Марк Адам — Четвертая смена

Оглушительный выстрел разорвал утреннюю тишину, отзываясь громовым эхом над верхушками деревьев. За ним второй, третий, четвертый…

Антон проснулся на задней парте от того, что кто-то тряс его за локоть. Еле продрав глаза, он отнял заспанное лицо от гладкой поверхности стола. Класс был пуст. Рядом с ним сидела симпатичная девочка, внимательно смотревшая на него почти в упор. Светловолосая и голубоглазая, одетая в аккуратный темно-синий сарафан и белую водолазку. Две тугие косички заплетены красными лентами.

— Ну ты и соня, — приветливо улыбнулась она, глядя на Антона. — Я уж думала, что тебя и из пушки не разбудишь.

Мальчик замялся с ответом. Нахмурившись, он отчаянно попытался вспомнить, как пришел в школу, но не мог. Казалось, что он заснул в другом месте, а проснулся уже здесь. Или пришел, не просыпаясь, как лунатик.

— Ты чего? Язык проглотил? Не хочешь разговаривать, и фиг с тобой! Больно-то надо! — отвернулась девочка, обиженно вздернув носик.

— Подожди, подожди. Не обижайся, — попытался задобрить ее Антон. — Как тебя зовут?

— Елизавета. Лиза. А тебя?

— Антон. Скажи, Лиза, а какой сейчас урок? А то я вообще ничего не помню.

— Ну, ты даешь. Ты на часы то глянь, — фыркнула девочка, указывая ему за спину.

Антон послушно повернулся. На стене висели круглые часы с двумя длинными белыми стрелками разной толщины и одной тонюсенькой золотой — секундной. Часы показывали без двух минут двенадцать. Мальчик уже открыл рот, чтобы продолжить расспрос соседки, но тут взгляд его упал на окно. На улице была глубокая ночь, и только одинокий фонарь упорно светил, пытаясь одолеть окружающий мрак.

«Это что же выходит… сейчас полночь что ли?» — от этой мысли Антона слегка тряхнуло.

— Лиза, — прошептал он. — А почему мы в школе ночью?

— Эх, — вздохнула та. — Что за глупый вопрос? Смена же сейчас начинается.

— Смена? Какая еще смена?

— Какая-какая. Четвертая, конечно.

— И долго она?

— С полуночи и до рассвета.

От этих слов Антону начало казаться, что мир вокруг куда-то уплывает. «Чушь какая-то… четвертая смена… быть такого не может». Он окинул испуганным взглядом класс, пытаясь понять, не снится ли ему происходящее. Это был его класс. Или нет? Три ряда парт со стульями. Забитый доверху книгами шкаф у двери. Над темно-зеленой доской красовался алфавит. Гласные буквы красного цвета, а согласные — синего и зеленого. Возле доски, на которой мелом написано: «Здравствуй, школа!», стоял преподавательский стол с несколькими стопками тетрадей. Рядом поблескивала хрустальная ваза с букетом красных гвоздик. Все такое знакомое…

Раздался оглушительный звонок на урок. От неожиданности Антон аж подпрыгнул на месте. Внезапно лампа над его головой загудела и затрещала, начав часто-часто моргать. Как цепная реакция это мигание распространилось на соседние лампы. Гудя в унисон, они то озаряли на миг класс яркой вспышкой, то гасли, погружая помещение в непроглядную темень. Длилось это недолго, с полминуты, не больше. А затем все разом прекратилось, будто кто-то рубильник дернул.

Антон почувствовал, как волосы у него на голове зашевелились. Парты вокруг больше не пустовали. За всеми столами сидели пары мальчик-девочка. Два десятка затылков. Аккуратные стрижки и заплетенные косички, идеально зачесанные проборы. Отутюженные серые костюмчики и темно-синие сарафаны без единой складочки. Белоснежные отвороты водолазок. И все они что-то увлеченно рисовали красками на альбомных листах, макая кисточки то в краску, то в баночки с чистой водой. Согнутые в три погибели над своими шедеврами, так что даже лиц не было видно. За учительским столом сидела учительница и что-то писала в журнал. Тощая жилистая старуха с собранными в пучок седыми волосами. В черном платье и очках с темными стеклами.

Лиза, толкнув его в бок, молча протянула чистый лист бумаги и кисточку. Он взял, не спрашивая. Между ним и соседкой лежала палетка с красками и полная воды непроливашка. Намочив ворсинки, Антон ткнул наугад. Попал в красный цвет. Подумав немного, нарисовал солнце с лучами разной длины. Затем, сменив краску, нарисовал черным дом, а зеленым — траву и дерево. Человечки возле дома оказались синими. Мама, папа и он, и все — синие. Это показалось ему очень смешным, и Антон хмыкнул, пряча усмешку.

— Молодой человек! Вы неправильно выполняете задание! — раздался громкий дребезжащий голос прямо у него над ухом.

