Виньярд — Фея снов

I

Костя постарался открыть дверь своей квартиры очень тихо, родители наверняка спали, не хотел их будить. Мама имела потрясающую возможность угадывать по выражению лица, случилось что-нибудь или нет. Она называла это материнским чутьём. Костя уверен, что сейчас у него на лице весьма чётко отпечатались события недавнего времени. Тихонько прикрыв за собой дверь, он принялся снимать ботинки. Неожиданно в коридоре вспыхнул свет. До сих пор для Кости осталось загадкой, почему отец ввернул в достаточно небольшом коридоре двухсотватовую лампочку. Она давала очень яркий свет, черезчур, яркий. Вот и сейчас, пришедший с темноты Костя, бессильно зажмурился, привыкая к свету. Когда глаза, наконец, привыкли, мальчик увидел свою маму. Руки у неё были скрещены на груди, волосы взъерошены, лицо заспано, а глаза полузакрыты. Она спала минуту назад.

— С тобой всё в порядке, сынок?— Зевая, спросила она. — Сколько времени хоть?

— Всё в порядке, иди спать, уже поздно. — Ответил Костя, пытаясь дрожащими руками справиться, с казалось живыми шнурками.

— Ну, хорошо. — Протянула она и вернулась в тёмную комнату. Костя подождал, пока она ляжет, об этом сообщил лёгкий скрип кровати. Лишь тогда шумно выдохнул и поблагодарил всех святых, что мать сильно хотела спать, и не стала устраивать более детальный расспрос.

Не надо думать, что родители Кости относились к нему спустя рукава, разрешая вот так спокойно разгуливать по ночам, неизвестно где. Всё объяснялось тем, что мальчик с самого раннего детства проявил самостоятельность. В год ему понравилось, есть ложкой, хоть и с трудом, перепачкав великое множество вещей детским питанием, супом, пюре к тринадцати месяцам он справлялся вполне удовлетворительно. В четыре года научился читать и, начиная с пяти лет, читал практически всё время, что выдавалось свободным. С малолетства сам ездил на автобусах, ходил в старшие группы детского садика, а затем и в первый класс. В десять лет уходил гулять, не предупреждая, на сколько и куда отправился. Родители поначалу злились на, всё-таки единственный сын в семье, а потом не то чтобы смирились, просто осознали, что их сын имеет голову на плечах, умеет выбирать себе компанию, умеет не влипать в дурные истории (о, знали бы они об обряде, интересно, чтобы сказали). Они, конечно, волновались за него, не всё же были уверены, что всё плохое, что может случиться с их сыном, может случиться не по его вине. К тому же за полночь он возвращался домой весьма редко, и, скорее всего, заболтался с кем-нибудь из друзей, или засиделся в кампании за просмотром нового фильма с Джеком Николсоном — любимым актёром Кости. Сын в свою очередь был сильно благодарен родителям за такое отношение к нему, и когда не забывал, то предупреждал, во сколько вернётся и куда пошёл. Так было сегодня, он предупредил, что вернётся очень поздно, так и получилось. Ну, может быть не совсем так.

— Там в холодильнике суп. — Раздался из комнаты сонный голос матери.

— Разогрей себе в железной миске.

— Хорошо мам.

Костя протопал на кухню, мимо ванны, туалета, по левую руку и своей комнаты, по правую. Он включил свет на кухне, в сторону от него метнулась чёрная ночная бабочка. Костя вздрогнул, сейчас ему всё казалось опасным. Но, быстро разобравшись в причине испуга, проследовал к холодильнику. Через пять минут он сидел за столом перед тарелкой ароматных щей и переваривал ситуацию. Одно ему уже было ясно наверняка — сегодня он не уснёт, сна не ни в одном глазу, как и аппетита в желудке. Перед глазами стоял образ разрываемой на кусочки Ани, а затем капель крови, так похожих на гранатовые зёрнышки, исчезающие в недрах тьмы. До самой смерти своей одноклассницы он не верил в происходящее. Всё усугубляло то, что Аню он знал дольше из всей компании, так как учился с ней в одном классе. Остальных знал весьма посредственно, общался лишь пару раз, да и то не особо плотно. Он взглянул в окно, там была тьма, холодная и колючая, Костя отвернулся и уставился в тарелку с супом. Ему казалось, что ночь наблюдает за ним, как будто ждёт, когда он уснёт, чтобы вцепиться в разум раскалёнными щипцами ночных кошмаров, которые определённо будут связаны со смертью во всех её проявлениях.

Костя зачерпнул ложкой немного бульона и маленький кусочек мяса. С трудом, отправив еду себе в желудок, он задумался, а что если всё-таки лечь спать, ничего не произойдёт, всё окажется общим глюком. Кто знает, какую реакцию у человеческого мозга вызывают запах палёной лягушки в купе со старческими волосами, да если ещё потом глотнуть птичьей крови. Ответ правильный — никто не знает. Разве, что знали те, кто всю эту херь придумал, эти самые древние люди. Наверное, у них это было, что-то вроде наркотика, от которого ловили кайф, весьма странный надо заметить. А раз это всё глюк, то можно и спать спокойно, конечно, наверняка приснятся кошмары, чему тут удивляться. Но вот урон они смогут нанести лишь собственной психике.

Тут Костя почему-то вспомнил один из своих снов, который он никогда наверняка не забудет, но не потому, что это был какой-то жуткий кошмар, а просто сон был весьма и весьма реальным, он до сих пор прекрасно помнил все свои ощущения. Ему снилось, что получил два за сделанную домашнюю работу, причём он клятвенно клялся матери, что всё сделал, а теперь в дневнике красовалась жирная отметка, нарисованная красным фломастером, что называется не вырубить топором. Но всё же Костя пытался, на заднем дворе школы он вырвал листик с неугодной оценкой и сжёг её. Потом восстановил записи на следующей странице. Не подкопаешься. Но затем возникла проблема, когда горе-ученик вернулся домой, он вновь открыл дневник, чтобы полюбоваться на проделанную работу, его постигло разочарование, удивление, а в итоге шок. Красный «Гусь» был на своём месте. Костя повторил проделанную операцию, просто выдрал не тот листик, сказал он себе. На этот раз, убедившись, что листа нет на месте, он спокойно закрыл дневник и отправился обедать. За час до прихода матери с работы Костя опять полез проверять всё ли нормально. И, о ужас, всё было по-прежнему — двойка на месте. И тут он проснулся. По спине бежал пот, первой мыслью    было, слава богу, что мать ещё не добралась до дневника. За окном занимался рассвет, было довольно светло, и Костя, вскочив с постели, бросился к ранцу, открыл дневник, двойки не было. Всё-таки получилось, но стоп, что-то тут не так. До него постепенно доходило, что это сон. Он вспомнил в деталях вчерашний вечер, дневник там не фигурировал. Но, чёрт возьми, какой реальный сон, даже пробуждение было продолжением.

Костя улыбнулся воспоминаниям и решил, что сегодня спать не будет, а вот завтра, или уже завтра, не важно, оторвётся на всю катушку. Вот ведь поверил какой-то глупости. Он немного расслабился, но вдруг вспомнил об Аниной смерти. Только вот смерть ли это была. Наверное, Аня спит в середине леса, даже не подозревая, что жива. Точно, так и есть, ведь тоже нанюхалась этой гадости и пила чёртову кровь. У страха глаза велики, не даром же так говорят. Ночной лес, наркотическое опьянение сделали своё дело на отлично, надо будет при случае повторить, не каждый день испытываешь такой страх, врачи говорят, что выделение адреналина полезно для здоровья.

У него даже появился аппетит, он без остатка съел суп и взглянул на часы. Почти четыре утра. Отлично, половина ночи уже прошла, но не спать ночь, это в принципе не проблема, вот только что делать, когда приспичит бай-бай в середине дня. Встречаться с друзьями, но сам решил, что лучше не надо, но это ничего, если в следующую ночь ничего не случиться, тогда и встретимся. День можно замечательно провести и в одиночестве. Костя проследовал в свою комнату. Там он не стал включать большой свет, включил лишь настольную лампу и уставился на книжную полку, выбрать книгу было не легко. Хотелось чего-то лёгкого ненавязчивого. Большой роман начинать читать не охота, маленькие рассказы из его коллекции научной фантастики давно прочитаны, некоторые по нескольку раз. Да, и вообще, что-то на художественную литературу не очень тянуло. Нужно что-то глупое. Его взгляд упал на кучку молодёжных журналов. Во, думать тут надо совсем мало, зато букв достаточно.

Пока, Костя, лёжа на диване, читал молодёжную прессу, в голове его зрел план на следующий день. Перво-наперво, с утра он планировал сходить в лес на место обряда и проверить подозрения относительно Ани и её самочувствия. Потом, если окажется всё в порядке, можно сходить на утренний сеанс в кинотеатр, затем посетить Интернет-кафе, и опять в кино на вечерний сеанс, а затем спать. Ну а если Ани там не окажется, и не найдутся её кусочки, Костю немного передёрнуло при мысли о кусочках, то значит, уже очухалась и находится, дома принимая горячую ванну и пытаясь объяснить родителям, где шаталась всю ночь. С этими мыслями закончил один журнал и взял другой. Близилось утро.

II

Максим и Юля возвращались домой молча. Юля изредка всхлипывала, и надо признать было из-за чего. Она считала себя виноватой в смерти Ани на все сто процентов. Юля не думала о последствиях для себя, она размышляла об ощущениях её родителей. Что чувствует мать, когда дочь не возвращается домой вовремя, да не то чтобы вовремя, а вообще не возвращается. Какую силу надо иметь, что бы потеряв единственную дочь, не отправиться вслед за ней. Юля не могла даже себе этого представить, ей казалось, что она не пережила бы. Ей казалось, что мать Ани не переживёт, когда узнает обо всём. А виновата она, это она предложила совершить обряд, она затащила их в этот чёртов лес. И где же было ты, шестое чувство? Отдыхало? Ах, как хотелось Юле сделать не возможное — повернуть время вспять. Тогда она бы не за какие коврижки не затеяла эту бурду. И всё было бы хорошо, никто бы не умер. Но понимание невозможности самого факта «поворачивания времени», угнетало, чуть ли не больше, чем факт смерти подруги.

Максим же наоборот боялся не столько Ночной Феи, сколько ответственности за исчезновение, у него и без того приводов, дважды за драку, один раз за то, что разбил витрину в магазине, проделал это случайно, но продавец не поверил, и вызвал «бело-синее такси» с ватагой «извозчиков», которые и препроводили его в отделение. Потом досталось от родителей, по самое не хочу. И вот опять влип. Надо что-то придумать, дабы выставить себя с самой чистой стороны. Угораздило же в какую-то мистику впутаться.

— Максим.— Неожиданно оборвала затянувшееся молчание Юля, когда они уже подошли к своему подъезду. — У меня к тебе серьёзный вопрос, насчёт Ани.

— Валяй.

— Ты считаешь, что я одна виновата в происшедшем? — Сказав это, она всхлипнула.

Максим пожал плечами.

— У таких дел всегда две стороны. С одной стороны ты всё затеяла, затащила Аню и всех нас, а с другой, силком нас, по крайней мере, меня, никто не тянул, значит, сами виноваты. Сложный вопрос.

— Ну а ты, к какой стороне склоняешься-то?

— Мне кажется, что мы все виноваты. Когда совершаешь глупость, то не жди, что выйдет что-нибудь хорошее.

— И на этом спасибо. — Она тяжело вздохнула. — Мы же ничего не скажем родителям?

— Если ты не проболтаешься, то ничего.

— Что я дура, что ли. Лучше скажи, что думаешь о Костиных словах, что мы не должны встречаться друг с другом.

— Кажется всё это слегка преувеличено. Начитался парень книжек, вот и несёт всякую чушь. По крайней мере, мы с тобой уж точно общаться не прекратим.

— Да, я тоже думаю, что палочку он определённо перегнул, бережёного бог бережёт, но две головы хоть как лучше одной. — Она достала из кармана связку ключей. Здесь были и ключ от подвала, ключ от замка на велосипедной цепи, много каких ещё, ну и, естественно от квартиры. — Ну что, домой.

— Ага. — Максим усмехнулся. — Спать будешь, сестрёнка.

— Даже если бы и хотела, не смогла бы. До сих пор слышу крик Ани, и вижу её кусочки. Боюсь, что и завтра не засну. Ну а ты?

— А я почти также, только вот завтра наверняка вырублюсь, тяжеловато одну ночь не спать, а уж две и подавно.

— Надо зелёный чай попить.

— Чего? Какой ещё зелёный чай? — Максим определённо был удивлён.

— Самый обычный. Я слышала, что бодрит он на порядок выше самого чёрного кофе. Некоторые рабочие, те, кто дежурят в ночные смены, активно употребляют его, чтобы не уснуть.

— Первый раз слышу. А где его взять? Уверен, что у нас в дыре будет весьма проблематично.

— Вовсе нет. В любом продуктовом магазине. Наряду с обычным чаем всегда пара видов зелёного стоит. Я сама видела. — Юля оглянулась по сторонам, словно что-то почувствовала.

— Что такое? — Взволновался Максим. — Что— то слышишь?

— Да нет, просто показалось, что кто-то зовёт меня по имени.

— Я ничего не слышал.

— Игра воображения. — Она сделала паузу. — Так вот, о чём мы?

— О зелёном чае.— Напомнил ей Максим.

— Ага, точно. — Нашла потерявшуюся мысль Юля. — Стоит он копейки, а мама мне только вчера деньги карманные дала. На чай— то их, кажись, хватит.

— Надеюсь. Пойдём домой, сестрёнка, что-то мне тут уже не нравиться.

— Ты тоже что-то услышал?

— Нет просто предчувствие. Давай где там ключ. — Максим протянул руку сестру и оглянулся по сторонам. Вроде бы ни чего такого. Двор как обычно был плохо освещён, наверняка из-за этого и создавалась иллюзия чьего— то присутствия. Не малую роль в подобном ощущении играли и ветки деревьев, не сильно покачивающиеся на тёплом ночном ветре, именно их тени были так похожи на таинственные силуэты, крадущиеся в ночи.

Юля отдала брату ключ и юркнула в подъезд. Через минуту они на носочках пробирались к своей комнате. Вроде бы родителей удалось не потревожить. Об этом сообщал их мирный храп из соседней комнаты. Сначала громкий папин, затем тихий, почти неслышный — мамин. На секунду Юлю захлестнула зависть к родителям — спят себе спокойно, а некоторым эта роскошь непозволительна, например ей. Но тут же зависть ушла, осталось только осознание того факта, что в своих проблемах виновата она сама.

Когда они были под защитой родных стен, страхи отступили, но жестоко ударило чувство вины за то, что Аня никогда же никого не полюбит, никто не полюбит её. Даже тот факт, что они больше никогда не поругаются, вызывал слёзы. Максиму в отличие от Юли было не так совестно, как сестре, он лежал на своей кровати, заложив руки за голову, явно о чём-то задумавшись.

— О чём ты думаешь, Макс? — Максом она звала его редко, лишь когда ей очень нужно было его внимание как брата, пусть и младшего.

— Да вот думаю — а не поспать ли?

Юля ошарашено уставилась на него.

— Не, я серьёзно! Вдруг это лабуда всё насчёт кошмаров-убийц? Надо узнать, да и дело с концом.

— А смерть Ани тебе тоже лабуда? — Гневно спросила Юля.

— Потише, ты! Разбудишь предков! Сложно будет им твои слова объяснить!

На вопрос он не ответил, потому Юля продолжала грозно глядеть на него.

— Да что смотришь, как русичка по утрам? Тут я с тобой спорить не буду. Смерть Ани — не лабуда. Здесь я с тобой согласен полностью.

— Значит, спать не будешь?

— Нет, раньше тебя в любом случае не усну, да и тебе постараюсь не дать такой возможности. Довольна?

— Более чем.

— Вот и славненько! А теперь давай на бочок и спи. — На полном серьёзе заявил Максим.

— Что?? — Почти заорала Юля.

— Да шучу я, шучу. Просто пытаюсь поднять тебе настроение.

— Спасибо, но это лишнее. — Мрачно сказала Юля.

— Как знаешь. Может, сыграем? — Максим достал из-под подушки потрёпанную колоду карт. — Как насчёт «дурачка»?

— Что-то не очень хочется. Настроение не то, знаешь ли. — Юля отвернулась от брата.

— Смотри, если будешь молча лежать и страдать, то очень скоро уснёшь.

