santehlit — По ком звонит колокол

   Корабль летит намеченным маршрутом.

   На экране звезды мигают далёкие и близкие. Манят: может, завернёшь — чайку погоняем, чего расскажешь.

   Метеориты — неприкаянные бродяги — проносятся мимо. Не зевай!

   Командир корабля…. Нет, лучше: капитан космического корабля с трубкой в зубах за пультом управления.

   — Люба, на день рождения подари мне трубку и курительный табак.

   — Кому хочешь соответствовать?

   — Это будет мой собственный стиль.

   — Космический стиляга? Что-то новенькое, Гладышев.

   Подготовка занимает больше времени, чем сам полёт.

   А долго ли нам готовиться?

   Личный летательный аппарат Главного Хранителя Всемирного Разума заменил нам дом, работу и всё, всё, всё на свете. Весь семейный скарб на борту — моя гитара, Любины безделушки. У нас нет ни вилл, ни дач, ни ранчо. Одна-разъединственная московская квартира, да и та пустует. Мы — бездомные бродяги, если не считать летающей тарелки. И ей благодаря в постоянном движении.

   Решили побывать на Марсе.

   Запросили «добро» Центра Управления Полётами. Там вычертили маршрут. Ждут сигнала «К старту готов». Мы сядем в «тарелку», поднимем люк-трап, пристегнёмся в креслах и…. всё.

   Откроется люк, опустится трап — здорово, марсиане!

   Вот такая романтика.

   Нет, без трубки никак не обойтись.

   Люба общается с кем-то посредством оптимизатора. Наверное, даёт последние ЦУ землянам — не шалите без меня.

   Я лежу на траве в двух шагах от трапа, и мне до чёртиков хорошо. Хорошо жить на свете! Сорвал травинку, сунул в рот, пожевал, выплюнул. Нет, не то — трубка, трубка нужна. И капитанская фуражка.

   В конце концов, сколько можно трепаться?

   — Юнга!

   Люба машет рукой — отстань!

   Ну, получишь ты у меня сегодня.

   Любуюсь женой. Думаю, как бы сорвать с неё комбинезон и отшлёпать по тугим ягодицам.

   Мы летим на Марс.

   Сам полёт — одно мгновение. А вот сборы….

   Перевернулся на живот, всем видом выражая недовольство.

   На глаза попался муравьишка. Членистоногий парнишка спёр где-то крылышко мотылька и торопился умыкнуть в муравейник, пока, должно быть подгулявший, хозяин не спохватился. Я вооружился травинкой — стоп, таможенный досмотр, предъяви документ на товар. Воришка был не из трусливых. Лез к намеченной цели, не бросая контрабанды, упорно преодолевая все искусственные преграды….

   — Гладышев, язык откусишь.

   — Ну, всё, наговорилась? — поднялся. — Можем лететь?

   — Присядем.

   А как же, и споём:

   — Присядем, друзья, перед дальней дорогой

    Пусть лёгким покажется путь

    Давай, космонавт, потихонечку трогай….

Люба:

    — И что обещал, не забудь.

   Люба требует от меня обещанной защиты для Солнечной системы. Я тяну время — хочу, мол, осмотреть хозяйство, которое нуждается в таковой.

   Волокита не от самомнения — у меня нет идей. И Билли не в силах помочь. Пока. Он только согласился, что существующая противометеоритная оборона не совершенна, и лихорадочно ищет ей замену.

   По его совету уговорил Любу попутешествовать.

   Мы летим на Марс.

   Поднят люк-трап. Мы в креслах пилотов. Пристёгнуты ремни.

   Ремни безопасности…. При полном отсутствии сил инерции. Что это? Технический архаизм? Дань инструкциям?

   Спрашиваю Любу.

   — Так надо.

   Ну, надо, так надо. Погнали наши к марсианам.

   Люба включает антигравитацию, связывается с Центром Управления Полётами.

   — Борт …. к старту готов.

   Пауза. Наверное, в ЦУПе дали команду «Старт» и Всемирный Разум телекинетической энергией с земной поверхности переместил нас на марсианскую.

   Запоздалое:

   — Счастливого пути!

   На экране что-то мелькнуло, поменялся пейзаж, и мы поняли, что прибыли.

   Разумнее было «Счастливого пути!» заменить на «Добро пожаловать!».

   Переглянулись с Любой.

   Мы не первооткрыватели. Полёты на Марс осуществлялись и до нас. И сейчас несколько экспедиций работают на планете. Но она слишком велика, чтобы считать её исследованной. Поэтому….

   Переглянулись с Любой.

   Ну что, с Богом?

   Отстёгнуты ремни. Опущен люк-трап. Мы на планете Марс.

   Бледный диск солнца весьма далёк от зенита.

   Под ногами каменистая почва. Нет, это глина, весьма засохшая, скорее обожженная — и вся в трещинах. Мне это навевает недобрые аналогии.

   — Билли, радиоактивный фон?

   — Зашкаливает.

