Радуга — Зависть

Наслаждение его страхом? Ненависть? Торжество?

Да, да и еще раз да! Этого мгновения он ждал долго. Годы, скрывая чувства и вынашивая планы. Представляя, как их осуществит. Момент настал. Это. Происходит. Здесь и сейчас. Сию минуту.

За лесополосой промчалась машина по трассе. Стая ворон с шумом поднялась над сельской свалкой. Ленькина рука дрогнула. Они стояли друг против друга. Одноклассники. Закадычные друзья. Почти братья.

…Ленька завидовал всю свою сознательную жизнь. Соседям за глухим забором, их домовитости и достатку. Соседским ребятишкам, да и всем сверстникам, сытым, нормально одетым, любимым родителями. Особенно тем, у кого были отцы. Соседским собакам, обитавшим в теплых будках и получавшим вовремя миски с вкусно пахнувшей дымящейся похлебкой. Соседской скотине, за которой ухаживали с любовью и откармливали. Ленька завидовал с раннего детства, с тех пор, как себя помнил, всему белому свету. Тому, чего не было у него: сытости, нормальным человеческим отношениям. Любви.

Он ненавидел это слово, всегда презрительно кривился, произнося его, потому что в душе тосковал. По любви всегда пьяной матери, которая по природе своей не ведала о материнском инстинкте. О неведомом отце. Ведь тот существовал где-то. Наверняка, жрал досыта. Хоть раз бы поинтересовался, как живется ему, Леньке.

Мать, приняв с утра самогонки, о ребенке забывала. На день, неделю, месяц. Сначала он съедал все, что находил в доме. Потом выходил на улицу. Иногда сердобольные соседи приглашали пообедать. Ленька корчился от унижения, но все равно шел. Склонялся над тарелкой с горящими щами с янтарными капельками жира. Наедался впрок, пока пища не застревала в районе острого кадыка. Молча вставал, бурчал что-то в благодарность, и, не поднимая глаз, выскальзывал на улицу. Соседи жалостливо качали головами, а он сгорал от стыда, злости и ненависти. Зависть пожирала изнутри, как болезнь, разъедая душу.

Ленькина жизнь изменилась, когда ему было десять. В село переехала семья. Отец Володя, мать Ольга, два сына: Сашка и четырехлетний Женя. Ленька наблюдал их дружную суету во время разгрузки вещей, и уже знакомое чувство ныло в груди, стучало в висках, сосало под ложечкой. Он опустил голову, сплюнул в дорожную пыль и запустил во двор приезжих гнилым помидором. Был сентябрь.

В школе учительница представила нового ученика Сашу и посадила его за одну парту с Ленькой. «Может, подружатся…» — вздохнула она про себя.

…Всего час назад Сашка сидел за компьютером, писал реферат. Стукнула калитка.

— Привет, — буркнул входящий Ленька.

— Здорово, — ответил Сашка, не отрываясь от монитора.

Это был всего лишь Ленька. Их Ленька. Школьный друг и почти член семьи.

— Занят?

— Есть немного…

— Помощь нужна. Мне тут один тип встречу назначил. На свалке за селом. Одному идти несподручно. Подстрахуешь?

Что-то во взгляде друга настораживало, да и голос звучал непривычно. «Трусит?» — подумал Сашка. Куртку какую-то напялил. Как с чужого плеча, торчит все в разные стороны.

— Пошли.

До свалки добрались молча. Каждый думал о своем. Углубились далеко в груды пластиковых бутылок и пакетов.

— Ну и запах.… Так с кем встреча-то? Долго ждать?

Сашка вдруг обнаружил, что не слышит сзади шагов. Обернулся.

Чуть поодаль стоял Ленька и улыбался. Так странно, что у Сашки побежали мурашки по телу.

— Лень, ты чего? Где твой пацан-то?

— А нет никакого пацана. Вообще здесь никого. Зато смотри, что есть у меня!

Неторопливо, как в кадре замедленной съемки, Ленька достал из-под полы объемной куртки обрез. Погладил короткий ствол. Сашка изумился. Его друг явно сошел с ума.

Ленькины глаза сверкнули. На лбу выступила испарина. Руки затряслись. Сашку внезапно обдало волной страха, ноги стали как ватные, язык одеревенел. Никого, кроме ворон рядом не было. Село виднелось вдалеке за лесопосадкой.

