Laguva — Оборотная сторона семьи

«Просыпаешься ночью. За стеной — громкие, раздраженные голоса. Замираешь, прислушиваешься; делается жаль сразу обоих, жаль всей жизни, зарываешься головой в подушки, начинаешь шуршать, чтобы не было слышно. Приостановишься — опять, Я потрясен, испуган, становлюсь на колени, горько плачу и шепчу, заливаясь слезами — соленый вкус их во рту: «Господи, помири папу и маму!»

Это незабываемое описание семейной трагедии из книги С. Шацкого идеально подходит для любого из восьми домов, которые посетила 23 октября выездная комиссия. Сотрудники органов внутренних дел, наркологической службы, казачества, социальные педагоги побегайловской и канглинской школ, журналисты — все эти люди в очередной раз воочию убедились в каких ужасных условиях проживают несовершеннолетние дети.

«Я никогда не буду пить»

Наталья Т. встретила нас у калитки и ни слова не говоря, проводила в дом. Видимо, уже привыкла к подобным посещениям. Сегодня она трезвая: в комнате убрано, светленькая голова мирно спящего ребенка виднеется из-под одеяла. В аквариуме плавают три золотые рыбки — вот бы они исполняли желания.

Наталья состоит на учете, не работает и давно известна своей дружбой с зеленым змием. Последнее заметно сразу: женщину трясет без очередной «дозы», пятна по лицу — первый признак тяжелой болезни печени. Сотрудники комиссии втолковывают: «Тебе, Наталья, пить надо бросить, ребенка в садик отдать, деньги самой зарабатывать, а не жить на пособия». Спрятав дрожащие руки в карманы синего поношенного халата, женщина обещает, что отдаст малышку в садик весной…

Подъезжая к следующему дому, кажется, вот — большая площадь, стройтесь, живите. Ан нет, во дворе встречает исхудавшая псина, ластящаяся к незнакомым руками, над поросшим высокими сорняками огородом одиноко возвышается перекошенный деревенский туалет. Руслан и Марина Б. пьют, несовершеннолетние Юлия и Александр живут у бабушек. Заходим, с порога — грязь, куча грязного белья, старых банок, обуви свалено в коридорчике. В доме Руслан и неизвестный молодой человек. На грязном залитом столе свидетельство недавнего пиршества: огурцы, хлеб, рюмки. Под столом загаженная клетка с обездвиженной морской свинкой.

— Марина дома не ночевала, — объясняет муж. — А то, что грязно — так все претензии к ней, я здесь появляюсь набегами.

Со следующим нашим героем, Самиром Г., мы общались на улице. Его жена умерла, дети живут у бабушки (знакомая уже картина, не правда ли?). Сам Самир не имеет постоянного заработка, а редкую «шабашку» тут же пропивает.

— Я разве против нести ответственность за детей? Я работал, зарплату давали подсолнечным маслом — мне этим кормить ребят? Кто им может дать лучшую заботу, чем бабушка. Девочка растет, я ничего не могу для нее сделать.

Совсем недавно Инна К. была молодой красивой женщиной. Следила за собой, работала. А сейчас за гаражом — склад бутылок, в доме ни крошки еды, грязное, имеющее стойкий запах мочи постельное белье в детской. Когда несколько дней назад в этот дом приезжал старший инспектор ОПДН УВД Минераловодского района Светлана Игнатова, Инны дома не было. Она ушла в магазин за продуктами с предыдущим персонажем нашей грустной истории. На диване в пьяном забытье блаженствовала подружка, полгода назад бросившая своего ребенка в предгорном районе. На столе бутылка и три стаканчика. Светлана Игнатова предупредила Инну, когда та, наконец, появилась, что нерадивую мамашу могут лишить родительских прав. На что уже не совсем трезвая Инна невнятно промычала: «Ну, лишат и лишат»

Сегодня двое её сыновей дома, смотрят телевизор. Они сходили к бабушке — покушать жареной картошки. Младший Дима стесняется большого количества людей:

— У тебя есть игрушки?

— Нет, вообще никаких…

— Тебе нравится жить здесь?

— Иногда, я не люблю, когда здесь пьют, и люди не знакомые

— А маму любишь?

-Уже не так. Потому что она пьет. Когда вырасту, я пить не буду.