Юля лишь хмыкнула. Максим пожал плечами. Ничего, он и один прекрасно сыграет. Есть у него одна фишечка — игра, в которой участвуют многие, но играет один. Правила были простыми. Берётся лист бумаги в клеточку, колода карт, неважно — тридцать шесть или пятьдесят четыре и обычная шариковая ручка. Листик разлиновывается — сколько участников — столько и столбцов, чем больше, тем интересней. Затем вверху каждого столбца пишется имя участника. Вот и все приготовления. Затем просто сдаётся по три карты на участника, считаются очки и результат записывается в таблицу. И так до конца столбца, следующий результат. В итоге побеждает тот, у кого больше очков. У Максима была тридцати шести карточная колода, где картинки соответствовали — два очка за «Валета», три за «Даму», четыре за «Короля», ну и за «Туза» одиннадцать. Шестёрки и остальные карты с цифрами соответствовали своим значениям. На этот раз Максим нарисовал на листке восемь столбцов. Одним из участников был он сам, четверо его друзей, что были с ним в лесу, над оставшимися тремя он немного подумал и написал имена троицы хулиганов, точнее, написал он не их имена, а прозвища. К концу игры как раз троица и набрала меньше всего очков. Выиграл сам Максим — он выигрывал в 90% случаев, ещё бы, ведь он сдавал карты! Максим усмехнулся и вытянул спину, которая довольно сильно затекла от лежания в одной позе. На часах было полшестого утра.

— Что, наигрался в свою игру? — Спросила Юля.

Она всё это время читала журнал у себя на кровати.

— За глаза. — Ответил Максим и зевнул.

— Как хоть называется твоя игра? Ты вроде говорил, да я забыла.

— «Пасьянс Смерти». — Гордо ответил Максим.

— Точно? А почему так глупо?

— Потому что проигравшего ликвидируют, и он уже не принимает участия в игре.

— Ага, вот значит как. — Сделав серьёзное лицо, проговорила Юля.

— Это всего лишь игра…

— Уже нет.

— С этим это никак связано не будет. — Уверил её Максим.

— А вдруг она решит пошутить?

— Вот кто у тебя проиграл? Наверняка ведь я?

— К сожалению, нет. Хотя, может быть, и стоило. — Максим встал с кровати и выкинул листик в корзину для бумаг. — Сегодня проиграл Сумасшедший Гном.

— Ха, а может это и совсем неплохо? — Усмехнулась Юля.

Почему-то эта улыбка Максиму не понравилась. Он взглянул на часы — без пятнадцати шесть.

— Что с утра делать будем? — Спросил Максим.

— Даже не знаю, можно в кино сходить, там вроде что-то интересное идёт. На одиннадцать часов первый сеанс, а потом вечером другой фильм. А можно в парк, сегодня там праздник како-то, вроде день города или что-то в этом роде. Ну, или на худой конец, сидеть весь день дома в приставку резаться.

— Почему-то второй вариант мне нравится больше.

— Это почему ещё. — Спросила Юля.

— Ну, не знаю, в кинотеатре темно, вдруг эта Фея чего удумает? А в приставку, честно сказать, и играть-то не хочется.

— Может, ты прав на счёт кинотеатра, но с утра-то что-то делать надо! И другого выхода не вижу, как убить время. — Юля тоже поднялась с кровати и направилась к шкафу, в нижнем отделении которого лежала приставка. — Сейчас зарядим какую-нибудь игру на двоих, сам не заметишь, как будет вечер.

— Как знаешь. — Равнодушно ответил Максим.

— Ага, вот и искомое! — Юля достала пыльную игровую приставку с болтающимися на проводах джойстиками. — Давно мы её не тревожили.

— Минимум полгода.

— Ничего, сейчас наверстаем упущенное.

Благо, для того, чтобы играть, им не требовалось идти в комнату родителей, телевизор был и у них. Правда, не такой большой, но показывал ничуть не хуже. Они без проблем подключили устройство к телевизору, и игра началась.

III

Артём зашёл в пустую квартиру. Родители уехали в сад с ночёвкой, именно поэтому ребята и говорили своим предкам, что были у него. Опровергнуть этого никто не мог. Разве что соседи, но можно сказать, что смотрели кино, потому и было тихо и темно. Артём разулся и пошёл на кухню. Мама наготовила много еды. Там были и салат из овощей, и овощное рагу с говядиной, домашние печенья и много чего ещё. Артём поставил разогревать рагу, а пока оно грелось, взял миску с салатом.

Закончив трапезу, Артём пошёл в комнату родителей, прихватив с собой домашние печенья. Там он рассчитывал нескучно провести остаток ночи за просмотром парочки фильмов из огромной видео коллекции отца. О, там было из чего выбрать! Его отец — большой поклонник киноискусства, знавший множество актёров, режиссёров и других людей, относящихся к киноискусству, не лично, разумеется. Собрал более пятисот фильмов, всё на лицензионных кассетах, всех цветов и мастей, всех жанров и поджанров. Он собирал информацию о фильмах и их создателях, знал интересные моменты о процессе съёмок. Любимым жанром у отца был триллер. Чего тут только не было, от классических остросюжетных детективов Альфреда Хичкока до насмешливых ужастиков Уэса Крейвена. Но собирал он не только их, были тут и комедии любые, но не романтические, боевики, но только лучшие, навроде «Крепкого Орешка» с Брюсом Уиллисом и, например, фильмов Джона Ву. Не обошёл отец и фантастику, и драму, было даже немного эротики. Порно не было. Отец его недолюбливал. В общем, было из чего выбирать.

Тут у Артёма возникла загвоздка. Так всегда бывает, когда в доме несколько кассет — смотреть нечего, а когда кассет — тьма тьмущая — не знаешь, что выбрать. Артём стоял, почёсывая голову, в который раз пробегая по корешкам кассет. Хотелось чего-нибудь новенького, все эти фильмы он уже видел, хотя и половины сюжетов сейчас бы и не вспомнил, это не меняло факта их просмотра. Вспомнил бы, когда начал смотреть. Артём уже было, расстроился, но вдруг вспомнил, что отец говорил что-то о двух новых кассетах, на которых якобы записаны совсем неплохие фильмы. Он встал на табуретку и заглянул на шкаф — действительно, так оно и было! Там оказалось две кассеты. Артём взял и принялся разглядывать их.

Первым был уже довольно не новый триллер Дэвида Финчера «Комната Страха» с Джоди Фостер в главной роли. Артём видел его в кинотеатре и оценил бы на четвёрочку по уровню Финчера. После «Бойцовского клуба» эта история явно не тянула. Благодаря отцу Артём становился, как он не любил этого слова, синефилом, и иногда вступал в дискуссию с отцом по поводу того или иного шедевра искусства. Вкусы у них немного рознились. Вторая кассета носила название «Звонок». Артём читал про этот фильм. Это был римейк ужастика, снятого в девяностых годах в Японии фильма ужасов. Рецензии на него были весьма неплохими. Но перед Артёмом возник вопрос: разумно ли после всего произошедшего с ним в лесу смотреть фильм ужасов? Парень он конечно не впечатлительный, но одно дело, когда неизвестные силы «мочат» подростков на экране, и совсем другое, когда это происходит на твоих глазах. С другой стороны, если смотреть комедию, будет ли вообще смешно? Оставалось только одно — на время отстраниться от этой мрачной реальности и провести несколько часов в спокойном состоянии, не думая о проблемах. Артём постарался выкинуть из головы произошедшее в лесу и включил телевизор. Он вставил кассету в видеомагнитофон и прилёг на диван, стоявший напротив телевизора, не забыв о домашнем печенье.

На экране замелькали титры. Артём расслабился и захрустел печеньем. Как он понял, суть фильма заключалась в следующем. Человек получал таинственную кассету с совершенно, по-крайней мере в начале фильма, непонятным содержанием, когда он заканчивал смотреть, раздавался телефонный звонок и через неделю несчастный умирал. Вполне занятно, подумал Артём. Всё бы ничего, только к середине фильма глаза налились тяжестью. Он смотрел фильм в темноте. Это расслабляло и навевало дремоту. Артём постоянно напоминал себе, что спать категорически нельзя, но это мало помогало. Он силился, забивая рот печеньем, но было всё тяжелее и тяжелее. Наконец он решил изменить своим принципам и встал с удобного дивана, чтобы включить свет в комнате, но тут раздался телефонный звонок. Артём вздрогнул. Это же надо — смотреть фильм ужасов, где предвестником смерти является телефонный звонок — и вдруг телефон звонит у тебя дома, мало того — всё это происходит в половине пятого утра. Куча идиотских совпадений! Кто бы это мог быть? Тут могло быть много вариантов. Это могли быть родители, невесть откуда взявшие в саду телефон; это могли быть друзья, проверявшие спит он или нет; могли, в конце концов, ошибиться номером. Телефон продолжал настойчиво звонить. Артём не очень хотел походить, у него внезапно обострилось внутреннее чутьё. Он инстинктивно чувствовал опасность, исходящую от того, кто держал трубку на другом конце линии. Артём тряхнул головой, отгоняя подобные мысли, и уверенно поднял трубку. Там были короткие гудки. Ну вот, — раздражённо подумал Артём, не успел! Надо было меньше думать, тогда хотя бы узнал, кто это, а теперь мучайся до утра догадками. Он, уже было, расслабился и собрался идти досматривать фильм, но тут раздался тихий, осторожный стук в дверь. Оп-па! Это кого ещё принесло так поздно (или так рано)?

Он тихонько, на цыпочках подошёл к двери и, стараясь действовать как можно тише, посмотрел в глазок. Темнота… На площадке их этажа опять не было лампочки. Вроде, когда возвращался домой, она горела, а может и нет. Вспомнишь тут! Но кто бы это мог быть? — Подумал Артём и усмехнулся — вроде он недавно спрашивал себя тоже самое. Он боялся, но не Феи. Он боялся, что это могут быть самые обыкновенные грабители. Такое в городе случалось, но крайне редко. Опять раздался стук в дверь — такой же тихий, будто разбудить боятся.

— Кто там? — Почти шёпотом спросил Артём.

В ответ тишина.

— Кто там? — Спросил он уже на порядок громче и на всякий случай добавил. — Что молчите? Милицию вызвать?

В ответ прозвучало что-то, но Артём не разобрал.

— Что? — Спросил он громко и весь превратился в слух.

— Помогите… — Это был старческий шёпот, который Артём мгновенно узнал. Это был старейший житель города, ветеран войны, старикашка, живущий этажом выше — Валерий Филлипович. Странно всё это. — Подумал Артём, но дверь открыл.

Лучше бы он этого не делал. Перед ним предстало поистине устрашающее зрелище. Сгорбленный старик, насколько помнил Артём из местных газет, девяноста семи лет, стоял у него на пороге в полосатой пижаме бело-синего цвета, которая вся была залита кровью. У старика было разбито лицо, рот был полуоткрыт, виднелись висевшие на корнях выбитые зубы, одно ухо было порвано и сильно кровоточило. Он был босиком, одна нога была неестественно загнута, скорее всего, сломана; где-то в районе живота тоже была рана, об этом говорило расползающееся пятно крови на рубашке. Старик дышал прерывисто, с каждым выдохом у него на губах вздувались кровавые пузыри. Глаз и вовсе не было видно — их заменяли кровоподтёки. Его шатало из стороны в сторону, и казалось, что он вот-вот упадёт и век его закончится.

— Что случилось, дедушка?.... — Артём хрипел неизвестно отчего, толи от холодного воздуха, потоком шедшего из подъезда, толи от увиденного.

— М-меня кто-то из-зби-и-и-л… — Промычал старик, изо рта у него текла струйка крови.

— Избил? Но кто?

— М-м-а-ль-ч-ч-и-к… Вы-з-о-в-в-и-и    с-к-к-о-р-ую — Старик начал падать и Артём не успел подхватить его.

Валерий Филлипович завалился на спину и упал головой прямо на железную арматуру, торчавшую из основания перил. Арматура вошла в череп пенсионера со звонким хлюпом в районе левого виска и вышла аккурат возле правого. На торчащем из черепа куске арматуры было что-то белёсое, смешанное со сгустками багровой крови. Артём в ужасе зажал рот руками, сдерживая крик и ужин, просившийся наружу. Старик судорожно дёрнул ногой и затих навсегда. Артём никак не мог сообразить, что делать. В нос ему ударил запах старости и одиночества, исходящий от старика — подобный запах есть у всех одиноких, перешагнувших порог старости. Запах этот вызвал новую волну сокращений желудка. Он не выдержал, и крик смешался с рвотой в едином порыве на свободу. Рвота, казалось, заполнила все выходы тела, в носу щекотало, во рту был ужасный привкус, глаза слезились. Но тут в подъезде зажёгся свет. От неожиданности Артём перестал вопить. Взгляд его поднялся на пролёт между этажами — там что-то было! Что-то бесформенное, какое-то пятно, кусок чего-то неосязаемого, кусочек темноты…

Артём открыл глаза. Вокруг было темно, работал лишь телевизор, шли финальные титры «Звонка». Артём сел на диване, он был весь мокрый. Сон. — Сначала он обрадовался.

— О, нет! — Уже вслух произнёс он. — Только не это! Этого не может быть!

Он спал! Но как же так? Он не должен спать! Но спал. Вот он здесь. Трупа старика нет возле двери, она закрыта. Значит, это сон. Конечно, что только не привидится после такого вечера и после просмотра фильма ужасов ночью! Однако странно, что во рту сохранился привкус рвоты, как будто всё было на самом деле. Но такое бывает. В конце концов, он видел отвратительнейший сон, желудок вполне мог взбунтоваться, пока он спал. Хотя, для того, чтобы убедиться во всём наверняка, надо открыть дверь и увидеть пустую площадку — безо всякого там трупа. А почему именно этот старик? Да всё просто, как ясный день! Артём вспомнил, как недавно рассказывал друзьям, что над ними живёт самый старый человек в городе, а прочитал он об этом действительно в местной газете «Лесной Вестник». Что же, надо открыть дверь и разогнать остатки сомнений — всё лучше, чем валяться в кровати и решать, где, правда, а где её нет. А как же то тёмное пятно, тот кусочек тьмы, что он видел, когда в подъезде зажёгся свет? — Напомнила ему память. Проще простого! Достаточно вспомнить, какой они увидели Фею Снов в лесу — она как раз и была куском тьмы, а уж подсознание и изобразило её «во всей красе». Как же всё-таки просто убедить себя самого, — подумал Артём, — гораздо легче, чем обмануть.

Артём поднялся с кровати и пошёл в коридор. А может то, что он видел в лесу, тоже был сон? Нет, это вряд ли. Во-первых, это было до того, как он лёг спать. Да и ботинки, стоявшие в коридоре, подтвердили реальность того события, они были полностью увазюканы в грязи. Артём взглянул в глазок — по крайней мере, свет был, но вот пол разглядеть он не мог. Придётся открывать дверь. Он закрепил цепочку, предотвращавшую широкое открытие двери, повернул ключ в замке и немного приотворил дверь. Из его груди вырвался вздох облегчения — лестница была пуста. Арматурина торчала, откуда и всегда, сгустков крови на ней не было. Артём закрыл дверь на замок и вернулся в комнату.

Он взял с полки первую попавшуюся комедию и воткнул её в видик, а сам задумался, говорить ли друзьям о том, что он спал, но, взвесив все за и против, подросток рассудил, что лучше всего молчать, зачем казаться слабее всех остальных? Если уж с дедком ничего не произошло, то следующую ночь все могут спать спокойно, а если произошло, то там и будем думать. На том и порешив, он уставился в экран и через минуту уже улыбался плоским шуткам «Очень страшного кино».

IV

Первым о том, что старик действительно умер, узнал Костя. Сперва он не придал этому известию значения. Старики имеют свойство умирать, не правда ли? Костя увидел сюжет в местных новостях. Там сообщалось, что зверски убили самого старого человека в городе. Видимо старик проснулся не вовремя, как раз, когда в его квартире вовсю шарили воры, он спугнул их, но они решили не оставлять свидетелей и забили бедолагу до смерти. К приезду скорой «самый старый житель Лесного» был уже мёртв примерно три часа. Преступники не оставили следов, что было удивительно, учитывая, какую бойню они учинили. В конце сюжета всех, кто что-нибудь видел или слышал, просили обратиться по одному из телефонов. Всё как обычно.

