Ольма Ник — Дик Нортон Часть1. Гл.3

Ольма Ник

3

— Что значит, пропал?! — капитан Джеб Саливан захлебывался яростью. Его маленькие голубые глаза неистово метали молнии из-под кустистых, седых бровей.

Дик стоял в капитанской рубке по стойке смирно и самым его острым желанием, было провалиться в бездну, тем паче, что эта самая бездна располагалась всего в полутора метрах под ним, за бронированной обшивкой судна.

       — Да не знаю я, кэп! Вы же в курсе событий! Мы все были безоружны. Менжатник застал нас врасплох у головного пульта управления системами модуля. Никто ничего не успел предпринять. Меня он просто выключил на расстоянии. Лавьери чем-то напугал до икоты, а что случилось с Юргенсоном, я даже не видел. Он был рядом, а потом…

        — Вы там болтались двое суток, за это время можно весь модуль по винтикам растащить. Неужели вы так и не нашли никаких следов?

Капитан нависал всем своим громоздким телом над переливающейся желтыми и зелеными огнями консолью рубки. На его крупном, скуластом лице застыл оскал разъяренного волка.

        — Что вы там вообще делали эти двое суток? — по мнению капитана, Нортон порол явную чушь, что впрочем, можно списать на общую нестандартность ситуации.

        — Не могу знать, мистер Саливан. Когда Оскар стал хоть немного вменяемым, мы обшарили все закоулки модуля. Смотрели и снаружи, но и там никаких следов. Оскар все время говорил, что Олафа убил менжатник, но объяснить толком ничего не мог. Как он его убил и куда потом девал тело. Сам Суфлисо так и лежал неподвижно, не шевелился и не подавал признаков жизни. А мы просто ждали вас. Что нам еще оставалось делать?

Оскал капитана несколько пожух, но все равно выражение его лица не предвещало ничего хорошего. Он встал ровно, низенький, с массивными руками и непропорционально коротенькими, тумбообразными ногами. Маленькие глазки продолжали буравить Дика недобрым взглядом.

Нортон опустил глаза, чтобы не видеть этой волчьей улыбки и уперся взглядом в толстый выступающий живот кэпа. Сквозь серый камуфляж комбинезона отчетливо проступало мокрое пятно. В крошечном помещении рубки было невыносимо жарко.

        — Я вас не обвиняю, Ричард. Просто пытаюсь разобраться в том, что там произошло. Случай надо признать нестандартный… — тон Саливана стал обычным, а крупные с синеватым отливом зубы спрятались за сочными, слегка выпирающими губами.

Капитан упругим мячиком выкатился из-за консоли и встал вплотную к Дику. Нортон возвышался над ним на две головы, но биоволны исходившие от Джеба Саливана обладали такой силой, что ему стало неуютно рядом с этим крепким старичком.

        — Ну что же, подведем итог операции. Юргенсон пропал бесследно. У Оскара судя по всему нервный срыв. Суфлисо в изоляторе, но как будто в спячке или парализованный. Один ты у нас красивый и невредимый стоишь передо мной и утверждаешь, что ничего не знаешь. Тебе это не кажется странным? Что-то ты не договариваешь. Как этот менжатник оказался в жилом блоке раньше вас?

Дик сделал оловянные глаза, сверху вниз коротко глянул на капитана, и снова стал смотреть строго пред собой, как предписывал устав.

       — В моем рапорте все подробно описано. Мне больше нечего добавить, сэр!

Саливан отступил на два шага и очень внимательно осмотрел подчиненного, словно видел впервые.

       — Да. Я читал ваш рапорт. Вы очень подробно там все описали, — вкрадчиво, почти шепотом произнес капитан и тут же взорвался. — Но, драть того в сингулярность! Я нихрена не понимаю!! Я не могу понять, толи наказать вас за то, что бросили товарища, то ли наградить за успешно выполненную операцию!

Капитан внезапно успокоился и вернулся в свое исполинское, обитое кожей белоснежной змеи «хох» кресло. Ему надоело строить из себя строгое начальство и наконец, он выдал заготовленное заранее решение:

— Значит так — сутки карцера и двойные премиальные.

У Дика похолодели ладони. Двойные премиальные! На эти деньги можно месяц без продыху кутить на Сигме 8 отмечаясь во всех кабаках и борделях. Капитан знал, чем подсластить горькую пилюлю.

