Kiara — Дьвольская страсть. Глава 5.

Я встретил деву средь лугов,

Прекрасную как фея.

Она скользила меж цветов,

Я созерцал, немея,

Волос струился водопад,

Сверкал безумным блеском взгляд.

Д. Китс

У Киары было ощущение, что она качается вниз головой. В голове стоял туман, он медленно плыл, лениво раскручиваясь...

Девушка кудрявая, полная огня,

Иди-ка поскорее замуж за меня,

Не будешь ты коров доить,

Свиней пасти, посуду мыть.

На мягкую подушечку

Сядешь, моя душечка,

Станешь сливки попивать,

Ягодками заедать.

Ягодки? Сейчас им не сезон, но она любит ягоды кисленькие или со сливками. Клубника со сливками. Она

захихикала...

Ах, эта Полли, проказница крошка,

Уселась в золу, чтоб погреть свои ножки.

Но скоро пришлось ей надуть свои губки:

Отшлепала мама за сажу на юбке.

На юбке? Давно не было у нее новой юбки... Было бы приятно сидеть в новом наряде и есть клубнику с сахаром и сливками. О-ох!.. Как же болит голова! Что с ней такое? Что-то неладно. Она уже давно вышла из того возраста, когда твердят детские стишки... В ушах стоял шум дождя, стучащего по стеклу. Значит, ей нельзя будет сегодня пойти погулять...

Дождик, Дождик, погоди,

Лучше завтра приходи.

Дождь все громче стучал в окно, и Киара, открыв сонные глаза, уставилась на хрустальные ручейки, струившиеся по стеклу, как крохотныё реки эльфов. Девушка закрыла глаза и попыталась снова поймать убегающий сон, но он ускользал, не давая себя запомнить; она почувствовала, что плывет за ним легко, как на облаке, и улыбнулась приятному ощущению. Надо бы открыть глаза и проснуться, но ей было так тепло и хорошо, а веки были такими тяжелыми, не хотели подниматься, и не в ее власти было их открыть. В это пасмурное, холодное утро, ой как не хотелось вылезать из постели.

Она перекатила на бок; прижимая к себе подушку, и услышала мерный стук своего сердца. Он звучал у нее под ухом. Но как это может сердце биться сразу в двух местах? Что за вздор? «У меня же одно сердце, а не два», —промелькнуло в сонной голове. Мысли двигались неповоротливо, голова словно набита ватой.

Она с трудом открыла глаза и медленно проморгала, чтобы взгляд сосредоточился. Все было каким-то зыбким. Растерянно посмотрела она на подушку, к которой прижималась щекой. Она выглядела как... грудь мужчины.

Ахнув, Киара вскинула глаза и уставилась в спящее лицо. Маркиз! Она ошеломленно поняла, что лежит, причем нога ее интимно пристроилась между его бедрами, а рука обхватывает, мускулистую волосатую грудь.

Она осторожно отодвинулась, попыталась сесть, но когда обвела взглядом комнату, почувствовала головокружение. Что он делает в ее комнате? Но нет, это была вовсе не ее комната! Она очутилась в совсем незнакомой комнате! Киара пришла в отчаяние... Как могло произойти такое? Прош ночью она заснула в своей комнате, в этом она была уверена. Что же делает она здесь, в постели незнакомого мужчины? О Боже, что же произошло? Как получилось, что они с маркизом оказались в одной кровати?

Откинув одеяло, Киара вытянула ноги, чтобы вскочить, и поняла, что они голые! Потрясенно на свои обнаженные стройные бедра, она поспешно прикрылась, трепеща от такого открытия.

На ней не было ничего! Где ее ночная рубашка? Сжавшись под одеялом, она отчаянным взглядом обежала комнату, но не увидела никаких признаков своих вещей. Беспокойно прикусив ноготь, она подозрительно посмотрела на спящего маркиза. Не ужели это его рук дело? Не может быть, он с первого взгляда проникся к ней открытой неприязнью. Ей с самого начала показалось, что он в такие игры играть не станет... Одно было ясно: ей надо выбраться из этой комнаты, прежде чем он проснется и... И что? Да просто, если он не виноват в этом, он, несомненно, предположит самое худшее — она сама явилась в его комнату... и в его постель. О! Только не это! Что же ей делать?

