Anastasia — Слишком хорошо, чтобы быть правдой

(Мадена)

Шели пришла минута в минуту. Она не любила опаздывать, так как считала себя деловой женщиной.

— Мадена, ты ещё не готова? — притворно ахнула она. — Если мы опоздаем, это будет сущий позор.

— Это всего лишь спектакль...

— Не имеет значения. Сегодня ты опаздываешь в театр, завтра — на свидание, послезавтра — на работу или же на деловую встречу. И что о тебе подумают люди? Не одевай эти туфли. Ты не умеешь ходить на каблуках.

Я вздохнула и открыла шкаф в поисках более подходящей обуви.

Мы с Шели были ярким примером того, что безнадёжные оптимисты и слепцы именуют «лучшими подругами». В женскую дружбу я, разумеется, не верила, да и мы с Шели были слишком разными для того, чтобы дружить. Я — совершенно обычный помощник адвоката, человек без амбиций и честолюбивых планов на будущее. Шели — финансовый аналитик одной из нью-йоркских бирж, владелица магазина модной одежды, акционер фирмы, производящей эту самую одежду, честолюбивая феминистка. Вряд ли такие разные люди способны на то, чтобы дружить, не опошляя отношения той самой завистью, на которую способны только лишь женщины.

Шели жалела меня и иногда давала мне деньги. Я от денег не отказывалась, но никогда их не возвращала по одной простой причине — у меня их не было. Шели выбирала мне обувь, косметику, одежду, духи, спортивные залы и мужчин. Я одобряла её выбор. Нам обеим было комфортно. Мы были счастливы.

— Представляешь, — снова заговорила Шели, — этот продавец из магазина решил за мной приударить.

— Ты же говорила, что он гей? — удивилась я.

Шели раздосадованно тряхнула головой.

— Я ошиблась. Мадена, я не ошибаюсь только в цифрах. Во всём остальном я — простая смертная.

Всю дорогу Шели, не умолкая, рассказывала о том, как мнимый гей пытается за ней ухаживать.

— Он дарит мне ужасные розы. Белое золото. И фальшивые бриллианты! — Она всплеснула руками, на миг оторвавшись от дороги, и я всерьёз испугалась, что её новенькая «тойота» спикирует в кювет (за два года она разбила три машины). — Ты представляешь? Мне! Женщине, халат которой стоит в десять раз больше, чем его лучший костюм!

Шели закончила рассказ, когда мы сидели на одной из скамеек в парке рядом с театром. Закончила в довольно-таки неожиданном для неё ключе.

— Но при всём при этом... он очень милый парень. Правда, немного нагловатый. Из тех, кто говорит вместо «женщина» «баба».

И тут мы обе явственно услышали:

— Иган, может, мы не будем говорить о бабах? Это меня раздражает.

Чуть поодаль беседовали двое приятелей.

Один из них, высокий шатен, стоял, прислонившись спиной к фонарю, и курил, поглядывая на собеседника. На нём была зелёная шёлковая рубашка, чёрные брюки и до блеска начищенные классические туфли. Резкие черты лица и чуть смугловатая кожа делали его похожим на дитя страсти славянки и восточного мужчины (или наоборот?). Прошлое у молодого человека было спортивное — об этом говорили не только фигура и осанка, но и резковато-волевые жесты, на которые он не скупился. Незнакомец был идеально выбрит и очень аккуратно пострижен по современной моде. На его запястье поблескивали новенькие «Casio», а дорогие запонки очень удачно дополняли картину. Он улыбался улыбкой человека, который является хозяином своей жизни. Немного надменной и нагловатой, но всё же очень тёплой и искренней.

Шатен относился к разряду тех мужчин, в которых женщины влюбляются быстро и надолго. И очень редко навсегда.

Его собеседник являл собой полную противоположность. Это был мужчина средних лет с невероятно бледным и невыразительным лицом. Он сидел на скамейке, слегка ссутулившись, и смотрел на шатена снизу вверх. У мужчины были светлые волосы почти до плеч, уложенные наспех (или не уложенные вообще) и как минимум двухдневная щетина. Простенький серый костюм только добавлял ему невзрачности. Вид у блондина был очень усталый и печальный. Присмотревшись, я поняла, что они почти ровесники. Но вселенская печаль на лице у этого безутешного человека делала его похожим на старика.

Блондин был мужчиной, которых Шели называла мужчинами моего круга.

Впрочем, сейчас блондин её не интересовал.

— Модник и «белый воротничок», — проговорила Шели, разглядывая шатена. — Ну и хлыщ.

— Хорошая туалетная вода , — попыталась разрядить обстановку я.

— «Burberry». Угадай, чья. Помолчи, Мадена. Я хочу послушать.

И Шели услышала то, что она хотела услышать.

Шатен достал пачку «Парламента» и «зиппо» — разумеется, дорогую, как и полагается тем мужчинам, которые пользуются «Burberry».

— Поговорим о бабах в другой раз, — сказал он своему другу таким тоном, будто хотел его утешить.

— Последите за языком, мистер! — довольно-таки резко бросила ему Шели.

Шатен повернулся к нам. У него были каре-зелёные глаза и длинные пушистые ресницы, которым позавидовала бы любая женщина.

— Это вы мне, мисс? — неподдельно удивился он.

— Разумеется, вам. Вы говорите про баб или кто-то другой?

— Во-первых, про баб тут никто не говорил. Напротив, я сказал своему другу, что эта тема меня раздражает. Во-вторых, слова «последи за языком» я слышал только от своего отца. А вы не очень похожим на моего отца, мисс. Я уже не говорю о том, что подслушивать чужие разговоры — это дурной тон. Вас плохо воспитали.

— Вас тоже. Вы выросли шовинистом.

Слова, которые мужчины считали оскорблением, шатен воспринял иначе. Он улыбнулся, показав отличные белые зубы (вероятно, они достались ему вместе с восточным чертами лица и смугловатым оттенком кожи), после чего закинул голову и расхохотался.

Смеялся он так заразительно, что его депрессивный друг тоже не удержался от улыбки.

Улыбнулась и я.

Единственным человеком, который не улыбался, была Шели.

— Я сказала что-то смешное, мистер? — спросила она ледяным тоном

— Да. Назвали меня... — Он опять улыбнулся, но на этот раз сдержал смех. — Шовинистом. Ох, я давно так не смеялся. Спасибо вам, мисс, вы меня развеселили. Нет, я не шовинист. К счастью или к сожалению. А вот у вас взгляды определённо феминистические.

— А что вы имеете против феминисток? — спросила Шели с явным вызовом.

Шатен присел на скамейку рядом со своим другом.

— Глупо, — глубокомысленно изрёк он.

Шели злобно вытянула шею.

— Глупо? — переспросила она с плохо скрываемым раздражением.

— Конечно, глупо, — кивнул шатен. — Начнём с того, что это фанатизм. А я не люблю фанатизма. Теперь вот что. Феминизм изжил себя. Разумеется, раньше в нём была потребность. Скольких великих женщин мы бы лишились без феминизма! Маргарет Тэтчер, Индира Ганди, Гольда Меир... да что там, список можно продолжать. Но в современном мире, мисс... вы добились того, чего хотели. Ваши права уже никто не ущемляет. Женщина-профессор. Женщина-инженер. Женщина-солдат. В наши дни феминизм преследует только одну цель — унизить мужчину и тем самым продемонстрировать, что женщина на порядок выше, чем он. Посмотрите правде в глаза, мисс. Мы не можем быть равными. Нас создали разными, для разных целей. И вместо того, чтобы продолжать эту феминистическо-шовинистическую грызню, нам следует объединиться и тем самым попытаться сделать этот мир лучше. Ненамного — на чуть-чуть.

Шели театрально зааплодировала.

— Браво, браво. Отличная речь. Она достойна того, чтобы её цитировали. Вы служили в армии, мистер?

Шатен, как мне показалось, смутился.

— Нет, мисс, но...

— Оно и видно.

— Я действительно не служил в армии, но лишь потому, что избрал для себя другой путь. Я решил посвятить свою жизнь науке. На самом деле, у нас с этим строго — каждый год мы обязаны посещать военные сборы. Три месяца в год. Физическая подготовка, рукопашный бой, владение холодным и огнестрельным оружием. Правда, ума не приложу, зачем нам всё это надо... Армия — это здорово, мисс. Но меня не устраивает сама система. Я не признаю жёстких рамок. Для меня очень важна свобода.

— То есть, вы хотите сказать, что женщины любят подчиняться, и именно поэтому они хотят служить в армии?

Шели лезла в бутылку. И шатен это прекрасно понимал. Он тяжело вздохнул и провёл ладонью по волосам, немного нарушив причёску.

— Ох, и далась вам эта армия, мисс. Может, поговорим о чём-нибудь другом? Хорошо, считайте меня шовинистом, мне всё равно — но я уверен, что женщине в армии не место. У нас, слава Богу, не Израиль. Мы можем переложить заботу о безопасности страны на плечи мужчин. А женщинам следует заниматься чем-то другим. Например, готовить, заниматься хозяйством. Знаете, у меня есть дом, но в плане денег я человек очень бережливый, поэтому домработницу нанимать не стал. Я готовлю сам и совершенно самостоятельно делаю уборку. Но... иногда очень хочется вернуться домой и найти на столе горячий ужин, приготовленный любимой... — Шатен посмотрел на Шели и запнулся. — Ладно, ладно, мисс. Только не злитесь, хорошо? Забудьте мои последние слова. Есть мужчины, которые готовят в сто раз лучше женщин. И делают уборку в миллион раз тщательнее. Но ведь есть вещи, которые мы действительно не можем делать. Например, дать жизнь маленькому существу... — На лице шатена появилось мечтательное выражение. — Что может быть чудеснее возможности подарить жизнь? Если бы я мог...

— Не могли бы, — оборвала его Шели. — У вас слишком низкий болевой порог.

Мечтательное выражение на лице шатена вмиг сменилось холодным.

— О да, — произнёс он немного высокомерно. — Именно поэтому вы решили немного потренировать нас. Только вот боль по какой-то непонятной мне причине не физическая, а душевная. И вообще, мисс, чего вы ко мне прицепились? Из—за баб? Баба-баба-баба! — сказал он тоном капризного и упрямого ребёнка, которому строго-настрого запретили говорить плохое слово. — Вот. Довольны? А теперь отстаньте-ка от меня вместе со своей феминистической придурью. И без вас тошно.

И шатен демонстративно повернулся к нам спиной.

— Извинись, — шепнула я.

— Ещё чего!

— Ты разве не понимаешь, что виновата?

Шели задумчиво кусала губы. Ей пришлось бы сделать над собой усилие, чтобы это сказать.

— Да ладно вам, мистер. Извините, если я вас задела.

— Да ладно вам, мисс. Слов обратно не возьмёшь.

— Вам тоже следует извиниться.

— И не подумаю! — буркнул шатен. — И, если вы не заметили, я вас не простил. И не собираюсь. Очень надо!

Шели всплеснула руками.

— Да как вы только смеете! Кто вы? И кто я?!

— Я — востоковед-арабист. Учился в Гарвардском университете. На данный момент занимаю пост помощника советника по делам арабского мира, а также руковожу отделом арабских СМИ.

— Надо же. — В голосе Шели послышался сарказм. — Не думала, что такие слюнтяи, как вы, учатся в Гарварде. Держу пари, диплом у вас довольно-таки посредственный. Вы явно любили заглядывать под юбки, а не в книги.

— Если вы разозлите меня, мисс, то вам придётся плохо, — предупредил Шели собеседник с таким серьёзным лицом, что она поморщилась. — А диплом у меня отличный. Кроме разговорного арабского. — Он нахмурился. — Чёртов Хомейни. Я чувствовал, что от него ничего хорошего ждать не стоит.

— Да, у меня тоже был такой преподаватель, — ляпнула Шели. — Ужасно строгий.

Шатен стал ещё печальнее.

— Аятолла Хомейни, — вздохнул он. — Иран. Революция. 1979 год. Учите историю, мисс.

— Ненавижу историю. Я финансовый аналитик. И работаю на бирже.

— Не перевариваю цифры. «По результатам сегодняшних банковских торгов...» Вот объясните мне, глупому. Что такой красивой, сексуальной, умной и знающей себе цену женщине делать на бирже? У вас должна быть другая профессия. Гораздо более романтическая... а, знаю! Стюардесса!

Шели совершенно неожиданно покраснела, как помидор.

Шатен победоносно улыбнулся — он сделал верный ход.

— Я люблю цифры, — ответила Шели. — Мне нравится логика. И точность.

Шатен поднялся, прошёлся перед нами, после чего остановился и пару раз качнулся на каблуках.

— В истории маловато и того, и другого, — задумчиво и немного печально изрёк он. — И всё же я считаю, что каждый должен обладать минимальными знаниями в этой области. Мой отец — историк, доктор исторических наук. О, у него в голове целая энциклопедия, мисс! Я бы продал душу Дьяволу за то, чтобы знать хотя бы половину... Но я нерадивый ученик. Я не могу учить то, что мне неинтересно. Древнейшая история, к примеру. Кому нужны все эти палки-копалки... Фу. — Шатен брезгливо сморщил нос. — Отец всегда ругал меня за такую избирательность.

— Интересно, как это — посвятить всю жизнь науке? — задала я вопрос.

— Полагаю, это чудесно. Это — самое лучшее, что только может быть. Я мечтаю об этом. Итак, вернёмся к истории. Её надо знать. Хотя бы потому, что иногда, анализируя прошлое, мы можем избежать ошибок в настоящем. Например, война в Ираке. Эта бессмысленная борьба за нефть. Нефть когда-нибудь закончится. Даже на Ближнем Востоке. А человеческие жизни никто не вернёт.

— Вы говорите серьёзные вещи, — заметила Шели. — Вы не боитесь своих слов?

Шатен пожал плечами.

— Я не политик, мисс. Я учёный. А в науке трусливых людей нет.

— Вы очень милый молодой человек, — переменила тему Шели. — Я бы не отказалась познакомиться с вами поближе.

— Думаю, не стоит, мисс, — покачал головой шатен. — В детстве меня укусила змея. И с тех пор я немного побаиваюсь этих странных существ...

Он и его друг прыснули со смеху.

Прежде чем Шели успела отреагировать, они уже направились ко входу в театр.

(Брайан)

Я сидел на одной из скамеек парка и кормил птиц остатками пирожного. Птицы были голодны — они так яростно набрасывались на еду, будто не видели ничего съестного по меньшей мере неделю. Совсем стемнело, и теперь фонари светили гораздо ярче, чем каких-то полтора часа назад. По парку прогуливались подвыпившие парочки. Иногда они останавливались возле фонарей для того, чтобы обняться, после чего продолжали свой путь. Один раз мимо меня степенно прошествовала пожилая пара в сопровождении двух крошечных собачек.

В общем, сегодня в парке было мало одиноких людей.

И только я в гордом одиночестве сидел тут и размышлял о жизни.

Спектакль был ужасен. Я пошёл на него только потому, что меня уговорил Иган.

— Лучше приобщиться к высокому, чем сидеть дома и пить в одиночестве, — заявил мне он.

Сил сопротивляться у меня не было. Да и Иган мог достать кого угодно. Уж кому-кому, а мне это было отлично известно.

На душе у меня было погано уже больше недели. Я пытался отвлечься, работать — но у меня ничего не получалось, всё валилось из рук. Наконец, я решил взять недельный отпуск. С момента его начала прошло три дня — но я уже мечтал вернуться к работе. У меня было слишком много времени. Для того, чтобы спать, для того, чтобы бездельничать. И для того, чтобы думать о женщине. О бывшей женщине, если говорить точнее. Разумеется, я её не любил. Сомневаюсь, возможно ли полюбить человека за пару месяцев. Но по какой-то непонятной причине я искренне верил в то, что эта женщина мне верна. И я ошибался.

Если бы я был женщиной, то ел бы шоколад и смотрел бы слезливые мелодрамы. Но женщиной я не был, сладостей не ел, хоть и любил, а к дурацкому ящику испытывал неприязнь, которую обыкновенно испытывает вампир при мысли о чесноке. Поэтому я спал по двенадцать часов в сутки, пил по утрам и медитировал по вечерам. Обида, свойственная обманутому человеку, трансформировалась в грусть, а потом — в апатию. В состояние полного равнодушия ко всему, в котором я находился до сих пор.

Я скормил птицам все крошки и достал из кармана вещь, которая сопровождала меня целую неделю. Это был небольшой шар — брелок жёлтого цвета, сделанный из мягкого материала. «Приятель» — именно так гласила надпись тёмными чернилами на шнурке, который соединял брелок с колечком для ключей.

Приятеля я приобрёл в супермаркете. Надо сказать, я отношусь к тем людям, которые иногда очень глубоко погружаются в свои мысли — и забывают обо всём. В такие моменты я, человек ответственный, собранный и внимательный, будто по мановению волшебной палочки превращался в мечтательного рохлю, который мог сделать всё, что угодно — и забыть об этом. Так получилось и с Приятелем. Я бросила его в корзину — и начисто о нём забыл. Незапланированная покупка обнаружилась только дома. Я достал его из бумажного пакета, легонько сжал — и вдруг вспомнил об одном из самых частых советов, которые психоаналитики дают своим клиентам. Если вам хочется кого-то убить, купите крошечную вещицу — и носите её в кармане. Время от времени доставайте её, щупайте. Пусть ваша агрессия сосредоточится в этой игрушке. Вам станет легче. Да и тому, кого вы хотите убить, тоже.

Когда я в очередной раз пришёл к Синди и совершенно неожиданно обнаружил, что она не одна, моим первым желанием было пересчитать зубы оказавшемуся на моём месте молодому человеку.

— Я умоляю тебя, не причиняй ему вреда, Брайан, — сказала мне Синди.

Я ответил ей, что вряд ли в его жизни может случиться что-то более ужасное, чем знакомство с ней.

Молодой человек заявил, что он будет защищать честь дамы до конца.

Я сообщил ему, что у этой дамы чести нет с самого рождения, и что он ещё в этом убедится.

Господин Будущий Рогоносец расфыркался, а господин Бывший Рогоносец молча откланялся.

И больше не видел ни его, ни Синди.

И слава Богу.

Приятель действительно помог мне избавиться от недостойных джентльмена мыслей по поводу пересчитывания зубов. Я решил, что не стоит опускаться до рукоприкладства. Хотя моего настроения это не улучшало. А после встречи с мисс Истеричной Феминисткой я вообще потерял веру в то, что всё будет хорошо.

— Извините... можно?

Я вздрогнул от неожиданности. Приятель выскользнул из моих рук и плюхнулся на тротуар.

Напротив меня стояла подруга мисс Истеричной Феминистки.

Только сейчас я получил возможность её разглядеть. Это была невысокая девушка с копной тёмных волос и карими глазами, разрез которых напоминал скорее восточный, чем европейский. Простая для театра одежда — юбка чуть ниже колена и строгая блузка, туфли на невысоком каблуке. Почти никаких украшений — только крошечные серьги и цепочка на шее. Ничего общего со своей подругой она не имела — та умудрилась вырядиться в дорогущее платье предпочитаемой проститутками длины.

Девушка улыбнулась и тут же покраснела. Я поспешно взял в руки барсетку и освободил место рядом с собой.

— Садитесь, мисс. Вы меня напугали, знаете? Любите подкрадываться?

— Нет-нет, — покачала головой она. — Прошу прощения, если я виновата.

— Скучный спектакль, правда?

— Мне совсем не понравился. Зато Шели просто в восторге. Вероятно, у меня плохой вкус...

