Kiara — Дьявольская страсть.Глава 2

— Что же ты язык проглотила? Неужто не хочешь поблагодарить свою дорогую тетушку Аделину за такое благодеяние? Теперь тебя ждет прекрасное будущее. — Она внимательно наблюдала, как побледнели разрумянившиеся от ветра щеки Киары, как разом задрожали губы, и потемневшие глаза затопило отчаяние.

Онемевшая и потрясенная, Киара не могла шевельнуться при виде лица Аделины, искаженного злорадной гримасой. Впервые в ушах девушки проскрежетал хриплый смех тетки. Запрокинув голову, Аделина сотрясалась в безумном восторге. Ее тощее тело ходило ходуном.

— Мы это вместе порешили, сквайр и я... Сегодня днем, на дороге в деревню, — задыхаясь, произнесла Аделина. — Очень уж пылко он рвался договориться об этом. Ты найдешь в нем, дорогая, весьма настойчивого и заботливого мужа. Ты здоровая молодая девушка и, несомненно, подаришь сквайру сыновей, о которых он так давно мечтает. — Не сводя глаз с девушки, Аделина беспокойно пригладила туго затянутые и без того прилизанные волосы и добавила, словно про себя: — Ты такая красивая... в точности как твоя мать. Я помню тот день, когда впервые ее увидела. Она была еще слишком молоденькой, но такая красивая... даже тогда.

Киара с ужасом смотрела на тетку. Та старалась взять себя в руки, но голос ее звенел от напряжения, и слова сами собой срывались с тонких, бледных губ.

— Я никак не могу выйти замуж за сквайра, — звонко и отчетливо произнесла Киара, хотя сердце ее отчаянно трепетало. Нет, не может такого случиться, только не с ней! Ужас захлестывал душу девушки. За сквайра Маерса? Никогда! Она скорее умрет, чем пойдет за него!

— У тебя нет выбора, дорогая Киара. Дело решенное.

— Я не выйду за него, и вам меня не заставить! Да я его не выношу. Он противен... Быть замужем за ним равносильно отдать себя по собственному желанию на пытки!

Киара соскочила со стула. Вот чего добивается ее тетка!

— Черта с два! — Речь лилась сумбурно, слова обгоняли друг друга. Она умоляла тетку, но та была сама непреклонность.

— Твои чувства здесь ровным счетом ничего не значат. Тебя и так облагодетельствовали, но сквайр Маерс так добр, что не настаивает на приданом, — нетерпеливо перебила ее Аделина. Шутливость тетки, так не свойственная ей, тут же сменилась холодным гневом.

— Сожалею, тетя, но вам придется передать сквайру мои извинения, и речи быть не может о том, я чтобы я когда-нибудь вышла за него. Вы даже не спросили моего согласия... Да ведь сквайр годиться мне в отцы! — Киара пристально уставилась на тетку. — Вы именно этого и добивались... Унизить меня. Что ж, тетя Аделина, на этот раз у вас ничего не выйдет, как не вышло и нынче днем, когда вы нарочно послали меня на северное поле.

Аделина тоже поднялась и встала лицом к лицу с племянницей. Впившись жесткими пальцами в плечи девушки, она сверлила ее злобным, яростным взглядом.

— Думаешь, я позволю какой-нибудь дряни поломать все мои планы? — взвизгнула она вне себя. — Наконец-то исполняется мое заветное желание... и я не дам тебе помешать этому. Слышишь? Не дам! — Она затрясла Киару так, что у той локоны рассыпались по плечам серебристой волной.

— Я не выйду за него! НЕ ВЫ-Й-ДУ! И сделаю все для этого! Я... я скорее умру! — не менее яростно вскричала Киара, с силой вырываясь из цепких объятий тетки. Аделина с остервенением замахнулась, было на девушку, но, та перехватила руку и мгновенно отпрянула, посмотрев на тетку угрожающим и оскорбленным взглядом.

