santehlit — Кызымочка

/Н. Резник/

Наконец луч света в темном царстве — я еду в Челябинск на две недели. Получил командировочные документы, деньги и — адью! Пишите письма мелким почерком, поскольку места мало в дипломате.

Короче, я еду на госэкзамены в университет марксизма-ленинизма.

Да нет, уже приехал!

Сдал командировочный, получил направление в гостиницу.

Многозвездочный отель «Южный Урал». Те, кому знаком Челябинск, знают — это почти на центральной площади Революции, одна остановка на троллейбусе до Дома Политпросвещения. Хотя пешком быстрее.

Меня определили в двухместный номер. Сосед уже присутствовал и спал. Судя по форме на плечиках в шкафу — курсант ЧВВАКУШа (Челябинское высшее военное авиационное краснознаменное училище штурманов). Шеврон указывал, что выпускник.

Определившись с койко-местом, пошел в пельменную обедать.

Хотелось погулять, хотелось спать…. Твоя мать!… Челябинск, здравствуй!

Вот сквер за памятником Ленину — фонтаны, чистые дорожки, ребятишки, молодые мамы, голубые ели…. О, как же ты красив, покинутый мной город!

Мне хочется встать пред ним на колени и попросить прощения.

В изнеможении от противоречивости чувств присел на скамью. Моя психосистема дала сбой. Мне нужно на кровать, в гостиницу, а сил не стало.

Эй, люди! позовите скорую!

На автопилоте пробрался в номер — разделся, бухнулся в кровать. Спать!

Когда открыл глаза, увидел устремленный на меня взгляд курсанта, сидевшего в трусах и полосатой майке в кровати напротив.

— Во флоте есть традиция — всех, кто спит в тельнике, к матрасу пришивают.

— Кто бы рискнул.    

Ответ человека с самомнением, а может, агрессивного.

Курсант не стал ко мне прицениваться — встал, подошел и протянул весьма мускулистую руку:

— Николай.

— Анатолий, — я поднялся.

— Во флоте отслужили?

— Было дело.

— А я сегодня стану лейтенантом.

— Так почему не в части?

Николай чертыхнулся.

— Предков жду. Они на машине из Кургана едут. Здесь договорились встретиться, а их все нет. Я на построение опаздываю.

— Так езжай.

— А кто ключ им передаст? — я для них номер снял.

— Давай передам, если администратору не доверяешь.

Курсант оделся и умчался. Я спустился вниз, предупредил администратора:

— Будут спрашивать курсанта Безбородова, ко мне отправьте — я в фойе.

Сел в кресло за журнальный столик — листаю газеты. Час листаю, два, три… проголодался. Да что я нанялся им, в самом деле!

Пошел к администратору:

— Будут спрашивать курсанта Безбородова, отдайте им этот ключ.

И снова пельменная, сквер за Ильичом, гостиница, постель.

Проснулся — Коля Безбородов в новенькой лейтенантской форме предо мной:

— Рота, подъем!

Я чуть было не подскочил, как был — в трусах и с голым торсом. Глядь — у него дама за спиной. Ну, и…. застеснялся.

— Вставайте, Анатолий, пойдемте звезды обмывать.

— Где?

— В номере 416.

Это был номер на ключе.

— А где ты встретился с родителями?

— Они сразу в училище проехали. Ну, так вы вставайте — нас ждут.

— Идите, я приду.

Они ушли, а я оделся. Вышел на балкон и закурил — идти на пьянку не хотелось. Да и неудобно как-то. Все мысли против, за — ни одной.

Пока искал — а может, есть? — дверь отворилась. Два здоровенных молодца меня схватили за бока, и повели по коридору.

— Доставили.

Действительно доставили — вон Коля, рядышком невеста. А это женщина — возрастом и красотою в мою тещу бывшую — должно быть мама. Молодцами — отец и младший брат. Еще водитель.

Толпа для пьянства собралась.

Коньяк и водка, шампанское, вино. Закуски — мама, не горюй!

Теперь о публике.

Безбородовы — боксеры все на одну колодку.