Сердце чуть не выскочило из груди от испуга. Жуткая учительница стояла прямо возле их парты. Так близко, что можно было разглядеть во всех подробностях ее изрезанное глубокими морщинами мертвенно-бледное лицо, частично спрятанное под очками, закрашенными наглухо черной краской. «И как она что-то в них видит?» Старуха схватила рисунок Антона, поднесла его вплотную к своему лицу, почти коснувшись альбомного листа крючковатым носом. Она что-то высматривала в нем, или скорее вынюхивала, как ищейка. Мальчик сидел, боясь шелохнуться, рядом застыла Лиза. Кисточка замерла в ее руке, слегка подрагивая.

— Я так и знала! — воскликнула учительница. С громким треском она порвала рисунок на части. — Ты вообще слушал задание?

— Не знаю… нет, наверное.

— Дневник сюда! Живо!

— А я его, кажется, дома забыл, — замялся Антон, понимая, что портфеля у него нет.

— А голову ты дома не забыл?! — завопила взбешенная старуха.

— Нет. Вот же она, — ответил Антон, постучав себя по лбу.

В классе царила тишина. Остальные ученики не обращали никакого внимания на происходящее, ни на секунду не отрываясь от своих рисунков. Рядом хихикнула, не сдержавшись, Лиза. От гнева учительница покраснела и начала раздувать щеки, точно жаба. Она переминалась с ноги на ногу, стоя возле их парты, когда Антон бросил мельком взгляд вниз, то увидел, что старуха стоит на полу босиком. Пальцы были подогнуты, а длинные корявые ногти грязно-желтого цвета нервно скребли по линолеуму.

— Вон из класса! Быстро! — продолжила орать учительница. — И тебя это тоже касается, Елизавета!

Антон вскочил со своего места и пошел между двух рядов парт к выходу. Он был даже рад тому, что его выгнали. По пути к двери он всмотрелся в ребят, сидевших на соседних партах, и сделал ужасающее открытие. У них не было лиц. Точно их стерли ластиком. Ровная гладкая кожа. Ни носа, ни глаз, ни рта. И все они рисуют. Рисуют лица на бумаге. В груди у Антона шевельнулась холодная и скользкая гадина ужаса, обхватывая сердце мальчика своими липкими объятиями…

Выйдя в полумрак коридора, он замер на месте. За высокими окнами царила ночь. Ни луны, ни звезд, лишь желтел во мраке больным подсолнухом уличный фонарь. За спиной хлопнула дверью Лиза.

— Быть этого всего не может… — прошептал Антон. — Мне просто снится кошмар.

— Ну не знаю, — пожала плечами девочка. — Обычная четвертая смена. Каждый раз…

— Каждый раз? Ты, что, здесь не первый раз так?

— Может быть, — уклончиво ответила Лиза. — Но сейчас не это наша главная проблема.

Где-то вдали коридора раздались чьи-то шаркающие шаги. Шарк-шарк. Этот звук с каждой секундой приближался, наконец, из темноты вышло жуткое нечто. Два мальчика из старших классов, сросшиеся наподобие сиамских близнецов. Трудно было понять, где заканчивался один, и начинался другой. Одна пара рук и ног, спаянное бесформенное туловище, непропорционально широкое для человека. Лица сливались щеками, а губы срослись в единый кривой рот, больше похожий на уродливый шрам. Одеты они были в белые рубашки и темные брюки, над правым локтем ярким пятном выделялась красная повязка.

— Дежурные… — прошептала испуганно Лиза.

— Вы! Почему не на уроке?! — проскрипела левая половинка. — Шляетесь тут…

— К директору их надо, — поддержала правая.

Казалось, что каждое слово причиняло им жуткую боль.

— А мы в столовую — на дежурство, — ляпнул первое, что пришло на ум, Антон. — Нас учительница отправила.

— Врешь ты все, — прошипел один из дежурных.

— А если нет? — возразил другой.

— Не знаю. Тогда отведем их в столовую.

— Ребята, мы вообще-то опаздываем, — высунулась из-за плеча Антона Лиза. — Вот, опоздаем до звонка столы накрыть, кто будет виноват? Вы!

— Ведем сразу в столовую? — задумался левый.

— Конечно! Даже если и врут — нам никакой разницы. Мы свои обязанности выполнили, — подытожил правый.

— Пошли за нами, — произнесли они хором. — И даже не пытайтесь сбежать!

Дежурные буквально втолкнули ребят в столовую, без лишних слов захлопнув за ними дверь. Антон огляделся — по обеим сторонам вытянутого просторного помещения стояли «ёлочкой» обеденные столы. Между ними, скользя по гладкой кафельной плитке, сновали дежурные по столовой, мальчики и девочки одетые в белые фартуки поверх одежды, на головах были натянуты до самых плеч поварские колпаки, с прорезями для глаз. Они таскали огромные кастрюли, расставляли тарелки и стаканы, раскладывали вилки и ложки. Ребята подошли к одному из столов, на углу которого суетился худенький мальчишка-дежурный невысокого роста, расставлявший глубокие суповые тарелки.

— Эй! Тебя как зовут? — обратился к нему Антон. — Ты как здесь оказался?