— Нет, ты не умрешь... пока, — злостно зашипела Аделина. — Может быть, после года брака с похотливым старым болваном ты станешь мечтать об этом, но это будет потом. А сейчас ты выйдешь за него... на следующей неделе. Он ждет, не дождется заполучить тебя в свою постель. Так-то дорогая, — язвительно добавила она и снова разразилась безудержным, диким хохотом. На этот раз в нем слышалось торжество. — О, сладкая, сладкая месть! Я знала, что этой минуты стоило ждать, в конце концов, рано или поздно я вкушу ее. Прекрасная Киара! Такая же красавица, как твоя мать и бабка... моя мачеха. Братец был просто околдован ею, он ввел ее в наш дом своей женой. В Моусс-Роуз! В мой дом... стать новой хозяйкой, а меня оставил довольствоваться жалким домишком! Как будто кто-то мог занять мое место!

Мы были так счастливы вместе, брат и я... Там, в Моусс-Роуз... хотя отца нашего уже не было в живых. И вот явилась она. У нее не было права туда являться, как она вообще посмела покинуть свою варварскую страну. Я помню, как стояла в гостиной, в огромной богато обставленной гостиной Моусс-Роуз...

Аделина невидящим взглядом смотрела перед собой, она вся была в прошлом.

— Она была в бархате и тонких кружевах, на ней была маленькая шляпка с перьями, наверняка приобретенная за счет Питера. Солнечный свет переливался на ее необыкновенных волосах червонного золота, превращая локоны в живое пламя. Ее улыбка также была фальшивой, как и сердце. Она приехала буквально нищей, отобрала у меня дом, Питера и в довершении всего хотела со мной подружиться. Что ж, я притворилась, как притворялась и она, но как только предоставлялась возможность, я показывала твоей милой мамочке ее истинное место.

Аделина замолчала и наморщила лоб, словно внезапно озадаченная какой-то мыслью. Пальцы ее были сжаты в кулаки, дыхание сделалось судорожно-прерывистым, она дико озиралась по сторонам, видя перед собой только картины прошлого.

— Твой отец практически через два месяца после свадьбы должен был срочно отправляться на службу. О-о, тогда-то я и изложила твоей матери, дорогой Ирене, все ее обязанности, вот как сейчас тебе твои. Да, она также поначалу сопротивлялась, показывая свой гадкий характер... Но мне удалось сломить ее, удалось! Она получила по заслугам!

При этом воспоминании мечтательная злобная улыбка расплылась по лицу Аделины, глаза ее свирепо сверкнули.

— Она хотела скрыть от меня, что носит ребенка Питера. Ха! В моем же доме! Если бы он родился, я бы навсегда потеряла Моусс-Роуз, а этого нельзя было допустить. Надо было что-то предпринять, пока Питер не узнал об этом и не примчался домой. И как же на руку произошел один пренеприятнийший случай: как-то Ирен, неосторожно спускалась с лестницы и оступилась. Ребенку не суждено было появиться на свет... Она поплатилась за все, что украла то, что по праву принадлежало мне: Питера и поместье...

— Что-о?! Ребенок?! Это ты, ты подстроила все... — прервала ее Киара. Гнев вернул ей дар речи, который она потеряла от безумных разоблачительных признаний Аделины. — Что ты сделала?..

— Ах, бедное, дитя, тебе даже об этом не сочли нужным рассказать? — Аделина посмотрела прямо в глаза Киары, кажется, впервые за весь разговор, увидев ее. — Ну-ну, с твоей-то психикой и горячностью... они поступили правильно... А я тут совершенно не при чем! Разве я могла предусмотреть, что этой взбалмошной женщине взбредет в голову спуститься вниз как раз тогда, когда я приказала только что намылить полы? Но она, конечно же, обвинила меня во всем при первой же возможности, а слуги, клявшиеся мне в верности, подтвердили ее слова. Питер... мой горячо любимый Питер, поверил в эту клевету.

Тот день, когда он, получив известия о случившимся, примчался домой, до сих пор живет в моей памяти. Ярко-ярко.