— Не думаю, мисс. Только тому, что ничерта не смыслит в искусстве, могла понравиться эта похабщина. Я не считаю себя знатоком, но я видел постановки в тысячу раз лучше.

— Можно огоньку?

Девушка достала тонкую сигарету и, взяв у меня зажигалку, посмотрела мне в глаза.

— Меня зовут Мадена. А вас?

— Брайан. У вас красивое имя. Откуда вы родом?

— Мои родители из Пакистана. Они покинули те места, когда были детьми.

— Вы соблюдаете традиции? Вы мусульмане?

Мадена покачала головой.

— Нет. Мы не имеем ничего общего с исламом. Родители протестанты. Я атеистка.

— Жаль. Просто один из моих коллег делает кое-какую работу о выходцах из исламских стран Ближнего Востока. Я думал подкинуть ему материал. Не получилось.

— А где родился ты?

— В городе, где впервые в мире решили искать нефть.

На лице Мадены мелькнуло недоумение.

— А... что это за город?

— Неужели не знаешь? Это Питсбург.

Она рассмеялась.

— Ну и дела! Это чудесный город, там живут мои родственники, и я иногда там бываю. Но про нефть слышу впервые.

Мадена наклонилась и подобрала Приятеля.

— Это твоё, — сказала она.

— Спасибо. — Я повертел брелок в руках. — Знакомься, это Приятель.

— Твой? — спросила Мадена таким жалостливым тоном, будто я рассказал ей про своего невидимого друга.

— Да нет же, — немного раздражённо ответил я. — Это его так зовут. Приятель.

— Можно?

Мадена взяла брелок и пару раз сжала его.

— Здорово, — прокомментировала она. — Я люблю такие штуки. У тебя что-то случилось?

— У меня всё в порядке. Наверное.

Мадена вгляделась в моё лицо.

— Ты ужасно странный, — объявила она.

— Через несколько дней я стану таким, каким был. То есть, я, конечно, странный, а стану ещё хуже. То есть... не важно.

Она расхохоталась — её смех напоминал звон колокольчиков.

— Ты не только грустный и странный, ты ещё и очень забавный. Знаешь, я хотела извиниться перед тобой за Шели. Она хорошая, просто...

— Хорошая? — ахнул я. — Да она ведьма! Если бы я знал, когда у неё день рождения, то подарил бы метлу!

Мадена снова улыбнулась.

— Ты плохо её знаешь

— И я этому несказанно рад! Что у вас общего?

— Ничего, — просто ответила она. — Если честно, иногда мне не очень приятно с ней общаться... но она много делает для меня...

— Правда? Что, например? Делится ядом, чтобы не отравиться самой?

— Помогает выбирать мне одежду, косметику...

Я посмотрел на неё — и она отвела глаза.

— Ты шутишь или у тебя комплекс неполноценности?

Мадена удивлённо распахнула глаза.

— С чего ты взял?

— Интуиция. Не обижайся, но твоя подруга произвела на меня.... хм. Не очень хорошее впечатление.

Она поджала губы.

— По крайней мере, у неё нет недостатка в мужчинах. Особенно в таких, как ты.

— Слушай, мы только что познакомились, а ты уже меня ненавидишь? Или есть какая-то неизвестная мне причина, по которой ты уже желаешь мне зла?

На лице Мадены не было даже тени улыбки.

— А какие тебе нравятся женщины? Такие, как я?

— А если я отвечу «да», ты будешь считать меня лжецом?

— Да. С точно таким же лжецом я рассталась полгода назад. Такие женщины, как я, не нравятся никому.

— Ну, тогда я тебе советую превратиться в твою подругу. Просиживать задницу на бирже и бредить феминизмом. Это тебе, разумеется, добавит и ума, и красоты.

Мадена поднялась.

— Я, пожалуй, пойду, — сказала мне она.

— Приятного тебе вечера.

— Тебе всё равно? Я могу уйти?

— Кто я такой, чтобы тебя задерживать?

Она снова опустилась на скамейку и всхлипнула.

— Ну что я могу поделать? — задала она вопрос.

— Ты мне ужасно напоминаешь Игана.

— Иган? Кто это?

— Мой друг. Тот молодой человек, с которым я пришёл. Знаешь, я не люблю давать советов — но всё же скажу, что тебе не стоит слушать свою подругу. У меня такое ощущение что она не всегда желает тебе добра.

Спектакль закончился в половину десятого. По реакции публики можно было понять, что я действительно недооценил постановку. Женщины, закатывая глаза, щебетали о великолепных костюмах, а мужчины, будучи менее эмоциональными, обсуждали «глубокую психологичность» и хорошую игру.

— Я думаю заняться драматургией, — сказал я Игану.

— Зачем? — удивлённо спросил он.

— Страшно наблюдать за тем, как умирает это искусство.

— Тоже мне, профессионал нашёлся, — холодно заметил Иган.

— Кроме того, если все кричат о том, как же спектакль хорош, то на самом деле он ужасен.

— Смотри-ка! Твоя новая знакомая.

Я повернул голову и увидел Мадену с её подругой.

— Иган, никогда не указывай на людей пальцем, — шепнул я ему.

Но, увы, уйти незамеченными нам было не суждено.

— Вам понравился спектакль? — спросила меня Шели.

— Никак нет, мисс. Совершенно бездарная вещь, — ответил я.

— Может, историю вы и знаете, мистер. Но в драматургии ничего не смыслите.

— Его зовут Брайан, — сказала Мадена.

— Ах, вы уже и познакомиться успели? Мило. Может, и телефонами обменялись?

Я достал блокнот.

— Отличная идея. Спасибо, что напомнили, мисс. Извини, — обратился я к Мадене, — тогда я немного увлёкся диалогом. В последнее время я стал ужасно рассеянным...

Мы обменялись номерами, и Мадена спрятала крошечный сотовый телефон в сумочку.

— Позвоню послезавтра, около четырёх, — сказал ей я.

— Вам не кажется, что вы преувеличиваете, мистер? — спросила Шели.

— А почему вы об этом спрашиваете, мисс?

— Потому что вам следует заниматься своими делами. И не дурить голову молоденьким глупым девушкам! Советую вам найти женщину из своего круга.

Я задумчиво покачал головой.

— Знаете, мисс, я вот что вам скажу. На самом деле, большинство женщин, побывавших в моей постели, были очень похожи на вас. Никакой зависимости от мужчин, никаких цветов и подарков. И всё же, мисс, эти женщины принимали мои подарки. Розы, духи, дорогое бельё, бриллианты. Они позволяли платить за себя в ресторане, хотя на платиновую кредитную карточку из моего бумажника у каждой из них приходилось по две или даже по три. Адвокаты, финансовые аналитики, модельеры, певицы, актрисы, писательницы. Вы ведь говорили именно про этих женщин, не так ли? Несчастные женщины, которые впадают в депрессию от того, что не могут потратить свои деньги. Иногда мне кажется, что это не очень справедливо, мисс. Есть люди, которые не могут позволить себе есть мясо каждый день — а наши с вами банковские счета всегда радуют глаз. Я обедаю в дорогих ресторанах, одеваюсь в самых дорогих магазинах города, курю хорошие сигареты, пью дорогой коньяк, вожу BMW, сплю на шёлковом белье. Хотя что там говорить — у этих женщин денег гораздо больше. У них так много денег, что они порой хотят вернуться в старые добрые времена. Стать молоденькими глупыми девушками. Порой и я думаю, что мне не хватает всего этого... хотя у меня нет позы богатого человека. Хочется вернуться в студенческие годы, когда я курил дрянные сигареты и месяцами копил деньги на одежду. Может, это вами и движет, мисс? Хотите, чтобы кто-то принялся дурить вам голову?

Шели фыркнула.

— Вы позёр, мистер.

— По крайней мере, я не вставляю палки в колёса своей подруге. И меня зовут Брайан. Приятно познакомиться. Хотя... не буду врать.

— Всё, с меня хватит. Идём, — обратилась Шели к своей подруге. — Мы уходим.

— Я никуда не пойду, — ответила Мадена.

Шели бросила на меня взгляд, который с успехом мог бы ликвидировать все последствия глобального потепления и заново заморозить вечные льды.

— Пойдём, — повторила она.

— А я не пойду. — Мадена повернулась спиной к подруге и посмотрела на меня. — А какая у тебя BMW?

— Белая, — подумав, ответил я. — Новая. Отличная машина. Я увидел её — и влюбился с первого взгляда... Я неисправим.

— Здорово. На самом деле, я никогда не ездила в BMW... но очень хотелось бы прокатиться.

— Вот, — обратился я к Игану. — А ты говорил, что лучше ехать на твоей развалюхе. Женщин возят только на BMW. В идеале, конечно, на красных и с открытым верхом. Но на белых можно тоже.

Когда Шели удалилась, шипя от злости (натуральная египетская гадюка!), а мы направились к машине, я заговорил снова.

— Предлагаю отметить знакомство и поехать в ресторан. Тут, недалеко. Китайская кухня. Мадена, ты любишь китайскую кухню?

— Никогда не пробовала, — призналась она.

— Сегодня ты поймёшь, ради чего стоит жить.

— Кто-то говорил, что не ест на ночь, — заметил Иган.

После ухода Шели он заметно оттаял и стал разговорчивее.

— Моя ночь начинается в четыре утра. И вообще. Кто-то жаловался, что у него проблемы с желудком.

— Конечно. После ужасного салата, который мне кое-кто приготовил.

— Ты сам виноват. Я предупреждал, что его нельзя есть с майонезом.

Мадена взяла нас обоих под руки.

— Не ссорьтесь. Давайте поговорим о чём-нибудь хорошем.

— Ты знаешь, как возникла китайская кухня? — спросил я.

Она безмолвно покачала головой.

— Ну, тогда будет чем развлечь тебя по дороге.

(Брайан)

Голова не просто болела — она раскалывалась. Конечно, эту боль вряд ли можно было сравнить с приступом мигрени — но я предпочёл не открывать глаза: никто не знал, как мой организм отреагирует на дневной свет.

Я лёг на спину и замер, прислушиваясь к происходящему в спальне. На подушке примостились кошки — они дремали, мирно урча, и, видимо, на улицу даже не собирались. Почти бесшумно работал кондиционер. Негромко бурчало радио. Вроде бы всё на своих местах. Ровным счётом ничего сверхъестественного. Я открыл было рот — и тут осознал, что не помню имени женщины, которая уснула рядом со мной вчера вечером.

— Милая? — вышел я из положения. — Ты уже проснулась? Как ты себя чувствуешь? Может быть, ты хочешь кофе? Ты голодна?

Разумеется, мне никто не ответил.

Я приоткрыл-таки глаза, сел на кровати и оглядел комнату. Ужасный беспорядок — разбросанная по полу одежда (только моя), полная окурков пепельница (больше половины из них — остатки дамских сигарет, испачканных в помаде), чашка с водой на тумбочке, на полу — бутылка вина и два бокала. И никаких следов ночной гостью. Только запах духов — теперь мои подушки пахли жасмином.

После двадцати минут, проведённых под ледяным душем, я отправился на кухню и с мыслью о том, что к алкоголю больше не притронусь, выпил рюмку коньяка. В голове немного прояснилось, но желудок всё же слегка нервничал при мысли о еде — хотя я был невероятно голоден. Я сварил кофе, присел у стола, закурил и стал восстанавливать в памяти события вчерашнего вечера.

Вчера одному из моих коллег исполнилось тридцать. Мы с Рэем были хорошими друзьями — и я сомневался, что могло быть по-другому. Вряд ли у него были враги или недоброжелатели. Рэй славился своей щедростью, добродушием и умением расположить к себе кого угодно. В нашем кругу он был известен как большой любитель повеселиться. Он жил на широкую ногу и являлся знатоком по части вечеринок, приёмов, коктейлей и прочих мероприятий подобного рода.

Его жена, которую он семь лет назад привёз из Ирана, девушка из шиитской семьи, быстро переняла его увлечения. Сейчас Надье было тридцать пять — и никто не поверил бы, что когда-то эта яркая и сексуальная женщина со светским манерами настоящей леди ходила позади мужа и боялась открыть лицо. Одним из талантов Рэя был талант портить людей. Или, как он сам это называл, учить их жить правильно.

Местом предстоящего торжества был выбран ночной клуб. Я, как всегда, пришёл раньше назначенного времени — но гостей было довольно много. У входа стояли два благородных визиря — они приветствовали всех по-восточному витиевато. Я поздоровался со знакомыми, беседовавшими на улице, и вошёл внутрь.

Помешанный на всём, что касалось восточной культуры, Рэй оформил помещение именно в таком стиле. Низкие столики, персидские ковры, в которых нога утопала почти по щиколотку, кое-где — шёлковые подушки, свечи и масляные лампы. Официантки, облачённые в костюмы наложниц, сновали между гостями — они разносили выпивку и арабские сладости.

Хозяин гарема (ах, простите, виновник торжества...) стоял в кругу совершенно не знакомых мне людей и что-то рассказывал, увлечённо жестикулируя.

— Почему так поздно, Брайан? — упрекнул он меня. — Приди ты на двадцать минут раньше — увидел бы отца.

— Он не остался на вечер?

Рэй тряхнул головой.

— Ты что, не знаешь папу? Трезвенник и борец за здоровый образ жизни. По крайней мере, хочет казаться таковым. Ну, как тебе? — Он обвёл рукой помещение. — Впечатляет?

— Более чем. Надо было сказать гостям, чтобы пришли в восточных костюмах.

— О да, это было бы что-то... ты не можешь работать генератором идей только потому, что идеи приходят тебе в голову слишком поздно. Ну ничего. Я доволен положением дел.

Рэй громогласно представил меня гостям.

Я почувствовал себя неуютно.

Когда мы сели за стол, то ни одного трезвого человека рядом со мной не было. Все успели немного выпить. Рэй бросил любоваться подарками и приступил к делу — начал рассказывать истории. Рассказчиком он был великолепным — все слушали, раскрыв рты. Я слышал все истории много раз — и поэтому мне стало скучно. По левую руку от меня сидела светловолосая леди, с немного отрешённым видом курившая сигарету за сигаретой (видимо, тоже от скуки), по правую — жена Рэя, которая была увлечена разговором с молодым человеком, годившимся ей разве что в сыновья.

В общем, с соседями мне не очень повезло.

Я принялся оглядывать зал.

Надо сказать, что я не был большим поклонником ночных клубов. Я посещал их разве что в периоды глубокой депрессии — тогда, когда мучительно хотелось забыться в компании незнакомых людей. Или же в такие моменты, как сегодня — я не мог отказать кому-то из коллег. Тем более, Рэю. Это бы его обидело.

Я не считал ночную жизнь изнанкой будней. Совсем наоборот. Именно в такие моменты люди вели себя естественно — не скованные офисным этикетом, деловыми костюмами и жёстким графиком. И было что-то невыразимо гадкое и отталкивающее в компаниях, передающих по кругу сигарету, в которой явно не было табака, в красивых молодых женщинах, которые вдыхали кокаин через свёрнутую в трубочку стодолларовую купюру, в парочках, которые жались в туалетах и тёмных углах. Я прекрасно знал, что большинство моих коллег — людей, максимально приближенных ко мне — без этой жизни не протянут больше недели. Увы, к ним относился и Рэй. Он ходил по лезвию бритвы — но всё в том, что рано или поздно он сорвётся вниз, у меня сомнений не было.

Пока я размышлял о своём, обстановка неуловимо изменилась. В помещении, которое и до этого было сумеречным, теперь стало совсем темно — горели только крошечные свечи на столах. Мои соседи поменяли свои позиции. Рэй (разумеется, в стельку пьяный) сидел рядом с темноволосой женщиной, которая была одета уж слишком откровенно для своего возраста, а его жена перекочевала к другому столику, и теперь наслаждалась обществом двух молодых людей с лишёнными даже намёка на интеллект лицами и телами стриптизёров.

— Видал, что отхватила? — спросил Рэй, кивнув в сторону жены. Подобная свобода в их отношениях не являлась секретом ни для кого. Впрочем, как и тот факт, что их любовь с годами становилась только сильнее. — Ну, с неё не убудет... Знакомься. Это Джина, — представил он мне женщину. — Это Брайан. Мой коллега.

Джина с улыбкой кивнула. Ей определённо было за сорок, но пластический хирург постарался на славу.

Рэй разлил остатки водки по рюмкам.

— Ну, за знакомство, — прокомментировал он.

Мы выпили, после чего Джина переключила своё внимание на меня.

— Сколько вам лет? — поинтересовалась она.

— Двадцать шесть.

— О, да вы совсем мальчик... — Она снова улыбнулась. — Вы выглядите так, будто вам нет и двадцати трёх...

— Вы тоже отлично выглядите, — сказал я, решив, что не стоит обижаться на «нет и двадцати трёх».

Джина в очередной раз заулыбалась.

— Благодарю вас. Да, в наши дни пластическая хирургия делает чудеса... вы бы дали мне пятьдесят два?

— Нет, конечно, — ответил я, шокированный её заявлением.

— То-то. Желаю вашей жене в мои годы выглядеть так же.

— Спасибо. Но пока что я не женат.

Она удивлённо распахнула глаза.

— Вы не женаты? Не верю! Быть такого не может. Но, если вы не женаты, то почему бы вам не уделить немного внимания вашей очаровательной соседке? Она скучает в одиночестве!

Сидевшая слева от меня блондинка мило улыбнулась. Я улыбнулся в ответ — и вспомнил, что у меня есть невероятно важное дело. Я до сих пор не преподнёс Рэю подарок.

— Извините, мисс, — сказал я соседке. — Я вернусь через пару мину.

Я прошёл за кулисы, где при свете лампы, напоминающей старинный светильник, сидели две девушки. Они очень уютно расположились на мягком ковре. На столике рядом стояла бутылка коньяка, а на полу я заметил две рюмки.

Девушки курили одну сигарету на двоих.

— Не желаете ли вы станцевать для вашего господина? — спросил я.

Девушки меня явно не ждали, но за танец для их господина было заплачено наперёд. Поэтому они, нисколько меня не стесняясь, стали облачаться в костюмы для танца живота.

Рэй оценил подарок по достоинству.

— Ну, старик, удружил! — воскликнул он. — А я-то думал — что ты на этот раз отчудачишь?

— Меня зовут Роуз, — неожиданно подала голос блондинка.

— Ты умеешь танцевать? — спросил я.

— Танец живота? — не поняла она.

— Не совсем. Под такую музыку обычно танцуют один из традиционных персидских танцев. — Я протянул ей руку. — Если не умеешь — я покажу. Это совсем не сложно.

Мы оказались единственной парой, которой взбрело в голову потанцевать. В основе танца лежали самые что ни на есть классические восточные движения, изначально направленные на то, чтобы жена смогла пробудить в муже желание и страсть — и Роуз их освоила без труда.

Я снял пиджак, она избавилась от каблуков — и через несколько минут мы стали частью представления. Медные монетки зрителей достались и нам тоже. Рэй протянул Роуз целых три монетки — и она наградила его поцелуем.

Когда танцовщицы спустились в зал, Рэй решил отличиться ещё раз. Он достал купюру и показал её одной из девушек. Та с улыбкой протянула руку и получила щедрый дар.

Рэй опустился перед девушками на одно колено.

— Вы станцуете нам ещё раз? — спросил он.

Девушки посмотрели на меня — и я показал им кредитную карточку.

— Сколько угодно, — ответила Рэю одна из них.

— Благодарю.

Рэй попытался поцеловать ноги девушки, но его ждал сюрприз. Танцовщица, видимо, осведомлённая о персидских обычаях, под одобряющий хохот наших соседей по столу влепила смельчаку звонкую пощёчину.

