В пути — Временное название "Драконы и я"

Пролог.

Человек шёл по дороге. Он шёл уже давно, Это было видно по его походке: она была тяжёлой, иногда становилась шаркающей. Его одежда, сквозь которую местами проглядывало голое тело, содержала в себе значительное количество стальных пластин, выкованных некогда знаменитыми мастерами, имена коих ныне канули в лету. Обильно украшенные затейливыми узорами, выполненными в различных техниках от обычной гравировки, до чернения, эти без сомнения красивые и ценные детали экипировки не облегчали путь человека.

Руки его были пусты, но на поясе, в невзрачных кожаных ножнах покоился меч. Это не был обычный двуручный меч рыцаря — клинок был короче, да и рукоятка была выполнена так, что её не удобно было бы брать двумя руками. Однако даже укороченный клинок, ухитрялся так же тормозить движение своего хозяина — конец его ножен периодически чиркал о попадавшиеся на дороге крошечные камешки, а иногда, когда поясной ремень ослабевал, так и вовсе волочился по дороге, оставляя за собой длинный, извилистый след.

Человек выглядел несколько странно. Казалось, он, не столько усох, сколько укоротился под тяжестью своего снаряжения. Но разглядывать его в этом безлюдном месте мог разве только его спутник, а он уже привык к внешнему виду человека.

Подняв голову, и проследив взглядом за солнцем, неуклонно клонящимся к закату, человек огляделся по сторонам и решил, что это место ничем не хуже всех предыдущих мест его ночёвок. Он остановился и первым делом вынул из ножен меч и воткнул его острием в землю. По его движениям, было заметно, что эти действия он выполняет, совершенно не задумываясь. Он не помнил времени, когда путешествовал без этого меча, так же как не помнил того, кто объяснил ему, что этот ритуал не может повредить оружию, так как, соприкасаясь с землёй меч, набирается от неё силы.

Он, вообще, мало, что помнил о себе и своей прошлой жизни…

Наконец, он решил, что пришёл черёд позаботиться и о спутнике. Это был совсем юный дракон. Человек не был специалистом по определению пород драконов, да и посоветоваться с кем-либо по этой теме не считал нужным, поэтому о своём драконе он знал лишь то, что можно узнать о любом существе, находящемся рядом длительное время. А именно он знал совершенно твёрдо, что его дракон, благодарение Всевышнему, всеяден, да и существенный голод посещает его не чаще одного, двух раз в неделю, в зависимости от плотности предыдущего «обеда». Знал, что его дракон любит плавать, так как тот не пропустил ни одной более или менее глубокой лужи за время их путешествия. Догадывался о том, что с возрастом этот дракон научится летать, потому, что на его спине были видны зачатки перепончатых крыльев, в данный момент способных поднять в воздух только, что птичку, чуть больше воробьиного размера. И, наконец, человек знал, что его питомец — самка.

К этому можно добавить, что дракон был ростом чуть выше хозяина, и что, если судить по росту, ему ещё нет и года, что по драконьим меркам, соответствует примерно «грудничковому» периоду. Он был белого цвета, а на его крылышках проступал узор из розовых и светло-фиолетовых прожилок, имеющий уникальный рисунок, по которому, собственно, при необходимости и различают хозяева своих животных, если, вдруг, случается такое чудо, и под одной крышей, или в одном загоне, встречаются драконы одной породы и одного цвета.

И так, человек занялся своим драконом. Он достал из-за пазухи тряпицу и, подойдя к своему питомцу, начал тихий разговор, одновременно протирая его белоснежную шкурку над глазными впадинами: «Ну, вот, мы и остановились. Знаю, знаю, что ты не так тяжело переносишь эти переходы, как я. Хотелось бы и мне есть не больше двух раз в неделю и иметь столько сил, что бы гулять день за днём, покрывая расстояния, которые мне сейчас не под силу даже представить… Ну, что ты?»

Дракон недовольно задёргал мышцами, отвечающими за мимику, как бы выражая неудовольствие то ли словами человека, то ли его действиями. Человек успокаивающе почесал его под нижней челюстью, — Да, ладно тебе, я же не завидую, я мечтаю… — дракон понимающе фыркнул, при этом из его пасти вырвался клуб пара.

Человек подумал о том, что ему крупно повезло, что эта представительница драконьего племени ведёт себя по отношению к нему так дружелюбно. Неизвестно откуда он точно знал, что обычно характер драконов, прямо с момента выхода из гнезда, непредсказуем и варьируется от просто злобного, на фоне практически полного отсутствия ума, до подлого, при извращённом хитроумии. Человек не переставал радоваться тому, что его дракон, если и обладал какими-либо пороками, то это были, пока что безобидные, глупость и наивность. По крайней мере, именно это выражение застывало на морде его дракона, когда его чесали в районе нижней челюсти, крылышек и под брюшком, и оставалось там (на морде) после этого часами.

Покончив с «сухой чисткой» (так мысленно называл про себя этот очередной ритуал человек), и с обустройством гнезда из травы, несколько охапок которой он повыдирал, зачастую с корнями, по краям дороги, он решил заняться и собственной персоной. Стянул с головы надоевший шлем, снял пояс с ножнами, отцепил большую часть стальных пластин и подложил их прямо под лапы своему спутнику. При этом он в очередной раз подумал о том, что, хотя его «дракоша» и милая девочка, но по внешнему виду мало кто об этом догадается и вряд ли дорожный разбойник или просто жадный человек рискнёт сунуться к ней прямиком в лапы. Таким образом, оставшись в лёгкой кольчужке и поддетыми под неё обрывками, некогда бывшими полноценной рубашкой, человек, стал выглядеть ещё более несуразным.

На вид человеку нельзя было дать более 25 лет. Его светло русые, спускавшиеся ниже плеч волосы могли принадлежать как юноше, так и девушке. Они были перехвачены через лоб и виски одним кожаным ремешком, а сзади связаны другим. Лицо было довольно широким, с толстоватым, но не портящим общего впечатления носом, почти незаметными светлыми бровями и яркими, голубыми со стальным оттенком глазами. Это лицо можно было бы назвать симпатичным, если бы не шрамы, пересекающие лоб прямо над повязкой.

Лицо и фигура человека большинству людей казались не достойными второго взгляда, что в данной ситуации, было к лучшему, ведь внимание к одиноко идущей по дороге девушке, пусть и в боевых доспехах, и в сопровождении дракона, гораздо опаснее внимания проявляемого к такому же одинокому то ли юноше, то ли старику.

Она, наконец, привалилась к боку угнездившейся драконихи, в свою очередь животное, положило свою голову на плечё хозяйки…

Глава 1

Сон

Глядя в темнеющее небо и ощущая привычный голод, путешественница решала, догрызть ли сегодня сухари, те, что вместе с редкой поздней земляникой последние несколько дней спасали её от полного истощения. Прикинув, что завтра почти наверняка её встретится на дороге селение или даже небольшой городок, она решилась и уничтожила остатки еды.

Тем временем совсем стемнело, и дракон, и девушка провалились в сон…

Неизвестно, что снилось дракону, а его хозяйка, едва смежив веки, оказалась в тёмном, сыром, покрытом липкой слизью мягком мешке.

Этот сон ей снился в последнее время довольно часто и теперь практически не тревожил её: во сне она знала, что находится в пасти дракона, взрослого дракона, польстившегося на её блестящие доспехи и меч.

Во сне она уже выучила последовательность, в которой развивались события. Вот она машет в воздухе ногами — дракон проглотил её не целиком, а до колен. Вот чудом разворачивается так, что при размыкании мощных, но беззубых челюстей дракона, её голова и верхняя часть туловища оказались снаружи, а ноги в глотке дракона. При этом борьба с чудовищем продолжается.

Вот что-то случается и она, вся обслюнявленная, уже лежит на земле, а рядом с ней её новая, белоснежная, крылатая подружка.

Да, понять бы, что в этом сне быль, а что небыль, и почему она вдруг очнулась на земле, и куда пропал вольный старый дракон, славящийся своей жадностью…

Остаток сна она проводит в тягостных попытках разобраться, что всё-таки случилось и что делать дальше…

Её мучает этот сон. Он мешает ей высыпаться, так как всю ночь она ломает голову над его загадкой. Сон. Она забыла, когда спала без сновидений. Это было в той, прошлой жизни, когда у неё был дом, когда она носила простенькое платье. Когда же это было? Сейчас во сне ей кажется, что этого не было никогда. Что вся её жизнь началась именно с этого тёмного мешка…

Человек ворочается во сне и этим мешает отдыхать дракону. Дракониха недовольно открывает глаза и снимает свою голову с плеча хозяйки. Она вытягивает шею и кладёт её на бортик травяного гнезда. Тихо вздыхает. Закрывает глаза. Если бы человек не вертелся, она бы всю ночь проспала на его плече…

«…Как же так? Что случилось? Почему я тут? Куда иду? Зачем она со мной?»