Вспоминая прошлое, Аделина говорила все быстрее, захлебываясь словами, полными жгучей ненависти. Они лились неудержимым потоком:

— Пожалуй, это был один лишь раз, когда я горько пожалела, что Питер унаследовал от отца необузданный нрав. В порыве гнева он наговорил мне такого! Я помню каждое его слово, словно это было вчера. Он глядел на меня с таким отвращением и презрением, что я была полностью уничтожена. И в эту минуту вошла Ирен и робко остановилась в дверях, притворяясь, будто не знала, что мы здесь. С беспокойством она переводила взгляд с меня на мужа и выгладила такой несчастной, что я рассвирепела при виде этого ангельского личика, скрывающего злобу и лживость. Я кинулась к ней, что бы сорвать с нее эту маску и открыть Питеру ее истинную сущность. Но Питер мгновенно, как тигр, ринулся вперед и заслонил ее от меня. Я накричала на них обоих, сказала, что больше не хочу их видеть до самой смерти, и он отправил меня в этот дом. В дом, куда некогда приводил своих шлюшек отец.

Они оставили меня здесь, и я никогда больше Питера не видела. Затем до меня дошел слух, что у них родился сын, что они счастливо проживают свои дни.

Все эти годы я мечтала о том, чтобы снова увидеть их и отомстить, за то, что они обрекли меня на одинокое существование в этой глуши.

Киара, с ужасом глядя на Аделину, стала медленно двигаться к двери, но тут лицо тетки вновь дико исказилось безумной гримасой.

— Это еще не все, Киара, — продолжала Аделина — Разве ты не хочешь знать, как я обрадовалась, когда судьба отдала тебя мне в руки? Узнав о гибели твоих родителей и о том, что у Питера накопилась куча долгов, именно я постаралась как можно быстрее лишить некогда счастливую семейку последнего, распродав все их имущество. Моусс-Роуз я потеряла уже давно, поэтому мне было уже все равно. Но вот заполучить тебя... мне было очень приятно... унижать тебя, держать на побегушках, истребить в тебе хоть часть этой надменности Акроффов... видеть тебя, гордую леди, низведенной до судомойки.

Аделина упивалась своим торжеством.

— О, если бы только Питер и Ирен могли видеть тебя сейчас, видеть свою драгоценную, любимую дочурку в моем доме, во власти той, с кем они поступили так скверно!

Киара ахнула. Ее словно окатили холодной водой, ледяной до такой степени, что она опустошила всю душу.

— Что это ты побледнела, моя дорогая? Ступай наверх, в свою комнату, отдохни немного. По-моему, эти новости тебя взволновали. Как же такая честь! Мы так редко получаем в жизни то, что заслужили на самом деле... Но ты, Киара, получишь... ты получишь!

Еле передвигая окаменевшим телом, Киара вышла из гостиной, а в след ей раздался безумный хохот Аделины. Пробравшись к себе на чердак, она дала волю своим слезам.

Еще долго стояла девушка напротив окна, сжимая побелевшими костяшками раму и невидящим взглядом смотря вдаль.

«Должно быть, тетка сошла с ума, — размышляла она. — Нормальный человек не может так долго копить ненависть и оставаться при этом в здравом уме. Она безумная, способная на любые преступления! Господи Боже, что же мне делать? Куда мне деться?»

В целом свете у нее не было никого, к кому она могла бы обратиться. Нет, она скорее пойдет в работный дом, чем в семью Маерсов.

Киара была не в силах больше оставаться в этом доме, под одной крышей с убийцей собственного племянника, где казалось сами стены, душили девушку и пытались лишить ее свободы и достоинства. Из окна открывался вид на отдаленные холмы и перелески, простиравшиеся к югу. Внезапный порыв ветра взметнул опавший листок, он затрепетал, повис в воздухе, маня ее своим вольным парением, и унесся прочь в гаснущем свете дня.

Решение пришло внезапно: Киара покинет Грейстон и отправиться в Лондон, где поищет себе какое-нибудь место, ну а там, глядишь и заработает денег на поездку в горячо любимую Россию. И, наконец, отыщет своего любимца. Другого выбора не было. Она и думать не могла о браке с Маерсом. Оставаться в доме с женщиной, ненавидящей ее с такой безумной силой, не было никакой возможности. Нет, ей осталось только бежать отсюда, и как можно скорее.

