МИХАИЛ БРУК — СОБАКА ОРА ИЛИ В ПОИСКАХ УТРАЧЕННОЙ ГАРМОНИИ.

        Да и способны ли мы, люди, на подобные собачьи чувства? Сомнительно. Попробуйте заглянуть в глаза объекту своего обожания с такой любовью. А ни за какие-то там коврижки. Просто так. Лежать и смотреть. Не получается? Никто не поверит? Вот и я о том же. А собака может.

        Разобраться в чувствах, которые испытывает пес к своему хозяину, всегда не просто. Ну, что спрашивается он, нашел в вас такого, чтобы верой, правдой, да еще с любовью служить всю свою недолгую собачью жизнь? За харчи? Бросьте, вспомните, чем вы его кормили. Суррогатными консервами, остатками своих трапез… Сколько экономили на нем. Думаете, они этого не замечают? Да у них нюх во стократ тоньше вашего. А стало быть, и мозги работают ни в пример лучше.

        Иначе, откуда берутся такт, обходительность и безупречное поведение? Превосходить своего сожителя буквально во всем. И при этом не давать ему ни малейшего повода усомниться в его собственном превосходстве.

        Не верите? Тогда скажите, кто назвал нас «разумными», в смысле «SAPIENS-ами»? Конечно же, мы, сами. А на каком основании? Да, просто потому, что остальным живым существам сумели рот заткнуть. Смотрите, мол, вы, несмышленыши, как живем! По помойкам не шастаем (ой ли!), дома построили, жратвы завались! У нас и экономика и политика!

    Ну, если все это так хорошо, то куда девалась гармония? Да-да, та самая гармония жизни, без которой ни одна собака, а в давние-давние времена и человек, дня не могли прожить. Собаке необходимо каждый день общаться с миром. Делаем ли это мы? Посмотрите, как она обнюхивает каждый куст, дерево, как изящно передает послания ближним. Не через эту современную «тыкалку», компьютер, а простым поднятием лапы. Уж, поверьте, в их письмах нет пустой болтовни, грамматических ошибок. Минимум килобайт, максимум информации. Знания, о которых мы даже представления не имеем. Так как лишены их главных способностей: утонченности чувств и понимания.

       Впрочем, хватит. Вы мне все равно не поверили. А собаки про все это и так знают. Перейдем к нашему рассказу.

МАРКИЗ КАРАБАС И «ШЕРБУРСКИЕ ЗОНТИКИ».

        Знаете ли, когда у человека «РАЗУМНОГО» возникает разлад с действительностью, и он не в состоянии справиться со своими нервами, ему обязательно надо на ком-нибудь отыграться. Так в разных семьях появляются кошки, собаки, попугаи, львы, крокодилы. Потом, обретя равновесие, о них забывают. И судьба спасителей рода людского становит не предсказуемой. Улица, приют для брошенных животных, зоопарки, новые хозяева… Короче, история Оливера Твиста в исполнении театра зверей….

           Маленький огненно-рыжий щенок ирландского сеттера появился у нас неожиданно. Какая-то соседская девочка благополучно миновала кризис переходного возраста, и за четырехмесячной сучкой Орой стало некому ухаживать. Мне же хватило полдня, чтобы потерять голову от этого с виду беспомощного существа.

            «Никому не отдам!»— заявил я родителям, приняв позу солдата из Трептов-парка. Ора задумчиво оглядела претендента на роль нового хозяина, сладко зевнула и кивнула в знак согласия. Протестов не последовало. Действительно, жизнь студента полна соблазнов, а собака — это все-таки хоть какая-то гарантия, что чадо возьмется за ум, видимо, решили они. И поначалу как всегда ошиблись.

        Студенческие пирушки просто переместились в нашу квартиру. А Ора стала их непременной участницей. Более того, благодаря ей, меня чаще приглашали в новые компании. Участники наших сборищ не представляли застолья без моей подруги, столь непритязательной к угощению, сдержанной и терпимой к чуждым ей мнениям.

