Хвостенко Кириллл — Под крылом галактики

Я направился в спортотсек. Коридоры пустовали. Лампы лицемерно притворялись драгоценными камнями.

Популярность спортотсека на нашем корабле закончилась уже через пару посещений. Фигурально выражаясь, сюда не ступала нога марсианина... Велотренажёры вызывали привыкание. Гантели — элементарную зевоту... Даже Тарон здесь появлялся редко. В этом чувствовались нотки снисхождения.

Я вспомнил, как Хотти однажды назвал это место «инкубатором потовыделения». Что ж, он всё-таки учёный... Ему виднее...

По спортотсеку бегал Камаль. Со спины он напоминал Усейна Болта. На деле был очередным покорителем беговой дорожки...

На нём красовалась выцветшая майка-алкоголичка. Очевидно, коллеги на День врача подарили. Спереди намалёван медицинский крест. Или католический. Или тот, что с карты сокровищ. Поразительная многозначность...

Меня Камаль сначала не видел. Заметил после очередного перекура. Увидел моё отражение в горлышке бутылки...

На протяжении полёта меня, как и всех остальных, не покидало ощущение, что алкоголем Камаль заправляется. В нём всегда должно клокотать топливо. Иначе заглохнет...

Удивительно изворотлив многолетний алкаш! Камаль говорил:

— Капля трезвости убивает лошадь...

Или:

— Где выпьем, Лебовски?

А сейчас выдал:

— Устами бутылки глаголет истина...

Пьянство он прятал за маской псевдофилософии. Надо же чем-то оправдывать свои поступки.

Он предложил мне беспроводной наушник. Я отказался. Вездесущность Билли Айлиш перерастала в открытое домогательство...

— Почему не спишь? — спрашиваю.

Он что-то пробубнел, снова протянул наушник. Пришло в голову: уж не лунатик ли наш Камаль? Он уронил наушник с таким видом, будто вставил кому-то в ухо. Так и есть, сомнамбула!

Теперь всё встало на свои места. А я ещё думал: зачем ему пить из пустой бутылки...

Камаль повернулся и пошёл. Беговая дорожка скрипнула под его голыми пятками. Со стороны это выглядело как прогулка по эскалатору. Вышагивая против движения ступеней, ощущаешь себя бунтарём. Протест против системы... Мятеж без страха и упрёка... Жертва ради жертвы...

Одновременно с ходьбой Камаль выкрикивал виртуозно монструозные цитаты. Оказывается, они рождались у него прямо во сне. С такого ракурса он мог называть себя многодетной матерью.

— Сегодня в программе: Похититель Детской Девственности... Знаменитый ПДД признался... Маньяку пора на казнь... Полиция не дремлет...

Я подумал: неужели новости откладываются в памяти? Их ведь давно пора запретить. На галактическом уровне...

Я достал из кармана верёвку. Сложил вдвое и натянул в стороны. Камаль мерно покачивался на волнах музыки. Его руки безжизненно висели.

Беспомощность меня провоцировала. Что ни говори, а такой момент упускать нельзя. Всё равно уговорами Камаля взять не получилось бы. Разве что угрожая трезвостью...

Где-то зудели приборы. Камаль беззаботно пел:

Мальчик хочет в Тамбов,

Ты знаешь чики-чики-чики-чики-та...

В руках он тряс невидимые маракасы. Как будто заставлял связать себе запястья.

— Я просто выгляжу как негр, а в душе я бабочка...

При этом Камаль подпрыгивал, намереваясь полететь. Пришлось и ноги фиксировать.

— Пленение? Не думаю, — сказал он наконец, просыпаясь. Но было уже поздно. В качестве кляпа я использовал скотч. В глазах Камаля зажёгся немой укор. Он понял, что придётся протрезветь. Погрозил губами что-то вроде: “I’ll be back...”

Из шкафчика для переодевания посыпались эспандеры. Я засунул туда Камаля и пафосно захлопнул дверцу. Вечно во мне просыпается герой боевика. Даже в ситуациях, которые тянут на мелодраму...

В спортотсек влетел гигантский шмель. Я подумал: водомерки наняли киллера... В голове мелькнули названия объединений. Братство Жуков... Мафия Насекомых... Солидарность Членистоногих...

Оказалось, это Хотти в спецкостюме. Чёрный латекс чередовался с жёлтой терморезиной. Век назад он мог бы рекламировать Билайн.

Я подошёл к Хотти поближе. За спиной громко оживал шкафчик. Волнение из головы перебралось в живот, а за ним — в колени.

Выкручиваться приходилось на ходу. Один из профессоров на кафедре космомеханики говорил: порой импровизированная ложь правдоподобней истины. Дело было перед зачётом. В итоге пришлось отчислить половину курса...

Хотти нетерпеливо дёргался. Из-под капюшона выглядывал пот. Он спросил:

— А где Камаль? Недавно его видел.

И тут же добавил:

— А, неважно. Пойдём со мной, такую штуку покажу! Дарвин подавится черепахами...

