Druid — Там, где кончается джаз.

В доме, несмотря на поздний час, горел свет. Ребекка думала, что ее родители, наверное, уже обратились в полицию, ведь их дочь никогда раньше не задерживалась. К тому же, ходили слухи, что в Нью Йорке орудует очередной серийный убийца, который блуждает средь темных аллей, выискивая молодых, беззащитных девушек. Разве могли они подумать, что Ребекке, ребенку из приличной семьи, взбредет в голову пойти неизвестно с кем в трущобы, а потом прогуливаться по вечерним улицам в компании пьяного мужчины?

Шеффилд немного постояла на пороге своего дома и, наконец-то набравшись смелости, вошла внутрь. Как ни странно, дверь была открыта. В гостиной, сидя на диване, содрогалась в рыданиях ее мать. Подобная картина Ребекку не удивила. Даже более, она уже устала чуть ли не каждый день созерцать довольно наигранные страдания миссис Шеффилд. Все это выглядело настолько неестественно, что девочка почувствовала некое раздражение.

— Привет, — тихо сказала Ребекка. Женщина на секунду замолкла, затем повернула голову в сторону дочери и, подбежав к ней, зарыдала еще сильнее.

— Господь милосердный, где ты была? Что случилось? Кто тебя избил? — она дрожащими рукам принялась трясти Ребекку за плечи.

— Мам, отстань, — отмахнулась от нее та, — Я была у друзей. А синяки из школы, ничего страшного.

— У каких это ты друзей была? — раздался из-за спины строгий низкий голос. Ребекка обернулась: позади девочки стоял рослый мужчина в деловом костюме. Он выглядел очень усталым и не выспавшимся.

— Пап, ты совсем ничего не слышишь? Говорю, у друзей, значит, у друзей. Все, я иду спать и вообще, — решила закончить разговор девочка, но отец, что не характерно для него закричал, перебив ее:

— Нет, будешь стоять здесь, пока я не разрешу уйти! Кем ты себя возомнила? Думаешь, если мы с матерью тебя ни в чем не ограничиваем, стараемся все дать тебе, то можешь делать, что пожелаешь? Вовсе нет! Ты никто! Если еще раз такое повторится, то я не только тебе устрою хорошую жизнь, но и твоим "друзьям". Уж поверь, у меня связей хватит. Тебе ясно?

Ребекка несколько секунд стояла молча, смотря на отца с ненавистью. Затем она абсолютно спокойным тоном сказала:

— Да пошли вы оба, — не обращая внимания на крики, девочка пошла в свою комнату и закрылась там.

— Хватит уже. У меня завтра экзамен, — в гостиной появился Джеф — старший брат Ребекки, единственная надежда семьи, который однажды, по расчетам мистера Шеффилда, должен был сменить его на посту.

— Да, конечно, — устало ответил ему отец и печально вздохнул.

***

— О, да это ж вежливая! — Молот стоял, оперевшись спиной о косяк и улыбался, открывая напоказ пожелтевшие от чрезмерного курения зубы, — Реджи? Руни? Ну, не важно, как-то на "р".

— Ребекка.

-Точно! — захохотал парень, — Как я мог забыть? Ты же единственная моя знакомая с таким именем. Так зачем пришла?

— Нирвану послушать, — Ребекка ощутила неприятный холодок где-то в области лопаток. Ей вдруг стало стыдно. Может, вообще не стоило приходить?

— Ааа, ну проходи, раз послушать, — Молот хитро улыбнулся и освободил Шеффилд проход, — Не снимай куртку — тут холодно.

В то утром в квартире, хотя таковой ее назвать едва ли повернулся бы язык, уже не было ни толпы пьяных молодых людей, ни громкой музыки, поэтому Ребекке удалось нормально осмотреть помещение. "Жалкое зрелище" — подумала она. Действительно, просторная комната с высоким потолком и окнами во всю стену: должно быть, когда-то давно там жила интеллигентная семья, и у них точно был рояль, у которого, чтобы послушать удивительные романсы в исполнении младшей дочери, по вечерам собиралась вся семья. Теперь же в квартире царил хаос: стены были исписаны какими-то непонятными словами, которые кто-то наспех намалевал красной губной помадой, на полу повсюду валялись пустые банки из под дешевого пива и груда хлама, некогда бывшая мебелью. Но что хуже всего: в помещении жутко пахло мочой и рвотой.