           Вы знаете человеческую породу. Те мысли, что приходят в голову во время возлияний. Подразнить, сделать мелкую пакость ближнему. Вот и мои наименее сознательные товарищи после нескольких бокалов пытались создать нервозную обстановку. «Кошка, Ора, кошка!!!»— кричали они. Полагая, что прямо сейчас она с лаем кинется за воображаемым врагом. Нашли дурочку. Ора поворачивала голову в сторону невоспитанного собутыльника. Заглядывала ему в глаза. Может, у человека началась белая горячка. Затем обнюхивала его. Вдруг водка или закуска оказались несвежими. Если диагнозы не подтверждались, снисходительно облизывала его нос и снова подключалась к застольной беседе.

           Те, кто упорствовал в своих заблуждениях, и переходил все мыслимые границы. Например, пытался угостить ее водкой, вином или пивом, немедленно получал по заслугам. Сначала, любопытный взгляд. В своем ли человек уме. Далее, притворная попытка снять пробу. А затем, как бы, неловкое движение. И наглец весь остаток вечера проводил в мокрых брюках, исторгающих аромат алкоголя и какой-нибудь непритязательной    закуски, попавшейся ей под лапу.

            От людей, понятно, деться некуда. Приходится их терпеть. Но должна же и у собаки быть личная жизнь. Достойный друг. И Ора нашла его. Правда, не в обществе породистых, дипломированных ирландских сеттеров. Она не терпела предрассудков. Будто всякое существо обязано держаться своего круга. Спутником ее прогулок стал гроза района пес Бой, помесь кавказской овчарки и ньюфаундленда. Личность, понятно, незаурядная. Его сила, ловкость и склонность к самоанализу вызывали уважение у всего живого и разумного в округе. Милиция не патрулировала наш район, справедливо полагая, что там, где прогуливается Бой, не происходит внештатных ситуаций. Хотя случались и исключения….

            Впрочем, обо всем по порядку. Родители, все-таки оказались правы, доверив мою судьбу такой собаке, как Ора. Должен же кто-то в семье думать о будущем ребенка. Вот, приемная сестра, на иное место она просто не соглашалась, и занялась моей судьбой. Студенческие развлечения, благодаря ее стараниям, быстро сошли на нет. Ну, кому приятно весь вечер сидеть в мокрых, пропавших селедкой брюках, чувствовать превосходство лохматой собеседницы и убеждаться в собственном ничтожестве?

        Из-за этих мелочных чувств и обид я остался один. Не так, чтобы совсем одинок, ведь верная подруга Ора все это время лежал у моих ног и преданно смотрела в глаза. Смотрела и ничего, кроме грусти в них не находила. Менее разумное существо, человек например, обиделся бы. А я-то на что!? Но повторяю, Ора была собакой, а, значит, понимала больше. И, пораскинув мозгами, решила, что пора восстановить гармонию в моей безутешной жизни.

        Как? Только примитивный Homo sapiens может задавать подобные вопросы. У мыслящих существ таких проблем просто не возникает. Ора нашла себе достойного друга, Боя. Ну, а мне, следуя ее безупречной логике, требовалось найти подругу среди людей. Полагаться на своего «хозяина» она не стала. С его-то нюхом. Да, еще и мужчина. Можно представить, кого он способен подцепить на улице с такими манерами.

        Приличную девушку надо завоевать. Но цветы, приглашения от незнакомых кавалеров выглядят более чем подозрительно. Да, и какая уважающая себя девица, примет такие знаки внимания, если вы не докажете чистоту своих намерений. Впрочем, ваших доказательств и уверений по среди улицы тоже выслушивать не станут. Ситуация выглядела безвыходной, тем более, что требовалось еще и найти не абы кого, а ту, кто способна понять, воодушевить и восстановить мое душевное равновесие. Так, по крайней мере, думал я.

       Ора же действовала. Сначала даже ей не везло. Многие дамы курили, что было совершенно не приемлемо, с ее точки зрения. Другие просто боялись или не любили собак. Эти отпадали без всяких обсуждений. Третьи, как она полагала, не радовали глаз. И потому вряд ли могли помочь мне.

