Aniluta — Тишина

    Первым, что я ощутила, была жуткая боль в голове. Казалось, её начинили железными гвоздями, и сейчас они прокалывали кожу. Потом я осознала, что лежу на чём-то мягком. С трудом мне удалось сесть и открыть глаза. Перед глазами всё расплывалось, я заморгала и протёрла глаза. Я была в своей комнате, в кресле сидел Георг и читал книгу. Услышав шорох одеяла, он поднял голову и обеспокоенно посмотрел на меня.

    — Карин, ты как?

    — Голова болит, — прошептала я и легла.

    — Сейчас, я принесу таблетку, выпьешь, тебе будет легче, — Георг поспешно вышел. Я закрыла глаза, с губ сорвался стон. Очень хотелось пить, жаль, я не попросила принести. Хотелось бы знать, что случилось… Я попыталась вызвать в голове воспоминания. Танцы, бесконечные танцы, Элис, целующаяся с каким-то шатеном, Михаэль бьёт этого парня, Георг разнимает, чья-то рука, тискающая меня за грудь…всё смешалось ярким калейдоскопом воспоминаний… Голова заболела ещё сильнее. Кто знает, может, мне это почудилось, и на самом деле было совсем другое. Ладно, спрошу Георга, когда он вернётся.

    Скрип двери…а вот Георг. Я привстала на локте, взяла стакан воды, который он мне протягивал, и двумя большими глотками выпила половину.

       — Эй, не надо всего, оставь, чтобы запить таблетку, она горькая.

       — Извини, просто в горле пересохло, — я взяла круглую белую таблетку и проглотила её. Действительно, она была невыносимо горькой, и даже когда я выпила оставшуюся воду, неприятный привкус во рту остался.

       — Скоро полегчает, — сказал Георг и сел рядом со мной. Сейчас от него не пахло морем, но у меня всё равно было ощущение, что этот запах мне очень знаком, и что я просто я не могу вспомнить, откуда знаю его.

    — Понятно, — я легла. — Можешь рассказать мне, что случилось?

    — Конечно. Ты по ошибке выпила коньяк Элис, и на тебя это слишком сильно подействовало. Танцевала со всеми подряд, сама липла к ним, а потом какой-то урод вздумал затолкать тебя в машину и увезти к себе, я еле успел отбить.

    Я покраснела. Коньяк… Боже, я была пьяна!

    — Какой ужас, — прошептала я.

    — Ничего, — Георг приобнял меня. — Мне страшно подумать, что могло бы случиться.

    Я отчего-то запаниковала и попыталась высвободиться из его объятий, но он очень крепко держал меня.

    — А что с Элис? Она вроде была там с каким-то парнем.

    — А, да, ну она решила отомстить Михаэлю за помаду — он там чуть не переспал с какой-то фанаткой, но в последний момент уехал — пригласила танцевать одного парня, а он был не совсем трезвый, полез к ней целоваться, Михаэль начал драться, в общем, мы с Вольфом еле их разняли.

    Я только сейчас заметила, что у Георга разбита губа, но кровь уже запеклась.

    — Но они уже помирились, всё хорошо, — он обнял меня ещё крепче. — Карин, я так волновался за тебя!

    — Может быть, напрасно. Я могла бы отбиться.

    — Всё равно, — он придвинулся ко мне совсем близко, я даже чувствовала его тёплое дыхание у себя на лице и…поцеловал. Я протестующе замычала, но никаких вразумительных звуков не получалось. Ощущение было жуткое, он не был груб, но мне всё равно было страшно, как будто мои губы сейчас терзали раскалённым железом. Боже, что же это такое? Опомнившись от ужаса, я оттолкнула его. Пожалуй, слишком сильно, он бы упал, если бы не стена.

    — Ты с ума сошёл? — холодно, но с нотками испуга в голосе спросила я, вставая с кровати. — Решил, что я дешёвая шлюшка, которая запросто прыгнет тебе в постель?

