял Кристиан строго. Алекс чуть не взвыл.

— Я вспоминаю все по мере того, как ты рассказываешь, — простонал он. — Почему я сам ничего не помню? Почему я натворил столько гадостей? Ведь я же не хотел всего этого, Крис!

— Уж я не знаю, хотел или нет, но то, что ты действовал не сам по себе, это точно. Какого лешего ты записался к этому… как его…Крампфу? Он тебе и вколол какую-то гадость. Ну-ка, покажи руку.

— Он делал мне какие-то уколы для реабилитации позвоночника. Ну ты же знаешь, я плохо разбираюсь в медицине.

— Ты — добровольный подопытный кролик, поздравляю. Это надо было, сам пошел к нему в лапы. Ты посмотри, от этой гадости у тебя вся рука вспухла. Ты что, не сообразил, что надо прекратить свои походы к нему?

— Нет я не знаю, что заставляло меня продолжать курс.

— А Монике почему не сказал?

— Я не хотел, чтобы она нервничала из-за этого.

— Ты меня прости, пожалуйста, но ты дурак. Ты зато такое ей устроил, что я удивляюсь, как она пережила это. Она порывалась подать на развод и сдать тебя в наркологическую больницу, она думала, ты колешься.

— Какой же я дол дебил, словом, — пробормотал Алекс убитым голосом. — У меня на себя просто зла не хватает. Она теперь ненавидит меня, должно быть.

— Ну, до этого еще не дошло, — утешил его Кристиан, видя, что с него, пожалуй, хватит упреков. — Твое счастье, она тебя слишком сильно любит, хотя за что, не пойму.

— Я и сам не понимаю, за что. — вздохнул Алекс. — Пьяница, курильщик и разгульный тип.

— Ну ладно уж, полегче, — сказал Кристиан с усмешкой. — Ты же не всегда такой. Когда ты в себе, тебя еще можно потерпеть.

— А не в себе я был двое суток и за это время успел натворить такого, что сам себя готов убить.

— Оставишь своего малыша сиротой. Попробуй только, — строго сказал Бёк, заметив полное отчаяние в его глазах. — Давай лучше пойдем арестуем твоего докторишку, которому ты обязан таким моральным падением.

— Я из него душу вытрясу, — глухо заявил Алекс и так резко встал из-за стола, что на пол грохнулся опрокинутый стул.

— Хватит буянить. Валерианку тебе, что ли, налить?

— Я его убью, — настаивал Алекс.

— Когда ты в себе, ты больше жесток на словах, чем на деле. Ты и вчера грозился кого-то убить. Но как видишь, это кто-то жив, здоров и бегает, — Кристиан дружески похлопал его по плечу и улыбнулся.

— Кого это? Неужели тебя? — удивился Алекс. — Это, значит, я тебе разбил лицо? А я все думаю, почему у тебя такая вспухшая губа и подбородок.

— Можешь считать, что я просто налетел на дверь, — пожал плечами Кристиан. — Я на тебя за это не в обиде.

— Но почему ты мне сдачи не дал? — допытывался Алекс, схватив его за плечи и виновато всматриваясь в его честные прозрачные глаза.

— Где уж мне, щенку, — усмехнулся он.

— Ты прости меня, ладно? Я не хотел, чтобы так получилось это наверняка меня этот Крампф накрутил.

— Да ладно. Мир. И не такое нам приходилось переживать вместе.

Алекс благодарно посмотрел на него и виновато улыбнулся.

— Ты лучше подумай, как будешь извиняться перед своей дражайшей половиной, — посоветовал Кристиан. — Ты добился того, что она тебя боится. Вот даже Рекс к тебе боится подходить.

— Но как мне заслужить их прощение? — Алекс в отчаянии опустил руки и бросил несчастный взгляд на Рекса, который продолжал жаться в уголке и поскуливать — он все еще опасался агрессивного хозяина.

— Не волнуйся. Они обязательно простят тебя. Они раньше тебя раскусили, что тобой кто-то управляет и ждут — не дождутся своего психически здорового Алекса. Хотя я не гарантирую, что Моника в тебя не запустит чем-нибудь в сердцах.

— Да ради Бога, лишь бы она смогла простить меня. Помоги мне, Кристиан, прошу тебя. Если она возненавидела меня, я просто погибну. Я ведь люблю ее, понимаешь, Крис?