Эти бесконечные вопросы не покидают светлой головушки ни днем, ни ночью. Никто не может подсказать, никто не может ответить…

Лишь в глубине души частенько слышен чей-то голос: «Ты всё знаешь сама. Ищи ответы в себе. Всё только для твоего блага». И после этого, на какое-то время, наступает благословенное спокойствие.

Тишина. Животное и человек погружены в ночь. Они растворились в этой кромешной тьме, освещаемой лишь звёздами да узким серпиком убывающей луны. Человек во сне вновь и вновь ищет удобное положение для затекших усталых мышц. Завтра новый день, новые заботы…

Но это завтра…

Глава 2

Новый день.

С утра всё небо было затянуто серыми облаками. Утренняя прохлада смягчалась отсутствием росы. Правда отсутствие росы, не давало возможности умыться и попить. Необходимость искать воду была очевидной.

Звериное чутьё, инстинкт, интуиция или практические навыки, полученные в прежней жизни, в очередной раз помогли ей. Она нашла не просто ручей, а чистейший источник. Родник бил прямо из земли, прорывая канавку и утекая куда-то вдаль. Свежая вода — мечта в этой пропылённой степи. Умывшись и напившись вкусной воды, она подозвала протяжным криком дракона.

У драконихи не было имени, хозяйка никак не называла её. Иногда дракон ассоциировался у девушки с бабочкой или цветком и тогда, в ласковую минутку, она называла его именно так. Вообще же, между ними было такое взаимопонимание, что в именах просто не было нужды…

Сама девушка не помнила, что бы её кто-нибудь называл в селениях иначе чем: «Эй! Ты!», но не тяготилась этим. Иногда ей казалось, что она вспоминает какую-то женщину, которая зовёт её как-то. Но как? Не хотелось вспоминать. Память была затянута глухой серой паутиной…

Тем временем, дракониха так же угостилась водичкой от души. Она шумно хлюпала и отфыркивалась, окуная морду в глубину источника.

«Мне бы бурдюк, — подумала её хозяйка.— Уж я бы не поленилась тащить эту водицу».

Но, обходиться приходилось тем, что есть. Девушка достала тряпицу и освежила шкурку своей воспитанницы. Та с благодарностью ткнулась своим носом в шею заботливой хозяйки.

На дороге по-прежнему никого не было. Девушка нацепила на себя свою сталь, вложила меч в ножны, подвязала пояс, нахлобучила шлем и, всем своим видом выражая готовность, двинулась в путь.

* * *

Прошло около трёх часов, прежде чем на горизонте показалась растительность выше и гуще привычной травы. Это был верный признак, что к вечеру они доберутся до какого-нибудь населённого пункта, и, если повезёт, это будет большой город.

Дорога сегодня казалась бесконечной и, даже, какой-то муторной. Путь на голодный желудок, всегда кажется втрое длиннее, но, худо-бедно лесок, появившийся на горизонте постепенно приближался. Погода так и не развеялась, но это было неплохо — не так донимала жара. Идя по этой бесконечной дороге, девушка предавалась размышлениям.

Перед её глазами проплывали обрывки воспоминаний, или фантазий. Она не могла различить.

Вот перед её мысленным взором девочка лет десяти. На ней льняное платье из небелёного полотна самого простого покроя, на шее широкая плоская полоса из железа. Она идёт по большому помещению, несёт тяжёлый поднос, уставленный грязной посудой. Помещение не похоже на жилые комнаты. Скорее всего, это коридор, соединяющий между собой господские покои и комнаты для слуг. Темно, холодно. Девочка мечтает об одном — донести всё и не разбить. Её пугает какой-то шум, она вздрагивает всем телом, несколько посудин с грохотом ударяется об пол. Это упали серебряные кубки на высоких ножках. Они не разбились, но помяты. Ребёнка охватывает паника. Что делать? Никто не спасёт…

Девушка вздрагивает, трясёт головой, прогоняя тягостное видение, и продолжает свой путь.

И, вновь погружение в прошлое…

Та же девочка, но уже в крашеном голубой краской, тонкого полотна платье. Она стоит у окна в красивой комнате с высокими потолками. Явно это не комната замка, но и не пристройка для слуг, скорее всего, это комната в доме не слишком преуспевающего торговца или не слишком удачливого младшего сына рыцаря.

В комнате вместе с девочкой пожилая женщина. Она сидит в кресле перед камином и тихо позванивает стальными спицами. У её ног катается клубок, вокруг которого прыгает рыжий, маленький котёнок. Женщина что-то говорит девочке, голос её звучит сварливо, ребёнок теребит подол своего платья, правая рука её периодически тянется к гладкому, блестящему кольцу на шейке…

«Интересно, эта девочка, кто она? Я? Почему же нет шрама? Когда я его получила?» — размышлениям нет ни конца, ни края. Их прерывает показавшееся на горизонте селение. Да, всего лишь небольшое поселение, но и этому наша странница рада.

Она останавливается и подзывает свистом свою попутчицу. Пора надевать сбрую, для того, что бы показать: «Дракон — частная собственность. Руки прочь».

Дракон смиряется — знает это не надолго — как только селение останется позади, её освободят.

Войдя в селение, первым делом наша путница направилась к кузне — там она обменяла пару своих пластин на котомку с хлебами, большим кругом козьего сыра, парой горшков с мёдом и на бурдюк для воды. Она знала, что этот обмен не равноценен, но не просила больше, чем ей дали. Кузнец так вцепился в пластины, что ей было бы сложно забрать их назад, кроме того, это могло быть небезопасно. Неизвестно, как в этом селении относятся к чужакам. Она осознавала, что вполне могла лишиться всего своего имущества и оказаться закованной в рабское кольцо, если бы кузнец вдруг посчитал себя оскорблённым требованиями «нахальной воровки», затрудняющейся объяснить, откуда у неё эти дорогие вещи, и позвал бы на подмогу людей.

В общем, то ли благоразумие, то ли страх удерживали её от справедливого требования выплатить ей оставшуюся разницу деньгами. Впрочем, вероятно, что именно здесь, в селении, денег могло и не быть.

Она точно знала, что ей нужен город, уж там-то она получит то, что ей причитается за доспехи и оружие полностью.            

* * *

Она запаслась провизией для себя. Еды будет достаточно на неделю, а при экономии, хватит дней на десять.

Теперь дракон.

Она решила пройтись по деревне в поисках дичающих плодовых деревьев. Хозяева ферм и коттеджей стараются выкорчёвывать вырождающиеся сортовые деревья. Но, к счастью, понять, что слива, яблоня или груша выродились можно лишь под осень, тогда, когда они уже принесли плоды не подходящего хозяевам качества: например слишком мелкие, или не слишком сладкие.

Очень скоро она нашла добрых людей, которые не пожалели для «такого красивого и молодого животного» почти созревшие плоды яблони и груши. Это было настоящее везение — нечасто крестьяне бесплатно раздавали то, что росло на их земле, ведь даже гнилушкам можно найти подходящее применение в мелком хозяйстве. Вскоре она уже обтрясла оба дерева и предложила своей питомице почти целую тележку мелких, пресноватых плодов.

Учитывая, что дракон периодически ловил стрекоз, ощипывал растущую вдоль ручьёв и прудов сочную траву, а однажды она застукала его за поеданием обугленного кролика, эти фрукты были подходящей добавкой к его рациону и снимали с неё заботу о пропитании животного как минимум на неделю.

Взяв, любезно предоставленную добрыми садоводами тележку, она вывезла яблоки и груши за селение и там, возле запруды, вывалила их на траву перед своей драконихой.

Пока девушка возвращала телегу на место и благодарила сердечных крестьян, дракон занимался набиванием своего желудка. По возвращению своей хозяйки, дракоша выглядела сытой и счастливой, а от горы фруктов осталось только несколько яблок, которые тут же перекочевали в дорожную суму. Слегка объевшаяся и потому осоловевшая малышка всем своим видом изъявляла желание вздремнуть пару часов. Она растянулась под кустом лещины и засопела. После сна она, наверняка, пожелает принять «ванну» в маленьком прудике, так что по всему выходило, что до самого вечера им придётся пробыть возле этой деревушки. Ну, что ж, девушка была не против нескольких дополнительных часов отдыха, тем более жители этого селения оказались людьми на удивление добродушными и гостеприимными.

Одна женщина, шедшая из леса с корзиной ягод и каких-то невзрачных цветов пригласила её в свой дом. Впервые, с того времени как она оказалась на дороге вместе со своим драконом, незнакомый человек интересовался, тем, как её зовут, обстоятельствами жизни, заставившими проделать такой явно не короткий и тяжёлый путь. В глазах местной жительницы читалась искренняя заинтересованность.

