Анна Саке — Охота на волчат

Мы небесных кровей…

«Ночные Снайперы»

Жил-был человек по имени Марк. Он был очень любопытный человеческий экземпляр. Он хотел много знать. Для этого Марк усилено обогащался энциклопедическими и прочими знаниями, неустанно постигая все глупости и умности мира. Он был довольно неглуп. Так, по крайней мере, он думал.

Еще он был добрым. И щедрым. Ему было совестно и скучно знать одному. Но его друзья почему-то не любили, когда он делился с ними своим интеллектуальным богатством. Фразы типа: «А Фридрих Ницше по этому поводу говорил…» обычно оставались неоконченными… Обычно друзья отмахивались и продолжали пить. Они пили пиво, или водку, или портвейн, или, если больше нечего было, самогон или брагу. В брагу предприимчивые изготовители подмешивали таблетки цитрамона для усиления эффекта… А Марк не пил и не курил, и всячески вел здоровый образ жизни. Зачем — он не знал, но верил, что было бы здоровье, а остальное приложится.

Марку было обидно, что его не слушают, но он делал вид, что ему совсем не обидно. Он любил своих друзей, поэтому он часто делал этот вид. Вид ему не нравился, но ведь он был добрый и думал о других больше, чем о себе. Его можно было бы назвать альтруистом, но он не любил этого слова. Оно было как ругательство для него.

Друзья тоже его любили. Именно за то, что он был добрый. Ведь именно поэтому им всегда было на что выпить. Марк никогда не жопил деньги и с трогательной бескорыстностью отдавал их друзьям.

У Марка был брат-близнец. Брата звали Костя. Он был неразговорчив, замкнут и предельно отстранен от цветущего и поющего мира, в котором жил Марк. Они почти не общались. Уже давно ни Марк, ни его мать не заходили в его комнату. Там было слишком страшно. Костя заколотил окно черной непроницаемой материей, чтобы не видеть солнце. Он не любил свет. Говорил, что свет тоже не любит его и пытается выжечь ему глаза. Лампа под потолком давно была разбита, и Костины руки по локоть были покрыты шрамами, оставленными осколками синего стекла. Сутки напролет горели свечи. Костя почти не спал. Стены были исписаны маркером и кровью. Костя молчал и ничего не объяснял. К брату он обращался лишь с бесцветной просьбой сбегать в магазин за очередной бутылкой водки… Марк никогда не отказывал. Он просто боялся отказать.

Больше ни с кем Костя не разговаривал, даже с матерью. Из дома он не выходил. У него никого не было, кроме него самого. Марк часто слышал колоса из Костиной комнаты, причем ему казалось, что голоса разные, хотя он знал, что брат один, потому что у него не было друзей.

Марк учился в университете, на факультете русского языка и литературы. Учился он хорошо, преподаватели его хвалили, но больше он ничем не выделялся. Костя нигде не учился. После школы он просто не стал подавать документы ни в какой ВУЗ, заперся в комнате и что-то строчил на старенькой пишущей машинке. Каждый день, с утра до вечера. Он ничего не объяснял. Он всегда был такой — не любил объяснять. «Кому надо — поймут…» — говорил он. Потом он запил. Пил один, без никого, сам с собой. И опять ничего не объяснял, хотя мать пыталась говорить с ним, кричала, плакала, накачивалась валерьянкой, но он был грустен, спокоен и непроницаем. Недоступен. Одиночка. Да, одиночка. Никто не нужен. Свихнется — никто не заметит. Летим, Костя, летим!

В пятницу, 2 декабря, Марк пришел домой поздно вечером. Зима, темнело рано. Мать в ночной смене. В доме тихо и холодно. Какой-то странный запах. Квартира полна сигаретного дыма, но есть что-то еще. Словно чьи-то духи. Ладан и пепел… Марку показалось, что кто-то невидимый и неосязаемый притаился в полутьме коридора и смотрит на него грустно и виновато. Марку стало страшно. Он протянул руку, но не нашел выключателя. Свет спрятался, словно лишний, словно не хотел мешать.

Тихо. Холодно. В доме кто-то был. Марк тогда не знал, что это была Смерть. Только она бывает такой тихой, холодной и грустной.

Костя сидел на полу в туалете, свесив голову и руки над ванной. В ванне была кровь и блевотина… В крови и блевотине плавал листок бумаги. Буквы поспешно расплывались, словно не хотели быть узнанными.