Папа — гендиректор Курганмашзавода. Водку пил стаканами — хлопнет один, запьет другим.

— Я, пожалуй, полежу, — и на кровать.

Часик спустя поднимется, сходит в туалет — хоп-хоп — бутылки нет. И на кровать.

Братики с водителем совсем не пили. Костик заканчивал десятый класс, и сегодня ночью они улетали в Москву, шукать ему место в МГУ.

Коля рассказал, почему он здесь, а не на выпускном балу.

— Либо я их там поодиночке всех урою, либо они меня толпою.

Это ж надо, так с коллективом расплеваться!

Мама — просто чудо. Скромна, улыбчива и влюблена в своих мужчин. Но видно было — насторожена к невестке.

Мне, кстати, она тоже не в зависть. Накрашена сверх всякой меры и холодна так, что трудно угадать с какой душою.

Ну, вобщем, пили-ели-поздравляли….

Около полуночи гендиректор поднялся, в туалет сходил и объявил:

— Хватит гулять, пора в аэропорт.

Я поднялся — пожал мужикам руки, поклонился дамам и к себе в номер подался. На балкон вышел покурить. Вечерние сумерки уступили место ночи, и небо погрузилось во тьму. Город сиял гектарами огней. Мне почему-то вспомнилась Увелка — с фонарями не на всякой улице и безмолвной темнотою за околицей.

Лег спать, уверенный, что не просплю занятия.

Сосед под утро объявился — с остатками стола из номера 416. Имею в виду остатки пиршества — а вы о чем подумали? Впрочем, после рассказа Николая, как он провожал родственников в аэропорту, о столе и я бы так подумал.

Сотрудники посчитали батьку Безбородова слишком пьяным для полета и захлопнули пред ним пропускные шторки. Гендиректор Курганмашзавода так двинул по преграде кулаком, что....

— … одна повисла нахрен! — скривился Коля.

Мусора, обнажив шпалера, задержали гостя из Кургана. Мама Безбородова позвонила самому главному начальнику КГБ по Челябинской области — другу семьи. Приехали ребята в штатском с генералом, хулигана у ментов забрали и через другой терминал провели к самолету.    

— Вы чем будете похмеляться? — спросил Николай. — Что вам налить?

— Ничем не буду — я в университет.

Вчера был день заезда — расслабиться можно. Сегодня начинаются экзамены.

Построены они были так. День мы с лектором разбираем экзаменационные билеты, он отвечает на все наши вопросы — короче, консультирует. На другой сдаем экзамен комиссии, наугад вытянув билет. Приехав в понедельник, я в среду сдал марксистско-ленинскую философию на «отл», в пятницу политэкономию капитализма аналогично.

На выходные не поехал домой, а решил развеяться в Челябинске.

Студенты наши со дня приезда, спарившись, кинулись развлекаться. До курьезов доходило. Одному я стал свидетелем.

Из универа пришли, конспекты-книжки побросали и вниз — у парадного кучкуемся и группируемся: кто в театр, кто в кино, кто на танцы, кто…. Из подземного перехода парочка наших поднимается — идут под ручку, одну мороженку на двоих облизывают — ну, чисто голубки. Со мною рядом паренек стоял — по всему видать: выдерга — кричит:

— Лизка, где ты шляешься? Тебя муж в фойе ждет.

— Какой муж?! — дамочка отпрыгнула от кавалера метров на пять.

Челябинск весь согнулся в хохоте.

Я себе так решил — баб и в Увелке машинами не передавить, а где там взять театры? выставки? концерты? В «Вечернем Челябинске» афишу взглядом пробежал:

— смотрел? нет, не смотрел; поеду, посмотрю;

— видел? нет, не видел; поеду и увижу;

— слушал? нет, не слушал; поеду и послушаю.

Благие же намерения…. Но как коварна жизнь!

С отбытием из номера лейтенанта Безбородова, ко мне переселили нашего студента Николая (фамилию не помню). Приехал он из Южноуральска, работал на АИЗе (арматурно-изоляторный завод), был членом горкома партии, а еще играющим тренером футбольной команды «Аизовец», бьющейся за приз по второй группе областного первенства. Прибавьте к спортивной внешности лицо Олега Кошевого и получите мужчину хоть куда.