Мальчик вздрогнул. Одна из тарелок выскользнула у него из рук. Дзинь! От звонкого удара о кафель во все стороны брызнули осколки керамики. Бедняга бросился на колени, судорожно сгребая их в кучу перед собой, не обращая на острые края, режущие его руки в кровь.

— Блин, — испугано выдохнула Лиза.

Со стороны раздачи к ним плыла повариха. Она была огромных размеров, в ширину больше, чем в длину, на бочкообразном пузе красовался заляпанный сальными пятнами фартук, бывший когда-то давно белым. Множество подбородков наплывали на необъятную грудь, а глаза-щелочки тонули в складках жира на щеках. Повариха схватила провинившегося горемыку-дежурного за руку и утащила за собой в недра кухни. Антон напоследок увидел его широко открытые глаза, оцепеневшие от ужаса. Они просили его. Умоляли о помощи.

Оглушительно задребезжал школьный звонок, острой иголкой царапая по барабанным перепонкам. Двери столовой распахнулись, внутрь начали втекать потоки учеников. Они шли ровными шеренгами, как солдаты на марше. Точные копии безликих детей из кабинета, где Антон проснулся. Каждый класс вели к столу учителя — все огромного роста, страшно худые. Одетые в широкие книзу черные платья, похожие на раздувшихся каракатиц. Головы их замотаны бинтами, целиком скрывавшими лица, словно у египетских мумий. Дети начали рассаживаться за столы, а преподаватели следили за порядком, стервятниками нависая над ними. Дежурные по столовой, напуганные ими, убежали на кухню под звон ложек и грохот пододвигаемых табуретов.

— И что нам делать? — шепотом спросил Антон Лизу. — Им на нас вроде как вообще по барабану.

— Мы можем пройти через кладовую на кухне, — прошептала в ответ Лиза. — Там есть выход наружу. Лучше, чем обратно, через двери.

Ребята, стараясь не привлекать к себе внимания, прошли к линии раздачи. Здесь уже никого не было, и они спокойно пробрались на кухню. Там, за исполинскими пышущими жаром плитами стояли огромные поварихи, у них под ногами бестолково путались дежурные, пытаясь им чем-то помочь. Нечто малосъедобное жарилось на сковородах, варилось и тушилось в гигантских кастрюлях, запекалось в духовых шкафах. От удушающей вони пригоревшей пищи у Антона заслезились глаза. Он следовал за Лизой, скользя по надтреснутым плиткам пола, стараясь не привлекать внимания. Когда они почти дошли до двери на противоположном конце кухни, сзади раздался грудной окрик, похожий на громкое кваканье жабы. Одна из поварих схватила того самого мальчишку, который разбил тарелку, и швырнула прямиком в кастрюлю, кипящую на плите. Тот начал истошно кричать и пытаться выбраться наружу, хватаясь голыми руками за обжигающий алюминиевый край. Повариха равнодушно накрыла кастрюлю крышкой, пресекая все попытки вырваться. Ребята в ужасе переглянулись. Антон хотел было броситься на помощь несчастной жертве, но Лиза, приложив палец к губам, схватила его за плечо.

На кухне снова стало тихо, только жир скворчал на сковородках. Вдруг раздался глухой стук. Тук-тук. Стук по крышке кастрюли, доносившийся изнутри. Тук-тук. Он становился слабее с каждым разом. Тук… тук… тук. И, наконец, исчез.

Как они с Лизой пробрались в кладовую, Антон не помнил. После произошедшего на его глазах кошмара следующие несколько минут не сохранились в его голове. Очнулся он только, когда оказался в кладовой. Поежившись от холода, мальчик окинул взглядом высоченные башни из коробок с продуктами, нависавшие над ними со всех сторон.

— Что дальше? — спросил он свою спутницу.

— Вон, смотри. Там выход, — Лиза показала на дверь в конце помещения, еле видимую за коробочными баррикадами.

Они пошли к ней, обходя ящики и мешки, попадавшиеся на пути. Дверь была все ближе и ближе. Оставалась буквально пара метров. И тут под ногами предательски заскрипели половицы, да так громко, словно хрустнула ветка, сломанная об колено. Ребята замерли, напряженно вслушиваясь — не услышали ли их?

Им повезло. Видимо, из-за шума готовки на кухне никто не услышал этот скрип. Ребята облегченно выдохнули и переглянулись.

— Знаешь, так есть хочется, — вдруг пожаловалась Лиза. — Живот прямо крутит. А тут пахнет чем-то так вкусно.

Антон заметил стоящую рядом коробку, прикрытую сверху какой-то тряпкой. От нее и исходил дивный аромат. Откинув тряпку в сторону, мальчик обнаружил внутри спелые мандарины. Крупные и оранжевые, они манили одним своим видом. Антон протянул один Лизе, другой схватил сам, сразу же начав его чистить. Под оранжевой кожурой блеснул белый гладкий шар, похожий на белок вареного вкрутую яйца. Шар начал вращаться внутри, поворачиваясь к мальчику другой стороной. Вдруг из-под края оставшейся шкурки вынырнул огромной зрачок, окруженный серо-зеленой радужкой. Глаз смотрел прямо на Антона не моргая. Рядом начала кричать Лиза, выронив свой мандарин на пол. Внутри — такой же глаз, бешено вращающийся во все стороны…

Раздался громкий топот, и в кладовую ворвалась одна из поварих. Она схватила Антона за шиворот и начала трясти, как нашкодившего котенка.