Киара вдруг ощутила полное изнеможение. Силы совсем покинули ее. Устало, спотыкаясь, она добралась до постели и рухнула на нее. До наступления темноты сделать ничего было нельзя... оставалось только... Веки ее медленно смежились, и она провалилась в тяжелый сон.

***

Проснулась Киара глубокой ночью. Каморку освещал лишь зыбкий лунный свет, который легонько коснулся ее лица.

Она резко села, сердце бешено заколотилось в груди. Который час? Девушка глянула в окно. Серебристая луна плыла в облаках, но она еще не высоко поднялась в небе: по-видимому, полночь еще не наступила. Киара с облегчением заметила, что гроза приутихла. Значит, ей будет легче бежать по полям, пробираясь лесом, не надо будет бороться с ветром, удерживая промокший плащ. Бесшумно поднявшись с кровати и отгоняя остатки дремоты, Киара взялась за дело. Она в одну минуту собрала свой нехитрый скарб: платья, ночную рубашку, теплую шаль, а также серебряную головную щетку и гребень, принадлежавшие ее матери, которые она прятала от тетки. Из дальнего уголка комодного ящика она, покопавшись, достала маленький флакончик духов, смесь роз и восточных пряностей, которую так любила ее мать. Затем вытащила из-под матраса пистолет и спрятала в глубь своей плетенной соломенной корзины. Один из кинжалов она решила прикрепить к обуви, для крайней необходимости. После не столь давнего покушения, девушка уже была готова на все, лишь бы защитить единственное, что у нее осталось — это свою жизнь. Другой кинжал она положила сверху в корзину, прикрыв его теплой шерстяной шалью. Киара лишний раз мысленно воздала благодарность своему учителю, Ли Тау.

Позаботившись о сайях, девушка встала на колени перед кроватью и бережно извлекла оттуда еще один тщательно замотанный сверток. Размотав выцветший голубой платок, Киара взяла в руки самое дорогое свое сокровище — изящную фарфоровую куклу. С чуть заостренного книзу кукольного личика на нее смотрели ярко-синие нарисованные глаза, а розовый, как бутон, маленький ротик, казалось, готов был улыбнуться в любую минуту. Киара любовно разгладила нежное кружево платьица, украшенного несколькими рядами голубых бархатных бантиков. Пальцы ее коснулись упругих золотых локонов и застыли: она вспомнила тот день, когда накануне отъезда в Англию, ее нареченная сестренка Анна, старше ее на пять лет, вышла на крыльцо и протянула ей небольшое сверток, со словами: «Это тебе... Моя самая дорогая на свете вещь, храни ее как память о простых русских людях. Я люблю тебя, и буду всегда ждать обратно!» — и с этими словами крепко обняв семилетнюю девочку, она поспешно скрылась в доме. Именно поэтому, Киара, увлекающаяся преимущественно мужскими занятиями и, казалось, неподвластная обычной для девушек сентиментальности, хранила эту куколку, как некий символ всего, что некогда ее связывало с дорогими ей людьми.

Киара грустно улыбнулась, снова запеленала свое сокровище и, осторожно положив в корзинку поверх платьев, прикрыла толстой шалью. Самые дорогие для себя вещи она старательно прятала подальше от цепких глаз Аделины, зная, что если та их обнаружит, то немедленно выбросит, как сделала с другими семейными реликвиями, которые Киара не сумела укрыть понадежнее.

Напоследок окинув комнату беглым взглядом, девушка набросила на плечи тяжелый плащ, подняла корзинку и шагнула к двери. Это было безобразное обиталище, каморка служанки, и она радовалась, что покидает ее. Девушка тихонько взялась за ручку двери.

Ручка не поворачивалась! Она попыталась повернуть в другую сторону... с тем же результатом. Дверь была заперта. Аделина не доверяла ей и попросту посадила племянницу на замок. Она была в ловушке!