Наверняка наркоманы, — подумал Костя, — и что только можно взять у пенсионера? Остатки пенсии? Хотя, может, они искали какие-нибудь награды, медали, всё-таки ветеран. Некоторые из орденов сейчас имеют большую стоимость. Потом Костя вспомнил, старик жил у Артёма в подъезде. Артём ещё рассказывал, что у него в подъезде живёт самый старый человек в городе. О, нет! Самый старый, как и обещала Фея! Неужели кто-нибудь из ребят спал? Неужели это все, правда? Теперь его мысли текли совершенно в ином направлении. Не было, чёрт возьми, никаких грабителей, потому-то и нет следов, и свидетелей быть не может. Может быть лишь очевидец — один из них. Очевидец и одновременно преступник.

Костя сорвался с места и зашагал длинными шагами по комнате.

Кто спал, кто спал, чёрт его раздери на миллион кусочков. Максим и Юля вряд ли. Им легче, чем ему и Артёму, они могут следить друг за другом, и если бы уснул один из них, это означало бы, что спит и второй, а смерть вроде только одна. Одна ли? Неважно. Важно, что есть хотя бы одна, а это уже о многом говорит. Артём. Артём мог заснуть. С чего? У него по слухам шикарная коллекция фильмов, он мог запросто занять себя до утора. А вдруг это просто совпадение? Ведь если это не совпадение, то все мысли про общий глюк отпадали. Это означало, что и Аня на самом деле мертва. И это ещё полбеды. Что начнётся в городе этой ночью, а затем, если им хватит выдержки не спать одну ночь из двух, ещё через одну. Чёрт! Чёрт! Чёрт! Надо позвонить, надо выяснить, кто не спал. Костя буквально подбежал к телефону. Он совершенно забыл об уговоре не встречаться неделю, обстоятельства оказались сильнее слабой памяти. Костя набрал номер Максима и Юли. К телефону долго никто не подходил, и Костя уже решил, что они спят, а прошло всего три длинных гудка.

— Но они не в замке живут. — Возмущался Костя. Наконец, на четвёртый гудок послышался щелчок, и в трубке зазвучал голос Юли, вроде бы совсем не сонный:

— Алло...

— Ты смотришь телевизор? — Заорал с ходу Костя.

— Это ты Костя? Что случилось?

— Ты спала? А Максим? — Костя продолжал кричать.

— Тихо ты. — Рявкнула в ответ Юля. — Никто не спал. Мы пару часов позанимались своими делами, а сейчас уже несколько часов «режемся» в приставку.

— Чёрт, значит это Артём! — Уже на порядок тише проговорил Костя.

На минуту воцарилось молчание. Костя теребил рукой телефонный провод. Он думал, что может это всё-таки невероятное совпадение. Надо позвонить Артёму.

— Эй, ты что, уснул? — Сквозь пелену прорвался голос Юли.

— Не смешно. — Мрачно ответил Костя. — Я задумался.

— О чём? Что вообще случилось? Кто-то умер? Скажи «нет», пожалуйста, скажи «нет». — Голос Юли звучал почти умоляюще.

— Всё пошло прахом. — Костя словно не слышал вопроса. — Все надежды рухнули. Я как идиот надеялся, что вчера мы словили коллективный глюк благодаря нелепому смешению того, что горело в костре. Я надеялся, что Аня жива и отсыпается где-нибудь под кустиком. Но нет,… Я должен позвонить Артёму. — Костя повесил трубку, и Юля так и не узнала, что случилось.

Костя порылся в городском телефонном справочнике, нашёл телефон Артёма, фамилия у него была не распространённая, в городе такая только одна, причём забавная — Шурупов. Костя медленно нажимал кнопки телефона. Вот, наконец, пошли длинные гудки. Прошло три, на четвёртый Артём поднял трубку.

— Слушаю.

— Ты спишь? Ты спал? — Мрачно спросил Костя, опуская формальные приветствия.

— Чего. — Не понял сначала Артём. — Ты что ль, Костя? Чего стряслось?

— Я спросил тебя, спал ли ты.

На другом конце повисло молчание. У Кости внутри всё опустилось.

— Я не помню. — Тихо прошептал Артём.

— Что, значит, не помню?! — Озадачился Костя. — Как можно забыть, что спал?

— Ну, я неправильно выразился. Я даже не знаю. Всё это очень похоже на фильм.

— Что ты несёшь? — Костя начинал злиться. — Скажи толком, ты спал или нет?

— В этом то и загвоздка. Ты выслушаешь меня, не перебивая?

— Да.

— Ну, когда я вернулся домой, то, поев, завалился смотреть фильм из коллекции отца. Тут стал засыпать, тогда я включил свет, чтобы глаза не так сильно слипались. И раздался телефонный звонок. А в том фильме как раз когда тебе звонят, через неделю ты умираешь при загадочных обстоятельствах. Я подумал, что это может быть кто-нибудь из вас и трубку взял…

— И кто же это был? — Не удержался Костя.

— Никто… В смысле, трубку просто бросили. Может, кто из вас проверял?

— Вряд ли. — Этот ответ означал «нет».

— Ну, я погадал немного, а потом плюнул, в принципе вот и всё.

— А шума наверху, над твоей квартирой не было?

— Какого ещё шума? — Артём начал догадываться, к чему клонит Костя. — Нет. Вроде ничего.

— Уверен?

— А что случилось?

— Кто-то убил долгожителя, что живёт над тобой. — Костя замолчал, ожидая ответа.

На другом конце провода Артём часто дышал в трубку.

— Как это произошло? — Наконец спросил он.

— Кто-то влез в его квартиру и забил насмерть.

— Но… Но ведь он самый старый в городе! Это сделала она?

— Я не знаю. Всё может быть. Может это просто совпадение, но я больше не верю в совпадения. — Костя вздохнул. — Кто-то из нас спал.

— Максим с Юлей. — Несмело предположил Артём, прекрасно зная правду.

— Тогда бы погибло два. — Равнодушно ответил Костя.

— Может, просто мы не знаем. — Артём не особо слушал Костю, он решался — сказать или не говорить. — А может ты Костя, чисто случайно, уснул? — Как же Артём надеялся на положительный ответ друга, он бы тогда сразу во всём признался — это был бы их общий крест.

— Нет.

Артём сглотнул. Он решился.

— Я уснул. Я не знаю, как это получилось, но это так. — Артём замолчал, ожидая реакцию Кости, как минимум агрессивную.

— Расскажи, что ты видел во сне. — Совершенно спокойно попросил его Костя.

— А почему ты такой спокойный? Как будто ничего не произошло? — Артём был в растерянности.

— А какая разница? Мы теперь знаем правду, какая бы она не была. То, что случилось, просто придвинуло неизбежное. Какая разница, кто уснёт первым? Важны были результаты. Это означает и что Аня мертва и что этот старик — далеко не последняя жертва тьмы. — Костя задумался, а затем продолжил. — Ты ни в чём не виноват. За что боролись, на то и напоролись. Расскажи, как это было. По крайней мере, все остальные будут готовы. Подготовь нас.

Артём обдумывал слова Кости. Возможно, парень и прав. Артём первым увидел, что их ждёт, Артём первым прикоснулся к тьме. Слова Кости подстёгивали его волю к борьбе, в данную секунду подросток твёрдо решил, что наступит момент, когда сама Фея будет просить их о пощаде. Главное сейчас — это преодолеть те трудности, которые возникают в начале пути. Любой долгий путь, каким бы длинным и сложным он ни был, начинается с первого шага, и Артём сделал этот шаг. И Артём всё рассказал.

— М-да… — Проговорил Костя, прервав рассказанное. — Значит вот, что нас ждёт. И кто же следующий? Кто там идёт по старшинству?

— Без понятия. Но, думаю, скоро мы узнаем.

— Не сомневаюсь. Наверное, я ошибся, когда сказал, что нам не надо встречаться. — Костя подумал. — Давайте встретимся, попробуем узнать, кто следующий и заодно подумаем, как можно во всём разобраться.

— А где?

— Ну, думаю, на площади. Часиков эдак в двенадцать.

— О'кей.

— Ага. Ладно, до встречи. И это… Начинай думать, хорошо?

— Хорошо, пока. — Артём повесил трубку.

Костя прошёл в комнату и плюхнулся на диван. Что же, значит, всё правда. И как остановить этот конвейер смерти? Это ведь жизнь, а не художественная литература, а в жизни всё по-другому. Чёртова Фея не исчезнет просто так. Если бы Юля не придумала всю эту фигню, эх, если бы он тогда не потащился за ними, сейчас сидел бы себе спокойно, не мандражировал бы. Да что толку от этих, если да кабы! Всё уже случилось, случилось в «реале», и нет никакой возможности это остановить или хотя бы замедлить. Как? Вот в том то и вопрос. Костя взглянул на часы — одиннадцать дня. Через час встреча, а он ещё не позвонил «виновнице торжества» и её брату. Костя направился к телефону. Через три минуты все были оповещены о встрече.

V

Дворкин мечтательно закрыл глаза. Он был у себя дома, в небольшой двухкомнатной квартире. Дверь его комнаты была заперта на ключ — никто, даже родители не должны были видеть и тем более знать, чем он занимается. Дворкин писал рассказы. Рассказам никогда не суждено было быть опубликованными, так как ни одно издательство не взялось бы за раскручивание подобного творчества. Порнографические извращения — от некрофилии до банального садомазохизма — таков был их стиль. Правда, сам автор предпочитал называть своё творчество романтическими элегиями. Если и было совокупление с трупом, то обязательно при свечах; если и было избиение плёткой, то на фоне заката и на ложе, усыпанном лепестками роз.

На сей раз он, закрыв глаза, готовился перенести на бумагу сцену из новой элегии под названием «Секс после уроков». Сцена была такая. Дворкина и учительница по русскому языку Тамара Игнатьевна попросила задержаться после уроков. Сначала она что-то писала на доске, а потом подошла к нему и стала медленно раздеваться. Затем женщина сорока от роду лет принялась гладить его и страстно целовать, а потом он взял её прямо в кабинете на учительском столе. Она извивалась и кричала в его крепких руках.

От мыслей его оторвал громкий стук в дверь. Он облизнул пересохшие губы и рявкнул:

— Чего надо?

— Сына, ты завтракать будешь? — То была его мать.

— Отстань, я занят. — Крикнул Дворкин.

Мать отстала, а он взял ручку и принялся писать. Через час рассказ был закончен. Что уж тут поделать? Все его рассказы не отличались длиной, зато из было много — около семидесяти. Дворкин достал из стола большую чёрную папку со встроенным скоросшивателем, где уже покоились «Мой любимый из могилы», «Собачники и их питомцы», «Групповуха на физкультуре» и другие. «Секс после уроков» занял соответствующее место среди подобных. Дворкин радостно улыбался, созерцая плоды своего творчества. Завтра он напишет новый рассказ.

Раздался телефонный звонок.

— Алло… — Дворкин не очень-то хотел разговаривать, он думал, звонит следователь по поводу какого-нибудь хулиганства, что хотят повесить на него и его друзей.

— Привет, Михан. — К счастью это оказался Белкин. — Как сам?

— Замечательно. — Отрапортовал Дворкин. — А ты чё?

— Да вот, на площадь с Лёхой собрались — только тебя не хватает для полного комплекта.

— Вы что? Уже приняли? Без меня!? — По голосу Белкина легко было определить, пил он или нет. Дворкин на этот раз определил правильно.

— Немного совсем. У нас есть ещё дэцл. Если тормозить не будешь, и тебе хватит.

— Ну, смотри, чтоб было! Уже иду. — Сказал Дворкин и бросил трубку.

Он ещё раз взглянул на свою папку и, сладко вздохнув, положил её в стол. Затем, сорвавшись с места, бросился искать свои джинсы. Через пять минут он уже захлопнул входную дверь и помчался вниз, перепрыгивая через три ступеньки. Площадь была в пяти минутах неспешной ходьбы от его дома. Он был там, через три минуты. Дворкин шарил глазами по стоящим тут и там скамейкам, пока, наконец, не заметил двух своих друзей. Он опрометью бросился к ним. Не добежав десяти метров до них, он заорал:

— Где? Где?

— Вот….. — Белкин протянул ему наполовину пустую бутылку пива.

— И это всё? — Выдохнул Дворкин. Но бутылку взял и присосался к горлышку. — Уф. Ещё есть?

Белкин покачал головой.

— Лёха, как так? — Обратился Дворкин к Перцову, но тот лишь пожал плечами. — И что делать?

Оба его друга молчали. Наконец Перцев протянул ему руку и куда-то указал. Дворкин и Белкин посмотрели в ту сторону. На скамейке, метрах в пятидесяти от них, сидели четверо их вчерашних жертв.

— Ха. — Хохотнул Дворкин. — Надо закончить начатое.

— Стоит ли? — Засомневался Белкин. — День. Народу полно.

И действительно народу было много. Открылись универмаги, принимал посетителей овощной рынок, да и просто гуляло много подростков.

— Никто и не заметит. — Сказал Дворкин. — К тому же все к нашим выходкам привыкли. Я считаю надо пошерудить    в их маленьких кармашках.

— Довод не ахти какой. — Заметил Белкин.

— Выбора у нас как такового и нет. — Парировал Дворкин. — Пусть Лёха скажет.

Как обычно последнее слово было за Перцевым. Тот подумал, или, по крайней мере, сделал вид, что думает, и изрёк:

— Идём.

Этого оказалось достаточно, все трое встали и вразвалку направились к сидевшим неподалёку друзьям.

VI

Артём пришёл первым. На городских часах было без двадцати двенадцать. Он выбрал скамейку, что стояла в некотором отдалении от других, в тени большого тополя. Он на всяких случай провёл рукой по сиденью, убедившись, что оно вполне чистое, Артём сел и осмотрелся. Вроде бы нечего такого не происходи, люди ведут себя, так же как и всегда. Правильно, а чего им суетиться, никто не знает, что тьма нависла над городом. Им всем невдомёк какой груз лежит на плечах четверых подростков, и что тьма уже забрала двоих, а сегодня ночью число жертв её увеличится. Им всем нет никакого дела до этого. А расскажи им всё это, так ведь рассмеются, да и пальцем у виска покрутят, ненормальный мол. А вот что они скажут, когда очередь подойдёт к ним, будет ли смешно? Почему-то Артёму казалось, что, вряд ли кто— то из них улыбнётся.

Он пришёл раньше остальных, не потому, что был пунктуальным, просто не мог оставаться больше дома. Сразу после звонка Кости к нему заявился следователь с расспросами о погибшем старике. Артём, естественно, сказал, что ничего не знает, и ничего не слышал. А потом, когда следователь удалился, пообещав почему-то вернуться, опять зазвонил телефон. То была мать Ани. Она интересовалась местонахождением своей дочери. Артём наговорил ей, что Аня ушла от него в половине третьего, сказала, что идёт домой, и он понятия не имеет, где сейчас находится его подруга. Но обещал, что если что-нибудь узнает, то непременно об этом сообщит, благо телефон знает. Сказал ещё, чтобы мама не беспокоилась, что Аня наверняка зашла к какой-нибудь подруге и, не удержавшись, заснула, и что она вот-вот позвонит домой. Потом мать Ани повесила трубку, и Артём ещё долго слушал короткие гудки, пытаясь поверить в то, что он сейчас говорил. Само собой, у него это не получилось.

Вдобавок ко всему ему совсем не нравились те две трети компании, что сидели на скамейке неподалёку и распивали пиво. Видимо, для начала развлечений им не хватало третьего. Ещё не хватало, чтобы эти три придурка сейчас докопались до него. У Артёма ещё не остыли воспоминания о последней встрече с этой троицей. У него в тот вечер хватило ума пойти не своей обычной дорогой к дому по освещённой улице, а попёрся он прямиком через двор, где жил один из них — Сумасшедший Гном. Думал, так быстрее получится, надеялся, что они «квасят» где-нибудь на площади. Как, оказалось, «квасили» они прямо во дворе. Сам двор, как назло, был пуст за исключением парочки задержавшихся ребятишек, но они и ухом не повели, когда хулиганы заулюлюкали, увидев Артёма. Они буквально приказали Артёму остановиться. Но парень их ослушался и рванул прочь во всю прыть. Трое сорвались в погоню за ним. Вскоре Артём понял, что допустил ошибку. Во-первых, силы были неравны. Что мог противопоставить один подросток троим отморозкам с разгоряченной алкоголем кровью? А во-вторых, подойди он к ним сразу и не разозли политикой бегства, может, всё обошлось бы не так плачевно, а так ещё и побили.