    Георг выглядел очень напуганным, на его лице чётко читалось раскаяние, но от ярости я уже не замечала этого. Я со всей силы ударила его коленом в пах, он схватился за ударенное место, упал и застонал. Сейчас он выглядел совсем жалко, я даже ужаснулась тому, что сделала. Ведь он всегда был так добр ко мне…

    — Что здесь происходит? — услышала я голос Элис. Она явно паниковала. — Карин, ты что, побила Георга?

    Я оглянулась. Элис с ужасом смотрела на корчившегося от боли Георга. Надеюсь, я ничего ему не отбила…

    — Я…сам…виноват, — выдавил из себя Георг. — Слишком…много…себе…позволил.

    Элис помогла ему встать.

    — В том числе и полюбить Карин, — он оглянулся на меня, я заметила слёзы в его глазах. Он с трудом встал, выбежал из комнаты, заметно прихрамывая. Честно, я растерялась в тот момент. Не знаю, честно ли он говорил, но мне казалось, что искренне. А я…

    — Что случилось? — снова спросила Элис. — С чего это вы решили подраться?

    — Он меня поцеловал, — сказала я. — Ну и я защищалась…

    Наверно, сейчас у меня был очень жалкий вид, потому что Элис подошла ко мне и обняла.

    — Не волнуйся. Всё обойдётся. Ты ничего ему не должна.

    — Но он же меня спас, — я смахнула со щеки слезинку. Не помню уже, когда плакала в последний раз — разве что в далёком детстве. — А я его…

    — Просто будь осторожнее в следующий раз. Он ничего плохого тебе против твоей воли не сделает, я его знаю.

    Всё равно мне было очень совестно. Мне никогда ещё не признавались в любви. Да и что это такое? Сейчас осознаю, что по знаниям в этой области я недалеко ушла от трёхлетнего ребёнка. И чем же я могла так привлечь Георга, если никто до него в мою сторону не смотрел? Или я сама была виновата? Ведь всегда воспринимала мужчин как угрозу, уже с той поры, как меня лупил старший брат лишь из-за того, что он был не в настроении, а отец по пьяни бил мать. А потом уличные парни с их домогательствами…в голове снова всплыла картина той ночи после вечеринки… Нет, Георг не такой. Он добрый, нежный, заботливый, он не желает мне плохого, а я переношу на него уличные привычки и обиды детства…как же мне плохо, голова просто раскалывается, болит даже сердце…я сама не заметила как зарыдала на плече у Насти.

    — Карин, успокойся, всё наладится, — шептала Настя, похлопывая меня по спине, но я не слышала её слов. Я чувствовала себя вселенским злом, и весь негатив, скапливавшийся в душе за жизнь, неожиданно выплеснулся наружу. Ненавижу себя, какая же я плохая… Мелькнула даже мысль о самоубийстве, я увидела себя с петлёй на шее и шепчущую слова Билла Хикса: «Люди часто говорят, что хотят спасти планету, но у них ничего не выходит. Так что если ты хочешь спасти планету — наложи на себя руки! Она сделает это и без тебя».

    Но…нет. Я не способна сделать это. Никогда.

    Но всё же как я не была виновата перед Георгом, я не могу ответить ему взаимностью. Я извинюсь за сделанное и предложу быть просто друзьями. Именно так я решила во второй половине дня, когда моё состояние пришло в норму. Ужинала я уже со всеми, голова слегка побаливала, но это можно было перетерпеть. Однако на меня косо смотрели — видимо, Элис успела рассказать о случившемся с Георгом. Кажется, от меня чего-то ждали, но я не понимала, чего именно, поэтому молчала. Наконец, Вольф не выдержал и спросил меня:

    — Карин, что ты сделала с Георгом? Он сегодня в студии был как в воду опущенный.

    — Я ничем ему не обязана, — резко сказала я.

    — Он страдает из-за тебя, понимаешь? — он пристально посмотрел на меня. Мне был неприятен этот холодный взгляд синих глаз.

    — Думаю, из-за тебя тоже страдают кучи девушек.

