magalnik — Амнистия на долги

Цезарь:— Гальская война не была прогулкой, как некоторые представляют ее, чтоб принизить значение подавления враждебных соседей наших. Записал? По призыву племени секвонов прибыл тогда Ариовист с германскими наемниками, уверенный, что в сражении римлян он одолеет… Не подгоняю совсем, пиши Квинт. Далее записи мои возьми, держи, занесешь аккуратненько. Нет, победа над Фарнаком состоялась второго августа, если помнишь, а не четвертого, как пишут историки мои. Тогда и выразился я хвастливо: «пришел, увидел, победил». Ни одного лишнего слова не позволяю вставить. Кашлянешь, когда закончишь. (Громко) Здравствуйте, гость долгожданный, не замерзли у нас, может подбросить дров в камин?

Солитар : — Конечно, тепло сейчас в Египте, не то, что в Риме. Да, много лет занимался государственным устройством. У Птолемея частенько бывал в гостях, высказывался по положению в Египте. Умный был царь, отец Клеопатры. Дочь в него пошла, общаемся с ней. Предки Птолемея, между прочим, Александру Великому служили, знаешь, предполагаю. Гречанка она чистокровная, царица египетская. Не знаю только, насколько полезен тебе буду, стар я очень и немощен, еле живым к тебе добрался. Мышцы ног моих одряхлели...

Цезарь: — Нам не мышцы твои нужны, а голова, уважаемый Солитар, умение твое перспективу обозначить, как Клеопатра представила. Да, есть вопросы у меня. Об устройстве государственном также хочу поговорить. Каком-каком? Римском, конечно, можно и об отвлеченном. Знаешь же, что были племенные сообщества, города-полисы, затем республики разнообразные образовались, со временем империи возникли могучие. Развал повсюду произошел их, рассыпались они на осколки. Примеры: твой Египет былой, Персия великая, Китай древний, Греция просвещённая, и много-много других. Да ты и сам их знаешь, твой хлеб это. Где они спрашивается? Нет их. Поэтому и вопрос, Солитар: что делать надобно для стабилизации обстановки, какую форму устройства государства предложил бы ты, как ученый, для нас?

Солитар: — Устал я, Цезарь, для вопросов таких, подремать должен немного, но вопросы я скажу... думать надо... прости старика, дух иссякает... (засопел дед)

Цезарь: — Вижу твою руку, Квинт, подожди чуть, с Рару разберусь. Сходи, значит, к квестору Луция, знаешь его? Отлично. Бумаги тисненной два листа возьмешь с запахом эвкалипта и бегом вернись, ясно? Скажешь — я приказал. Действуй, Рару. Да, Квинт, говори, можно. Тебя, значит, не было с нами в сорок девятом на границе между Умбрией и Галилеей? Раны залечивал, говоришь… Сенат, как знаешь, запретил мне с войском Рубикон переходить под угрозой наказания и изгнания. Я не послушался и первым в холодную воду реки ступил, за мной солдаты, конница, метательные орудия и мы, знаешь, победили. У каждого по жизни, хоть раз, возникают препятствия в виде Рубикона, главное при этом не спасовать, а с возгласом « жребий брошен» смело шагнуть через свой Рубикон. Победу я гарантирую, Гай Юлий Цезарь, записал?.. Да, значит, диктатором меня назначили по возвращению в Рим, с полнотой единоличной власти. Пояснить, считаю, требуется последующим поколениям значение титула этого. В кризисных ситуациях с экономикой республики либо при угрозе внешних сил сенат назначал для решения конкретной цели диктатора на определенный срок, который сам все решал без демократических органов. Запрещено было даже критиковать указы диктатора. Далее по записи следуешь. Опять кашлять будешь? Тише только старайся, людей не пугай, понял?.. Здравствуй, Сабин, проходи. Пакость твою пить не буду, хоть режь. Просто показаться мог бы, и не обязательно настроение было мне портить. Здоров я, слышишь, лекарь, здоров. Сердце не беспокоит. Плешь?.. Да, уродует. Лавровый венок посему одеваю, видишь. Ну, болело немного в груди. Давай выпью гадость, а то не отстанешь. На, почитай записку пока пить буду, слуге подбросили... Тьфу, еще горше прежней…

Сабин: — В записке сказано, Цезарь, что я отравить тебя собираюсь, а ты пил мою... Как ты мог...