        Но собачья любовь дорогого стоит. Уж не знаю, каким чутьем. Но она нашла во всех отношениях достойную девушку. Достойную не меня. Здесь и искать не надо было. А, такую, кто по ее меркам, заслуживала особого внимания. Во-первых, собачница, что, понятно, характеризовало ее с наилучшей стороны. Позволяет элегантную небрежность в одежде. И главное носила длинные ниспадающие волосы, как героиня нашумевшего фильма "Шербурские зонтики". Тогда, как все прочие особы выстраивали на своих головах какие-то несуразные стога сена, а на джинсах умудрялись заглаживать стрелки.

           Препятствий было два. Ревнивый до истерики фокстерьер, ни подпускавший к хозяйке, ни одно живое существо. И, понятно, я сам, не способный ни угомонить ее питомца, ни занять внимание сколько-нибудь интересной темой беседы.

           Вы помните историю про кота в сапогах. Не знаю уж, каким образом, но и Ора была с ней знакома. Возможно, другая собака скорчила бы презрительную мину. Фи, кошка, противно. Но моя обладала поразительной терпимостью даже к этим созданиям. А из истории, приключившейся с маркизом де Карабасом, поняла: у котов, если не отвлекаться на их неприятные манеры и неказистый вид, тоже есть чему поучиться. Конечно, простое копирование не подходило. Время зимнее. Не нырять же в озеро в такую погоду. Да, и замков людоедов по близости не наблюдалось. Требовалась творческая переработка всего сценария.

           Утихомирить ревнивого пса большого труда не составило. Она просто объяснила ему, кто ее друг. Имя Бой произвело на строптивого фокса необходимое впечатление. Он тут же умолк. Со мной все складывалось гораздо хуже. Продолжал нести несусветную чушь о своих путешествиях и экспедициях, которые навевали скуку на всех. Даже вороны, заслышав мою очередную историю, начинали возмущенно каркать и покидали двор.

           Ора сокрушенно вздыхала. Как сделать героем того, кто, если в чем и преуспел, так только в своем занудстве. Утешало ее то, что и младший сын мельника из сказки Перро тоже не слыл суперменом. Вот тут-то и произошла та самая нештатная ситуация, в возможность которой не верила даже милиция.

СОБАКА БАСКРЕВИЛЕЙ ИЛИ О ЧЕМ УМОЛЧАЛ ШЕРЛОК ХОЛМС.

       Бой и Ора совершали традиционный обход нашего полутемного двора. Я,понятно, брал на измор ворон и девушку своими "воспоминаниями". Как не весть, откуда появились две довольно массивные фигуры.

        Оба мордоворота не были местными. Иначе знали бы спокойствие, чьей территории они нарушили своим пьяными воплями. Две одинокие фигуры на лавочке вызвали у них бурный поток эмоций. Хищники учуяли жертву. В природе, дикой природе исход подобной встречи ни у кого не вызвал бы сомнения. Там все роли расписаны до мельчайших подробностей. Недолгая схватка, агония, кровавый пир.

        Увы, московский дворик не джунгли. Да, и занудство еще не признак трусости, хотя и не отличительная черта героя. Короче, настал мой час. Самый короткий в моей жизни. Я продержался ровно две минуты, если начать отсчет с театрального жеста и фразы, которыми постарался убедить незваных гостей оставить нас в покое. Они озадачили их, не больше, чем разговорчивый тушканчик льва. Меня повалили на землю и попытались заставить замолчать с помощью ног, обутых в валенки и калоши.

        Вы не поверите, я встал и даже попытался угрожать(!). Это еще сильнее разозлило пришельцев. Но, повторяю, время было зимнее. И ни одна из сторон не могла добиться превосходства над противником. Все удары приходились в подбитые ватой пальто. У меня даже возникло некоторое преимущество. В виде неиссякаемого словесного потока. Студент, образованный человек, все-таки. Ситуация сложилась бы патовая, если не Бой с Орой.