— Ты тут что, еду воруешь?! — яростно прошипела она, смотря на мальчика сквозь глаза-щелочки. — Еще и подругу привел! Продукты у нас удумали таскать на пару?! Уголовники малолетние!

— Тетенька, простите! Мы просто заблудились! — пришла на выручку Лиза.

— Детям здесь нечего делать! — пробулькала повариха, хватая девочку за руку своей огромной лапищей.

Она потащила ребят за собой с силой тракторного прицепа. Через кладовку и кухню, за линию раздачи. Обед, видимо, уже подходил к концу, поскольку ученики вставали из-за столов, собираясь между ними в единую живую массу. Повариха втолкнула их в самую гущу детей, из-за чего Антон и Лиза оказались в разных классах. Толпа растаскивала их по двум противоположным сторонам, сопротивляться этому течению не было никакой возможности.

— Лиза! — крикнул Антон поверх голов.

Девочка ничего не ответила. Поток учащихся нес их, как бумажные кораблики, к дверям. Из-за большого количества детей, идущих в одном направлении, словно единый организм, Антону так и не удалось пробиться к Лизе. В какой-то момент ее косички исчезли из виду.

Вместе со всеми Антон поднимался по лестнице, спотыкаясь в давке о ступени. Пролет. Второй этаж. Еще пролет. Третий. Наконец, мальчик оказался в каком-то кабинете, окруженный безликими учениками….

Антон нашел себе свободное место на пустующей задней парте. Впереди, за идеальной колонной из ровно стриженых мальчишеских затылков, висела доска. Вся ее поверхность была испещрена десятками непонятных примеров, не было и сантиметра свободного пространства. Учитель, раскачиваясь, словно циркуль при ходьбе, прошелся по классу, раздавая чистые листочки в клетку. На мальчика он не обратил ни малейшего внимания, положив лист на угол его стола.

«Где Лиза? Что с ней?»

Наступила тишина, только ручки шуршали, выводя цифры на бумаге. Внезапно Антон почувствовал, что хочет в туалет. Что делать он не знал. Отпроситься? Это было слишком страшно. Сама мысль о том, чтобы его голос нарушил клейкую тишину класса, пугала до смерти. И Антон решил терпеть. Сжав колени плотнее, поставив ступни на носочки, он пританцовывал ими под партой. Это немного облегчало ожидание звонка.

Время тянулось мучительно медленно. Позывы в туалет усиливались, нарастали с каждой минутой, становясь невыносимыми. И в какой-то момент Антон не выдержал. Несколько горячих капель пробежали по внутренней стороне бедра. Они стекали вниз по коже, вызывая чувство щекотки. Ненадолго стало легче. Но через полминуты позывы вернулись, многократно усилившись. И мальчик уже не смог сдерживаться.

Теплый поток хлынул по ногам, намочив штаны. Моча стекала на пол, образуя под Антоном лужицу. Кап-кап-кап. Застучали капли по паркетным доскам. Этот звук казался мальчику громче грома в окружающей тишине. Один за другим безликие ученики поворачивались к Антону, бросая недорешенные примеры на своих листах. На что тут же обратил внимание учитель.

— Так-так. Задняя парта, — раздался скрипучий голос. — Молодой человек, прошу вас к доске. Раз вы нарушаете дисциплину, значит, задание уже выполнили.

На деревянных негнущихся ногах Антон шел к доске. Мимо проплывали парты, словно в замедленном кино. Он был готов провалиться сквозь землю от стыда и страха, прикрывая руками мокрое пятно на брюках. Повернувшись лицом к классу, он замер возле доски, мечтая о том, чтобы слиться с ней. Стать неодушевленным предметом, до которого никому нет дела. Или растаять в воздухе.

Где-то сбоку раздался негромкий смешок. Затем еще один — с противоположного конца класса. Смех нарастал волнами, точно морской прибой, став в один момент оглушающим. Он расширялся, заполнял собой все помещение. Ученики потешались над ним, как над настоящим цирковым клоуном. И самое страшное — они смеялись, не имея рта…

— Очень жаль, молодой человек, — произнес учитель. — Вам, видимо, еще рано ходить в школу…

Лицо Антона горело. Не отдавая себе отчета, он рванулся к двери. Настежь распахнув ее, мальчик выскочил наружу, нос к носу столкнувшись с Лизой, чуть не сбив ее с ног.

— Ты чего тут делаешь? — спросил Антон.

— Тебя ищу! — ответила девочка, словно обидевшись на его вопрос. — Что случилось то?

— Ничего! — ответил мальчик, прикрывая руками пятно на брюках.

