Александр Шипицын — Юные противолодочники

Философы утверждают: во всем хорошем всегда есть крупица чего-то плохого и наоборот. На флаге и гербе Южной Кореи это наглядно отражено. Первое — это шум летающих самолетов. Там иногда даже три полка одновременно базировались. Шесть дней в неделю рокот стоял день и ночь. А второе…. Вот о втором я хочу вам рассказать.

Бе-12 очень странный самолет. Не зря его зовут аэродинамическое безобразие. Что вы хотите от аппарата, который спокойно передвигается в трех средах. Как в песне поется: «На земле, в небесах и на море…». Но внешнее безобразие форм — это только цветочки. Кто на нем летал, говорят, что грохот в нем стоит, как в зубопротезном отделении преисподней, где к скрежету зубовному присоединяется пулеметная дробь зубодробильных пневмомолотов. От адского шума спасаются глицериновыми прокладками. Это такие полихлорвиниловые торы, заполненные глицерином, они окружают ухо под шлемофоном. Совместно с защитным шлемом (ЗШ) снижают шум до вполне приемлемого уровня. Долгое время я не мог понять, почему на сравнительно тихоходном самолете летают в этих ЗШ. В то время, когда на более скоростном Ту-16 мы обходились обыкновенными шлемофонами.

А понял я это в тот же момент, когда мне разрешили подняться на борт Бе-12 когда и я с размаху врезался головой в какую-то штуковину. Этих штук разных форм и размеров внутри самолета еще больше, чем всяких выступов и дырок на внешней поверхности. Сломать там ногу — раз плюнуть. В поисках рабочих мест летчиков я направился к носу и был удивлен, что сразу оказался в штурманской рубке. Может, она и называется кабиной, но у меня она вызвала ассоциацию с корабельной рубкой. К летчикам, оказывается, надо подниматься по индивидуальным трапам. Если идти к хвосту, можно попасть в минно-торпедный отсек, попросту бомболюк. Когда идет бомбо-торпедо-минометание, вы можете подышать свежим воздухом. И насладиться свободным падением, если будете плохо держаться.

Между кабиной штурмана и задним техотсеком столько укромных закоулков и каморок, что это может вызвать зависть проворовавшегося шкипера в момент, когда к нему идет комиссия ОБХСС с обыском. Поверьте, ничто, спрятанное на борту Бе-12, еще ни одна комиссия найти не смогла.

И вот летит этакий грозный царь морей на полигон. По-моему, в бухту Анна. Прошло где-то 20 минут полета. Вдруг кто-то дергает командира экипажа за штанину. Все вроде бы на своих местах и заняты делом. Летчик смотрит вниз и начинает протирать глаза. За штаны его дергает пятитилетний пацан! А рядом стоит чуть поменьше и, судя по движению кулачков возле глаз, тоже безудержно ревет. Летчик отвязывается и спускается вниз, передав управление правому пилоту.

— Вы откуда здесь взялись? — грозно пытается перекричать шум двигателей командир.

В ответ пацаны ревут еще отчаянней. С трудом удалось разобрать только что-то вроде:

— Дядя, нам уже нехорошо и мы уже не хотим на самолете кататься. Выпус-тите нас отсюда, мы домой хотим.

Очень жаль, что история не сохранила радиообмен командира экипажа с руководителем полетов. Но, очевидно, мы бы услышали следующее:

— Аркан, Аркан, сто тридцать второму.

— Отвечаю сто тридцать второму, я Аркан.

— Разрешите возвращение и внеочередную посадку. У меня на борту «зайцы».

— Сто тридцать второй. А белок у вас на борту нет? Осмотрите все хорошенько. Вы предполетный медосмотр проходили?

— Да, проходил, проходил. Я серьезно говорю. Можете правого спросить или переднего. На борту двое мальчишек, по виду пять и четыре года. Радист ими занимается. Прошу внеочередную посадку. Им плохо.

— Разрешаю по установленной схеме внеочередного захода. Высоту круга доложить.

Ну, а потом, как всегда в авиации в этих случаях бывает. Пацанов домой к родителям. Экипаж на правеж. Попасть на борт самолета они могли только одним способом. А именно: воспользовались халатностью и безответственностью дежурного по стоянке подразделения. Да и сомнительно, что экипаж так уж тщательно самолет перед полетом осмотрел и принял. Страшно подумать, что было бы, если бы мальчики еще десять минут этот грохот выдержали. Они могли пройти в бомболюки, усесться на створки и дождаться начала бомбометания. Исчезли бы два мальчугана и никто никогда не догадался бы, как и куда.

Многим тогда досталось, но больше всех пострадал начальник штаба полка. Талантливый офицер, но «зайцы» зарыли его карьеру.