           Представьте себе, неожиданно, в темноте кто-то положил свои руки на ваши плечи. Вы оборачиваетесь и видите.... Понятно, не руки, а здоровенные собачьи лапы сорок пятого размера, да еще горящие во тьме глаза.... Конан Дойлу это удалось описать лучше, так что перечитайте "Собаку Баскервилей".

        Англицкие джентльмены, естественно, в подобной ситуации отдавали богу душу, хотя мы так и не узнали из романа всех тонкостей трагедии. Полицейский протокол, дающий полное представление о том, что произошло с сэром Чарльзом Баскервилем, автор, видимо опустил, из-за чрезмерных натуралистических подробностей. И был прав. Потому что, когда вся эта сцена случилась на наших глазах….

           То есть Бой оперся лапами на одного из пришлых хулиганов, а тот увидел... Нет, он не упал замертво, не аристократ ... Но, именно тогда, до меня и дошла вся деликатность, с которой Дойл описал происшедшее. Представь он все, как есть, то есть, было. Ничего кроме брезгливого отношения к семейству Баскервилей мы бы не испытывали. Точно такого же отношения, какое сложилось, после описываемого события, к нашему милому садику у всех жильцов дома, старавшихся проскочить его, как можно, быстрее, зажав нос и набрав в легкие, как можно больше воздуха.        

           Во всем можно отыскать свои преимущества. Пускай дворик стал клоакой, зато наши прогулки растянулись на неопределенное время. Теперь скучный, надоедливый спутник, так бесстрашно вступивший в словесную дуэль с пьяными бандитами, смотрелся совсем иначе. Да, и с мнением собаки Оры тоже следовало считаться. Уж она-то умела выбирать себе друзей и, наверное, «хозяев».

В ОСАДЕ.

        На свете много людей, которые постоянно нуждаются в поддержке. Где бы они ни были, чтобы ни происходило, рядом с ними должен находиться все тот же персонаж сказки Шарля Перро, кот в сапогах. Уж простите, что снова помянул этого автора. Но вы же поняли, с кем имеете дело. Поняло это и армейское начальство, как только по окончанию университета, я отправился исполнять патриотический долг.

           В одном из своих рассказов, мне доводилось обращаться к этой специфической теме. Но тогда, совершенно не позволительным образом, я забыл сообщить. Первый год службы прошел в разлуке с Орой. Человеку, лишенному тонкости чувств и никогда не общавшемуся с существами разумными, читай с собаками, трудно понять мое состояние. Но хуже всего было то, что на временно освободившуюся вакансию наставника стали претендовать разные там командиры и замполиты.

           Они все, как один носили сапоги. И видимо, полагали, что, уже поэтому, могут мною командовать, наставлять, учить жизни. Но сапоги, с высокими голенищами, не заменяют мозгов и других достоинств, коими обладали и тот пресловутый кот, и Ора. Как не заменяло их печатное издание, в которое постоянно тыкали меня носом, утверждая, будто все написанное там свято для любого военного, тем более офицера. Я так и не запомнил полное название этой книги. Кажется, оно начиналось со слова «Устав» и почиталось примерно так же, как сегодня «Ветхий Завет».

            О какой замене могла идти речь, если ни один из претендентов не смог ответить на самые простейшие из вопросов. Прибыв в часть, я пытался выяснить у начальника штаба. Как часто в офицерском собрании устраиваются танцы? И много ли девушек из окрестных городков и сел приезжают на них? Вместо ответа, он почему-то стал названивать в округ и жаловаться кому-то на свою судьбу. Постоянно восклицая: «За что? За что?» Да и в этом самом, как его, «Уставе» тоже ни единым словом не упоминалось об интересующих меня предметах. (Много-много лет спустя, мой сын, начиная служить уже в израильской армии, задал те же вопросы своему начальству. И, не получив на них вразумительных ответов, просто сбежал домой. Родная кровь, общие интересы).