Цезарь: — Успокойся, лекарь, если не верить другу, то и жить не стоит. Иди, дружище, мне работать надо. Вечерком увидимся... Сопит старик египетский, как и наши vecchio. Тише, Рару, вижу что принес, садись удобно. Бумагу покажи. Нормально. Пишем:

«Земной поклон царице Египетской, женщине несравненной и матери сына моего Цезариона. Здравствуй, Клеопатра, девочка моя. Не хочу омрачать твою прекрасную головку печальными новостями, которые постоянно чередуются в моей жизни. Начну, пожалуй, с приятного: сенатом утвержден новый календарь, июлианским его прозвали, да и месяц рождения моего июлием назвали в мою честь. Исторической личностью стал я отныне. Да, каждый четвертый год на день длиннее, так астрономы посчитали. Прибыл твой посланник-историк живым, понравился, готовлюсь к беседе с ним. Еще послал закон в Сенат, как и обещал, позволяющий диктаторам второй женой обзавестись для рождения наследника. С женой Кельпурией мы лишь дочерью обзавелись. Думаю, пробью политический брак наш. Нет, столицу из Рима в Александрию переводить не собираюсь, тут предки мои сражались и похоронены, мне рядом лежать следует. Учти — это мое твердое решение и обсуждению более не подлежит, прекратим споры.

Упрекаешь, что мало о чувствах к тебе пишу, все о делах и делах рассказываю, которые самолично решаю. С тобой нас двое, Клеопатра, и совершили мы поспешно то, что после наличия чувств делать положено. Мальчика на свет произвели действия наши. А сейчас, слушай меня внимательно, девочка. Когда любит один из двух, то назови это как хочешь — рабство, привязанность, уважение — не имеет значения. Но это не любовь, любовь всегда взаимность. Наша разница в тридцать лет мне немного глаза открыла, поэтому союз наш больше политическим окажется, нежели... Прости Цезаря старого, но высказать обязан был. Посылаю тебе оказией шкатулку с украшениями к твоему прелестному личику и облику царицы. Целую ручки царицы.

Время течет, как песок в часах, поэтому, милая Клеопатра, давай жить так с людьми, чтобы окружающим скучно стало, когда нас не станет. Рабски привязанный Цезарь».

— Все, Рару, собирайся в дорогу, шкатулку не забудь. Цезариону рогатку передашь, сам делал. Очень прошу внимательность проявить, запомнить мелочи… и... жду возвращения. А теперь, друзья и гости, прошу всех на нижний ярус регии спуститься, где нас накормят обедом. Квинт, старичка подхвати. Молодец. Назад приведешь затем.

*

(От автора) У Цезаря в то время был порядок заведен, что после обеда он посетителей принимал в течение часа в салончике без украшений. Список посетителей-просителей помощник Кавела готовил, проверив характер жалоб. Ответы в течение семи дней получали. Вот такая демократия тогда была у диктатора Рима, заглянем туда.

*

Цезарь: — Твоя просьба, Кезон, справедлива, понятна мне, но невыполнима. Дочь твоя, выходя замуж за Сервия, и предположить не могла, что муж переметнется к враждебному тебе патрицию Сапу, но и он не гальский лазутчик, а наш, римлянин чистокровный. Не могу я его развести с твоей дочерью, дети есть уже. Да, тоже не терплю Сапу за высокомерие и чванливость. Внуки, спрашиваю, хорошие? Старший уже саблей машет? Понял, о младших потом доскажешь, люди ждут… Они читают уже, и пишут, говоришь? Отлично. Книжки эти подари внукам от меня, супруге привет передай!..