Когда девушка нехотя призналась в том, что она не помнит своего имени, женщина не стала смеяться и выгонять её на улицу. Она предложила ей кружку молока, чистую смену одежды и тёплую воду для мытья. В благодарность за это немудрёное, но так необходимое каждому человеку внимание девушка была готова выполнить любую самую чёрную или тяжёлую работу, но её вновь усадили за стол и продолжили беседу.

Добрая женщина звалась Наэла. Она призналась, что считается в этом селении ведуньей, и предложила помощь, в подборе подходящего имени и для девушки, и для её дракона. Она рассказала, что живёт в этом доме с матерью, мужем и сыном, и что теперь они уехали в гости к материной сестре, которая недавно овдовела и нуждается в компании, так что девушка никого не стеснит в доме.

Чисто отмытая, в новых рубахе и штанах девушка слушала неторопливую речь Наэлы и понимала, что счастлива.

Она задумалась о том, каким именем ей следует называть себя перед людьми, что бы оно как можно полнее отражало её сущность.

Вот незадача, она не могла подобрать для себя описания. Кто она и на что способна, она не знала. Тогда Наэла предложила ей рассказать о том, что она помнит. Рассказ не занял много времени. Наэла слушала очень внимательно и о пасти дракона, и о девочках с кольцами на шее. Помолчав, она предложила на выбор три имени. Девушка выбрала имя Ялга.

-— У тебя хорошая интуиция. Ты достойна, носить это имя. Ялгой звали женщину-воина. Она была храбра, добра и чиста сердцем, а потому, все животные любили её, и даже в стае волков она была в такой же безопасности, как в комнате среди друзей. А теперь расскажи мне о твоём драконе.

Ялга рассказала то, что знала, не умолчав о покорном нраве и доброте своей питомицы. И вновь, Наэла предложила имена, но на этот раз только два: одним из них было слово бабочка, произнесённое на древнем языке, а второе было названием цветка.

Ялга выбрала имя Лаванда.

Глава 3

Жизнь продолжается…

Когда разговор был окончен, Ялга обратила внимание на то, что уже темнеет. Она забеспокоилась о Лаванде и побежала к прудику, у которого оставила свою сонную подружку.

Дракониха, не догадываясь о произошедших в её и хозяйкиной жизни переменах, мирно похрапывала всё там же под ореховым кустом. В сгущавшихся сумерках кожа её поблёскивала от капель воды.

Успокоенная Ялга присела на корточки перед животным, нежно погладила сопящий нос, и, едва слышно прошептала: «Лаванда…» Она была поражена, когда славившаяся своим беспробудным сном дракониха открыла глаза и вопросительно уставилась на хозяйку.

— Да. Ты — Лаванда! — повторила Ялга и ещё раз ласково провела рукой по морде своего «цветочка», — Послушай, дорогуша, я сейчас вернусь под крышу к Наэле, а завтра встретимся здесь же. Согласна, или хочешь пойти со мной и переночевать в сарае?

Дракониха, явно не понимая, какой ненормальный дракон согласился бы поменять такое чудесное местечко на какой-то там сарай, посмотрела на Ялгу как на неразумное дитя и с лёгким вздохом закрыла глаза.

Ялга вернулась к Наэле. Та уже приготовила для неё постель, но не стала гасить свечу, а вновь присела к столу, пригласив последовать её примеру и Ялгу.

— Скажи мне, Ялга, каково твоё заветное желание?

— Не знаю…

— Подумай.

— Ну, наверное, найти мою семью, или хотя бы вспомнить о прошлом…

— Знаешь, искать семью тебе придётся самой, а вот помочь тебе вспомнить прошлое — в моей власти.

Ялгу охватило волнение и сомнения. Так быстро расстаться с одним из своих главных желаний? Что она будет делать, если воспоминания ей не понравятся? А если понравятся, ведь ей придётся менять планы. Правда, никаких особых планов у неё и не было, но всё же…

Тревога, охватила её. Страх перед неизведанным, едва не заставил отказаться от исполнения мечты. Все эти переживания отразились на лице.

Наэла хранила молчание. Она знала, что такие важные решения должны приниматься самостоятельно.

— Я согласна, — сказала Ялга.

— Ты уверена в этом? Последствия воспоминаний могут быть очень тяжёлыми…

— Лучше любые последствия, чем та жизнь, что сейчас. Я устала от неизвестности.

— Хорошо.

Наэла развела огонь, достала несколько глиняных горшков с ароматными травами, истолчёнными в мелкую крошку. Взяв по нескольку щепоток из всех горшков, она соединила их в широкой миске и залила крутым кипятком.

Подав миску на стол, она принесла толстое одеяло и накрыла сидящую у стола Ялгу, миску и себя с головой.

Ялгу затрясло от страха. Она малодушно пожалела о том, что не осталась возле своей белошкурой защитницы. Наэла ещё раз переспросила, не хочет ли Ялга оставить всё так, как есть. И, лишь, после нового отрицательного ответа продолжила своё дело.

В мозгу Ялги всплывали знания, в соответствии с которыми всё должно было проходить при колдовстве совсем не так. Она удивлялась тому, что Наэла стоит рядом, что она не поёт и не пляшет, подыгрывая себе на каком-нибудь барабане. Почему-то в её представлении колдовской обряд должен был сопровождаться именно такими плясками и ритмическими ударами. С чего она это взяла она не знала, ведь в памяти не было ни одного чёткого воспоминания. А Наэла продолжала стоять рядом, поддерживая Ялгу, и руками регулируя наклон её головы над миской.

Через несколько минут Ялга почувствовала, что её тело расслабилось, отяжелело, поняла, что ей становится всё тяжелее удерживать голову над миской и с благодарностью приняла помощь Наэлы, которая в свою очередь, взяла всю тяжесть тела Ялги в свои руки…

* * *

Когда Ялга открыла глаза, за окнами стояла ночь. Она лежала раздетая в мягкой постели, а голова была поразительно лёгкой. Рядом на стуле дремала Наэла.

* * *

Осторожно, что бы не побеспокоить заботливую хозяйку, Ялга слезла с постели, подобрала одежду и, бесшумно одевшись, вышла на улицу. Её охватило чувство полной свободы.

Она решила навестить Лаванду.

Тьму бледным светом разбавлял стареющий месяц.

Уже в который раз, за сегодняшние сутки, идя по дороге, ведущей к окраине поселения, Ялга впервые почувствовала себя могучей и сильной. Именно сейчас, когда на ней не было ни доспехов, ни острого меча, да и «страшный» дракон находился вовсе не рядом, её посетило полнейшее спокойствие и безмятежность.

Подойдя к лещине, Ялга не услышала знакомого, надёжного сопения. Это насторожило её. Ялга огляделась, но Лаванды нигде не было видно. Тревога, мерзким холодом пробежала по её телу…

— Лаванда! — приглушённый рукой крик разлетелся над спящим посёлком и едва не переполошил фермерскую живность, но Ялге было всё равно. Она была готова сорвать криком голос, перебудить всю округу, только бы это дало толк в деле поиска Лаванды, ведь это было единственное существо, к которому она испытывала искреннюю привязанность. Даже соглашаясь с тем, что рано или поздно им придётся расстаться, сейчас она как никогда переживала за такую доверчивую, добрую и, как ей казалось, беспомощную малышку.

Дважды кричать не пришлось: теплое дыхание овеяло макушку Ялги. Обернувшись, она никого не увидела… на земле…

Подняв глаза вверх, Ялга увидела незабываемое: первый полёт Лаванды…

Она закричала, по-прежнему приглушая крик руками. Глядя счастливыми глазами на парящую в тёмном ночном безмолвии огромную неземной красоты бабочку с розово-фиолетово-серебрянными крыльями, она испытала нечто, ни с чем не сравнимое.

Это происходит с ней! Наяву!!!

— Чудо. Чудо! Чудеса!!! — только и могла шептать она без остановки. Ялга любовалась «пробой крыла» своей воспитанницы и постепенно осознавала произошедшую в их жизни перемену. Теперь ей понадобится упряжь. Теперь любой путь будет коротким, теперь она, Ялга, обретает способность летать.

Со стороны деревушки появилась одинокая женская фигурка, Наэла нашла свою гостью именно там, где ожидала.

Две женщины в ночи любовались небесным танцем прекрасного животного.

— Если хочешь, оставайся у нас навсегда. Здесь тебе найдётся место. Поможем построить дом. У тебя будет собственное гнездо, да и Лаванде здесь будет вольготно.