— Молот, кого это ты привел? — на чудом уцелевшем, хоть и с разодранной обивкой, диване сидел мужчина в кожаной крутке, надетой на голое тело. Было видно, что это хозяин квартиры, который казался не слишком довольным присутствием в ней Ребекки.

— Моя знакомая. Вчера приходила, но, по-моему, ты об этом даже и не знал, — усмехнулся Молот, который откуда-то из-за дивана, на котором вальяжно сидел Джонни, достал магнитофон и несколько кассет.

— Что это ты собрался поставить?

— «Нирвану», конечно же.

— Гранж для сопливых девчонок! — абсолютно безразличный до этого момента Джонни внезапно попытался вскочить с дивана, но, не удержав равновесие, пошатнулся и рухнул назад. — Пока я хозяин этого дома, никакой «Нирваны» тут не будет!

— Госпожи, Боже праведный, какая жалость! — наиграно покачал головой Молот, затем отложив несколько кассет, повернулся к Ребекке, — прости, но наш король признает только "Секс Пистолс". Придется слушать это старье.

— Сам ты старье. Я все слышу, — недовольно пробубнил Джонни, в очередной раз свалившись на диван после неудачной попытки встать. Молот лишь пожал плечами и поставил кассету.

Заиграла музыка. Музыка, которую Ребекка никогда ранее в своей жизни не слышала. Более того, она даже и не подозревала, что на свете существует нечто настолько немелодичное, шумное и быстрое. В очередной раз девочка вспомнила свою мать, которая строго-настрого запрещала слушать в их доме что-либо, кроме классической и церковной музыки. Ведь все остальное, безусловно, по мнению миссис Шеффилд, от самого Сатаны, не иначе. Первые несколько минут Ребекка чувствовала себя неловко, то и дело поглядывая на Молота, который откровенно скучал, в надежде понять, как же на это надо реагировать. Потом, к своему удивлению, ей показалось, что такая музыка вполне себе неплоха.

— О, Джонни, давненько я тебя в твоей же квартире не видел, — из-за шума Ребекка не услышала, что кто-то зашел в помещение. Она обернулась и увидела мужчина лет тридцати пяти, небритого, грязного. Но что поразило ее более всего — его лицо слишком сильно шелушилось: кожа слезала большими белыми корками, падая на грязную черную футболку, оставаясь на волосах и в бороде.

— Ой, сгинь-сгинь, — с раздражение сказал Молот, несколько раз махнув в сторону вошедшего рукой.

— Тебе того же, — мужчина усмехнулся, вероятно, хотел что-то добавить, но внезапно заметил Ребекку. Все его внимание резко переключилось с Молота на девочку. Он с любопытством осматривал ее, а на его лице появилось очень неприятная гримаса.

— Что это за прекрасный, нежный цветок среди этой пустыни? — Ребекке кое-как удавалось расслышать то, что этот человек, у которого ко всему прочему были серьезные проблемы с дикцией, говорил.

— Извините, но я не вижу здесь цветов. Если это был комплимент, то явно неудачный. Или вы хотите сказать, что я похожа на растение? — она сама не поняла, по какой причине так осмелела: может быть, из-за того, что заметила, как Молот после этих слов подмигнул ей, может, потому что тип был ей омерзителен, может, то и другое.

— Не стоит так со мной разговаривать, ой не стоит, — начал грозить незнакомец, но был перебит Молотом:

— Да ладно? Почему кто-либо должен уважать человека, который сам себя не уважает. Отучись сначала выпрашивать бесплатно просроченную еду в местных кафетериях, а потом говори.

После эти слов Молот резко встал на ноги и, потащив Ребекку за локоть с собой, быстрым шагом направился к выходу.

— Пошли-пошли, прощаться необязательно. Джонни в отключке, а с этим я вообще тебе не советую разговаривать, — на одном дыхании выговорил парень, выйдя на лестничную клетку.

— Кто это вообще был? И куда ты меня тащишь? — Ребекка, абсолютно не сопротивляясь, шла за Молотом вверх по лестнице. Она была слегка напугана всем происходящим, но в то же время чувствовала, что ни о чем не жалеет.