   — Выдержишь?

   — Обижаешь.

   У Любы в руках прибор.

   — Радиоактивный фон за опасным пределом.

   — Успокойся, дорогая — лучевая болезнь нам не грозит. Как и отравление аммиаком.

   Амиачные облака жёлтыми мазками красили серое небо.

   Вот оно убежище Бога войны!

   — Поищем доспехи Бога?

   Билли отговорил от авантюры.

   — День на исходе, и давление резко падает — как бы чего не было.

   «Как бы чего» обрушилось на окрестности сразу после захода солнца.

   Мы лежали в нашей уютной космической кроватке, и Люба рисовала пальчиком круги на моей груди. За бортом бились и стонали местные стихии.

   — Полтавская битва?

   — Скорее осада Трои.

   — Тогда, мой Парис, объясняйся в любви.

   Взял Любину грудь в ладонь:

   — Какие чудесные персики в вашем саду. Пожалуй, себе оставлю.

   — Гладышев, ты привык всё одушевлять — надели интеллектом сей торнадо.

   — Его зовут Ипполит.

   — Как, как?

   — Бог солнца похитил его дочь, Розовую Бурю, и умчал на золотой колеснице. Старый великан рванулся вдогон. Уже много столетий кружат они по планете и никак не могут пересечься. Невдомек разгневанному Ипполиту, что Бог солнца не по своей воле летает по небосводу и день за днём повторяет пройденный путь. Старому торнадо подождать бы на месте, и уже утром в его лапы въедет сама золотая колесница с похищенной дочерью.

   Будто в ответ на мои слова за бортом стихло.

   — Ой, — Люба притиснулась ко мне. — Ипполит подслушал и утром украдёт солнце.

   — Не бойся, дорогая. Утром Ипполит увидит дочь в объятиях Бога солнца, обрадуется её счастливой улыбке и простит похитителя.

   Утро после бури выше всяких похвал. Розовые облака мазками талантливого художника набросаны на небосклон. Белый диск светила, взгляд которого выдерживал невооружённый глаз, не спеша поднимался над горизонтом. Окрестность преобразилась. Опалённое и потрескавшееся глиняное плато засыпал белый песок. Засыпал, утрамбовал до эмалированного блеска.

   — Спасибо, Ипполит, — сложив руки крестом на груди, поклонился на люк-трапе. — Вижу, мир в семье восстановлен.

   — Ты с кем? — Люба из космолёта.

   — Выходи — познакомлю.

    Песок и солнце, день чудесный

    Ещё ты дремлешь, друг прелестный….

   Друг прелестный выпорхнул из «тарелки», не касаясь трапа, и понесся над белоснежным плато.

   — Гладышев, догоняй!

   — Прости её, Ипполит, она женщина. Ты знаешь, что такое женщина?

   Старый торнадо, конечно, знал, но молчал. На его плече почивала любимая дочь.

   Люба обозревала окрестность с высоты.

   — Какая угрюмая безвкусица. Гладышев, что ты хочешь найти на Марсе?

   — Разум. Ведь ты Хранитель Всемирного Разума — стало быть, и местного.

   — Где, где ты его видишь? — Люба раскинула руки в полёте. — Бесплодная, заражённая равнина — здесь не может быть жизни.

   — Когда-то была.

   — Жизнь ушла, а разум остался?

   — Скажем, поменял форму существования. Тебя пример с контактором не убедил, который душу человеческую вместе с памятью мог вселить в телесную оболочку животного?

   — Твой брат мог транспортировать интеллект, и друзья его прозрачные. Но у них иная телесная организация — безоптимизаторная. Нам с тобой такие трансплантации не под силу.

   — Значит, надо сконструировать оптимизаторы для животных.

   — Гладышев, ты мечтаешь о хвосте, клыках и шерсти? Я бы не легла с таким в постель.

   — Но мы говорим о жизни на Марсе. С оптимизаторами здесь могли разгуливать павлины и гепарды….

   — И расти бамбук.

   — Почему бамбук?

   — А почему не бамбук?

   — Тогда уж яблони.

   Налетавшись, Люба присела на ступень трапа.

   — Скукотища.

   — Тебе не хватает земной суеты?

   — Может, поищем что-нибудь попригляднее?

   Марсианские каналы.

   Ну, как же — быть на Марсе и не поглазеть на это удивительное чудо природы.

   Мы добрались к одному на третий день. И сразу убедились — дело тут не в природе. Перед нами искусственное сооружение в гранитных стенах, прямой линией уходящее за горизонт в обе стороны. Дна канала, как и его конца-начала не видно.

   Люба притиснулась щекой к моему плечу.

   — Жутко, Гладышев.

   — Чего боимся?

   — Ведь это следы цивилизации. Ушедшей цивилизации. Что погубило её? Не грозит ли та же участь голубой планете Земля? Нашему народу?

   — Мы здесь, и никто не мешает заняться поисками разгадки.

   — А наша миссия?