    По его слегка порозовевшим щекам я поняла, что попала в точку.

    — Они…они просто думают, что влюблены в меня. А тут настоящие живые чувства. Или неужели тебе не жалко его, и он тебе совсем не нравится?

    — С чего ты взял, что он влюблён по-настоящему? Может завтра встретит какую-нибудь длинноногую пышногрудую брюнетку и утешится с ней?

    — Мы с Георгом друзья детства, понимаешь? Так что я его знаю, как облупленного. У него никогда не было такой реакции на девушек, как на тебя.

    — Это ещё ни о чём не говорит.

    — Карин, Вольф, давайте не будем спорить, — сказала Натали. — Это дело Карин, и она сама решит, что делать с Георгом и в каких отношениях с ним быть.

    — Ну, я, конечно, не заставляю тебя ничего делать, — Вольф отхлебнул кофе. — Просто не будь с ним жестока, он славный парень и не заслуживает такого обращения.

    — Бедняга, втрескался по уши, — пробурчал Михаэль.

    — Что ты сказал? — громко переспросила я.

    — А то. Разбила ему сердце, он теперь жить нормально не сможет.

    Элис встала, закрыла ему рот поцелуем и замахала на меня. Я поняла, что Михаэль разошёлся и мне лучше уйти. Ну и пожалуйста, мне куда легче без ваших нотаций. Я встала и побежала в свою комнату. Мне нужно немного побыть одной, обдумать, всё это так резко… Странно, но окно в комнате было открыто, хотя я прекрасно помнила, что оно было закрыто, когда я уходила…я подошла и прикрыла, потом услышала слабый шорох в комнате. Почему-то мне показалось, что это Георг, и я не на шутку испугалась — не хотелось объяснений сейчас.

    — Кто здесь? — спросила я.

    Тишина.

    — Who’s there? — переспросила я по-английски.

    Тот же результат.

    — Vem är där??? — уже почти прокричала я по-шведски.

    — Det är jag som är här, bli inte förskräckt — донёсся до меня знакомый голос Ларса.

    — Du! Du skrämde nästan vettet ur mig!!!(1)

    — Извини, я не хотел, — Ларс смущённо перешёл на немецкий.

    — Как ты умудрился оказаться здесь? — я развернулась к нему. На щеке у моего друга была свежая рана от ножа, очень грязная и уже начавшая воспаляться.

    — Обыкновенно. По водосточной трубе и в окно, — ответил он.

    — Где тебя ранили? Давай я обработаю! — я коснулась его щеки, он поморщился.

— Это мелочь, не надо.

— Ещё как надо! — я схватила его за руку и потянула в ванну. Ларс фыркал, пока я промывала рану проточной водой, но ничего не говорил.

— Вот так-то лучше. Сейчас я ещё найду йод. И почему ты всегда такой упрямый?

Аптечка была на кухне. Я ожидала, что мне придётся объясняться, но кухня была пустой. Зато из комнаты Элис доносились шорохи и постанывания. Так, всё ясно, расспросов не будет... Я взяла йод, тихо прокралась обратно в комнату. Ларс стоял у окна и смотрел на соседний дом, скрестив руки на груди. Я подошла к нему, смочила ватку.

— Сейчас немного пощиплет, — сказал я.

"А то я и не знаю" — говорил взгляд моего друга, но он даже не поморщился. Мне вспомнились американские боевики, где мужчины умудряются не испытывать даже самой ужасной боли при драке, но вздрагивают и стонут, когда женщины промывают им раны. Глупо. Не бывает такого. Или ты умеешь терпеть боль, или не умеешь.

— Так кто это сделал?

— Фишер, — хриплым голосом ответил Ларс.

    Я вздрогнула, вспомнив его довольное лицо, когда он вместе со всеми тащил меня в подъезд, чтобы изнасиловать. К горлу поднялась тошнота, я невольно поморщилась.

— Чем ты ему не угодил? — не помню, чтобы Ларс когда-нибудь делал что-то не так, чтобы на него нападали с ножом. Он очень тихий и незаметный парень.