Артём поймал себя на том, что смотрит с явной ненавистью в сторону двух придурков. Он отвёл от них взгляд и уставился на деревья.

— Что сидишь? — Артём вздрогнул. Это пришёл Костя.

— Хорош пугать. — Он шумно выдохнул.

— Неужели так страшно? Страшнее, чем ночью?

— Это вряд ли.

— Брат с сестрой ещё не явились? — Костя сел на скамейку рядом с Артёмом.

— Как видишь. — Ответил Артём.

— Ну, ничего. Время вроде как ещё есть.

Артём кивнул, ничего не ответив.

— Может, расскажешь поподробнее, что случилось?

— Да нет больше подробностей! Я вообще стараюсь позабыть обо всём!

— Это ты зря. Для нас сейчас важна каждая подробность.

— А какие там были детали? — Усмехнулся Артём.

— На первый взгляд никаких. Но если копнуть поглубже, то можно кой-чего и выяснить. — Костя говорил с таким серьёзным видом, что Артёму стало смешно. — Чего лыбишься? Лучше бы выход из ситуации искал! — Обиделся Костя.

Артём помрачнел.

— Что тут искать? И так всё ясно. Никто нам не поможет, а сами мы всё равно не справимся. — Артём грустно посмотрел на небо, будто просил помощи у бога, потом опустил взгляд и уставился на двух отморозков, что сидели неподалёку.

Костя проследил за его взглядом:

— Они тебя волнуют? — Спросил он таким тоном, как будто был готов пойти и разобраться с ними прямо сейчас.

— Иногда. — Неопределённо ответил Артём.

— Они безопасны, когда хоть одного из них нет. В принципе, это обыкновенные трусы.

— Ага. — Отстранённо согласился Артём и серьёзно взглянул на Костю. — Ты действительно думаешь, что нам поможет кто-нибудь или что-нибудь?

Костя пожал плечами.

— Думаю, у нас есть все шансы выкрутиться. А что поможет нам — это и предстоит выяснить, когда явятся брат с сестрой. А ты, судя по всему, не веришь ни во что?

— Я верю в то, что вижу. Сегодня ночью видел кое-что похуже троицы отморозков. Я видел смерть. — Артём горестно усмехнулся. — Но не ту смерть, что может случиться со всеми, а кусок тьмы, сгусток пустоты. Когда я думаю об этом, я чувствую, что она рядом, что она смотрит.

— Не переживай так. — Попытался успокоить друга Костя, но Артём как будто не слышал его.

— Я воистину понял, что означает холодное дыхание тьмы, я до сих пор ощущаю. — Артём перевёл дух. — Я понял, что, значит, смотреть смерти в глаза, только это не мы смотрим, это она смотрит на нас. Она изучает нас, она знакомится с нашими душами, примеряет их на себя. Нет ни бога, ни Сатаны, ни рая, ни ада. Есть только пустота. Холодная, бессердечная, которую ничто не остановит, потому что нельзя повлиять на пустоту.

— Можно заполнить её. — Тихонько вставил Костя.

— Нашими душами. — Мрачно ответил Артём.

— Пусть так, но мы остановим её. — Громко сказал Костя. Артём не обратил внимания на его слова.

— Мы вступили в игру. Игру со смертью. И итог у этой игры только один. Нам никогда не победить. Невозможно победить то, чего и так не существует. Не реально победить то, что само не реально.

Артём замолчал, и на скамейке воцарилась тишина. Костя задумался над словами друга. В отличие от друга он был не столь пессимистичен. Он считал, что если есть возможность бороться, то нельзя её упускать. Смерть пришла в реальный мир, а, значит, и правила игры изменились, причём не в её пользу. Это их мир, мир живых, и здесь не место тьме. Осталось только убедить её в этом. — Горестно усмехнулся в мыслях Костя. Из любой ситуации всегда есть выход. Не может быть всё так ужасно! Если можно вызвать её в наш мир, то можно и загнать обратно!

— Артём, — Костя обратился к другу, сидевшему, напротив, с закрытыми глазами, со стороны казалось, что он спал. — Ты же смотрел сотни фильмов — неужели ты не можешь найти хоть что-нибудь, что может помочь нам?

— Знаешь. — Артём открыл глаза и посмотрел на Костю. — Ты знаешь. — Артём сделал паузу, собираясь с мыслями. — Мы все умрём. Или ты собираешься жить вечно?

— Где-то я это слышал.

— Возможно.

— Но ты не ответил на мой вопрос. Может, тебе его повторить?

— Что за вопрос? — Раздался голос за его спиной. Костя вздрогнул и обернулся.

Это был Максим. Один. Без Юли.

— А где сестра? — Испуганно спросил Костя.

— Ползёт потихоньку. — Дружелюбно бросил Максим и махнул рукой в сторону, откуда только что пришёл. — Ты же знаешь этих девчонок — они вечно хотят зайти в какой-нибудь магазинчик.

— Это точно.— Подтвердил Костя. — С моей матерью идти, так это вообще вешалка!

— Очень интересная тема! — Язвительно-мрачно заметил Артём. Костя и Максим переглянулись.

— Что с ним? — Спросил Максим.

— Переживает. Ночью с ним неприятность случилась. Максим улыбнулся:

— Что? Неужели штанишки обмочил?

Но мальчики не улыбнулись шутке. Максим переводил взгляд с одного на другого, но они молчали. Тут незаметно подошла его сестра.

— Привет! Чего такие убитые?

— Да вот, — Пожаловался Максим. — Скрывают что-то, черти.

Юля сложила руки на груди и с наигранно-серьёзным видом сказала:

— Значит так, дорогие. — Последнее слово прозвучало так, словно она имела целью их сильно унизить. — Я вас слушаю. Особенно тебя, Костя. Кажется, это твоя была идея нам не встречаться. Так в чём всё-таки дело?

Костя развёл руками, Артём даже не поднял на неё взгляд.

— Вот видишь. — Максим горько усмехнулся. — И тебя они не слушают.

— Ну, тогда пойдём отсюда. — Сказала Юля в шутку. — Если, конечно, никто не передумал.

Костя глубоко вздохнул и посмотрел в глаза девочке. Что-то в его взгляде заставило Юлю поёжиться.

— Необходимо, чтобы знали. — Костя, не знал какими словами воспользоваться.

— Что знали? Что-то нехорошее? Что-то на счёт Феи? — Тревожно спросила Юля.

Костя просто кивнул в ответ. Артём опустил голову ниже плеч.

— И что же? Только не говори, что кто-то умер! — Почти приказала Юля.

— К сожалению… — Развёл руками Костя. — Расскажи, как было, Артём.

И он рассказал. Говорил тихо, но слушали и слышали все. К концу рассказа он перешёл почти на шёпот, но казалось, что мир замер вокруг четверых друзей, чтобы не мешать слушать. Когда Артём закончил, мир так и не ожил. Тишину разрубил ледяной голос Юли:

— Значит правда?

— Значит правда. — Подтвердил Костя. — Значит правда. — Повторил он, наверное, для себя.

Все опять замолчали. Артём рассматривал свои ботинки, ему не было стыдно, рано или поздно кто-нибудь бы уснул. Нет, ему не было стыдно, ему было страшно. Страшно, а ещё пусто на душе. Может это потому, что у его друзей была совсем не та реакция, на которую он рассчитывал. А может Фея потихоньку забирает его душу, а может уже забрала.

— Может, всё-таки свалим отсюда. — Максим кивнул куда-то в сторону.

Со стороны памятника первопроходцам к ним двигалась троица, в полном составе. Первым вышагивал Перцев, следом шёл Белкин, по правую руку от Белкина, почему-то подпрыгивая через шаг, перемещался Дворкин, наверное, он или перевозбудился от происходящих событий, или просто дурак, подумал Костя. Второе предположение, как ему казалось ближе к истине.

— Стойте!

На него уставились три пары глаз, в которых, кроме того, что он идиот ничего не было.

— Не спешите. — Спокойно сказал Костя. — Давайте сначала узнаем, что они хотят.

— Ты что заболел? — Спросил Артём, в принципе не сомневаясь в ответе. Только человек с больной головой мог предложить подобное в их ситуации.

— Нет, со мной всё в порядке. Я, похоже, единственный из всех вас, кто ещё имеет голову на плечах, ибо с памятью у вас, как я погляжу, совсем туго.

— Давай обсудим твои уникальные способности чуть позже, в другом более безопасном месте. — Быстро проговорил Максим. — Они уже совсем близко.

— Неужели никто из вас не помнит, о том, что сказала Фея в лесу сегодня ночью. Беззаботно, будто сзади не надвигалась троеликая гроза подростков города, осведомился Костя.

— А что она сказала? — Спросила Юля.

Ответить Костя не успел. Сзади его обняла рука Перцева, за плечо, совсем по-дружески.

— Отдыхаем? — Заботливо проворковал Дворкин и сел на скамейку, при этом широко расставив ноги, выставив тем самым на всеобщее обозрение прозвище своего друга. Заметив взгляды, направленные на него, он небрежно бросил: «Что-то не нравится, ублюдочные недомерки?»

— Сомневаюсь, что ты зеркалу можешь понравиться, урод. — Сказал Костя, с уверенностью, которой позавидовал бы любой из самых оптимистичных людей в пределах вселенной.

Все присутствующие уставились на него, открыв от изумления рты. Такой наглости не ожидал никто из троицы, не говоря уже о его собственных друзьях.

— Что ты сказал? — Дворкин встал со скамейки и сжал кулаки.

— У тебя и со слухом проблемы? — Понесло Костю. Его друзья зашикали на него. Ведь в итоге биты будут все.

— Давай, Миха! — Подначивал сотоварища Белкин.

Дворкин размахнулся и наотмашь ударил Костю в скулу.… И ничего не произошло. Костя остался стоять, даже не шевельнувшись, а Дворкин разглядывал свою руку с полным недоумением в глазах. Такими же глазами на него взирали и все остальные.

— Не понял… — Промычал Дворкин. — Всего бутылочка пива и уже по роже жалкого педика попасть не могу.

— А ты попробуй подпрыгни, может достанешь. — Костя улыбался во весь рот, он зал как. Сумасшедший гном ненавидит шутки относительно его невысокого роста.

Дворкин зарычал и нанёс целую серию ударов по парню, по лицу по груди, пнул в пах, по коленке. Костя стоял и улыбался, будто ничего не произошло.

— Я понял! — Проорал Максим.

Дворкин прекратил бесполезно махать руками и ногами и остановился. Все, включая троицу, и исключая Костю посмотрели на него.

— Я понял. — Торжественно повторил Максим. — Сучка не врала, мы неуязвимы.

— Что это значит? — Удивлённо спросил Молчун.

— Это значит, что время кончилось. — Сказал Артём и пошёл прямиком на Перцева. Тот попятился, но упёрся спиной в дерево.

— Ну что вы стоите, задайте им! — Закричал Дворкин и бросился на Костю. Молчун и Белкин бросились к Артёму и Максиму. Но ребята не побежали, наоборот они перешли к активным действиям. Костя немного отошёл в сторону и подставил ногу Дворкину, тот во весь (маленький) рост растянулся в пыли. Костя принялся пинать Гнома.

Он несколько раз попал ему по лицу, пока до Дворкина не дошло прикрыться руками. Костя видел, что разбил ему нос и губу. Он для порядка пнул ещё несколько раз под рёбра. А затем, заметив, что Дворкин не сопротивляется, наклонился к нему и прошептал достаточно громко:

— Повезло тебе, что я в кроссовках, сучонок.

В это время Артём бил Белкина, точнее будет сказать — добивал. Белкин уже не сопротивлялся. Артём наступал. Почти все его удары достигали цели. У Белкина из носа шла кровь, один глаз заплыл. Артём ударил, что есть силы в ухо несчастному алкоголику. Белкин упал на колени. Артём схватил его за волосы и стал бить по лицу. Успокоился он лишь, когда увидел, что крови чересчур много и испугался, что покалечит парня.

Молчуну тоже досталось по полной. Максим, самый молодой из компании, имел претензий к троице ничуть не меньше, чем его друзья. Перцев пытался отбиваться, но без толку, его удары, пусть и точные, вреда Максиму не приносили.

— Выпить охота? — Спросил он у Молчуна, ударяя в очередной раз. — Драться охота? — Ещё удар. — Избей тех, кто послабее. — Пинок по яйцам.

Всё продолжалось не более минуты. Когда пыль улеглась, Максим, Костя и Артём подошли к Юле, что стояла в сторонке, в ужасе закрыв рот ладошкой. Около скамеек, где они сидели в полном спокойствии пару минут назад, лежали три мешка, некогда представлявшие угрозу для всех подростков Лесного. Теперь каждый желающий мог подойти, пнуть любого из них, не опасаясь за своё здоровье. Наверное, это и есть справедливость.

— Я хочу уйти. — Сказала Юля тоном, не терпящим возражений.

— Ага, пошли. — Весело ответил Костя.

И они пошли в сторону от площади, куда неважно, просто подальше отсюда.

— Здорово было! — Сказал Максим. — Надо обязательно повторить!

— Дадут повод, повторим. — Ответил Костя, так спокойно, будто драки и не было вовсе.

— И всё-таки я недопонимаю, почему они не смогли причинить никому из вас вреда? — Спросила Юля.

Костя посмотрел на неё, как на дуру.

— Ты вчера с нами в лес ходила? — Спросил он.

Теперь она смотрела на него, аки он рехнулся.

— Ну и что?

— А то. — Изрёк Костя и ударил ребром ладони Юлю по шее.

Ничего не произошло. Юля инстинктивно дёрнулась, но удар не причинил бы ей вреда в любом случае.

— И что ты этим объяснил? — Обиженно заявила Юля.

— Всё просто, как жизнь таракана. — Ответил ей брат. — Старой сучке надо, чтобы мы жили. Мы нужны ей, как это ни прискорбно.

— Что же, во всём есть свои плюсы. — Улыбнулся Артём, потирая кулаки.

— Мало того. — Сказал Костя. — Я знаю, что делать, я знаю, как выпутаться из этой ситуации.

Друзья застыли на месте и уставились на него выпученными глазами.

VIII

Это было унижение. Это было очень сильное унижение. Так их не унижали никогда. Трое сопляков избили их на глазах всего честного народа. И они не могли ничего с этим поделать.

Первым очухался Дворкин. Он с трудом поднялся на ноги и тот час же свалился мешком на скамейку. Дышал он тяжело. Каждая косточка болела, всё лицо болело. Мир вокруг был в пелене, он с трудом различал предметы вокруг. Дворкин откинулся на спинку скамейки и постарался расслабиться. Спина откликнулась острой болью. Лучше остался бы дома и писал бы себе на здоровье. Белкину с Перцевым лучше так не говорить, ещё и от них не хватало люлей получить. Ничего, он с ними поквитается. Это будет страшная месть. Особенно плотно он займётся этой девчонкой, когда она будет одна. Когда она будет одна, их будет трое.

— Это не должно сходить им с рук. — Рядом с ним на скамейку упал ещё один мешок — это был Белкин.

Дворкин открыл глаза — его друг выглядел плохо. Очень плохо. Светлая одежда была заляпана грязью, оба глаза исчезли, остались лишь щёлочки. Губа была разбита, ухо тоже кровоточило.

— Хреновато тебе? — Спросил Дворкин.

— Не хуже, чем ему. — Ответил Белкин, указав на Перцева, валяющегося на земле.

— Надо поднять его. — Сказал Дворкин.

— Да пошёл бы он. — Отмахнулся Промежность. — Я себя то еле-еле поднял.

— Ты прав. — Дворкин откинул голову, и тут же спина отозвалась дикой болью. — Ох! Ну, эти маленькие педики у меня своё получат, уроды. Дайте только залечиться, и я их найду! Они сдохнут, сдохнут в собственной крови и моче. — Разорялся он.

Перцев шевельнулся и начал подниматься.

— Утоплю в крови, кастрирую, на кусочки разрежу. — Дворкин придумывал новые и новые расправы над обидчиками.

Молчун в это время уже встал и сел на скамейку напротив своих друзей.

— Перережу глотку, выпущу кишки, натяну глаза на задницу и заставлю моргать, заставлю жрать собственное говно. — Методично перечислял Дворкин.

Перцев отрешённо смотрел на Сумасшедшего Гнома, постепенно приходя в себя. Выглядел он не лучше других. Нос, скорее всего, был сломан. Ему выбили зуб. Вдобавок, падая, он повредил руку, но, скорее всего — это ушиб или вывих.

