Вся эта история началась с того, что холодным январским вечером, я оказался на улице, и перед моим носом мачеха с треском захлопнула дверь со словами «Убирайся вон из моего дома! Да и захвати своё барахло!» И чёрный бархатный футляр шмякнулся об асфальт. Подняв его и чертыхнувшись пару раз, я уверенными тучными шагами направился вперёд по аллее, где красиво светили, как янтарь, ночные фонари, указывая мне путь. Прошагав по пустынной улице несколько метров и уже успев озябнуть от холода, я понял, что нужно искать какое ни будь помещение что бы переночевать: это могло быть всё что угодно, в крайнем случае, даже подвал. Устремив свой взор вдаль, я увидел небольшое здание, что-то вроде заброшенного клуба, где когда-то играла красивая музыка, тем самым, завлекая людей на очередное феерическое представление или концерт. Теперь всё было не так: здание опустело и стало никому не нужным, деревянная дверь со скрипом играла на ветру, мерцание тусклой лампочки перед порогом как бы подзывала меня войти, а вывеска с названием заведения, которая возвышалось надо мной, уже давно устарела, и стёрлась. Печальная картина!… Осторожно пройдя через порог, я погрузился во мрак и сырость, куда вел узкий коридор. Под ногами было отчётливо слышно шуршание мышей, и я подбодрил себя тем, что хотя бы здесь я был не одинок.…
Включив в помещении свет, я окинул взглядом весьма просторный зал. Почти вся его площадь была заставлена столами, а вдалеке виднелась красивая полукруглая сцена, и я прямиком направился туда. Первое, что я сделал — это заглянул в гримёрку. Маленькая комнатушка с трюмо и табуреткой не представляла собой ничего особенного. На полу, в углу, лежала запылённая папка, которая вызвала у меня своим содержимым неимоверный интерес. Сдунув с неё пыль, и распахнув её, я увидал потрёпанные, пожелтевшие со временем нотные тетради. Это было очень кстати, для того, что бы я мог писать музыку и играть на своем музыкальном инструменте — саксофоне. Благо времени у меня теперь, хоть отбавляй! Отложив папку на подоконник, придвинув к себе табурет и сев, я взглянул на зеркало. Это был совершенно другой человек — в потёртых до колен джинсах, поношенной рубашке, с папиросой во рту, я походил на беспризорника, уличного хулигана, на нищего без гроша в кармане. В этот самый миг я испытывал самое страшное в жизни чувство — чувство одиночества. И от этого ледяной холод пронизывал меня всего.
слог почти как у Диккенса Оо