           Отсутствие Оры сказывалось буквально во всем. Уже после первого танцевального вечера, где мой успех среди местных дам не вызывал сомнения. В одном из темных переулков меня поджидала толпа местных завистников. Они пытались втолковать, что новому человеку в их городке следовало бы вести себя скромнее. В ответ на это, я продемонстрировал несколько новых, неизвестных им, танцевальных па и просил объяснить, что в них такого неприличного… Нет, жизнь мне сохранили, и ноги не переломали. Но будь со мной Ора, желательно с Боем, следующие несколько дней мне не пришлось бы носить темные солнечные очки.

       О службе и вспоминать страшно. Высший командный состав не терпел неповиновению приказам, а любые намеки младших по званию в свой адрес считали не иначе, как оскорблением. Что было делать, коли все мои вопросы, воспринимались ими, как то и другое одновременно.

       Возьмем, к примеру, выступление командира полка перед подчиненными. Все по бумажке. Скучно, но без эксцессов. Кто ж его за язык-то тянул? Ни с того ни с сего, взял и заявил, летал, мол, на всех самолетах отечественных марок. Понятно, мне интересно стало. Вот и спросил. А как на счет иномарок?

           Вроде, безобидное любопытство. Откуда мне было знать, что в соседнем городке у его любовницы припрятан трофейный «БМВ», на котором во время оккупации исконных российских земель Западной Украины ездил сам начальник местного гестапо. Я, точно не знал, а все остальные знали… И молчали.

        Понятно, что иначе как на провокацию мой вопрос не тянул. Ведь не своими же мозгами этот … до всего додумался? Ой, копает кто-то в округе под командира, копает.

ДУРНАЯ ПРИМЕТА.

        Все складывалось для меня самым наихудшим образом. По вечерам носа на улицу не покажешь. Ждет толпа ревнивых местных кавалеров. Весь командный состав обходит стороной. Даже на приветствия не отвечает. Мало ли что он на этот раз брякнет. По вечерам в офицерском клубе полное уныние. Опять главный танцор не пришел.    

        И мне было совсем невдомек, что в далекой Москве грустила Ора. Грустила и всем своим видом показывала, что без «хозяина», то есть без меня, ей не жизнь. Поэтому в один прекрасный день, когда на вокзальной площади городка военный оркестр играл «Прощание славянки», а вся невольно уличенная мной в различных смертных грехах верхушка полка радостно отбывала куда-то в Забайкалье, на границу с Монголией. От греха по дальше. К платформе подошел пассажирский состав. И из него на перрон выпрыгнуло огненно-рыжее существо. Таких собак здесь еще не видели. Впрочем, далеко не все были уверены, что это собака.

           Ора что есть силы, натягивала поводок, с другой стороны за который держались родители, тоже пожелавшие навестить родное чадо. Странные, незнакомые запахи и совершенно одинаково одетые в какую-то безликую форму люди, обескуражили мою собаку. Но уже несколько минут спустя, ей удалось разобраться, кто есть кто. Логика Оры была проста. Толстые, обрюзгшие, в отглаженных мундирах и с густым цветом лица военные, что находились рядом с трибуной, вряд ли могли принадлежать к моими товарищами.

       Зато среди худых, в поношенных кителях и пузырящихся на коленках брюках, офицеров, составлявших каре, поиск мог дать несомненные результаты. Действительно, я стоял в первом ряду. Начальство всегда желало не упускать меня из пределов видимости. Даже после того, как все до единого командиры подали рапорт о переводе в любую другую часть света, по дальше от места настоящей дислокации. Для своего собственного спокойствия они решили проконтролировать ситуацию в последний раз.

        Армия — очень консервативная организация. Положено, например, всем носить одежду цвета хаки. И все носят брюки и кителя этого цвета. Не положено разговаривать, обниматься и целоваться в строю, и все стоят по стойке смирно, не шелохнувшись. Откуда Ора могла это знать? Она же ни читала, этот, как его «Устав…».

       Не знала и то, что проводить отъезжающий в едином порыве комсостав прибыл из центра сам командующий. Известный грубиян, скандалист и вообще тип с чрезвычайно неуравновешенной психикой. Он как раз в этот момент произносил такую же бесцветную, как наши одеяния, речь.

