Zohar — ' Завещание — глава 1 '

«...И сказал Господь Соломону:

за то, что ты не сохранил завета

Моего, уставов Моих, которые Я

заповедовал тебе, отторгну Я тебя

от царства и отдам его рабу твоему;

но в дни твои не сделаю сего. Из

руки сына твоего исторгну его»

(Книга Царств)

«Всё идёт в одно место: всё

произошло из праха и всё

возвращается в прах» (Эклессиаст)

Посвящается J.По-прежнему.

Ты же помнишь, я обещала...

... я говорю спасибо:

Хаиму — я горжусь тобой, старик. Ты умеешь работать

моим родителям — без комментариев

Ольге — за всё, и за рисунки тоже!

Насте — за моральную поддержку

лейтенанту — за преданную дружбу

моему любимому человеку — за всё-всё-всё. И за Тину. И вообще — просто за то, что он есть

J — за Джеймса, разумеется...

Аврааму Д. — за Брайана

Кириллу С. — за Уэйт

Вячеславу Я. — за Мэри

...а также — всем остальным, кто тут не упомянут.

   За понимание.

Спасибо.

                            Глава 1.

Было раннее утро. Часов восемь. Может, даже без четверти. Сержант Владимир Ковальский в этот понедельник забыл часы дома. Вообще-то, по жизни он был очень серьёзным и собранным человеком. Но сегодня всё шло наперекосяк.

Как бы то ни было, он всеми силами гнал от себя мысль о том, что плохое настроение у него из-за большого серого конверта с грифом «совершенно секретно», что сейчас лежал у сержанта в кейсе.

Кремль горделиво возвышался на фоне голубого неба. Несмотря на то, что вчера синоптики обещали снег и даже буран, небосвод был чист как стёклышко.

— Минус тридцать, — тут же прикинул сержант.

До Красной площади оставалось совсем немного.

— Как мне к ней обратиться? — размышлял он вслух. — Может, «миссис Бригс»? Или «мисс Бригс»? Или просто «мэм»? Дети... да, у неё есть дети. Двое. Дженнифер — старшая. Майкл — младший...

Сержант повернулся к Курантам и сказал:

— Полковник, ну почему именно я? Я не умею приносить жёнам военных письма о смерти их мужей...

... Двери лифта открылись, и сержант вышел на лестничную площадку. Вот она, дверь с номером 44. Он поднял руку и позвонил.

Прошла минута, показавшаяся ему вечностью, но никто не ответил.

— Никого нет дома. Вот и отлично! Вернусь, доложу всё, как есть, и покончу с этим... полковник отдаст конверт кому-то другому, вроде Иванова, и всё будет хорошо...

Сержант повернулся и хотел было идти, как вдруг щёлкнул замок, дверь открылась, и на пороге появился мальчик лет четырнадцати.

— Я могу вам чем-то помочь? — спросил мальчик по-русски с лёгким акцентом.

— Да... да. — Сержант откашлялся и принял серьёзный вид. — Мне нужна миссис Бригс.

— Я сейчас позову её. Проходите.

Сержант оглядел гостиную. Типичная меблированная московская квартира. Такие обычно дают семьям влиятельных военных. Ничего особенного тут нет.

Мальчик, открывший дверь, был довольно высокого роста для своего возраста и слегка худощав. Тёмно-рыжие волосы, большие бархатно-зелёные глаза, прямой немецкий нос и до невероятности правильные черты лица, словно выточенные искусным мастером из слоновой кости и удивительно хорошо сочитающиеся — сержанту показалось, что в сыне ничего не было от отца. Джордж Майкл Колсминт имел довольно отталкивающую наружность и не менее неприятный характер, доставшийся ему от перса-отца.

На шее мальчика висел маленький католический крестик на тонкой золотой цепочке.

Сержант снова посмотрел на прелестное юное создание, которое, наверное, по ошибке являлось сыном мистера Колсминта.

— Ты — Майкл, так?

— Да. Но я предпочитаю, чтобы меня называли Михаэлем. Это не очень затруднит вас?

— Нет, конечно. Но Джордж звал тебя...

— Я не хочу слышать об этом человеке ни одного слова, — довольно резко перебил его Майкл. — Вы окажете мне очень большую услугу, если не будете при мне упоминать его имени. И при маме тоже.

— Прекрати сейчас же, — вдруг раздался чей-то голос, и в комнату вошла красивая женщина лет сорока в длинном тёмно-синем платье. — Иди к Джейн, хорошо? Ты сегодня так и не обедал. И не думай отнекиваться.