   — Мы займёмся поисками в обоих направлениях. Кто знает — может, у них одна разгадка.

   Любу ли уговаривать на интересную тему?

   Мы припарковали космолёт на гранитный парапет канала и на следующий день спустились на его дно.

   Ничего. В смысле ничего интересного. Наносные отложения — песок, щебень, глинистые проплешины.

   Больше повезло на поверхности. На противоположной стороне канала, в распадке марсианских скал Люба усмотрела удивительную площадку. На ней правильными рядами стояли, лежали полуразрушенные круглые и призматические колонны.

   Побродив меж них, выдал мысль:

   — Меня не покидает ощущение, что это античный акрополь. Нет, скорее кельтское капище.

   И Люба:

   — А меня, что колонны — это дело рук очень похожих на человеческие.

   — Жаль, очень жаль, что нет статуй, фресок или барельефов — тогда бы имели точное представление о внешнем облике бывшего здесь населения.

   По совету Билли подобрал небольшой осколок колонны величиной с кулак и поместил в анализатор. Пока Люба разбиралась в криптограммах на экране монитора, я напрямую допросил виртуального помощника.

   — Это гранит. Обработан около миллиона марсианских лет назад. Вероятнее всего — фрагмент культового сооружения. Имеется след воздействия сверхвысоких температур. Должно быть, термоядерный ожог.

   — Билли, канал тебе ничего не напоминает?

   — А тебе?

   — Московскую подземку.

   — У которой сорвало крышу? А прямизна? Длина? Нет, здесь что-то другое.

   — Путепровод не нравится — пусть будет источник энергии. Скажем, вечный двигатель. Из-за разности давлений на разных широтах постоянное движение воздушных масс. Каково?

   — Мне нравится. Больше, чем идея с метрополитеном.

   — Но без крыши она не работает.

   — Крыша была, прозрачная. Время и внешние воздействия уничтожили её следы.

   — Годится. Что же остановило расцвет цивилизации?

   — Маленькая банальность — термоядерная война.

   Люба:

   — Смотри, Гладышев, анализатор зафиксировал следы высокотемпературного воздействия. И фон радиоактивный по всей планете. Вывод — здесь баловались ядерным оружием.

   — Выводов можно сделать несколько:

    Во-первых, на Марсе имела место высокоразвитая цивилизация.

    Во-вторых, её носители — особи, очень даже может быть, похожие на нас.

    В-третьих, цивилизация погибла в результате или по причине применения оружия массового уничтожения на основе цепной реакции термоядерного деления.

    В-четвёртых, когда создаётся оружие, создаётся и защита против него. Как то — щит против меча, бронежилет против пули, убежища против атомного взрыва.

    Вывод пятый — если поверхность Марса в теперешнем состоянии не пригодна для жизни, это не значит, что в недрах её — искусственных и естественных убежищах — таковая не сохранилась.

    Вывод шестой — её надо искать.

   — Я согласна, — просто ответила Люба.

   Ночью грянула буря. Да такая….

   Люба несколько раз поднималась к бортовому компьютеру запрашивать параметры внешнего воздействия и состояния аппарата. Вот стояние его было очень тревожным в непосредственной близости от кромки канала. Любая подвижка чревата.

   Но бортовой компьютер без напоминаний чётко знал и исполнял свои функции. Увеличил гравитационную силу — «тарель» стояла, как припаянная к граниту. С песчаного грунта, я думаю, нас бы сорвало.

   — Гладышев, — Люба примостилась в кресле пилота коротать ночь. — Твою Розовую Бурю опять похитили, или она сбежала? Вот шлёндра.

   Сделал вид, что сплю, а сам с Билли:

   — Слушай, мне это совсем не нравится.

   — Испужался, Создатель?

   — То, что происходит за бортом, есть ответ на наше решение. Нас подслушали, нас предупреждают.

   — Да полноте. Твоя склонность одушевлять неодушевлённое теряет пределы разумного.

   — Слишком узки твои пределы. Я просто зримо вижу, как торнадо Ипполит топчет в ярости ботфортами нашу маленькую «тарелку».

   — За что ему нас ненавидеть — только прилетели?

   — Не нас, нашу идею — раскопать в недрах планеты возможно спасшихся её обитателей.

   — Откуда что берёшь, Создатель?

   — Из логики вещей.

   — Сбрехал бы — интуиция.

   Я не обиделся. Скорее наоборот — позиции мои в споре Билли не смог опрокинуть, вот и нервничает.

   Утром я сказал Любе:

   — Надо улетать.

   — Как улетать? — удивилась жена. — Вчера говорил, искать.

   — Послушай….

   Изложил своё видение разыгравшейся здесь трагедии — войны миров.