— А это подарочек для тебя, — голос Леньки звучал вкрадчиво и дребезжаще, — Спроси, что я с ним сейчас буду делать? Не хочешь спрашивать? Не надо. Я не гордый. Сам скажу. СЕЙЧАС Я ТЕБЯ БУДУ УБИВАТЬ. У-БИ-ВАТЬ! Я ясно выражаюсь?

Безумный хохот вспугнул ворон, смешался с мерзким карканьем и шумом крыльев.

Звездный час настал. Ленькины щеки горели. Глаза блестели и слезились. Он то и дело смахивал пот со лба, перекладывая обрез из руки в руку.

— А теперь спроси почему. Почему я хочу тебя убить. Интересно? Хааааа… Да потому что я ненавижу тебя. Ненавижу все твое семейство. Мама, папа, Женек… Тьфу, противно, сюсюкаете, сопли жуете. Жалеете бедного, несчастного Леньку, приютили, за нахлебника держите. А меня не надо жалеть! ЖАЛЕТЬ НЕ НАДО!!!! Я сам о себе позабочусь. И о вас всех тоже! Думаешь, я вам по гроб жизни жопу лизать стану за тарелку супа и подарок на Новый Год?! Хааааааа! Дураки вы все, какие дураки! Как давно я хотел вам это сказать, сказать, что ненавижу! Я вам отомщу. Я накажу вас! Я буду мучить вас, долго, каждого по отдельности, наслаждаясь… Ключ от дома у меня есть, сами дали. Кто там сейчас у нас, а?

Голос Леньки слабел. Он устал от физического и морального напряжения. Монолог сменился бессвязным бормотанием, всхлипыванием. Дуло обреза металось в трясущихся руках.

— Все. Хватит. Пора заканчивать. Ты готов умереть, умненький правильный Саша, братик мой названный?

Сашкино тело ватным кулем стояло под дулом обреза. А мысли бились в голове, толкая друг друга, мешаясь и стремясь наружу. Шесть лет. Шесть лет он дружил с Ленькой, доверял, помогал, оберегал. Ленька жил в их семье, не видя мать алкашку месяцами. Ему покупали одежду, кормили, делали подарки. Шесть лет он был братом Сашке и сыном его родителям. Родители! Где они сейчас? А Женька? Отец в отъезде, а мама с братом дома… У Леньки есть ключи!

— Лень, ну ты че, бросай, а? Что за шутки такие? Это ты роль репетируешь? Давай, пошли домой. Ну что ты правда, чудак какой…

Сашка говорил и говорил, нес подряд всякую чепуху, боясь остановится. Ему казалось, что если он замолчит, Ленька выстрелит.

— Все, кончай болтать, прекрати, не разговаривай со мной! Я не могу! Замолчи, не разговаривай!

Ружье содрогалось в трясущихся руках.

— Замолчи!... Я не могу! Не могу! Не…

Он все-таки выстрелил. Вспышка. Хлопок. Вороны с криком взметнулись в небо. Сашка согнулся пополам. Схватился за колено. По штанине расползлось пятно крови.

Ленька выпустил из рук обрез. Оскалился. Двинулся к Сашке. Достал из кармана скотч и стал обматывать им истекающего кровью друга. Бывшего друга. Потом заклеил жертве рот. Выпрямился. Огляделся. Подобрал обрез и направился в сторону села. В его кармане позвякивали ключи. Садилось солнце. Ленька напевал…

…Ольга была беременна. О третьем ребенке мечтала давно. Когда старшему Сашке исполнилось шестнадцать, Женьку стукнуло десять, Бог услышал ее молитвы. Будущему прибавлению радовалась тихо, чтобы не сглазить. Это ничего, что тридцать девять уже. Она чувствовала себя молодой и сильной. Вон и муж наглядеться не мог. Берег и жалел.