Женщина подошла к сержанту; он опустил глаза.

— Добрый день, — сказала она тихо. — Я слушаю вас...

— Миссис Бригс... мисс Бригс… мэм… ну, в общем...

— Что-то случилось? Что-то с Джорджем? Просто вы в форме, так я подумала… ах, не молчите же, вы пугаете меня!

Вместо ответа сержант достал конверт и отдал его Марии.

Она с несколько рассеянным видом разорвала бумагу по пунктирной линии, извлекла документ и начала читать.

Сержант внимательно вглядывался в её лицо. Уголки глаз миссис Бригс, тронутые лучиками морщинок, которые появляются, когда много улыбаются (или плачут?...), стали медленно опускаться. Она прочитала русскую часть документа, потом, словно надеясь, что не поняла, просмотрела немецкий перевод.

— Боже мой, — наконец сказала она. — Нет, этого не может быть... ведь это неправда...

Она без сил опустилась в кресло и закрыла лицо руками.

В этот момент сержант растерялся окончательно.

— Миссис Бригс, прошу вас, не плачьте... примите мои искренние соболезнования.

Она не ответила.

Сержант вздохнул.

— Мне оставить вас? — спросил он.

— Нет, останьтесь, прошу вас... вы хотите кофе? Конечно, вы же пришли с такого мороза... Катя, подите сюда!

В комнате появилась горничная.

— Принесите нам по чашке кофе, — сказала Мария. — Ну? Не стойте! Как вас зовут? — обратилась она к сержанту, заставить его вздрогнуть от неожиданности и на секунду потерять самообладание.

— Меня? Владимир Ковальский...

— Вы знали его, сержант?

— Почти что нет. Я разве что возил его по Москве, когда он приезжал навестить вас...мог перекинуться парой слов... только и всего. Сами понимаете, начальство — это далеко не мой круг общения...

Мария вздохнула, достала белый кружевной платок и вытерла слёзы.

— Боже, я всё ещё люблю его... до сих пор, несмотря на то, что было...

Разговор явно не удавался, и сержант, опять почувствовав себя неуютно, попытался зайти с другой стороны, как ему казалось, менее болезненной.

— У вашего сына мнение об отце, как я успел понять, довольно...

— Владимир... вы позволите, если я буду вас так называть, правда?... Михаэль сам по себе очень своеобразный человек... а тут ещё переходный возраст, переоценка ценностей, перемена стереотипов... он воспринимает некоторые вещи в совершенно неожиданном ключе, часто делает из мухи слона, раздражается по пустякам... ну, хватит об этом...

— Мама, у нас где-то есть чистые большие тарелки? Там есть грязные, но...— вошедший Майкл, не договорив, посмотрел на Марию. — Что такое, мама?

— Похоже, мне правда пора? — Сержант поднялся. — Ещё раз мои соболезнования.

   И он вышел вон.

— Мама, в чём дело? — снова спросил Майкл.

— Милый мой, прошу тебя... оставь меня одну ненадолго, хорошо? Я хочу подумать...

— Только если ты мне расскажешь, почему ты плачешь.

— С твоим папой... с отцом... с Джорджем... случилось несчастье...

Майкл театрально вздохнул.

— Что, он умер?

— Да...

— Правда? Ну что же... ты понимаешь, что я думаю по этому поводу, но всё же скажу избитую фразу — мне жаль...

Мисс Бригс внутренне содрогнулась, услышав в голосе сына нотки крайнего безразличия.

— Послушай меня. — Она взяла его лицо в руки. — Я прошу тебя, не говори таким тоном... я люблю его. Ты ранишь мои чувства. Понимаешь?...

— Единственное, чего я не понимаю — так это того, как ты можешь любить человека, который спал с первой встречной женщиной и постоянно врал тебе в лицо! Неужели ты думаешь, что я до сих пор трёхлетний ребёнок и ничего не понимаю?! Так, как он обращался с тобой, обращаются только с животными!

— Всё, Майкл. На этом месте мы ставим точку, и ты идёшь учить уроки.

— Не зови меня так.

— Твой отец звал тебя так, и я буду звать тебя так, потому что я этого хочу!

— Мне противен даже прозрачный намёк на этого человека!

За эти слова Майкл получил звонкую пощёчину.

— Уходи! И не попадайся мне на глаза, пока я не позову тебя!

— Ты зря надеешься, что я изменю своё отношение к нему.

— Уходи сейчас же!

— Как скажешь. — Он повернулся и вышел.