        Вряд ли кто-нибудь вспомнил эту торжественную рутину уже через день другой. Если бы Ора не учуяла меня. Поэтому офицер, стоявший в первом ряду и лобызавшийся на виду всего генералитета с ярко-рыжей собакой, остался в памяти надолго. Особенно в памяти отъезжавших.

       Командиры поступили мудро, попросив направить их для продолжения службы в столь отдаленные края. После происшедшего на привокзальной площади, они все равно бы очутились там, куда, как говорится, Макар телят не гонял. И единственным местом, где скотинка этого небезызвестного Макара еще не паслась, была забайкальская тайга.

        Не хочу, чтобы вы терялись в догадках. Меня не отправили на гаубвахту. С этого момента, ну с того самого, когда оратора на трибуне хватил нешуточный апоплексический удар. Офицер с рыжей собакой на поводке стал в гарнизоне чем-то вроде «белой дамы», приведения, встреча с которым не предвещало ничего хорошего. Стоило нам выйти на очередную прогулку, и всех старших офицеров, начиная с майора, словно ветром выдувало из близлежащих улиц. Да, и письма, приходившие от добровольных изгнанников с далеких рубежей нашей родины, не вселяли оптимизма.

        Понятно, с приездом Оры закончилось и мое затворничество. Местное собачье племя безоговорочно признало ее своим лидером. И потому очень строго следило, кто и как смотрит на «хозяина». Еще попадались незадачливые хулиганы, пытавшиеся встать на моем пути в офицерский клуб. Но после двухчасового марафона, который не всегда спасал их от преследования собачьей своры, даже они изменили своим привычкам.

Ну, а местные дамы… Ора всегда была терпима к моим слабостям, но при этом резко возражала против любых проявлений безнравственного поведения.

        Скажем, приглашения на чай после очередного бала она еще допускала. А вот предложения поселиться у приглашающей стороны отвергала с порога. В офицерском общежитии тоже неплохие условия.                

        Опять, который раз, мы, как будто бы, приближаемся к счастливой развязке описываемых событий. Два тонко чувствующих существа снова вместе. Все проблемы позади…. О мечты, о иллюзии!

        Отпали прежние, возникли новые. Жизнь — вообще непрерывающаяся цепь проблем и обстоятельств, которые приходится преодолевать. Уехало в далекие далека одно начальство, появилось другое. Между прочим, ничуть не понятливее старого. Первым делом вновь прибывший командир приказал очистить офицерское общежитие от всех посторонних лиц. Подразумевал-то он Ору. Но оказалось, что ни один я столь гостеприимный хозяин. Нет, собака на все здание была одна. А вот заезжих и отставших от поезда девиц набралась целая рота. Слезы, обмороки, клятвы. Весь вокзал завален чемоданами и тюками.

        Среди местного населения поговаривали, что подобные приказы и вызвали в свое время вероломное нападение фашисткой Германии на Советский Союз. Все занимались переездом. И боеспособность наших частей оказалась хуже некуда. Короче, такой приказ — ДУРНАЯ ПРИМЕТА.

ПАНЫ ВЕРНУЛИСЬ!!!

       В конце концов, поезд пришел. Девушки отбыли в другие гарнизоны. А нам-то с Орой куда деваться? Не то чтобы выбора совсем не было. Приглашения партнерш по танцам, конечно, еще оставались в силе. Но нравственная сторона подобного переселения ставила непреодолимую преграду на пути его осуществления. Оставалось только соорудить шалаш и поселиться в лесу.

        Право, этим начальникам не угодишь. Как только они узнали, что неподалеку от воинской части стоит вигвам, а в этом самом вигваме в обществе собаки живет их подчиненный, тут же созвали суд офицерской чести. Видишь ли, оказалось, что, проживая в лесу, я тем самым покрыл несмываемым позором честь мундира. Ей-ей, младенцы. Истории партии, будто не читали. Пришлось возразить: «А, если бы я жил, как Ильич, в Разливе, на финской границе?» И, помнится, добавил что-то про троцкиста Григория Зиновьева. В смысле, что общество Оры, не идет ни в какое сравнение с разлагающим влиянием этого убийцы и предателя, на вождя мирового пролетариата.