— Понимаю. Главное, чтобы она поняла. Ну-ка попробуй помириться хотя бы с Рексом. Если он примет твои извинения, значит, ты это делаешь искренне. А раз искренне, то я уверен, что и Моника поверит. Думаешь, ей не хочется помириться с тобой?

Алекс слушал его с надеждой, которая вселяла в него веру в дальнейшую жизнь. Он присел на корточки и позвал Рекса:

— Рекс, ну иди сюда. Прости меня, дружище.

Пес недоверчиво посмотрел на него, потом повел ушами и взглянул на Кристиана.

— Твой это хозяин, не сомневайся, — подбодрил он Рекса. — Иди, не бойся.

Рекс неуверенно сделал шаг навстречу Алексу, потом принюхался. Нет, теперь резкий запах сигарет или спиртного не беспокоил обоняние Рекса, и пес сделал еще один шаг. Алекс с надеждой смотрел ему в глаза. Рекс, наверно, что-то прочел в этом взгляде и уже спокойно, без опасения приблизился к Алексу, осторожно обнюхал его ухо, после чего вдруг счастливо завилял хвостом и, победно гавкнув, налетел на Алекса и принялся радостно вылизывать его. Наконец-то, к нему вернулся его дорогой любимый хозяин! Рекс лаял громко и весело, его счастью не было предела. Алекс еле удержался на ногах. Он тоже был счастлив, что пес простил его, а собаки, как известно, не умеют кривить душой и прощают искренне, и потому Алекс понял, что он еще может на что-то надеяться. Возможно, и Моника сможет найти в себе силы и принять обратно блудного мужа.

— Вот и ладушки, — удовлетворенно кивнул Кристиан, с улыбкой наблюдая радостную возню на полу. — Алекс, ну что, может, хватит тискать его? Пошли скорее арестовывать твоего изверга, у меня на этого подлеца душа горит.

Но Алекс ничего не слышал. Он гладил счастливо повизгивающего и урчащего от удовольствия Рекса, трепал его по большой лохматой голове, обнимал его за шерстяную мохнатую шею и был совершенно счастлив.

— Спасибо, Рексик, спасибо что принял меня, — шептал Алекс, с благодарностью глядя в умные янтарные глаза. — Ты хотя и глупый у меня, тебя еще учить и учить уму-разуму, — говорили эти глаза, — но я тебя люблю, непутевого моего хозяина.

— Но в этом сезоне сиреневый уже неактуален, — утверждала Моника увлеченно, перелистывая большой толстый журнал мод. — Хотя это любимый цвет моей бабули и она продолжает носить свое обожаемое сиреневое платье. Даже не знаю, как ее отговорить.

— А ты не отговаривай! Если ей нравится, пусть носит, — с улыбкой отвечала Элиза. Моника надулась.

— Ага, не отговаривай, а знаешь, сколько она мне прислала безразмерных сиреневых шмоток? Алекс когда увидел меня в них, долго улыбался. Наверно, мне все-таки не подходит этот цвет, хоть он и уверял, что улыбается потому, что я, мол, такая милая в этих доспехах. Не знаю, что и думать, он такой хитрюга.

— О чем они говорят, надо же, — горестно покачал головой Кристиан. Они с Алексом и Рексом, заснеженные, но довольные, как раз ввалились в прихожую, куда доносился веселый щебет из гостиной.

— Ты посмотри, из чего эти девчонки делают себе проблему. Смешно, честное слово.

Алекс настороженно прислушивался к их разговору, веселый и спокойный голос Моники умиротворяюще действовал на него, но он не решался показаться ей на глаза. Он так и не придумал, что ей сказать, что сделать, а вдруг она упадет в обморок?! Все эти мысли не давали ему покоя даже когда он с невыразимым удовольствием заломил за спину руки своего доктора час тому назад.

— Ну, что ты задумался? — строго спросил Кристиан. — Иди уже.

— А вдруг она…

— Не настраивайся заранее на плохое. «Вдруг» предсказать невозможно. А вдруг она возьмет и простит тебя? — сказал Кристиан. — Вот Рекс какой умница, уже побежал к хозяйке.

Алекс вздохнул, собрался с духом и направился в гостиную, подбадриваемый веселым дружественным взглядом Кристиана.