Киара услышала, как он глубоко вздохнул, потянулся... Ее охватил дикий ужас при мысли, что он сейчас проснется и найдет ее здесь. В полной панике она вскочила и со всех ног бросилась к двери, но тут же испуганно вскрикнула, потому что не успела она сделать и двух шагов, как сильные руки схватили ее и притянули обратно на постель. Она боролась, как дикая кошка, билась руками и ногами, пытаясь царапаться и брыкаться, но преимущество в силе было на его стороне. Так что вскоре она оказалась пригвожденной к постели его мощным телом, с руками, вытянутыми над головой и крепко схваченными железной ладонью. Ее ноги были прижаты его ногами, а все ее обнаженное тело бесстыдно соприкасалось с его... также обнаженным. Оба они тяжело дышали. Зеленые, широко распахнутые глаза с расширенными и потемневшими зрачками уперлись в его золотые, удивленные. Вперив друг в друга взгляды, они молчали.

Она увидела, как по его лицу медленно стала расплываться кривая улыбка, а глаза заскользили, рассматривая ее черты: полуоткрытые дрожащие губы, трепещущие от испуга тонкие ноздри... Затем они перешли на ее распущенные волосы, рассыпавшиеся медно-золотистой волной по плечам, и, наконец, сузились и потемнели, когда он посмотрел ниже, на порывисто вздымавшуюся под ним грудь.

— Ну и ну, — протянул он. — Должен сказать, что такого приятного сюрприза у меня не было много лет. Обнаружить проснувшись, что Афродита ночью скользнула ко мне в постель.., и так подходяще одетая. — Он замолчал, и свободная рука его двинулась вниз по ее обнаженному телу с оскорбительной медлительностью. — Или, сказать точнее, так подходяще раздетая? Поистине нежданная радость. Но ее нежелание будить меня... Это непростительно.

— Пожалуйста, пожалуйста, выслушайте меня, — умоляюще начала Киара, когда его губы прильнули к ее шее и двинулись вверх, а затем она ощутила легкое покусывание: его зубы нежно прихватили мочку ее уха, вызвав волну мурашек по всему телу. — Да, выслушайте, же меня! — более нервно, но уже приглушенно воскликнула Киара.

Он, казалось, был удивлен не меньше ее тому, что они оказались в одной постели. Значит, она правильно предположила, что маркиз не имеет к этому отношения. Теперь ей следовало поскорее убедить его, что она тоже в этом не виновата.

— Я не знаю, как оказалась в вашей постели. Я... я так же удивлена и потрясена, как и вы, и, пожалуйста, вы должны... — попыталась она сказать, но его рот свирепо накрыл ее губы, не давая говорить. Она почувствовала, как его жесткие губы раздвигают рот, сильный язык нашел ее язычок, ошеломив откровённостью своего прикосновения и тем, как ласково и властно обшарил он ее рот.

Когда, завершив свое обследование, вернее, захват, его губы, наконец, отпустили ее, Киара могла лишь жадно хватать воздух, задыхаясь от не изведанных ранее ощущений. Между тем он покрывал быстрыми жгучими поцелуями ее шею, руки скользили по изгибам ее тела, изучая и овладевая им с настойчивой лаской. Она беспомощно попыталась отбиваться, вырвать свои руки из не выпускающих их пальцев, а тем временем его рот дразнил розовый сосок, венчающий ее грудь, пока он не превратился в твердый бутон.

Что он с ней делает? Она никогда не испытывала ничего подобного, ее никогда не целовал мужчина, не ласкал любовник... Она испугалась, но огонь, растекшийся по жилам, охватил ее пожаром волнения, равного по силе ее страху. «Необходимо это прекратить, немедленно, ну же, Кир...», — но разум запеленала такая дымка, что кроме осязания ничего не осталось...

— Ты меня околдовала, — хрипло пробормотал он между поцелуями, — у меня голова кружится от желания. Кажется, ее сейчас разорвет от наплыва чувств!

Его губы пробежались по нежной коже висков к глазам, полным растерянности и закрыли их поцелуями, а затем вернулись к заалевшим губкам, он по-хозяйски завладели ими.