— Вытрахаю всех по очереди, потом заставлю их трахать друг друга. — Девчонку пусть трахает её брат, но сперва её трахну я. После того, как они встретятся со мной, их родная мать не узнает. Но и они не узнают её, потому что её я тоже трахну. А потом и…

— Остынь. — Перебил его Перцев, уже полностью пришедший в себя.

— Ты уже здесь. — Дворкин вернулся из своих фантазий.

— О, Лёха, я так рад. — Белкин закрыл глаза и почти упал на скамейку.

— Что мы будем делать? — Спросил он, с надеждой глядя на Молчуна, на ответ, в принципе, и не надеясь.

Перцев и не ответил. За него ответил Белкин:

— Лёха знает, что делать, я уверен.

И они услышали самую длинную речь Молчуна, наверное, за всю его жизнь.

— Во-первых, надо разойтись по домам и залечить раны. — Перцев говорил медленно, будто переводил в уме с какого-то неродного ему языка. — Во-вторых, нам необходимо выяснить, что эти сопляки делали в лесу поздней ночью.

— А ведь, правда. — Перебил его Белкин. — Они ведь ушли туда впятером, а я только сейчас понял, что вернулось их на одного меньше. И сейчас с ними не было малолетки, не помню, как её зовут…

— Аня. — Буркнул Дворкин.

— Конечно! Уж тебе ли не знать! — Усмехнулся Белкин.

— Это ещё как понимать? — Зло встрепенулся Гном.

— Да ты дрочил на всех девчонок из школы. — Сказал Белкин, ухмыляясь.

— Что?!! — Взревел Дворкин. — Да ты сам онанист.

— Мастурбатор мелкий. — Не останавливаясь, подначивал его Белкин.

— Тебе же будет лучше, если заткнёшься. Промежность вонючая.

Перцев молча следил за перебранкой, но вскоре ему это надоело, и он рявкнул во всю силу лёгких:

— Тихо, педики.

Они замолчали, и далее лишь обменивались взглядами, но даже взгляды в данном случае, выражали продолжавшуюся бессловесную перепалку.

— В-третьих, надо поймать Юлю, когда она будет одна, с ней, наверняка не будет так тяжело. — Перцев умолк, и казалось он уже ничего не скажет, и так было сказано слишком много, но продолжил: — Итак, встречаемся в десять вечера на том же месте возле леса, где не так давно мы встретили этих придурков. Оба поняли?

— Да. — Коротко ответил Дворкин.

— Не совсем.— Тихо ответил Белкин.

— Кто бы сомневался.

— Да, заткнись ты, урод. — Зло сказал Белкин. — Я не понял, где мы бухло, будем брать?

Тон Дворкина изменился на извиняющийся:

— Прости, друг, ты прав. Об этом мы не подумали.

— Зато, я подумал. — Гордо сказал Белкин. — Сегодня мне мать обещала дать деньги на новые ботинки, я куплю подешевле, а сдачу… В этом месте он скорчил хитрую рожу, насколько позволяла разбитая физиономия, позволяла она не много, и потому рожа получилась скорее глупой, чем хитрой.

— И много будет сдачи? — Окрылённый надеждой на халявный алкоголь, спросил Дворкин.

Перцев заинтересованно молчал.

— Обещаю две бутылки «белой» и запивон, в виде пива.

— Санёк, ты бог. — Заворожено ответил Дворкин.

Перцев удовлетворённо кивнул, на том и разошлись.

Дворкин отправился домой дворами, дабы никто не видел следов сегодняшнего позора у него на лице и одежде.

Он шёл медленно, опустив низко голову и разглядывая дорогу перед собой. Изредка попадались мелкие камушки, он отпинывал их, каждый раз представляя лицо одного из избивших их. И тут он задумался, такое случалось у него редко, не о различных сексуальных отношениях, о коих его голова болела постоянно, а о последствиях. Что если эти придурки проводили там обряд какой-нибудь, всяко сатанинский, других религий Дворкин не знал. Они убили свою подругу и пили её кровь, при этом, нашёптывая странные заклинания, и всё ради того, чтобы получить ту силу, с помощью которой они недавно расправились с ним и его друзьями. Так вот, пойдут они туда, а там труп этой девчонки, с перерезанной глоткой или вообще с отрубленной башкой. Ну, понятно, что от этого они когда-нибудь и отмажутся, хотя менты уж точно захотят повесить это на них. Хуже будет если…

Раздался скрип тормозов, в нескольких сантиметрах от Дворкина затормозила чёрная «Волга». Дворкин, задумавшись, не заметил. Что переходит дорогу. Из окна машины высунулся водитель и заорал:

— Куда прёшь придурок! Какого хера на дорогу не смотришь, баран!

— Да пошёл ты! — рявкнул Дворкин и пустился бежать, пока водитель не погнался за ним и не навешал люлей. Забежав за угол ближайшего дома, он вернулся к рассуждениям.

Что, если на пьяную голову им взбредёт тоже привести обряд? Кто тогда будет жертвой? Конечно он. Он самый никчёмный в компании. Денег у него по жизни нет, дерётся он, мягко говоря, херовато. Вот Белкин, к примеру, он всегда приносит выпить, сигареты. Молчун — мозг, все их приключения с девчонками — его идея. А, что он? Мебель. И если им будет нужна жертва, Дворкин не сомневался, ей будет он. Им, наверное, будет в кайф, перерезать ему глотку, тем более по пьяни.

Ему стало совсем грустно и одиноко. Но с другой стороны, они его друзья и вполне возможно его пожалеют. Маловероятно, но в принципе, реально. Подобными мыслями Дворкин загонял себя в тупик, и способ выйти из такого тупика, был один.

Он зашёл в свой подъезд, все стены были исписаны, в основном похабными надписями. Там были послания, адресованные учителям, девчонкам, ментам и другим слоям населения, на которые у троицы был зуб. Некоторыми своими творениями Дворкин гордился по-настоящему. Вот, например послание физруку:

                                       «Наклонись я, свой стержень введу,

                                        И не пойду я больше на физ-ру».

И обращение к одному из милиционеров, особенно часто капавшему им на нервы:

                                       «Лапшин, наверное, идиот,

                                        Раз у кошек в рот берёт».

И конечно самое любимое. Дворкин остановился и прочитал его, уже в тысячный раз:

                                        «Я трахну всех, я трахну всё

                                            Потом найду кого-нибудь ещё».

Всё это подняло ему настроение, и он бодрее зашагал вверх по лестнице на свой этаж. Родителей дома не было, пока объяснений на счёт драки удалось избежать. Он прошёл в ванную и с трудом стащил с себя сначала штаны, а затем, стиснув зубы от боли в спине, снял футболку и залез и залез в душ. Помывшись, он осмелился взглянуть в зеркало.

— Да. — Грустно сказал он. — Действительно смотреть не на что.

Дворкин вздохнул, и, обмотавшись полотенцем, прошёл в свою комнату. Он закрыл дверь на ключ и принялся за поиски свежей одежды.

— Помощь. — Раздался голос у него за спиной.

Дворкин аж подпрыгнул и резко обернулся. Никого не было, иначе и бать не могло, он закрыл дверь. Видать сильно по голове настучали, мерещатся всякие голоса. А вдруг у меня сотрясение. Чёрт бы побрал этих ублюдков.

— Всё что хочешь. — Прошептали ему на ухо. Он почувствовал теплоту губ у себя на мочке. Уловил горячее дыхание.

— Что тут происходит? — Дрожащим голосом спросил Дворкин.

И тут что-то с силой толкнуло его на кровать. Что-то похожее на сгусток воздуха. Он упал, и полотенце раскрылось. Дворкину показалось, что кто-то коснулся его живота. Он попробовал отползти.

— Я дам тебе, что ты хочешь, но ты исполнишь службу.— Голос звучал откуда-то снизу.

— Кто здесь? — Прошептал Дворкин. Несмотря на испуг, с эрекцией у него было всё в порядке.

Невидимые руки стали гладить его по всему телу, а голос, нежный женский голос прошептал:

— Я твоя фея.

IX

        Лёгкий ветер слегка шевелил седые волосы. Старик сидел на скамейке в парке, и ему было нехорошо. Ему просто плохо. Он чувствовал что-то нехорошее рядом, вокруг. Ему было страшно, что это есть, но ещё страшнее было оттого, что он не знал, что это такое.

Анатолий Сергеевич Иванов жил в Лесном недолго для своего возраста — около десяти лет. Сюда его позвала собственная дочь, год назад скончавшаяся от рака в возрасте семидесяти лет. Старик ждал смерти, как избавления — он устал от жизни. Сегодня ему исполнялось девяносто пять. Сегодня умер его друг и почти ровесник. Анатолий Сергеевич мечтал оказаться на его месте.

Он сидел на скамейке, подставив лицо ветру, когда ЭТО окружило его. Он не видел, он знал. Он пытался рассмотреть, но не мог. Он протягивал руку, пытаясь, что-то нащупать, но не мог. И потому ему было страшно.

Неожиданно на старика нахлынули воспоминания о дочери. Он очень плохо помнил её маленькой, а сейчас отчётливо видел, как она делает первые шаги у них в коммунальной квартире. Он видел, как счастлива его молодая жена, тепло которой он не ощущал уже тридцать пять лет. Её не стало в результате автокатастрофы. Сбил пьяный водитель. Он думал, что не сможет жить. От петли спасли внуки и дочь.

Старик заплакал, вспоминая свою молодость. На какое-то время он даже забыл, что вокруг него что-то есть. А может, оно ушло? Нет. Оно здесь. Вокруг. Он поднял к небу лицо, изъеденное временем, и тихо прошелестел:

— Я готов.

Он закрыл глаза, и ЭТО поглотило его.

Щуплое тельце старика подлетело вверх, как будто подхваченное ветром. И ветер бросил его на детскую карусель, стоявшую неподалёку. Голова после удара неестественно откинулась в сторону. А ветер швырял из стороны в сторону бездыханное тело, находя всё новые и новые предметы, о которые можно ударить и нанести максимальный вред.

Ветер стих. Мертвый старик лежал посреди парка отдыха. В его теле не осталось ни одной целой кости.

Х

Белкин не знал, чем занять себя. Это был человек без каких-либо увлечений. Его не интересовало ровным счётом ничего. Когда-то он довольно плотно занимался гитарой, но алкоголь быстро сделал своё дело, заставив его пальцы стать медленными и слабыми. Он не писал рассказов, как Дворкин, он не любил пугать животных, как Перцев. Зато он любил пить.

Его идеей фикс, которая вытесняла все остальные желания, стала добыча выпивки. Алкоголь заменял ему женщину, книгу, телевизор. Какие только способы не изыскивал он, чтобы удовлетворить свою жажду. Сегодня он ждал подачки от матери. Якобы на ботинки. В этом-то и суть! Он купит дешевле, матери скажет, что они весьма и весьма дорогие. А вот на сдачу… Будет хорошо! Белкин даже почувствовал во рту горечь водки. Он заулыбался и внутри и снаружи.

Вдруг ему захотелось поиграть на гитаре. Она стояла в углу. Гриф под струнами запылился. Давно он не брал инструмент в руки. Ну, ничего. Белкин попробовал наиграть полонез Агинского. С трудом, перебирая струны, он с грехом пополам закончил на середине, да и то с двумя ошибками. Горестно вздохнув, Белкин поставил инструмент на место, где ему останется только лишь пылиться.

А может пора продать вещь, — закралась в его голову осторожная мысль. — Нет, не сейчас. Ещё успею. Хотя, кажется, ждать осталось совсем недолго. — Признался он себе.

И Белкин вернулся к своему обычному состоянию — созерцанию обоев на стене.

Он уже почти заснул, как почувствовал неладное. По комнате пробежал лёгкий ветерок. Белкин сорвался со стула и помчался в коридор. Ветерок — это сквозняк. Сквозняк — это, значит, пришла мать, открыла входную дверь — вот вам и сквозняк. Он выскочил в коридор, но тот был пуст — никто не приходил. Показалось. Белкин, понурив голову, поплёлся обратно в комнату.

Он не сразу заметил перемену, что постигла крышку его письменного стола. Зато когда заметил, руки его затряслись, а рот растянулся в счастливой улыбке. Перемена была в том, что когда он уходил из комнаты, поверхность столы была совершенно пустой. А теперь посреди этой пустоты возвышалась она. Она была правильной формы, её бока были слегка влажными. Она манила к себе, притягивала. Она была открытой для него, он хорошо знал её и знал, что с ней нужно делать. Её необходимо выпить! Выпить до дна полулитровую бутылку пива, скорее всего, охлаждённого. Белкин, вытянув руки, спешил к ней, он хотел её, ему было всё равно, откуда взялась на его столе бутылка пива, с этим он разберётся потом, а сейчас главное влить в себя без остатка всё содержимое тёмного стекла.

Белкин схватил бутылку обеими руками и жадно присосался к горлышку. Пиво оказалось не холодным, но идеально прохладным. Он пил на одном дыхании, пока бутылка не опустела, а потом, шумно выдохнув, шмякнул ей об стол. Это было хорошо. Теперь необходимо выяснить, кто устроил ему такое счастье. Он оглядел комнату. Встроенный в стену шкаф, возле него пылится гитара, раскладной диван, раскладывал он его крайне редко, стол. Нет, в комнате никого нет.

— Кто это сделал? — Негромко спросил Белкин, на ответ, в принципе, особо не рассчитывая.

— Я сделала. — Словно падающие листья с деревьев, прошелестел у него над ухом женский голос, очень нежный и красивый.

Белкин замер, а затем резко обернулся, но никого не увидел, только какая-то неясная тень мелькнула у него перед глазами, но это могло быть что угодно.

— Хочешь ещё? — Спросил всё тот же голос.

— Да.— Не раздумывая, ответил Белкин и уставился на стол. Тот час же там материализовалась такая же бутылка. Белкин хмыкнул и опустошил её. Приятное тепло разлилось по телу. Он расслабился.

— Тебе хорошо? — Спросил голос.

— О, да. Редко бывало лучше. — Он уже и думать забыл о недавней драке.

— Хочешь, так будет всегда?

Белкин аж подскочил:

— Хочу, очень хочу. Пусть умру, если не хочу.

— Но для этого ты должен будешь оказать мне одну услугу. — Голос немного изменился, казалось, что его стало больше, а может, просто пиво было виновато.

— Всё, что угодно. — Белкин скорчил одну из своих серьёзных гримас.

XI

Естественно Перцев не знал, что происходило с его друзьями. Но, что-то подобное происходило и с ним. Когда он пришёл домой, то сразу после того, как умылся, завалился на диван и хотел поспать несколько часов, но заснуть так и не смог, в голову лезли мысли, мечты о мести. Он представлял, как поочерёдно расправляется со своими нынешними врагами. Сначала с Костей, затем с Артёмом, потом с Максимом, на последок на сладенькое он оставит сучку Юлю.

Для каждого из них Перцев придумал свою собственную расправу. Косте уготована участь быть заживо сожженным. Перцев ясно представлял, как подкарауливает парня где-нибудь в безлюдном месте и обливает его бензином из ведра, и пока Костя недоумённо хлопает глазами, он зажигает спичку и кидает в него. Костя мгновенно вспыхивает, глаза расширяются от ужаса, рот открыт в безмолвном крике. Кричать он не может, огонь заполнил его рот. Перцев ржёт и тычет в него пальцем. Одежда на Косте тлеет; горят волосы, вытекают глаза, Перцев отворачивается и уходит.

Артём, Артёма он убьёт ножом. Медленно, очень медленно. Он свяжет его, глаза завязывать не будет, пусть падла видит, что такое месть. Сначала он просто поиздевается над ним, то тут мелкий порез, то там. Не сильно, буквально, чтобы не больше капли крови вытекло. А потом глубже, глубже. Главное не забыть ему рот чем-нибудь заклеить, чтоб не орал, кайф не портил. И вот когда он уже будет на грани, перерезать этому уроду глотку. Пусть кровь зальёт всю одежду, пусть он корчится, цепляясь за свою несчастную жизнь. Ха!

Перцев сглотнул слюну и стал рисовать в мозгу фантазии на счёт смерти Максима. Что можно сделать с этим дураком? Избить до смерти. Налететь неожиданно и бить. Бить ногами по лицу, ощущать, как хрустят, ломаясь под ударами кости. Видеть, как он истекает кровью. Наслаждаться его болью. Что ещё для счастья нужно? Правильно! Десерт.

