Хвостенко Кириллл — Под крылом галактики

Из темноты закрытых век пробились голоса. Потом — свет. Боль ошпарила напоследок. В голове что-то отчётливо набухало. Не то синяк, не то мысли. В тот момент я чувствовал себя Ньютоном...

Вокруг проступили знакомые предметы. Приборная панель, шведская стенка, обзорное стекло.

Прямо перед глазами маячила решётка крестиков-ноликов. Та самая безнадёжно ничейная партия...

С игровым опытом приходит азарт. Ничья кажется проигрышем. Победа взращивает эгоизм...

Меня обсуждали. Весь экипаж столпился где-то вне зоны видимости. Их голоса долетали в виде обрывков. Я вслушался. По истеричности легко определил Ксению.

— Опасность — нравственная и физическая... Долой этого лишнего человека!.. Обезопасим, наконец, экспедицию...

— Марсианин, технарь и просто психопат, — вставлял Камаль.

— А что мы будем без механика делать? К реактору без него не подойти. Тут марсианин нужен, — возражал Хотти. Судя по хрусту, он совмещал дискуссию с огурцами.

Дью сказал:

— Да и вообще, там ведь пирамида приборов. На зависть фараонам...

— Вот именно! — хотел согласиться я, но недооценил прочность кляпа. Похоже, меня лишили права голоса. Ситуация напомнила президентские выборы...

— Он просидел под домашним арестом сутки. За это время с реактором ничего не случилось.

— А если случится? Кому охота получать дозу радиации?

Совещавшиеся приблизились. Радостный визг Тюбика... Шарканье терморезины... Запах жареной картошки с луком и, похоже, грибами...

Откуда в землянах такое показное высокомерие? Могли бы притвориться, что сами голодают...

Дью подошёл первым. Приблизил своё лицо к моему. Чебурек почти не ощущался за перегаром.

— Опа, очухался! — говорит. — Твоей головой только стены таранить... В Средневековье был бы нарасхват...

Дью острил, а я глядел на него бессмысленно... И беспощадно. Доказано: взглядом сбрасываются ядерные бомбы. Слова по сравнению с ним — зубочистки...

Подошли остальные, сорвали кляп. Засохшие губы требовали воды. Душа жаждала отмщения и — как ни странно — бутерброды с икрой...

Принесли еду. Кормили с ложечки, оставив верёвки на месте. Картошку я уплетал, самозабвенно чавкая. Признал себя птицей — соответствуй... На уровне лица снова замаячил кляп. Я напрягся. Но мне лишь вытирали губы.

Хотти с деланным равнодушием проговорил:

— И что нам с тобой теперь делать, Арни?

— Пытать электрошоком, — говорю. — Но только — с любовью...

Ксюха фыркнула. В этом звуке читалась солидарность. Она всегда считала, что неприязнь и симпатия связаны. Между удушающим и объятиями есть определённое сходство. Разница лишь в нюансах... И применении...

Дью укоризненно покачал бутылкой:

— А мы уж думали тебя выпустить. Решили вниманием окружить, заботой. Как питомца... Кстати, будешь вино? Юпитерское, самое что ни на есть.

— Обойдусь.

— Мы думали, ты назло нам пить бросил.

— Может, и назло. Но уж точно не вам...

Тарон, сам себя поставивший в караул, молчал. Натёртый до блеска водяной пистолет внушал почтительный ужас. Камаль в разговор не встревал. Залечивал при помощи штопора все потрясения.

Хотти подтолкнул ко мне выцветший мешок. Я пригляделся.

— Тарон ссыпал всех твоих... братьев... в мешок. Пусть поспят, наберутся сил...

— Из него торчит перо.

— Из Тарона?

— Из мешка...

— Выпало случайно. Мы ни при чём, правда! Опусти свою ногу наконец...

Я убрал ногу с груди биолога и под бдительным присмотром Тарона вернулся на место.

Хотти потёр грудь, но бить в отместку не стал. Цивилизованность — его лучшая черта. От слова «чёрт»...

— Они, кстати, волнистые? — спрашивает.

— Войнистые, — говорю, — чудо эволюции...

Разговор не клеился. Ещё бы: коллеги превратились в поработителей.

Все разбрелись кто куда. Я осмотрелся. Камаль придумывал штопору кличку. В итоге назвал Барбосом. Тюбик завистливо гавкнул. Ещё бы: тяжело быть упаковкой для пасты в компании Барбоса, Марса или Мрака...

Хотти снимал свой костюм. На глазах у всех из шмеля вылез человек. Я в который раз подивился его бледности. Он повернулся спиной, этот вампир-вегетарианец, игрушечный Дракула...