Сердце Киары колотилось так громко, что казалось, его оглушительный стук вот-вот разбудит весь дом. «Спокойно!» — сказала себе девушка. Она должна сохранять спокойствие и ясность мысли, несмотря на то, что ее бросило в жар, и в висках застучала кровь, разгоняемая отчаянно бьющимся сердцем. Она подбежала к окну и глянула на чернеющую внизу землю. Казалось, до нее было бесконечно далеко. Киара медленно открыла окно, моля Бога, чтобы оно не скрипнуло. Ей придется вылезти из чердачного окна и, цепляясь за его раму, соскользнуть по крыше до края. На этой стороне дома рос многолетний плющ. Его мощные и крепкие плети давно никто не обрезал. Если она будет осторожна, то сумеет благополучно спуститься по нему на землю.

Киара сорвала шнур от занавески, которая тут же обвисла вдоль окна, привязала его к ручке своей соломенной корзинки и, переведя ее через подоконник и край крыши, стала медленно спускать вдоль стены. Когда вся длина веревки была исчерпана, она неохотно выпустила ее из рук, и та исчезла во мраке. Спустя мгновенье глухой удар о влажную почву оповестил, о доставки груза.

Тогда Киара перелезла через оконную раму и села на подоконник, свесив ноги наружу. Неожиданная и крайне неприятная мысль, что она может упасть, заставила ее вздрогнуть. Что ж, придется рискнуть. Она продолжала глядеть вниз, собираясь с духом и убеждая себя в том, что ей нечего терять. Да и чего ей бояться? Сколько раз в детстве она лазила с Майклом по деревьям! У нее всегда было безупречное чувство равновесия... значит, все будет в порядке.

Она решительно соскользнула к краю крыши, стараясь двигаться как можно тише. Ухватившись за толстую лозу, девушка перегнулась через край и, нащупывая ногой упор, быстрым толчком перенесла всю тяжесть своего тела на плющ. Заросли выдержали. Вздохнув с облегчением, она осторожно отыскала следующую точку опоры, затем другую и таким образом постепенно спустилась вниз.

Ступив на твердую землю, Киара ощутила восторженную радость победы. Торопливо отвязав корзинку, она поспешила к черному ходу. Затаив дыхание, девушка тронула ручку кухонной двери. Ей было хорошо известно, что кухарка часто забывала ее запирать.

Едва слышно скрипнув, дверь приоткрылась. Киара бесшумно протиснулась в щель и прошла по большой безлюдной кухне, собирая еду в дорогу. Она взяла небольшой круглый хлеб, сыру, ветчины и холодной отварной говядины, а также два изумительных пирожка с яблоками. Ей редко доставались подобные сладости — они предназначались Аделине к утреннему чаю. Девушка с улыбкой представила вытянутую физиономию тетки, когда обнаружиться пропажа пирожков. Однако улыбка ее быстро сползла, при мысли о том, что тетка может ее хватиться.

Завернув украденную еду в большую клетчатую салфетку, она сунула ее в свою корзину и направилась к полке, где хранились «кухонные» деньги. Ими расплачивались за продукты. «Не слишком-то их много, — разочарованно подумала Киара. — Впрочем, этого должно хватить до Лондона».

Луна уже высоко стояла в небе, заливая серебристым сиянием поля и леса, когда Киара покинула кухню так же тихо, как и входила. Легкая, как тень или призрак, она перебежала широкую открытую полосу, отделявшую дом от деревьев.

Достигнув леса, Киара не стала оглядываться на Грейстон-Мэнор, а продолжила ровным твердым шагом углубляться в чащу. Она глубоко вдыхала студеный воздух, мысленно сбрасывая с себя оковы плена. Ей надо двигаться не останавливаясь, чтобы как можно дальше уйти от Аделины, потому что гнев тетки, обнаруживший, что загнанная и затравленная ею добыча сбежала из капкана, будет страшен.

Киара теперь никогда не сможет туда вернуться, да и не захочет возвращаться. А раз она стала бездомной, то ей остается теперь только отправиться в Лондон. Аделина, наверное, решит, что она отправиться домой, в знакомые с детства места, но Киара не станет зря рисковать. В Лондоне она поищет место гувернантки или компаньонки, в конце концов, она же получила достойное леди воспитание и образование. Она не даст сомнениям и нерешительности погубить себя.