— Приветствую божественную Муцию, несравненную супругу великого полководца и консула Помпея. Что привело тебя к ничтожному Цезарю, какие заботы тревожат прекрасную матрону? Я стоя выслушать готов вопросы твои. Весь внимание, Муция!

Муция: — Кланяюсь Цезарю. Достопочтенный Правитель наш, я с очень тревожной проблемой решилась побеспокоить тебя... Хорошо, Цезарь, можно и без помпеза... Прежде, чем тебя беспокоить, я и у квестора была, к цензору дважды ходила, Помпея своего пыталась разжалобить — ноль внимания. Да, главное-то не сказала: волнуюсь очень, отказа боюсь. В связи с неурожайным годом и бедственным положением земледельцев народ из деревень в города подался, где им, безработным плебеям, хлеб бесплатный понемногу выдают по твоему указу. Аренда жилья подорожала ужасно от этого, сам понимаешь, но плебеи расселились, деться некуда, в надежде на трудоустройство. Надежды у большинства лопнули, и платить за жилье нечем. Согласно же решению Претория неплательщики выселению подлежат, а там дети, больные, старики... Сама ужас этот видела. Не плачу, слезы навернулись. Подкинула я тебе, Цезарь, задачу, а то их мало у тебя... Прости женщину неразумную. Что? Немедленно думать будешь, как поправить положение? Верю тебе, Цезарь. Так я пошла. Завтра смогу мужу привет передать, когда Помпей с инспекции легионов вернется, уж два дня, как там. У матери живу, пока одинока, в своей комнатке. Помнишь ее? Детьми там бегали… Кальпурни привет. Коляска ждет, не беспокойся. Конечно, имеешь право проводить меня. Я так рада, что решилась к тебе пойти! Руку подай, чтоб взобраться. Спасибо. А на чужие ножки не следует смотреть даже Цезарю. Заметила взгляд твой. И не думай, Помпею скажу. Проказник ты большой, друг Цезарь. Ciao.

*

Прежняя рабочая обстановка Цезаря. В огромной комнате по периметру расположены восемь прочных столов со стульями. В центре комнаты, на возвышенности, кресло небольшое стоит вращающееся, рядом скульптуры Юпитера и Цезаря. Быстрой походкой диктатор подходит и в кресло садится, покрутившись немного, лавровый венок с головы снимает и скульптуру свою ею украшает. Резко встает и к столу Солитара подходит, где старик воодушевленно с двумя цензорами беседует, сообщив Цезарю, что поработать еще должен, но вот позже готов что-то выложить частично.

Цезарь: — Отлично, тогда переписью населения займусь и свободными от посевов землями. Так-так, а-ха, интересно. Очень даже интересно. Латифундинцы используют дешевый труд рабов, не желая принимать на работу наших граждан с гарантированной минимальной зарплатой, мной установленной... Так далее не пойдет. Необходимо с рабством что-то делать… Это я себе, Марк, отметил. Как где, в памяти. Плату за жилье решить обещался. Думай, Цезарь, думай... Этот вариант на крайний случай применим…

— Конечно, желаю присутствовать на открытие библиотеки, Кавела...

— Солитар! Солитар! Плохо слышит старик. Скажите ему, что обязательно вернусь его послушать... Я и сам кое-что наметил, хе, патрициям не понравится. Цезарю слава!

— Посланник, говоришь, прибыл от Тита, ко мне проведите его. Выкладывай, дружище, свои новости... Так, ясно, гельветы, значит, двинулись через реку к городу Бибракте, где склады зерна. Понятно, как с продовольствием для воинов? Молодец Тит, главное воины сыты. Завтра же отправлюсь к вам, легион у Краса взаймы возьму. Передай Титу Лабиену разговор наш.

— Кавела где, спрашиваю? Вечно искать приходится. В библиотеку веди, опаздываем...

