Янсен открывает глаза и смотрит прямо на правду

Ночь, всего одна ночь, и у тебя больше нет прошлого. Нет старой, привычной, размеренной жизни, нет стабильности, тебя, в общем-то, даже юридически нет. И утро выбивает тебя из колеи самим фактом своего существования и нарушенным привычным порядком вещей.

Ведь вместо правой ноги ты сначала опускаешь с кровати левую, судорожно пытаешься найти тапочки, спотыкаешься, падаешь, кашляешь от пыли. И память, услужливая сука, любезно подсказывает: справа должна быть тумбочка, на ней прекрасный торшер, ты подарил его любовнице в прошлом году на день рождения, ты вообще часто дарил ей подарки. А на окне должны быть цветы, герань и какой-то странный вьюнок, он вечно спускался до пола. Под ногами должен быть бархатный ковер, а прямо по курсу мягкое кресло: когда вы только начали встречаться, она любила забираться в него с ногами и смотреть, как ты спишь. Как давно это было? Ты не помнишь. Вместо кресла тебя ожидает торчащий из валяющейся на полу доски гвоздь, и ты едва успеваешь увернуться в процессе падения, инстинктивно, неосознанно, и теперь падаешь чуть-чуть левее от него, и больно ударяешься локтем.

Твое ругательство гулко разносится по комнате, и, ударяясь о стены, эхом улетает куда-то вглубь здания, огромного, высокого, полного пыли, строительного мусора и тишины. Некоторое время ты бессильно лежишь, сердце отчаянно тикает, как бомба замедленного действия, губы кривит сардоническая усмешка, так не свойственная тебе, и ты ловишь доносящиеся с нижнего этажа звуки.

Высокий, почти визгливый голос мешается с едва слышным низким мужским голосом. Иногда в их диалог врывается голос третьего, такой же громкий, как первый, но не такой высокий, с нотками безудержного веселья. Голоса незнакомы тебе, но они так близко, так рядом, и настолько чужды, что на долю секунды тебе хочется поверить, что ты просто много выпил, ушел от любовницы и уехал в какое-то совершенно иное место. Такое ведь сплошь и рядом случается, верно?

Но фотографическая память и врожденный прагматизм не дают тебе такой возможности, спасительной, манящей. Ты знаешь, что это не так. И причина: место твоей работы. Калейдоскоп времени, который ты запускал буквально вчера под пристальным оком твоего непосредственного и занудного начальства.

Ты хлопаешь себя по лбу, тихо шепчешь себе под нос ругательство, отчаянно хочешь закурить. Но ты бросил курить полгода назад. Откуда-то изнутри вырывается немного истеричный смешок. Но сейчас не время для истерики, Янсен, ты говоришь это себе, и смеяться хочется еще больше.

Боже, как глупо все получается.

Этажом ниже Городские обитатели спорят о каком-то ломтике лимона. Их абсурдный диалог вызывает у тебя ощущение ирреальности происходящего. Ты наделал столько шума в большом и явно заброшенном здании, тебе даже не надо покидать пределы комнаты, чтобы узнать, что оно заброшено, ты же почти все детство провел, ползая по заброшенным зданиям, этот запах ты не можешь перепутать ни с чем!

Ты наделал много шума. Они даже не обратили на него никакого внимания. Тебе даже не хочется знать, кто они такие. Ты больше всего на свете хочешь знать, какого черта все случилось именно так.

Ты лежишь на покрытом толстым слоем пыли полу, отчаянно желая курить. От окна тебя отделяет примерно двадцать сантиметров, в нескольких сантиметрах от твоей головы, справа, лежит обломок доски с торчащим из него пятисантиметровым гвоздем. Если ты поднимешь голову, ты увидишь кровать, потрепанную, помятую, покрытую пылью. Одеяло валяется на полу, рядом с ним— причина твоего падения, стационарный телефон. Размеры комнаты немногим отличаются от размеров той комнаты, в которой ты должен был проснуться. Это вызывает у тебя легкий приступ отчаяния. Дверной проем ты тоже можешь видеть, как и следы человеческого пребывания, настолько незаметные, что любой другой, кроме тебя, не обратил бы на них никакого внимания. Пару секунд ты думаешь, что в этой жизни ты— бомж, беспомощный, жалкий, отвратительный. Ты даже не заметил, как голоса, доносящиеся снизу, исчезли.

Ты лежишь на полу в одной из комнат одного из тысяч и тысяч заброшенных небоскребов Города в оглушительной тишине, и биение твоего сердца кажется тебе погребальным набатом. Ты не знаешь, что из окна, расположенного прямо за твоей головой, отлично видно здание с ломтиком лимона, самое высокое городское здание. Ты не знаешь, что буквально пару этажей ниже на лестнице разминулась троица городских психов и один бывший маньяк. Ты не знаешь, что твое Настоящее прямо сейчас оставляет следы своих военных ботинок на покрытой пылью лестнице. Ты просто не хочешь ни о чем этом думать.

Больше всего на свете ты хочешь проснуться в кровати своей любовницы. Никогда прежде ты не скучал так по своей прежней жизни.