— Его зовут Джин. Темный тип, поэтому говорю: будешь тут зависать — не связывайся с ним. Куда? — он на секунду задумался, а потом совершенно спокойно ответил, — ну, конечно же, на чердак, где убью тебя и расчленю. Шучу. Сейчас сама все узнаешь.

Они остановились на одиннадцатом этаже, где Молот толчком открыл окно наружу. Легко забрался на подоконник, перекинув через него ноги. Затем с криком « Прощай, о жестокий мир» прыгнул вниз. Ребекка, прижавшись к стене, вздрогнула от ужаса. Она не могла шевельнуться, только лишь иногда ее плечо нервно подрагивало.

— Вот ты скучная, — внезапно за окном появилось голова Молота, — Кто-то кричал, кто-то сразу бежал к окну. А ты просто стоишь. Честное слово, первый раз такое вижу. Ну, иди сюда.

Ребекка осторожно подошла к окну. Как выяснилось, оно выходило на другую сторону дома: прямо на крышу соседнего здания.

— Ну, давай-давай, не бойся, — ей и не было страшно. Наоборот, с детским восторгом, Ребекка быстро перепрыгнула через подоконник и оказалась на крыше. Судя по огромному количеству граффити, бутылкам, валяющимся повсюду, это место ни для кого не было тайной.

— Знаешь, что странно? Сюда лазает столько пьяных идиотов, но, представляешь, ни один из них не упал. Инстинкт самосохранения или чудо — без понятия, — вид на город открывался поистине прекрасный. Молот стоял фактически на самом краю, и Ребекка чувствовала некую тревогу: вдруг действительно прыгнет? Хотя, с другой стороны, должна ли ее волновать судьба фактически незнакомого человека? Здравый смысл подсказывал «нет», однако где-то в глубине души она понимала, что эта встреча — большая удача для нее, возможность узнать мир, который находится вне ее гостиной с дурацким кораллового цвета диваном. Мир, в котором легко дышать, в котором хочется возвращаться домой, где у тебя может быть свое собственное мнение. А Молот — отличный гид по этой неизведанной вселенной. Ведь не может быть, чтобы такая странная встреча произошла случайно! Тогда ей казалось именно так.

— Я, кстати, думал, ты не придешь, — нарушил воцарившуюся тишину парень.

— Почему же?

— Ну, по-моему, не для тебя вся эта тусовка. По крайней мере, выглядела ты вчера напугано.

— Да, мне правда было немного не по себе, — согласилась Ребекка, — Но сейчас, например, я ничуть не жалею, что пошла сюда, а не в школу.

— Оно и видно: шла в школу, но не дошла. Если правда хочешь влиться, хотя не понимаю, зачем это надо, то смени школьную форму на что-нибудь более ну… Ты поняла.

— Так точно, капитан, — протянула Ребекка, а потом серьезно добавила, — Ты главное не прыгай, ладно?

— Почему нет? — удивленно, однако не без интереса, посмотрел на нее Молот.

— Мы могли бы стать друзьями или хотя бы приятелями. Мне будет очень грустно, если ты захочешь уйти в самом начале пути.

— Для тебя это начало, а мне вот кажется, что мой закат уже не за горами, понимаешь? Но… Заметано, — и он в очередной раз подмигнул ей, на что Ребекка улыбнулась.

Прошло около месяца с момента той встречи. Нет, в мире ничего не изменилось, время шло своим чередом по привычному маршруту, не пренебрегая серой обыденностью. Что такое одна ничтожная жизнь для целой Вселенной? Пустое место. Однако даже дуновение легкого ветра может изменить это самое маленькое существо.

Всего лишь месяц, а для Ребекки он стал распахнутой дверь в новую «эпоху» ее жизни. Она, не сильно задумываясь, променяла реальность, в которой раз в неделе, как по расписанию, получала порцию злобы и ненависти сверстников, на ту, где, как ей казались, ее приняли. Да что уже там, даже попытались понять. Постепенно вечно пьяные дикари перестали казаться Ребекке такими страшными, их шумная музыка оказалась намного лучше скучного Моцарта и второсортной попсы, льющийся из всех щелей. Вот уже Шеффилд сама пишет грамотно, не пропуская ни единого знака препинания, какое-то послание черной подводкой для век на стене в квартире несчастного Джонни, у которого та бывала едва ли не каждый день. Каждое утро она уходила в школу, а затем в туалете дешевого кафе «У Тома» переодевала свою школьную форму на собственноручно порванные джинсы и какую-нибудь бесформенную футболку. Ничего другого подходящего у нее просто-напросто не было, потому что Ребекка боялась, что однажды ее мать может найти колготки в сетку или, например, косуху. Шеффилд, в очередной раз натягивая рваные джинсы, представила последствия подобного обыска и от ужаса непроизвольно зажмурила глаза. Но она быстро отбросила дурные мысли, вспомнив о том, что Марла обещала сегодня что-то сделать с ее волосами. Хоть Ребекка не совсем не поняла, в чем конкретно заключалась идея, но отказываться от заманчивого предложения не стала, наоборот, в ней разгоралось любопытство.