— Спасибо. Я хочу ещё что-то понять. Я пока не знаю что, но точно знаю, что должна это сделать…

* * *

Прямо с утра Ялга направилась в кузню. Там она попросила кузнеца смастерить для её дракона подходящую упряжь. Кузнец задумался, попросил показать ему Лаванду. Сняв мерки, он попросил пригласить к нему Наэлу. Вместе они пошептались о чём-то, выпроводили всех помощников и Ялгу за стены, и из кузни раздался чудесный ритмичный звон. Наэла не выходила из кузни до самого вечера, пока работа не завершилась.

Наконец настал момент примерки. Уздечка была необыкновенно лёгкой, гибкой и чрезвычайно прочной. Глядя на то, с каким спокойствием и, даже удовольствием Лаванда позволила надеть на себя сей атрибут неволи, Ялга догадалась, чем была занята весь день Наэла. Она творила волшебство. Взрослый дракон дышит огнём, значит необходимо придать стали тугоплавкость, а иначе, чем древними заклинаниями этого сделать в обычной кузне нельзя.

За последние дни Ялга испытала столько чувств, сколько, пожалуй, не испытывала за последнее десятилетие.

Весь сегодняшний день она провела за хозяйственными заботами в доме Наэлы, ведь гостеприимная хозяйка была занята заботой о личных нуждах Ялги.

Выполняя немудрёные женские работы, Ялга предавалась воспоминаниям. Они были разными — горькими, забавными, грустными, они касались её самой и многих знакомых ей людей. Она вспомнила, как была рабыней в замке у рыцаря-пьяницы, сумевшего пропить в долг не только свой родовой замок со слугами, но и собственное здоровье. Вспомнила, как после его смерти она попала на аукцион, как её купила бездетная пара, требовавшая только полнейшего подчинения строгим нормам морали и нравственности. Именно эти люди дали ей самое ценное — знания во многих областях жизни: матушка Ло учила её вести домашнее хозяйство, считать деньги, ухаживать за больными людьми и животными. Отец Нат обучал её воинской науке. Его уроки научили приёмную дочь не только умению выживать, мастерски владеть своими чувствами и холодным оружием, но привили навык мыслить стратегически, а ещё навсегда пристрастили к чтению. С особым чувством благодарности к своим опекунам она вспомнила их чудесную библиотеку и книгу, в которой рассказывалось о драконах, об их усмирении и о применении их грозной силы в военных целях. Она вспомнила всё, даже картинки в книге, иллюстрировавшие правильную посадку рыцаря на боевом драконе.

С печалью вспомнила она и свою растерянность, когда на похоронах этих достойных людей ей сказали, что теперь, по их завещанию, она вольна, и может делать что хочет. Ей в наследство достались не только бесценные доспехи и рыцарский меч отца, но и их маленький домик, вместе с прилегающей к нему землёй.

Она вспомнила, как решила взять с собой только самое ценное и уйти из дома, дарившего ей защиту с тем, что бы найти своё собственное предназначение, свои корни. Вспомнила бесконечное чувство одиночества, охватившее её в пути, своё желание иметь близкого человека рядом. Она вспомнила, как, проходя, через одну деревню, встретила свою первую безответную любовь... Как захотелось ей приковать того парня к себе цепями, что крепче невольничьих на галерах. Вспомнила как понимание собственного долга и суровая действительность заставили её уйти от любимого… Как брела она, мучаясь неисполнимыми желаниями, день и ночь по дороге, пока ни очутилась в пасти дракона, того самого беззубого жадного дракона, что подкрался к ней однажды ночью и бесследно исчез, оставив после себя Лаванду.

Да, и главное, она вспомнила, как появились шрамы, уродовавшие её чело…

Глава 4

Первый полёт.

И, так, совершенно невероятные новые возможности открылись перед Ялгой…

Теперь ничто не напоминало ей самой в себе девушку два дня назад вошедшую в это селение. У неё было имя, были воспоминания, были знания, полученные в прошлом. И, пожалуй, первые в её жизни была… подруга.

Дав Лаванде, время привыкнуть к новой экипировке, на третий день своего пребывания в селении, Ялга решила попробовать сможет ли дракониха взлететь вместе с ней, а заодно узнать, необходимо ли её любимицу обучать и укрощать, для того, что бы иметь возможность в дальнейшем, использовать её для перелётов.

Для того, что бы совершить первый полёт Ялга решила уйти от селения как можно дальше, так как местная детвора тоже была бы не против поглазеть на такое чудо, а Лаванду запросто могли бы напугать их громкие крики.

В упряжи было две пары вожжей. Одна пара была короткой и использовалась наездником при полёте, а вторая пара была длинной и использовалась тогда, когда наездник ещё не оседлал дракона, в том числе эта пара помогала забираться в седло и служила, своего рода поводом, удерживающим животное на выбранном хозяином месте.

Ялга, ведя за собой Лаванду, двигалась по знакомой дороге уже более часа. Она выбрала открытое, чуть возвышенное место. В одну сторону тянулась бескрайняя степь, а с другой стороны была видна та самая опушка, что просигналила ей о близости поселения.

Они остановились и Ялга, обратилась к своей питомице с речью, полной любви. Она просила Лаванду разрешить воспользоваться её силой и умением летать, она обещала, что если дракоше не понравится роль лошади, то они отложат эти эксперименты и продолжат путь как раньше пешком, а она, Ялга, совершенно на это не обидится и будет её любить по-прежнему. Лаванда, во время этой проникновенной речи, скучая, разглядывала летающих насекомых и только изредка поглядывала на хозяйку, как бы поторапливая её заняться делом.

Наконец, Ялга собралась с духом и попыталась припомнить всё, что знала о верховой езде на драконах. Взбираясь на спину Лаванды девушка ощущала не проходящее чувство вины перед животным, да и перед собой. Ей было ужасно стыдно, за то, что она позволила себе использовать маленькое, доверчивое, слабое создание.

«Ведь Лаванда совсем малышка, я не должна,… но мне так хочется,… да и дорога стала бы в сто раз легче…» — проносилось в её голове. Рационализм заставил её продолжить начатое. Ялга привыкла не слишком прислушиваться к своему сердцу, но заглушить сентиментальные всхлипывания именно в этот раз ей было трудно.

И так, ужасно виноватая, она оказалась чуть выше крыльев дракона в подобии седла, которым служило старое толстое одеяло, сложенное в несколько раз и снабжённое двумя ремнями, с надёжной кованой застёжкой, подарком щедрого кузнеца.

Лаванда, вначале обеспокоилась непривычными ощущениями, но затем посчитала лишний вес не таким уж обременительным и продолжила меланхолическое пощипывание травки.

Мысленно обратившись к богу за благословением, Ялга попросила Лаванду прокатить её немного по земле, и, как было сказано в руководстве по объездке драконов, сопроводила слова легким пришпориванием животного пятками. Лаванда встрепенулась, лёгкое, ритмичное прикосновение ей показалось пугающим. Она рванула вперёд со всей скоростью, на которую способен коротколапый, тяжёлый бегемот на суше. Ялга зашептала ей ласковые слова и вскоре дракониха успокоилась. Теперь, зная каково это скакать на драконе галопом, Ялга возблагодарила и кузница, и Всевышнего, а за одно и Наэлу за то, что благодаря их помощи она осталась в этот первый раз в живых.

Наконец Лаванда освоилась с ролью оседланного существа и, оглянувшись на наездницу, хитро прищурилась. Ялга истолковала этот взгляд как намёк: «Ну, держись! Раз так, поглядим, кто кого…» Она вцепилась обеими руками в те вожжи, с помощью которых взбиралась на Лаванду, а про вторую пару просто забыла, и, тут же поплатилась за забывчивость: Лаванда захлопала крыльями и оторвалась от земли. Ялга ощутила взлёт, но почти сразу же поняла, что летит в сторону земли вверх тормашками — её шутница решила сделать пируэт. Держись Ялга за правильную пару вожжей, всё окончилось бы благополучно, но теперь она висела на руках, а земля была в нескольких десятках сантиметров от её ног.

В этом неудобном положении нужно было срочно выбрать правильную стратегию поведения с животным. Конечно, можно было отпустить повод и оказаться на земле, но тогда Лаванда запомнит, как следует избавляться от балласта и, не столько от вредности, сколько «просто так» из интереса будет пытаться вытворять подобное при любом подходящем моменте. Ялга выбрала другой путь: во-первых, она закричала испуганным голосом; во-вторых, подтянулась на руках и попыталась вернуться в седло.

Лаванда же, точно зная, что ничего страшного не произойдёт, чуть снизилась, продолжая бреющий полёт. Ноги Ялги побежали по земле. Она поняла, что теперь ей придётся бежать изо всех сил, иначе она рискует упасть, проехаться в новенькой одежде по траве, а то и по дороге (кто знает, что придёт на ум её воспитаннице) и полностью оказаться во власти неуправляемого дракона.