Юля, пусть она будет, так же, как и все жертвы, одна. Перцев знал, что она иногда задерживается в школе после уроков, он знал, где живёт, знал какой дорогой пойдёт домой. Он ясно представил, как лёгкие шаги звучат всё ближе и ближе. Он готов, готов во всех мыслях, она уже близко. Вот прошла около его убежища, и он бесшумно вышел вслед. Стараясь действовать как можно тише, Перцев прибавил шагу и почти нагнал её. Перед тем, как напасть окинул жертву взглядом. Она одета в осеннюю курточку красного цвета, длинные светлые волосы спускались до талии. На ногах полуботинки из чёрной кожи, ноги почти полностью открыты, юбка едва доставала до середины бедра. Он невольно засмотрелся на её стройные ноги, но почему ему нравятся не молодые женщины. Ответ был — они опытные. В этом главная привлекательность. Но как в этот момент ему захотелось молодую плоть.

— Ты её получишь. — Раздался голос у него в голове. Голос мудрой сладострастной женщины.

Перцев решил, что спит, и поэтому без задней мысли вступил в диалог.

— Кто говорит? — Ответил он мысленно, при этом вообразив очень властный тон.

— Я твоя покровительница, я твоя мечта. Я тоже буду твоёй. — Шептал голос у него в голове.

— И что я должен сделать, чтобы обладать тобой?

Иди к своим друзьям, они знают что делать, они ждут тебя.

— А где гарантии? — Нагло спросил Перцев у таинственного голоса.

— Щенок! — В голосе промелькнула лёгкая злоба. То, что я с тобой говорю и есть самая надёжная гарантия, о которой можно только мечтать.

— Но где мне искать двух идиотов? — Спросил Перцев.

Разум его опустел, стал легче, будто ничего и не было. Он открыл глаза, за окном начинался вечер, значит, проспал долго. Что ж благодаря этому он чувствует себя намного лучше. И к тому же он знал, непонятно откуда, куда ему идти. «Может, то был и не сон вовсе», — вдруг подумал Перцев. И что об этом знают два отщепенца. Что обещал ему женский голос? Белкину — бутылку, а Гному — десятилетнюю девственницу? Ответов у него не было, а потому следовало их найти. И он стал собираться на встречу, которая должна произойти около института гуманитарных наук.

Пока Перцев собирался, он обдумывал, что могло понадобиться Промежности и Сумасшедшему Гному в стенах высшего учебного заведения. Дорога туда всем троим, была закрыта на все сто процентов, учитывая их успеваемость в школе, а если учесть ещё их поведение, то и на двести. И всё же встреча назначена, женским голосом именно там. Вообще тот район троица посещала крайне редко. В основном из-за страха быть избитыми студентами-старшекурсниками. Такой инцидент имел место быть в их богатой приключениями биографии. Однажды, изрядно надравшись, они что-то грубое сказали группе студентов, человек из десяти. Что-то вроде: «Лохи ботанические, грызите бетон науки». Это задело компанию и их отметелили, причём довольно сильно, хотя не так, как эти сопляки в последний раз. Тогда было, по крайней мере, не так обидно.

Кстати, о сопляках, вспомнил Перцев, уже по пути к институту. Что за сверхъестественная сила их оберегает от ударов? Может они тоже в сговоре с голосом. А что они сделали, чтобы получить такие способности, что ему надо сделать, чтобы стать таким же неуязвимым. Кому надо продать душу? Опять одни вопросы и не одного ответа. Ему такая ситуация порядком надоела, и Перцев откинул мысли о сопляках, о голосе, и даже о том, что могут сказать ему те двое, что ждут его возле института.

Однако через минуту он опять задался очередным вопросом. А что если их там нет? Он в очередной раз будет выглядеть тупо, но по неизвестной причине он верил голосу на сто процентов. К счастью, впереди уже показалось здание учебного заведения и приблизилось время ответов. Вскоре он вышел на аллею, ведущую к центральному входу в институт. Порядком стемнело, но в темноте явно различались две фигуры. Одна маленькая и ещё одна рядом побольше. Вторая раскачивалась, словно дерево во время урагана. Сомнений быть не могло, это они.

XII

— Не тяни резину! — Вскричала Юля. — Рассказывай, что у тебя на уме!

Дикими взглядами её поддерживали Артём и Максим.

— Хорошо, хорошо. — Смеясь, успокоил их Костя. — Как я уже сказал, на самом деле всё очень просто. Вы же помните вчерашнюю ночь, разговор с Феей?

— И что с того? — Нервно спросила Юля.

Они шли по центральной улице города. Это был широкий и длинный проспект. По обеим его сторонам тянулись ряды жилых домов. Здесь самые престижные квартиры во всём городе. Ребята не думали о квартирах, не думали об их обитателях. Квартиры, скорее всего, скоро освободятся, а обитатели умрут, и у каждой смерти будет свой незримый свидетель — один из подростков. Площадь, располагавшаяся в центре улицы, где совсем недавно они сцепились с троицей, осталась далеко позади. Из всей четвёрки только Максим изредка оглядывался назад, смакуя в воображении, детали недавней потасовки, но и он сейчас не смотрел назад, ждал, что скажет Костя.

— Ну, вот и хорошо, что помните. Вопрос к тебе Юля. — Костя сделал очередную паузу, чем ещё больше вывел девочку из себя. — Успокойся, не на экзамене кажись.

— Говори уже! — Взмолилась она, готовая ударить, хотя прекрасно понимала, что это бесполезно.

— Так вот! Как звали эту фею полностью?

— Дай подумаю. — Юля замолчала на несколько секунд.— Далемрад Дас Иксар, и что с того.

— Да, и что с того? — Поддержал сестру Максим.

— Ты меня не поняла, как переводится её имя на наш язык. — Костя радушно улыбался.

— Фея снов. — Сказал Артём. — Это и я могу ответить.

— В этом то и есть ответ.

— Что-то не ощущаю. — Сказал Максим.

— Да, и я что-то тоже, ты случаем не рехнулся. — Иронически заботливым тоном проворковала Юля.

— Ни в одном глазу! — Ответил Костя. — Я в полном здравии. Скорее это вы все не себе, если не замечаете очевидных вещей. Ведь в имени её и есть наше спасение!

Наступило гробовое молчание. Они остановились на перекрёстке двух улиц. Улица, которая перпендикулярно пересекала центральный проспект, носила имя одного из основателей города Сергея Семёнова. На этой улице жил Костя. С места, где они стояли. Хорошо был виден его дом — номер двадцать три.

— Неужели вы не можете понять. — На Костю смотрело три пары сердитых глаз. — Она Фея ночных снов. — Он сделал акцент на слове «ночных».

— Ты хочешь сказать… — Неуверенно начала Юля.

— Что, если мы будем спать днём, а не ночью, то убийств не будет. — Закончил уже более уверенно Максим.

— Слишком просто. — Макнул рукой Артём. — Вряд ли из этого что-нибудь путное выйдет.

— Почему нет? — Сказал Костя. — Разве это не очевидно? — Она порождение тьмы и действовать может лишь во тьме. Так что вполне реально.

— Всё гениальное просто! — Просияла Юля.

— А если нет, а если ничего не выйдет? — Артём вёл себя как закоренелый пессимист.

— Вот тогда и будем думать. — Ответил Костя. — А пока у меня родители на работе, предлагаю пойти ко мне и провести эксперимент. Кто-нибудь один постарается заснуть, а остальные понаблюдают, что с ним будет происходить, если что, то можно будет разбудить. Ну, так как, будем пробовать?

Его друзья задумались. Никому не хотелось играть роль спящего, ибо это по сути равносильно, согласиться на убийство ни в чём не повинного человека. Пусть суть и другая, но итог почти равнозначный. Во-вторых, даже само созерцание смертоубийства, скорее всего да ужаса жестокого, не самое из приятных занятий. Конечно, с другой стороны можно стать первым, кто ответит на поставленный вопрос. Что и говорить выбор был не совсем простым. В конце — концов, постановив решить вопрос непосредственно на месте проведения эксперимента — в квартире Кости — они зашагали по направлению к его дому.

Улица Семёнова была одна из самых старых в городе. Она была короткой, одной из самых коротких — всего двадцать пять домов, все дома однотипные — пятиэтажки с одинаковой планировкой квартир. Строители спешили, первопоселенцам нужно было где-то жить, а потому времени на архитектурные изыски не было. Дом двадцать три стоял на горке, он возвышался над остальными не менее чем на два этажа, из-за чего Костя называл его иногда семиэтажкой, так для разнообразия. Помимо всего прочего двор его дома был замечателен ещё тем, что в его дворе, было, очень много зелени — кустов, деревьев. Это объяснялось тем фактом, что весь двор засадили саженцами, с целью в дальнейшем разбросать её по все улице, но по неизвестным причинам этому замыслу осуществиться, суждено не было. Так осталась эта куча насаждений во дворе жилого одного дома. Конечно, со временем жители дома часть деревьев вырубили, но всё равно двор оставался самым зелёным в городе.

По соседству, там же на горке, примостился небольшой магазин. Изначально это был продуктовый магазин, в котором помимо всего прочего была ещё и «наливайка», причём довольно приличная. Костя этого не застал. Оно и к лучшему, со временем магазин становился всё грязнее и грязнее, как в прямом, так и в моральном смысле. Любителей остограмиться становилось всё больше и больше, одни сменялись другими, дурно-пахнущие становились отвратительно-воняющими. Алкаши устроили общественный туалет в нескольких точках вокруг, в итоге запах аммиака торжествовал везде и всюду. За год до приезда Кости в город, заведение закрыли. Здание магазина выкупил частный предприниматель и открыл там кондитерский цех. Однако спустя чуть меньше года цех обанкротился, хотя и пользовался огромным успехом, не обошлось без участия конкурентов. Само здание было закрыто на ремонт. Который продлился около трёх недель. А неделю назад на магазине, обновлённым со всех сторон, появилась огромная неоновая вывеска «ЭЛЕКТРОНИКА». Горела она голубым светом круглосуточно. Ещё через два дня открылся и сам магазин. Недовольных этим вроде бы не было. Ну, разве что местные алкоголики, да заядлые сладкоежки, готовые довести себя до инсулиновой зависимости. Кстати говоря, трое недовольных было известно точно, то были Молчун, Промежность и Сумасшедший Гном, само собой относились они к первой категории.

Друзья прошли мимо «ЭЛЕКТРОНИКИ» и поднялись на горку. Костя жил в третьем подъезде. Скамейка, что стояла около его подъезда, была прикована здоровенной цепью к дереву, средство защиты от молодёжи, любителей утаскивать скамейки в более укромные места. Всю дорогу до дома кампания шла молча. Молчание нарушил Костя, когда они подошли к входной двери его квартиры.

— Вот здесь я и живу. — Бодро сказал он.

Ответом его никто не удостоил. Костя пожал плечами и открыл дверь, запертую на английский замок.

— Добро пожаловать. — Жестом Костя пригласил друзей войти.

Перед тем как войти Юля серьёзными глазами посмотрела на Костю.

— Ты уверен, что всё получится? — Спросила она.

— Более чем. — Уверенно ответил Костя, не отводя взгляд, от её глаз.

Они расположились в комнате родителей, что была не такая тесная, как комната Кости. Юля села в кресло отца Кости, Артём с Максимом расположились на раздвижном диване, напротив. Костя остался стоять посередине между друзьями. Первым заговорил Артём.

— Твоя теория понятна. — Сказал он. — Только вот есть кое-какие неувязочки во всём этом.

— Очень интересно. — Костя сел на пол.

— Во-первых, если получится, то, как быть со школой? Надо ходить учиться.

— Это не сложно, я думал об этом. — Ответил Костя. — Сразу после школы будем ложиться спать, а по ночам делать уроки.

— А гулять. — Осторожно вставил Максим.

Но Юля кинула на него такой взгляд, что он счёл за лучшее забыть о своих словах.

— Допустим. — Согласился Артём. — Но как ты собираешься объяснить родителям. Я что-то сомневаюсь, что мои одобрят такой образ жизни. Ну и на самом деле нельзя же так жить всю оставшуюся жизнь.

— На самом деле на счёт родителей ты прав, но если получится, то придётся, как-то объяснить им что к чему. — Костя опустил глаза. — Ну, а обо всей жизни. Что ж … Это наш крест и выбора у нас, к сожалению нет. На худой конец можно устроиться на подходящую работу, ну хотя бы сторожем, или начать писать книги, творческие люди лучше всего работают по ночам — факт.

— Очень радужная перспектива. — Съязвила Юля.

— Да, что вы переживаете. — Продолжил увещевать Костя. — В конце — концов, может, будет так, что после того как мы уснем, и никто не умрёт, то она сама по себе отстанет, всё может быть. По крайней мере, если всё получится, то время у неё мы выиграем.

— Это факт. — Кивнул Артём.

— Осталось только решить, кто будет спать. — Мрачно сообщила Юля.

— Ну, так это тоже факт. — Ответил Артём. — Кто придумал, тот пусть и отдувается.

— Правильно. — В один голос поддержали его брат с сестрой.

Просто никто не хотел никакой ответственности. Это им Костя и сообщил, на что услышал лишь довольное хмыканье, да увидел, как друзья равнодушно пожимают плечами.

— Что ж. — Вздохнул Костя, но не печально, а облегчённо, — будто этого и ждал. — Я совсем не против, разве не приятно будет, потом сообщить о полной победе объединённого подросткового разума над потусторонними силами зла.

— Ну, ты и загнул. — Открыл рот Максим.

— Не иначе. — Усмехнулся Костя. — Только вот спать не хочется, физически, не привык я спать днём, хоть убейте.

— Придётся учиться. — Равнодушно пожал плечами Артём. — Думаю в моральном плане спать нет желания ни у кого.

— Вот увидите, всё получится. — Я постараюсь уснуть, если вы будете вести себя тихо и не мешать мне своими действиями.

— Не бойся, не будем. — Заверила его Юля.

Костя потянулся и зевнул, но сделал он это не потому, что хотел спать, он просто хотел успокоить своих друзёй.

— Карты есть? — Поинтересовался Максим.

— Что опять в свою игру играть будешь. — Проворчала Юля.

— А что? Какие проблемы? — Набычившись, уставился на свою сестру Максим. — Будешь возмущаться и проиграешь в «Пасьянс смерти».

— Уже дрожу и холодею, дурак.

— Успокойтесь, вы, петухи. — Одёрнул их Костя. — Карты есть. — Он порылся в верхнем ящике стола и извлёк оттуда непочатую колоду. — Юль, будёшь журналы листать? У меня тут пачка есть.

Юля кивнула.

— Что за «Пасьянс смерти»? — Спросил Артём.

— Сейчас научу. — Загорелся Максим. — Правила просты, но игра весьма и весьма захватывает.

Костя оглядел комнату. Вроде бы все при деле, можно и на боковую. Кому повредит пара часов сна? Есть кому, но это не факт, совсем не факт, может всё и получиться.

— Ну, я ложусь? — Спросил он у всех сразу.

— Давай ложись. Удачи. — Сказал ему Артём.

— Удача всегда со мной. Не тормозите, если что будет не ладно, сразу будите.

— Хорошо друг.

Костя вздохнул и лёг на родительскую кровать, он лёг на правый бок, спиной к друзьям, лицом к окну. Несколько минут он лежал, открыв глаза и наблюдая, как ветер колышет листья на дереве черёмухи. Они слегка трепыхались на слабом ветру, будто были живыми, в какой-то степени так оно и было. У них наверняка свой мир, они, наверное, переговариваются между собой, жалуются друг другу на чёртов ветер, что мешает спокойно поглощать живительную влагу и перерабатывать воздух. Костя усмехнулся вслух, представив, что у них там есть своё правительство, проводятся выборы главного листа на ветке. На суку. — Костя опять усмехнулся. — Нет. Им не нравится слово сук, они не хотят быть сучьими детьми. Он усмехнулся в третий раз.

— Эй, ты там дрочишь или спишь? — Раздался из-за спины раздражённый голос Артёма.

— Сплю, сплю.