   — Развитие цивилизации на Марсе шло аналогично известному из истории Земли. Только нам удалось избавиться от навязчивой идеи бряцать оружием, а здешним обитателям не повезло. Кто-то однажды нажал красную кнопку, и загрохотали атомные взрывы. На планету обрушилась разрушительная сила невиданной мощи и смела с её поверхности всё живое. Оставшиеся в живых попрятались в бомбоубежищах, готовые продолжать междоусобную войну до победного конца. Но они ошиблись. Причём, дважды — ибо у термоядерной войны не может быть победителей. Второе их жестокое заблуждение в том, что они только себя считали обладателями интеллекта, не взяв во внимание разум планеты их породившей. Им в голову не приходило, что природные стихии умеют мыслить и делать выводы. Планета вынесла смертный приговор своим неразумным детям, а тем в их катакомбах кажется, что на поверхности бушуют последствия ядерной зимы….

   Любу я не убедил.

   — Тем более, Гладышев. Если всё так, как ты рассказал, мы не имеем морального права бросить в беде братьев по разуму. Мы должны вызволить их из подземелья, и…. И обезопасить планету. Сделать пригодной для жизни её поверхность.

   — Люба, это не наш мир, не наши разборки. Чтобы помочь одним, мы должны одолеть других. Ты готова стать третейским судьёй? Ты уже решила, на чьей стороне правда?

   — Да я готова.

   — А я нет.

   — Гладышев. О чём ты говоришь — там люди, здесь стихии. Какое может быть сравнение?

   — Они должны сами найти компромисс, если он возможен.

   — Ты в своём амплуа — болтать и ничего не делать.

   — А ты в своём — бей, беги, думай не надо.

   — Сибарит!

   — Волюнтаристка!

   Мы выпорхнули из «Тарелки», и в разные стороны — разобиженные, недовольные. Благо день позволял забыть о ночных тревогах.

   Бог солнца взбирался по небосклону на золотой колеснице и с любопытством взирал на последствия ночного буйства торнадо. Жёлтые облака горестно вздыхали и разводили крылами — опять этот Ипполит.

   Люба спустилась в канал, а я в позе Будды оседлал макушку летательного аппарата.

   — Билли.

   — Ну, что тебе?

   — Мы должны найти местных обитателей.

   — Качает тебя, Создатель.

   — Люба права — мир на планете должен быть восстановлен. Наша задача — этому способствовать.

   — И как мы будем их искать?    

   — Нам поможет Ипполит. Собери всю информацию о марсианских стихиях — всё, что фиксировали искусственные спутники и экспедиции на поверхность. Думаю, места наибольшей активности торнадо укажут на близость входа в убежища.

   — Логично. Впрочем, что я — ай да Создатель, ай да сукин сын. Похлопай себя по ляжкам.

   — Твоя беда, Билли, в безоглядной вере точным расчётам, а ведь нужны ещё фантазия, интуиция и удача. Но не отчаивайся — меня-то эти грации не покидают.

   Люба вернулась на борт перед закатом, всем своим видом являя решимость идти до конца.

   Я сидел на откидном диванчике, по-турецки скрестив ноги, склонившись над гитарой:

   — А годы летят, наши годы, как птицы летят

    И некогда нам оглянуться назад….

   Люба бросила на меня взгляд, преисполненный жалости, замешанный на презрении.

   — Я вызову тебе космолёт. Что это?

   Она увидела на мониторе карту Марса.

   — Очаги активности торнадо.

   Люба вскинула бровь — просвети.

   — Идёт война — стихии бьются с теми, кто возомнил себя покорителями природы. Поверхность уже повержена. Торнадо пытаются взломать входы в убежища. Найди нашего Ипполита.

   Люба села за компьютер, зашелестела клавиатурой.

   — Судя по всему…. Судя по всему…. Это капище, где гранитные столбы.

   — Один нюанс. Природа торнадо позволяет ему жить практически вечно. Но в этой жизни есть периоды активной и пассивной жизни. По-другому — время буйств и время отдыха. Очень может быть, капище — это место отдыха, где солнце даёт ему новые силы.

   — Откуда сия осведомлённость? — Люба удивлена.

   Откуда, дорогая? Да Билли меня только что просветил. Но разве скажешь?

   Среди ночи космолёт снялся с места стоянки.

   Люба за пульт управления — что происходит?

   Я спросонья:

   — Что там, милая?

   — Мы на орбите. Аварийный взлёт.

   Утром стала ясна его причина. Наша прежняя стоянка была завалена обломками гранитных колон.

   — Боже святы! — Люба присвистнула от удивления. — Это какую ж надо силу иметь?

   — Это какую надо ярость являть.

   — Нервный кадр, — согласилась жена.

   На месте вырванных «с корнями» колон обнажилась гранитная плита искусственного происхождения, которая сразу заинтересовала.

   — Вход в убежище?

   — Очень может быть. Но как её поднять?

   Остаток дня Люба просидела за компьютером, общаясь с Землёй.

   На ночь поднялись за пределы атмосферы — от греха.

   И вот настал новый день — день Великого наступления на марсианские стихии. Впрочем, загнул. Никто ни на кого не нападал. Волею людей Земли, под Любиным руководством в атмосфере Марса был создан искусственный торнадо. Его задача — очистить обнажившуюся на месте древнего капища гранитную плиту от песка, щебня, обломков.