Потихоньку резиденция Диктатора Рима опустошается, шум лишь у одного стола продолжается и чувствуется, что надолго. Тема уж больно наболевшая — про жизнь людскую.

Солитар: — Повторяю, уважаемый Цезарь, причиной слабой государственности в Риме являются неустойчивость, бессилие и городской характер исполнительной власти, как понимаешь. Необходимо отметить узкопартийный состав народного собрания, панибратского, безоппозиционного, далекого от народа. Это я еще подработаю и письменно изложу позже. Срочно же нужна власть сильная с доверием к ней римского общества. Второе: сократить необходимо имущественную грань между хозяевами общества и плебеями. С рабством покончить надобно навсегда. Сгладить нужно межнациональную рознь, установив единую веру для граждан республики. Дома, в одиночку, пусть хоть черту кланяются... Сократить предлагаю количество посредников между властью и народом, поборников всяких... Не вижу, Цезарь, записей, потемнело сильно. Свечи бы зажечь надобно.

Цезарь: — Кавела, поди сюда. Слуги что — не обучены вовремя свечи зажигать, спрашиваю? Нет, только наш стол нужно осветить. Уважаемый, если можно, изложите действия, которые осуществлять немедленно можно, целиком выводы ваши через неделю жду.

Солитар: — Будь по-вашему, Цезарь. С уважаемым Цензором Матия мы посчитали свободные земли республики и предлагаем их заселить восьмьюдесятью тысячами безработными гражданами Рима, обеспечив их семенами и бесплатным хлебом на год. Со временем эти земли завалят страну продуктами. Ты просил также, Цезарь, дать советы по увеличению рождаемости, ибо низка она в настоящее время. Знаком с такими проблемами. Так вот, мужчины оплодотворяющего возраста в республике вашей в большинстве своем воинами служат и далеки от женщин. Нет, армию сокращать не предлагаю, необходимо лишь в мирное время, а оно у вас большее, количество казарм увеличить, разбросав их поближе к поселениям. А далее воинам свободный день в неделю дать для общения с семьей созданной. Можно еще от государства поощрительные условия создать для многодетных. Попробуй, Цезарь, мужчин к женщинам допустить — детишки вскорости запищат повсюду для радости... Деньжатами бы молодых еще снабдить на первых порах. Деньги дополнительно собрать можно от больших пошлин на предметы роскоши, и налоги ввести солидные с любителей дворцы строить неимоверных габаритов. У богатеньких умело излишки изымать должны для поддержания плебеев. Коррупция еще процветает, прости, повсюду. Наслышан о твоих мерах борьбы с этим злом. Круче собираешься с ними поступить? Правильно...

*

(От автора) Не думаю, что читателям интересны подробности болячек народа древнего Рима в первом столетии до рождества Христова, у нас своих недостатков уйма, с прицепом зачастую, и ничего терпим, не шибко ропщем, привыкли, знаете ли. Поэтому продолжу, с вашего позволения, рассказ свой. Но вот, прочитав написанное, понял, что о народных трибунах даже не упомянул я, а без этого целостности не вижу. В те времена административная власть защищала лишь интересы состоятельных патрициев, народ простой в загоне был, он молчал-молчал, да и взорвался бунтом. В результате и появились народные трибуны. Трибун избирался только из плебеев на год. Их десять на республику было во времена Цезаря, получали они зарплату из казны солидную. Но, бедняги, не имели права отлучаться из дому и должны были держать входные двери всегда открытыми, круглосуточно. Они знали досконально законы страны и, главное, обязаны были выслушать любого плебса и предпринять меры по оказанию помощи. Трибун обладал особым правом «VETO» на любое вышестоящее указание или наказание, кроме диктаторского (императорского). Неприкосновенность имели еще. От трибунов прошлого лишь слово, звучащее красиво: «veto» дошло до нас, и не более. Трибуны народные, увы, не сохранились, власти их ликвидировали со временем.

Думаю, трибунам и сейчас работа нашлась бы, чтоб накладывать «veto» на действия властей иногда.