Она бежала. Она бежала, как только могла, но не успевала за летящим драконом, и, когда последние силы покинули её, она решила сдаться на милость зверю и поджала ноги, переместив весь свой вес на руки. Как только Лаванда ощутила перемены, она стала набирать высоту. Ялга мысленно простилась с жизнью, решив, что пришёл её последний час, но не тут то было…

Взлетев довольно высоко, Лаванда совершила то, что в наше время называется «мёртвой петлёй» и является фигурой высшего пилотажа. В момент прохождения по низшей точке петли она ловко подхватила уже обессилившую Ялгу на свои плечи и та оказалась прямо в седле, а необходимые ей короткие вожжи упали на руки наездницы, Ялга, почувствовала шлепок по рукам и совершенно бессознательно перехватилась.

«Боже!!! Боже!!! Я жива?! Как это получилось?! Этого не может быть…» — неслось в голове. Ялга до сих пор сидела с закрытыми глазами, крепко держась за нужную пару вожжей, а Лаванда спокойненько снижалась на полянку около знакомой запруды.

Да, вода была сейчас, как никогда, кстати,… впрочем, как и отгораживающий запруду от людей орешник.

Глава 5

Виталия

Наша «укротительница драконов» отошла от испуга и решилась на повторный полёт только под вечер.

За это время выстиранная одежда успела просохнуть, саднившие ладони были обработаны Наэлой, а ещё среди вещей Ялги появилась пара кожаных перчаток для верховой езды.

Наэла достала эти перчатки со дна сундука, в котором хранились давно не используемые, но содержащиеся в порядке вещи мужа Наэлы. Перчатки были сделаны из очень грубой кожи, но все швы были снаружи, и они прекрасно защитили бы девичьи руки от мозолей, натираемых обычной конной упряжью. Наэла что-то прошептала над маслом, которым промаслила, старую грубую кожу, и теперь Ялга не только могла не волноваться о приобретении новой пары как минимум два-три года, но и сами свойства кожи изменились: снаружи перчатки стали огнеупорными, а внутри такими мягкими и гладкими, как если бы были сделаны из самого тонкого шёлка.

Наэла проводила Ялгу и Лаванду за околицу и осталась со своей гостьей до самого отлёта.

Ялга, получила незабываемый урок. Она не могла ещё справиться с душевным трепетом, охватывавшим её при мысли о полёте на спине Лаванды, однако была полна решимости продолжить своё путешествие, тем более, разум подсказывал, что дракон совершенно не возражает против этого симбиоза и никогда не станет сознательно причинять вреда своей наезднице. Девушка взобралась в седло, твёрдо взялась за управляющие полётом поводья. А длинные вожжи смотала на манер лассо и перевязала кожаным ремешком, снятым со лба.

Её внешний вид претерпел за эти три дня почти такие же изменения как и внутренний мир. Её доспехи покоились в суме, волосы были собраны в высокий хвост на макушке, новая прочная мужская одежда была в состоянии защитить её тело не только от солнечных лучей, но и от ветра а свой меч она теперь не вешала на пояс, а прикрепляла за спиной. Даже её осанка теперь изменилась, Ялга стала казаться выше. Лишь решимость и, некоторая мрачность по-прежнему читались в её взгляде.

Наконец, все прощальные слова были сказаны. Ялга обещала навестить Наэлу. Она произнесла своё обещание так, что Наэла поняла: Ялга дала себе в этом клятву.

Ялгу терзали противоречивые чувства. С одной стороны, ей хотелось чтобы подруга уговаривала её остаться, ведь тогда она получила бы подтверждение своей исключительности в глазах Наэлы. С другой стороны, она прекрасно понимала что никакие слова сказанные или не высказанные вслух не повлияют ни на её решение лететь, ни на значимость их взаимоотношений. Кроме того, помня своё прошлое, она высоко ценила предоставляемую подругой свободу.

С благодарностью в сердце Ялга бросила последний взгляд на удаляющуюся Наэлу. Впереди простирался воздушный океан. Лаванда летела на небольшой скорости, но довольно высоко. Ялга видела внизу степь, поля, небольшие поселения разбросанные тут и там, и соединяющиеся тонкой паутинкой просёлочных дорог. Это напоминало ей объёмные макеты, с помощью которых Нат объяснял ей стратегию нападения и защиты.

Лаванда была удивительно спокойной, летела ровно, лишь иногда попадая в нисходящие воздушные потоки. Примерно через два часа комфортного путешествия Ялга заметила внизу крепость. Как и положено крепость размещалась на холме, а вокруг неё раскинулся не столичный, но, всё же, значительный по размерам город.                                                                                                                                                                                                            

Солнце ещё не коснулось горизонта, а Ялга и Лаванда уже входили в городские ворота…

* * *

Ялге, воспитывавшейся сначала в небольшом уединённом замке, а затем в таком же сельском захолустье, относительно большой город казался одновременно и перспективным, и пугающим.

Вообще слова «страх», «испуг» и их производные как нельзя лучше отражали эмоциональный фон, возникающий в Ялге, при мыслях о незнакомых людях, да, и вообще о непрогнозируемых изменениях в её судьбе.

При всём своём разуме, она чувствовала себя очень неуютно среди людей. Исключение составляли те, кто в прошлом, ещё при жизни опекунов, обращался к ней за помощью.

Конечно же Наэла, и даже кузнец, помогший ей не столько в уплату за пластины, сколько от чистого сердца, а так же приёмные родители и первая любовь, стояли в этом списке исключений отдельно и вызывали при воспоминании о себе особые чувства. Хотя, если положить руку на сердце, то рядом с человеком в которого она была влюблена, да и рядом с Ло или Натом ей частенько бывало не по себе.

Войдя в городские ворота Ялга двинулась против течения: под вечер крестьяне расположенных неподалёку деревень торопились с ярмарки по домам. Ялга надеялась на то, что на базарной площади она сможет найти и лавку менялы, и недорогую гостиницу, в которой найдётся местечко не только для неё, но и для Лаванды. А ещё ей зачем-то хотелось порыться в городском архиве, точнее, даже не хотелось, а было жизненно необходимо…

* * *

Довольно быстро добравшись, благодаря сопровождению дракона, до базарной площади, Ялга была удовлетворена тем, что дневная сутолока ярмарочной толпы уже не будет ей досаждать. По окружности центральной площади городка стояли полупустые прилавки, за которыми копошились припозднившиеся торговцы. Посередине площади возвышался помост, используемый глашатаями из замка, доводившими до сведения горожан последние распоряжения местного лорда. Ялга подозревала, что это место использовалось так же и для публичных наказаний, но сейчас на помосте происходило нечто, невольно приковывающее к себе взгляды всех зевак.

В вихре ярких, пёстрых юбок в воздухе мелькали огненные кудри, стройные запястья и лодыжки, разносился звон браслетов и большого бубна. Там, на помосте, исполнялся зажигательный танец, очень напоминающий тарантеллу. Рядом с танцовщицей стоял высокий молодой человек, аккомпанирующий ей игрой на незнакомом Ялге смычковом инструменте. Мелодия умолкла, танцовщица остановилась и, в очередной раз, пошла по кругу, протягивая к зевакам свой бубен, в надежде, что ещё несколько монет до конца этого очередного базарного дня забренчат в их с партнёром тощеньком кошельке.

На вид эти молодые люди казались чужестранцами. Ей было не больше 16 лет, он же был ровесником Ялги. В толпе плясунью выделяли экзотический костюм, необычайно насыщенный цвет волос, удивительная хрупкость и женственность фигуры, а ещё, одухотворённое выражение лица, так же довольно незаурядного. Особое внимание обращали на себя её глаза. Они были зелены как весенняя листва.

Молодой мужчина выделялся не столько ростом, сколько худобой и яркостью костюма. Его лицо было менее выразительным, но довольно утончённым, а взгляд карих глаз отличался несколько отрешённым выражением. Зато его руки были бесподобны: тонкие, подвижные, длинные пальцы явно не знали изнуряющего повседневного труда крестьянина, моряка или мастерового.

Если бы в распоряжении Ялги были деньги, то она бы щедро оценила мастерство музыканта и танцовщицы, но для этого ей сначала необходимо было заняться собственными финансовыми делами.

* * *

Осмотревшись по сторонам, как и предполагала, Ялга сразу наткнулась взглядом на несколько разношёрстных лавчонок старьёвщиков и менял. Она выбрала самую респектабельную лавку, ту, где могли дать настоящую цену за её сокровища. Она выручила значительную сумму за драгоценные пластины с доспехов Ната и совершила необходимые закупки.

Себе на память она оставила левый ключичный погон, тот, что был изукрашен самым прекрасным и ажурным узором, при взгляде на который в душе Ялги просыпались романтические мечты. Вдобавок к этому, она обменяла свою старую боевую кольчугу на облегчённую. Сплетённая специально на заказ для жены прежнего лорда, эта кольчуга пылилась в лавке менялы уже более пяти лет, с той поры, как её прежнюю хозяйку вместе с мужем, сослали на каторгу, за измену государю.