Естественно, встретились они с Марлой у Джонни, которая затем повела девочку в ванну, если можно так выразиться: лампа там перегорела, поэтому комнату освещал тусклый свет, не понятно кем принесенной, настольной лампой, огромное проржавевшее корыто да разбитый унитаз — вот и все.

— Садись давай, — с энтузиазмом сказала Марла и указала Ребекке на специально подготовленный для нее табурет.

— Ладно, — довольно безропотно произнесла Шеффилд. Она ко многому была готова, но то, что ее новая подруга разведет какой-то странный порошок в небольшой пластмассовой миске и нанесет эту едко пахнущую смесь ей на голову, оказалось как-то слишком. Но Ребекка все равно сидела молча, словно немая, не знаю, что же теперь будет с ее длинными каштановыми волосами. Смесь жутко щипала кожу головы, девочка даже несколько раз практически умоляла Марлу смыть ее, но та, сделав важный вид, говорила «Рано». Когда же время пришло, Ребекке казалось, что, скорее всего, эта адская паста уже давно принялась выжигать ее мозг.

Вот Марла, довольная собой, вытирает Шеффилд голову полотенцем и с восторгом протягивает последней небольшое зеркальце. То, что увидела в нем Ребекка, повергло ее в ужас: половина волос прокрасилась, став белой, другая половина просто пожелтела.

— Это что? — выкрикнула она, швырнув зеркало в стену, от чего то разлетелось на несколько крупных осколков.

— С ума сошла? — достаточно меланхолично пробубнила Марла,пожав плечами, — Давай еще раз попробуем — станет лучше.

— Не надо, спасибо!

— Почему ты так на меня смотришь? Могла бы отказаться.

— Нет, не могла.

— Почему?

— Потому что я, черт возьми, — неожиданно для самой себя выругалась Ребекка, — Не умею отказывать людям! — она быстро вышла из ванной комнаты, оставив удивленную Марлу одну, и схватив первую попавшуюся, за неимением своей, шапку, нацепила ее на влажные волосы. Быстрым шагом Шеффилд выбежала из квартиры, с содроганием думая о том, как ей объяснить матери, почему ушла она в школу в нормальном виде, а вернулась явно из какого-то другого места с полу желтой головой. Такая незначительная проблема казалась ей если не концом светом, то, как минимум, мировой катастрофой.

Так, задумавшись, Ребекка не заметила человека, поднимающегося по лестнице, и на полной скорости влетела в него, чуть не сбив бедолагу с ног.

— Куда это ты так спешишь? Расскажи, может, я пропускаю раздачу бесплатной еды? — как ни странно, "пострадавшим" оказался Молот, спокойно шедший к Джонни.

— Извини, мне надо домой, — промямлила Ребекка. Тут она заметила, что ее знакомый выглядит странно: помимо серого потертого пальто, на его голове красовалась мешковатая шапка, похожая на ту, которую Шеффилд схватила со стола. — Слушай, зачем тебе головной убор?

— Ну, зима ведь. Холодно.

— Но раньше тебя это не особо волновало, так? Сними ее.

— Давай сначала ты. Отсутствие волос должно быть тебе к лицу, — попытался отшутиться Молот.

— У меня все нормально с волосами, — соврала Ребекка, — К тому же я ухожу, а ты только пришел, поэтому снимай первым!

— Хорошо, давай вместе на счет три, идет? — попытался найти компромисс Молот и, не дождавшись ответа, начал считать:

— Раз.

— Два, — продолжила Ребекка.