— Киара, мой зеленоглазый ангел с белокурыми волосами, такая холодная и неприступная, я заставлю тебя ожить, разгореться страстью, — не отрывая губ, невнятно шептал лорд Тривейн. Само имя ее звучало в его устах как ласка.

Его рот, крепко прижатый к ее губам, больно заглушал все протесты и стоны, жадные поцелуи становились все настойчивее и грубее. Это длилось целую вечность... Киара почувствовала его ищущую руку, затем ощущение чего-то твердого и непонятного, интимно упершегося в ее горящее тело. Охваченная паническим ужасом она с новой силой возобновила борьбу, понимая, что борьба проиграна, но, все же судорожно пытаясь высвободить хоть одну ногу... Но тут она услышала какой-то шум.

Дверь в комнату широко распахнулась, и гром голосов раздался, казалось, прямо у нее над ухом. Она почувствовала, как приподнялось с нее тяжелое, мускулистое тело лорда Тривейна.

—Вот мы и пришли Терри, — произнес знакомый голос и тут же смолк. — Ох! Ради Бога простите! Наверное, я ошибся комнатой.

Сэр Диггори был явно сконфужен. Лорд Тривейн, который при первых посторонних звуках скатился с Киары и сел на постели, уставился с выражением смертельной угрозы во взгляде на двух застывших в дверях растерянных джентльменов.

— Простите нас ради Бога, Тривейн... — сэр Диггори деликатно замолчал и перевел глаза на разметавшиеся волосы и обнаженные плечи застывшей под простыней Киары, — и мисс Акрофф, примите мои глубочайшие извинения.

Лицо второго джентльмена покрылось багровыми пятнами. Он посмотрел сначала в свирепые золотые глаза лорда Тривейна, а затем, не в силах удержаться, перевел взгляд на лежавшее в постели рядом с маркизом прелестное существо с растрепанными белоснежными локонами и огромными зелеными глазами.

— Гм, да, да, пожалуйста, примите мои, гм, извинения тоже, — промямлил он, быстро отступая под яростным натиском двух пар сверкающих глаз. Маркиз явно выходил из себя, а такого человека было небезопасно раздражать.

Сэр Диггори не спеша, последовал за ним и, закрывая дверь, оглянулся через плечо с улыбкой, полной нескрываемого торжествующего злорадства, которую ни лорд Тривейн, ни Киара не могли не заметить.

Лорд Тривейн опустил лицо в ладони и тряхнул головой, словно пытаясь прояснить мысли. Затем он

обернулся к Киаре и окинул ее твердым взглядом своих дьявольских глаз, все еще темных, но уже не от страсти, а от гнева.

— Боюсь, раньше я был не в настроении слушать ваши объяснения, но теперь хочу знать правду... и никакого вранья не потерплю, — угрожающе произнес он. — Уверен, сейчас перед нами сэр Диггори разыграл настоящий спектакль. Если это вторжение было случайностью, я готов продать всех моих лошадей первому попавшемуся деревенскому увальню за шиллинг!

— У вас, милорд, еще хватает наглости негодовать и требовать объяснений... У меня!.. Это я должна требовать их у вас! Вы меня едва ни изнасиловали! — возмущенно начала Киара, к которой только сию минуту вернулся дар речи.

Но ее тут же прервал злобный рык.

— Ад и все его дьяволы! Вы что, действительно хотите, чтобы я встал, раскланялся и в лучшей джентльменской манере просил у вас прощения? — вопросил он и сделал движение, угрожая встать с постели. — По-моему, мы несколько выбились за рамки придворного этикета.

Киара задохнулась.

— Только не это! — ужаснулась она, прекрасно помня о том, что он голый.

— Ладно. Так как же, дорогая моя, вы очутились в моей постели? — небрежно протянул он, сверля ее острым взглядом золотых глаз.

— Я, правда, не знаю. После того как я покинула ваше и сэр Диггори общество, я направилась прямиком в свою комнату, расположенную в самом конце коридора. Господи, я даже не знаю, где находится эта! — Киара растерянно смотрела на маркиза. Тот задумчиво кивнул.

— Эта — в противоположном от вас конце, напротив лестницы. Кстати, вчера вечером я случайно увидел, как сэр Диггори входил в свою комнату. Она — в вашем конце коридора, по-видимому, напротив вашей, поэтому я сильно сомневаюсь, что он мог по ошибке войти ко мне вместо своего номера. — Глаза лорда Тривейна угрожающе сузились. — Продолжайте. Вы отправились в свою комнату и...