На этом переодевание закончилось. Началась эротическая фотосессия.

Чем отличается демонстративность от саморекламы? Где нагота переходит в стриптиз? В чём смысл симулировать кубики? Похоже, Хотти всерьёз вознамерился отвечать...

— Поскромнее, дружище, поскромнее, — сказала ему Ксюха. — Твой торс затмевает приборы...

Хотти поскорее оделся и снова принялся за еду. Ксюха продолжила:

— Забавно. На макаронах просыпается скромность.

Хотти подумал и произнёс:

— Мне что, макаронами хвастаться?..

И ведь не возразишь...

Ксюха с Дью мерились перегаром. Вдохновенно и демонстративно грубо целовались. Похоже, успели скоропостижно помириться...

Дети мирятся мизинцами. Взрослые — половыми органами...

Растворяются краски нравственности. Проступает маразм. И лёгкий налёт озабоченности.

Я прислушался к своему телу. Провёл диагностику.

Замечено: с возрастом человек роботизируется. Я помню, как в детстве плакал после падения. Теперь молча анализирую повреждения...

В голове проклёвывалась боль. Вокруг — враги. Союзники обезврежены. На руках верёвки. Революция провалилась... Споткнулась о штопор и водяной пистолет...

Я почувствовал потребность высказаться. Напрашивалось словоизвержение. В масштабах Армагеддона.

— Поймите же, — шепчу, — всё это огромная ошибка.

Хотти, сглотнув, проговорил:

— Согласен. Картошка пересолена... А грибы без маринада. Ошибка на ошибке. Экипаж прозябает, а им — лишь бы сэкономить...

— Нам нельзя туда.

— Куда?

— В другую галактику.

— Почему это?

-Хозяева своих питомцев не выпустят, — говорю. — Клетка не откроется. В крайнем случае закончится корм...

Забавно, что я почувствовал себя пророком. Непризнанным мессией. Этаким марсианским Прометеем.

На деле же — был механиком для битья...

Последовала пауза. Все переглянулись. За всех ответила Ксюха.

— Ах да, Арнаш, извини. Забыли проинформировать.

— В чём дело?

Пришлось вытерпеть привкус высокомерия в её тоне. Она верила в своё превосходство — к чему оскорблять чувства верующих?.. Кажется, что-то такое твердил Иисус перед распятием...

— Клетка открылась.

— В смысле?

— Мы уже полдня как в другой галактике...

Ближайшая система состояла из трёх планет. Красная, жёлтая, зелёная... «Карфаген» взял курс на зелёную. Экипаж проявил знание ПДД...

Развязывать меня никто не собирался. Ухаживали и кормили с опаской. Пару раз подводили к зеркалу.

Оттуда смотрел закоренелый уголовник. За щетиной пряталась цивилизованность. Воспалённые глаза, марсианский череп... В «Звёздных войнах» я бы определённо был на стороне ситхов...

Внешне другая галактика ничем не отличалась от нашей. Похожие звёзды, планеты, системы. Я надеялся, что зелёная планета окажется как минимум облита зелёнкой...

Но не так изобретательна природа, как её малюют. У мчавшихся навстречу деревьев даже цвет был земной. Крона — зелёная, стволы — коричневые. Никакого разнообразия.

Приземлились на берегу озера. Вода призывно поблёскивала. Но все сохраняли бдительность. Побаивались водомерок...

Меня оставили на борту. Поэтому дальнейшее я наблюдал через обзорное стекло.

Послышался гул. Предупреждающе вспорхнули птицы. Со стороны озера вышло нечто огромное.

Тираннозавр раскрыл пасть. Я не стал дожидаться развития событий. Одно дело — болтать с королём ящеров во сне. И совсем другое — встретиться в реальной жизни...

Я вскочил. Плечом прижал нужную кнопку. Убедившись, что заблокировал все выходы, развязал путы. Подошёл к попугайчикам. Посаженные в свою клетку, они сидели по спирали. Маленькому Млечному Пути...

В обшивку отчаянно барабанили. Я тщательно отмерил каждому питомцу его порцию...

Соседний мир подождёт. Главное, что наша галактика, наша клетка, наш Ноев Ковчег в безопасности.

Марс сказал:

— Етит твою мааать…

И добавил рык тираннозавра.

Я поощрил его картошкой. Про себя решил дать ему высшее образование. Как-никак впереди долгая совместная жизнь.

— Перья абитуриенту — не помеха… — озвучил он мои мысли.

И ведь не поспоришь...