   — Поучим Ипполита земным манерам? — сверкнула Люба белозубой улыбкой.

   Вот он явился — тонкий, гибкий, подвижный. Легко перемахнул через канал в гранитных берегах, закружился на капище, набирая силу. Под его напором в воздух взвились тысячи тонн песка и щебня, колоны и их обломки. Всё это кружилось и вертелось в гигантской, до самых небес, воронке. Вот она качнулась, двинулась в сторону. Ослабла и осыпалась курганом. Пыль осела моментально.

   Гранитная плита, отполированная до зеркального блеска, обнажилась во всю величину. Лежала под углом к горизонтальной поверхности, напоминая крышку тоннеля.

   Мы наблюдали за всем происходящим на экране монитора.

   — Наш черёд, — Люба усадила космолёт на плиту.

   После несложных манипуляций они составили одно целое, и антигравитационное поле, включённое на космолёте, сделало многомноготонную плиту легче пушинки.

   — Ну, с Богом!

   Космолёт с плитой поднялся вертикально, а опустился в стороне.

   На освобождённом месте зиял провал.

   Мы покинули «тарелку» и подлетели к его краю.

   — Гладышев, это вход в иной мир?

   Вход в иной мир ступеней не имел, но горизонтальная поверхность с небольшим уклоном тоннеля вполне проходима. Вертикальные стены без опасных трещин. И потолок безупречен. Чувствовалось — строили на века.

   — А получилось на тысячелетия, — это Билли влез.

   Как же, будет он молчать в такие минуты!

   — Откуда знаешь?

   — По радиоактивному фону.

   — Мы идём? — Люба волновалась у края неведомого.

   — Конечно, милая.

   — Но там темно.

   Поднял над головою руку:

   — Билли, свет!

   Оптимизатор прогнал темноту вглубь тоннеля.

   — Как это?

   — Билли.

   Засветился Любин браслет.

   — Ой! Он сам что ли?

   — Пошли.

   Мы полетели. Легко скользили в воздухе, насыщенном углекислым газом, углубляясь в тоннель.

   Строители не заморачивали себя лабиринтами проходов — прямой, как каналы на поверхности, плавно понижающийся путь в преисподнюю.

   Перегородили его металлические — возможно, чугунные — ворота. На функциональную принадлежность преграды намекали две створки во всю площадь прохода. А материал…. Там кольцо висело, массивное, как на воротах древних крепостей. Люба стукнула им в створ, и металлический гул раскатился под сводом тоннеля.

   Никто не спешил открывать.

   Попробовал повернуть кольцо — створы распахнулись.

   За ними начинался лабиринт, настолько низкий, что приходилось передвигаться, опасаясь за голову.

   — А хозяева-то — коротышки.

Лабиринт — это подземный город с улочками, проулочками, тупичками и — дверями, дверями, дверями. Входы в дома? Лаборатории? Складские помещения?

   Толкнулись в одну — анфилада помещений с барельефами на стенах, статуэтками в нишах.

   Может быть, у марсиан было больше пальцев на ногах и меньше на руках, но в том, что они на первых ходили, а вторыми работали сомнений не осталось. И лица у них человеческие.

   Привет, братья марсиане!

   Никто не ответил. Некому было отвечать. Город мёртв.

   — Знаешь, чего не хватает к этой мизансцене? Минорной мелодии.

   Люба поморщилась — нашёл время и место!

   Я к виртуальному всезнайке:

   — Почему нет останков — может, люди эвакуировались?

   — Что ты хочешь? — Билли. — За тьму веков всё органическое превратилось в пыль.

   — С кем сражаются торнадо?

   — Всё ты выдумал, Создатель. Солнце светит — бури рождаются, остальное — сказки.

   Одно из помещений просто напичкано незнакомой аппаратурой. Какой — ещё предстоит выяснить.

   — Билли, ты можешь понять назначение этих чёрных ящиков с кнопочками и экранами?

   — Надо разбираться. Вот так, глядя вашими глазами — могу только предположить.

   — И…?

   — Всё, что угодно — от телевизоров до мониторов наружного наблюдения.

   Люба, наконец, обрела дар мысли:

   — Это бункер. Я бывала в подобных.

   — То было жуткое время. На Марс могла стать похожей наша Земля, поссорься вы с дядюшкой Сэмом.

   — Бог миловал, хотя никто не хотел уступать.

   Люба села в кресло за очень похожий на любой земной пульт управления.

   — Если все цивилизации идут схожими путями, нам, похоже, нечему учиться у марсиан: вот это — давно пройденный этап.

   — Счастливо преодоленный, — поддакнул я.

   Люба повертелась в подвижном кресле:

   — Как думаешь, чем управлял сей пульт?

   — Если отвлечься от махрового милитаризма, то пусть это будет радиорубка. Или студия записи.