Но скоро он пришел к мысли — что двойные премиальные не так уж и много. После шести часов в узкой «щели» корабельного карцера находиться стало невыносимо. Дик с трудом дышал и обливался потом.

Этим наказанием пользовались редко и только в тех случаях, когда человек совершал действительно серьезный проступок. Например: дезертировал или ранил товарища, будь то специально, или по неосторожности.

На памяти Дика этой чести удостоились двое. И оба кончили плохо. Один умер от удушья, когда система вентиляции вышла из строя на столько, что концентрация кислорода в карцере упала практически до нуля. Второй сошел с ума.

И теперь, сидя в абсолютной темноте, Дику казалось, что он тоже или задохнется или свихнется от жары. Но он терпел и знал, что вполне сможет вынести еще много часов, и надеялся, что время наказания сократят. В конце концов, компании просто невыгодно напрасно лишаться обученного человека, чья вина, откровенно сомнительна.

Но, черт побери, как душно и жарко! И невозможно вытянуться в полный рост на мокром от собственного пота металлическом полу.

Дик полусидел совершенно голый. Вещи отобрал корабельный интендант, наградив на прощанье презрительной улыбкой. И ладно. Пот можно утереть ладонями.

Самым мучительным оказалась даже не страшная духота, а то, что нет возможности размять затекшие мышцы. Тело одеревенело и ныло. Приходилось изворачиваться, приподниматься к потолку и припадать губами к решетке крохотного воздуховода. Вентиляция в карцере — просто издевательство.

Дик вконец обессилил, время остановилось и вот уже третья попытка, подняться вдохнуть горячего воздуха, не увенчалась успехом. Он, отгоняя приступ паники, попытался отключиться и отрешиться от происходящего.

Сначала не получалось, потом пришло блаженное забытье. Исчезли и боль, и мучительное удушье. И тогда, сквозь фиолетовые круги, вспыхивающие в сознании до него стали доносится слабые звуки.

        — Дик Нортон! Твой разум отравлен. Тебя обманули, — это даже не голос, а чистая информация.

        Что-то включилось внутри, словно некий резерв сохраненной энергии и Дик очнулся. Ему не стало лучше. Наоборот, гораздо хуже, чем до того момента как он отключился, но он мог терпеть боль и даже вести мысленный диалог с менжатником.

       — Да. Меня обманули. Ты меня обманул! Ты говорил, что научишь, как отвечать капитану, а вместо этого я здесь, задыхаюсь как крыса в трюме.

       — Это не важно Дик. Ты сильный и выдержишь испытание. Для тебя гораздо важнее заглянуть в себя! Что ты помнишь о своей прошлой жизни?

Дик задумался.

       — Я Ричард Грантис Нортон, уроженец Гвель-Пассо, что на Ратон-Чакри. Мой отец: Грантис Нортон военный инженер по генным модификациям организма человека. Мать умерла при родах. Братьев и сестер нет. Я убежал из дома, хотел посмотреть мир. Постоянная опека и безумные идеи отца сводили меня с ума. Но произошла катастрофа, я чуть не умер. Меня спас штатный врач пассажирского лайнера, когда я летел на Спектрин. Он сказал, что во время перегрузок связанных с аварией, я едва не отбросил копыта и частично лишился памяти. Это все из-за вживленных в мой организм имплантов. Мне рассказали, что я летел из города Астиан-Пурш, но как туда попал и что там делал, не помню. Вероятно, мой отец мог бы пролить свет на эту историю, но он где-то в секретных лабораториях на Ратон-Чакри. Неизвестно когда выйдет на связь. Да мне и не хочется с ним связываться. Помню, чтобы прокормится, я нанялся к воякам во «Все правы». С тех пор я с ними.

       — Дик! Тебя обманули. Ты не лишился памяти. Тебя ее лишили. Хочешь знать кто ты на самом деле?

— Наверное… Но, я уверен, мне дорого придется заплатить за это?

— Смотря, в чем ты измеряешь цену настоящей жизни, Дик Нортон! Не бойся, я не премину взять с тебя плату. Я справедлив. Мы сделаем с тобой то, что должны и я понемногу приоткрою завесу, скрывающую то, что ты так силишься и не можешь вспомнить. Открыть тебе все сразу слишком… опрометчиво. Ты не готов! Но ты будешь готов к другому Дик Нортон, уже скоро!