— Эх ты, иранист, — насмешливо сказал кто-то.

— Я не иранист, я востоковед общего профиля! — обиженно заскулил Рэй, потирая щёку.

— Целовать ноги может только муж, — пояснил я. — Это символизирует признание в любви. И полное доверие.

— К чёрту ваши ноги, — буркнул Рэй и взял со стола трубку. — Будешь?

Он открыл небольшую коробочку, достал из воротника рубашки тонкую иглу и, ловко подхватывая ей бурые комочки опиума, стал заполнять трубку.

— Нет, спасибо, — сказал я.

— Настоящий ливанский.

— Бросал бы ты эту гадость, Рэй.

— Не нуди, Брайан. Нудить все мастера. Лучше попробуй!

Я снова покачал головой.

Через минуту над столом поплыл сладковато-тяжёлый опиумный дым.

— На деньги, вырученные таким способом, они покупают оружие, — заметила Роуз.

— А ещё и деньги за живой товар, — подхватил я.

— Наверное, дают взятки «Аль Каеде», — вмешался Рэй.

— А тебе не стыдно за то, что ты этому способствуешь?

Рэй усмехнулся.

— Мне-то? Если честно, то не очень. В конце-то концов, Брайан. Не для себя же они его выращивают. У них там столько мака, что хватит на весь мир.

Роуз взяла меня за руку.

— Найдём место потише, — шепнула она мне, наклонившись к моему уху.

Рэй заговорщицки подмигнул мне, после чего снова повернулся к Джине.

— Отличный вечер, — проговорила Роуз, устраиваясь поудобнее на шёлковых подушках.

Она открыла пачку сигарет и, внимательно разглядев содержимое, достала одну.

— Что это? — поинтересовался я, принюхиваясь — дым пах чем-то, отдалённо напоминающим гвоздику.

— Попробуй — узнаешь.

— Нет-нет. Я отрицательно отношусь к наркотикам.

Роуз осторожно затянулась.

— Ты когда-нибудь курил «траву»? — спросила она.

— Пару раз, — признался я. — В университете.

— В университете все курили. Хорошее было время! — В её голосе можно было уловить мечтательные нотки.

— Да уж. Я был одним из самых прилежных студентов. Если бы кто-то узнал, как я развлекаюсь, меня тут же лишили бы и стипендии, и общежития. В лучшем случае.

Она дала мне сигарету.

— Кури. Я одна не справлюсь.

Сигарета оказалась неожиданно горькой, и вряд ли ощущения можно было назвать приятными — но за разговорами мы с Роуз совершенно незаметно докурили её. Минут за семь.

Она с преисполненным блаженства видом откинулась на подушки.

— Не думаешь, что пора домой?

— Уверена? Не ко мне ли?

— Ну не ко мне же.

— Закажи такси. А я попрощаюсь с нашим именинником. Уходить по-английски — это дурной тон.

Когда я подошёл к хозяину, он раскуривал очередную «трубку мира».

— Наверное, мы отчалим, старик, — проговорил я негромко. — Ещё раз мои поздравления.

— Рановато вы нас оставляете, — глянул на часы Рэй.

— Ещё пара рюмок — и я точно тут останусь, причём надолго.

— Наклонись-ка!

Рэй взял меня за подбородок и внимательно посмотрел мне в глаза.

— Ну и ну. Когда ты успел?

— На себя бы посмотрел. У тебя зрачки такие, будто тебе вкололи лошадиную дозу морфия.

Рэй со смехом толкнул меня в плечо.

— Ладно, бывай. Я тебе позвоню.

Пожалуй, последним моментом, который я помнил более-менее хорошо, был тот момент, когда мы с Роуз сели в такси. После этого мысли и ощущения по-предательски крепко спутались в клубок, распутать который я не мог и на трезвую голову.

Нет, с наркотиками я точно завязал. Уж лучше мучиться похмельем — но всё помнить.

На столе под чашкой с недопитым кофе я нашёл вырванный из моего блокнота листок с номером телефона Роуз. И мне почему-то стало очень тоскливо. Лучше бы она оставила мне записку с парой вселяющих надежду строк — например, написала бы, что принимает противозачаточные таблетки. Или же не записку — но какой-нибудь общепринятый сувенир-трофей вроде трусиков, которые обыкновенно оставляют подобные беглянки. Но я отлично помнил, что белья на таинственной леди не было (это она мне продемонстрировала ещё в клубе), а девушки такого поведения вряд ли любят рисковать своим здоровьем, а посему относятся к вопросам контрацепции с надлежащей серьёзностью.

Совершенно неожиданно затрезвонивший телефон отвлёк меня от мыслей.

— О, ты не спишь! Это хорошо, — обрадованно заговорил Рэй. — Как дела?

— Я отлично себя чувствую. Веришь?

— Ни капельки. Ты оставил у меня запонку, дружище. Дорогая штучка. Что это?

— Голубой сапфир. Ты уже не помнишь, что дарил мне на прошлый день рождения?

— Помилуй, Брайан. Это было почти полгода назад. Я действительно дарил тебе запонки с голубыми сапфирами?

— Нет, ты дарил мне колье и серьги. От диадемы я отказался.

— Почему тогда ты не носишь эти запонки? — обиженно спросил Рэй. — Полковник, например, иногда одевает бриллиантовую булавку для галстука...

— Сапфир — благородный камень, Рэй. Его нельзя одевать просто так.

— О, ну ладно, ладно! Как прошёл вечер? Надеюсь, ты не опозорил мои седины? Чем вы занимались?

— Чем же может заниматься мужчина вдвоём с женщиной в три часа ночи? Давай-ка подумаем вместе... Ну конечно! Мы пошли в кино!

Рэй скептически хмыкнул.

— Напились, накурились и пошли в кино. Замечательно. Ну? Она милая, да?

— Более чем. Я дам тебе её телефон. Она мне его оставила.

Тут Рэй расхохотался. Он смеялся довольно долго, и даже после того, как перестал, не мог выдавить из себя ни слова как минимум секунд тридцать.

— Ну ты и шутник, Брайан. Я тебя обожаю. Дозвониться до Роуз проще, чем ты думаешь. Достаточно поднять трубку в офисе и нажать кнопочку «Полковник — приёмная».

— Что... что это значит?

— Роуз — её новая секретарша. Полковник в ней души не чает. Представляешь, две недели работы — и уже два дня отпуска! Чтоб я умер!

Наверное, ходила по магазинам с целью купить бельё, но ничего подходящего не нашла, подумал я.

— То есть, Рэй, ты хочешь сказать, что я сначала курил «траву», а потом спал с секретаршей полковника?!

— Ага, так ты всё же с ней спал! — торжествующе воскликнул он.

— Да нет, знаешь, на самом деле мы обсуждали цены на нефть!

— Просто вчера перед уходом у тебя был такой вид, что я подумал...

— Последнее время мне кажется, что ты немного разучился думать! Ты хотя бы понимаешь, что произошло? А если полковник что-то узнает — как я ей буду смотреть в глаза?

— Да ладно тебе, Брайан. Думаю, полковник догадывается, что у тебя иногда есть личная жизнь, и ты не дурак поразвлечься.

— Ну разумеется! С её секретаршей!

Рэй тяжело вздохнул.

— Не кипятись. Кроме того, Роуз сама попросила меня посадить её рядом с тобой.

— Ах, сама попросила?! А сказать мне об этом ты не мог?!

— Что в этом такого? Можно подумать!

— Советую не приближаться ко мне неделю, Рэй. А то я быстро и доходчиво тебе всё объясню!

— Не злись, — умоляюще проговорил Рэй. — Что я могу для тебя сделать? Хочешь поехать вместо меня в Дамаск в следующем месяце?

— В понедельник я покажу тебе такой Дамаск, что ты забудешь, что это такое!

— Тогда знаешь, что? Целую неделю ты будешь обедать за мой счёт.

— Две недели.

— Что? — возмущённо завопил Рэй. — Постеснялся бы! Да твоя зарплата в два раза больше, чем моя!

— Я пошутил. Сойдёмся на кофе за твой счёт на месяц.

— Ну вот и хорошо. Кстати, мы с Джеймсом поспорили... это мой новый помощник, ты его пока что не знаешь. Я вас обязательно познакомлю. Так вот. Мы с ним поспорили на доллар. У неё силикон?

— Рэй, вам больше нечем заняться в рабочее время?

— Ты должен ответить, — убеждённо проговорил он. — Это очень важно. Вопрос жизни и смерти.

— Проверь сам. Я разрешаю.

Рэй сердито фыркнул.

— Ах так?! И это твоя дружба?! Только не ври, что не помнишь! Я иранскому лидеру верю больше, чем тебе! Может, ты врать не умеешь — но хитрец ещё тот!

— Я дам вам обоим по доллару, чтобы вы перестали валять дурака и начали работать. Мне надо позвонить, Рэй. Поговорим позже. Хорошо?

— Завтра я, наверное, устрою коктейль. Всё цивильно, без стриптиза, опиума и «травы». Мы все тебя ждём.

— Спасибо, но я, наверное, останусь дома. Все эти вечеринки меня немного утомили. Кроме того, я давно не бегал. Хочу пробежаться вечерком.

— Как знаешь. В любом случае, всегда добро пожаловать. Твоё место будет свободно.

Я вышел на крыльцо и зажмурился от яркого солнца. Кошки, почуяв свободу, тоже покинули дом и теперь нежились на траве.

Я присел на ступени и, покрутив в руках сотовый телефон, набрал номер Мадены.

Она ответила почти сразу.

— Не думала, что ты позвонишь.

— Почему же? Если я беру у кого-то номер телефона, то я всегда перезваниваю. Иначе зачем вообще брать номер? Я хотел спросить, понравился ли тебе ресторан...

— Да, очень. Брайан, я хотела тебе сказать... мне кажется, нам не стоит общаться. Просто вчера я ужинала с Шели... в общем, ты её не совсем устраиваешь, а я не хочу, чтобы мы с ней поссорились из-за мужчины.

— Я могу узнать, что её во мне не устраивает? Внешность, привычки, взгляды на жизнь, платиновая кредитная карточка? Моё прохладное отношение к ней, может быть?

— Наверное, всё вместе.

— Что же. Очень жаль. Но я уважаю твоё решение. Мне было очень приятно общаться с тобой.

Мадена замолчала.

— Ненормальный, — наконец сказала она.

— Неужели на прощание я заслужил комплимент?

— Почему ты не можешь реагировать, как обычный, среднестатистический мужчина?

— Вероятно, потому, что твоя подруга слишком плохо меня знает, чтобы инструктировать тебя на этот счёт?

— Ты работаешь в разведке и подсунул мне «жучок»?

— Нет, я всего-навсего востоковед-арабист. Просто я прекрасно знаю, как себя ведут такие женщины. Если она и кажется тебе непредсказуемой, то лишь потому, что ты её идеализируешь.

— И всё равно — ты ненормальный. Я не знаю, зачем с тобой связываюсь.

— Если мне не изменяет память, ты решила не связываться со мной.

— Я ещё ничего не решила. И не знаю, решу ли. Но у меня плохое предчувствие.

— Если так, то могу посоветовать Игана. Ты сможешь читать его, как открытую книгу. Он действительно являет собой среднестатистического мужчину. Если я правильно понимаю, о чём ты говоришь.

— Ну хватит уже. Почему ты не спрашиваешь, что я делаю сегодня вечером?

— Думаю, для начала ты должна решить. Или я не прав? Во всяком случае, я сегодня вечером свободен. А ресторан на этот раз выбираешь ты.

(Мадена)

Решив извлечь из выходного дня максимум пользы, я занялась уборкой. Почистила ковёр, натёрла паркет. Уж не знаю, какой чудак-дизайнер (если он вообще когда-то тут бывал) решил сделать паркетный пол в крошечной квартире с единственной спальней, но паркет был моей гордостью. Хотя уже больше года меня не оставляло ощущение, что только из-за пола мне приходится платить за аренду кругленькую сумму.

К пяти вечера квартира сияла от чистоты. Наверное, такой чистой она не была как минимум лет десять. Теперь не было стыдно пригласить сюда гостей. Хотя вряд ли квартира произвела бы должное впечатление на гостя, который только на одежду тратит сумму, втрое превышающую мою зарплату.

Я присела на диван, вытянула ноги и открыла сигаретную пачку. Две одинокие сигареты напомнили мне о том, что денег не будет как минимум две недели, и придётся посидеть на никотиновой диете. Такую тоску на меня не наводили даже мысли о пустом холодильнике.

Я, конечно, могла попросить денег у Шели, и она не отказала бы. Но после той встречи в парке в наших отношениях что-то изменилось. Она забралась на верхушку своего Олимпа, а я опустилась на четвереньки на своей Земле, месте для простых смертных, в гардеробе которых всего одно красивое платье.

Сейчас платье было у швеи — в последние месяцы я сильно похудела, и оно висело на мне как на вешалке. Платье следовало ушить, и поэтому ни о каком ресторане не могло быть и речи — в нормальные места не пускают в джинсах и кроссовках.

Мне не хотелось думать о том, что Шели мне завидовала. Я всегда считала, что она выше всех этих глупостей. Для зависти у неё не имелось причин. Во всяком случае, если бы я была ею, то и не думала бы об этом. Чему, скажите на милость, может завидовать женщина, у которой есть всё — и карьера, и деньги, и миллион таких же мужчин, как Брайан (а то и покрасивее, понаглее и побогаче), которые потенциально лежат у её ног? И всё же она мне завидовала. Меньше всего хотелось думать о том, что ей руководят какие-то странные принципы. Или же я заставила её усомниться в том, что она достаточно красива и умна? Её невероятно раздражала лишь одна мысль о том, что какой-то мужчина не снизошёл до неё. Что же, я не виновата, что он снизошёл до меня...

Или же я снова всё сама напридумывала?

Тихий стук в дверь заставил меня вскочить. А заодно и осознать, что я не причёсана, не накрашена и одета по-домашнему. Худшее, что может увидеть мужчина — так это практически незнакомую женщину в таком обличье. Да ещё в такой ужасной квартире.

Брайан был одет довольно-таки просто — тёмные брюки-клёш и голубая рубашка свободного покроя. В кармане рубашки прятались солнечные очки — такие называют пилотскими. Как и в прошлый раз, он был аккуратно причёсан, а на его лице даже самая придирчивая женщина не заметила бы ни намёка на щетину. Но теперь он выглядел обычным молодым человеком, а не надменным аристократом, как тогда, в театре.

— Добрый вечер. — Он улыбнулся и в знак приветствия чуть склонил голову. — Я могу войти?

— Конечно. — Я отошла в сторону, пропуская его. — Чувствуй себя как дома.

Мой гость тут же примостился в кресле.

— У тебя отличная квартира! Очень уютно.

— Ты что, серьёзно? Но она же маленькая и уродливая...

— Ты так не любишь свой дом? Это же единственное место на Земле, где ты можешь создать свой маленький мирок.

Я помолчала и оглядела квартиру.

— Никогда так не думала об этой дыре.

— Но ведь тут действительно очень уютно. Тебе никогда не хотелось присесть на кухне с чашкой кофе, закурить, оглядеться и сказать с мечтательной улыбкой: «Это мой мир»?

— Теперь я задумалась над этим, — честно ответила я.

— На самом деле, в таких маленьких квартирах проще построить свою вселенную. Их легче полюбить, что ли. Я постоянно таскаю в дом всякие вещи, чтобы придать обстановке какой-то особый дух. Дух Дома. Глупо, наверное. Но я верю в то, что в каждом предмете есть что-то... живое, что ли.

— Вовсе не глупо. Мне бы хотелось увидеть твой дом.

Брайан махнул рукой.

— Увидишь. Там действительно полно всякого хлама. Иган всегда ругается, что я приношу всякую ерунду. Всего-то нашёл мне дом — и возомнил о себе невесть что. Мы с ним так и познакомились. Но он, конечно, хороший парень. Правда, немного чудной.

— Уж не чуднее тебя, я думаю.

— Просто наши чудачества находятся в разных плоскостях.

— Может, ты хочешь кофе? Только вот молока я купить не успела...

— Это хорошо, я пью чёрный. Есть что-то ужасно пошлое в кофе с молоком. Сам не знаю, что.

Через пять минут мы молча пили кофе. Я ощущала себя немного не в своей тарелке, и мне хотелось что-то сказать. Но никаких тем на ум не приходило. У меня было такое ощущение, будто я знаю Брайана уже много лет — а старым знакомым вовсе не обязательно разговаривать для того, чтобы общаться. Иногда достаточно присутствия друг друга.

— Знаешь, мне кажется, будто я уже тут был, — заговорил Брайан.

— Не думаю, — рассмеялась я. — Что бы ты делал в таком дурацком месте?

— Нет, я серьёзно. Мне кажется, что я много раз сидел тут и пил кофе. Серьёзно. Забавно, да? И странно. — Он посмотрел на пустую сигаретную пачку. — Закончились? Вот, возьми мои.

— Спасибо. — Я взяла одну сигарету. — Я тоже курю "Парламент". Только тонкий.

— Ментоловый, — обречённо вздохнул он.

— Да.

— Забирай всю пачку, только сделай одолжение — не кури больше тонкий. Это ужасно. Забирай-забирай. У меня есть ещё.

Брайан достал сигарету и отдал мне остальные.

— Надеюсь, ты решила, куда хочешь пойти? — спросил он.

— Было бы здорово пойти в ресторан, но... что-то у меня нет настроения.

Он нахмурился.

— Почему? Сегодня такой отличный вечер. Просто создан для того, чтобы съесть что-нибудь вкусненькое. Так что одевай самое лучшее платье — и мы куда-нибудь завалимся.

Я поболтала остатки кофе в чашке.

— У меня нет лучшего платья.

— Ну так совсем хорошо. Я и сам совсем не при параде. Так что можно одеть платье поскромнее...

— У меня вообще нет платьев.

— Ты что, их не любишь?

— Люблю. Даже очень. Просто у меня нет денег для того, чтобы их покупать.

Сказав это, я отвернулась и поставила чашку на стол

Брайан замолчал, задумавшись.

— Тебе нужны деньги? — спросил он, наконец.

— Нет.

— Сколько?

— Я сказала, что мне не нужны деньги.

— Не помню, говорил я тебе или нет — но я не люблю, когда меня обманывают.

Я опустила голову

— Мне не нужны деньги, — повторила я, и мой голос предательски вздрогнул. Только расплакаться не хватало!

— Надо же. В первый раз встречаю человека, которому не нужны деньги. А зачем ты работаешь? Для души?

— Наверное, да. Я получаю жалкие гроши — их с трудом хватает на то, чтобы купить еду и оплатить счета.

— Где ты работаешь?

— Я адвокат. То есть... Я помощник адвоката. У меня пока ещё маловато опыта.

Брайан задумчиво кивнул и снова оглядел комнату.

— Тебя устраивает такая жизнь?

— Может, хватит меня допрашивать?

— Трёх тысяч тебе хватит?

— Я не возьму у тебя ни цента.

Он приподнялся и наклонился ко мне.

— Слушай, ты когда-нибудь видела человека, у которого есть лишние деньги?

— Конечно. Он сейчас сидит напротив меня.

— Если ты действительно хочешь со мной подружиться, то советую тебе запомнить две вещи. Первое. Лишних денег у меня не было, нет и не будет. Они есть только у зажравшихся идиотов, которые потеряли счёт этим бумажкам. И второе. У меня доброе сердце, которое меня когда-нибудь сведёт в могилу. Я люблю помогать людям. Ты можешь считать, что это — моё хобби. И мне очень неприятно, когда люди, нуждающиеся в помощи, отталкивают мою руку. Если это гордость — советую тебе засунуть её подальше. Невозможно прожить жизнь и ни разу не унизиться. Впрочем, это я не считаю унижением. А если ты думаешь, что я сошёл с ума — ради Бога.