Костя закрыл глаза и выгнал из головы образ разговаривающих листиков. Заснуть, надо заснуть. Сон, само собой не шёл. Начать считать овечек? Раз овечка, два овечка, будет пара килограммов мяса. Глупости, ему этот метод никогда не помогал. Необходимо спать, убеждал себя Костя. Надо бы задуматься о чём-нибудь долгоиграющем. Но что-то мысли в голову никакие не лезли. Он слышал, как Максим шепотом объясняет правила Артёму, слишком тихо, не разобрать ни слова. Костя слышал, как Юля переворачивала одну страницу за другой — ищет любимую знаменитость, смазливого попсового певца. Их сейчас столько, что сам бог сломает всё, если захочет в этом разобраться. Но где сон? Почему, когда надо, невозможно заснуть? Артём с Максимом затихли, слышен лишь шелест пластиковых карт. Юля, видимо, нашла, что искала и более не терзает страницы. А шелест ли это карт? Или тихий ветер гонит по дорожке опавшую листву? А Юлю не слышно, потому что её больше нет рядом?

Ветер дует в лицо, не сильно, наоборот, как будто гладит и успокаивает. Костя спит и видит сон.

Он сидит в парке. Вокруг ни души, можно расслабиться, подумать о своём. Только вот есть одно странное ощущение. Его трудно описать. Это отдалённо похоже на внутренний голос, но только чужой. Как будто кто-то забрался к нему в голову или он к кому-нибудь. Нет, похоже, это он всё-таки в голове какого-то человека. Он не может видеть его лица, но зато видит его руки — эти руки не пощадило время. Им много лет, и сделали они очень много. Костя смотрит глазами старика. Он чувствовал вместе с ним. Он ощущал, что человек испуган. Но чего он боится? Ведь рядом никого нет? Этого и боится. Старые люди не любят одиночество, они не хотят оставаться одни. Им нужно знать, что хоть кому-нибудь их жизнь небезразлична. Не врачам или кому-нибудь ещё чужому, а родным и близким. Костя чувствует боль в сердце старика от какой-то утраты, он кого-то недавно потерял из близких. Может быть жену или ребёнка. Ха, ребёнка. Да ребёнок, наверняка, сам уже был дедушкой. Но для него он всегда останется ребёнком, факт. Он видит воспоминания старика.

Оно здесь! Костя чувствует.

Он видит глазами старика маленького ребёнка. Какую-то тесную комнату. Счастливую девушку. Её глаза наполнены любовью к ребёнку и его отцу, в чьём теле сейчас находился Костя. Он видит какое-то торжество. Ребёнок — это девочка — она уже большая, ей не меньше десяти лет. Он залезла на табуретку и поёт какую-то песню, слов не слышно, вообще нет никаких звуков. Гости аплодируют маленькой артистке, она счастливо улыбается.

Костя чувствует холод и пустоту.

По щекам старика катятся слёзы, Костя тоже плачет вместе с ним. Все воспоминания чёрно-белые, они начинают беспорядочно мелькать перед глазами. Вот он в постели с молодой женой, через секунду — муниципальное кладбище, следующий кадр — искорёженная машина, дальше всё быстрее и быстрее, Костя не в силах разобрать. А потом — щёлк — и пред глазами небо — серое — не из-за облаков, просто серое. И Костя слышит тихий голос старика, вонзающийся в уши громче любого крика.

— Я готов. — Шепчет старик.

Старик закрыл глаза, но Костя всё равно видел, мало того, он чувствовал. Что-то вязкое, бесформенное облепило тощее тело пенсионера. Старик не сопротивлялся, полностью отдавшись во власть тьмы, окутавшей его. Костя, в отличие от него, брыкался изо всех сил, пытаясь разорвать кольцо тьмы вокруг себя. Чем-то он в тот момент напомнил самому себе хоббита из знаменитой трилогии. Однако все его попытки были тщетны. Тьма сжималась, пульсируя, будто пытаясь отдышаться. Костя кричал и брыкался. И тут его вырвало из дряхлого тела и отбросило в сторону. Он ударился о ствол близстоящей берёзы. Боль пронзила спину, глаза наполнились слезами и искрами, он мешком свалился на землю.

— Остановись, тварь! — Закричал Костя, пытаясь подняться на ноги.

Он видел дрожащее тело старика, вокруг которого кружились тени. Косте показалось, что одна из них посмотрела на него и усмехнулась, а в следующую секунду старик взлетел вверх на несколько метров. Немного подержав его наверху, тени бросили тело прямо на детскую карусель. Костя хотел отвернуться, но не мог — более он не владел своим телом. Он видел, как голова старика со всего размаху ударилась о поручень, да так сильно, что погнула его. Кровь моментально забрызгала всё вокруг в радиусе метра. Косте показалось, что старик кричит, но он не слышал его, всё вокруг заглушал яростный смех тысячи существ. Старика, скорее всего уже мертвого, опять подняло в воздух, на этот раз его бросили на асфальт, потом на бетонное ограждение. При каждом ударе что-то ломалось. В нескольких местах зияли открытые переломы. Старик был мёртв, мёртв уже после первого удара. Фея издевалась над своей жертвой, издевалась над Костей и его друзьями. Костя сжался в комочек под деревом, ожидая конца. Рядом с ним упало то, что осталось от старика. Костя невольно посмотрел. Лицо старика перекосила предсмертная гримаса боли. Одного глаза не было — вместо него зияло кроваво-чёрное месиво, висели какие-то ошмётки. Второй глаз был открыт и смотрел прямо на Костю. Губы были разодраны, сквозь раны виднелись жёлтые зубы, некоторые были надломлены.

Костя отвернулся и закрыл лицо руками. Содержимое его желудка усиленно просилось наружу. Он ощущал в воздухе запах смерти. Это был запах крови и сырой земли. Он слышал смерть. Это был звук ломающихся костей и дикий смех множества существ. Среди них, наверняка, есть и Аня. Он чувствовал смерть. Это были объятия тьмы, её дыхание. На мгновение мир исчез, а спустя секунду Костя открыл глаза.

XIII

— Это какой-то идиотизм! — Ругался вслух следователь убойного отдела Александр Кузин. — Как можно учинить такой погром и не оставить ни одного достойного внимания следа?

Низкорослый криминалист отступал от нависающего над ним почти двухметрового верзилы весом за сто килограмм. Он действительно не мог обнаружить ни единого отпечатка. Не было там ни волос, ни кусочков кожи, ни каких-нибудь волокон одежды, не принадлежавших убиенному старику. В ответ на вопросы, угрозы, наезды, просьбы Кузина он лишь мог пожимать плечами и бессвязно бормотать, что он что-нибудь ещё попробует, использует все свои навыки. Что бывает и такое, что следов не находят, надо опрашивать соседей.

— Я лично опросил весь дом! — Прорычал Кузин. — И никто. Никто! Ничего! Не видел!

Николай Ростов совсем забился в угол.

— Что ты от меня хочешь, Санёк? — Жалобно спросил он. — Хочешь, чтобы там сам «наследил»?

— Делай ты, что хочешь. — Буркнул Кузин. — Но мне нужны улики на этого ублюдка, во что бы то ни стало! Собери воздух в баночку, обсыпь весь дом своей долбаной пудрой!

Ростов пожал плечами. Он, конечно, сделает это. Но что толку из пустого в порожнее перегонять? Попробуй, объясни это Кузину. Сам Александр появился здесь недавно. Он пришёл в звании младшего лейтенанта сразу после окончания юридического университета, на тот момент ему исполнилось двадцать три. Однако, амбиций у него было явно не по возрасту. Николай уже не раз убеждался в этом на своём опыте.

— Я и так на пределе. — Рявкнул ему в ответ Николай.

— Хорошо, в нашем городе не должно быть нераскрытых убийств. — Процедил Кузин и вышел, сильно хлопнув дверью.

Идиот. — Констатировал Николай. — Хотя, в чём-то этот парень и прав. В Лесном убийства случались крайне редко. В основном это были выходки наркоманов или пьяная поножовщина. Так что труда вычислить преступника не составляло. Как правило, даже его помощь как криминалиста не требовалась. К примеру, два месяца назад пырнули ножом молодого таксиста. Цель — его выручка за день. Убойный отдел справился блестяще и без вмешательства криминалистов, без труда выяснив, откуда вызвали машину, тем самым чётко установив круг подозреваемых. В доме, откуда поступил звонок, жило трое наркоманов, все парни были соседями. Один в тот день оказался в больнице — передоз, второй уже находился под следствием. В тот момент «куковал» в «обезьяннике» уже вторые сутки. Оставался третий, Петя Тараканов, в миру Таракан или Борода. Была устроена засада на квартире у Таракана. Мать была в шоке, она, наверное, до сих пор не верит, что сын убийца. Но, так или иначе, прождав три часа, оперативники своего добились, взяли его тёпленьким. Мало того, при себе он оставил орудие убийства — охотничий нож с широким лезвием. На одежде у него была обнаружена кровь, как потом показал анализ — его жертвы. Вот и всё. И никаких тебе тайн, никаких путаных загадок, всё просто, как штаны их начальника.

В этот раз всё было по-другому. Жестокое, кровавое убийство. Скорее всего тщательно спланированное, иначе как объяснить тот факт, что преступник (или преступники) не оставил ни единого следа. Как вообще они проникли в квартиру? Окна и форточки закрыты изнутри, входная дверь также заперта изнутри на щеколду. Только одно напрашивается — старик сам впустил их. Но как он (они) ушли? Старик закрыл за ними сам! Прошёл из комнаты в коридор (со сломанной ногой и пробитой головой), не оставив на пути ни капельки крови! Смешно? Не очень. И ещё одна немаловажная деталь — мотив. Его нет. Просто нет. И хотя комната перевёрнута вверх дном, ценности на месте, ордена на месте. Если что-то и взяли, то что-то такое, о чём не знала дочь, что-то такое, ради чего можно и убить. Убить с радостью. Что же это может быть? Николай не мог себе представить. А может, ничего и не взяли. Вдруг это убийство не ради поживы, а ради морального удовлетворения. Ведь недаром жертвой был выбран самый старый человек в городе. А что, если у них появился расчётливый серийный убийца, имеющий целью старое население города? А что, если это секта?

Господи, как много вопросов, и хоть бы один ответ! Ведь на самом деле может быть и так, что расследование повиснет в воздухе, первый в истории Лесного «глухарь».

Николай усмехнулся, похоже, что этот орешек не по зубам нашим доблестным ментам. Ну вот, уже стихами думать начал, обречённо вздохнул он. Однако, делать что-то надо. Нельзя вот так сидеть и терять время на рассуждения. Николай обратил взгляд на рабочий стол. Там лежало три панорамы из фотографий. Они создавали видимую целостность картины преступления. Ростов знал, что точно такие же висят на стене в кабинете Кузина, но только вот какой в этом толк? Он уже тысячу раз изучал снимки и невооружённым взглядом и под увеличительным стеклом. Что так, что эдак. Изувеченное тело старика посреди бедлама, учинённого в комнате убийцей. Но глазу было совершенно не за что зацепиться. Итак, господа, перед нами — страшно подумать — идеальное убийство. Будем надеяться, единственное в своём роде.

Он откинулся на спинку кресла и попробовал представить себя на месте убийцы. Как выйти из закрытой квартиры? Воистину, шарада, достойная друга Джона Уотсона. Почему-то у Николая были сомнения на счет того, что Кузин разберётся с этим делом. Не то, что Ростов низко оценивал его способности, нет, он просто сомневался, что вообще кто-либо, по-крайней мере в их городе, сможет распутать этот клубок. Николай закрыл глаза и расслабился. Необходимо было отдохнуть и собраться с мыслями перед вторым походом в квартиру старика. Мысли собрать он не успел, его оторвал от этого полезного занятия телефонный звонок. Аппарат был весьма и весьма стар и звонил настолько, как бы это выразиться, пронзительно, что ли, что не взять трубку было невозможно, дабы сохранить в целости свои барабанные перепонки. Что Николай Ростов и сделал в ближайшие секунды — сохранил свои барабанные перепонки.

— Алло!

— Николай, ты? — Это был Кузин, голос у него был весьма и весьма мрачен.

— С утра был я.

— Хорош шутить. У нас проблема!

Николай сразу всё понял, только даже думать об этом ему совершенно не хотелось.

— Что стряслось?

— Собирай свои манатки, эксперт. — Кузин сплюнул. Это было слышно отчётливо. — Ещё одного деда грохнули.

— Кто? Где? Как? — Николай вскочил на ноги.

— Всё в пути расскажу. Спускайся, со своими прибамбасами.

— Дай мне минуту. — Протараторил Николай и бросил трубку. Телефон жалобно пискнул.

Николай судорожно оглядывал свой кабинет. Наконец он увидел свой «походный чемоданчик». Меньше чем через минуту он был на улице, где его ждал Кузин возле своей «девятки».

XIV

Они открыли глаза одновременно, и Костя, и Юля. Костя ошарашено хлопал ресницами, пытаясь понять, где он находится. Наконец, в его мозгу воцарился покой, и он оглянулся на друзей. Максим и Артём играли в картины, как ни в чём не бывало. А вот Юля… Создавалось впечатление, что её лицо обсыпали мукой или даже нарисовали на белой простыне чёрным маркером. Рот у неё был открыт в немом крике, глаза остекленели и грозились вот-вот вывалиться из орбит. Она вцепилась в подлокотники кресла, в котором сидела, так сильно, что костяшки пальцев побелели и, казалось, что недалеко до перелома.

— Что с ней? — Спросил Костя и обнаружил, что его голос сильно охрип.

Максим и Артём аж подскочили от неожиданности.

— А что? С кем? — Хором залепетали они. Сообразив о ком, идёт речь, они оба уставились на Юлю.

Костя с трудом встал на ноги. Сильно болела спина, он знал, что это не радикулит и даже не остеохондроз.

— Она что, тоже спала? — Проскрипел он.

— Не знаю. — Неуверенно ответил Артём. — Мы играли, мы думали она читает.

Держась за спину, Костя подошёл к Юле.

— Очнись. Эй! — Он потряс её за плечо.

Юля сильно вздрогнула и глубоко вздохнула. Она невидящими глазами посмотрела на всех присутствующих, а затем завизжала. Громко, очень громко и на очень высоких тонах. Она визжала не переставая. Ребята заткнули уши руками, дабы не слышать её воплей, но это мало помогло. Помогло лишь одно. Максим схватил Юлю за плечи, как следует, тряхнул — голова у неё болтнулась в сторону, как у тряпичной куклы. А потом что было силы в глотке, заорал:

— За-а-а-ткнись!

И Юля заткнулась. Она заморгала глазами, и на щеках стал появляться румянец — совсем как робот, которого подключили сперва не в ту розетку с большим напряжением.

— Что случилось? Ты тоже видела сон? — Спросил Костя.

Вместо ответа Юля заплакала, уронив голову на грудь.

— Так. — Сказал Артём. — Что, значит, тоже видела? Что значит, ничего у нас не получилось.

— Не получилось.

— И что же ты видел?

На рыдающую девочку уже никто не обращал внимания, и Костя начал свой рассказ. Чем ближе он подходил к концу, тем мрачнее становились лица его друзей, кроме Юли. Она безучастно лила слёзы в своё удовольствие.

— Это плохо. — Констатировал Артём.

— Совсем никуда не годится. — Согласился Максим. — И что мы теперь будем делать?

— Для начала выслушаем эту плаксу… Ох. — Костя схватился за спину. Каждое движение отдавалось острой болью.

— Что стонешь?

— О дерево во сне ударился. Я же рассказал.

— О! — Поднял Артём указательный палец.

— Чего?

— Значит, во сне мы уязвимы. — Сказал Артём.

— А ведь верно. Это даёт почву для размышлений. — Улыбнулся Костя.

— Ага. — Саркастически усмехнулся Максим. — Массовое самоубийство во сне.

— Это уже на крайний случай. — Серьёзно сказал Костя. — Да и то сомневаюсь, что она позволит нам что-нибудь подобное.

— Наверное, ты прав. Эй, сестрёнка, хорош сопли разводить. Давай-ка расскажи, что видела.

Юля подняла на брата зарёванные красные глаза.

— Тебе лучше не знать. — Тихо сказала она. — Это лучше не знать никому из вас.

Она снова была готова расплакаться.

— Нет уж. — Твёрдо сказал Костя. — Я видел, это конечно страшно, но мы должны знать. Мы должны искать выход.

Юля опустила голову и всхлипнула.

— Это была бабушка, я её не знаю. — Начала она неуверенно. — Я сидела у неё дома, в мягком кресле, я сидела напротив. Она что-то рассказывала мне, что не помню, что-то о своей молодости…Нет, не могу вспомнить! Я решила выглянуть в окно, чтобы узнать, где я нахожусь. Оттуда была видна площадь, наверное, это где-то на Центральной улице.