Девушка шла быстро, насколько позволял ей неяркий свет луны, спотыкаясь на корнях, задевая колючий кустарник, острые шипы которого цеплялись за плащ и не отпускали, пока она не вырывалась, теряя лоскутья и раздирая руки в кровь. Однако она не сдавалась и продолжала идти вперед, все дальше и дальше от Грейстон-Мэнор. Киара надеялась до рассвета добраться до другого края леса, пересечь большую дорогу, пашни и оказаться в другой полосе лесов и перелесков, прежде чем фермеры отправятся с товарами на рынок. Ей не хотелось, чтобы ее заметили, иначе слухи разнесутся по рынку — от фермеров к слугам, от слуг к господам, и через два часа о ней будут знать все.

Первый проблеск утренней зари осветил небо на востоке, когда Киара выбралась из леса и ощутила под ногами утоптанный проселок. Позади, провожая ее, таяла в утреннем воздухе нежная трель соловья. Золотые лучи солнца прогоняли тень вместе с мелодиями ночи.

Киара считала, что Грейстон-Мэнор остался далеко, на много миль позади. Едва касаясь земли, оглядываясь по сторонам, она перебежала пролесок и, пригнувшись, под прикрытием живой изгороди быстро заскользила вдоль нее.

Девушке надо было спешить, если она хотела укрыться в отдаленном лесу, прежде чем поднимется солнце и безжалостно осветит все вокруг.

Пробравшись сквозь густой кустарник, Киара собралась, было выпрямиться и перебежать поле, но вдруг замерла на месте. До нее донесся отдаленный скрип колес и мерное постукивание подков по утоптанной глине проселка. Сердце девушки сжалось от страха; она не знала, на что решиться. Солнце вот-вот взойдет, а ей еще надо пересечь поле, однако отчаянный бег на глазах какого-нибудь фермера наверняка обратит на себя внимание, и ее непременно узнают.

Слегка приподняв голову, она поглядела сквозь листву и увидела в нескольких ярдах от себя старую кобылку, тянувшую повозку, полную бурно протестующих свиней. Какой-то мальчишка шел рядом, безуспешно понуждая кобылу двигаться быстрее. Лошадь продолжала двигаться ленивой трусцой, не обращая внимания на усердие погонщика. Киара узнала в нем Тома, сына фермера, арендовавшего землю у сквайра. Ей никак нельзя было обнаружить себя, но он продвигался так медленно, а ей была дорога каждая минута. Когда повозка поравнялась с ее укрытием за кустами изгороди, небо уже начало розоветь. Она дала отъехать ей подальше и, поспешно выбравшись из-за веток, бегом побежала к лесу, надеясь, что Тому не придет в голову оглянуться.

К тому времени как она добралась до первых деревьях, легкие ее разрывались, а в боку невыносимо кололо. Киара в изнеможении прислонилась к стволу огромного дуба и невольно залюбовалась красотой великолепного восхода. Солнечный свет затопил поля, превращая их тускло-серый сумрак в зелень; небо, переливавшееся всеми оттенками розового и оранжевого, становилось ярко-синим. Она была спасена!

С невеселой улыбкой она перебирала мысленно свой путь и последний отчаянный бросок через поле. Маленькой девочкой она часто резвилась на полях и лугах и не могла вообразить, что когда-нибудь ей придется нестись из последних сил, вырываясь на свободу.

К середине утра ноги Киары ныли от неимоверной усталости, а в голове мутилось от голода. Услышав неподалеку журчание ручья, беглянка отыскала тропинку, ведущую к берегу, и наконец опустилась у воды на колени. Зачерпнув ладошкой сверкающую чистую воду, она стала жадно пить. Вода стекала по ее рукавам, и длинные рукава платья намокли.