Влюбилась в него женщина Маруся из Усть-Катава.

Тоже вобщем ничего — славянское лицо, коса до ягодиц, фигурою, как говорят хохлы: возьмешь в руки, маешь вещь. Не знаю, что там у нее с графой «семейное положение», но очень ей хотелось с Колей переспать. Но скромность женская…. Будь она неладна!

Жила Маруся в номере и подружилась с девушкой по имени Бела из Нагайбакского района. И вот эта Белка ко мне подходит, объясняет ситуацию:

— Ты должен им помочь.

— А ты уверена, что Николаю это надо?

— Для тебя это важно?

Это было равнозначно вопросу — не возражаю ли я против романтичного ужина при свечах в их номере в их обществе?

— А почему это должно быть для меня не важным?

Белка принялась осторожно объяснять:

— Она уже три сессии глаз с него не сводит. А теперь последняя — разъедутся и больше не увидятся. На долгие ухаживания времени не осталось. Да и Маруся чувствует себя не в своей тарелке, напрашиваясь. Нам надо им помочь.

— Это прекрасно — подругу выдать замуж, — заметил я. — Но кто, где и когда благодарил друга за аналогичную услугу?

— Я ведь нагайбачка по национальности. И, знаешь, трудно воспринимается ваша культура — так сильно отличается от мне привычной. Громадные различия. У нас женщина глаз поднять не смеет на мужчину. А Маруся хоть и стесняется, но все равно хочет добиться Колю. Просит помочь.

— А если б ты в меня влюбилась, как поступила?

— Молчала и томилась.

Мы квартетом сходили в кино. Поглазели на танцы сквозь решетку в парке Пушкина. В номере я предложил Коле разъехаться — он к Марусе, Белка ко мне.

— Что ты! — ужаснулся играющий тренер «Аизовца». — Она такая женщина серьезная. Как мог подумать ты такое?

Вот так бездарно и прошла суббота.

Наутро Белка заявилась.

— А где Маруся? — поинтересовался я.

— Приболела, не встает с кровати.

Мы в четыре глаза уставились на Колю.

— Это… я, наверное, схожу, — растерялся он.

Остались мы вдвоем. Я Белку спрашиваю:

— Как думаешь — чем они там занимаются?

Марусина подруга отвечает:

— Подождем и все узнаем.

Ждали-ждали…. Сигареты кончились.

— Я есть хочу, — говорю.

— А вдруг они сейчас придут? Вместе и пойдем.

— Ну, знаешь! — возмущению не было предела. — Ты как хочешь, я пошел.

Сходил, позавтракал. Потом в кино. После пообедал и решил вернуться в номер — завязать жирок. Белка спала, не раздеваясь, на кровати Николая. Мистика! Белка-Стрелка… собачья верность получается какая-то.

Разделся и лег спать. Когда проснулся, Белки не было.

Николай явился в час закатный.

Я не любитель о таком трепаться, но жалко было два убитых дня — спросил:

— Ну, как у вас там — состоялся половой контакт?

Мы курили на балконе. В косых лучах заходящего солнца чуб Олега Кошевого бронзой отливал. А лоб нахмурился.

— Прихворнула.

— Достал бы шприц и полечил.

— Не надо о Марусе так.

— Да Бог с вами!

Я заставил себя сделать глубокий вдох. Спорить бессмысленно — Колян влюблен.

Когда легли, я не утерпел:

— Колямбус, ты смотрел фильм «Генералы песчаных карьеров»?

— Ну и что?

— Главная героиня помирает, а главный герой ее тянет. Классика — учись.

— Заткнись!

Потом узнал интригу всю. Николай был глубоко женатым человеком, Марусенька — наоборот. И оба до безумия порядочны — сгорали в адском пламени нереализованных желаний.

После консультации в понедельник, во вторник на «отлично» сдал «Политэкономию социализма». И захотелось мне диплома красного. Сильно захотелось — сел за книжки.

Зовут в кино Белка, Коля и Маруся, а я рукой машу — валите к черту!