   — Отлично! — Люба прошелестела клавиатурой с непонятными знаками. — Исполняем концерт по заявкам. Желаете что-то заказать?

   — Что-нибудь из марсианского фольклора. Кантри практикуете?

   — Сейчас попробуем, — Люба пробежалась перстами по неземной клавиатуре, в какой-то ей одной ведомой последовательности знаков, повернулась ко мне сияющим лицом. — Enter!

   Ткнула, не глядя, пальчиком.

   В моём сознании родилась…. Нет, не музыка. Мелодия? Это был мужской хор. Так поют уроженцы Кавказа. Что-то величественное, горделивое и воинственное. Марсиане?

   Смотрел Любе в глаза и силился понять — она слышит то же, что и я?

   И её одолевало любопытство.

   — Гладышев, ты слышишь то же, что и я?

   — А что ты слышишь?

   — Весенний лес — капель, журчание ручья из-под талого снега, шорох лопающихся почек.

   Понятно.

   — Ты знаешь, Билли, почему люди поют? Потому, что они люди. Перестань дурачиться.

   — Каждый слышит то, что хочет услышать — я правильно угадал?

   — Ты глумишься над чувствами.

   — Да будто бы.

   Люба:

   — Я поняла — это комната исполнения желаний. Пусть будет рекреацией — должна быть такая в военном бункере. Вот сейчас звучит «Вальс цветов» Чайковского. В дни расцвета марсианской цивилизации Петра Ильича ещё в помине не было. Верно?

   — Не верно, — пошёл на поводу у Билли. — Композитора ещё не было, а мелодия уже жила. Такую невозможно выдумать — только подслушать. Однажды звёздной ночью, сидя у окна.

   Оставили рекреацию.

   В другом помещении на стеллажах вдоль стен цилиндрические стержни — по виду, графитовые.

   — Что это?

   Люба взяла осторожно один, осмотрела, взвесила на ладони:

   — Наверное, что-то из оружия. Пиропатрон?

   — Билли, твоя версия.

   — Пусть будет энергоноситель — свеча, факел, графитовый стержень ядерного реактора.

   Люба:

   — Чему ты улыбаешься? Моей глупости? Твой вариант.

   — Это книги. Магнитные записи на кристаллических носителях.

   Билли:

   — Какие твои доказательства?

   Люба:

   — С чего ты взял?

   Ответил Любе, Билли внимал исподтишка:

   — Логически помыслив. Здешние обитатели навоевались на поверхности. Здесь им стало не до драки — пытались сохранить жизнь и культуру. Отчаявшись в первом….

   Жест рукой закончил недосказанную фразу.

   — Очень похоже, — Люба повертела стерженёк. — Как его декодировать?

   — Поместить в анализатор, и по всем параметрам….

   Люба сунула марсианскую книгу в набедренный карман комбинезона.

   Пошли дальше.

   Мы искали бытовые помещения — может быть, там….

   Но Билли стрекотал в сознании:

   — Да брось, какие марсиане — тьма веков миновала, как их не стало.

   — Оборудование на вид в исправном состоянии.

   — Приборам что сделается — металл, полимеры?

   — А естественный распад? Атомно-молекулярная активность?

   — На каждую активность существует реактивность.

   — Поясни.

   — Поймёшь?

   — Только не заумничай.

   — Ты слышишь? — Люба сдавила мне бицепс выше локтя.

   — Что? — так увлёкся диалогом с виртуальным консультантом, что не понял её тревоги. — Что случилось, дорогая?

   — Гул. Ты слышишь?

   Слышу? Слышу. Гул действительно. Нарастающий.

   Понимание пришло сразу.

   — Который час? А закат, в котором? Всё ясно — торнадо проснулся. Ты не помнишь — мы закрыли ворота в город?

   — Бежим!

   Припустили низенькими улицами подземного города к тому месту, где он начинался — большим чугунным воротам.

   Господи! Не заблудиться бы.

   Но Билли помнил путь по лабиринту.

   Торнадо уже завладел воротами в тоннеле и играл массивными створами — попробуй, подступись.

   — Добро пожаловать, Ипполит в город мёртвых. Заходи, убедись — тех, с кем ты упорно воюешь, давно уже нет на белом свете.

   — Гладышев, зачем ты меня пугаешь? Никакого Ипполита нет — наверху бушует торнадо, и его вихри проносятся по тоннелю.

   Будто в ответ на Любины мысли одна из чугунных створ ворот так ахнула в своё обрамление, что уши заложило пронёсшимся гулом.

   — О, Господи!

   — Это не самое страшное, дорогая.

   Будто в ответ на мои мысли новый вихрь, ворвавшийся в подземный город, был полон песка.

   — Бежим!

   — Куда? Там западня. Нам надо выбираться через тоннель.

   Ветер хлестал струями песка, как бич безжалостного надсмотрщика. А под ногами уже ощущалась текучая масса.

   — Он хочет засыпать город.

   — Он не может хотеть, потому что его нет.

