Станислав Кульганик — Брошенные

Но, всё же, когда обида утихнет, животное по не многу начнет привыкать к своей жизни, то оно может опять поверить и простить человека. Но не обычного человека! А такого же, как и он сам, то есть брошенного человека. Да! Бывают такие и люди, которые по каким — то нелепым обстоятельствам, роковой случайности или чьей-то злой воле — становятся брошенными. А ведь брошенные они обиженны, ранимы,может быть, кто-то даже озлоблен, но нельзя винить их за это. Они брошенные, они несчастны. Почему несчастны? Да потому что они никому не нужны. Ни тем, кто их бросил, ни тем, кто мог бы им помочь. Люди ходят мимо них, видят их страдания и лишь отводят взгляд, дабы не попасть в ловушку беспомощных, полных надежды и страдания глаз. И я один из таких апатичных трусов!Но все же есть те, кому нужны, искренне нужны брошенные, кому не плевать на них — это другие брошенные. Вот так и встречаются заблудшие души друг с другом.

Я честно исполняю обязанности по уходу и воспитанию своего любимца. У меня собака, по имени Рекс. Многие бы подумали, что у меня овчарка, волкодав, доберман или другая порода крупных собак. Но нет. Мой Рексик — просто дворняжка. Я его так называю, потому что он является помесью двух пород собак, как мне сказали ветеринары: французского бульдога и пинчера. Я ветеринарам верю на слово, не потому что я полностью доверяю их профессионализму, а потому что я вижу, на кого Рекс похож. Размером он с французского бульдога, шерстка светло-коричневого цвета. Большие уши, высоко посаженные, массивные передние лапы, плавно переходящие в крепкую грудь, перешли по наследству, все от того же француза. От пинчера ему досталась лишь мордочка, с длинной пастью и добродушными глазами. Голова его вся изрезана морщинами, он даже в самые юные свои года казался стариком, а на шее его большой и теплый воротник, все из тех же морщинистых складок. Вообще, создавалось впечатление, что в его рождении поучаствовал еще и шарпей.

На протяжении шести, может быть семи лет, точно не помню (Рекса нашел мой брат на море и от сюда неточности в возрасте пса) я каждый день гуляю с собакой в одном и том же месте и почти в одно и то же время. Гуляю и один, и со своими товарищами, и с другими собаководами. И, конечно же, за столь продолжительное время я наблюдал много интересных событий, творившихся «за домом». Бывало всякое: скандалы и ругань; драки и пьянки; смешные случаи и не очень. Но особенно ярким и примечательным мне показалось одно событие, это не единичное событие,а длящееся, которое я наблюдал из-за дня в день.

                                                                                                    ***

Январь. На улице была плохая погода, очень морозно, солнца не было видно, дул сильный, северный ветер, который безжалостно обжигал лицо и не прикрытые перчатками руки. Я стоял на углу дома и ждал моего друга, который имел привычку всегда и везде опаздывать. Вспоминая все гадости, которые я ему выскажу за его опоздание,я переминался с ноги на ногу и смотрел на вышедших покурить, продавцов с ларька, стоящего между домами. У меня складывается впечатление, что они, то и дело постоянно курят. Я как не выйду на улицу вижу курящей то одну, то другую. А в магазинчике вечные очереди, с которыми не может справиться один продавец, да что там — случись бы коллапс, они бы ни за что не отменили свою традицию. Чего не сделаешь — только бы не работать! Даже можно здоровье свое убивать вечными перекурами по прихоти лени.

Вот, наконец, я завидел приближавшегося ко мне друга, еще с дали он выкрикнул пару забавных фраз, которые окончательно убили во мне злость за опоздание и вынудили ответить не заранее надуманными мной ругательствами, а такими же нелепыми и забавными словами. Обменявшись рукопожатиями, мы двинулись вперед по привычной, протоптанной годами дороге.

-Как в институте дела? — начал я с привычной студенческой фразы — не отчислили еще? — добавил с иронией.

— Не дождешься! Как у меня могут быть дела? Лабы сдаю, надоели они уже, по сто раз одну и туже переделывать приходится. Да и пары понаставил только так, как могли нам поставить, каждый день 4,5,6,7 пара, — со злобой и недовольством вскрикнул мой товарищ. Мы с ним учимся в одном университете на разных факультетах, он на курс старше меня.

— Ну, у вас как всегда, вот будешь теперь лабораторные делать утром, в 7 часов… — с насмешкой сказал я. Это было довольно забавно, их факультету никогда не везет с расписаниями и всё время они учатся с «окнами» между парами и в разных корпусах. У меня дела в этом плане обстоят куда лучше, чем у них.

— Да я не буду вообще ходить, какой смысл? Ходишь, ходишь, а потом лабораторные не успеваешь сдать — и на комиссии. Буду сидеть дома, и делать лабы.