Вырученных денег хватило и на два приличных женских платья, и на несколько пар белья; на две пары туфель и крепкие дорожные башмаки; на тёплый шерстяной кафтан (лето подходило к концу и следовало позаботиться о защите от ветра и дождя), толстое шерстяное одеяло, и, даже, на старенькую, но добротную рыцарскую палатку. Ялга приобрела ещё один костюм для верховой езды. Она попросила мальчика, помогавшего в лавке, сложить все её покупки в приглянувшиеся ей большую, плотную кожаную суму и скромный дорожный сундучок. Пересчитав оставшиеся деньги, Ялга удовлетворённо кивнула. Приёмные родители обеспечили ей безбедное существование на несколько лет вперёд.

Одно из платьев и пару белья она сложила в свою холщёвую суму. После этого Ялга попросила торговца порекомендовать ей приличную гостиницу, где нашлось бы место для дракона, приличная домашняя еда и отдельная комната для постоя. Ей совсем не хотелось ночевать в переполненном общем зале рядом с другими женщинами и, тем более, мужчинами. Она надеялась, что с сегодняшнего дня её жизнь станет комфортнее.

Да, напоследок, её взгляд остановился на дорогом дорожной несессере с серебряным зеркалом, и разнообразными щётками и гребнями для волос. Она купила и его.

Ей хотелось принять горячую ванну, смыть дорожную пыль, переодеться в женское платье и соорудить из волос что-нибудь более подходящее для городской жизни.

Вообще, после пробуждения памяти, ей стало недоставать обыкновенных удобств, о которых она не задумывалась во время своего путешествия, так как считала, что они для неё совершенно недоступны.

* * *

При выходе из лавки Ялгу сопровождал тот самый мальчик, что помогал упаковывать её вновь обретённый багаж. Он нёс сундучок с палаткой, одеялом и несессером. На подростка неизгладимое впечатление произвела заждавшаяся хозяйку Лаванда. Парень на ходу то и дело оборачивался на неё и Ялга опасалась, что он сломит себе шею, споткнувшись о мусор, щедро рассыпанный по базарной площади.

Однако, всё обошлось без происшествий, очень скоро в одном из ближайших к площади переулков мальчик остановился перед домом, на котором была вывеска гостиницы, рекомендованной торговцем.

Хозяйка встретила новую постоялицу с почтением, предложила подняться в комнату и велела своему сыну заняться размещением дракона.

Поднимаясь по лестнице в сопровождении хозяйки и своего помощника на второй этаж, в комнату, Ялга надеялась, что владельцы этой гостиницы относятся с уважением не только ко сверхобеспеченным постояльцам. Ей конечно хотелось видеть подтверждение своего нового статуса, однако, если эти люди встречают таким образом только богачей, то в дальнейшем у неё могли появиться проблемы: не секрет, что те кто заискивает, надеются в лучшем случае на щедрость, а в худшем случае на невнимательность тех, кто доверил им на какое-то время свою жизнь и имущество.

В голове Ялги всплывали одна за другой истории о путешественниках с деньгами ограбленных и убитых в подобных гостиницах. Она постаралась успокоиться и повнимательнее приглядеться к лицу хозяйки. «Нет, в этом лице присутствует чувство собственного достоинства и искренняя доброта. Вряд ли эта достойная женщина способна на непорядочность. Надеюсь, что своего сына она воспитала таким же. Ничего со мной здесь не случится», — заключила она про себя.

Заплатив мальчику за услугу мелкой монеткой и договорившись об оплате, ванне и ужине с Тетрой, так звали хозяйку, Ялга осталась в небольшой комнатке совсем одна и подошла к окну. Не успела она отворить раму, как в комнату постучались и, с её разрешения, вошли двое дюжих молодых парней — копии сына, отправленного хозяйкой присмотреть за обустройством в загоне Лаванды. Они внесли большой чан. И предупредили, что через пару минут принесут горячую воду. Мысли Ялги потекли по несвойственному им руслу: она задумалась о больших семьях…

На душе сразу стало отчего-то печально…

С целью отвлечься, она растворила окно, выходившее как раз на площадь и невольно стала свидетельницей разыгрывавшейся драмы. Вечерний воздух был свеж и прозрачен, трудовой люд уже готовился к отходу ко сну, в наступившей тишине очень отчётливо разносился раздражённый, высокий мужской голос.

Около помоста музыкант нещадно стегал словами танцовщицу. Он тряс её за худенькие плечики и обвинял во всех мыслимых и немыслимых, в виду юного возраста и пола, грехах. Основными прегрешениями девушки, по его словам были: полное отсутствие таланта, ежедневное отравление его жизни, безмозглость, а так же сознательное желание развалить их семью через уморение его, мужа, голодом. Его раздражение и гнев не могли ограничиться перечислением её настоящих и вымышленных грехов и выплеснулись в граде пощёчин.

Девушка смотрела на него глазами блестящими от слёз негодования и молчала. Когда всплеск эмоций сошёл на нет, музыкант протянул руку к лицу девушки, но та отпрянула и, увернувшись, ловко двинула ему своим маленьким кулачком прямо в глаз. После этого она повернулась к нему спиной и пошла не оборачиваясь. Спина её была неестественно прямой.

Ялге хорошо было видно, что кошелёк с их общими деньгами остался на поясе у музыканта.

«Куда же она?» — забеспокоилась Ялга. Было ясно, что эта девушка умеет постоять за себя, но кто знает, что может случиться. Уже темнеет. Часто бывает так, что тот, кто сдерживает свои эмоции страдает гораздо глубже, чем тот, кто даёт им выйти наружу. «Есть ли место куда она может пойти на ночь глядя? Может ей нужна помощь?» — с этими мыслями она ринулась вниз, едва не сбив по дороге молодых людей, нёсших вёдра с водой.

— Я сейчас, — крикнула она на бегу, — я вижу свою подругу…

Ялга не знала, почему она так сказала, она видела эту девушку второй раз в жизни и ничем ни была ей обязана, однако…

Пока Ялга добиралась от дверей гостиницы к площади, в события у помоста вмешалась сама судьба: произошло то, что не входило ни в планы успокоившегося музыканта, ни в планы оскорбленной им танцовщицы. Кто-то из горожан, возмущённый громкими выяснениями отношений, позвал стражников. В тот момент, когда Ялга выбежала на площадь, солдаты уводили музыканта в сторону крепости, а танцовщица, в неистовстве и по-прежнему молча, раздавала тычки и тумаки стражникам. Те даже не отмахивались, так как на них были добротные железные панцири, а до их лиц девушка в силу малого роста не могла достать.

Ялга подбежала к девушке и стала оттаскивать её от солдат. Тумаков досталось и ей…

Наконец стражники вместе с музыкантом скрылись из виду, и Ялга отпустила локти девушки. Растрёпанная, задыхающаяся и дрожащая от ярости танцовщица с негодованием воззрилась на Ялгу.

— Ты… это… зачем? — прерывистое дыхание не давало говорить более длинно.

— Успокойся! Так ты только навредишь себе и ему. Неужели ты не понимаешь, что спорить с вооружёнными людьми опасно? Что вы будете делать, если оба окажетесь за решёткой?

— Пожалуй ты права… Что же делать теперь?

— Ну, во-первых успокоиться и всё обдумать, а во-вторых, позаботиться о ночлеге и ужине… Ты не знаешь, как у здесь содержат арестантов? — спросила Ялга.

— Говорят голодом не морят, но, конечно, и жарким не кормят… А вообще, скоро день суда, тогда можно будет узнать что будет с Лероем, так зовут моего мужа.

— А как зовут тебя?

— Виталия, это по-нашему — «жизнь». А тебя?

— А я Ялга.

— Чудное имя. Никогда такого не слышала.

— Где ты живёшь?

— Теперь нигде… Мы собирались сегодня остановиться на последнюю ночёвку в харчевне у ворот, а завтра с утра идти дальше. В последние дни мы перестали здесь пользоваться успехом…

— Пойдём со мной.

— Нет. Мне платить нечем — кошелёк у Лероя.

— Не волнуйся ему он нужнее, а платить не надо — всё оплачено.

Они прошли прямо в комнату Ялги. Там уже был накрыт стол, а от ванны поднимался лёгкий парок.

Глава 6

Ночь, утро, полдень.

Ночь прошла спокойно.

Накануне Ялга попросила хозяйку поставить в комнате ещё одну пустую бадью и поделилась с Виталией тёплой водой для мытья. Когда комнату освободили от лоханей, они сытно поужинали и расположились на ночлег.