   — Его нет, а песок течёт.

   — Так что же делать?

   — Надо попытаться установить контакт. Это единственный шанс.

   — Ну, так пытайся.

   — Билли, — обратился к помощнику. — Я буду сейчас думать, а ты мои мысли переводи на все известные наречия и диалекты — соловьём пой, ветром вой — но я должен быть услышан. Ты понял меня?

   — Лучше б ты Всевышнему помолился.

   — Если выкрутимся, поставлю часовенку, на Марсе — так и передай.

   Мы пошли с Любой вперёд, взявшись за руку, навстречу ветру, который нёс и мёл песок.

   — Послушай, Ипполит. Меня зовут Алексей Гладышев. Я знаю о вашей беде, потому что мы едва не пережили подобное. Мы прилетели с голубой планеты, которую называем Земля. Наши народы владели смертоносным, всё уничтожающим оружием. Они считали себя хозяевами планеты, не признавая прав Природы. В двух шагах мы были от страшной беды и не сделали их. Нам хватило коллективного разума не начинать термоядерной бойни….

   Чугунные ворота обречённого города. Створы колышутся под напором стихии, но мы, благополучно миновав их, выходим в тоннель. В нём марсианский ад — ветер воет, песок клубится. Слава Богу, оптимизаторы избавили нас от необходимости дышать.

   Шлю мысли в пространство с надеждой, что меня слышат.    

   …. Вам повезло меньше. Внешне похожие на нас, люди выпустили джина из бутылки и превратили цветущую планету в пустыню. Погибло всё живое, что неспособно защищаться. Но живой осталась планета, и её стихии. Двуногим умникам, погубившим Природу и забившимся в щели, был вынесен смертельный приговор. Не наша в том вина, что мы оказались у вас в гостях в момент его исполнения….

   Мы вышли из тоннеля.

   Космолёт стоял на глянцевой плите.

   А вокруг бесновался торнадо, поднимая в воздух горы песка и запихивая их в чёрную пасть тоннеля.

   Мы прошли в «летающую тарелку» и тут же поднялись за пределы атмосферы.

   Любу терзали последствия нервного потрясения.

   — Гладышев, мы погубили город.

   — Там никого не было.

   — Мы никого не встретили, но это ещё ничего не доказывает. Сам город — уникальная находка.

   — Он был обречён.

   — Да брось. Опять будешь плести про несуществующего Ипполита.

   — Наше удивительное избавление ничему не научило?

   — Чем оно удивительно? Ты выбрал правильное направление, а я запаниковала — в городе нас точно бы завалило песком.

   — К чёрту бесполезные споры — пусть каждый остаётся при своём мнении. Лучше давай решим — что дальше?

   — А что дальше? Вызываем специалистов, разрабатываем технологию — город надо откапывать.

   — Я так не думаю.

   — А как ты думаешь?

   — Надо оставить планету в покое. Разве не видишь, как накалены страсти — война миров продолжается.

   — Война миров, — Люба скривилась. — Один из которых канул в Лету, а второй — твоя выдумка.

   — Пусть так — устал доказывать. Хочу попросить о помощи.

   — Излагай.

   — Есть мысль, на месте древнего капища у входа в подземный город поставить маленькую звонницу.

   — Гладышев, кто звонить в неё будет?

   — Ипполит.

   — Любимый, может тебе грудь дать — ты почмокаешь и успокоишься?

   Мир на эту ночь был восстановлен.

   Утром мы вернулись на Марс.

   Торнадо изрядно потрудился и преобразил местность — ни тоннеля, ни плиты его раньше прикрывающей. Песок громоздился барханами от края канала до самого горизонта.

   — Если следовать твоей логике, стихии ненавидят марсианскую цивилизацию и всё, что ею создано — почему же они не засыпают каналы?

   — Загадка. Их много на этой планете. Ты поможешь?

   — Где будет стоять звонница?

   — На самом высоком кургане. Поверь, когда прилетим следующий раз, здесь не будет бурь. И возможно нам позволят раскопать город.

   — Дипломат.

   Заночевать отважились на планете.

   Люба до самого заката сидела на люк-трапе в классической позе Алёнушки и слушала тонкую музыку песков сыпучих барханов.

   — Ты знаешь, — поднялась она в космолёт с последним лучом закатившегося солнца, — неповторимая мелодия. На Земле такого не услышишь.

   — Там нет торнадо с интеллектом, потому что возобладал Всемирный Разум.

   Мы с Билли спорили над проектом будущей звонницы.

   — Ступени и двери убрать — ни к чему.

   — Ты уверен, что марсиане обладали левитацией?

   — Туда некому будет входить — это звонница для торнадо. Достаточно окон на четыре стороны.

   — Блажен, кто верует.

   — Молчи, убогий.

   Люба подошла к монитору.

   — Такой ты её хочешь видеть? Шедевром не назовёшь. Но если тебе нравится…. Готовь спецификацию на комплектующие — все материалы будут с Земли. Это будет наш дар…. Это будет памятник погибшей цивилизации.