— Но... я ведь не смогу тебе их вернуть.

— Я не банк, и кредиты я не даю, — буркнул мой собеседник, после чего достал чековую книжку и, заполнив надлежащие поля, поставил размашистую подпись. — Можешь считать это подарком, так как сегодня я имел наглость заявиться к тебе с пустыми руками. Обычно я такого себе не позволяю.

Я посмотрела на чек.

— Нет, ты точно ненормальный. Это же огромные деньги!

— Тогда их должно хватить на то, чтобы купить твою улыбку. Хотя бы на этот вечер.

Когда мы выбрались из дома, сумерки уже уступили место темноте. Город шумел до сих пор, но на другой, более ночной ноте.

С полчаса мы кружили по городу без определённой цели, после чего зашли в крошечный и неприметный бар.

— Что ты будешь пить? — спросил Брайан, рассматривая меню.

— Мартини.

— Ничего себе. Я думал, что ты приличная девушка — а ты, оказывается, пьёшь! Какое обманчивое впечатление!

Он улыбнулся, и мы дружно рассмеялись.

— Добрый вечер, — поприветствовала нас милая темноволосая официантка.

— Мартини для леди, — сказал Брайан. — А мне принесите виски. Я бы выпил водки, — обратился он ко мне, — но после вчерашнего вечера я не могу на неё смотреть.

— А что было вчера? — полюбопытствовала я.

— Лучше не спрашивай. У моего коллеги был день рождения. Все напились в хлам. Мне до сих пор нехорошо.

— Что ты ему подарил?

— Танец живота.

Я расхохоталась.

— Исполнил сам?

Брайан скромно улыбнулся.

— Ну что ты. Я не профессионал, я всего лишь любитель... но я учусь!

Официантка принесла нам заказ и молча удалилась.

— Всё же хорошо, что мы не пошли в ресторан, — заметил Брайан, вылавливая из небольшой миски кубик льда. — Только теперь я понимаю, что мне хотелось тишины. Шик больших ресторанов зачастую убивает это маленькое и тихое, что люди порой хотят найти.

— Ты философ, — сказала я, подперев рукой щёку.

— Просто я вижу вещи под своим углом. Это иногда помогает выжить.

— И поэтому ты выбрал меня, а не Шели?

Брайан хмыкнул и бросил на меня немного подозрительный взгляд.

— Я могу говорить с тобой откровенно?

— Да, конечно.

— Шели мне до того напомнила мою бывшую женщину, что мне стало плохо.

— А какая она была, твоя бывшая женщина?

— Во-первых, я не ругаюсь при даме. Во-вторых, не имею привычки обсуждать подобное.

Я кивнула и сделала глоток.

— А сколько у тебя было женщин?

— Слишком много.

— Как это — слишком?

— Это плохо. На самом деле, больше всего я люблю три вещи: Ближний Восток, книги и женщин. Первых двух много не бывает. А вот последних зачастую может быть слишком много. Но я ничего не могу с собой поделать. От этих трёх вещей я не откажусь даже под пыткой.

— А ты был верен ей? Своей бывшей женщине?

— Я верен любой своей женщине. Вероятно, поэтому мне верны нечасто.

— Это, наверное, ужасно.

Брайан пожал плечами.

— Может быть, и ужасно. Но, как ты видишь, я до сих пор жив. Мне всегда хотелось понять причину этого. Зачем люди изменяют? Их что-то не устраивает в партнёре? Но почему изменять — и, самое главное, зачем, если можно поговорить откровенно и сказать, чего не хватает, а что мешает? Неужели измена — это выход?

— Не все могут говорить откровенно, — заметила я. — Зачастую для этого нужно большое мужество. Не всегда можно открыто поведать о своих проблемах.

— Во-первых, измена — это не «своя» проблема. В отношениях вообще не может быть «своих» проблем. С того самого момента, как мы говорим человеку, что хотим быть с ним, наши проблемы становятся общими. И решать их надо тоже сообща, а не пытаться убежать от них и прыгать в другую постель. Во-вторых, мы подняли тему доверия. Я не представляю отношений без доверия — взаимного, разумеется. Какого чёрта я должен тратить драгоценные минуты своей жизни на женщину, которую я постоянно подозреваю во всех смертных грехах?

Я допила мартини и вернула стакан на круглую бумажную подставку.

— Ты когда-нибудь влюблялся?

Брайан задумался.

— Не знаю, можно ли назвать это влюблённостью. Но предположим.

— Ты был счастлив?

— Что ты подразумеваешь под словом «счастье»?

— Тебе было хорошо?

Он сделал паузу и с усмешкой посмотрел на меня.

— Нет.

— Но ты был влюблён.

— Вероятно, был.

— Я не понимаю.

— И я не понимаю. Я думаю об этом уже почти десять лет. Постоянно задаю себе одни и те же вопросы — но не могу найти ответ. Знаю, что ты хочешь спросить. Сейчас мне двадцать шесть.

Я вздохнула.

— Тебе было шестнадцать.

— Тогда я впервые задумался о том, что такое счастье. Счастье ли это — когда тебе хорошо? Зачастую мы мыслим общепринятыми стереотипами. До того момента, как в нашей жизни происходят какие-то перемены. Ведь любые перемены, даже самые незначительные, влекут за собой внутренние изменения. Вот мы и начинаем думать о том, что однозначные вещи — совсем не такие однозначные, какими кажутся на первый взгляд. Мне было плохо. Но я был счастлив.

Некоторое время я молчала, изучая его лицо.

— Это всё очень-очень странно. Ты не расскажешь мне, кто эта женщина, правда?

— Правда. Отцепим один вагончик с гадостями из моего прошлого. Так будет лучше для нас обоих. Поезд поедет быстрее.

— И сколько таких вагончиков ты мечтаешь отцепить?

Брайан щёлкнул зажигалкой и снова положил её на стол.

— Этот я мечтаю отцепить больше всего, — заявил он. — Такой ответ тебя устроит?

— Просто мне кажется, что это немного глупо. Даже если ты забудешь своё прошлое, оно будет существовать. Мы не можем вернуться назад и прожить какой-то отрезок своей жизни по иному сценарию.

— Ты действительно хочешь это услышать? Да, я спал с женщиной своего отца. Довольна? Я сделал тебе приятное?

Я опустила глаза.

— Можно ещё мартини?

— Разумеется. — Брайан жестом подозвал официантку. — Будьте добры, мисс, повторите заказ.

Мы молчали довольно долго.

Брайан успел допить вторую порцию виски, после чего снова обратился к официантке и попросил стакан воды.

— У вас очень утомлённое лицо, мисс, — заметил он.

Официантка получила пару зелёных бумажек и воспряла духом.

— Вы хотите что-то ещё, сэр? — спросила она.

— Две рюмки водки, мисс. Мне и леди.

— Я не пью водку, — вполголоса проговорила я, когда официантка отошла.

— Странно, что ты до сих пор сидишь со мной за одним столом. Или это потому, что я дал тебе три тысячи долларов? Впрочем... три тысячи долларов — это деньги, на которые я, наверное, смогу купить тайну. Так что я покупаю у тебя тайну. Ты, конечно, можешь отказаться — это твоё право. В конце концов, мы с тобой уже договорились о покупке улыбки на вечер.

— А ты деловой человек. И какой же должна быть тайна?

— Любой. Выбирать тебе.

— Когда мне было пятнадцать, я украла у отца золотые часы и продала их. А на эти деньги купила целую кучу нижнего белья.

— Здорово, — резюмировал Брайан. — Ну всё. К себе домой я тебя не поведу — два года назад коллеги подарили мне на день рождения золотой «Ролекс».

Я рассмеялась.

— А почему ты его не носишь?

Брайан сердито махнул рукой.

— Лет через сорок. Когда совсем постарею и буду нуждаться в чём-то, что будет придавать моему облику шик и благородство. А пока он отлично смотрится в красивой коробочке.

Я оглядела принесённые рюмки с водкой.

— Это не для того, чтобы пить, — сказал Брайан. — Сейчас я всё объясню.

Он достал из кармана горстку мелочи и, положив деньги на стол, разделил их на две аккуратные кучки.

— Эта игра впервые появилась в Месопотамии. Наверное, тогда они использовали не водку, а что-то другое. Не суть важно. Ты бросаешь монетку в мою рюмку — и я рассказываю тебе тайну. Или что-то личное. Потом мы меняемся местами. И так — до бесконечности. После игры монетки мы должны сохранить.

— Зачем?

— Монетки — это тайны. Если ты забираешь мои тайны, то ты становишься моим другом. Жители Месопотамии верили, что деньги не выдают тайн.

— То есть, если верить жителям Месопотамии, то даже самый жалкий цент — это чья-то тайна?

Брайан склонил голову на бок.

— Интересная мысль! Значит, все люди — потенциальные друзья. Но почему же тогда Ближний Восток — самое неспокойное место во всём мире? Ладно. Бросай. Я буду первым.

Я бросила монетку в его рюмку.

— Когда я учился в университете, у меня были длинные волосы, — заявил мой собеседник и жестом продемонстрировал их длину — чуть выше плеч. — Но мне они быстро надоели. Кроме того, не хотелось иметь ничего общего с хиппи.

— Почему? Ты их не любишь?

Брайан пожал плечами.

— Если честно, то мне всё равно. Против них я ничего не имею. Но война — это один из двигателей прогресса и других не менее важных процессов в мире. Пока есть война, есть военные, которые совершенствуют своё мастерство. Есть учёные, которые разрабатывают новые виды оружия. Есть правые и левые. Есть журналисты, которые пишут о войне... и так далее, это влечёт за собой движение в других, менее агрессивных областях. Война — это постоянные колебания. А что такое мир? Мир — это статичность и скука. Рано или поздно люди сойдут с ума от скуки и начнут убивать просто так. Я уже не говорю о том, что сама идея мира утопична. В мире никогда не будет равенства, которое является необходимым условием для достижения всеобщего перемирия. Всегда будут деньги — нефть, алмазы, золото. Будут люди бедные и богатые, смелые и трусливые, коварные и честные... будет всё. Кроме мира во всём мире. Да и вообще. Я не хочу относиться к какой-то группе людей. Я всегда сам по себе. Мне так легче жить.

— У тебя много таких теорий? — с улыбкой спросила я.

Брайан убеждённо кивнул.

— Миллион. Буду делиться с тобой по мере возможности.

— Ты никогда не пробовал писать книги?

Он брезгливо поморщился.

— Пока что мне хватает стихов. Хотя... может, когда-нибудь и решусь. — Монетка из ещё не тронутой кучки нырнула в мою рюмку. — А теперь послушаем вас, мисс.

— Я служила в армии. Целый год. Связисткой.

— Врёшь! — удивлённо ахнул Брайан.

Я обиженно выпятила нижнюю губу.

— Не вру. Честное слово!

— Никогда не думал, что буду стыдиться того, что не служил.

— Думаю, ты немного потерял, — сказала я и бросила очередную монетку в его рюмку.

Брайан задумался.

— Даже не знаю что тебе рассказать. Ах да. Когда-то я почти три месяца встречался со своим сокурсником.

— Что? — расхохоталась я.

— Не волнуйся, я пошутил, — улыбнулся он. — Хм. У меня был роман с мусульманкой из Ирана.

— Так уж роман!

— И ещё какой. Правда, всего лишь неделю — иногда командировки кажутся очень короткими... Но, надо сказать, я очень расширил свой кругозор. Даже выучил несколько фраз на фарси.

— Вроде «а какого цвета у тебя сегодня бельё, дорогая»?

Брайан хлопнул в ладоши и залился смехом.

— Точно. Откуда ты знаешь? Эта фраза была одной из первых.

У моей монетки появилась соседка по рюмке.

— Я потеряла девственность в тринадцать лет. Самое страшное — я ничего не помню. Мы хорошенько выпили и покурили... надеюсь, всё прошло хорошо.

— Я уверен, что ты держала марку, — с невероятно серьёзным лицом сказал Брайан, и я не удержалась от улыбки.

Когда очередная монетка перекочевала в рюмку моего собеседника, он принял задумчивый вид.

— Наверное, на этот раз я поделюсь с тобой личной вещью. Задай мне любой вопрос. Нет. Два вопроса. А я отвечу.

— У тебя в бумажнике есть фото светловолосой женщины. Кто это?

Брайан достал бумажник и показал мне фотографию.

— Ты имела в виду эту женщину? — уточнил он.

— Да, именно её.

— Это моя жена.

Он изучающе посмотрел на меня.

— Твоя... жена? — переспросила я.

— Да, моя жена. А я не выгляжу женатым человеком?

— Я не могу на вид отличить женатого мужчину от неженатого.

— Это хорошо. Тогда придётся сказать тебе правду. Это моя мать. За два года до смерти. Её звали Ева. Красивое имя, правда?

— Очень красивое.

За призрачным полиэтиленом разместились три фотографии. Помимо вышеупомянутой, там ещё было фото совсем маленького Брайана. Он смотрел в камеру с очень серьёзным видом, почти нахмурившись. На третьей фотографии я узнала Брайана без труда. Он счастливо улыбался и одной рукой прижимал к груди диплом, а второй придерживал профессорскую шапочку, на которой можно было разглядеть стилизованную букву «H» — Гарвардский университет.

— А почему тут нет фотографии твоего отца?

— Не нашёл маленькой. В альбоме есть большие... при случае я тебе их покажу. Кстати, с тебя второй вопрос.

— Он будет немного личным.

— Придётся ответить — я ведь обещал.

— Что ты сейчас чувствуешь?

Брайан поболтал в руках рюмку — монетки перекатились по дну, сделав круг.

— Не знаю, что я чувствую. Но я думаю о том, что есть что-то странное во всём этом. У нас с тобой нет и не может быть ничего общего — мы живём в разных мирах, у нас разные проблемы, разные взгляды на жизнь. До этого я практически не общался с таким женщинами, как ты — но те, с кем меня сводила судьба, произвели на меня немного тягостное впечатление.

— Чем именно?

— Много чем. Озабоченностью теми вещами, которые мне незнакомы по определению, интеллектуальной ограниченностью, которую они объясняют отсутствием денег...

— При чём тут деньги? — нахмурилась я.

Брайан снова передёрнул плечами — «не спрашивай, я сам не знаю».

— Вероятно, в наши дни и мозги можно купить за определённое количество зелёных бумажек.

— Это просто ужасно. Мне жаль таких женщин.

— А мне нет. Почему я должен жалеть их? Они сами выбрали себе дорогу. Во всяком случае, я рад, что ты другая.

— Ты меня совсем не знаешь. Почему ты думаешь, что ты прав?

— Потому что я редко ошибаюсь в людях. Кроме того, мы с тобой сидим тут довольно долго. Общество глупой женщины наскучило бы мне минут через тридцать.

— Тебе знакомо понятие «просто секс»?

— Отлично знакомо. А я бы обиделся, если бы ты расценила всё это, — он обвёл рукой стол, — как попытку затащить тебя в постель.

— Если честно, то я об этом думала... но уже изменила своё мнение. Просто для того, чтобы провести с женщиной неи к чему не обязывающую ночь, не требуется устанавливать уровень коэффициента умственного развития.

— Согласен. Но она должна быть достаточно умной, чтобы понять, что эта ночь ни к чему не обязывает.

Я развела руками и рассмеялась.

— Не буду спорить. Ты прав.

Брайан посмотрел на часы.

— Ого! Уже третий час! Виноват, совсем тебя заболтал. На работу ты завтра точно не встанешь...

— Ты что! Завтра же воскресенье!

Он виновато потрепал волосы.

— Точно. Вот что делает с людьми гибкий график. Я даже не помню, какой завтра день. Ну так что? Пойдём? Я-то ложусь под утро — а вот ты, как я вижу, засыпаешь на месте. Как я могу позволить, чтобы дама уснула в моём обществе? Какой из меня тогда джентльмен?

Все места для парковки были заняты, и Брайану пришлось оставить машину в другом квартале.

— Ты найдёшь её потом? — с лёгким опасением спросила я.

Брайан одел очки в тонкой золотой оправе.

— Плохо вижу в темноте, — пояснил он. — Не волнуйся. Хоть я и слеп в такое время суток, но на местности ориентируюсь отлично. Максимум мне придётся коротать ночь у тебя.

— Только вот кровать у меня одна.

— А кто говорил про кровать? Мы купим ящик пива, тонну семечек и сядем смотреть бейсбол.

— Ты любишь бейсбол?

— Ненавижу, — признался Брайан. — Я не смотрю телевизор. Да и вообще — у меня его нет. Но мы могли бы почитать друг другу вслух.

— Почитать друг другу вслух. — Я помолчала. — А это, наверное, здорово.

— Да, — кивнул Брайан. — Иногда я читаю сам себе. Это странно, но мне нравится.

Мы остановились у моего дома.

— Покурим? — предложила я.

— Отличная мысль. А ты много куришь.

— Не очень. Просто я подвержена общественному давлению.

Мы присели на хлипкую скамейку, дружно закурили и замолчали.

— Нет, это всё же странно, — заговорил Брайан.

— Что именно?

— Весь этот вечер. У меня такое ощущение, что я прожил эти несколько часов в другом мире, другой жизнью.

— Это приятное ощущение?

— Да. Оно очень... свежее. Через пару часов я пойду спать — но я чувствую себя так, будто мне вообще не нужен сон... а, может, я влюбился? Можно влюбиться в женщину, которую я знаю всего лишь три дня?

— Думаю, можно влюбиться даже с первого взгляда.

Брайан отчаянно помотал головой.

— Неужели я влюбился? Какой ужас.

— Почему же?

— Веришь или нет — я никогда не влюблялся. Ни в кого. Меня пугает зависимость от чего-то... или от кого-то.

— Это совсем не ужасно, — возразила я.

Он задумчиво потёр лоб.

— Не знаю, что и сказать. Наверное, я выгляжу полным идиотом.

— Ничего подобного. Или же я просто видела слишком мало влюблённых мужчин.

— Просто всё вдруг стало ужасно сложно. Раньше у меня был сценарий. Ресторан, постель, подарки, постель, прощай. А теперь я подумал... и это показалось мне глупостью.

— Я тебе не нравлюсь?

— Совсем наоборот.

— Я не понимаю.

— Вот и не надо понимать. Я и так наговорил кучу ерунды.

— Но это не ерунда! Я вообще не слышала от тебя ни слова ерунды...

Брайан бросил на меня подозрительный взгляд.

— То есть, с того момента, как мы закурили, я говорил исключительно осмысленные вещи?

— Поцелуй меня, — попросила я.

Он легко сжал моё лицо в ладонях.

— А вы начинаете наглеть, леди. В следующий раз — одна порция алкоголя. И ни граммом больше.

— Я буду хорошей девочкой. Обещаю.

— Не стоит. У тебя в глазах я вижу совсем другое. Надо быть собой. Кстати, я не люблю хороших девочек.

— Потому, что ты хороший мальчик?

— Советую снять розовые очки. Хотя... всему своё время.

Думаю, наш поцелуй продлился всего несколько секунд — но мне он показался самым долгим в моей жизни.

— Чёрт, откуда ты взялся, Брайан? — шёпотом спросила я, глядя ему в глаза. — Сначала ты ругаешь мою подругу, потом приглашаешь меня в дорогой ресторан, выписываешь чек на три тысячи долларов, говоришь, что влюбился... и всё это за какие-то три дня. Откуда?

— А тебе это так важно?