*

Ко сну в те далекие дни отходили поздно. В Риме вечерами личная жизнь только начиналась. Музыка звучала повсюду, кабачки вовсю работали, танцевали повсеместно при свете факелов под веселые ритмы флейт и кифар. Рим гулял, отбросив заботы дневные. Аристократический район города в тишине блаженствовал, Кое-где из-за высоких заборов поместий арфы звучали. Эдимы порядка охраняли покой знати.

Глубокой ночью женщина отворяет окно и говорит приглушенным голосом:

— Проходи, ненормальный. Прямым ходом через лестницу проходи на выход. Ко мне не приближайся, заколюсь пикой, знаешь меня. По карнизу пошел, ногу одну приподнял, как в детстве, запомнила. Как ты посмел, Цезарь, ко мне взобраться, обо мне что подумал? Убить тебя мало. Тише, маму разбудишь. Все, спускайся на пол и… Что там возишься? Цветы принес? За пазухой? Не нужны мне цветы, и ты не нужен. Уходи, я сказала. Куда пошел? Налево лестница... Стой, Цезарь, мой сын в твоей свите, побереги мне мальчика... Себя тоже, чокнутый, побереги, хорошо? Знать должна, что ты есть… Стоишь, как вкопанный, жалости моей ждешь?.. И что мне делать прикажешь с тобой, розами… и собой?.. Да я же сгрызу себя потом, понимаешь?.. Задушишь, Юлий, женщину несчастную, Помпею вот р-а-сс-к-а-ж-у…

*

Утро, дворец Помпея. Колесница Консула Великого к подъезду подъезжает, слуги радостно встречают возвращение хозяина из похода ратного. В салоне роскошном уже завтрак приготовлен, шторы прикрыты частично от солнца, уют и роскошь сквозит во всем доме этом. Появляется роскошная фигура атлета древнеримского, нарядно одетого, с информационным листом в руках (римская пресса).

Помпей: — Муция, где ты? Послушай только, что этот умник надумал. Так ему это не сойдет, это уж точно. Волосы еще укладываешь, чтоб мне понравится? Тогда и подождать можно. Но прослушать новость можешь, хорошо? Этот самолюбец и развратник амнистию объявил. Не кому, а на что, спрашивай. Так вот, повторяю: Гай Юлий Цезарь объявил амнистию на все долги граждан республики в ознаменовании победы над Карфагеном в таком-то году... Тут подробности сражения и победы указаны. Как тебе его указ, дорогая? Убить его мало. Ты куда, Муция? Живот схватило? Беги, милая, беги…

В туалетную комнату вбежала хозяйка и сразу в пляс беззвучный пустилась, размахивая руками в такт. «Цезарь есть Цезарь», — думала Муция, глядя с улыбкой в зеркало и, тряхнув головкой, на завтрак пошла. Ночные розы украшали завтрак Помпея.

Цезарь: — Сабина ко мне пригласите, срочно. Приветствую тоже. Ты только в больном виде меня навещаешь, не так ли, лекарь? Быстро садись рядом в карету, поговорить хочу. Конечно, женщина замешана, но какая… С детства друг друга любили, оба, взаимно понимаешь? По карнизу смертельному к ней пробирался, чтоб увидеть улыбку и глаза… Родители по другим критериям рассудили и меня, и ее, поженили по политическим соображениям. Ты прав, Сабина, много женщин было у меня, очень даже. Но таких объятий никогда, слышишь, никогда не ощущал. Каждый шрам на моем теле был осмотрен, поглажен, на шов в области сердца слезу пустила, расцеловала. Говоришь, что никогда таких подробностей не слышал от меня? И ты опять прав, ибо я не испытывал ничего подобного. Хочу, знаешь ли, указ издать важный для римлян, другим тоже пригодится. Как о чем? Об этом же, не смейся. Жениться, напишу в указе, надо только по любви, поверьте Гай Юлию Цезарю.