   — Колокол нужен.

   — Земные реликвии не дам — новый отольём.

   — Сумеем?

   — Научимся, — Билли влез.

   Ну-ну.

   Ночь прошла на удивление спокойно.

   — Упарился, гад, — прокомментировала Люба. — Целый город засыпал.

   Ждём гостей с Земли и материалы.

   Колокол таки нам подарили — его святейшество Патриарх всех православных христиан. И прокомментировал на видеозаписи освящения: такое дело — пусть звонит.

   Гостей с Земли не было — беспилотный грузовой корабль, с заказанными материалами и бронзовым колоколом.

   — Принимай, Гладышев, заказанный груз.

   А где же строители?

   — Где строители? — спрашиваю.

   Люба:

   — Забыл, милый, какого факультета я выпускница?

   — Где техника?

   — Обойдёмся подручными средствами.

   Ну-ну — чёрт бы их таскал, эти каменные блоки. Сел обескураженный в сторонке, а Люба «засучила рукава».

   Будто мановением волшебной палочки, а на самом деле, телекинетической энергией транспортный космолёт был разгружен и удалился.

   Люба с усмешкой на красивых губах:

   — Где ставить будем, ГАП?

   — Главный Архитектор Проекта, — Билли на моё недоумение.

   Ага. ГАП — это я.

   — Думал на капище — только разве теперь его найдёшь? Сыпучие барханы так изменили окрестности….

   — Полезай в «тарелку» — отсканируем местность.

   Под заносами обнаружили гранитную плиту.

   — Годится под фундамент?

   — Не хлипковат?

   — Сцементируем.

   На очищенную от песка плиту опустился космолёт, поднял её и вынес на самый высокий курган.

   — Сейчас Бог войны почувствует, что значит настоящая тяжесть доспеха.

   На космолёте была многократно увеличена гравитационная сила. От её воздействия песок под плитой заскрипел, пришёл в движение и, наконец, спаялся надёжным основанием будущему строению.

   Люба с гордостью:

   — Взаимодействие между песчинками на межмолекулярном уровне.

   Те же силы крепили стеновые блоки звонницы, возводимые телекинетическими силами. Имею в виду не гравитационный нажим, а идеальную рабочую поверхность материала — от соприкосновения включались в действие межмолекулярные силы притяжения.

   Строительство отняло три дня. Да мы и не спешили особо — то обсуждая достоинства и недостатки проекта, то переругиваясь.

   Когда маковка с православным крестом засияла золотом на шпиле, и колокол вознёсся к положенному месту, Люба отряхнула с ладоней несуществующую пыль.

   — Зови своего Ипполита.

   Мы работали днями, но и в ночное время торнадо не препятствовал строительству — гонял вокруг песчаные барханы, и те пели печальные песни невольников галер.

   — Он не появляется днём.

   — Ночью носа не высунешь. Днём взглянуть не на что. Фобос и Демос! Довели, сволочи, планету — сколько здесь торчим, ни капли дождя.

   Покосился на благоверную — она ли?

   Мой взгляд был пойман и понят.

   — Ну, правда, Гладышев, как можно так ненавидеть ближнего, чтобы решиться на безоглядные действия?

   — Всё от амбиций. Есть люди, чья амбициозность страшнее водородной бомбы.

Наш Константин Владимирович — земной марсианин. Ведь он пытался меня убить, и когда-нибудь убъёт, если такая возможность представится.

   — Зачем ему убивать тебя? Из-за меня? Я уже сказала, что он противен в своих попытках.

   — Отказы женщин вдохновляют мужчин.

   — С тобой ли об этом спорить?

   С Любой тоже не просто спорить. Но истина просилась на свет.

   — Печальный пример марсиан заставил по-иному взглянуть на проблемы, казавшиеся прежде не существенными. Раньше Костя со своей прозрачной братвой вызывал лишь беспокойство. Теперь, после всего увиденного здесь, обязывает тревожиться.

   — И как избавиться?

   — Найти их и поставить под контроль оптимизатора.

   — Это пункт защиты Солнечной системы?

   — Если хочешь — да.

   — А когда остальные?

   Я промолчал.

   Мы молчали, сидя на трапе, наблюдая закат солнца.

   Стемнело.

   — Тихо как, — подумала Люба.

   И будто в ответ на её мысли звякнул колокол. И ещё раз чуть громче. И ещё громче.

   — Ипполит, — Люба взяла меня за руку.

   Звуки нарастали — кто-то настойчиво раскачивал многопудовый язык колокола.

   — Пусть познакомится. Пусть поиграется. Пусть поймёт суть нашего дара. Может, умерит воинственный пыл, и тогда мы сможем вернуться, чтобы заняться раскопками мёртвого города.

   — А мы вернёмся?

   — Всенепременно.

                                                                                                                        А. Агарков. 8-922-701-89-92

                                                                                                                                   п. Увельский 2009г.