— Ну хорошо. Как скажешь. А ты, правда, меня совсем не помнишь? — вдруг спросила она ни с того ни с сего.

— Нет, не помню. А должен?! Я вообще ничего не помню! Не помню даже, как оказался здесь! Я словно бы заснул и проснулся уже в этой чертовой школе! — огрызнулся Антон.

— А саму школу ты помнишь?

— Вроде… Многое кажется здесь знакомым…

— Это хорошо. Только не забывай — тебе нужно выбраться отсюда до рассвета. Иначе…

— Что иначе? Что случится, если я отсюда не выберусь?

— Ты останешься здесь, — грустно произнесла Лиза. — Останешься навсегда. Четвертая смена для тебя никогда не закончится.

— Так не бывает! — вскинулся Антон. — Врешь ты все!

— Хочешь, проверь.

— А как нам выйти? Через столовую то не получилось!

— Можно попробовать через главный вход. Только нужно как-то незаметно проскочить мимо охранника, — задумчиво ответила девочка.

— Охранника?!

— А ты думал, что там никто не стережет дверь?! Заходи-выходи, кто хочет?! Ни фига! — хихикнула Лиза. — Ну ты и дурачок.

— Пошли, посмотрим, — предложил Антон. — Главное — опять не попасться на глаза этим жутким дежурным.

Ребята прокрались по пустому коридору до лестницы, начали спускаться по ней вниз. Вокруг царил полумрак и тишина. И тут впервые Антон заметил провода, тянущиеся искусственным плющом по стенам. Красные шли от многочисленных динамиков, а белые — от камер. Антон с удивлением смотрел на них. Они пульсировали, точно вены, качающие кровь по гигантскому организму.

Антон с Лизой только спустились на первый этаж, как сразу же за углом раздался топот ног. Из-за поворота выскочил мальчишка маленького роста. На полном ходу он врезался в Антона, чуть не сбив его с ног. И сам от неожиданности свалился навзничь. С пола на ребят смотрели его полные испуга карие глаза.

«Он первый из детей. Кто с лицом. После Лизы», — осенило Антона.

Лиза шагнула к мальчишке, протягивая тому руку, но испуганный малыш отползал от нее по полу, даже не пытаясь подняться на ноги. И тут где-то совсем рядом раздались шаркающие шаги. Шарк-шарк.

— Лиза, это дежурные! — горячо зашептал Антон. — Нужно прятаться!

Шарк-шарк.

— Надо помочь ему, — указала Лиза в сторону испуганного мальчика.

Шарк-шарк, — ускорились шаги.

— На фиг его! Бежим! — Антон схватил девочку за руку и побежал по коридору, таща ее за собой, как буксир. Вдруг динамики громкой связи взорвались оглушительным шумом.

«Ра-та-та-та-та! Ра-та-та-та-та!» — тараторил жуткий металлический голос, оглушая до рези в ушах. Казалось, сам этот звук дробился о стены и пол, разлетаясь почти осязаемыми брызгами, заполняя все пространство вокруг. Воздух от этого сжимался, становясь плотным и вязким, как кисель.

Им повезло. Первая же попавшаяся дверь оказалась незапертой. Между ней и косяком была узкая щель, из которой в коридор лился тусклый желтоватый свет. На железной табличке Антон прочитал надпись: «Директор». Мальчик колебался пару секунд, а затем вошел внутрь, втащив за собой Лизу. Осторожно прикрыл дверь и повернул ручку, слегка лязгнув замком.

Звуки из коридора разом исчезли. Точно уши ватой заложили. Ребята оказались в просторном кабинете, в центре которого возвышался огромный стол из темного дерева, заваленный бумагами. Кожаное кресло и пара высоченных шкафов у стены бросали на пол длинные тени от света фонаря за окном. Еще здесь было ростовое зеркало возле входа, движение в котором поначалу спугнуло ребят.

— А может, получится через окно вылезти? — спросил Антон. — Тут же невысоко должно быть. Первый этаж.

— Не знаю. Попробуй, — ответила Лиза, стоявшая возле двери. Приложив ухо к деревянной поверхности, она пыталась услышать, что там происходит. — Странно. Там так тихо… что же с этим мальчиком случилось?

Антон фыркнул. Его сейчас больше интересовала своя судьба. До рассвета оставалось совсем немного времени, а значит, он должен успеть выбраться из школы как можно быстрее. Прокравшись по поскрипывающему паркету к окну, Антон обнаружил, что не может со своим ростом достать до щеколды, поблескивавшей на полметра выше кончиков пальцев его вытянутой руки. Выход нашелся сразу — мальчик подкатил кожаное кресло от стола к подоконнику, слегка повизгивая колесиками. Взобравшись на него верхом, он начал медленно подниматься на ноги, балансируя на покачивающемся корпусе. Полностью выпрямившись, Антон, наконец, дотянулся до щеколды. Пальцы коснулись холодного металла. Вот только механизм никак не поддавался его усилиям.