— Да нет, не очень.

Он осторожно убрал мои волосы в сторону, коснулся губами уха и поцеловал в шею.

— Мне нравятся твои духи.

— Да. Шели говорит, что её от них тошнит.

— Пусть нюхает свой яд.

Брайан снова нашёл мои губы, и на этот раз мы отправились в другую реальность на бесконечно долгий промежуток времени.

Моя соседка, женщина лет пятидесяти (не только нам не спится по ночам), недовольно шикнула на нас, и мы подпрыгнули от неожиданности.

— Добрая ночь, мэм, — улыбнулся Брайан, с ловкостью профессионала вытирая мою помаду.

— Не пора ли вам домой, молодой человек? Скоро рассвет. И вообще, в университетах сейчас экзамены. Лучше бы вам сидеть за книгами.

Брайан не выдержал и расхохотался. Я присоединилась к нему через пару секунд.

— Вы правы, мэм, — ответил он. — У меня скоро разговорный арабский. Сдать плохо — ужасный позор.

— То-то же. — Соседка ухватила за ошейник своего огромного сенбернара. — Арабский? Вы что, дипломатом будете?

— Востоковедом.

— Та же чепуха. Стране нужны учителя, врачи — а молодёжь идёт учить всякую ерунду. Идите в армию, молодой человек. В Ираке выучите ваши иероглифы.

И соседка, гордо подняв голову, прошла мимо нас.

— Может, всё же зайдёшь? — спросила я.

— Нет. Я и так слишком много себе позволил... да и поздно уже. Тебе пора спать.

— Я позвоню.

— Буду ждать. — Он коснулся пальцами моих губ. — В следующий раз мы поедем ко мне в гости. Я покажу тебе все безделушки. И фотографии. Как и обещал.

— Конечно. Спокойной ночи.

— Сладких снов.

Брайан помахал мне рукой и побрёл по направлению к машине.

Я проводила его взглядом, после чего открыла сумочку и в мутном свете фонаря стала искать ключи.

(Брайан)

На коктейль к Рэю я так и не поехал. Более того, обманул не только его, но и себя — и на пробежку не отправился тоже. Зато наконец-то покрасил забор, на который было страшно смотреть, и постриг траву на лужайке перед домом, после чего сделал заметку в ежедневнике — пригласить садовника. Увы, кусты приводить в порядок самостоятельно я не умел. А они совсем разрослись и потеряли всякую форму.

Было начало восьмого, когда я наконец-то закончил все дела и присел на крыльце, с довольным видом оглядывая плоды сегодняшних трудов. Кошки примостились рядом — режим дня у них был отлажен не хуже швейцарских часов, и они прекрасно знали, что через несколько минут хозяин накормит их ужином.

У одной из кошек должны были родиться котята, и я понятия не имел, куда их пристроить. Будущая мама лежала на крыльце, устало жмурясь, и даже не думала, что её котята могут сделать кому-то проблемы. В прошлый раз котят забрал Рэй — он раздал их своим многочисленным друзьям. У меня друзей было гораздо меньше — и оставалось надеяться, что Рэй выручит меня и в этот раз. А одного котёнка можно подарить Мадене. Не думаю, что она откажется. Да и кто может остаться равнодушным к этим крошечным пушистым комочкам? Перед ними не устоял даже Рэй. А он кошек никогда не любил.

Подумав про Мадену, я снова вспомнил вчерашний вечер. Я не кривил душой, когда говорил ей о том, что чувствую себя совершенно другим человеком. Меня даже посетила соблазнительная мысль продлить отпуск на пару недель и уехать туда, где есть море и солнце — я не видел пляжа даже издалека как минимум года два. Но Мадена со мной, разумеется, не поехала бы, а торчать в одиночестве в незнакомом месте, да ещё и целых две недели, мне не хотелось. Тем более, что настроения заводить курортные романы у меня тоже не было.

Больше всего меня поражал (раздражал, нервировал?) тот факт, что я влюбился в незнакомую женщину. А в том, что я влюбился, сомнений у меня не было. Наверное, так оно и происходит, думал я, рассеянно поглаживая пушистый животик одной из кошек. Это происходит со всеми — так чем же я отличаюсь от других? Только вот вряд ли что-то из этого получится — уж слишком разные мы с Маденой.

Хотя, если посмотреть на это с другой стороны — мы, люди, сами выдумали все эти статусы. Не для того ли, чтобы оправдать свои неудачи?

На следующий день я решил искупить свою вину и напросился к Рэю на кофе.

Несмотря на ранний час, обе секретарши были заняты делом. То, зачем Рэю понадобилось две помощницы, оставалось загадкой для всех (правда, у меня имелись кое-какие мысли на этот счёт, но я предпочитал держать их при себе, так как и без того имел репутацию пошляка-любителя). Девушки были удивительно похожи друго на друга. Одну из них звали Нина, а другую — Нинет. Никто, кроме Рэя, их различить не мог — и полковник в своё время настояла на табличках с именами.

Одна из девушек копалась в бумагах, а вторая, поудобнее устроившись за столом, склонилась над учебником по арабскому языку.

— Доброе утро всем, — поздоровался я.

— Доброе утро, — ответили девушки хором и дружно улыбнулись мне.

— Как дела?

— Потрясающе, просто потрясающе, — ответила сидевшая за столом Нинет. — Брайан, как говорят по-арабски «я хочу пригласить вас на ужин»?

— А кого ты собралась приглашать? — рассмеялся я.

— Пока что никого. Рэй сказал мне выучить несколько основных фраз.

— А фразу «можно попросить номер вашего телефона» ты уже выучила?

Нинет сердито махнула на меня рукой и снова уткнулась в книгу.

Появившийся в приёмной Рэй бросил на стол три папки.

— Разберите это, — сказал он девушкам. — Ну? Живо! Вам не просто так платят!

— Чувствую, кто-то сегодня встал с левой ноги, — заговорил я.

Рэй испуганно вздрогнул и повернулся ко мне.

— О, я тебя не заметил. Доброе утро.

— Что-то случилось? — поинтересовался я, пожимая ему руку.

— Пойдём, расскажу, — кивнул он головой в направлении своего кабинета. — Нинет, приготовь нам кофе. И учи этот чёртов арабский в то время, когда у тебя нет работы!

К оформлению своего кабинета Рэй отнёсся с надлежащей серьёзностью. Сразу же после «переезда» он велел «выкинуть к чёрту всю эту безвкусную мебель». Рэй постелил дорогущий ковёр, неизвестно откуда достал новомодный стеклянный стол и кожаные кресла. Совсем недавно он приобрёл, как казалось всем, совершенно лишнюю вещь — большой аквариум. Теперь у Рэя, любителя комнатных растений, появилось новое хобби — аквариумные рыбки.

— Садись, — сказал Рэй, занимая своё законное место в кресле у стола. — Ты должен услышать эту новость сидя. Сердечных капель у меня нет.

— Это что-то ужасное? — с искренним волнением спросил я, устраиваясь поудобнее в мягком кресле нежно-зелёного цвета.

— Ты не представляешь. Надья беременна.

— Опять? — инстинктивно вырвалось у меня.

— Да, именно опять! — Рэй с мученическим лицом Понтия Пилата, которого посетил очередной приступ мигрени, прижал ладонь ко лбу. — Я не переживу этого ещё раз, Брайан. Я этого не переживу!

— Будем надеяться, что третьим ребёнком окажется девочка.

— Я понимаю, тебе весело! Ты не знаешь, что такое беременная женщина! Да это настоящая пытка! Мне опять придётся в три часа ночи искать свежие апельсины и швейцарский шоколад!

— Может быть, на этот раз всё будет не так сложно? — попытался подбодрить его я.

— Вот увидишь — на этот раз ей захочется израильских бананов или кофе из Саудовской Аравии. Сущий пустячок, правда?

Рэй положил ноги на стол и, обречённо вздохнув, достал из кармана пачку «Camel».

— Бедняга, — сочувственно проговорил я. — Тебе предстоит тяжёлая беременность.

— В прошлый раз я поправился на семь килограмм. А что будет теперь? А что говорит она — это надо слышать, Брайан, это так не перескажешь! "Вы, мужчины, такие мнительные!". Конечно, я должен быть спокоен, как полк арийцев! Это не моя жена беременна, а чья-то чужая! Вот скажи мне, Брайан — разве я не прав?

— Мне кажется, ты должен попытаться взять себя в руки. Зачем нервничать, если всё идёт хорошо? Вот увидишь, ничего страшного не случится. Через девять месяцев у вас появится ещё один чудесный малыш. Думаю, он стоит швейцарского шоколада в три часа ночи. И даже израильских бананов.

Рэй задумчиво повертел на пальце свой перстень.

— Пожалуй ты прав. Ну... а если у неё будут близнецы? Или ещё хуже — тройня? И не надо так на меня смотреть! — Он поднял указательный палец. — Я — муж и отец, и я буду решать, скольких детей я хочу! И мне уже не шестнадцать, так что я прекрасно знаю, что я делаю!

— Прекрати, Рэй, тебя никто не обвиняет. У вас всё ещё впереди. Куча маленьких Рэев. Только сделай одолжение — постарайся исхитриться так, чтобы на свет появилась хотя бы одна маленькая Надья.

Рэй скомкал попавшийся под руку лист для заметок и запустил им в меня.

— Я тебе покажу, как надо мной издеваться, — рассмеялся он. — Посмотрим на тебя, когда твоя жена будет беременна маленьким Брайаном! Вот тогда-то ты запоёшь!

— У меня нет голоса. И планы у меня пока что другие, — улыбнулся я, расправляя пойманный «снаряд».

Рэй посмотрел на меня, хитро прищурившись.

— Ой ли? Знаешь, когда я встретил Надью, у меня было точно такое же лицо, как и у тебя сейчас. Оно называется «лицо влюблённого идиота». Чувствую, у тебя были отличные выходные. Кто же она, эта таинственная леди, которая вскружила тебе голову? Кем бы она ни была, у неё получилось сделать невозможное...

— Чёрт, Рэй, как это у тебя получается? Неужели ты действительно так хорошо меня знаешь?

Рэй самодовольно улыбнулся.

— У меня острый глаз. Так кто она? Поделись с другом тем, что у тебя на душе. Манекенщица, актриса, писательница, телеведущая? Или ты не любишь повторяться и нашёл что-то новенькое? Это в твоём духе.

— Она помощница адвоката. У неё крошечная квартира и ни одного платья в гардеробе.

Рэй поднял голову и недоуменно воззрился на меня.

— Ты шутишь, Брайан.

Я безмолвно покачал головой.

— Да как же это тебя угораздило, а?

— Хороший вопрос, вот только ответить на него я, увы, не смогу.

— Ну да ладно, тем лучше. Такую женщину проще затащить в постель.

— А я сказал слово «постель»?

Глаза Рэя, и без того расширенные от удивления, раскрылись ещё больше, и теперь напоминали два тёмно-синих озерца. С тех пор, как шестнадцать лет назад его первая женщина сказала ему, что брюнеты с голубыми глазами — самый популярный среди представительниц прекрасного пола типаж, Рэй ни разу не усомнился в своей неподражаемости. Но глаза были предметом его особой гордости. Уверенный в том, что синие глаза — явление чрезвычайно редкое, он частенько подшучивал надо мной. Когда я говорил ему, что глаза у меня не карие, а каре-зелёные, он неизменно отвечал: «Да-да-да, все вы так говорите — «на солнце они становятся зелёными»!».

— Скажи мне, Брайан, ты заболел, у тебя температура? Может, ты что-то не то съел? Хочешь сказать, вы просто хорошо провели время — и ничего серьёзного?

— В принципе, так оно и было. Разве что я поцеловал её. Пару раз.

— Похоже, ты действительно влюбился. И в кого! Я от тебя такого не ожидал. Держу пари, ты уже успел подарить ей какую-нибудь чудесную подвеску с изумрудом.

— Я подарил ей чек. На довольно-таки приличную сумму.

— Сколько? Пятьсот? Семьсот? — снова прищурился Рэй.

— Три тысячи.

Он снова прижал ладонь ко лбу.

— Три тысячи долларов... ты сумасшедший. Ты чёртов сумасшедший! Нет, вы точно решили свести меня в могилу. Сначала Надья со своей беременностью, а теперь ты со своей помощницей адвоката! Я не верю, что ты дал незнакомой женщине такую сумму, Брайан. Или же ты совсем рехнулся!

— Не дал, а подарил, — поправил его я. — И мы знакомы. Уже почти неделю.

— Ладно, чёрт с тобой, — смилостивился Рэй. — Главное, чтобы ты был счастлив. Ну, она хотя бы красивая?

— Да. Очень красивая.

Рэй посмотрел на меня и тут же скорчил рожу.

— Не могу поверить, что у меня семь лет назад было такое же идиотское лицо.

— Оно у тебя такое каждый раз, когда ты смотришь на свою жену.

— Да пошёл ты, — пристыженно буркнул Рэй, потупившись.

— Честное слово. Но разве это плохо? Ты ведь любишь эту женщину.

— Да. Иногда мне хочется вырвать глаза всем этим ублюдкам, перед которыми она крутит задом.

— Вы тоже не святы, сэр, — напомнил ему я.

— Кто бы говорил, сэр? — в тон мне проговорил Рэй. — Не вы ли до недавнего времени заглядывали под каждую юбку? Так что не будем указывать пальцем — мы оба знаем, кто тут бабник со стажем.

— Вы уже доктор наук, сэр, — улыбнулся я. — А я только выбираю тему для диссертации. Вам никогда не хотелось остаться на кафедре и начать преподавать? Думаю, у вас получилось бы.

Наш диалог прервала появившаяся в дверях секретарша.

— Джеймс здесь, сэр.

— Впусти, милая. — Рэй снял-таки ноги со стола и опять потянулся за сигаретами — обычно он курил не больше трёх в день, но в напряжённые моменты мог прикончить целую пачку. — И принеси мне почту.

Джеймс оказался человеком лет тридцати ростом как минимум метр девяносто и фигурой профессионального атлета. Костюм ему явно не шёл — я мог представить его скорее в спортивном зале, чем за компьютером в офисе.

— Знакомься, это Джеймс, мой помощник, — не без гордости представил мне гостя Рэй. — С отличием закончил один из самых престижных колледжей страны. Он переводчик. И спортсмен. Джеймс, это Брайан, помощник господина советника и руководитель отдела арабских СМИ. С отличием закончил Гарвардский университет. Ну... и тоже, можно сказать, спортсмен.

Я решил не обижаться на «можно сказать» и с некоторым опасением пожал руку новому знакомому.

— Очень приятно, — сказал мне Джеймс и улыбнулся. Его улыбка произвела на меня приятное впечатление. Может, он и успел получить титул «Мистер Олимпия», подумал я, но улыбается очень искренне. — Я много слышал о тебе. Полковник говорит, что до тебя никто не руководил отделом так хорошо.

— Тут надо покраснеть, Брайан, — шепнул мне Рэй.

Понятное дело, шепнул достаточно громко, чтобы Джеймс это услышал.

— Я руковожу только бумажками, а не людьми, — заговорил я, бросив на Рэя испепеляющий взгляд. — Конечно, во всём этом есть что-то притягательное... но я чувствую себя не в своей тарелке. Мне гораздо больше нравится работать с господином советником.

Джеймс кивнул.

— Да, господин советник — отличный парень. Жаль, что он оставляет нас.

— Ничего, с Джо в роли советника нам будет не хуже, — снова решил позлить меня Рэй. — Ну, Брайан, надеюсь, ты настроился на совещание?

— Конечно, — ответил я с каменным лицом.

Сегодня полковник должна была официально передать полномочия советника по арабским делам новому лицу. Наш прошлый советник (и один из моих начальников) получил должность в Тегеране — и предложение оказалось настолько заманчивым, что он ен смог отказаться.

Думаю, не стоит и говорить о том, что я спал и видел себя на должности советника по арабским делам. Но скачка в карьере, похоже, не наблюдалось. Все мы знали, кому полковник и советник отдадут эти пресловутые полномочия. Их должен был получить Джозеф, один из самых приближенных к полковнику людей, магистр востоковедения и талантливейший аналитик.

Не то чтобы мы очень дружили с Джозефом — но я очень уважал его, а посему считал, что повышение он заслужил.

— У тебя кислое лицо, — заметил Рэй. — Почему?

— Может, потому, что я не выспался? — предположил я.

— Мы недавно говорили с Саймоном. — Рэй откинулся в кресле и посмотрел на меня. — Он ужасно рад, что Джо получает эту должность.

— Джозеф. Его зовут Джозеф. А Саймон радуется потому, что эта должность досталась не мне.

— Конечно. Он бы умер, узнав, что ты общаешься с полковником больше него.

— При чём тут полковник?

Одна из секретарш появилась в комнате с двумя крошечными чашечками кофе — для меня и Рэя. После она вышла на пару секунд вернулась с третьей чашкой, которая, по всей вероятности, предназначалась Джеймсу. Судя по запаху, в чашке был зелёный чай.

Рэй закурил и сделал небольшой глоток кофе. Подождал немного — и сделал ещё один.

— У умных людей, Брайан, плохо получается делать из себя идиотов, — заметил он. — Все мы знаем, что полковник к тебе неровно дышит — так зачем пытаться скрывать очевидное?

Я красноречиво покрутил пальцем у виска.

— Полковник? Ко мне? Ты, наверное, плохо спал сегодня ночью!

— Ха-ха. — Рэй глянул на Джеймса. — Нет, ну ты глянь. Какая бесталанная игра! Брайан, да если бы ты ей не нравился, тебя бы тут не было.

— Как прикажешь реагировать на твои слова?

— Кого сразу после университета принимают на должность помощника советника по арабским делам, да ещё и без разговорного арабского? Правильно, никого. А тебя вдруг приняли. И через три месяца дали гибкий график. Кроме того, твоё имя постоянно у неё на устах. Она не устаёт говорить о том, какой ты замечательный, талантливый, неподражаемый. Как ты думаешь, почему?

— Вероятно, потому, что это и правда так? — начал злиться я.

Рэй с невероятно важным видом прошёлся по комнате.

— Только не кипятись. В конце концов, Брайан. Ты действительно ценный сотрудник. К тому же, умный, темпераментный, привлекательный. У тебя есть деньги, ты не женат, хорошо воспитан. Думаю, она не просто так обратила на тебя внимание.

— Знаешь, кто ты, Рэй? Ты трепло! Неужели ты думаешь, что женщине с таким положением, тем более, замужней, нужен какой-то...

Рэй снова уселся в кресло и посмотрел на меня. В его глазах заискрилось любопытство.

— А откуда ты знаешь, что она замужем?

— У неё в шкафу стоит семейное фото.

— Да, ты действительно проводишь в её офисе много времени. Я вот этого фото никогда не видел... Может, просто не успел разглядеть?

— Всё может быть.

Один из телефонов на столе пронзительно запищал, и Рэй поднял трубку.

— Да. Вот чёрт! Представляешь, мне сказали «да пошёл ты» — и бросили трубку.

Но не успел Рэй вернуть трубку на место, как телефон запищал снова.

— Да пошёл ты сам, чёртов сукин сын! Я позвоню в центральную — и ты надолго забудешь, как валять дурака! — выпалил он на одном дыхании, после чего на его лице появилось смущённо-удивлённое выражение. — Доброе утро, полковник. Почему вы звоните сюда? Как — занят? — Рэй поправил трубку другого телефона. — Да. Наверное, девушки вытирали пыль. Брайан у меня. Сейчас? А совещания не будет? Хорошо. Понял.

Когда Рэй положил трубку, мы с Джеймсом дружно расхохотались.