В тот вечер хозяйка возилась на кухне. Напевала тихонько, Володю ждала из райцентра. Если поет человек, значит хорошо у него на душе, ладно. В дверной проем поглядывала на читающего Женьку. Большой совсем. Да, время летит, не догнать…

От размышлений отвлек стук закрывающейся калитки. «Кто бы это мог быть? Володе рановато. Старшие ребята (она поймала себя на мысли, что уже привыкла, что их двое, Сашка и Ленька) ушли недавно. Под окном промелькнула Ленькина шапка. Хлопнула входная дверь. Ольга, удивленная молчанием вошедшего, обернулась.

На пороге стоял Ленька. В грязной куртке с чужого плеча («Куда свою-то дел, новую»?). Потный, с лихорадочным безумным взглядом. Она сначала не поняла, чем это темным, пропитанным пылью, испачкана куртка. И что сжимают побелевшие пальцы. Только сердце, будто ухнуло в пропасть. А под сердцем сжалось в тугой узел, как в кулак. Женщина осознала, что в руках у Леньки — обрез, куртка — в крови, а сам Ленька — опасность.

«Волчонок» — успела подумать Ольга и потеряла сознание.

И это было хорошо, потому что она не видела, как тот, кто был Ленькой, издевался над маленьким Женей. А потом связал его скотчем, бросил на пол и потянулся за обрезом.

…Володя вернулся из райцентра поздним вечером. Он подошел к калитке в тот момент, когда Ленька взял в руки обрез. «Дверь открыта. Свет не горит. Тихо. Не случилось ли чего? С Олей? С мальчишками?» Противно похолодело внутри, заныло от нехорошего предчувствия.

Вошел в комнату. Свет уличного фонаря пробивался сквозь занавески. «Что это на полу? Оленька?!… Женя!!!». Крик перешел в стон. Из темного угла появилась фигура. Белая маска, застывшая в страшной гримасе. Раздался выстрел. Пуля попала в голову.

… Ольга очнулась. Было тихо. Когда глаза привыкли к темноте, она поняла, что Володи больше нет. Свинцовый обруч сомкнулся вокруг груди. Невозможно было дышать, кричать, жить… Она захотела лечь рядом с мужем, обезображенным, но еще теплым и умереть. Не видеть. Не слышать. Не быть. Послышался стон. «Женька!» Одновременно тот, другой, не рожденный, вырвавшись из сжатого кулака окаменевших мышц, выпрямил ножки, толкнул властно и больно прямо под сердце. Дети! Ее дети были в опасности!

Ленька с безумными глазами рисовал окровавленным пальцем домики на стене. Тут же валялся обрез.

— Теть Оль, я устал… Я очень устал…

— Леня, посмотри, что ты наделал! — Ольга не узнавала своего голоса — Соседи слышали выстрел, сейчас сюда приедет милиция. Тебе надо спрятаться.

— Да, теть Оль, милиция, спрятаться…

— Беги отсюда, Ленечка, беги, тебя поймают!

— Да, теть Оль, надо бежать…

Связанный Женька застонал.

— Быстро на остановку, успеешь на последний автобус!

— Нет, один я не пойду. Вы меня проводите.

— Хорошо, пойдем скорее.

Ленька потянулся к обрезу.

— Да зачем ружье-то? Тебя сразу с ним поймают с ружьем! Оставь его здесь!

— Нет, я его не брошу!

— Ладно, пойдем с ружьем…

Они вышли из дома. Ночная улица была безлюдной. Никто не видел, как беременная женщина, едва волоча ноги, вела за руку подростка. Они направлялись в сторону областной трассы. Лишь сонные собаки лениво тявкали вслед. Поздний автобус осветил фарами странную пару. Двери зарылись за единственным пассажиром, увозя его прочь…

…Ужасное происшествие потрясло село. На свалке нашли раненого Сашку. Через три дня похоронили Володю. Ольга оказалась в больнице.

Женька молчал. От пережитого стресса он перестал разговаривать.

Ленька исчез бесследно. Милиция так и не напала на его след. Обрез нашли в кустарнике у дороги.

Когда Ольга вернулась из больницы, она заметила, что к сыновьям зачастили друзья. Из их разговоров она поняла, что ребята ищут Леньку. Мать умоляла, не делать этого. Не кликать новой беды. И, наконец, настал день, когда Сашка подошел к ней, обнял за плечи:

— Все мам, не плачь. Все кончилось. Он сдался.

…Ленька пришел домой к своей учительнице и все рассказал. Они вместе отправились в милицию.