Вместе с Хотти дошли до его отсека. Дорогой он объяснял что-то биологическими формулами. Мелькали слова: «фенотип», «трансгулярность», «катахондрия»...

Я сказал:

— В теории всё понятно, докажи практикой...

— ДНК не за один день строилось, — говорит, — смотри сам.

Есть мнение, что комната — отражение души хозяина. С этим можно спорить. Судя по отсеку Хотти, его душа была необъятным вольером...

Отсек напоминал зверинец как по форме, так и по содержанию. Всюду громоздились клетки, коробки, миникомнаты и даже скворечники. Вспомнилось, что он всегда молниеносно отсюда выбегал. Боялся, что за ним последуют животные...

Впрочем, особенно опасных среди них не было. Напрягали только венерианские призрачные тараканы. В брачный период они имеют свойство исчезать...

Хотти пробрался к своей койке. Оперся коленом об аквариум с многоножкой. Такое соседство биолога не смущало. Он мог выглядеть уместно, даже задремав на спине мамонта. Укутавшись мохнатым ухом вместо простыни...

Хотти обернулся ко мне. В руке — портативный электрошокер.

— Фить — фить, — говорит, — налетался, птенчик, на воле?..

Должен сказать, что я не робкого десятка. Занимался карате и изучал навыки уличного боя. Но тут, признаться, струсил. Блокировать электрический разряд на занятиях не учили...

И я сказал нечто будничное:

— Классный костюмчик. Шмеля или осы?

— Какая разница? Жалит одинаково, — Хотти перекинул электрошокер в другую руку. — Ты зачем из отсека вышел? Что успел сделать с Камалем? Анархист бесстыжий! Марсианин-сумасброд!

— Погоди, — говорю, — а как же неприкосновенность личности?

— Трогать не придётся, — его тон напоминал о ледниках Плутона. — А вот приструнить рекомендуется...

Вечно я купаюсь в волнах негатива. Всё-таки есть во мне что-то, располагающее к презрению...

Я произнёс:

— О Зевс, вложи молнию в ножны...

Хотти раздражённо покосился на свою ширинку. Там зияла чёрная дыра. Хотя я имел в виду совсем не это.

— Всё, — говорит, — пощады не жди. Как меня запирать, так вы в первых рядах! А как самим сидеть, так скучно! Деграданты вонючие!..

Ширинку он всё же застегнул. Но обстановка при этом критически накалилась. Температура в отсеке циркулировала вместе с нашим дыханием...

— Ладно, — говорю, — давай мириться.

— Конфликт не исчерпан.

— А ты пессимист.

— Страдаю адекватностью...

Я поморщился. До сих пор многие монологи ведутся под маской диалога. Собеседник воспринимается как слушатель. Слушатель понемногу сливается с мебелью...

Я неловко пятился. Доказать Хотти свою теорию казалось невозможным. Земляне умудрились сохранить многие свойства неандертальцев. Например, звериное упрямство...

Я тихо сказал:

— Объяснюсь. Природа наделила людей интеллектом. Животных — силой, скоростью, размерами. И вроде мы с ними живём одинаково. Но покинуть планету додумались лишь мы...

По иллюминатору перекатывались звёзды. Видимо, мы вышли из Солнечной системы и наконец ускорились. В углу трещал скарабей с жизнеутверждающей кличкой Мрак.

Давно известно, что молчание выходит за рамки согласия. Стиснув зубы, можно выразить весь спектр эмоций. Рыдать, не издавая ни звука, ликовать глубоко в душе, стонать одними глазами...

Хотти потерял дар речи. Я впервые видел биолога таким. Хотелось поискать в его голове пропавшие шестерёнки...

Я продолжил:

— Подозрительная избирательность. Крылья у стрекоз, а всё же в космосе первее человек. Любознательность приводит к последствиям...

Хотти подкидывал в руке электрошокер. Я заметил, что он вернулся к первозданной бледности. Пожар потушен, пора выметать пепел.

— А что, если человек не задуман для путешествий? Если создан для определённой роли? Кем-то, чем-то, кеми-то?

Учёный угрожающе молчал. Очаг внутри некоторых людей нельзя раздувать. Пистолет без предохранителя... Граната без чеки…

— Люди держат питомцев. У тебя вот игуаны, скарабеи, тараканы. У меня — попугайчики... А если мы сами — питомцы? И наша вселенная на самом деле лишь...

— Стоп, стопэ, hasta la vista! Этот бред слушать невозможно!

Хотти вновь шагнул ко мне, покрываясь красными пятнами.

— Ты бы побольше с людьми вместо своих попугаев общался. А пока налицо опасность для общества. Ты как водомерка, етить твою мать. Тебя бы изолировать и снова в клетку, пока глупости из головы не выветрятся...

Он сделал выпад электрошокером. Из коридора донёсся шум крыльев. В моих ушах этот звук не уступал классической симфонии.

Ох уж эти ангелы-хранители!

Любят всё делать в самый последний момент...