— Вчера была облава. Взяли человек десять. И правую руку Фишера. Это после твоих показаний в участке. Так бы никто не догадался, где они собираются. И сам Фишер еле ускользнул.

— Так это из-за меня? — я коснулась его раны.

— Да.

— Боже...Ларс, прости.

— Я не злюсь. Просто я хотел предупредить, что теперь они от тебя не отстанут. Тебе лучше уехать из Берлина.

— А ты?

— Я устал переезжать.

Ларс в своей жизни переезжал дважды. Вообще-то он финн и родился в Тампере. Но у него, как и у меня, был очень жестокий отец, поэтому они с матерью и переехали в Хальмстад, где она вышла замуж, и всё повторилось по второму кругу. Его мать умерла от лейкемии почти два года назад, ему тогда оставался месяц до совершеннолетия — не тронули. Хотелось бы мне знать, страдал ли он… Хотя, что я говорю — конечно же, страдал! Просто он настолько скрытный, что по нему это не поймёшь.

— Ларс, ну пожалуйста, — я посмотрела ему в глаза. — Тебе нужно жить. Всё уладится.

Он отвернулся. Мне показалось, или у него задрожали губы?

Ларс очень красивый. У него идеальное, словно выточенное из мрамора лицо, хорошо очерченный рот, огромные синие глаза, каштановые волосы, небрежно спадающие на лоб. Сколько помню, в школе все девчонки были от него без ума, но он ни на какую не смотрел. Однажды я спросила его, почему бы ему не завести девушку.

— Зачем? — ответил тогда он.— Тратить кучу денег на цветы и прочую белиберду, выслушивать жалобы на лишние двадцать граммов веса и восторги от Брэда Питта только для того, чтобы затащить её в постель? Спасибо, слишком накладно!

Всё-таки приходится осознавать, что за десять лет знакомства я так и не знаю, что творится в его душе. Хотя мне не кажется, что он настолько бессердечный, каким кажется со стороны.

— Я не могу уехать. Где я возьму деньги по-твоему? И не думаю, что смогу освоиться в другом городе.

— Тебе не жалко себя.

— Жалеть себя нельзя. Иначе станешь размазнёй. Карин, всё же умоляю, будь осторожнее. Они не отстанут от тебя никогда. До Анжелы они уже не доберутся, я звонил ей, она собирается осесть в Швейцарии. Я как-нибудь выпутаюсь. Но как я буду, если ты погибнешь?

Он поднял руку, как будто бы хотел погладить меня, я замерла. Выражение его лица немного смягчилось, уголки губ слегка поднялись, но язык не поворачивался назвать это улыбкой.

— Спасибо за помощь и будь осторожна, — Ларс одним прыжком покрыл расстояние до окна. Я попыталась схватить его за руку, но пальцы только скользнули по рукаву. Он выпрыгнул, я в ужасе бросилась к окну. В темноте было плохо видно, но всё же я сумела разглядеть, что Ларс встал, отряхнулся и куда-то побрёл.

— Ты сумасшедший, Ларс, — сказала я.

Не ответив, он скрылся за углом. Я покачала головой и закрыла окно — становилось холодно. Теперь моему лучшему другу, которому я стольким обязана, грозит смертельная опасность, а он пальцем о палец не ударяет, чтобы спастись. Точно сумасшедший... Или он просто не хочет жить? Я не исключала такого. Когда в жизни много горя, невольно теряешь вкус к ней.

Но за себя мне не было страшно. Я была уверена, что в замке я в полной безопасности. Если бы только не Георг...боже, снова он! Мысли о нём преследуют меня неотступно… Что же мне делать? Ладно, утро вечера мудренее, может, утром всё образумится. С такими мыслями я легла в кровать. Мне казалось, после всего этого я не смогу уснуть, но едва моя голова коснулась подушки, я провалилась в глубокий крепкий сон.

1)— Это я здесь, не пугайся.

— Ты! Ты меня до полусмерти напугал!!! (шв.)