— Я очень устала, так как путешествовала весь день, и готовилась лечь спать, когда хозяин гостиницы принес мне какое-то горячее питье, по-моему, с ромом, потому что я сразу почувствовала сонливость, такое оно было крепкое. Он сказал, что его прислал сэр Диггори. И больше ничего не помню: я сразу заснула. Вы должны мне поверить, милорд, это полная правда. Клянусь, — поспешила добавить Киара под свирепым взглядом лорда.

— Значит, сэр Диггори велел подать вам горячий ромовый тодди, — принялся размышлять вслух лорд Тривейн. — Он также настоял, чтобы я выпил с ним то же самое перед уходом на покой. Осмелюсь предположить, дорогая моя мисс Акрофф, что мы с вами прошлой ночью были, что называется, опоены до бесчувствия этим ромовым питьем. А когда заснули... сэр Диггори вдоволь позабавился.

— Но если вы не ошиблись в своих догадках, какой в этом смысл? У сэра Диггори нет причин питать злобу ко мне, — озадаченно спросила Киара.

— Да, но зато он вполне справедливо, по его мнению, обижен на меня. Боюсь, вы стали невольной пешкой в его мстительных играх против меня.

— Простите, но я не могу понять, какая же это месть по отношению к вам? Это оскорбило и унизило меня, но что касается вас...

— Да, месть в полном смысле этого слова. Сэр Диггори надеялся загнать меня в угол, поставить в такое положение, из которого мне будет очень трудно выпутаться: совращение невинной молодой леди благородного происхождения. Если ты — джентльмен, ты не можешь совершить столь неблаговидный поступок по отношению к даме своего сословия. — Он насмешливо поглядел на нее.

— А если у молодой леди к тому же еще имеются мстительные родственники, которые, несомненно, вскоре услышат об этой эскападе... Завтра наверняка на устах у всего Лондона будет история о том, как были застигнуты в постели в объятиях друг друга лорд Тривейн и прелестная девушка... Ну как, представили это себе? Можно дальше не продолжать?

— Нет, это не сработает. План сэра Диггори обречен на провал, — решительно заявила Киара. — У меня нет родных, которые потребуют сатисфакции или станут заставлять вас на мне жениться, дабы спасти мое доброе имя. О Боже, а разве вы не женаты?

— Дорогая моя мисс Акрофф, — с мягкой настойчивостью проговорил лорд Тривейн, наклоняясь к ней и вынуждая откинуться на подушки. Нависнув над Киарой, он продолжал: — Никто не может заставить меня сделать то, чего я не хочу. Я ни перед кем не обязан отчитываться. Понятно? И... и я не женат.

— Да, я понимаю, но ведь и сэр Диггори должен это понимать. Если вы так неуязвимы, почему же тогда вас беспокоит его предательство? Он не может вам повредить... Его план провалился.

— Никто не смеет замахиваться на репутацию Тривейна! — сердито произнес маркиз, вглядьваясь в лицо Киары, словно решая что-то про себя.

— Это благородное возмущение вызвано вашей уязвленной гордостью, — презрительно сказала она и ахнула от боли, потому что пальцы маркиза больно сжали ей плечи, призывая замолчать. — Что ж, милорд, меня тоже никто не заставит насильно выйти замуж. Не вам одному противно, когда вас подлым образом толкают на весьма неприятный шаг.

— О! Значит, брак со мной был бы вам не приятен?

— Поскольку вопрос о нашем браке не стоит, не важно, как я к этому отношусь.

— Хм-хм, — уклончиво протянул он. — Но ведь есть же кто-то, заботящийся о вас?

— Нет, лорд Тривейн, никто бы не взволновался, если бы даже я утонула в водах Темзы. Разве что рассердились на хлопоты, связанные с доставкой моего тела до Лондона, — с горечью откликнулась Киара. — Вы только что сказали, милорд, что мной играли как пешкой. Что ж, могу сообщить вам: так со мной поступают не в первый раз. Меня уже использовали для запоздалого мщения. Моя тетка хотела выдать меня против моей воли за толстого, похотливого, старого сквайра из-за какой-то обиды на моих родителей, которую копила в себе более тридцати лет.