Зато в четверг на «пятерку» сдал «Научный коммунизм».

И тут лафа закончилась.

Ко мне подходит женщина из деканата и говорит:

— Где ваш диплом?

— В смысле?

— Все по приезду сдали дипломные работы, а вашей нет? Сдавали?

— Нет.

— Так что ж вы думаете?!

А что я должен думать? Кто бы мне сказал, что на госы надо везти дипломные работы. Ах, на последней сессии всем говорили, темы раздавали и списки справочной литературы? Так я на ней и не был даже. Кто я такой? Откуда взялся? Теперь и сам не знаю ….

Где телефон? Мне срочно нужен телефон!

Нашел. Звоню. Кожевников на месте. Слава те….

Я со слезами в голосе:

— Пал Иваныч, байда такая….

И шеф как доктор Айболит — ладно-ладно, прибегу, чем смогу, тем помогу.

Я сглотнул подступивший к горлу комок. Судя по всему, Кожевников завтра будет здесь и все мои проблемы уладит. Так что мне остается спокойно готовится к последнему госэкзамену — «Методика партийной пропаганды».

Мать босая! С чем ее едят, «Методику» эту? Если все предыдущие дисциплины мне знакомы были по институту, то с этой ерундой встречался первый раз. Так засесть надо за конспекты и учебники! Но конспекта нет. И главное — нет желания напрягаться. Пропади оно все пропадом!

Лежа в кровати, чувствовал, как подо мною разверзает пропасть.

Ночь прошла — настроение не улучшилось. Отсидел на предэкзаменационной консультации с отсутствующим видом и вниманием, потому что не видел перспектив. Что касается Пал Иваныча, то нашел он меня в гостинице уже после полудня. Притащил готовую дипломную работу, стопку бумаги:

— Садись, переписывай.

Другими словами — сохраняй спокойствие, не поддавайся панике.

— Пал Иваныч, ты посмотри, какой диплом — на машинке отпечатанный, в обложке прошитый. Кто возьмет мою рукопись на скрепке?

— Пиши — возьмут: договорено.

— И что поставят?

— Да какая разница? Главное — чтобы до экзамена допустили. Поторопись — у тебя одна только ночь на дипломную работу и подготовку к сдаче.

— Настроения нет. Ведь я рассчитывал на диплом в красных корочках, а теперь….

— Ты серьезно?

— Пока в зачетке все пятерки. Теперь не знаю.

— Почему же нет? Жизнь — это искусство компромисса. Пойду сейчас, договорюсь.

Полночи переписывал диплом. До восхода солнца листал экзаменационные билеты этой самой долбаной «Методики». Подглядывал в учебник….

Потом надел трико, доехал на троллейбусе до остановки «Политехнический институт». И пятилетки не прошло, как бегал здесь по парку. С удовольствием все повторил.

Как думаете, сколько унижений может вынести нормальный человек?

Я вынес четыре в один день:

— когда сдавал на кафедру чужой диплом:

— когда сдавал «свой» («сюрприз», — сказала женщина и покачала головой)

— когда, сдавая «Методику партийной пропаганды», плавал, как кутенок в проруби.

И даже после этих унижений сохранял стойкость и энергию, набеганные в парке.

Последний раз сидим в аудитории. Вручают нам дипломы. Сначала краснокожие. И первая фамилия моя. Ну что ж, по Сеньке шапка.

Встаю, подхожу, получаю, руку жму — все честь по чести.

Волна горячего стыда пришла потом — когда открыл диплом. Читаю:

— марксистско-ленинская философия — «отлично»;

— политическая экономия капитализма — «отлично»;

— политэкономия социализма — «отлично»;

— научный коммунизм — «отлично»;

— методика партийной пропаганды — «хорошо»;

— дипломная работа — «удовлетв.»

Да твоя же мать! Быстренько в карман спрятал красный диплом, в другой — университетский ромбик. На протянутые руки и просьбы: «Дай взглянуть! Дай посмотреть!» кивнул на ректора — сейчас свои посмотрите.

После вручения дипломов вышли в сквер перед ДПП (дом политпросвещения).