«Еще чуть-чуть…»

Он пытался раскачать стержень в гнезде, и это понемногу начало получаться. С каждым разом угол поворота увеличивался. И тут в тишине кабинета раздался телефонный звонок. От неожиданности Антон резко дернулся, и кресло сдвинулось под его ногами, отчего мальчик грохнулся на пол.

— Ты как? Не зашибся? — обеспокоенно спросила подбежавшая Лиза, помогая ему подняться на ноги.

— Да не. Нормально…

Телефон снова дзинькнул несколько раз, приглашая Антона поднять трубку. И он не смог противиться его звону. Мальчик почему-то знал, что необходимо ответить.

— Антоша… сынок… почему? — раздался в трубке плачущий голос мамы.

— Сын… сынок… зачем? — вторил эхом отец

— Папочка! Мамочка! Заберите меня! Заберите меня отсюда! Пожалуйста! — начал умолять Антон сквозь слезы. — Мне здесь так страшно…

— Сыночек мой, — рыдала мама.

— Прости нас. Это мы виноваты, — каялся отец.

— С-с-сиди здес-с-сь! — внезапно прошипел чужой голос в трубке. — С-с-сиди с-смирно. Дрянной мальчиш-ш-шка. Не выс-с-совывайс-с-ся.

От испуга мальчик отшвырнул телефонную трубку на стол. В ней были слышны неестественно громкие гудки, сменившие присвистывающий голос незнакомца. Он поднял заплаканные глаза на Лизу, хотел что-то сказать, но внутри все разом похолодело. Кто-то снаружи медленно поворачивал дверную ручку кабинета. Ребята переглянулись.

— Скорее! В шкаф! — прошептала Лиза.

Антон метнулся к одному из шкафов, открыл дверцу. Внутри висела одежда, стояли свернутые в трубочку плакаты. Целый ворох каких-то рисунков. Ребята еле успели забраться в пыльные недра и прикрыть за собой дверцы, как дверь кабинета открылась. В помещение вошел мужчина, видимо, директор. Невысокого роста, толстый настолько, что казался круглым, он семенил, слегка прихрамывая на одну ногу. При ходьбе толстяк опирался на острие сложенного зонтика. Одет он был в серый костюм, готовый треснуть по швам от давления изнутри. Лица в тени видно не было, лишь в падающем из окна пучке света поблескивала лысина.

Он подошел к столу и застыл на месте. «Трубку телефона на место не положил…» — дошло до Антона. Директор стоял молча, зависнув над поверхностью стола, точно хищная птица, выслеживающая добычу. Затем, он подошел к креслу, тоже явно стоявшему не на месте, полностью попав под поток уличного освещения. И тогда ребята смогли, наконец, полностью разглядеть его сквозь узкую щелку.

Голова директора была, словно из горячего воска, неестественно-бледная глянцевая кожа местами пузырилась, обтекая крупными каплями по щекам и подбородку. Кусочки лица постоянно уползали со своих мест, норовя оказаться на шее и плечах, откуда директор иногда подбирал их толстыми пальцами и возвращал обратно. Точно живой пазл.

— Я же знаю, что вы здесь! — пробубнил он монотонным гнусавым голосом, настойчиво прикрепляя обратно непослушный кусочек носа. — Где вы? Ну хорошо, хорошо. Прячьтесь, если хотите, а я вас поищу, маленькие мерзавцы!

Первым делом директор заглянул под стол, для пущей надежности потыкав туда острым концом зонтика. Никого не обнаружив, он заглянул в шкаф, стоявший у противоположной стены. Целую минуту ковырялся внутри, согнувшись в три погибели, так что ребята видели только его необъятный зад, обтянутый брюками. Но вот он выпрямился и повернулся лицом к их шкафу.

— Ага! Вот вы и попались! Больше мест для пряток не осталось! — в голосе слышалась издевка. — Кто не спрятался, я не виноват!

Директор шел медленно, движения его были какими-то дергаными. Антону они напоминали перемещения фигурок, нарисованных на полях толстого блокнота. Если быстро перебирать страницы, то появится ощущение, что рисунки движутся. С каждым его шагом сердце мальчика билось в груди, точно голубь об оконное стекло, пытаясь убежать подальше отсюда и спрятаться. Директор был все ближе и ближе. Шаг. Другой. Еще один. Лиза от ужаса вцепилась пальцами в плечо Антона, он чувствовал затылком ее прерывистое дыхание.

«Господи! Господи! Господи! Помоги!» — мысленно взмолился мальчик.

Что-то сзади больно стукнуло его по макушке. Обернувшись, он обнаружил длинный предмет, незамеченный ими в темноте шкафа раньше. Пальцы скользнули по гладкой круглой трубе, кожу ладоней обожгло холодом стали. Внизу предмет расширялся, металл сменялся теплым деревом. До Антона дошло, что перед ним ружье, точь-в-точь как то, с которым они с отцом охотились на диких гусей. Все эти мысли пронеслись в голове быстрее ветра, будто молния сверкнула между ушами. Сквозь щель между дверцами просунулось острие зонтика, со скрипом приоткрывая одну из створок. Времени больше не оставалось…

Антон выскочил из шкафа навстречу директору. Тот, опешив, отступил назад при виде ружья, дуло которого смотрело ему в живот.