— Ну, Брайан, так кто же выиграл доллар? — спросил Рэй с издёвкой.

Я не сразу понял, о чём он. И только потом вспомнил про их спор с Джеймсом.

Рэй торжествующе улыбнулся, а его помощник совершенно неожиданно залился краской — вероятно, он и не подозревал, что мне что-то известно о позорном пари.

— Я предлагал тебе проверить самому, — напомнил я.

— Если ты не распробовал, то у тебя есть ещё один шанс. Полковник попросила тебя зайти.

Я кашлянул, после чего откланялся и покинул офис Рэя.

В приёмной полковника не было ни одного сотрудника — обычно тут постоянно кто-то бродил. Вероятно, в такой час все ещё пили кофе. Роуз сидела на месте секретарши и читала роман Даниэлы Стил. На ней был деловой костюм, а волосы она собрала в строгую причёску — и теперь ничем не отличалась от остальных секретарш. Я в очередной раз подумал о том, что деловая одежда лишает многих индивидуальности.

— Доброе утро, — сказал я.

Роуз подняла голову и, разумеется, узнала меня. Впрочем, она изо всех сил пыталась сохранить спокойное выражение лица.

— Доброе утро. Чем могу помочь?

— Полковник у себя?

— Да, она пьёт кофе с господином советником. Как мне доложить?

— Не надо докладывать. Я могу заходить в любое время.

Роуз покачала головой.

— Нет, я обязана доложить.

Я тяжело вздохнул и поправил галстук.

— Хорошо. Скажи ей, что это Брайан.

— Брайан...?

Она вопросительно посмотрела на меня и положила руку на трубку служебного телефона.

— Руководитель отдела арабских СМИ.

Роуз убрала руку с трубки и, улыбнувшись, посмотрела на меня.

— Построишь мне глазки после совещания, хорошо, милая? Сейчас у меня нет времени.

— А оно у тебя когда-нибудь есть?

— Редко. И смотря для кого.

— Полковник отложила совещание на полчаса. Может, ты хочешь кофе? Садись. Зайдёшь к ней через пару минут.

Я присел в одно из кресел у стола, и Роуз принялась изучать меня с видом женщины, у которой не было мужчины как минимум год.

— Можно сигарету? — попросила она.

Я дал ей пачку, положив рядом и зажигалку.

— Спасибо, — поблагодарила меня Роуз и закурила. — Рэй устраивал коктейль... я думала, ты придёшь.

— Увы, я был занят.

— Действительно, увы... я тебя ждала.

— Правда? Я думал, в тот вечер тебе хватило с лихвой. Как и мне, впрочем.

Роуз злобно фыркнула.

— Ты всегда так разговариваешь с женщинами?

— А ты всегда просишь Рэя посадить тебя рядом с с кем-то из людей не твоего круга?

— Нет, это было впервые. — Она сделала невинное лицо. — Я не ожидала, что всё так далеко зайдёт.

— Ну конечно! И ты не одела белья только потому, что так легче обсуждать плюсы и минусы режима аятолл?

Судя по выражению лица Роуз, плюсы и минусы режима аятолл её не волновали.

— Я оставила тебе свой телефон. Ты его нашёл?

— Да, я отдал его Рэю. Он ему пригодится.

— Не знала, что он коллекционирует номера телефонов женщин своих коллег.

— Будь уверена — номера моей женщины у него нет.

Внутренняя дверь открылась, и я увидел голову полковника.

— Брайан, ты уже здесь? Заходи. Мы с господином советником ждём тебя уже семь минут.

В кабинете полковника приятно пахло свежесваренным кофе.

Господин советник — или просто Ник — сидел у стола и просматривал документы в какой-то папке.

— Доброе утро, — сказал он мне. — Приятно снова тебя видеть. Как настроение? Отпуск пошёл тебе на пользу — ты прямо-таки светишься от счастья.

— Всё хорошо, — ответил я. — Хотя отпуск немного затянулся.

Ник улыбнулся.

— Ну, полагаю, тебе не терпится вернуться к работе. Зная тебя, могу сказать, что это меня не удивляет. Мной овладевают противоречивые чувства, — задумчиво заговорил он после паузы. — С одной стороны, я очень хочу оказаться на новом месте. С другой... я не хочу уезжать. Веришь или нет — но я просто-напросто влюблён в это место.

Я кивнул.

— Понимаю. Но жизнь не стоит на месте. Надо двигаться. Желательно, вперёд.

Ник вздохнул и сделал глоток кофе.

— Я уезжаю через две недели, — сказал он. — Надеюсь, что за это время я успею объяснить своему преемнику некоторые тонкости его новой должности.

Полковник поудобнее устроилась в своём кресле.

— Мы ждали тебя немного раньше, Брайан, — заметила она.

— Я знаю. Во всём виновата твоя новая секретарша.

— Она чудесная девушка, правда? — Полковник достала из пачки сигарету, и я протянул ей зажигалку. — Очень милая. Конечно, пройдёт некоторое время, пока она почувствует себя своей в нашем коллективе. Вы должны помогать ей. Я похвалила Рэя за то, что он решил пригласить её на вечеринку. Так она получила возможность познакомиться поближе с некоторыми сотрудниками. Я слышала, вы неплохо провели время. Это правда?

Я немного ослабил узел галстука.

— Да, было очень здорово. Ты никогда не была у него на вечеринках?

— Пару раз. Ты ведь знаешь, я не люблю подобные мероприятия. Но я рада, что вы отлично повеселились.

Интересно, что она уже успела растрепать, с досадой подумал я.

И тут заметил, что папка, которую Ник держит в руках — это моё личное дело.

— Времени у нас мало, — заговорила полковник, — и поэтому мы обойдёмся без предисловий. Прошу вас, господин советник.

— Ты был отличным помощником, Брайан, — начал Ник. — Пожалуй, ты являлся одним из тех людей, которых я обычно называю незаменимыми.

— Ты решил меня уволить? — натянуто улыбнулся я.

— Как ты мог такое подумать? Нет, конечно. Дело в том, что сегодня на совещании мы должны будем назвать имя человека, который займёт моё место. Полковник предложила кандидатуру Джозефа. Не спорю, он достоин чести называться советником по арабским делам. Но, увы, у него слишком мало опыта в этой области. Того самого драгоценного опыта, который есть у тебя. Мы с полковником посовещались и приняли решение. Меня заменишь ты.

Ник замолчал и принялся раскуривать трубку, и мы с полковником терпеливо ждали, пока он закончит — перебить господина советника никто из нас не посмел.

— Полковник не хотела соглашаться со мной, — продолжил он, — но только лишь по той причине, что не знала, кем заменить тебя на должности руководителя отдела арабских СМИ. Я решил рискнуть и предположил, что тебя может заменить Джозеф. И тебе придётся ему помочь. Следующие несколько месяцев будут очень тяжёлыми для вас обоих. Но я уверен, что вы справитесь лучше, чем кто-либо другой.

Я посмотрел сначала на Ника, потом — на полковника.

— Это... ваше окончательное решение?

— Да, — ответила полковник. — Удачи вам обоим, Брайан.

Ник пожал мне руку.

— Поздравляю, господин советник. — Он посмотрел на наручные часы. — Может, выпьем ещё кофе?

— Отличная мысль, — одобрила полковник и подняла трубку телефона. — Роуз, милая, приготовь нам кофе. Мне, господину советнику и Брайану.

Через пару минут Роуз принесла на серебряном подносе три чашки кофе.

— Спасибо, дорогая, — поблагодарил Ник.

— Не за что, господин советник.

— Надеюсь, там нет яда? — поинтересовался я дежурным тоном, разглядывая кофе в чашке.

— Ты напрасно злишь меня, Брайан. У меня железные нервы.

— Господин советник, — поправил я.

Роуз округлила глаза.

— Как так? Вас... двое?

Мы с Ником понимающе переглянулись.

— Проверь, всё ли готово, Роуз, — сказала полковник. — Мы начинаем через тринадцать минут.

Я покинул зал совещаний в состоянии шока и лёгкой эйфории. Стоит ли говорить, что решение полковника и Ника оказалось неожиданностью для всех.

Рэй расцеловал меня, хотя отбивался, как мог, и пожелал мне удачи.

— Я знал, я знал! Интуиция говорила мне, что это произойдёт! Я ужасно рад за тебя, старик. Это надо отметить.

— О нет, Рэй. Только не это!

— Это обязательно надо отметить! В выходные. Я что-нибудь придумаю. И приведи свою даму, чёрт бы тебя побрал. Я хочу на неё посмотреть.

— Только при условии, что там не будет Роуз. Кстати, я совсем не уверен, что она не рассказала полковника некоторые... пикантные подробности того памятного вечера.

— Да ладно! — ахнул Рэй.

— Послушай, мне надо идти. У меня дел по горло.

Рэй схватил меня за рукав пиджака.

— Погоди-ка! Что значит — не уверен? И вообще, ты чёртов эгоист! Не ты один там отличился!

— Просто полковник спросила меня, действительно ли мы хорошо провели время... таким странным тоном.

— Каким?

— Странным. Послушай, Рэй, я действительно тороплюсь. Мне надо сделать несколько очень важных звонков Зайди ко мне в обед. Мы поедем куда-нибудь, перекусим и поговорим.

— Идёт, — кивнул Рэй. — Часиков в двенадцать.

Спустя сорок минут я решил навести небольшой порядок в офисе и отнести ненужные документы в архив. В обнимку с ворохом бумаг и папок я отправился к лифтам, где меня ждал неприятный сюрприз. Я встретил Джозефа.

Мне было стыдно смотреть ему в глаза, а разговаривать с ним — тем более. Но руки у меня были заняты, и мне пришлось ответить на вопрос о том, куда я еду.

— Третий этаж, — сказал я.

— И мне тоже надо в архив, — улыбнулся Джозеф. — Доедем быстро. Экспресс.

Он был высоким и немного худощавым молодым человеком со светлыми волосами и серо-голубыми глазами. Все знали, что Джозеф — еврей, но в его облике с трудом можно было обнаружить что-то еврейское. Разве что печальное выражение глаз.

— Я хотел поздравить тебя, — заговорил Джозеф. — Ты действительно заслужил это. На самом деле все знали, что именно ты станешь советником.

— И даже ты?

— Разумеется. Я сомневался меньше всех.

Я посмотрел на него, пытаясь понять, шутит ли он.

— На самом деле, мне немного неудобно перед тобой, — признался я. — Тебе, наверное, хотелось получить эту должность.

Джозеф замахал руками.

— Ты что! Мне никогда не попасть на место советника. Я даже не мечтаю об этом.

— Как, совсем?

Он кивнул.

— Мне нравится то, что я сейчас делаю.

— А тебе никогда не хотелось... — Я решил не говорить слов «продвинуться по службе». — Делать что-то более серьёзное?

— Если честно, то не очень. Я не люблю перемен. Это не в моём характере.

— Тогда я всё же перед тобой виноват. Ума не приложу, как Нику пришло в голову заменить меня тобой.

Мы вышли из лифта и медленно побрели по коридору.

— Мне придётся туго, — вздохнул Джозеф.

— Первое время мы будем работать вместе. На самом деле, это не так трудно. Только сначала.

— Знаю. Просто... просто это как-то... непривычно. Свой офис, секретарь.

— Ну, привыкай. Теперь ты начальник. У нас отличная компания. Только берегись Рэя, он кого угодно может испортить.

Мы остановились у одной из дверей.

— Мне дальше, — сказал Джозеф.

— Хорошего дня. Заходи на кофе.

Он улыбнулся и быстро зашагал по мягкой ковровой дорожке к концу коридора.

(Брайан)

Скажу честно — до получения новой должности я не верил в то, что Ник работает сутками.

— Иногда приходится пахать по пятнадцать часов, — доверительно сообщал он мне — и я мог бы поклясться, что слышал в его голосе такие нехарактерные для него нотки жалости к себе.

Ник давно уже заработал свой первый миллион и купил свою первую «порше». Вероятно, именно поэтому я сомневался, что ненормированный рабочий день является для него обычным делом. Он имел гибкий график, а также мог позволить себе переложить часть работы на плечи помощников — включая меня, у него было пять консультантов.

Я понял, что заплачу очень высокую цену за вежливое обращение «господин советник», довольно-таки прилично выросшую зарплату и завистливые взгляды коллег уже на следующий день.

Почти две недели я с трудом находил время для того, чтобы лишний раз вздохнуть. Мы с Ником работали вместе чуть больше трёх лет — но я и понятия не имел, что у него так много обязанностей. Мне приходилось одновременно осваиваться на новом месте (а оно-таки оказалось новым), знакомиться со своими подчинёнными, изучать литературу на тему отношений начальника и коллектива и помогать Джо, которому на новой должности приходилось ох как несладко. Я отлично помнил свои первые дни в кресле начальника отдела арабских СМИ — и ничего весёлого в памяти не сохранилось. Пожалуй, самым тяжёлым моментом была перестройка сознания. Не так-то это легко — в одно мгновение превратиться из рядового сотрудника, ничем, кроме незаурядного ума, не выделяющегося из миллионной армии «белых воротничков», в начальника, пусть и небольшого. Теперь у Джо было пятьдесят с хвостиком подчинённых, три неумолкающих телефона и ежедневная головная боль — утренние совещания. Мне хотелось верить, что Джо выдержит испытание с честью. Да что там говорить — я был уверен в том, что это будет так.

Впрочем, моё положение мог бы назвать хорошим разве что самый безнадёжный оптимист (коим я, увы, не являлся). Я практически не спал, если не считать четырёх несчастных часов (Ник «обрадовал» меня, заявив, что к этому следует привыкнуть), думать забыл про спорт и отдых. А с Маденой мы общались исключительно с помощью сообщений, в которых желали друг другу доброго утра или же спокойной ночи (к концу дня я валился с ног, а мозг мой практически не функционировал, и я умудрялся даже три простейших слова «спокойной ночи, дорогая» напечатать с ошибками). За это время я раз пять проклял свою работу, и держался из последних сил только потому, что от отца мне досталось поистине фантастическое упорство. Такое необходимое иногда. А порой и бессмысленное.

В четверг Ник, который отлично знал границы моей работоспособности, сжалился надо мной.

— Ты похож на простыню, которую прокипятили и накрахмалили, Брайан, — сказал он мне. — Отдохни до понедельника. Самое тяжёлое уже позади. Если мы, конечно, подразумеваем русскую поговорку «тяжело в учении — легко в работе».

— В бою, — автоматически поправил я его.

— Да, я знал, что ты это скажешь.

Перед тем, как уйти, я решил заглянуть к Рэю.

Рэй был зол. У него совершенно неожиданно появилась сверхурочная работа. А сверхурочную работу Рэй ненавидел. Он относился к тем людям, на производительность которых положительно влияют жёсткие рамки.

— Ты знаешь, что это, Брайан? — вместо приветствия спросил он, кивая на пухлую папку.

— Разумеется. Это отчёты. — Я открыл первые страницы. — Боже мой, Рэй! Ты должен был заполнить их две недели назад!

— Да, да! — Он взъерошил волосы и откинулся в кресле. — Вот в этом-то и дело! Сам не знаю, как это получилось. Я не заполнил бланк две недели назад — в тот самый день, когда мы с тобой вместе обедали. Забыл — и заполнил тот же самый бланк на следующий день. И только сегодня обнаружил, что на бланках есть дата! Ну, я не идиот?

— Ещё какой, — с готовностью подтвердил я, разглядывая больших золотых рыбок в аквариуме. — Я знаю, что такое ошибки в отчётах. Ты будешь возиться с бумагами до завтра.

— Какой ты сегодня добрый!

— Именно поэтому я тебе помогу.

Я постучал пальцем по стеклу аквариума и взял банку с кормом.

Рэй скрестил руки на груди и бросил на меня насмешливый взгляд.

— Мы перенастроим программу на дату первого неправильно заполненного отчёта, — продолжил я, бросая в аквариум щепотку корма и наблюдая за тем, как рыбки, толкаясь, глотают его. — И напечатаем всё заново. А потом разделим работу на двоих. И закончим... — Я посмотрел на наручные часы — они показывали начало пятого. — До восьми с четвертью. А ты угостишь меня кофе.

— Я бы сказал, что сегодня ты подозрительно добрый, — проговорил Рэй, уступая мне кресло. — Что случилось? Может, тебе денег надо?

— Ты не веришь в то, что люди могут бескорыстно делать добро? — спросил я, подвигая к себе клавиатуру.

— Пожалуй, ты — один из немногих, кто занимается подобными глупостями!

Когда Рэй вернулся из приёмной с двумя чашками кофе, отчёты были напечатаны и л аккуратной стопкой лежали на столе по соседству с карандашницей, полной остро отточенных простых карандашей, а я играл с компьютером в шахматы.

— Бумаги готовы, сэр, — сообщил я хозяину кабинета.

— Отлично, сэр. Выпьем кофе — и примемся за работу.

Хорошее расположение духа вернулось к Рэю. Он поставил чашки на стол и отправился кормить рыбок.

— Умоляю тебя, Брайан — ничего не трогай на столе, — бросил он через плечо. — Порядок меня нервирует. Я не понимаю, как можно работать, когда на столе порядок!

— А меня нервирует беспорядок. У тебя тут полно ненужных вещей! Черновики столетней давности, «Плейбой», арабский разговорник, пустые сигаретные пачки, стружки от карандашей... а это ещё что такое? — Я достал из кучи бумаг знакомый мне блокнотный листок с номером телефона Роуз.

Рэй подошёл ко мне и внимательно изучил листок, зажав его между двумя пальцами.

— Это ты принёс, — заявил он.

— Может, это попало сюда случайно? Давай-ка проверим! — Я взял со стола сотовый телефон Рэя. — Ты опять поменял телефон? Сколько можно! Где тут телефонная книга?

— Сейчас же верни на место! — потребовал Рэй. — Что за привычка — копаться в чужих вещах!

— Садись. Кофе стынет.

Рэй присел у стола и вытянул ноги.

— Какой ужасный день, — простонал он.— Неужели впереди выходные? Слушай, я не видел тебя две недели. Ты похож на наркомана в ломке. Тяжело быть господином советником?

— Да, это не так легко, как я думал.

— Уж знаю. Ник работал как египетский раб.

Рэй расправил манжеты, критически оглядел аккуратные ногти (может, порядок в кабинете его нервировал — но к своей внешности он относился очень трепетно) и принялся крутить на пальцу свой перстень. Эту драгоценную вещь — агат и тёмное иранское золото — ему давным-давно подарил отец Надьи, человек богатый и щедрый. Сначала он пришёл в бешенство, узнав о том, что за его дочерью ухаживает американец, причём наполовину русский, а наполовину — поляк. Рэю понадобилось всё его обаяние и мужество для того, чтобы поспорить с вековыми традициями. И ему удалось совершить невозможное — отец Надьи согласился отпустить дочь в далёкую страну.

Перстень символизировал расположение и доверие — Рэю было предложено выбрать из семи сестёр Надьи ещё трёх (совершенно бесплатно, смеялся он теперь), но он с благодарностью отказался. Исходя из мусульманских традиций, статус жён должен быть равным. А тогда Рэй не мог позволить себе купить каждой жене по шубе, машине и квартире.

Надье он ни в чём не отказывал — работать он ей не позволял, ровно как и заниматься хозяйством. У счастливой женщины была своя кредитная карточка, целый шкаф дорогой одежды, новенький джип, личный тренер по фитнессу, личный массажист и личный косметолог. Никто бы не посмел дать Надье тридцать пять — в свои годы она выглядела полной жизненных сил женщиной с лицом и телом двадцатилетней девушки. Она не знала, что такое косметика, пластические операции и краска для волос. Надья писала докторскую диссертацию по истории Ближнего Востока, готовила великолепные статьи (на это Рэй дал своё согласие — он считал, что научная работа его жену не утомит) и, разумеется, воспитывала двух чудесных малышей — Саида и Дауда. Оба были похожи и на мать, и на отца — и я не сомневался что от Рэя они получили не только синие глаза, но и гены любителя женщин.