— А пуговицы и в самом деле можно перешить, — говорила Моника весело. — От пуговиц вообще очень многое зависит, совершенно согласна. Вот у меня была простецкая белая блузка, я пришила к ней красные пуговицы и получилось просто здорово!

Однако лекция Моники относительно нахождения пуговиц в природе и их роли в жизни человека была прервана ворвавшимся в комнату Рекса, который приветственно урчал и нес в зубах трофей кусок штанины Крампфа. Увидев Рекса, Моника побледнела и с отчаянием посмотрела на Лизу.

— Он, кажется, пришел, — тихо сказала она.

— Тогда я пойду, — ответила Элиза и действительно направилась к двери.

— А что будет? — испуганно спросила Моника.

— Все хорошо будет. Он же мириться пришел. Не бойся, мы с Крисом будем на кухне, если что. Удачи, — улыбнулась она.

Моника тоже слабо улыбнулась и закрыла глаза. Ей хотелось верить, что сейчас она увидит своего обычного Алекса, которого она так любит. Все утро она сидела как на иголках и даже не смогла как следует поспать, несмотря на все уговоры Лизы. И весь день Монику терзало беспокойство, от которого ныло сердце. Ей хотелось поскорее увидеть Алекса.

Моника слышала шорох у двери и тихие приближающиеся к ее дивану шаги. Без сомнения, это шаги Алекса, он всегда ходил так, если, например, она дремала, а он боялся ее разбудить. У Моники часто забилось сердце. Она услышала какой-то шорох, а потом все звуки прекратились. Потом она почувствовала на себе взгляд Алекса. Но не тот холодный и тяжелый, от которого ей становилось страшно, что был вчера, а обыкновенный, ласковый и теплый взгляд. «Может, все не так плохо?» — нерешительно подумала Моника и вдруг почувствовала, что Алекс берет ее за руку. У Моники приятно закружилась голова. Уже сколько времени они вместе, а все равно ее сердце замирало и таяло, когда он прикасался к ней. Алекс ласково прижал ладошку Моники к губам, и она почувствовала, насколько у нее ледяные руки. Монике было приятно и легко, она растворялась в своих ощущениях и ей не хотелось открывать глаза — она боялась, что если сделает это, все улетучится и исчезнет. Алекс осторожно провел ладонью по ее нежной, еще детской щеке, с улыбкой рассматривая милое личико своей маленькой жены, которая почему-то сидела зажмурившись и упорно не открывала глаз.

Вдруг Моника тихо сказала:

— Алекс пожалуйста, не уходи.

Не открывая глаз, она протянула руки и обняла сидящего перед ней на корточках Алекса за шею. Алекс почувствовал, что счастье переполняет его сердце, которое готово расплавится от его любимого ощущения — теплая мягкая Моника была в его объятиях, и Алекс прижал ее к себе.

— Моника любимая, умоляю, прости меня я не заслуживаю этого, но — тихо сказал он, зарывшись лицом в ее мягкие пахнущие клубникой волосы. — Я не могу без тебя жить, я понимаю, что вел себя отвратительно, но я не хотел, чтобы все так получилось, я люблю тебя, дорогая прости меня, если сможешь, милая.

Моника открыла глаза и немного отодвинулась от него. Она внимательно изучала его глаза, в которых светилась любовь и искреннее раскаяние, и почувствовала, как по ее щеке скатилась первая слеза. Вот теперь она узнавала своего мужа, его мягкий голос, его взгляд, которых ей так не хватало. И она слабо улыбнулась, проводя рукой по его щеке: — Дурачок ты!!!

После этой неопределенной фразы она еще крепче обняла его, словно собралась задушить. И Алекс понял, что она больше не сердится на него, она только счастлива, что он вернулся к ней, и что она поняла: все, что происходило с ним до того, происходило не по его воле.

За окном падал снег, заметая все следы и скрывая под собой все неровности земли. Время, которое провели Алекс и Моника друг с другом, эти жалкие пять минут, показавшиеся им вечностью, подтвердившие их бесконечную любовь друг к другу, точно так же сгладило все неровности в их прошлых отношениях и скрыло под собой все неприятности. И словно осветленное белым снегом, их будущее казалось им чистым и красивым. Они любили друг друга, так что так оно и есть, все хорошее — впереди.