«Вместе сделали вдох — выдыхать одному,

Удивительно, что до сих пор я живу,

Удивительно, как много крови во мне…

Никому не отдать — кровь моя не в цене…»

На стиральной машинке лежала пачка сигарет. Марк взял ее и вышел, прикрыв дверь, осторожно, чтобы не разбудить брата. Закурил. Первый раз в жизни. Зачем — не знал. Захотелось. Закашлялся с непривычки. Горечь во рту, тепло в пальцах, одинокий огонек, словно зависший в темноте квартиры притягивал взгляд. Медленно-медленно тлеет, неохотно. Не хочет умирать. Огонь любит жить. Ему есть зачем гореть — он греет других.

Марк поднял глаза и посмотрел на Смерть. Черное пальто на голое тело. Оно ей мало. Феньки на руках, на шее. На животе татуировка. Змея, кусающая свой хвост. Смерть смутилась и нервно закурила. Дым не рассеивался в тяжелом воздухе, полным запаха крови, зависал причудливыми узорами над их головами, рисовал лица, руки, тела, заплетенные в любовном ритуале, завораживал… Смерть грустно улыбнулась, потушила о стену недокуренную сигарету и шагнула в окно, зябко кутаясь в пальто. Но остался ее запах… Ладан и пепел…

Теперь Марк пил вместе с друзьями. Нельзя сказать, что они были особенно счастливы по этому поводу. При взгляде на него у каждого внутри начинал свербить первобытный страх смерти. Но деньги у Марка всегда водились, он каждый вечер брал их из кошелька матери, а она и не говорила ему ничего, с головой уйдя в свой собственный маленький ад. А Марк напивался с теми, кто хотел напиться. Не то чтобы ему были необходимы люди, просто оставаться дома с ошалевшей от горя матерью было немыслимо.

Два месяца Марк пил… Пил пиво, и водку, и портвейн, и самогон, и брагу с цитрамоном. Пил упорно и бездумно. Он лишь вспоминал. Вспоминал Костю и Смерть, представлял, как они занимались любовью в залитой кровью ванной, как Смерть вздрагивала от неожиданного и непривычного человеческого тепла, так рядом, так близко, что хотелось плакать, всем троим, оттого, что они так мало знали друг о друге и никогда не были по-настоящему вместе, по настоящему близки…

Он колол иглой пальцы и кровью писал на белых обоях своей комнаты имена любовников Смерти. Он искал их. Каждый день он видел по телевизору, читал в газетах, как все они любили Смерть, а она любила их. Словно она тоже искала кого-то, но не могла найти, отдаваясь любому на крышах высотных домов, на перилах мостов, в темных комнатах и мрачных коридорах… Через некоторое время на стене появилось женское имя. Имя его матери — Светлана.

После этого Марк не мог спать. Не мог и не хотел. Зачем? Сны были еще ужаснее, чем то, чем он жил каждый день. Он жил смертью. Он отчаянно хотел полюбить ее так, как любил Костя, как любили все те, чьи имена алели на его стене. Каждую ночь Марк лежал, глядя на крестовину окна, курил и считал секунды. А они страновились все длиннее и страшнее. Предрассветный час — последняя секунда, самая долгая, самая страшная… Последняя ночь…самая долгая, самая страшная…

«Но случилась луна,

Сердце кануло вниз…»

«Сколько крови во мне?», вспоминал Марк. Луна впорхнула в комнату, открыла дверь и отразилась в зеркале ванной. Марк встал, пошел за ней и попытался поймать ее рукой. Луна разбилась. Ей было больно, и она тихонько заплакала. В квартире пусто. Тихо. Холодно. Марка ударил чей-то взгляд. Смерть без стука открыла окно и спустилась в комнату по лунным ступеням.

— Привет, — сказал Марк.

Смерть ничего не ответила, но улыбнулась, грустно и виновато. Марк посмотрел на пол и увидел осколки луны.

— Ты любишь меня? — спросил он.

Смерть молчала. Она улыбнулась еще раз своей трогательной отстраненной улыбкой и робко кивнула.

— Сколько крови во мне? — спросил он.

Смерть молчала и улыбалась. Грустно и виновато. Она была неразговорчива.

Марк решил узнать сам. Осколки луны светились на полу и складывались в какое-то слово. Но Марку это было неинтересно. Он взял в руки луну и медленно провел по запястью. Он ждал боли, но боли не было. Он чувствовал лишь жидкое тепло, покидающее его тело и капающее на пол. Смерть неслышно подошла и обняла его. Он отстранил ее и посмотрел ей в глаза. Он увидел в них ту же грусть, но понял, что Смерть счастлива, ведь сейчас она не одинока, и кто-то любит ее. Марк любил Смерть. Она тоже любила его. Они любили друг друга и занялись любовью на полу в ванной, куда стекало жидкое тепло.

Потом Марк устал и уснул. Смерть грустно посмотрела на него, поцеловала в висок и вышла в окно по лунным ступеням…