— Но ваша тетка наверняка расстроится, услышав об этом происшествии? — с любопытством настаивал маркиз.

— Моя тетка будет безмерно рада узнать о моем щекотливом и затруднительном положении. Она видеть меня не может. Так что если вы позволите мне подняться, милорд, я покину эту комнату и не стану больше осложнять вашу жизнь. Мы больше с вами не увидимся. — Киара попыталась его оттолкнуть, но он легко воспротивился усилиям, продолжал разглядывать ее с веселым блеском в глазах.

— Боюсь, мисс Акрофф, что вам придется остаться, — наконец проговорил он, явно придя к какому-то решению.

Киара широко открыла глаза.

— Но вы не смеете держать меня здесь насильно! — воскликнула она в страхе, что он собирается продолжить занятие, так не вовремя прерванное сэром Диггори и его другом. Больше девушка это не позволит.

— Вы бросаете мне вызов, мисс Акрофф? — с расстановкой переспросил лорд Тривейн, сильными ладонями вжимая ее плечи в подушку.

«Если бы только мои сай были здесь... Просто необходимо перехватить инициативу... только бы вырваться...».

— Вы прекрасно знаете, что мы не можем помериться силами, так что с моей стороны делать это было бы чистым безрассудством. Но я не вижу причины держать меня здесь. Ущерб уже нанесен, и вы как джентльмен, я знаю, не станете... — Киара смутилась и смолкла, подыскивая слова.

— Я не буду заниматься с вами любовью... как бы приятно это ни было. Вы это хотели от меня услышать? — Было видно, что его очень забавляет ее смущение. Губы его чуть изогнулись в усмешке. — Ответьте, Киара, вы убежали из дома? — осведомился он и при виде упрямого мятежного выражения ее лица сильно тряхнул за плечо, заставляя посмотреть себе в глаза. — Именно поэтому вы путешествуете без служанки или приличной компаньонки? И без излишнего багажа? Налегке, как помнится, вы выразились вчера.

— Нет, ушла, это был не мой дом, — честно призналась Киара с вызовом в голосе. — Мне было невозможно долее оставаться у моей тетки. Я должна была уехать. Она, по-моему, совсем сошла с ума, — жалобно прошептала девушка, вспоминая искаженное яростной злобой лицо фурии.

— Значит, у вас нет дома... нет места, где преклонить голову?

— Какое вам дело? Я еду в Лондон, чтобы начать все с нового листа.

— А что вы собираетесь делать в Лондоне? Искать работу? — озадаченно произнес он.

— Да, я поищу себе место гувернантки или, может быть компаньонки.

— Нет, так не пойдет, — без обиняков объявил лорд Тривейн. — Вы выйдете за меня замуж.

Киара вздрогнула, как от удара. Она посмотрела на него как на сумасшедшего и воскликнула:

— Но это же нелепо! Вы только что объясняли

мне, что никто не сможет застав вас жениться...

Да и вообще я не хочу за вас замуж, да и не за кого бы то ни было!

— Никто и не вынуждает меня жениться, —

ласково ответил лорд Тривейн. — Я как раз думал о том, что надо бы завести жену, а подвернулись вы, вполне подходящая особа. Я просто пользуюсь случаем. У вас есть несколько несомненных достоинств, самое большое из которых — отсутствие родственников, потому что мысль о приобретении властной, во все вмешивающейся тещи меня весьма тревожила. И вид у вас не оставляет сомнений в том,

вы сможете родить мне нескольких отличных сыновей. — Он расхохотался, видя возмущение Киары. — Кроме того, вы чертовски красивая женщина. — И он легонько чмокнул ее в нос, искренне забавляясь происходящим.

— Я не пойду за вас замуж! — сердито возразила Киара, яростно сверкая зелеными глазами. — Я не собираюсь соглашаться на ваше предложение. Я сейчас же поеду в Лондон и подыщу себе место, — твердо заключила она, глядя на него в упор. — Вы меня оскорбляете, милорд. — Твердо заключила она, глядя на него я упор. — Предлагаете мне брак, словно кобылу покупаете... Прошлись по моим статям... Надо же такое придумать!