Для общей фотографии выпускников разбили на три ряда:

— первый посадили на скамейку;

— второй поставили за их спиной;

— третий на скамейке сзади всех.

Сейчас смотрю на фотографию тридцатилетней давности — сидят на скамейке рядышком Маруся с Николаем, счастливые такие, головки клонят. А мы с Белкой по краям второго ряда смотрим в объектив. Окончен университет марксизма-ленинизма. Впереди — прощальный ужин в ресторане «Малахит». Или банкет — кому как лучше.

Сколько рюмок опрокинул, чтобы задавить стыд от позора, боль от горьких унижений — четыре? пять? Короче, сел за стол — закуска, водка; водка и закуска — и, пожалуйста, не беспокойте. Глупее ничего нельзя было придумать. Потом отпустило.

Смотрю — за столом один сижу: все пляшут.

Подваливает выпускник из наших — кажется, Тимур зовут:

— Баб снимем? Вон парочка сидит — подвалим?

Подвалили. Дамочкам под сорок — сидят, винцо попивают, ковыряют вилками в тарелках, глазами томно так поводят. Накрашенные — страсть!

Тимур:

— Нельзя ли с вами вечер провести?

— В легкую! — одна отвечает. — За стол заплатите, мы ваши.

Упс! Проститутки. Отврат и любопытство. Что пересилит?

Тимур шампанского и водки заказал. Бабенку выбрал — клеится. На танец пригласил. Другая мне:

— Чего грустим? Может, потанцуем?

И тут я загрустил.

Пусть проститутка, но баба же — отмыть, отшлепать, замуж взять. Чего еще? Нелегко среди людского моря встретить ту единственную, которая разделит с тобой все тяготы жизненного пути. Еще труднее научиться понимать такого человека. Значит надо брать то, что Судьба дает. И биться за счастье, призвав на помощь грации — надежду, веру и любовь. Во главу поставить мудрость.

Но вопреки сказал:

— Я еще не решил — стоит ли оплачивать ваш ужин?

— Показать товар лицом?

— Это как? Стриптиз исполнишь?

— Можно и стриптиз, но лучше давай поговорим о сексе. У мужиков от этих тем такой дубак встает.

— Валяй — говори о сексе.

— Ты какой предпочитаешь — орал, анал иль классику?

— А ты?

— Все, что клиент закажет.

— И получишь удовольствие?

— Можно подумать, ты получаешь от работы удовольствие.

— Нет, не получаю. Но то работа, а то секс. Ты замужем?

— Была.

— А с ним как? — тоже секс без удовольствия?

— Всяко было. Но чаще да.

— И с него деньга брала?

— Терпела. Ради дочери терпела. А когда пить и драться начал — прогнала.

— Работу выбрала по призванию или от безысходности?

— Ты — душеспаситель? А впрочем…. Какая разница с кем спать — с мужем, любовником или клиентом: мужик всегда мужик. Мне нравится смотреть, как вы скотинеете в постели.

Упс! Обидно за мужскую половину.

Налил водки себе и ей — чокнулись и выпили. Тянул время, размышляя.

Такие мысли. Проститутка и выпускник университета. Нет, университет здесь ни при чем — мужчина и женщина. Он хочет секса, она денег. Впрочем, желание не жгучее — ни у нее, ни у меня. Можем расстаться, как сошлись — легко. Но раз уж завязался разговор…. Марксистско-ленинская философия чему-то учит — решил добиться секса я бесплатно. В порядке эксперимента. Скажем, практическое воплощение полученных знаний. Или я не агитатор-пропагандист с высшим образованием?

— Значит, ты все исполнишь, о чем тебя не попрошу?

— Да, господи, ты первый что ль? И не таких терпела.

— Мы поедем к тебе домой? Ты одна живешь? А ванна есть? Горячая вода? Теперь представь — я сам тебя помою. Шампунь, мочалка, теплая вода и нежные мужские руки…. Ты млеешь, дорогая?

К моему удивлению она просто ответила:

— Да.

— Потом массаж в постели. Ты непротив? В стройотряде доктор научил специальному массажу женщин — заводит круто. Когда от плеч вниз растираешь спину с нажимом, а на тазу покачаешь — азартные кончают.