— Мальчик, ты что, принес в школу оружие? — взвизгнул он в ужасе. — Где ты его нашел?

Антон не ответил. Из шкафа выбралась и Лиза, встав позади него.

— А ты умеешь из него стрелять? — спросила девочка.

— Умею. Меня папа научил. Я из такого с ним на охоте стрелял…

— Стреляй тогда! Чего ты ждешь? — внезапно сказала она напористым голосом. — Иначе, он нас отсюда не выпустит!

— Чего?!

— Стреляй!

В тот же момент директор бросился на них. Но не успел. Антон, вжав предохранитель в положение «огонь», нажал курок. Приклад боднул в плечо. Как в замедленном кино, затворная рама дернулась назад, выплевывая стреляную гильзу. Тогда Антон нажал еще раз. И еще. И еще…

От грохота выстрелов в небольшом помещении заложило уши. В них теперь появился мерзкий тоненький писк, забивающий остальные звуки. Лиза шевелила губами, но слова не покидали ее рта. Точно рыбка в аквариуме. Антон окинул кабинет шальным взглядом, казалось, он уплывал куда-то вдаль, стены вокруг покосились, а потолок накренился. Директор лежал навзничь, его безжизненное восковое лицо смотрело одним глазом вверх, надбровная дуга над вторым стекла вниз, полностью закрыв глазницу.

— …ышишь? …тон! — донесся откуда-то издалека голос Лизы. — Антон! Ты меня слышишь?

— А? Да, — с трудом ответил мальчик осипшим голосом, с трудом сглатывая слюну. — Мы его что… убили?

— Конечно. Ты же прямо в него несколько раз в упор выстрелил.

Руки у Антона дрожали. Он с ужасом смотрел на лежавшее на полу тело. Дробь с такого расстояния попадала кучно, образуя сплошную рану. Таких ран Антон насчитал четыре штуки, от разорванной ткани костюма в этих местах шел дым. Вот только крови не было. Вместо нее, внутри отверстий распускались красные бутоны. Гвоздики. Один в один как те, с которыми Антон пришел на первое сентября в школу в самый первый раз.

— Первый раз в первый класс… — пробормотал мальчик, глядя на выросшие цветы.

— Антон! Нужно идти! Скорее! — крикнула Лиза, указывая на окно.

Ночь таяла, уступая перед надвигающимся рассветом. Небо за стеклом посерело в предвкушении утреннего зарева.

— У нас полчаса, не больше. Хватай шустрей ружье и пошли! С ним мы точно пройдем мимо охранника.

Неожиданно осмелевшая девочка перепрыгнула через неподвижное тело, словно играла в резиночку, и вышла из кабинета. Антон с полминуты помялся на месте и последовал за ней, осторожно обходя застреленного им директора. Лицо того обтекло уже до состояния, когда невозможно было что-то разобрать, превратившись в единую бесформенную массу. Как огарок оплывшей свечи. Сам не понимая зачем, мальчик встал на колени сбоку от тела, положив ружье на паркет. Он медленно поднес руку к остаткам воскового лица. Пошевелил пальцами. Ничего. Тогда он медленно-медленно коснулся огромного пузыря, надувшегося на месте щеки. Тот резко раздулся и лопнул, оставив после себя глубокий кратер. Брызги разлетелись небольшим фонтанчиком, так бывает, если выдавить перезрелый глубокий гнойник. И внутри этого отверстия Антон увидел кожу. Обычную человеческую кожу. Сунув два указательных пальца по бокам кратера, мальчик попытался растянуть его края. С тихим треском и чавканьем личина начала расползаться на части, под ним, как под маской, пряталось нормальное лицо. Капли восковой плоти шлепали по полу. Наконец, Антон полностью очистил от нее голову директора. Теперь он совсем не был похож на чудовище. Человек, да и только. Поднявшись на ноги и подобрав ружье, Антон пошел к двери, но замер перед зеркалом.

Оттуда на него смотрело отражение парня, лет на пять-шесть старше его самого. Да, они были похожи. Безусловно. Те же непослушные русые волосы и серо-зеленые глаза. Та же форма носа и ямочка на подбородке. И в руках он держал точно такое же ружье…

— Ты чего тут копаешься? — прошипела Лиза, просунув голову в приоткрытую дверь. — Хочешь застрять здесь навечно?

Антон моргнул. Наваждение в зеркале исчезло — теперь он видел там себя таким, каким был на самом деле.

— Пошли, — ответил он Лизе осевшим голосом.

Снаружи, почти под самой дверью, Антон увидел того кареглазого мальчишку. Он неподвижно распростерся на полу лицом вниз. На его спине, точно между лопаток, расцвела огромная гвоздика.