— Три — они одновременно сняли шапки, и на несколько секунд на лестничной площадке воцарилось молчание, которое было резко прервано безудержным хохотом. Волосы Молота оказались абсолютно желтого цвета, у Ребекки они были к тому же частично белые.

— Ты зачем это сделал? — Шеффилд кое-как успокоилась, и, снова вспомнив о предстоящем выяснении обстоятельств, поникла духом.

— Потому что Курт Кобейн и все дела. Ну, ты должна понять. А с тобой что приключилось?

— Эксперимент Марлы. Я ужасна. Даже не знаю, как теперь с этим быть.

— Не надо так говорить, ничего ты не ужасна, — Молот подмигнул ей и уселся на перила. — Сама подумай: это одновременно случилось с нами, зуб даю, что ровно в то же самое время оно приключилось с кем-нибудь еще. Значит, это продиктовано свыше. Богом каким-нибудь, например. Как тебе Бог Вселенской Тупости или Постоянных Неудач?

— По-моему, они оба нам покровительствуют, — пожала плечами Ребекка. — Дело даже не во внешнем виде, а в моих родителях.

— В родителях? — веселье в голосе Молота моментально куда-то исчезло, — А какие они?

Вечно пьяные, — соврала Шеффилад. Она понимала, что не может сказать правду. Нормальная семья, пусть даже с синдром гиперопеки, вызовет у ее знакомого лишь приступ сарказма. — Да. А еще сектанты, свидетели Иеговы. Постоянно лупят меня, а сегодня точно выгонят из дома.

— Забавно, — угрюмо произнес Молот, — Моя мать меня тоже ненавидела. Одно сплошное лицемерие, что со стороны якобы умных взрослых, что со стороны правительства. Последнее вечно заявляет о правах несовершеннолетних и их защите, но само детям этих самых прав для защиты себя не дает, а первые же, как попугаи, неугомонно твердят, мол, "Это для вашего же блага! Вырастишь поймешь!", хотя подобное благо даже в гробу видеть не захочешь. Я вырос и прекрасно понял — сплошное надувательство да пустословие. Тебя готовы размазать по асфальту вместе с дерьмом за естественное право распоряжаться своим же собственным телом и иметь свои мысли. А ведь это большинство само еще не повзрослело. Как иначе объяснишь готовность словить на голову множество проблем, лишь бы иметь чудесную, зависимую от тебя, живую игрушку — ребенка? Ненавижу, когда человека вынуждают чувствовать себя ущербным только из-за того, что он маленький.

Ребекка притихла, вспоминая вечные истерики своей матери, слова отца, который, не стесняясь в выражениях, называл ее пустым местом, существом без будущего. Ей стало очень обидно. Действительно, неужели она виновата в том, что ей дали жизнь? И было это совершенно не по ее просьбе. Почему никто никогда даже не попытался подбодрить добрым словом или хотя бы просто понимающе оставить в покое?

— Знаешь, если выгонят, то шли их к черту и приходи, — после некоторого молчания сказал Молот.

— Куда? К Джонни?

— Зачем к нему. Ко мне, — Ребекка немного смутилась. С одной стороны, она прекрасно понимала, что из дома ее никто не выставит. Ее отец умел думать: если бы с ней что-то случилось, то это сразу бы попало в местные газеты под заголовком "Проблемы в семье политика!". Поэтому ее скорее запрут навечно, нежели отпустят за порог. Во-вторых, само предложение звучало достаточно мерзко. Может быть, сыграли роль общественные предрассудки, касательно того, что иных отношений, кроме как сексуального характера, у взрослого мужчины и девочки быть не может. Молот быстро сообразил, что выразился немного двояко и добавил:

— Успокойся, я тебе еще в тот раз говорил: меня извращения не привлекают. Тут такая интересная ситуация получается. Люблю бесцельно болтаться по разнообразным тусовкам, но поговорить мне вообще не с кем, если быть откровенным. Я думал, что люди, эта самая неформальная молодежь, которые протестуют против "тупой серой массы", хотят отличаться от нее, должны быть двигателем какой-то идеи и обладать высоким уровнем интеллекта. Что ж, они действительно выделились. Молодцы! Стали разноцветной тупой массой с примесью своих собственных естественных отходов. Гора специфических шмоток, музыка, которую слушают только из-за того, что привыкли, море алкоголя и неразборчивые половые связи — все, больше ничего интересного. Знаешь, я был очень рад, если бы кто-нибудь попытался меня понять или, наоборот, аргументировано опровергнуть каждое мое слово. А ты меня хотя бы слышишь. Суть моих слов слышишь. Я всегда очень рад тебя видеть. И, не поверишь, мне грустно, когда ты уходишь. Без каких-либо задних мыслей, понимаешь?