— Неужели вы всерьез полагаете, что какая-нибудь женщина наймет вас в гувернантки к своим детям или в компаньонки к себе? Похоже, вы совсем не знаете себе цены как женщине, — недоверчиво покачал головой маркиз. — Я еще никогда не встречал женщины, которая бы не тщеславилась своей внешностью, а вы настоящая красавица и в два счета собьете с толку любого мужчину... особенно если живете с ним под одной крышей. Никогда не поверю, что добропорядочная матрона решится добровольно поместить такую приманку под нос своему мужу. И никакая вдова не получит радости, видя вас каждый день перед глазами как постоянное напоминание о безвозвратно утраченной молодости и красоте.

Киара не могла отвести от него глаз, на лице ее отразилось огорчение, вызванное его вполне резонными доводами. Куда-то вся ее прежняя уверенность в том, что еще можно как-то выйти из сложившейся ситуации с каждой секундой улетучивалась.

— Кроме того, — безжалостно продолжал маркиз, — ваша дурная слава добежит до Лондона раньше вас. Или вы действительно верите, что какая-нубудь порядочная женщина наймет вас присматривать за своими детьми после сегодняшнего скандала? — не отступал он. — Можете не сомневаться, сэр Диггори не станет тратить времени даром и тут же примется всем рассказывать эту историю, ни словом не обмолвившись, разумеется, о своем коварстве. А если не Бекингем, тогда его тупоголовый приятель Твиллингтон. Он приехал сюда вчера поздно ночью. Уверен, что до нынешнего утра вы о нем слыхом не слыхивали, но из всех, кого я знаю, это, наверное, самый большой сплетник во всем Лондоне. Язык у него без костей и работает как ветряная мельница. Разумеется, по всем клубам Сент-Джеймса прокатится эхо его рассказа, обильно сдобренного домыслами. Так что, дорогая моя, наша с вами репутации чернее черного. Впрочем, моя репутация и раньше была хуже некуда. — Он звучно рассмеялся, — но вы станете печально знамениты тем, что вас обнаружили в постели со мной, и я ломаного гроша не дам за ваш успех найти после этого хоть какое-то место... я имею в виду пристойное занятие. Да-да, ровно столько же шансов, сколько у снежка в аду.

— Вас мое ужасное положение не огорчает и не смущает! — вспыхнула Киара, гнев которой нарастал с каждой минутой. — В вас нет ни грана порядочности.

— Пожалуй, так. Разве вы хотите, чтобы я поверил, будто вы заняться какой-нибудь унизительной и неблагодарной работой, вместо того чтоб стать женой состоятельного титулованного джентльмена, который исполнит все ваши желания?

— Если этот джентльмен — вы, то да, предпочту! Я скорее наймусь в судомойки, чем приму ваше имя! Вы, милорд, не джентльмен, — горячо заявила Киара.

— По рождению, безусловно, джентльмен, а вот что до репутации... — Он с сомнением пожал плечами. — Но вы ведете себя как женщина оскорбленная и отвергнутая. Что ж, если вы считаете себя таковой...

Он отпустил ее плечи и легко соскочил с постели, рынком сорвав простыню с обнаженной Киары. Затем, взяв ее в охапку, он поставил ее на холодный деревянный пол посреди комнаты и отступил на шаг, лениво оглядывая ее наготу. Киара стояла, окаменев, прикрытая лишь потоком спадающих до бедер волос. Кожа ее была гладкой и белой, как алебастр, крепкие круглые груди порывисто вздымались над гибкой тонкой талией. Она почувствовала, как краска смущения горячей волной залила ее тело, и безуспешно попыталась заслониться руками.

— Это, дорогая моя, совершенно излишнее — я уже видел ваши прелести и даже слегка пригубил их, — с жестокой иронией произнес он, не щадя ее растерянности.

Она отвела глаза от его голого тела. Он стоял перед ней, бесстыдно демонстрируя ее потрясенному взгляду широкую мускулистую грудь, поросшую черными курчавыми волосами, ручейком сбегавшими вниз по животу к узким жилистым бедрам и откровенно взметнувшемуся мужскому достоинству. Ей никогда не приходилось видеть обнаженное мужское тело — ее залила краска мучительного стыда, и в то же время Киара впервые ощутила себя женщиной, осознала всю разницу между ними.