Лиза вприпрыжку бежала впереди, пританцовывая на ходу. Антон, шагая позади, не мог понять причину ее внезапной радости. Они шли по просторному длиннющему вестибюлю первого этажа к будке охранника. Сквозь высоченные стекла окон был виден внутренний двор школы и крыльцо. Красные и белые провода здесь были повсюду, они переплетались между собой, превращаясь в настоящие тропические лианы. Они свисали со стен, лежали на мозаичном полу. Провода были ориентиром — чем больше их становилось, тем ближе ребята были к своей цели.

— Ра-та-та-та-та, ра-та-та-та-та, — беззаботно напевала Лиза.

Впереди была будка охраны, небольшой короб из серого пластика и стекла. Именно к нему и стекались провода, как артерии и вены, сходящиеся к сердцу. Точнее, к его обитателю… Выход из школы преграждал блестящий турникет, а над дверью табличка «ВЫХОД» горела красным. Из будки им навстречу вышел охранник. Опутанный красными и белыми проводами, вгрызавшимися пиявками прямо в тело. Они торчали из глубоких ран на руках и шее, заползали через рот и ноздри в голову, целыми пучками змеились из прорех на темной униформе. Многочисленные камеры и динамики заменяли охраннику органы чувств. Были его глазами. Его ртом.

— Нарушители! — загрохотали динамики прямо у ребят над головой. — Возвращайтесь немедленно в класс!

— Антон, стреляй! — завопила Лиза.

И он выстрелил, целясь точно в грудь. Туда, где провода торчали особенно густо. Охранника сбило с ног, протащив с полметра по полу. Антон подошел к нему, держа ружье наготове. Заряд дроби превратил ткань униформы в дуршлаг, при этом несильно навредив самому охраннику. Он лежал на полу, словно перевернутый на спину жук, неспособный самостоятельно подняться, дергая руками и ногами.

Из-за плеча мальчика выглянула Лиза.

— Жуть какая… теперь тебе его надо добить, — задумчиво произнесла она.

— Добить?! Это еще зачем?! — возмутился Антон.

— Сам смотри, табличка все еще красная. А значит, выйти не получится. Поверь мне.

— Черт! Черт! Черт!

Антон приставил ружье к подбородку охранника. Отвернулся. И нажал курок. Руки онемели от отдачи. Лежавший прекратил дергаться. Стараясь не смотреть на кровавое месиво из и плоти оплавленных проводов, еще минуту назад бывшее лицом, Антон поднял глаза на дверную табличку. Та, словно задумавшись на мгновение, моргнула и вспыхнула зеленым светом. Отшвырнув с отвращением ружье в сторону, Антон толкнул хромированную перекладину турникета, и оказался перед дверью. Малейшего усилия хватило, чтобы распахнуть их настежь, и мальчик вышел на крыльцо.

Морозный утренний воздух обдал лицо, обжигая ноздри свежестью, оставшейся после первых ночных заморозков. Глубоко вдохнув, Антон поневоле улыбнулся. Теперь все произошедшее ранее казалось обычным кошмаром, который подошел к своему концу. Осталось чуток подождать, и он проснется.

Солнце вдалеке уже начинало разжигать линию горизонта, заливая асфальтово-серое небо мягким розовым светом. Где-то там, в вышине, летели клином птицы. На такой высоте невозможно было точно определить, но Антон твердо знал. Это были дикие гуси. Летевшие на юг зимовать.

Крылья. Серые крылья…

— Антон, — раздался сзади Лизин голос.

Он обернулся. Лиза стояла в дверях школы, словно боясь ступить наружу. Мальчик подошел к ней, взял за руку и потянул за собой. Безуспешно. Невидимая сила держала его спутницу, не давая ей выйти из здания.

— Что за фигня?! — выругался Антон, отпустив Лизу. — Что это такое?!

Девочка опустила глаза, нервно теребя пальцами подол сарафана. Тут у Антона перехватило дыхание — на груди Лизы, прямо поверх темно-синей материи, разрастался крупный красный бутон.

Гвоздика.

— Это невозможно! Невозможно! Кто это сделал?! — закричал мальчик, задыхаясь от ужаса.

— А ты, правда, не помнишь? — мягко спросила Лиза, виновато пряча глаза. — Совсем ничего?

— Нет! Не знаю! Что мне надо вспомнить?!

— Это ты. Ты, Антон. Прости…

— Ты с ума сошла?

Мир пошатнулся у мальчика под ногами. Шатаясь, как пьяный, он окинул мутным взглядом окна, выходившие во двор. Там, за стеклом, стояли молчаливые зрители. Множество безликих детей в масках, раскрашенных акварелью или гуашью поверх папье-маше и альбомных листов. Они нарисовали себе лица… Безмолвные учителя-мумии, похожие на черные сталагмиты, возвышались над ними, разделяя один класс от другого. Они все стояли и просто глазели на Антона, точно на зверушку в зоопарке. И тогда он, наконец, вспомнил…

— И что теперь? — хрипло спросил он враз повзрослевшую Лизу.

— Ничего. Четвертая смена для нас не закончится никогда, — ответила та, протянув ему руку.

И Антон взял ее ладонь в свою, крепко сжав пальцами.

Теперь они будут вместе.

Всегда.

Целую вечность.

Выстрел в сердце его не залатает.