Ялга не стала выспрашивать у Виталии подробности её семейной жизни и последнего скандала. Она рассудила, что если Виталия захочет, то сама расскажет об этом, Виталия так же оказалась не любопытна.

Перед сном девушки беседовали о будущем… Виталия строила планы «на потом»… Ялга внимательно слушала, её душа откликалась на слова Виталии давно не звучавшими струнами. Наконец, обе уснули…

* * *

Утром Виталию, как всегда проснувшуюся на рассвете, поджидал неприятный сюрприз. Погода была отвратительной: за окнами стеной стояла небесная вода.

«Так… Теперь придётся сидеть взаперти до самого обеда, а потом тащиться к тюрьме и торговаться со стражниками под дождём... Боже! Ну, почему нельзя пустить меня к Лерою прямо с раннего утра?» — сетовала про себя Виталия.

Привыкшей к постоянному движению и бродячему образу жизни, свойственным её профессии, Виталии было тяжело смириться с бездеятельным ожиданием. Было бы сухо, она уже собирала бы на своё выступление прохожих и базарных завсегдатаев, а ещё вернее, уже говорила с любимым. Ей хотелось отвлечься от тревоги за Лероя, но в этих четырёх стенах (да, конечно, комфортабельных), ожидание было непереносимым.

Виталия спустилась в общий зал, по случаю дождя и из-за раннего часа он пустовал. Она выбрала столик в углу и присела. Какое-то время, девушка предавалась размышлениям о том, чем можно занять себя до полудня, затем мысли её обратились ко вчерашнему дню.

Лерой, их скандал и заключение любимого обидчика под стражу сегодня казались ей не совсем реальными. Вчера, при виде стражников, что тащили её мужа в тюрьму она не раздумывая бросилась на его защиту, сегодня ей стали вспоминаться неприятные подробности их взаимоотношений с того времени как они назвались супругами.

Дело в том, что предшествующий аресту скандал, был далеко не первым. Конечно, в начале их супружества, чаще всего начинала скандалы именно Виталия. Это-то она хорошо помнила. Но помнила она и о том, что такое положение дел в семье её совсем не устраивало. Не желая продолжать жить в скандальном аду всю жизнь, Виталия, во время их пребывания в столице, поделилась своими проблемами с одной из местных ведуний. После долгих бесед и неоднократного проведения неких заповедных обрядов, а задержались они с Лероем в столице почти на три месяца, девушка перестала изводить мужа приступами своей ревности. Но, на этом проблемы их семейной жизни не закончились.

Непонятно почему, скандалы стали случаться даже чаще. Теперь роль главного крикуна в их семье взял на себя Лерой. Виталия предлагала мужу сходить к ведунье как и она, но Лерой только пуще сердился и всё чаще заговаривал о переезде. Виталии не хотелось покидать город, в котором впервые в жизни, у неё появился пусть съёмный, но постоянный свой уголок. Она согласилась с мужем, для того, что бы поддержать в семье мир.

Они уехали из столицы. Их не остановило даже то, что нигде больше им не жилось так богато, как в самом главном городе государства.

Со временем Виталия всё чаще и чаще стала видеть свои отношения с Лероем как бы со стороны. Она по-прежнему любила мужа, но несправедливость его попрёков и поступков была очевидна…

Вчера, во время их последней ссоры, она решила уйти от Лероя навсегда, тем более, что раньше он никогда не позволял себе поднимать на неё руку. Виталия знала, что выполнила бы то, что задумала, но тут вмешался рок в виде недовольных вечерним шумом горожан и вызванным ими патрулём.

Теперь в её душе поселились противоречивые чувства. Ей одновременно хотелось и пожалеть мужа, и позлорадствовать над ним, но сильнее всего ей хотелось просто уйти туда, где ей будет хорошо, предоставив Лероя его судьбе.

* * *

Ялга проснулась значительно позже Виталии. Увидев, что за окном льёт дождь, Ялга порадовалась, что ненастье не застало её в пути.

День суда, как она выяснила вчера у Тетры был единственным днём в месяце, когда в крепость свободно допускались все желающие, и когда любой мог ознакомиться с городским и крепостным архивами…

Так вот, этот день наступит завтра, значит сегодня можно предаться приятному планированию вариантов будущего и ничегонеделанию.

Надев платье насыщенного василькового цвета, Ялга, как ранее и Виталия, спустилась вниз.

В зале ранние постояльцы уже ожидали завтрак. Из кухни доносились аппетитные ароматы. Ялга огляделась и увидела новоиспечённую подружку, в одиночестве сидящей в углу зала.

Ялга подсела за столик, с намерением поболтать. Виталия не была расположена к разговору, однако увидев Ялгу, девушка совершила над собой усилие и вымучено улыбнулась.

— Доброе утро! — с улыбкой обратилась к ней Ялга.

— Не такое уж и доброе…

— Может быть день принесёт хорошие вести, — жизнерадостно заявила Ялга.

— Да куда уж лучше. С самого утра ливень, — в полголоса хмыкнула Виталия.

— Хочешь, проведаем мою Лаванду?

— А кто это?

— Это дракон.

— Ты водишь знакомства с драконами?! — в некотором замешательстве произнесла Виталия.

— Ты не думай, она у меня просто прелесть — я сюда на ней прилетела.

— Так, она ещё и летает, — она задумчиво констатировала факт из жизни новой подруги, и ответила на приглашение, — Конечно, пошли скорее. Я драконов вблизи ещё не видела.

Девушки укрылись толстым одеялом, тем, что вчера приобрела Ялга и вышли через чёрный ход во двор.

Там по большому загону, часть которого защищалась навесом, медленно слонялась Лаванда. Она бродила, словно неприкаянный призрак, но услышав родной голос встрепенулась и стала двигаться поближе к каменной изгороди, из-за которой он доносился.

Железный столб, с кольцом, к которому была привязана поводьями дракониха располагался ближе к крытой части загона, так что Лаванда сама выбирала прятаться ли ей от дождя или мокнуть. Сейчас она продолжала идти по открытому месту. Девушки же, напротив, старались как можно скорее приблизиться к свисавшему с внешней стороны загона навесу. Наконец они достигли крытой галерейки, этакого «предбанника» в котором хранились инструменты для ухода за животными, и где располагалась входная дверь, та, что была ближе к чёрному ходу гостиницы.

Ялга вошла в загон первой.

— Ты, моя рыбонька! Как тебе спалось? Не обидел ли кто?

Лаванда молча подставила для почёсывания свою нижнюю челюсть одновременно кося глазом в сторону огненноволосой незнакомки.

— Это — Виталия.

— Здравствуй, Лаванда!

* * *

— Ты ударила меня и ушла. Теперь я приложу все усилия, для того, что бы забыть тебя, ту, что оскорбила и прилюдно унизила меня! Подумать только: жена уродует лицо мужа!!!

Эти слова, верх несправедливости, ударили сильнее плети. Виталия обиделась, нет она просто оторопела. Первым её желанием было защититься, оправдаться, затем она вскипела, но и тут удержала себя от необдуманных слов. Не желая отвечать оскорблениями на оскорбления, а тем более памятуя о том, что когда-то она уже вела себя не слишком достойно по отношению к супругу и чувствовала себя при этом гадко, она собралась с духом, как можно холодней посмотрела на мужа и сказала:

— Прекрасно, значит я свободна? — и, не попрощавшись с Лероем, Виталия вышла из клетки, куда за несколько секунд до этого, её, насквозь промокшую, привёл, на свидание к заключённому, тюремный страж. Она считала, что видит мужчину, называвшего её своей женой, в последний раз.

Она шла под измельчавшим дождиком к гостинице. Ей хотелось двигаться как можно медленнее, так как бушевавшие в ней чувства вполне могли выплеснуться на ни в чем неповинных людей, или пролиться слезами. Ни то, ни другое не входило в её планы.

Виталия убеждала себя в том, что всё произошедшее к лучшему, что вчера она сама собиралась порвать с Лероем. Она хвалила себя за сдержанность, проявленную на свидании, и старалась осадить вскипевшую под нежданным натиском брани бурю чувств, признаться, далеко не самых лучших.

* * *

В этот самый момент Лерой продолжал стоять посреди камеры из железных прутьев как громом поражённый. Его раздирали на части праведный гнев, обида, недоумение, и, даже, глубоко внутри поднимал голову страх будущего…

Совсем не такой реакции он ожидал от, обычно спокойной и, в общем-то, всегда покоряющейся его воле, жены. Он искренне считал себя невинно обиженным, и винил в произошедшем исключительно Виталию.

Всю ночь он лелеял свою обиду и мечтал о том, как завтра к нему придёт его непокорная жена, как он будет её стыдить за непотребное поведение, как припугнёт, для вящей убедительности, разлукой, как она тут же осознает свою вину, склонится перед ним и прольёт слёзы искупления на ею же нанесённые раны. И как он великодушно простит «её безобразное поведение», с тем, что бы «такого, больше никогда не повторялось».