Утолив жажду, девушка расположилась на крутом берегу ручья, поросшим зеленым мхом и, достав из корзинки красно-белую клетчатую салфетку с едой, развернула ее на коленях. Отломив по кусочку хлеба и сыра, она с удовольствием откусила скудный бутерброд. Покончив с ним, Киара проглотила ломтик розовой, аппетитной ветчины и завершила завтрак ароматным яблочным пирожком, наслаждаясь вкусом сладкой фруктовой начинки. Голодное урчание в животе утихло, и она подумала, что никогда ничего вкуснее не едала.

Отдохнув, она замурлыкала себе под нос давно забытую казачью песенку, которую она часто напевала, сидя у костра в окружении жителей ближайшей Запорожской сечи. Куплеты старинной баллады как нельзя лучше подходили к ее настроению и судьбе. Лежа на склоне над ручьем, глядя на игру его хрустальных струек, девушка тихонько запела:

Я странник, странник вечный,

Покой мне незнаком.

Луна над головою

Сияет серебром.

Брожу я по дорогам,

По долам и холмам,

Подмигивая звездам,

Деревьям и цветам.

Я странник, странник вечный,

Пуст вечно мой карман,

Но девушкам-красоткам

Всегда люб казак-Иван.

Киара пела негромко, размышляя над словами песни. Быть свободной. Свободной, чтобы бродить и странствовать. Да, теперь она обрела эту свободу. Свободна выбирать любую дорогу... Возможно, не совсем то, что ей бы хотелось, но на изо всех сил станет добиваться лучшего... ей ведь некуда возвращаться. Больше она не позволит ломать, кому бы то ни было ее жизнь!

Девушка позволила себе еще несколько минут отдыха, потом устало поднялась на ноги и направилась вдоль течения в поисках удобного места, чтобы перебраться на противоположную сторону и углубиться дальше в лес. Солнце то ярко светило, то пряталось за облаками, которые в течение дня постепенно сгущались. С севера подул холодный ветер. Он раскачивал кроны деревьев, вздымал плащ, в который Киара тщетно старалась закутаться поплотнее. Ближе к сумеркам она решила, что отошла уже на безопасное расстояние и может подумать о ночлеге.

Лучи солнца слабели, унося с собой остатки дневного тепла, тени удлинились, воздух становился студеным. В сумеречном свете Киара увидела большое дерево и поспешила к нему, не сомневаясь, что у его подножия растут пышные мягкие папоротники. Так и оказалось. Беглянка присела, вытащила свои припасы и поела немного, не зная, когда сумеет их пополнить. Наверное, осталось идти не так уж далеко. К утру она должна добраться до главной дороги.

Киара вытащила из сумки теплую шаль и, сняв плащ, укутала ею плечи и голову. Потом она накрыла себя плащом и почувствовала себя тепло и уютно. Теперь ей был нестрашен холод, который охватил все вокруг с заходом солнца. Перед этим она достала отцовский пистолет и положила его за пояс. Киара вовсе не была наивной, прекрасно осознавая, что ее, одну, в лесной глуши, может подстерегать любая опасность. Теперь оставалось только надеяться, что собиравшаяся весь день гроза не разразиться по середине ночи.

Девушка свернулась в клубочек, подтянув колени к груди и сложив голову на руки, и мгновенно заснула, глухая к шорохам лесных зверьков, рыщущих в поисках пищи, не чуя холода, пробиравшегося сквозь плащ.

Проснулась Киара под мелкий противный дождик, моросивший со свинцового неба. Дрожа от холода и сырости, она с трудом поднялась с папоротников. Все тело ее одеревенело и мучительно ныло после вчерашнего побега и долгого сна на холодной земле.

Пока она доедала остатки своих запасов, небо посветлело. Солнце не могло пробиться сквозь плотную пелену облаков, лишь сделало их из черных темно-серыми. Вдалеке угрожающе прогремел гром. Киара торопливо сложила вещи в корзину и стала пробираться сквозь чащу. В конце концов, она достигла ближайшей цели — дороги, которая прорезала лес и шла прямо на Лондон. Завидев впереди перекресток, она поспешила туда. А дождь все усиливался и бил ее по лицу ледяными струями.