        Уже сколько раз меня выручало знание истории нашей партии. Вот и в этот раз обсуждения решили перенести. Тем более, что с председателем суда, новым командиром полка, сообразившем, что не всякое повышение в должности есть продвижение по службе, случился легкий припадок.

        Вы, уже, наверное, догадались. Слушания так и не возобновились. К тому же, вскоре все подразделения нашего округа, неожиданно, перевели на военное положение. Дело не шуточное. Разведка доложила. В лесах снова появились отряды националистов-повстанцев. Объявили комендантский час. По городку стали разъезжать вооруженные до зубов патрули. У начальства появилась надежда, что первой жертвой «лесных братьев» стану я. И это подняло у них настроение.

        Откроюсь вам, как на духу. Я знал, откуда ползут слухи. Мой шалаш вызвал поток эмоций не только у армейского начальства. Местные жители…. О, они еще многое помнили…. И появление военного среди лесных чащоб всколыхнуло историческую память. Тем более условия проживания несколько стушевали знаки отличия на пагонах и петлицах.

Ко мне стали стекаться делегации со всех окрестных деревень. Что называется конно, людно и оружно. Приносили провиант, новое обмундирование, совершенно не похожее на то, что получил на армейском складе. А восьмиугольная польская конфедератка времен маршала Пилсудского привела меня в полный восторг. Непременно следовало сфотографироваться в ней на память вместе с Орой.

        Вот, выбрав свободное от службы время, я облачился в новую форму и вышел в город. Путь до фотоателье оказался нелегок. Увидев польского офицера, улана времен освободительного рейда Первой конной армии Буденного, местные жители высыпали на улицу, размахивая бело-красными флагами. Мужчины снимали шапки, а женщины радостно махали платочками. ПАНЫ ВЕРНУЛИСЬ!!! Ора гордо подняла голову. Какой женщине не лестно оказаться в компании такого красавца военного.

        По дороге встретился и вооруженный патруль, но он тут же сдался в плен, хотя его об этом никто и не просил. На центральной площади успели сменить не только флаги, но и вывесить новые таблички. Вам, наверное, не нужно объяснять, чье имя было выгравировано на них. Да они узнали своего героя. Более того, подобострастно уверяли, что давно поняли: пан офицер из благородного сословия, а не из каких-то там москалей. Он так танцует! У него такая гарная собака! Что ж пришлось проявить снисходительность и мне. Как-то не удобно стало напоминать про первые встречи с их парубками.        

        Фотографии получились удачные. Я и Ора. Я на трибуне и во главе колонны (вместе с Орой). Я и Ора принимаем капитуляцию и ключи от города. Тематические вышли снимки. А когда их опубликовали в прессе…. Мое начальство стало завидовать своим предшественникам, благополучно скрывшимся в далеком Забайкалье. Не долго оно завидовало. Минуя торжественные проводы, с некоторых пор они стали плохой приметой, в тайне от меня, часть погрузили на платформы и отправили на восток, Дальний Восток.

УЙМИСЬ ГРУСТЬ! УЙМИСЬ!

       Воспоминания о военной службе долго будоражили мою память. Вам не надо уже объяснять почему. Все-таки не каждому человеку удалось пережить такие взлеты судьбы и совершить столько подвигов на благо отечества. Это и было отмечено в приказе, который вестовой доставил прямо к моему вигваму. Хороший парень. Славно мы с ним отметили мое повышение в звании (аж до капитана). Так и заявились в штаб округа, что был в городе Львове. Он в подаренной мной конфедератке, Ора в моей фуражке. Ну, а сам-то я был так рад, что изображал Ору. Стоял на четвереньках с умным видом.

    Новый командующий в общем-то не растерялся. Начальники, они тоже иногда усваивают уроки, которые преподносит им жизнь. Просто выдал необходимые документы и лично проследил, чтобы нас троих погрузили на поезд, сообщив, что с этого момента меня, согласно описи (одна собака, один вестовой), передают с рук на руки Академии наук СССР. Наверное, махнулись, не глядя. Пожелал счастливого пути сопровождавшей нас охране и быстро отбыл на какое-то совещание.