А что же теперь?.. Он здесь… Она пришла… Но где же слёзы? Где извинения? Как она посмела его бросить здесь в тюрьме одного, та, что клялась ему в любви и верности? За что она так несправедливо с ним поступает?..

В нём теплилась надежда на то, что всё это просто сон, ему хотелось ущипнуть себя, для того, что бы скинуть дремоту. Он надеялся, что как только проснётся, то увидит рядом милое личико жены и она будет ласково ему улыбаться и утешать, гладя по голове, как бывало раньше, когда ему снились кошмары.

Он не знал что, впереди у них ещё не один день, и даже не месяцы разлуки.

Глава 7

Призраки прошлого

Весь вечер накануне дня суда девушки провели в комнате. Ялга видела как возвращалась подруга из крепости и без расспросов поняла: случилось что-то не поправимое. Она не решалась тревожить разговорами задумчивую и, какую-то, отстранённую от всех и вся Виталию.

Ялга позаботилась о том, что бы Виталии было чем закусить (напрасно — у той не было аппетита), что бы можно было удобно отдохнуть, переодевшись в сухое (вот за это Виталия была искренне благодарна подруге). И позаботилась о тишине.

Сама Ялга, всё то время, что подруга провела в крепости, а затем отходя от потрясения, в постели, занималась восстановлением забытых и вновь обретённых навыков рукоделия.

Она сплела два узких, незатейливых, но симпатичных манжета в технике, похожей на знакомые нам макраме или фриволите и готовилась заняться выплетанием воротничка, когда Виталия, вдруг села в кровати и совершенно спокойным голосом сказала: «Ну, вот и всё кончено».

Ялга приготовилась слушать, и то что она услышала, удивило её гораздо больше, чем она могла ожидать.

«Знаешь, а ведь он был рядом всегда, сколько себя помню… — начала свой рассказ Виталия, — я — сирота, и он сирота…» Она собралась с духом и продолжила:

«Раньше, когда мне было лет пять, с нами ходили ещё какие-то взрослые, но это были точно не родители — они были смуглые, и волосы у всех были чёрные — я скучала по ним, они и научили меня танцевать, а Лероя играть на виоле, а потом куда-то пропали. Я не помню куда, а Лерой никогда не отвечал на мои вопросы про них… А ещё, я помню как он обо мне заботился… Он очень ласковый… был…»

Вновь последовал тяжёлый вздох.

«Так вот, мы женаты всего два года, а уже всё так безнадёжно испортилось… Я ведь старалась, правда старалась, изо всех сил старалась быть хорошей женой… Ну, почем всё так вышло? Да, я ревновала, но я же исправилась!!!»

Ялга слушала рассказ и понимала, что в нём скрывается какая-то тайна. Возможно тайна людских судеб. И впрямь, отчего заботливый Лерой став мужем начал скандалить? Отчего хрупкая Виталия, не смотря на всю болезненность ритуалов, смогла пересилить свою скандальную природу, а взрослый, мужчина испугался? А ещё Ялге не давал покоя вопрос как Лерой и Виталия оказались в цыганском таборе? А то, что смуглые и чернявые люди, научившие двух детей-сирот зарабатывать на жизнь плясками и игрой на виоле были цыганами у Ялги не вызывало сомнений. И, наконец последнее и самое трудное: каково происхождение Виталии. На этот вопрос Ялгу навело, явно аристократического происхождения, лицо Лероя и та самая одухотворённость на не потерявшем ещё юношескую округлость личике Виталии.

И так, теперь понятно, что тянуло её в дальнюю дорогу, почему она прилетела именно в этот городок, почему назвала чужую плясунью подругой и зачем ей было нужно заглянуть в местный архив. Теперь всё встало на свои места: она должна помочь Виталии!

* * *

Так случилось, что идти на следующий день в крепость им не понадобилось: предрассветным утром всю гостиницу заполонила толпа рыжеволосых и громогласных приезжих.

Разбуженная непривычным шумом Ялга спустилась вниз, крепко притворив дверь к спящей не простым сном, после вчерашних событий, Виталии.

Тетра на расспросы отвечала весело, с хохотком. Она заявила, что это прибыли её самые любимые постояльцы: лорд Лео из соседнего с городом замка и его семейство. На вопрос Ялги, которая из ярких рыжеволосых женщин является леди Лео, Тетра неожиданно зарделась как девица на выданье и сказала, что лорд одинок, а все женщины, мужчины, юноши и девушки — это его родные дети. Затем она порассуждала о том, как повезло всем этим отпрыскам с таким замечательным отцом: такого доброго нрава не сыскать у другого мужчины во всей округе. Ещё она посокрушалась, но не вполне искренне, о том, что и в этой семье был свой скелет в шкафу: до сих пор никто не знает куда пропала 18 лет назад леди Лео, носившая в себе седьмого ребёнка мужа. Тетра рассказала о том как долго искал свою жену лорд, как только через 10 лет решился считать себя свободным вдовцом, и, вновь раскрасневшись, шепнула о том, что недавно лорд Лео сделал ей, как женщине во всех отношениях положительной, предложение стать новой леди Лео. Теперь Тетра готовится передать все гостиничные дела своим четверым сыновьям, и под новый год они с лордом справят весёлый свадебный пир.

Внимательно присмотревшись к женщинам рода Лео, Ялга стремглав бросилась в свою комнату и принялась тормошить Виталию.

Виталия отходила от тяжёлого сна под поторапливания подруги: «Быстрее умывайся! Дай причешу! Одевай вот это, новое, зелёное».

Наконец умытая и причесанная, в зелёном, очень длинном и широком платье, Виталия стаяла перед Ялгой, а Ялга торопливо подрезала острым кинжалом подол платья и завязывала салатного цвета ленту на поясе так, что бы скрыть его излишнюю ширину. Когда Ялга осталась довольна эффектом от своей работы, она повела Виталию вниз, в общий зал, в кутерьму, устроенную новыми постояльцами.

Ялга не хотела раньше времени тревожить Виталию своими догадками, она решила положиться на волю случая, но постараться сделать так, что бы лорд Лео увидел Виталию среди своих дочерей.

Её план удался, однако не обошлось без непредвиденных последствий: увидев Виталию лорд Лео побелел, как стена, схватился за грудь и зашатался. Старшие сыновья бросились к нему, помогая удержаться на ногах, дочери засуетились, доставая из багажа пузырьки с различными ароматическими солями, но лорд сказал обращаясь к ним и указывая на Виталию: «Пусть эта девушка принесёт мне воды». В его голосе была слышна такая мольба, что и жестокий человек сжалился бы над больным стариком. Кто-то из детей лорда сунул в руки Виталии кубок с водой и подтолкнул по направлению к занемогшему.

Не станем пересказывать как лорд стал расспрашивать Виталию о том сколько ей лет, чья она дочь и откуда появилась здесь, в этой гостинице, скажем лишь то, что к вечеру было доподлинно установлено, что Виталия является законной дочерью лорда Лео. Упомянем, так же, что не последнюю скрипку в установке этого факта сыграл, сам того не зная, Лерой, допрошенный судьёй, в присутствии одного из старших братьев Виталии, о том когда и как он свёл знакомство со своей женой.

Лео рассказал о том, что тяжелобольную женщину и новорожденного младенца в их дом привёл его отец. Это было около 17 лет назад, но Лерой до сих пор помнил, что женщина была избита и кашляла кровью, а к утру она скончалась, оставив дочь сиротой. Помнил он и как для того, что бы уберечь кроху от болезней, отец попросил священника наречь дитя Виталией, а через два года осиротел и сам Лерой — их замок находился на приграничной территории и был захвачен соседним государством. Уйти разрешили лишь старухам и детям младше 13 лет, остальные стали пленниками, а особо строптивые — кормом для стервятников. Так он, девятилетний мальчик, был вынужден идти скитаться по белу свету вместе с двухлетней малышкой. Вскоре их подобрал кочевавший по тем местам цыганский табор, в котором они и прожили ещё три года, пока цыганский барон не решил, что мальчишка принесёт больше выгоды, коли научить его не на скрипочке пиликать, а уводить чужих коней, да срезать кошельки у зевак. Тогда-то Лерой, в ближайшую ночь, подхватил на руки спящую Виталию и подаренную ему виолу, и бросился куда подальше, без дороги, по кустам, хорошо помня отцовские наставления о рыцарстве.

С тех пор они с Виталией постоянно путешествовали и зарабатывали на жизнь давая представления, а, когда та вошла в девичью пору и призналась в беззаветной любви он продержался сколько мог, а потом женился на ней, только вот счастья это никому из них не принесло.