— Как поживает будущая мама? — спросил я.

— Знаешь, мне кажется, у неё будет девочка.

— Почему ты так решил?

— У неё какое-то другое лицо. И совсем другой запах. И отличное настроение. Раньше её постоянно мутило, она не вылезала из постели, у неё не было аппетита. А теперь она крутится, как белка в колесе, энергии полно. И постоянно меня донимает. А я прихожу домой уставший, как чёрт.

— Да, неудобно получается. А как же супружеский долг?

Рэй сделал глоток кофе и вернул чашку на блюдце.

— На данный момент моему долгу почти тринадцать недель. А ей всё мало! Наказание какое-то, ей-Богу. — Он посмотрел на меня. — Признайся, Брайан. Тебе нравится моя жена?

— Конечно. Она очень милая женщина. Красивая — и умная, к тому же. Сейчас таких мало.

— Нет, ты не понял меня. Если бы ты встретил её на улице, но не знал бы, что это моя жена — ты бы к ней подошёл?

Я задумчиво пожал плечами.

— Не знаю. Что за вопросы, Рэй? Может быть...

— И что было бы потом?

В глазах Рэя появился недобрый огонёк — и я решил, что продолжать разговор не стоит.

— Ответь мне, Брайан. Я хочу это услышать.

— Какая муха тебя укусила, Рэй? Ты мне сейчас глаза выцарапаешь. Может, успокоишься?

— Извини. Последнее время я сам не свой. Ничего личного, дружище, правда.

— Если ты так волнуешься — то купи ей паранджу.

— К каждому платью? Ты что, разорить меня хочешь? Ладно, давай-ка примемся за отчёты. Я хочу вернуться домой к ужину.

Я проспал больше двенадцати часов — и заставил себя вылезти из постели только под вечер. За эти две недели я понял, что сон — это одна из самых чудесных земных радостей.

Первым делом я отправился проверить, всё ли в порядке с котятами. Они лежали в отдельной корзине, которую я приобрёл специально для них. Четыре крошечных существа, которые пока что умели только чуть слышно пищать. Котята прижались друг к другу, сохраняя тепло, а мама дремала на ковре рядом. Услышав мои шаги, она тут же подняла голову и угрожающе зашипела. Приближаться к ней было опасно, а прикасаться к котятам — и того хуже. Я знал не по наслышке, на что способна кошка, которая защищает своих детёнышей.

Переводя взгляд с миски со свежим молоком на меня, кошка терпеливо ждала. Когда я сел за стол и закурил, она наклонила голову и принялась пить молоко, каждый раз оглядываясь на беспокойно ворочающихся малышей.

Котята на этот раз получились чудесными — они напоминали меховые шарики разной расцветки. Рэй хотел забрать всех — но я сказал, что одного из них (именно того, который предназначался Мадене) я оставлю себе.

Скоро котята должны были открыть глаза. Это означало только одно — ни минуты покоя. После того, как малыши становились более-менее самостоятельными, в них просыпалось любопытство. Они могли забраться куда угодно. Могли, например, заблудиться в саду, таком большом для крошечных котят (такое случалось не раз). Зато вечером мама брала дело в свои руки. Она собирала детей и с видом великого полководца вела их в спальню. Котята дожидались того момента, когда я лягу с книгой в постель, после чего с завидной быстротой забирались под одеяло и устраивались в ногах (не забывая «случайно» поцарапать или погрызть меня), и, согревшись, засыпали.

Сначала Мадену я не узнал. Она поменяла причёску, а от простой и дешёвой одежды не осталось и следа — на ней было шёлковое платье тёмно-зелёного цвета и туфли на таком каблуке, что я начал опасаться за сохранность её ног и головы.

Мадена не оставляла впечатление женщины, которая перед свиданием мучается вопросом «что надеть». Об этом я думал час назад, осматривая свой шкаф на предмет чего-либо подходящего. Что там говорить — одежды у меня было много. Даже, наверное, слишком — человеку, который большую часть времени носит деловой костюм, совсем не обязательно иметь в гардеробе такое количество шёлковых рубашек и давно вышедших из моды (которая меня, понятное дело, совсем не интересовала) брюк. Об этом «слишком» я никогда не думал — у меня не было сомнений в том, что большое количество одежды облегчает выбор. Сегодня я впервые в этом усомнился. Я поменял с десять рубашек, после чего проклял себя за дурацкое поведение и взял одиннадцатую. Как ни странно, это оказалась именно та рубашка, которую я одевал в театр.

— Добрый вечер, — поздоровалась Мадена, устраиваясь поудобнее на сиденье.

— Здравствуй. Ты великолепно выглядишь. Я тебя не узнал.

— Я не похожа на себя?

— Совсем наоборот. Теперь ты — это ты.

Мадена посмотрела на меня.

— Я скучала. Знаешь?

— И я. Мне не хватало тебя, милая.

Я взял её руку и поцеловал пальцы.

— Куда мы поедем? — задала Мадена очередной вопрос.

— В кино. Хочешь?

— Хочу! А что мы будем смотреть?

— Как что? — удивлённо спросил я, выруливая на дорогу. — Ну и вопросы у тебя! «Шрек-2», разумеется. Только не говори, что ты его уже видела. Я не поверю.

Мы вышли из кинотеатра с совершенно счастливым видом, держась за руки. Я не держал женщину за руку как минимум лет десять, так как это меня всегда раздражало — было в этом что-то ужасно слащавое. Но теперь я легко сжимал прохладные пальцы Мадены и думал о том, что ничего слащавого в этом нет, и быть не может. Казалось бы, ничего не изменилось — мы сидели в третьем ряду, а не в последнем, и у меня не возникало даже мысли о том, чтобы невзначай погладить её бедро — платье открывало его достаточно, чтобы пробудить подобное желание. Мы просто ели попкорн и смотрели фильм.

И всё же я не мог отделаться от ощущения, что мы стали гораздо ближе, чем тогда в баре.

— Ты улыбаешься, — сказала мне Мадена.

— Что же в этом странного? Ты в первый раз видишь на моём лице улыбку?

— Такую — да. Она... совсем-совсем настоящая. Раньше ты улыбался — а в глазах всё равно было что-то грустное. А теперь этого грустного нет.

— Наверное, это потому, что я совсем-совсем счастлив?

Я обнял её за плечи, и мы медленно побрели вперёд, не замечая торопившихся куда-то людей.

— Отличный фильм, а? — спросил я.

— Да, просто великолепный! Ничуть не хуже первого. А кот! Боже мой, какой кот! Это же просто находка! Кто его озвучивает?

— Антонио Бандерас. Думаю, без его голоса образ кота не был бы таким колоритным.

— Это точно. Кот просто класс!

— Лучший в мире кот. Только самые крутые коты говорят голосом Антонио Бандераса. Все остальные — это просто так, для массовки.

Мы сели в машину, и я стал разбирать диски, лежавшие рядом с проигрывателем.

— Сегодня мы поедем к тебе? — спросила Мадена.

— Не поздновато ли? Приличным девушкам давно пора спать.

— Но ведь мы уже обсуждали тему приличных девушек в прошлый раз. Конечно, если ты не хочешь...

Я нашёл то, что искал — диск с песнями «Битлз» — и поставил его в проигрыватель.

— Вопрос в том, хочешь ли этого ты.

— Разумеется, хочу. — Мадена опустила глаза. — Иначе бы я об этом не говорила...

— Учти, убежать будет проблематично — я живу за двадцать миль от города. Так что взвесь все «за» и «против».

Лёгкий стук в стекло заставил меня повернуть голову.

— Добрый вечер, — сказала неизвестно откуда взявшаяся Синди, чуть наклонившись ко мне. — Не ожидала тебя тут увидеть!

— Знакомься. Это Мадена. А это Синди. Моя... хм. Бывшая женщина.

Мадена чуть приподнялась на сиденьи и бросила на Синди ледяной взгляд.

— Очень приятно, — проговорила она и, взяв с заднего сиденья вчерашнюю газету, сделала вид, что увлечена чтением.

— О, ты не один, — проговорила Синди. — Я просто хотела, чтобы ты подвёз меня... если тебе по пути.

— Да, мне по пути, милая, — ответил я, доставая из барсетки бумажник. — А это тебе. На такси. И сделай одолжение — избавь меня от своей персоны. Мне противно тебя видеть.

— Синди, я долго буду тебя ждать? — раздался мужской голос за спиной моей собеседницы. — Ты что, хочешь вернуться домой под утро?

Мужчина сделал пару шагов. Теперь он стоял рядом с Синди. Мы встречались всего один раз, но у меня всегда была отличная память на лица.

Мы с мужчиной молча переглянулись.

Поймав мой взгляд, Синди торопливо отошла.

— Добрая ночь, мистер, — заговорил я. — Я дал вашей женщине денег на такси. Так что вы можете не волноваться — увидите свой дом до рассвета.

— У меня есть своя машина. Верни ему деньги, Синди. Всё до последнего цента.

— Я ей их дарю. Вы можете на эти деньги заполнить бак — их хватит на...

— У меня, чёрт побери, есть деньги на бензин!

Мадена оторвалась от газеты и посмотрела на мужчину. Её лицо удивлённо вытянулось, а брови взлетели вверх.

— Питер? — недоуменно проговорила она, чуть растянув первый слог.

— Мадена! Какой сюрприз. Вот уж кого не ожидал тут увидеть!

— Это Брайан, — представила меня Мадена. — А это Питер, мой...

— Я уже догадался, кто это.

Немая сцена продлилась с минуту — мы молча разглядывали друг друга и, вероятно, со стороны выглядели по-идиотски.

Мадена заговорила первой.

— А она ничего. — Она кивнула на Синди. — Наверное, получше меня, да?

— О да, конечно, — сказал я. — Они с Шели стали бы лучшими подругами. Купите пятискоростную метлу новой модели — и получите пояс верности в подарок. Всего лишь один ключ!

Мадена не удержалась и тихонько хихикнула, снова посмотрев на Синди.

— У вас отличная машина, Брайан, — заметил Питер. — Совсем новая, да?

— Так точно. Выпустили в этом году.

— Наверное, вы неплохо зарабатываете. Я бы копил на такую как минимум лет пять.

— Могу посоветовать вам более старые модели. Я, как и все поклонники BMW, уверен, что эта машина не стареет. Не стоит расстраиваться — просто поищите что-то менее новое. Это может позволить себе каждый. А моя зарплата меня устраивает. Почему вы этим интересуетесь?

— Просто Мадена любит мужчин с деньгами. И я не удивлён, что она выбрала именно вас. Держу пари, моей зарплаты вам не хватит даже на оплату счёта за сотовый телефон.

Я оглядел своего собеседника.

— Насчёт Мадены я ничего сказать не могу. А вот ваша женщина охотно раздвигает ноги за пару долларов.

— Вам не кажется, что вы заговариваетесь, Брайан? Вы только что назвали мою женщину шлюхой.

— Ах, так вы ещё не знаете, что она шлюха? Вам предстоит узнать много нового.

Питер достал из кармана смятую пачку сигарет и закурил.

— Почему бы вам не выйти из машины? — спросил он меня. — Мне бы хотелось заглянуть вам в глаза.

— Прекрати, Питер, — вполголоса проговорила Синди. — Ты сам не знаешь, на что нарываешься.

— Советую вам послушать её, — сказал я. — И вам уже не шестнадцать. Научитесь защищать честь женщины словами, а не кулаками.

— Вы, наверное, свято верите в то, что у женщины, которая сидит рядом с вами, есть честь?

Я взялся за ручку двери — и Мадена тут же схватила меня за рукав.

— Хоть ты будь умнее, Брайан, — шепнула она. — Не ввязывайся в эти глупости.

— Я ему ничего не сделаю, — пообещал я. — Если, конечно, ему не придёт в голову распустить руки.

Я вышел из машины и, присев на капот, тоже закурил.

Оказалось, что Питер ниже меня головы на полторы и гораздо уже в плечах. Он сделал шаг по направлению ко мне — и замер на безопасном расстоянии.

— Даже не думай об этом, Брайан, — снова заговорила Синди.

— Не лезь не в своё дело, женщина, — оборвал её Питер.

— Как мы будем решать вопрос чести? — включился я в разговор. — С помощью выбитых зубов? Или как взрослые люди?

Мадена тоже вышла из машины. Теперь она стояла за моей спиной и внимательно наблюдала за происходящим.

— Послушайте, Брайан, я не хочу с вами ссориться. Но вы обозвали мою женщину шлюхой, и мне было неприятно это слышать.

— Я всего лишь называю вещи своими именами. Ваша женщина — шлюха, и вам ещё предстоит в этом убедиться.

— Тогда спешу уведомить вас, что ваша женщина не лучше.

— Вы ведёте себя хуже детей, Брайан, — заметила Мадена. — Едем домой, пожалуйста. Я очень устала.

— Значит, так, — сказал я, обращаясь к Питеру. — Проваливайте отсюда. И забирайте свою женщину. И имейте в виду — если я встречу вас ещё раз, то вам повезёт гораздо меньше, чем сегодня. А деньги оставьте себе. Оплатите счёт за сотовый телефон.

Мы с Маденой выбрались из города за пятнадцать минут. Обсуждение происходящего было решено не затевать — по крайней мере, потому, что мне было немного стыдно за своё поведение. Я вообще не понимал, зачем затеял этот глупый разговор.

По дороге Мадена задремала. Она склонила голову, и растрепавшиеся волосы упали ей на лицо. Стрелка спидометра подползла к отметке «150 миль в час», но двигатель урчал так спокойно, будто я не перешёл и восьмидесяти. Через приоткрытое окно тянуло ночной прохладой, а в колонках играли «Битлз» — я убавил звук, чтобы не тревожить сон своей спутницы.

Я на долю секунды оторвался от дороги и посмотрел на Мадену. И у меня снова появилась мысль о пляже и отпуске. Вот только теперь я бы обязательно взял её с собой. И плевал бы на её работу.

Мадена повернулась, не открывая глаз, и подол её платья приоткрыл бедро чуть больше, чем следовало. На этот раз я не удержался от соблазна прикоснуться к ней. На ощупь её кожа оказалась гораздо нежнее шёлка платья. И была слишком горячей. Или же мне просто показалось?

Почувствовав прикосновение, Мадена помотала головой, прогоняя сон, и, посмотрев на меня, улыбнулась.

— Стоит мне задремать — и ты уже распускаешь руки? — Она перевела взгляд на спидометр. — Ты с ума сошёл, Брайан! Это машина, а не самолёт!

— Она может и больше. Веришь?

— Верю, только не демонстрируй. Ты всегда так водишь? И до сих пор не разбил себе голову?

— Я крепко держу руль в руках, милая. И вожу машину почти десять лет. Так что со мной тебе нечего бояться

Я попытался убрать руку, но Мадена накрыла её своей рукой.

— Не надо. Мне нравится.

— Тогда передачи переключаешь ты.

— Нет проблем. У меня тоже есть права

— Тебе, наверное, жарко. Включить кондиционер?

— Нет. Я хочу, чтобы было жарко. — Мадена посмотрела на меня, чуть наклонив голову. — И ещё хочу...

— Что?

— Тебя.

Машина выехала левыми колёсами на встречную — и я чудом увернулся от летевшего на меня потока.

— Ох, какая потрясная тема для ста пятидесяти миль в час! — нервно выдохнул я.

— Извини. Когда мы приедем?

— Ещё один поворот.

— Как тут красиво... — Мадена с любопытством смотрела в окно. — Сколько зелени! Наверное, жить тут — это просто блаженство.

— Да. Особенно если ты не одинок.

Дома я первым делом по старой привычке проверил сообщения на автоответчике. Сообщение было одно — от Рэя, который приглашал меня на бильярд.

— Завтра я познакомлю тебя со своим другом, — сказал я Мадене. — Поедем играть в бильярд.

— А я не умею, — обиженно проговорила она.

— Рэй тебя быстро научит. Учить женщин он умеет, уж поверь. Опыт у него в этом деле, прямо скажем, впечатляющий.

Мадена прижалась к моим губам и обхватила мою шею.

— Ну, ты покажешь мне свою спальню? — спросила она, пытаясь разглядеть в темноте мои глаза.

— Это наверху. Только у меня там ужасный беспорядок.

— Не думаю, что это нас интересует. Правда?

Мы поднялись наверх, и я предусмотрительно взял Мадену на руки — на полу было разбросано столько одежды, что любой мог разбить голову.

— Да ты пушинка, — рассмеялся я, осторожно опуская её. — Сколько ты весишь?

— Что за вопросы? Ох, вот только не надо рвать на мне платье — оно стоило кучу денег...

— Я куплю тебе десять таких же.

— Ну, и кто тут после этого ненормальный?

— Я . И мы оба знаем, кто свёл меня с ума.

Мадена говорила что-то ещё — но я был на абсолютно другой волне. И вернулся к реальности только тогда, когда она застонала, прикусив губу, и откинулась на подушку, прикрыв глаза.

— Ненормальный. Нормальные мужчины не набрасываются на приличных девушек.

— А приличные девушки не спят с мужчинами на втором свидании, — отпарировал я.

— Это было третье. И ещё театр. Ой!

Мадена отбросила покрывало и перебралась на другую сторону кровати.

— Что такое? — спросил я, включая ночник.

— Там что-то пушистое... и тёплое!

Кошка, довольная капитуляцией врага, блаженно растянулась на шёлковых простынях.

— Это всего лишь Ингрид, — рассмеялся я. — Ты ей явно понравилась — обычно она не приближается к моей спальне, если я не один. И уж точно не забирается в кровать. Да не бойся. Она не укусит.

Мадена протянула руку и потрепала кошку за ухом. Та довольно заурчала.

— Какая славная!

— Если ты соберёшься в душ — это тут, рядом. Только осторожно. Они, наверное, спят на ковре.

— Они? — удивлённо переспросила Мадена.

— Да. Ещё кошка. И кот.

— У тебя тут целый зоопарк!

Животные действительно дремали на ковре, тесно прижавшись к друг другу.

— А у них любовь, — улыбнулась Мадена.

— Что-то вроде того. Их трое — и они друг друга очень любят. Шведская семья. Завтра я покажу тебе их деток.

Я поднялся и достал из шкафа халат, после чего повернулся и посмотрел на Мадену. Она тут же завернулась в покрывало.

— Не смотри. Ты меня смущаешь.

— У тебя красивое тело.

— Прекрати. — Мадена повернулась ко мне спиной.

— И где же мой фотоаппарат?

— Перестань! — Теперь она завернулась в покрывало с головой, оставив только глаза.

— Паранджа тебе к лицу. Что будет пить моя женщина? Виски, вино, водку, коньяк, апельсиновый сок?

(Мадена)

Скользнувший по подушке лучик солнца заставил меня приоткрыть глаза и сонно оглядеться. Сначала я не поняла, что же, собственно, произошло с моей спальней. Шёлковое постельное бельё я видела исключительно в красивых фильмах, ровно как и дорогие ковры. В моей спальне не было ни больших ваз с засушенными цветами, ни бархатных занавесок, шитых золотом. И откуда тут взялся музыкальный центр?

Брайан сидел в кресле у окна и читал книгу. Впрочем, чтение его не захватывало — он то и дело поднимал голову от страниц и с задумчивым видом смотрел в окно.