— Звучит аппетитно — как баварские колбаски пахнут.

— Хочешь?

Она поморщилась.

— Тебе-то что за польза?

— У меня праздник — защитил диплом. Видишь сколько наших? — все гуляют. И я хочу поделиться с тобой этим настроением. Соглашайся. Все будет здорово!

— Гм-м…. Звучит заманчиво. Ну, хорошо — за стол я заплачу, с тебя выпивка домой.

Упс! Вы слышали, мужики? — которые в постели скотинеют. Мы отомщены — меня клеит проститутка, на все готовая без денег.

Марксистско-ленинская философия в действии!

Методика партийной пропаганды в работе!

А мне хотелось не постельных сцен, а новых побед во имя торжества социализма.

Появились Тимур со своей дамой, которую он уже не выпускал из рук, словно решил на ней жениться. Я подумал — самое время проститься.

Поднялся, голову склонил, щелкнул каблуками:

— Извините, мне пора.

Вышел на террасу покурить.

Следующей моей жертвой должна стать Белка — тут не было сомнений. Почему она? Мой институтский приятель Сергей Иванов любил повторять: «Легче сопромат сдать на пять, чем кызымку оболтать». Стереотип надо ломать. Вооруженный марксистско-ленинской теорией, о чем свидетельствовал красный диплом, я не чувствовал сейчас никаких преград. Но и ответственность за поражение тоже где-то присутствовала подспудно. Понимал, что с наскока Белку, как путану, мне не взять. Нужна новая тактика. Совершенно революционная — как у Ленина. Прости, Господи!

Меня Тимур разыскал.

— Ты че слинял? Бабешки тоже собрались.

— Пойди и проводи — мне в лом.

— Да что с тобой?

— Проститутки — это не мое. Заразу можно подцепить.

— Не повезет, так на жене подцепишь.

— Вот-вот. А ты иди: ты — парень молодой, тебе надо набираться опыта.

В глазах Тимура появилось насмешливое выражение, что слегка оживило их под поволокой алкоголя. И он ушел судьбе навстречу.

А я пошел, всласть накурившись, искать Белку.

План покорения неприступной нагайбачки вдруг сложился — между прочим, из памяти и с ее слов. Мол, культура их такая — глаз они не смеют на мужчин поднять. Значит, надо… да-да, надо стать на платформу их культуры мусульманской. Серегина ошибка в том, что вежливость славянская, нежность и влюбленность для кызымок знак — «внимание, перед тобою враг». И сколько не блуждай по телу в поисках эрогенных зон, ног она для тебя не раздвинет.

Шел и внушал себе, сдерживая клокочущий в груди смех: я — нагайбак. Нет, татарская мурза. Нет, каган монгольский. Блин….

Увидел танцующую Белку и остановился — такой прекрасной вдруг она мне показалась.

Нет, мы пойдем другим путем, как говорил молодой Ульянов — другим путем надо идти!

Если вы на женщин слишком падки, в прелестях ищите недостатки — подсказала другой подход к проблеме эрудиция.

Волосы у нее шикарные: густые, вьющиеся, черные — наверняка немытые.

Мордаха для кызымки вобщем-то ниче — но мама на порог бы не пустила.

Кожа смуглая, здоровая, приятная…. пусть будет неотмытая.

Груди упругие, волнующие… — с кулачок величиною, взяться не за что.

Линия изгиба спины… как говорил, не помню кто: самая красивая в природе… тьфу, черт! возбуждает как — пора смываться в туалет. А там еще остались попа, ноги….

Очаровательные волосы… очаровательный носик… очаровательные губки… очаровательная кожа гладкая … очаровательные плечи… очаровательная грудь… очаровательные глазки, очаровали вы меня…

Не тем путем пошли мы, Вова Ленин — не тем путем надо идти.

Успокоившись, приведя мысли в порядок, вернулся в зал и пригласил Белку на медленный танец.

— Смотрю, весь вечер ты один. Дипломом загордился?