— Там много стариков живёт. — Вставил Максим.

Юля зыркнула на него и продолжила:

— Смотрю я в окно, а сзади слышу, возня началась, сердцем чувствовала, что нехорошее там происходит. Шорохи какие-то, шепчет кто-то. Я долго не решалась, а потом всё-таки повернулась. Бабушка та была на ногах, а вокруг неё тараканы, именно они и шуршали. Она яростно топтала их ногами, они хрустели под её тапочками, но это было бессмысленно — они всё прибывали и прибывали. Этакие чёрные ручейки со всех сторон. Одна нога у неё была уже покрыта кишащей массой, а они всё прибывали и прибывали без конца. — Юля перевела дух и обратилась к Косте. — Принеси, пожалуйста, водички.

Костя молча кивнул и ушёл на кухню. Пока его не было, друзья сидели молча. Костя вернулся и подал Юле стакан, до краёв наполненный холодной проточной водой из-под крана.

— Отпейте кто-нибудь, — Попросила Юля. — А то у меня руки трясутся.

Костя пожал плечами и сделал большой глоток. Юля взяла из его рук стакан и залпом выпила всё содержимое. При этом зубы у неё свело холодом, но она не обратила на это внимания.

— Так вот. — На пару секунд она замялась. — Они поднимались всё выше. Уже забрались ей под юбку. И тут бабка закричала. Более страшного крика я вовек не слышала. Я слышала, как кричат от злости, от боли, но это… Это был крик умирающего человека, крик отчаяния. Она свалилась на диван, и я увидела кровь, тараканы, что ползли уже по обеим ногам, сжирали плоть под собой. С каждым рядом этих тварей её ноги становились всё более худыми. Вскоре они заполнили её всю. Платье колыхалось, как на ветру, тараканы заползли к ней в нос и в рот, она уже не кричала, а просто булькала, вздрагивая всем телом, а потом затихла. В тот же миг тараканы ушли. Их ряды рассыпались, они исчезли. И появилась какая-то тень. А потом всё, я проснулась.

Ребята смотрели на неё, открыв рты. Особенно в этом преуспел Максим, он пока единственный, кто не спал и, соответственно, снов не видел.

— А можно поподробнее про ту тень, что была в самом конце? — Осторожно попросил Костя. — Мы трое все видели тень.

— Я не очень-то хочу ещё раз вспоминать об этом.

— Это может быть действительно важно!

— Хорошо,… Но больше ни о чём, связанным с этим сном, меня и не проси.

— Будет исполнено!

— Это была она, я просто уверена, что это была она. — Сказала Юля.

— Фея?

— Фея. — Кивнула Юля. — Я слышала смех. Я чувствовала её присутствие. Что-то холодное прикасалось ко мне. Что-то пыталось залезть мне в … — Юля покраснела. — И это было противно, вы даже не представляете, насколько противно.

— Я тоже видел и слышал её. — Сказал Костя. — Но меня она не трогала, если конечно не считать того удара о дерево.

— И я видел. — Сказал Артём, — но меня она не била и не куда не залазила. — Юля опять покраснела.

— Не смешно. — Сказала она.

Ребята замолчали. Юля потихоньку всхлипывала. Костя, Артём и Максим изучали комнату.

— Ну что будем делать? — Передразнил его Артём. — Это была твоя идея. Ты нам и скажи.

Костя пожал плечами.

— Я думаю, что всё обошлось, кто его знает, до сих пор ещё не ясно толком.

— А как же твоя спина? — Как бы, между прочим, поинтересовался Артём.

— Да может, просто криво лёг.

— Ну-ка, сними футболку. Мы посмотрим, что бывает, если криво лёчь…

Костя опять пожал плечами и через голову снял футболку. Сделать это ему удалось с трудом — спина отозвалась острой, будто в неё воткнули толстенную иглу, причём воткнули глубоко, болью. Он невольно поморщился.

— Ага, а теперь объясни, как надо так лечь, чтобы заработать такой синяк. — Артём даже присвистнул от удивления. Юля, так та вообще отвернулась, с гримасой отвращения на лице.

Косте такая реакция совсем не понравилась и он в темпе отправился к большому зеркалу в коридоре. Он и так и сяк повертелся возле него, а потом, вздохнув, вернулся к друзьям.

— Мы уязвимы во сне. — Сказал он то, что все и без него знали.

— Я вот тут подумал… — Начал Артём.

— Иди там подумай. — Усмехнулся Максим.

— Да нет, серьёзно. — Обиделся Артём.

— Не ври, ты думать не умеешь. — Не унимался Максим.

— Да заткнись ты. — Рявкнул Артём и продолжил уже спокойнее. — Если мы уязвимы, то, значит, нет, скорее всего, возможно, что и она тоже.

— И что ты предлагаешь? — Костя нахмурился и посмотрел на Артёма.

— Надо уничтожить её! — Провозгласил тот.

— И как ты себе это представляешь? — Невинно поинтересовалась Юля.— Взять топоры и гоняться за ней по сказочной стране.

— Ага! — Подхватил её брат. — И при этом орать. — Он сделал воинственное лицо: «Сука! Мы тебя породили, мы тебя и убьём!»

— Нет! — Громко сказал Костя. — Я знаю, что мы будем делать.

Юля притворно закатила глаза.

— Ох— ох. Знает он, в последний раз, когда ты знал, что-то появилось два трупа.

— Нет. Теперь я точно в этом уверен. Я знаю, как избавиться от неё.

— И что на этот раз мы должны делать? — Ехидно спросил Артём. — Лечь спать утром?

Костя покачал головой.

— Нет, для начала мы заглянем к кое-кому в гости. Юля твой дядя, наверное, уже дома?

— О нет, только не к нему. — В мольбе сложила руки на груди Юля.

— Именно к нему. У меня есть парочка вопросов к вашему родственнику.

— Чёрт! — Выругался Артём.

— Он в институте. Он там всегда допоздна сидит. — Сообщила девочка с явной неохотой.

— Тогда, — Костя вскочил на ноги. — Мы отправляемся в институт.

— Но я ещё школу не закончил. — Наигранно-жалобно пропищал Максим.

На этот раз шутке улыбнулись все.

XV

День начался плохо, день продолжился, не принося ничего хорошего, и Кузин был уверен, что закончится он тоже не лучшим образом. Он оказался прав.

Они с Ростовым приехали в парк раньше, чем кто-либо из управления, но зевак опередить не удалось. Когда они, пена у рта, примчались сюда, собралась уже приличная толпа, человек пятьдесят. Ростов огорчённо смотрел на сборище, следы, если были, уже затоптаны.

— Санёк. — Обратился он к коллеге. — Сделай что-нибудь, а тоя их всех подозреваемыми буду считать.

Тот развёл руками, что могу, то сделаю, и пошёл на пролом. Растолкав гражданских, он добрался до места происшествия.

— Чёрт! — Вырвалось у следователя, и он резко отвернулся и опустил голову. Кузин, постояв немного, опустив голову и собравшись с мыслями, яростно взглянул на людей, столпившихся вокруг трупа.

— Итак. — Громогласно произнес он. — Тех, кто что-нибудь видел или слышал, я прошу поднять руку.

Ни одна рука не поднялась, он в принципе именно этого и ожидал.

— Значит, никто ничего не видел и не слышал? Вот и замечательно. А сию секунду попрошу вас убраться отсюда по добру. Иначе вызову отряд ОМОНа и вам всем не поздоровиться.

Ни кто даже не пошевелился. Они смотрели на следователя, он смотрел на них. Кузину показалось, что он среди толпы идиотов, до которых просто не доходит, что он пытается им втолковать. Что ж был ещё один метод.

— Послушайте, вы что, извращенцы. Неужели вам так приятно смотреть на кровь? Может вы больны? А может вы рады чей-то смерти? Так или иначе, но вам здесь делать нечего, вы мешаете работать криминалисту.

— Что-то не видно никакого криминалиста. — Раздался выкрик из толпы.

Кузин рассвирепел. Николай зажмурился. Он ясно представил, как его взрывоопасный коллега сейчас начнёт бить морды, и, учитывая его характер этого вполне можно было ожидать. Но Кузин предпочёл другой путь, хотя и был уже на грани.

— Хорошо, тупицы. — Процедил он уже громко. — Николай! — Николай вздрогнул и вскинул голову. — Перепиши всех поименно, пусть скажут свои адреса. — Каждый будет свидетельствовать в обязательном порядке. За неявку назначим штраф не маленький. Приступай! Те, кто откажутся, будут беседовать со мной лично. Наедине.

И о чудо, толпа начала рассасываться. Через две минуты осталось лишь пятеро. Трое мужчин и две женщины. Ростов переписал их данные и посоветовал убраться восвояси, до того момента как их вызовут на допрос. Кузин удовлетворённо хмыкнул и повернулся к телу.

Картина действительно была ужасной. Слава богу, подумал Кузин, что это случилось не в квартире, а то наверняка бы уже вонь стояла несусветная. На траве лежало то. Что раньше было человеком. Сейчас это был мешок с костями. Одного глаза у него не было, кровь запеклась и приобрела серый оттенок. Кузин отвернулся и взглянул на Ростова, тот уже во всю работал. Кузин задумался. Он попробовал представить себе лицо того, кто мог учинить подобное. Почему-то перед глазами возник лик именно Ростова. А почему нет? Нет, в смысле Ростов конечно не убийца, но выглядеть тот должен именно так. Невысокий, пухленький, в круглых очках, вечно суетящийся. От мыслей его оторвал Ростов.

— Нужны медэксперты. — Сказал он.

— Уже в пути. Нашёл что-нибудь?

Ростов почесал за ухом.

— Ну, как сказать…

— Прямо!

— Могу лишь предположить, что тут произошло, да и то в общих чертах.

— Ну, так говори. — Нетерпеливо выпалил Кузин.

— Убийца вряд ли оставил какие-то следы. — Лицо Кузино моментально осунулось. — Хотя, при таких обстоятельствах смерти, я просто не понимаю как это возможно…

— Ближе к делу, чтоб тебе не ладно было!

— Так вот. — Не торопясь, продолжил Николай. — Убийца схватил старика, скорее всего в охапку, и сперва ударил его об ту карусель, видишь, там даже металл слегка помялся. — Кузин кинул, даже не посмотрев в ту сторону. — Потом ударил о железный заборчик, а потом всё в том же духе, он бил и бил не останавливаясь. Причём, как кажется мне, старик умер ещё после первого удара.

— Урод! — Злобно сказал Кузин, оглядываясь, но вокруг не было ни единой живой души, лишь ветер играл листьями, да деревья перешёптывались о чём-то своём. Когда приедут медики, чёрт бы их задрал!

— И ещё одно. — Тихо сказал Ростов.

— Что ещё! — Почти рявкнул Кузин.

— Кроме убийцы и жертвы, тут был ещё кто-то.

— Что?! В тот момент, когда убивали.

— Вероятно, скорее всего, это был ребёнок.

— Что это значит? Что, значит, был ребёнок? — Кузин наклонился над криминалистом, так низко, что Ростов почувствовал запах из его рта.

— Это был мальчик, скорее всего мальчик. Он стоял возле той скамейки, где всё и началось, а потом как — будто исчез, но он не исчез. Я обнаружил кучу следов, возле дерева, прямиком около трупа. Его отбросили и он, ударившись об дерево, упал на землю, если бы не дерево, чёрт знает, сколько он бы ещё летел.

— А потом, он что встал и ушёл? — Кузин вопросительно выгнул брови.

— Нет, не ушёл. Он исчез. Следов нет. Скорее всего, убийца забрал его с собой… — Николай замолчал.

— Что же теперь. Ещё и ребёнок?

— Я могу ошибаться. — Сказал Николай и достал из своего чемоданчика фотоаппарат.

Вдалеке завыла сирена, приближались медики.

— И знаешь что ещё? — Спросил Николай.

— Что? — Голос у Кузина был весьма обречённым.

— Этот ребёнок был без ботинок.

— Ну и что, в кроссовках, каких — то особых что ли?

— Не совсем… Он был босиком, ну или в носках. Да, скорее всего в носках.

— Чушь какая-то. — Кузин опустился на корточки возле трупа. — Наверное, он просто морочит нам голову.

— Сомневаюсь… Сегодня утром пропала девочка.

— Э… Ты же говоришь, что здесь был мальчик.

— А кто сказал, что завтра утром не пропадет мальчик? — Сказал Ростов и продолжил фотографировать тело, то с такого ракурса, то с такого.

Кузин повернулся навстречу спешащим на место происшествия медикам. Они пожали друг другу руки, и каждый занялся своим делом. Кузин ходил кругами и думал о босоногом мальчике, об убийце, не оставляющем следов на земле, о судьбе пропавшей девочки. Всё это совершенно не укладывалось в голове. Он не видел связи между жертвами, между жертвами и пропавшими детьми. Перед ним лежал чистый лист, на котором писать было нечего.

— Санёк. — Окликнул его один из медиков. Это был Шура Лисицын или просто Лис, вдобавок ко всему ещё и местный патологоанатом.

Кузин подошёл к нему, на труп он старался не смотреть.

— Слушай, если это как-то может помочь. — Сказал Лис. — Я знал этого бедолагу.

— И…

— На данный момент, если не считать ныне покойного Грабельникова, то это самый старый житель города… Был…

Кузин взглянул на Николая, тот без слов понял его, он тоже слышал, что сказал Лис. Они, не сговариваясь, развернулись и понеслись в сторону машины Кузина. Тот запрыгнул в неё первый и моментально схватил рацию.

— Центр! Восьмому! Приём!

— Слушаю. — Ответил нежный голос диспетчера Женьки Ершовой. — Что стряслось Саша?

— Быстро, проверяй через компьютер, кто самый старый в городе! Выдай мне трёх последних с адресом.

— Как поняла? Приём!

— Хорошо. Какие-то зацепки?

— Просто действуй, мать твою! — Заорал Кузин и бросил рацию на заднее сидение.

Рядом с ним уже сидел Ростов.

— Ну что, куда едем? — Спросил он.

— Сейчас она скажет куда. — Ответил Кузин, поворачивая ключ зажигания, в этот момент затрещала рация.

— Слушаю. — Перегнувшись через сиденье и взяв рацию, спросил Кузин.

— Значит так. — Пролепетала Женька Ершова. — Записывай. Двое. Я так поняла, двое первых тебя уже не интересуют.

— Давай уже…

— Э-э… Киреева, Центральная улица, дом 40, квартира 7. И на год младше Мельников, Бажова дом 34, квартира 29. Ещё надо?

— Нет. Отправь наряды на оба адреса. Я поехал на первый.

— Хорошо. Отбой.

Кузин зашвырнул рацию на заднее сидение. Машина зарычала, и он выехал на дорогу.

— Как думаешь, это возможно? — Спросил его Ростов как раз в тот момент, когда они проезжали мимо дома номер 23, что по улице Семёнова.

Если бы они знали, что происходит с ребятами в одной из квартир, они определённо дальше бы не поехали.

— Что возможно? — Спросил Кузин.

— Что их убивают по возрасту.

— Это не объясняет исчезновение детей.

— Может, они его видели. — Предположил Николай.

— Логично.

Они выехали на Центральную улицу.

— Как ты думаешь, он мог быть среди зевак? — Спросил Ростов.

— Да, почти уверен в этом.

— Тогда не стоило их прогонять.

— Это всё равно ничего не дало бы. — Пожал плечами Кузин.

Машина заехала в один из дворов. Он медленно ехал вдоль подъездов, высматривая нужную квартиру. На улице начало смеркаться.

— Ага, вот мы и на месте. — Он выключил двигатель.

Они вылезли из машины.

— Какой этаж? — Спросил Ростов.

— Третий, наверное.

— Пошли?

— Пошли… — Кивнул Кузин.

Он открыл подъездную дверь и пропустил Николая вперёд. Они поднялись по бетонной лестнице. Действительно, третий этаж. Дверь седьмой квартиры была обита дерматином, на ней был глазок — рыбка. Было два английских замка. Кузин нашёл на стене кнопку звонка и решительно нажал. Раздалась приглушённая дверью мелодия. Никто не подошёл. Он нажал ещё раз, потом ещё.

— Наверное, в магазин ушла. — Предположил Кузин, в душе понимая, что это не так.

Он нажал ещё раз и посмотрел на Николая.

— Не нравится мне это. — Негромко сказал Ростов.