— Да, понимаю, — смущенно промямлила Ребекка, — Прости, но мне правда надо идти. Отнеси это, пожалуйста, к Джонни, мне все равно ничем не поможет, — она быстро сунула ему шапку в руки.

— Ну, удачи тебе тогда, — махнул шапкой Молот, глядя на Шеффилд, которая бежала вниз по ступенькам. Он просидел на перилах еще несколько минут, потом встал и лениво продолжил свой путь.

***

Ребекка снова стояла на пороге своего дома. Привычная картина: зажженный свет, точно отпертые двери. В этот раз она даже не стала переодеваться назад в школьную форму. Какой смысл? И дураку понятно, что в учебном заведении ее сегодня не было. Она глубоко вздохнула и легким толчком открыла дверь.

— Явилась, — отец Ребекки окликнул ее прямо на пороге, — Паршиво выглядишь. От паршивой жизни, наверное. — со злобой сказал он, глядя на внешний вид дочери.

— Точно, — с сарказмом ответила ему Шеффилд.

— Твоей матери сегодня звонили из школы и сказали, что тебя там уже месяц не было. Интересовались, чем таким ты заболела. Вот попробуй мне сейчас внятно рассказать о своем диагнозе, чтобы я поверил.

— Мне надоело каждую неделю пытаться кого-нибудь покалечить. Я не хочу постоянно драться, терпеть издевки и прочее дерьмо. Ты же сам все видел, но только почему-то ничего не попытался предпринять. Поэтому мне пришлось прекратить ходить в школу, мне нравится чувствовать себя человеком, а не козлом отпущения.

— Не доросла еще до того, чтобы чувствовать себя личностью. Да, я все прекрасно видел, однако как-то не сильно верится, что дети из приличных семей будут такое творить. А вот какие-нибудь твои новые дружки, мы с матерью ведь не знаем, где ты шляешься, вполне себе могли.

— Ну вот опять. Почему вы просто не можете мне поверить, хотя бы один раз в жизни?

— Потому что, я не привык верить существам, которые выглядят, как малолетние шлюхи! — заорал на нее отец. Ребекке показалось, что ее облили ледяной водой, а потом резко ударили в поддых. Она набрала воздуха, чтобы что-нибудь сказать, но не смогла вымолвить ни слова.

— Заходи. Теперь одна отсюда ты еще долго не выйдешь. Мать будет тебя за ручку водить в школу и обратно. Пусть тебе будет стыдно, как ты говоришь, хоть раз в жизни.

У Ребекки в памяти всплыли слова Молота, а жгучая обида начала перерастать в злобу.

— Знаешь что? Иди к черту! — сказала она, отворив дверь, и вышла на улицу. Шеффилд не знала, куда ей бежать, да и не особо ее это волновало: лишь бы не догнали, лишь бы не вернули домой.

Ребекка не понимала, где конкретно идет, не испытывала страха перед темными переулками: злоба затмила глаза, а обида разум. Она шла по пустынным улицам, кутаясь в куртку от морозного декабрьского ветра. Повезло, что еще не выпал снег, иначе бы заработать воспаление легких было проще простого. Через час блуждания по окрестностям Шеффилд наткнулась на какой-то парк. Ей показалось, что это отличное место: там ее точно никто не будет искать.