— А то! Да, кстати, сегодня ты моя, — для большей убедительности притязаний чмокнул Белку в шейку.

И все — верчу башкой, смотрю по сторонам, будто и дела нет до румянца, залившего ее лицо. Она лишь покачала головой, не в силах мне ответить.

Теперь направление взято верно. Только б не сорваться — не рассиропиться, не поддаться ее очарованию, не пасть душою на колени.

Такова восточная культура взаимоотношения полов. Пусть не целуют руки, не подают пальто, но мусульманки знают: их мужчины — самые из самых на Земле. Любить такого — счастье, которое неведомо славянским женщинам.

Ура! Открыт закон всемирного влечения женщин к мужчинам.

Теперь, куда бы ни пошел, в поле моего зрения всегда попадала Белка. А когда снова сели все за стол, она рядом оказалась.

— Маруся с Колей не пошли, — сказала Бела.

— И правильно сделали — что тут ловить? Они нашли то, что искали — свое счастье, и теперь им не нужна кампания. Пусть наслаждается.

— Коля завтра уедет к своей семье….

— А ты считаешь счастьем с кем-то жить? Нет, счастье — это с кем-то быть. Разъедутся, и будут любить друг друга в мечтах и мыслях... и в воспоминаниях.

— Как мы?

Я искоса взглянул на девушку, которую хотел добиться. На которую мне было приятно смотреть и ощущать при этом, как в душе поднимается теплое чувство. И я даже удивлялся, что эта удивительная и неповторимая нагайбачка сегодня будет принадлежать мне. А я ей. Я старше ее на восемь лет, и разница в возрасте заметна. И это мне тоже нравилось, как и наше отличие, друг от друга вообще. Она черноволосая, я скорее русый; я жесткий, она нежная; я цинично-искушенный, она наивная и целомудренная. Молодость застенчивость Белы пробуждали в моей душе естественное мужское желание защитить ее.

Но нам дана одна лишь ночь.

— Не думай об этом, — попытался успокоить Белу. — Такие мысли заставляют нервничать.

Она внимательно посмотрела на меня, но я отвел глаза, не позволяя проникнуть в тайну своих помыслов.

Тут музыканты объявили последний танец.

В гостинице на нашем этаже Бела заметила без всякой связи с темой разговора:

— У тебя усталое лицо.

Еще бы, вторые сутки на ногах! Но надо быть мужчиной.

Я подхватил девушку на руки:

— Вечер закончился, настала ночь, и ты лишаешься права принимать решения.

Только в своей комнате я позволил Белке встать на пол. Включил свет. Играющий тренер и глава семейства мирно спал в своей кровати. Как плохо мы подумали о нем.

— Я пошла к себе, — сказала Белка.

Без всякой надежды на задуманное поплелся следом.

Навстречу наши шумною толпою:

— Тимурчика избили!

Мы с ними в его комнату.

Герой-любовник имел классический вид избитого хулиганами человека — подсиненные глаза, подкрашенные и припухшие губы, засосом кровоподтек на шее, руки в гематомах.

— Кто тебя так?

Тимур вздрогнул от мысли, будто весь этот кошмар может повториться.

— Довольно просто, — все же он ответил после паузы. — На квартире, куда синявки привели, ждала засада.

— Хорошо спланированная акция? Помнишь где?

— Ни фига не помню. Сюда-то кое-как нашел дорогу. А ты вовремя слинял, — с изрядной долей возмущения сказал Тимур.

— Нюх не подвел, — сказал я жестко и вышел вслед за Белкой.

Проходя мимо поста дежурной по этажу, я приобнял ее за талию и притянул к себе. Девушку обнял, а женщине сказал:

— Нам нужен номер на ночь.

И положил на стол десять рублей.

Номер оказался люкс.

— Полезли в ванну! — обрадовалась Белка.

Сверкающее никелем корыто в номере было объемно, но…. Прикосновения Белки вызывали у меня странное ощущение — даже рукой к руке казались обжигающими. И чувствовал при этом отнюдь не отвращение.

Увидев обнаженною красотку, я потерял рассудок — кинулся целовать в ванной ее ступни, лодыжки и колени…. Но натолкнулся на удивленный Белкин взгляд.

