Тве́рдо

Монтэг идет по Первой улице Рузвельта, самого крупного из обслуживаемых им поселений. Ночь сегодня ясная, фонарик (самозаряжающийся, положенный всем сотрудникам), мерно постукивает в чемодане, с запозданием отбивая такт шагов. Сегодня на очереди Бен Стак (он прибился еще пацаненком почти сразу после Большого Огня) и старая Барбара, еще год назад сама работавшая в “Поиске и Сохранении”.

С момента “перерождения” Монтэга прошло почти четыре года. К Экклезиасту добавились Адам Смит, Сунь-цзы, Кретьен де Труа, Аристотель с Платоном, Джек Лондон, Толстой, Гегель, да и много других, давно не всплывавших в памяти, — череда случайных встреч и знакомств. Но коллекция давно уже не пополняется. Новые люди появляются все реже, сообщение между кластерами поселений все так же неустойчиво. Еще реже всплывают чудом сохранившиеся книги: в руинах они не выживают дольше нескольких месяцев, не выдерживают условий, а у немногочисленных сельских, не затронутых войнами и Большим Огнем, давно все изъято для сохранения.

В больничке до сих пор горит свет. “Попала бы туда моя Милдред?” — Монтэг всматривается в матовый пластик окон. За двумя самыми тяжелыми, Салливаном и Сейросом, приходится ухаживать: одевать, кормить, водить за в туалет и на прогулку. Если их оставить в покое хотя бы на несколько минут, они найдут себе любую гладкую поверхность и уставятся на нее, напряженно вслушиваясь и покачивая головой в такт репликам неизвестного собеседника, или вдруг начинают крутиться по комнате, размахивая руками. “Как же повезло, что у меня нет Последствия, что мы вовремя убрались из города”.

Через минуту Монтэг подходит к лачуге Бена. Парень неподвижно полулежит на окне, свесив одну ногу на улицу. Взгляд направлен в небо, но глаза почти закрыты.

— Доброй ночи Бен, — Монтэг методично отстукивает замки чемодана, — какие новости?

— Доброй ночи, сэр. Боюсь, что вы опять зря тратите свое время, — Бен открывает глаза и спрыгивает на землю, — давайте сегодня устроимся на свежем воздухе.

— Это ничего. Всегда есть вероятность, что ты что-то забыл. Раз ты не помнишь ничего подозрительного, ограничимся общей проверкой? — последний замок сдается, чемодан открывается.

— Да, сэр.

Монтэг достает Напоминатель — усовершенствованное изобретение Симмонса, позволяющее вводить человека в контролируемый гипноз. Капсулы дорогие — теперь их используют только в спорных случаях.

— Итак, начнем. Бен, закройте глаза и вслух досчитайте до десяти, — Бен облокачивается о подоконник.

— Один. Два. Три. Четыре. Пять. Шесть. Семь. Восемь...

— Бен, за последние два месяца видел ли ты новые книги?

— Десять… Да, сэр. В нашу прошлую встречу у вас в чемодане была неизвестная мне книга.

— Отлично, Бен, а еще? — невзначай мелькнувший переплет вряд ли всплыл бы в памяти без помощи гипноза или специальных препаратов — Напоминатель работал.

— Нет, сэр. Больше нет.

— Хорошо, Бен. Чем ты занимался в это время?

— Я просто строил новые дома. Для Карлы и семьи Сиррисов. Был на подхвате у старого Зика.

— Читал ли ты что-нибудь новое?

— Нет, сэр, осенний читательский набор появится еще только через месяц, а с летним я закончил в первые две недели, еще в Июне.

— Покидал ли ты поселение Рузвельта?

— Нет, сэр.

— Отлично, Бен. Теперь можешь идти домой. Перечитай ПП и забудь о нашей сегодняшней встрече.

Последняя кодовая команда почему-то не работает уже более года, так что сотрудник “Поиска и Сохранения” не может безоговорочно верить ответам допрашиваемых. Но других (кроме совсем уж неприглядных) способов проверить честность нет.

Взгляд Бена постепенно теряет остекленелость. Диалог занимает не более двух с половиной минут, еще через двенадцать минут Бен полностью придет в себя без каких-либо негативных последствий. Можно уходить.

Монтэг прячет Напоминатель в чемодан и, не прощаясь, идет дальше по Первой улице. Перед самым концом поселения он повернет направо и пройдет еще два дома, прежде чем увидит вечно немытые окна Барбары. Там его наверняка ждет горячий кофе и последние сплетни, можно будет скоротать остаток смены.

Но в ближайшие четыре минуты он будет идти по Первой. Прислушиваясь к тишине, пытаясь не пропустить приближение Пса. Их давно никто не видел, но часть из них могут быть настроены на старого Монтэга. “Где ты шляешься, толстая ленивая жестянка? Кис-кис, выходи! Кого-то потеряла? Я давно уже не тот, что раньше. Теперь ты меня даже не узнаешь!” — Монтэг усмехается своим страхам, сворачивая с Первой в безымянный проулок.

Он теперь и не вспомнит, как оставил без глаза и пальцев на руке Марию, отбирая перевязанные стопки выпусков “Голливудского репортера”, или как с хрустом пересчитал ребра Бену же, когда не было еще капсул с сывороткой, но были подозрения. И тем более не вспомнит Бигги или так и оставшуюся безымянной женщину. Но теперь-то он не убивает и уничтожает, а пытается сохранить то, что еще не уничтожено пожарниками и Большим Огнем, собрать вместе оставшиеся фрагменты знаний. Теперь у него есть цель и единомышленники. Это ли не счастье?