— А теперь, если вы на самом деле прекрасно воспитанная молодая леди, какой мне представились, почему вы не устремляетесь к какому-нибудь глубокому мутному пруду, чтобы там утопиться и тем спасти свою честь? А впрочем, вы можете отложить это мероприятие до Лондона, а уж там сигануть с моста в Темзу. Так, моя дорогая, будет гораздо драматичнее. Общество будет в восторге. Вас, разумеется, пожалеют, вы станете юной мученицей, пострадавшей от предательства мужчины. В конце концов, разве не провели вы ночь с известным лондонским распутником лордом Тривейном и не нашли после этого единственный возможный и достойный выход?

— От этой язвительной, иронической тирады, выставляющей все в таком нелепом виде, глаза Киары в третий раз в жизни наполнились слезами. Огромные и печальные, они сияли под тонкими дугами бровей, как капли дождя на весенних листьях. Уныло потупясь, она почувствовала, как слезы отчаяния неудержимым потоком хлынули из глаз. Тщетно она пыталась справиться с рыданиями. Вся ее бравада исчезла, растаяла как дым. Весь мир обернулся против нее... «За ч-т-то-о?..» — еле слышно промямлила она в слух.

Вдруг что-то теплое и мягкое окутало ей плечи, и она сквозь слезы увидела, что это бархатный сюртук лорда Тривейна. Он уложил ее в постель и бережно укрыл теплым одеялом. Она подняла на него мокрые зеленые глаза. Он стоял над ней, глядя в лицо.

— Видите ли, дорогая моя, на самом деле у вас нет никакого выбора, — произнес он, неожиданно смягчившись. — Могу еще добавить, что с моей стороны было бы просто преступлением позволить такому прелестному ребенку броситься в холодные объятия смерти, когда мои гораздо теплее.

Отпустив эту последнюю колкость, он отвернулся и стал быстро одеваться. Натягивая высокие сапоги, он коротко объявил:

— Вы останетесь в этой комнате, а я принесу вам ваши вещи. Здесь и оденетесь. Вскоре должна прибыть моя карета, и тогда мы покинем этот приют. Но сначала я велю подать вам сюда завтрак.

Киара смотрела ему вслед, когда он выходил из комнаты. Высокая, мощная фигура заполнила собой дверной проем и удалилась, дверь за ним захлопнулась. Она перевела невидящий взгляд на потолок. Возможно, ей и вправду следует утопиться или повеситься. Но это лишь создаст гостинице дурную славу, что будет очень несправедливо по отношению к ее хозяину. Мысли текли размеренно и были вполне рассудительны. Наверное, ее должно преследовать желание покончить с собой... Но самое ужасное, что ей вовсе не хотелось прощаться с жизнью. Что ж, у нее не осталось на свете ни одной родной души, но какая-то искорка тяги к жизни горела в ней слишком сильно, чтобы поддаться мыслям о смерти... Или трусость... трусость намеренно лишить себя возможности выполнить свое предназначение... А возможно оно в этом и состоит?.. «Нет, я умру лишь тогда, когда придет мое время!» — твердо помотала головой Киара, выбрасывая мысли о смерти в ней навсегда. Однако на что же будет похожа ее жизнь замужем за лордом Тривейном, негодяем и распутником, который сам признавался в своей ужасной репутации?

Может, ей удастся убежать? Да, она должна сбежать от маркиза. Есть еще один очень маленький, но все же шанс и надежда отправиться в Россию. Возможно, ее там никто и не ждет, и не мудрено, ведь прошло уже одиннадцать лет... Но она должна хотя бы попытаться. А маркиз сейчас единственный открывшийся перед ней путь, можно использовать его, и при появившийся возможности ускользнуть! Она размышляла о возможных способах побега, когда дверь отворилась, и вошел маркиз с ее плетеной корзинкой, плащом и платьем, которые положил рядом с ней на постель.

— Теперь я заберу свой сюртук, — сказал он, подходя к изголовью кровати.

Она неохотно стащила с себя сюртук, отдала ему и, натянув простыню до подбородка, смело взглянула на него.

— Карета моя уже готова, так что поспешите одеться. Мы отбываем через полчаса, и не пытайтесь улизнуть через черный ход, потому что я твердо решил на вас жениться, Киара, и вам от меня не уйти, — произнес он с холодной угрозой. — Кроме того, я обнаружил в ваших вещах опасное оружие. — Он показал ее пистолет, небрежно держа его двумя пальцами.