Упс! Чуть не прокололся. Это ее право и обязанность — ласкать мужчину. Моя задача — эти ласки принимать и ни одним жестом не показать, что они приятны. Действия наоборот унижают мужчину в глазах женщины.

Умерев пыл, откинулся на стенку ванной, прикрыл глаза.

Некоторое время хранили молчание, испытывая напряжение.

Признаться, сгорал от нетерпения, и доказательство торчало. А Белка все сидит и хмурится (из-под ресниц я подсмотрел), не решаясь ни на что. Мог только догадываться, что творится на ее душе. Мое же сердце сжалось от недоброго предчувствия.

Наконец, Белка тяжело вздохнула.

Я напрягся и напомнил себе сурово — сейчас ты должен вытерпеть любые ласки и сохранить невозмутимое лицо. Иначе, даже после секса девушка будет разочарована — мол, немужчине отдалась.

С каменным выражением на лице попытался унять дрожь в коленках, когда Белка своей рукой нашла мою ладонь в воде. Чтобы как-то успокоиться, наполнил память образами прошлого, которое бы предпочел забыть: лежал и наблюдал, как Лялька в пеньюаре ходит по комнате, расчесывая волосы, нанося крем на лицо и шею…. Это были мгновения былого счастья.

— Анатолий, — вывел из забытья голос Белки. — Ты спишь, пойдем в кровать.

Незаметно для себя уснул. Открыл глаза и увидел не то лицо, которое хотел.

От желания не осталось следа.

Не знал, как поступить в сложившейся ситуации. Передряги двух последних суток, ночь без сна, насилие над организмом его же подкосили.

На Белку моя слабость произвела положительное впечатление. Она вела меня за руку к единственной кровати, и с удовольствием приглядывалась к хитросплетениям мужского тела. Моего тела.

Добрались до кровати. Я лег, и Белка примостилась рядом, тепло улыбаясь. Шепнула, прикоснувшись губами к моей щеке:

— Спи — утро вечера будет приятней.

В глазах защипало от подступивших слез — слез любви и благодарности, слез пронзительного чувства нежности.

Притянул девушку к себе и пристроил ее голову на грудь. Есть спать!

Проснулся среди ночи. Не сразу, но пришел в себя и вспомнил все.

Обнаженное девичье тело, полулежащее на мне, спровоцировало спрятанные в душе чувства. Организм бросило в жар, потом и в холод. Вспомнил свой зарок быть невозмутимым. Но ладонь сама тянулась к ее телу.

Что ж я творю? — она проснется и ожжет презрительным взглядом: ты не мужчина!

А может, заигрался я? В конце концов, утром мы расстанемся — и навсегда. Не проще ли потешить плоть? — и будь, что будет.

Стараясь не разбудить Белу, тихонько приподнялся на локте. Теперь имел возможность рассмотреть прелестницу как следует.

Выглядела она очень соблазнительно — стройное, черноволосое, чувственное, неземное создание. Совсем нагая она выглядела юной нимфой — вроде хрупкая, а все на месте. Плечи, груди, бедра — будто вырезаны из слоновой кости резцом великого искусника. Шея, руки — совершенство. Ножки — взгляд не оторвать. Его притягивало, словно магнитом.

Где были раньше вы, мои глаза? Бог, помогай теперь не тронуться с ума.

Может, не сойду, но потрясение испытываю сильное — вот так лежать, смотреть и не сметь рукою прикоснуться к Женщине, в объятиях которой можно было умереть, лишь бы при этом целовать ее обольстительную грудь, ладонями ощущая жар ягодиц.

Но, блин, я должен быть мужчиной в ее глазах.

Господи, дай сил дожить до того момента, когда проснется Бела — не дай мне умереть в преддверье счастья. Но жаркая волна, поднимающаяся от живота, постепенно овладела телом. Жгло ладони от желания накрыть и мять вот эти груди… колени, бедра, ягодицы целовать.

О, как непросто быть Мужчиной!

А. Агарков

                                                                                                                                                               май 2016 г

http://anagarkov.ru