Обменявшись свежими новостями, мы начали обсуждать книги, которые читаем. Я читал «Братьев Карамазовых», а он «Тошноту». Сартра я уже прочитал, и мне было интересно слушать о впечатлениях моего друга. Великий француз ему очень понравился, произвел на него сильное впечатление, не такое как на меня, и, несомненно, это породило у нас спор. В котором, победитель опять не выявился и каждый остался уверенным, что именно он прав на все сто процентов. Мы спорили с ним довольно часто, поэтому, наверное, было и интересно общаться. Вообще мой товарищ близок мне по духу. Много у нас было общих интересов, которые, непременно, нас сближали. Любовь к року, книгам, ясное понимание деградации сверстников, неприязнь к современной, популярной и навязываемой культуре и др. Все это было точкой соприкосновения наших мнений и порождало бесчисленные дискуссии, заканчивающиеся всегда каким-то унылым и абсолютно бесполезным выводом, типа: «что делать?», «кем быть?» и «что мы можем?».

И в этот день мы обсуждали очередной глобальный вопрос, но нашу беседу прервала одна женщина. Она не промолвила ни слова, ни взглянула на нас. Нет! Это мы ее заметили и пялились на нее — эта женщина вылезала из подвала, туловище ее было с наружи, а ноги в подвале. Скажите: ну и что? Да, в наше время не редкость, что люди живут в подвалах, питаются чем попало и бродяжничают. И ничего в этом удивительного нет. Казалось бы, нет! Но в нас породило любопытство и жалость к этой женщине то, что создавалось впечатление, как будто бы она не могла выбраться из своего дома. Она сняла дубленку, наверное, найденную на соседней же помойке, положила рядом с собой, потому что в ней нельзя было пролезть в такую маленькую и узкую дырку. Без дубленки она бы легко выбралась, но у нее почему-то не получалось. Потом оказалось, что вся проблема в том, что у неё была согнута в коленном суставе нога и не выпрямлялась, видимо причиной тому послужил перелом, с которым она, естественно, так и проходила без помощи врачей и итог — кости срослись не правильно. Когда мы смотрели на происходящие, длилось это от силы секунд 7, мы безумно переживали за нее, каждый по отдельности. Мне очень хотелось, что бы несчастная как можно скорее выбралась из подвала. Товарищ мой даже предложил ей помочь. Только мы собрались подойти к ней, как вдруг она освободилась и без нас. Не знаю как мой спутник, но я почувствовал облегчение после этого не только потому, что пленница, наконец, освободилась, но и от того, что нам не пришлось ей помогать. Мне было бы неприятно притрагиваться к ней, потом, вероятно, получать слова благодарности за помощь и поэтому вариант «спасения утопающего, самим утопающим» меня устраивал. После освобождения, женщина одела свою коричневую дублёнку, взяла в руки ветку, служившую ей тростью, и направилась в сторону помойки.

-Ужас….-произнес я.

-Ага, интересно, как она живет там, в подвале, сыро же?!

-Сам не знаю. Ну как то же живет. Зато там тепло. Но в подвалах же и крыс много, как она с ними то ладит?

-Тоже не имею понятия. Я когда перебирал старьё у отца в гараже, наткнулся на газету, точно уже не помню конец 80-х начало 90-х годов, примерно это время. Так там статья была о том, как в роддоме, крыса отгрызла младенцу нос. Он конечно же кричал, но тот ребеночек находился в отделе для брошенных детишек и нянечки конечно же проигнорировали призывы о помощи.

-Кошмар, я тоже многое слышал о том, что крысы частенько отгрызают у людей уши и носы, но думал это просто страшилки для детей. Ну и вот вопрос, как она там с ними живет? Наверняка их там целые полчища, тем более, зимой. Наверняка существует некая опасность нападения. Хотя смотри, — указал я пальцем на кошек, которые обитали именно возле этой дырки и подкармливались жильцами дома, — кошки, видимо, и спасают ее от крыс.

-Да, наверное, так и есть, — с радостью и облегчением произнес мой спутник.

-Наверняка она специально выбрала то место, где обитают кошки, заранее зная, что проблем с крысами тогда не будет. У тех кто, живет на улице, особенно в больших городах, думаю, уже сформировались определенные «правила выживания» в городе.

-Думаю, ты прав. Хотя вот смотри, тут даже есть какое— то сакральное значение, бездомные кошки — бездомная женщина…— как-то, задумавшись, произнес мой друг и затем добавил — хотя бред какой-то, что я несу.

После этого диалога мы больше не говорили, сделав привычный круг и обменявшись рукопожатиями, разошлись по домам. Я еще долгое время думал об этой женщине и периодически встречал её, то возле входа в подвал, то капающейся в помойке или просто идущей по двору. Иногда у меня возникало желание подойти к ней, и заговорить, спросить, как она докатилась до такой жизни, как получилось, что у нее нет дома. Но, конечно же, я этого не сделал, а самое удивительное, я не подошел к ней не из-за того, что боялся причинить ей моральные страдания, а все-таки мне было противно и неприятно иметь с ней какой-либо контакт.