— Отлично, — прошептала Ребекка, не торопясь идя по темной аллее. Изредка на ее пути попадались фонари, своим тусклым светом рассеивающие темноту безлунной ночи. Слева от аллеи находилось небольшое замерзающее озеро, которое едва можно было разглядеть. Несмотря ни на что, ее все это успокаивало. Она дошла до первой попавшейся скамейки и села на нее, размышляя, что же ей делать дальше. Только сидеть в спокойствии пришлось не так долго, из размышлений Ребекку вывел темный силуэт, появившийся в конце аллеи. В свете одного из немногочисленным фонарей его можно было смутно разглядеть. Внезапно она почувствовала тревогу. Успокоить себя тем, что, возможно, это такой же, как она, неудачник, который просто пришел в парк посидеть на одной из скамеек, не получалось. Тогда Ребекка вскочила со скамьи и быстро пошла по дорожке дальше. К своему ужасу, обернувшись, она увидела, что силуэт идет за ней все быстрее. Самообладание резко покинуло ее и девочка бросилась бежать, стараясь не оглядываться. Когда-то в раннем детстве Ребекка смотрела документальный фильм про жизнь животных. Она точно не понимала был ли это сюжет про волка и олененка или каких-то других зверей, но хорошо запомнила суть: у последнего был шанс убежать, если только он где-нибудь не споткнется. В тот момент Шеффилд чувствовала себя на месте несчастного детеныша, который в любой момент мог свалиться без сил. На ее пути внезапно возник забор, ограждающий парк от широкой дороги. Ребекка сама не поняла, как в мгновение ока перелезла через него, чуть не угодив под автобус, оказавшись на проезжей части. Оглянувшись, в надежде, что все это преследование было лишь игрой ее воображения, она увидела, как тот самый человек тоже ловко преодолевает ограду. Тогда Шеффилд охватил панический ужас, но, к своему счастью, поняла, что эту улицу она знает, а неподалеку виднеются знакомые ей ветхие многоэтажные дома. Ребекка свернула в один из дворов, надеясь запутать преследователя. Когда она ходила к Джонни, то часто срезала путь, надеясь найти самую короткую дорогу. Сама не помня как, девочка оказалась в знакомом подъезде. В мгновение ока, поднявшись на пятый этаж, она остановилась, чтобы отдышаться. Однако через несколько секунд скрипнула входная дверь, и снизу послышались шаги.

— Будь ты проклят, — прошептала Ребекка, снова кинувшись вверх по ступенькам. Добежав до седьмого этажа, она толкнула дверь, ведущую в квартиру Джонни, но та оказалась заперта. Шеффилд в припадке отчаяния пнула ее, но никаких результатов это не дало. Тогда девочка начало что было сил стучать по двери кулаками. В квартире послышался шум, затем какая-то ругань.

— Валите отсюда! — наконец-то из-за двери раздался голос Джонни.

— Открой, это Ребекка.

— Идите, ищите другую квартиру для того, чтобы ее разносить. Вы меня достали уже.

— Что? — удивилась Шеффилд, — Это вопрос жизни и смерти. За мной какой-то псих гонится, умоляю тебя, открой!

— А мне какое дело? Вы настолько обнаглели, что даже мои соседи — наркоманы, проститутки и прочий шлак — не смогли больше выносить этот шум и вызвали полицию. Только пару часов назад вас выгнал. Мне вкатили штраф, а ни один гаденыш, тусивший тут, не скинулся, чтобы помочь мне заплатить. Проваливай!

— Подожди, хочешь, я тебе заплачу! — в панике сказала Ребекка. Она стояла на абсолютно темной лестничной площадке. Казалось, что биение ее сердца заглушает все посторонние звуки, что его слышно за километр.

— Сколько?

— А сколько ты хочешь? — Джонни слегка призадумался, а потом ответил:

— Сто баксов, — шаги слышались все ближе. На секунду преследователь остановился, должно быть прислушался, а затем начал подниматься еще быстрее.

— Я дам тебе двести, сколько захочешь. У меня есть деньги. Только открой дверь, пожалуйста, — уже со слезами на глазах взмолилась Шеффилд. Послышался щелчок, затем дверь немного отворилась. На пороге стоял как обычно, несмотря на жуткий холод, полураздетый Джонни.

— Сначала давай деньги, — Ребекка поняла, что это ее единственный шанс. Собрав все силы, она плечом ударила дверь. Парень этого не ожидал, поэтому, не удержав равновесие, отшатнулся немного назад. Оказавшись в квартире девочка поняла, что Джонни сейчас вытолкает ее назад на лестничную площадку, поэтому сходу врезала ему кулаком в челюсть, затем, выиграв время, захлопнула дверь на засов. Буквально через мгновение кто-то легонько подергал ручку снаружи, постоял около, затем стал спускаться по лестнице вниз. Ребекка ледяной, дрожащей рукой вцепилась в запястье Джонни, который сначала притих, а потом со словами:

— Ты совсем охренела? — ударил ее локтем прямо в нос намного сильнее, нежели она его. Ребекка, чуть не упав, ударилась затылком об стену так, что перед глазами на несколько секунд появились два больших фиолетовых пятна, а из носа потекла струйка алой крови.