Изгои

В следующем доме вместо искомой семьи М., мы обнаруживаем спящую Марину Б., жену Руслана Б. В поселке известно, что такое любовный треугольник, и даже любовный квадрат, по всей видимости. Марина сидит на кровати с опухшим лицом и синяком под глазом. Молчит. Она в очередной раз ушла от мужа.

Мы отправились в Канглы. На изгибе речки, на окраине деревни живет своей жизнью семья И. Нашу машину встретил выезжающий на повозке с лошадью темный седой мужчина. Рядом с ним маленькая светловолосая девчушка, заинтересованно смотревшая на незнакомых людей.

— Постойте, мы хотим побеседовать.

— Это не мои дети, — буркнул мужчина, — и хлестнул лошадь по крупу.

«Не мои дети» — это восемь разновозрастных ребят, которых произвела на свет ныне сорокалетняя женщина. Заходим в дом. Кто-то из команды не выдержал, сразу же метнулся назад, остальные прикрывают рот руками, — не дай Бог подхватить какую заразу. На первый взгляд в комнатах чисто, но зловоние и болезный запах выбивают из глаз слезы. В маленькой комнатушке детская кровать с двухлетним малышом. Нечесаная, еле различимая в сумраке женщина, встречающая нас, беременна девятым по счету ребенком. Следом за ней из дальней комнаты появляется сгорбленная в три погибели черная старушка и уже взрослый парень, с психическими отклонениями, что становится сразу ясно по выражению лица. Эту семью трудно назвать неблагополучной — есть барашки, а значит молоко и мясо. Собственное хозяйство. Вот только живут они особняком, считаются изгоями в деревни. А когда предлагают им помощь — отказываются идти на контакт. Что же, как говорят старожилы — такая картина наблюдается не одно поколение. И здесь уже комиссии делать нечего.

Бабушкины внуки

Во время рейда, в школе № 19 пос. Побегайловский работала вторая группа, участвующая в профилактических мероприятиях. Здесь для учащихся 7-11 классов был организован просмотр фильмов антинаркотического содержания, и проведены беседы по профилактике подросткового табакокурения и алкоголизма. А затем, в 14.00 в администрации Побегайловского муниципального образования состоялась заседание выездной комиссии по делам несовершеннолетних, где рассматривалось восемь материалов на семьи по статье 5.35 административного кодекса «не исполнение обязанностей по воспитанию несовершеннолетних детей». На заседание из всех предупрежденных во время рейда явились только Самир Г. и нетрезвый Руслан Б. Анна М., воспитывающая двух внуков получила инструкции, как оформить опекунство над детьми нерадивой дочери. Опекуны детей Самира Г. пожилые бабушка и дедушка также посетили комиссию, что бы рассказать всё, что накипело:

— Он говорит, что получает десять тысяч и живет в свое удовольствие. А детям за все время дал только 250 рублей на двоих. На этом его родительские обязанности закончились. Самир приходит, забирает детей на пару часов. А они по возвращению уже смотрят как-то иначе, огрызаются: « у нас папа есть». Какой же это папа? У детей не может быть два воспитателя. А мы готовы оформить опекунство, дети просто замечательные. Их надо вырастить и воспитать достойными людьми.

Это лишь малая часть горя, в которое на время окунулись члены рейдовой бригады и в котором постоянно живут дети — неприкаянные, ненужные, нелюбимые… Их можно отправить в детский дом, определить в приют, нельзя лишь сделать счастливыми. На это способна только любящая, заботливая мать…

— Проблема появления семей, которые состоят у нас на учете по фактам насилия над детьми и неисполнения родительских обязанностей, носит, конечно, социальный характер, — рассказывает ответственный секретарь КДН Любовь Мороз. — Борьба наша заключается в том, что бы на ранних сроках провести профилактическую работу. А если это не действует, то, как можно раньше изъять детей из таких семей и передать государственным учреждениям. Здесь умение быстро среагировать — главное, потому что стереотип поведения ребенка формируется в пределах первого десятка лет. И чем дольше несовершеннолетний пребывает в неблагополучной семье, тем больше вероятность, что он спроецирует поведение родителе на свою собственную семью в дальнейшем. На нашу жизнь подобных проблем вполне хватит и никаких иллюзий по этому вопросу я не строю, потому, что тенденции к тому, что бы само общество повернулось к воспитанию в ребенке неприятия алкоголя и такого образа жизни я не вижу.