В эту зиму с погодой творилось что-то невероятное. Обычно зима у нас холодная, но не настолько морозная как в Сибири, и постоянно холод сопровождается сильным, обжигающим ветром. Но в этом году, было не как всегда, а как то теплее, а однажды вообще, шел дождь, и была плюсовая температура на улице. Именно в этот день встретилась мне это брошенная женщина опять, одета она была все в тот же наряд, как и всегда. На ногах у нее были теплые, сапоги, а в руках все та же трость-ветка. Не ухоженное лицо, обветренное, в морщинах, синяки под глазами и потрескавшиеся губы — стандартный внешний вид отечественного бездомного. Все это создавало впечатление, что ей около 50 лет, но я понимал — она не старше 35. Это было, безусловно, грустно. Столько молода, а жизнь уже кончена. Я говорю так, потому что уверен — ей уже никогда не выбраться из этой пропасти, ни по собственному желанию, ни по чьей — то доброй воле.

Разве может вот так взять и пасть человек? К тому же еще такой молодой, у которого жизнь только набирает обороты!? Да может! И вот он живой пример. В этот день увидел я ее стоящей и набирающей в маленькую бутылку воду с лужи. Наблюдая эту картину, я сразу же почувствовал какое то беспокойство и переживание, это было похоже на то, когда она пыталась выбраться из подвала, но все— таки, как то не так. Мне хотелось ей крикнуть «остановись!», «что же ты делаешь?»… Но я опять промолчал, и лишь молча наблюдал, что будет дальше. Во мне боролись два мнения, первое то, что она будет это пить, пить воду с лужи, для меня это было немыслимо, я отвергал такой вариант и на помощь мне приходил второй, что она возьмет ее с собой, что бы умыться. Но мои надежды не оправдались, и несчастная взяла и за раз выпила всю бутылочку, наполненную не до конца, и начала набирать добавку. Это был кошмар, я безумно расстроился, за нее, за себя, за то, что не сделал я и, что сделала она. Я не понимал, как она может это пить и оставаться до сих пор живой, на сколько, должен был организм привыкнуть ко всему этому, что бы терпеть такие издевательства? Но как только, в моей голове прозвучала эта мысль, я сразу вспомнил еще один, не менее печальный случай: однажды в другом городе, вместе с вышеупомянутым мной товарищем мы увидели странного человека, быстро идущего размахивавшего руками и громко разговаривавшего с самим собой. Мы тогда особо на это внимания не обратили, переглянулись и подумали, что просто может быть человек болен или чем, то сильно взволнован. Но потом мы встретили его снова и наблюдали ужасающую картину — он сидел и пил с флакона одеколон. Конечно же, в этом нет ничего удивительного, к сожалению многие пьют его, из-за недостатка денег или мозгов. Но когда я увидел это все своими глазами, мне стало не по себе, я представил как эта жидкость, ядовито-зеленого цвета попадает ему в, желудок вступает в борьбу с кислотой и естественно выигрывает ее, медленно, но верно, делая дыры в желудке и отравляя его день за днем. А самое ужасное, что после приема отравы, человек этот успокоился и перестал выделяться среди других людей, его лицо приняло нормальное выражение, а руки перестали судорожно дергаться.

Так я наблюдал за этой женщиной около двух месяцев, затем дырку в ее жилище заколотили деревянными досками и больше несчастная мне на глаза не попадалась. Куда она делась — я не знаю, может быть нашла себе убежище в подвале какого-то другого дома или заброшенном гараже, может быть отправилась в приют для бездомных, в котором им позволялось зимовать, а могла и вовсе в первую же ночь замерзнуть и помереть.

Смотря на эту бездомную, я задался вопросом, как становятся брошенными!? С животными все более или менее понятно. Их бросают хозяева либо они убегают сами, или они уже рождаются брошенными, или как принято говорить свободными. Но люди, что с ними такое? Кого бросают родители, их берет на попечение государство, что бы родились дети на улице и стали, так сказать, «городскими маугли» я никогда не слышал. Остается вариант того, что люди сами сбегают и доводят себя до состояния брошенных. Да, наверное, так и есть. Но разве может человек вот так взять и просто напросто сбежать от нормальной жизни? Конечно, может! Но не сам, не по своей воле. А тогда по чьей? Вероятней всего по воле мерзкого, вредоносного существа живущего в каждом из нас. Только в брошенных, это существо достигло апогея своего развития, эволюционировало так быстро и стремительно, что смогло поглотить сознание человека и сделать его своим рабом. Да не просто рабом, а рабом, который во славу своего господина занимается ежедневным членовредительством и мазохизмом. Уничтожая своё здоровье и выкорчевывая остатки человечности, встает на путь разврата и неги, что непременно, в конце концов, приводит к моральной, а затем и физической смерти.