Бертрам Росс — Глава 1, в которой говорится о новом пассажире.

Два машиниста — старик, укутавшийся в шерстяной шарф, и его молодой помощник — пытались разгрести рельсы. Их лопаты то и дело мелькали в свете мощного фонаря, но траншею, которую они так усердно прогребали, тут же заметало снегом.

— Пи-и-т!... — крикнул старик своему помощнику и махнул рукой. — Хватит! Идем!

Молодой парень перекинул лопату через плечо и, утопая по колено в снегу, двинулся в сторону поезда.

Ветер обжигал губы и щеки, снежные хлопья забивали глаза, даже толстые меховые шинели, которые они недавно получили на станции, не спасали от пронизывающего ветра.

— Давай, — старик протянул молодому человеку руку и помог забраться в кабину.

— Ну и погодка, — отряхиваясь от снега, проговорил парень. — Повезло же нам.

— Не то слово. Выйди мы чуть раньше, может быть и проскочили. Но теперь уж ничего не поделаешь.

Старик взял со столика чайник и поставил на плитку. Парень повесил шинель на крючок и сел на скамью рядом, потирая озябшие руки.

В кабине было тепло. От массивного котла, в котором, шипя и треща, догорала последняя подкладка угля, шел жар. Керосиновая лампа, висящая под потолком, скудно освещала кабину.

— Что будем делать? Ждать помощи?

— Нам только это и остается, — ответил старик. — Своими силами тут не пробиться.

— А что с пассажирами?

— А что с ними?

— Ну, они же опоздают.

— Брось-ка ты это парень, — проговорил старик. — Не твои это заботы. Ты главное следи, чтобы в топке не закончился уголь, да выполняй все мои приказания, а остальное тебя не касается. Понял?

Пит кивнул.

Вьюга все набирала силу. Резкие порывы ветра хлестали по стеклам, норовясь пробиться внутрь; слышно было как деревья жалобно скрипят под напором разбушевавшихся вихрей.

— Как думаешь, сколько мы тут простоим? — спросил Пит у старика.

— Не знаю, — ответил машинист, сняв с плиты чайник. — Думаю к утру все пройдет. На-ка вот, — он протянул парню кружку и налил в нее кипятка. — Надо согреться.

Себе старик налил виски. Бутылка стояла у него под сиденьем. Он уже давно приспособил это место под тайник.

За те пять лет, что Пит проработал помощником машиниста, старик не упустил ни одной возможности, чтобы не напиться. Пил он все и по любому поводу. Однажды, даже выпил машинного масла, правда, было это по-ошибке: его нетрезвые глаза перепутали бутылку, и он сделал несколько добрых глотков, прежде чем понял, что это вовсе не виски.

Ох, и плевался же он тогда, не забывая при этом припоминать недобрым словом всех. После того случая, он и смастерил этот тайничок, не забывая его время от времени пополнять новыми запасами.

Питу не особо нравилось такая тяга к спиртному, но сказать что-то против он не смел. Как никак старик был старше и опытнее его, а значит парень был ему не указ.

— Нужно еще принести угля, — сказал Пит, поставив кружку с недопитым чаем на скамью.

Старик кивнул. Парень встал, взял лопату, которой до этого разгребал снег и уж хотел было выйти в соседний вагон, где хранился уголь, как краем глаза заметил какое-то движение снаружи: там, в темноте, прямо на путях маячило бледное пятно. Оно то исчезало, то появлялось и снова пропадало из виду. Сначала парень подумал, что это снег так чудно отражается в свете фонаря, но присмотревшись внимательнее понял, что там, что-то двигалось.

— Эй, Виктор, — Пит окликнул старика. — Что это там?

Старик посмотрел в ту сторону, куда указывал парень.

— Где?

— Да там, впереди.

Старый машинист прищурился, пытаясь разглядеть воздух, дымившийся снегом.

— Наверно, какая-нибудь живность. Олень или может лось заплутали в пурге.

Пятно медленно приближалось к поезду. Пита охватило недоброе предчувствие. Мурашки побежали по коже.    Он не был человеком суеверным, и тем более трусливым, но сейчас страх сковал его сознание. Что-то необычное было в этом пятне.

Скоро оно приблизилось так близко, что два машиниста смогли с легкостью его рассмотреть.

— О, господи! — только и проговорил старик, оторопев от удивления.

Пит, не веря своим глазам, громко ахнул и едва не выронил из рук лопату. Впереди на путях, в окровавленной одежде стоял человек.