— Джонни, прости меня. Вот, возьми десять долларов. Остальное я тебе потом отдам, хорошо? — одной рукой зажимая нос, другой протягивая все деньги, что были у нее в кармане джинс, сказала Шеффилд, — Где найти Молота?

— Без понятия. Ладно, сиди тут, прямо у двери, до утра, а потом убирайся. Если попробуешь зайти в комнату, то я тебя собственными руками придушу за незаконное проникновение, — Джонни злобно выхватил деньги у Ребекки и, пошатываясь, ушел. Девочка сползла вниз по стене. Шеффилд чувствовала себя смертельно уставшей. Через несколько минут она погрузилась в сон.

***

— Эй, ты чего забаррикадировался? — Ребекку разбудил знакомый голос и настойчивый стук в дверь. Наступило утро, первые лучи солнца окрасили холодную квартиру в багровые краски. Сначала она не сразу вспомнила то, что приключилось прошлой ночью, затем вздрогнула от осознания своего нынешнего положения.

— Тебе вечером было мало? — из комнаты появился заспанный Джонни, у которого от вчерашней стычки с Ребеккой опухла губа.

— Приятель, я же объяснил, что у меня правда ни цента не было.

— Мне плевать, уходи. Ах да, вот это тоже забирай, — он схватил Шеффилд за локоть, открыл дверь и выставил ее на лестничную площадку.

— Вот так встреча, — Молот удивленно посмотрел на Ребекку, которая от толчка Джонни чуть в него не врезалась.

— Она ворвалась в квартиру ночью с воплями "Помогите, убивают!", врезала мне и потребовала найти тебя. Нашлись — теперь разбирайтесь сами, — парень резко захлопнул дверь.

— Это он тебя так? — Молот с сожалением глядел на свою подругу. Ему было абсолютно непонятно, что надо говорить в подобной ситуации.

— Что? — непонимающее спросила Ребекка, но быстро поняла: должно быть, половина ее лица перепачкано засохшей кровью, которую она вчера даже нормально вытереть не смогла, — Да, но он просто дал мне сдачи. А еще меня все же выгнали из дома. Я хотела найти тебя, но ты не сказал адреса, а мне не пришло в голову спросить. Потом в парке за мной гнался какой-то ненормальный. Не находишь, что у мироздания хорошее чувство юмора?

— Ну, это все стороны одной медали. Жизнь не книга и не фильма: в ней нет четко обозначенного жанра. В один день с тобой может произойти самая ужасная ситуация, а к вечеру случится нечто такое необычное, что будешь чувствовать себя самым счастливым человеком на планете. Ладно, пойдем. Сейчас добредем до какого-нибудь кафе, там ты сможешь умыться.

— Я не собираюсь с тобой никуда идти. Откуда мне знать, что у тебя на уме? Может, ты такой же псих, как тот, который вчера хотел меня убить?

— Хорошее замечание. Да и никто не говорит, что я не тварь. Еще какая в некоторых ситуация, но так складываются обстоятельства. Мне кажется, хороший человек отличается от плохого тем, что когда его поступки не зависят от внешних факторов, то он никогда не станет делать плохо другим. Сейчас я хочу тебе помочь. Просто потому что могу. Принять эту помощь или нет — дело твое.

Ребекке стало стыдно за свои слова. В конце концов не все же люди на свете конченые негодяи. Только сейчас она заметила, что Молот тоже выглядит не особо хорошо: он был бледный, намного бледнее обычного, слегка подрагивал и тяжело дышал.

— Ты не болен? — встревоженно спросила Шеффилд, — Прости, если я тебя обидела.

— Нет, со мной все хорошо, — ответил Молот, поправляя шапку, из под которой торчали абсолютно желтые пряди волос, — Так вот, сейчас мы идем в кафе, завтракаем, а потом можешь остаться у меня. У меня есть немного денег. Джонни я их не отдал, а для тебя не жаль, — он положил Ребекке руку на плечо. Они, не торопясь, спустились по лестнице вниз и покинули здание.