        Москва встретила нас оскорбительным равнодушием. То, что на Западной Украине поднимало бурю восторгов, здесь не вызывало никаких эмоций. Бездушные бюрократы смотрели на мир круглыми не мигающими глазами. Рассказы об армейских похождениях воспринимались, как что-то неприличное и неуместное для аспиранта, будущего ученого. Да, что там, на простое пожелание «приятного аппетита» одна высоконаучная дама отреагировала львиным рыком. Видано ли, чтобы этот нечестивец посмел прервать своими глупостями ее полуденное пиршество.

        Наверное, нечто подобное Наполеон испытал после первой итальянской компании. Когда приехал в Париж. Там, на далеких Аппенинах, он слыл героем, богом войны. Здесь единицей в штатном расписании. Поэтому и сбежал в Египет от всех этих чинуш.

        Он в Египет, а я на Васюганские болота. Для тех, у кого нелады с географией, уточню. Самые большие болота в мире. Мой выбор оказался лучше. Наполеона встретили: пустыня, самумы, бедуины и мамелюки, а на море адмирал Нельсон со своими кораблями. И все хотели его погибели.

        А между Обью и Иртышем, в моем Васюганье, меня ожидали: тишь, благодать, грибы, ягоды. И лишь одни комары и мухи, правда, стоившие всех помянутых казней египетских, отравляли наше существование. Попили они нашей кровушки. Но и я не остался в долгу. Вспомнил, и ославил их на весь мир в своих разоблачениях. Большие, правда, неприятности заработал.

        Уже тогда никто не хотел верить, что мухи, например, способны сожрать целого лося. Местный егерь, тот вообще на нас в суд подал. Тогда-то я всю правду и выложил. Сослался на великого естествоиспытателя Карла Линнея. Он еще в девятнадцатом веке держался того же мнения: «Три мухи съедают труп лошади быстрее льва». А на болоте их видимо, не видимо. Ора подтвердила. Бывший же вестовой божился и клялся на своем тяжелом галицийском наречии, что в глаза не видел сохатого. Не успел увидеть. Мухи расправились с бедным животным в считанные минуты.

        Мои признания столь ошеломили судью и народных заседателей, что они потребовали немедленной эвакуации всего населения с этих самых болот. Но мы отказались. Не подобает ученому и офицеру бежать от опасностей. Истина, она дороже жизни. Исследования продолжались. Птицы больше не щебетали на деревьях. Звери не бегали по болотам. Только мы с Орой ходили по грибы, да по ягоды. Делали необходимые заготовки на зиму. Вестовой ловил рыбу и солил ее в бочках.

        К нашему отъезду в некогда обильном Васюганье остался лишь мох. Егерь плакал, проклинал свою судьбу и нас вместе с нею. Мы ж, как могли, утешали его. Я обещал, что поведаю людям о кровожадности этих насекомых, этих ничтожеств, опустошивших край. И, спустя несколько лет, рассказал о них российскому читателю, а позже перебравшись на берега Средиземного моря и всей мировой общественности. Опять не поверили.

Напрасно. Если вам довелось читать мои откровения в израильской газете «Сенсации» и других публикациях, помните там все от первого до последнего слова, ПРАВДА.

        Опять забегаю вперед. И даже перескакиваю из одного рассказа в другой.

Не беда. Жизнь то одна. Короче, прибыли в суетливую и самодовольную Москву. Вестового с бочками тут же перегрузили на поезд, идущий в Карпаты. Велел кланяться командующему округом и передать лосиной печенки. Ну, той, что мухи сожрать не успели. Деликатес все-таки.    

        Вот мы и вернулись домой. В наш двор. Там мало, что изменилось.

Все такой же сырой и пустой. Даже еще более пустой, чем раньше. Девушка с волнующими воображение волосами куда-то уехала. И теперь, чтобы освежить воспоминания студенческих лет, приходилось отыскивать кинотеатры, где шли повторные показы старого французского фильма и слушать музыку Мишеля Леграна.