Киара с досадой закусила губу. Она не забыла о своем оружии, рассчитывая, что оно пригодится ей во время бегства. Но, только бы он не обнаружил ее кинжал, спрятанный в потайном кармане на юбке...

— Отличный дуэльный пистолет, — добавил он, опытной рукой поглаживая гладкую изогнутую рукоятку и длинное, выложенное сверкающим серебром дуло. Испытующе поглядев на Киару, он поинтересовался: — Уж не испытываете ли вы соблазна опробовать его на мне? Или может, задумали перерезать мне горло вот этим изящным кинжалом? — и он, помахав им перед, девушкой убрал себе за пояс.

Киара независимо передернула плечами, скрывая облегчение, что он не обнаружил второго, под бравадой:

— Я без сожаления продырявила бы вашу надменную грудь, но, боюсь, пуля отскочит, ударившись о кусок гранита, который вы называете своим сердцем.

Он рассмеялся. Ядовитая отповедь девушки явно позабавила маркиза.

— Вам очень повезло, моя милая, что вы отказались от своего намерения: я сурово расправляюсь с теми, кто на меня нападает. Однако, позвольте, поинтересоваться: я не нашел в ваших вещах второго кинжала, а сай, как мне известно, парное оружие. Где же вы его прячете?

— Да как вы посмели вообще рыться в моих вещах?! Это оружие все, что осталось у меня от отца, и немедленно отдайте его мне!

— О, что бы вы привели в исполнение cвою угрозу? Нет уж. Молодой леди не положено играться с такими опасными вещами. И, если даже второй кинжал остался у вас, надеюсь, вам не придет в голову использовать его на мне. Не сомневайтесь, я справлюсь с вами.

После этих слов он вышел не оглядываясь. Киара злостно и истерично усмехнулась:

— Как бы не так! Еще посмотрим, кто с кем справиться! — тихо произнесла она в пустую комнату. Затем медленно поднялась с постели и стала проверять свою корзинку. Ночную рубашку она обнаружила скомканной и засунутой в самый уголок и вспыхнула от стыда, представив, как сэр Диггори раздел ее догола и отнес в постель к маркизу.

Однако смятение и униженность быстро сменились гневом и ненавистью: как смел сэр Диггори так ее опозорить! Однако лорда Тривейна она не считала обиженным.

К счастью, второй кинжал по-прежнему был замотан в складки платья. Хоть сейчас он был ей бесполезен, однако, с ним ей будет гораздо спокойнее. Одетая, Киара уже заканчивала укладывать свою корзинку, когда в комнату вошла служанка с подносом, на котором были горячий шоколад, толстый ломтик ветчины, теплые, аппетитно пахнущие булочки, истекающие тающим маслом, и маленький горшочек золотистого меда. Она поставила поднос на столик у окна и поспешно удалилась, дружески подмигнув Киаре и многозначительно хихикнув.

«Ну и нахалка, — подумала Киара, расстроенная бесцеремонностью бойкой конопатой девчонки. — За кого она меня приняла». Впрочем, время ни на рассуждения не оставалось, и она жадно впилась зубами в булочку, макая ее в мед.

Едва успела она закончить трапезу, как в комнату

уже входил великолепно одетый маркиз, весь в черном за исключением золотого парчового жилета и ослепите белого галстука.

—Могли бы проявить побольше такта и постучаться, прежде чем войти, — сердито заметила Киара, чувствуя себя жалкой нищенкой в своем выцветшем старом шерстяном платье. — Мы пока еще не муж и жена.

— Нет... Пока еще нет, — насмешливо откликнулся он. — Но ведь и предполагаемым невестам не полагается спать или одевать в комнате будущего мужа. — И расхохотался при виде ярко вспыхнувшего на ее щеках румянца.

Она разозлилась на себя, что вновь дала ему повод насмехаться.

— Идемте дорогая, нам пора. — Он подхватил ее корзинку, ласково укутал ей плечи плащом и с едва заметной улыбкой нежно прошептал, щекоча ей ухо своим дыханием: — Глядите веселее, вы собираетесь

стать невестой, а не вдовой.