Я приподнялась на кровати и с улыбкой посмотрела на него.

— Доброе утро.

Брайан повернулся ко мне и отложил книгу.

— Доброе утро, милая. Рановато ты проснулась.

— Не люблю спать допоздна.

— А я в выходные частенько грешу подобным.

Я закуталась в покрывало и, приблизившись к окну, примостилась в одном из кресел.

— А сегодня ты встал рано.

— Да. Я давно не сплю. Приснился дурной сон — так и не смог снова забыться.

— Какой сон?

— Про отца. Мне часто снится подобное. Прошлое заявляет о себе и напоминает, что забыть его у меня не получится.

— Может, тебе просто стоит смириться с этим?

Брайан закурил и взял со стола пепельницу.

— Проблема в том, что я не умею смиряться. Как тебе спалось? Не было холодно?

Я удивлённо распахнула глаза.

— Холодно? Совсем наоборот!

— Ну, значит, я сделал правильно, достав покрывало. Вообще-то я постоянно мёрзну — круглый год сплю под пуховым одеялом.

— Что же, тебя не греет горячая персидская кровь?

— Вероятно, она слишком удачно разбавлена польской.

— А вот и неправда. Вчера я убедилась в обратном.

Брайан развёл руками.

— Мнение со стороны зачастую бывает объективным. Тебе не кажется, что ты сидишь слишком далеко от меня? — Он поманил меня пальцем. — Я не очень хорошо тебя слышу.

Я перебралась к нему на колени, и он, обняв меня, приложил ухо к моей груди.

— А, вот как бьётся сердце влюблённой женщины.

— Так бьётся сердце женщины, у которой до вчерашнего вечера не было мужчины полгода.

— Сердце довольной и влюблённой женщины, — тут же поправил сам себя Брайан. — Или женщина чем-то недовольна?

— Даже не знаю. Может быть, да, а, может, и нет... разве можно определиться всего за одну ночь?...

Мы решили позавтракать на веранде. Сегодня было тепло — и, кроме того, я, горожанка, почти не знавшая, что такое природа, не могла упустить момент и не насладиться чистым воздухом. Или, по крайней мере, совсем не таким, как в мегалополисе. Крошечный район — несколько домов, которые утопали в зелени, никакого шума машин, никакой толпы — только тишина. Если бы существовал Рай на Земле, то его разместили бы именно здесь.

Пока Брайан накрывал на стол, я улучила минутку и позвонила родителям. Трубку поднял отец — и я сразу подумала о том, что слышать маму мне хотелось гораздо больше.

— Мы звонили тебе трижды, Мадена, — заявил отец. — Ты не думаешь, что это чересчур? Мы с мамой должны гадать, где ты и что с тобой происходит?

— Нет, конечно, — поспешно ответила я. — У меня всё хорошо, папа, не волнуйся. Просто я в гостях.

— Со вчерашнего вечера? Ты ночевала у Шели?

— Не совсем...

— У тебя нет своей собственной постели, Мадена, и ты ночуешь у мужчин?

— Папа, мне уже двадцать пять. Может быть, ты перестанешь говорить мне подобное?

— Ты и в семьдесят будешь моей дочерью, и я буду говорить тебе всё, что захочу. Надеюсь, ты познакомишь нас с молодым человеком?

Я посмотрела на Брайана, который расставлял принесённую посуду.

— Конечно, папа, но не сейчас. Понимаешь, мы знакомы всего-то неделю, и...

— Ты поехала домой к мужчине, которого знаешь только семь дней, Мадена?

— Послушай, папа, это не телефонный разговор. На следующей неделе я заеду к вам — и мы это обсудим.

— И не забудь захватить с собой своего нового ухажёра. Очень хочется посмотреть на человека, из-за которого ты бросила Питера.

— При чём тут Питер? Я не общаюсь с ним уже полгода!

— Ты сошла с ума, Мадена? Твоя мать уже шила тебе свадебное платье! Ты так легко расстаёшься с человеком, который был рядом с тобой почти три года?

— Пусть другая дура выходит замуж за этого ублюдка. Мне хватило.

— Всё, Мадена, разговор окончен. Точнее, мы его ещё начнём. Позже. И я бы посоветовал тебе сходить на исповедь, дорогая. В последнее время ты делаешь много глупостей.

Я отложила сотовый телефон и, подперев рукой щёку, стала разглядывать стеклянный кувшин с соком.

— Обычно я не завтракаю, — заговорил Брайан, присаживаясь. — Но для гостей делаю исключение. Извини, я немного подслушал твой разговор. Как родители?

— Отлично. Умирают от желания познакомиться с тобой. Особенно папа.

Брайан медленно вернул на тарелку кусочек огурца и поднял на меня глаза.

— Познакомиться? Со мной? У тебя серьёзное лицо, но ты ведь шутишь, правда?

Я поставила перед собой чашку с кофе и потянулась за сливками.

— Понимаешь... как бы это объяснить... мой отец — очень строгий человек, и взгляды у него консервативные. И он... очень волнуется по поводу моей личной жизни. Конечно, ещё есть сестра — но ей уже не вправить мозги. И есть брат — но он ещё слишком мал, у него в голове только учёба. Вообще, мне было бы очень приятно, если бы ты поужинал с нами. Вот увидишь — у нас отличная семья.

Брайан кивнул и снова принялся за салат.

— Остаётся надеяться, что я понравлюсь твоему отцу гораздо больше, чем Питер.

— Ну, и ты тоже про Питера? Хватит! Тем более, что он тебе и в подмётки не годится.

— Хотелось бы верить. Просто я не из тех людей, которые умеют сделать из себя кого-то другого для того, чтобы произвести должное впечатление. Меня не так воспитали. Я умею быть только собой.

— Вот и хорошо! Так у тебя будет гораздо больше шансов понравиться папе. Питер из кожи вон лез, чтобы заработать репутацию хорошего человека. — Я помолчала. — До сих пор удивляюсь, как сразу не поняла, что он такой сукин сын.

— Они с Синди нашли друг друга. Хотя не думаю, что это продлится дольше месяца — для неё понятия «мужчина» и «много денег» неразделимы.

Я помогла Брайану убрать со стола, после чего мы снова вернулись на веранду допивать кофе.

— Ну так что? Придёшь к нам в гости на следующей неделе? — спросила я.

— Увы, смогу только в выходные. Очень много работы. Ах, кстати. Вон там, в углу. Посмотри.

В углу я обнаружила большую плетёную корзину. Внутри, на подушке, лежали крошечные котята.

— Какие чудесные! — Я присела на корточки, чтобы получше разглядеть малышей. — Они же ещё совсем маленькие...

Кошка, дремавшая рядом, тут же открыла глаза.

— Ой! — Я поднялась и поспешно отошла. — А она меня не покусает?

— Если не будешь трогать котят — нет.

— Ты оставишь их себе?

— Отдам в хорошие руки. А одного приберегу для тебя. Какой тебе больше нравится?

Я снова посмотрела на котят.

— Не знаю даже. Все такие хорошенькие... мне нравится вон тот, серый с белым. Только вот не знаю, разрешит ли моя хозяйка взять животное. Она их ненавидит.

— Я не очень хорошего мнения о людях, которые не любят животных, — заметил Брайан, возвращаясь за стол. — И вообще, почему бы тебе не найти другую квартиру?

— Вряд ли удастся найти что-то ещё за такую мизерную сумму.

— Что значит — вряд ли? Удастся, конечно. Я поговорю с Иганом — он обязательно что-то найдёт.

Я рассмеялась.

— А если не найдёт — я буду жить у тебя?

— Почему бы и нет? Тебе тут не нравится?

— Тут прекрасно. — Я подошла к перилам веранды и несколько секунд молча оглядывала сад. — Наверное, это мечта — так жить. Тишина и покой. С утра тебя будит не шум машин, а пение птиц. Завтракаешь на свежем воздухе, читаешь в саду, гуляешь.

— Да, тут действительно хорошо. Именно шум машин нервировал меня в городе. А тут можно спокойно остаться наедине со своими мыслями. Правда, иногда одиноко. Хочешь, я тебя сфотографирую?

Я покачала головой.

— Нет, нет. Я не люблю фотографироваться. И ужасно выхожу на фотографиях.

— Подожди. Я сейчас.

Брайан ушёл и вернулся через несколько минут. В руках он держал фотоаппарат, упакованный в тёмно-серый бархатный чехол.

— Не надо, — повторила я, глядя на то, как он бережно достаёт фотоаппарат.

— Не знаю таких слов. — Брайан поднял фотоаппарат и направил на меня объектив. — Он у меня уже пять лет. И — ни одного неудачного кадра. Веришь?

— Конечно, — улыбнулась я.

— Ну тогда сделай одолжение — попозируй немного.

Брайан отснял несколько кадров, после чего опустил фотоаппарат и жестом подозвал меня.

— О, хорошо получилось! — похвалил он сам себя. — Особенно вторая и третья. Глянь-ка.

— И правда! Я никогда так хорошо не получалась...

— Я же говорил — это волшебный фотоаппарат.

— Да. И фотограф тоже волшебный.

Брайан обнял меня одной рукой за плечи, и мы замерли, глядя вдаль.

— Знаешь, — заговорил он, — я давно хотел тебе сказать. Я рад, что ты появилась в моей жизни. Когда я встретил тебя, то подумал, что ты можешь оказаться той женщиной, которая меня освободит.

— Освободит? От чего?

— От другой женщины.

— Я помню, ты говорил. А она сделала что-то плохое?

Брайан спрятал руки в карманы и, повернувшись ко мне боком, присел на перила.

— На твой вопрос существует много ответов, Мадена. Но ни один из них не является правильным. Хорошо, плохо... может, что-то там ещё.

— Может быть, тебе станет легче, если ты кому-то это расскажешь и попросишь совета?

— А что мне могут посоветовать? Перестать жить наполовину? Постараться забыть? Наверное, я пытаюсь не слишком усердно — но забыть не получается. Сначала я думал, что не могу забыть это потому, что слишком взволнован — я очень эмоциональный человек по натуре. Потом я думал, что слишком слаб и не могу найти в себе силы расстаться с прошлым. Но это что-то маленькое и незаметное, что постоянно копошится в душе. Десять лет — не достаточно ли для того, чтобы забыть первую любовь? Но я ищу её в каждой женщине. И не нахожу. — Брайан посмотрел на меня. — Может, я просто-напросто несчастный человек?

— Не думаю. Ты ведь сам говорил, что у каждого своё счастье.

— Ты удивительная женщина — ещё никто так успешно не запоминал весь мой бред. — Он глянул на часы. — Так. Времени у нас нет. Рэй, конечно, может подождать — но я не люблю опаздывать. Посмотрим фотографии вечером — помнишь, я тебе обещал? Ты ведь... останешься на ночь?

Я опустила глаза.

— Даже не знаю. Завтра на работу.

— Я тебя отвезу. И, кроме того, я не могу представить себе ночь без тебя.

— Ты что, серьёзно?

— Да. Я уже считаю дни до следующих выходных.

Рэй оказался невысоким мужчиной с ярко-голубыми глазами и улыбкой, которая могла бы очаровать кого угодно.

— Никаких мистеров и сэров, — предупредил он сразу после того, как они с Брайаном обменялись рукопожатиями.

— Это мой коллега. Рэймонд Но можно просто Рэй. А это — Мадена, — представил меня Брайан.

— Какое красивое имя! Под стать красивой женщине. — Рэй поцеловал мне руку, после чего древним восточным жестом выразил расположение. — Благославляю вас, дети мои.

— Хватит валять дурака, Рэй, — рассмеялся Брайан.

— Послушай, что я тебе скажу. — Рэй поднял указательный палец. — Я видел твоих женщин, Брайан. Были и пошикарнее, чего греха таить — но у всех тех женщин не было жизни в глазах. А у этой женщины она есть. У неё есть душа. И, — обратился он ко мне, — я никогда не говорю таких вещей просто так. Брайан подтвердит.

— Не говорит, — тут же подтвердил Брайан. — И не красней — это правда.

Я сжала руками порозовевшие щёки и улыбнулась.

— Не стойте, проходите и садитесь, — предложил Рэй. — Надья спустится через пару минут. Детей отец с мамой забрали на ярмарку — Боже, хоть одни выходные без их бесконечных воплей. Что будем пить? У меня есть отличное вино — его не стыдно предложить даже дорогим гостям.

Пока Брайан открывал вино и наполнял бокалы, Рэй подошёл к музыкальному центру и с сосредоточенным видом начал рыться в дисках.

— Что ты там ищешь? — полюбопытствовал Брайан.

— Мне предстоит пройти тест на гостеприимство, — ответил Рэй, не отрываясь от своего занятия. — Иными словами — угадать, какую музыку любит леди.

— Можно ставить всё, что угодно, — улыбнулась я. — В плане музыки леди — человек абсолютно всеядный.

Рэй взял с полки один из дисков и открыл коробочку.

— Всеядных людей не бывает — мне ли не знать. — Он поставил диск в проигрыватель и нажал на play. — Ну, кто это, Брайан?

— «Depeche Mode». Это тот диск, который я тебе подарил?

— Он самый. — Рэй повернулся ко мне. — Угадал?

— Ещё как. Тест пройден успешно.

— Не знал, что ты их слушаешь, — обратился ко мне Брайан. — Кстати, у меня в машине есть пара дисков «Depeche Mode». Держу пари, «Beatles», которых я постоянно слушаю, тебе уже наскучили.

— Вовсе нет! — возразила я. — Их я тоже очень люблю.

Рэй разместился в кресле и с интересом посмотрел на нас.

— Надо же. Оказывается, Брайан, не только мы с тобой любим старьё.

— Добрый день, — раздался со стороны лестницы чей-то голос. — Прошу прощения — я немного припозднилась.

Я инстинктивно повернула голову — и на несколько секунд затаила дыхание. Я встречала много красивых женщин — но по сравнению с этой все они были жалкими уродинами. Смуглая кожа, резкие черты лица, лучистые тёмно-ореховые глаза, иссиня-чёрные волосы, горделивая осанка и великолепная, наверное, даже идеальная фигура — отвести взгляд от жены Рэя не представлялось возможным. Простое белое платье Надье очень шло — впрочем, такой женщине пошла бы любая одежда, даже рваньё за пару долларов.

— Рэй, у нас гости, а я не одета и не причёсана! — упрекнула мужа Надья, подходя к нам — двигалась она с завораживающим изяществом дикой кошки. — Почему ты меня не предупредил?

— Всё в порядке, дорогая. Я знал, что ты очаруешь нашу гостью в каком угодно виде. Как ты заметила, я не ошибся.

Я поспешно отвела глаза и смущённо улыбнулась.

— А если бы я вышла в халате? Что бы ты сказал тогда?

— Что я предпочитаю видеть свою жену без халата, что же ещё?

Надья подошла к Брайану и поцеловала его в щёку.

— Привет. Ты сегодня просто светишься от счастья.

— А ты отлично выглядишь. Впрочем, как и всегда, — ответил ей Брайан. — Это Надья, жена Рэя. Будущий доктор востоковедения и счастливая мать двоих — а вскоре и троих — детей. А это Мадена. В будущем — преуспевающий адвокат.

Надья наклонилась ко мне и наградила поцелуем, оставив запах совершенно фантастических духов.

— Очень приятно, милая. Ты очаровательна! Неужели Брайан наконец-то нашёл женщину себе под стать?

— Давно пора, — буркнул Рэй и положил руку на подлокотник кресла. — Иди ко мне, милая. Мы не виделись целых три часа — я по тебе соскучился.

Эти слова могли бы показаться шуткой, если бы не взгляд Рэя — взгляд человека, который любит свою жену до беспамятства. Той самой любовью, которая встречается очень редко — и счастливы люди, которые испытали её хотя бы на миг.

Надья присела, и Рэй обнял её.

— Стоило мне вздремнуть — и ты уже выпил? Ну, разве это дело?

— Уже семь лет я твержу тебе одно и то же — я пьянею, как только к тебе прикасаюсь.

Надья сказала пару слов на непонятном языке, и Рэй что-то ответил ей. Она улыбнулась и ласково потрепала его по волосам.

— Это фарси, — пояснил мне он. — Она предпочитает слышать слова любви на родном языке. Кстати, я привёз её из Ирана, вот.

И в подтверждение своих слов Рэй гордо поднял голову.

— Вот как? — удивилась я. — Надо же! Иногда любовь так далеко.

— Ближе, чем мы думаем. — Рэй снова посмотрел на жену. — Я прав, дорогая?

— Конечно, любимый. Но почему же ты не приглашаешь гостей к столу?

Мы отказались от еды, но Рэй и Надья принадлежали к тем людям, гостеприимству которых невозможно было сопротивляться. Поэтому нам пришлось-таки отправиться в столовую и отведать шоколадный торт.

Надья, разумеется, готовила великолепно — у меня не было сомнений в том, что она обладает всеми достоинствами, которыми может обладать женщина.

— Если бы не эти торты, я бы весил раза в два меньше, — заметил Рэй, разливая чай.

— Но тогда бы от тебя ничего не осталось, милый, — возразила Надья.

— Глупости, — заговорил Брайан. — Во всяком случае, сбросить пару килограмм ему не помешало бы.

— Только не начинай свои лекции о спорте и здоровом питании! — отмахнулся Рэй. — Я до конца своих дней буду есть пиццу и пить кока-колу. А спорт я на дух не переношу. Разве что... ну, ты знаешь, тот, которым обычно занимаются по ночам. А, может, мне начать танцевать?

Брайан взял со стола салфетку.

— А что, неплохая идея. Вместо бильярда поедем на танцы?

— Ты танцуешь? — поинтересовалась я.

— Как Майкл Джексон и Джон Траволта в одном лице! — поспешил похвалить друга Рэй.— Впрочем, что я говорю? Он их за пояс заткнёт — это точно.

— Это интересно. — Надья повернулась к Брайану. — Почему я об этом не знала?

Брайан со смехом махнул на Рэя рукой.

— Вот уж Джон Траволта и Майкл Джексон! Горазд ты преувеличивать, Рэй. И танцую я довольно-таки посредственно...

— Ладно тебе прибедняться. Я помню, как ты тогда танцевал в клубе. Все рты пооткрывали.

— О, и я помню, — улыбнулась Надья. — Ноги несли меня к вам, но я беседовала с молодыми людьми. На важные темы. — Она глянула на Рэя, после чего добавила: — Где ты научился танцевать восточные танцы?

— В университете. Тем же, где и классические — танго, вальс...

— Я люблю танго. Надо как-нибудь выбраться в клуб на танцы! Вчетвером. — Она посмотрела на меня. — Ты любишь танцевать, Мадена?

— Да, но, — я посмотрела на торт в тарелке, — если я съем ещё чуть-чуть, то, боюсь, не влезу в вечернее платье...

Надья изогнула аккуратные брови и раздосадованно тряхнула головой.

— Ах, брось, милая! У нас с тобой великолепные фигуры — нам не повредит и пять шоколадных тортов. Брайан, Рэй, я вас не слышу.

— Не повредит и десять, — дружно уверили нас мужчины.

Когда от торта остались только крошки, Надья поднялась — но Рэй покачал головой.

— Нет-нет, я уберу сам. А ты развлеки гостей.

— Спасибо, милый, — ответила она и немного устало улыбнулась. — Что-то я не очень хорошо себя чувствую. Наверное, бледно выгляжу.

— Вот уж нет — выглядишь, как уже было сказано, отлично. Да и что может быть прекраснее, чем женщина, которая носит в себе маленькую жизнь?

— Женщина, которая носит в себе две маленьких жизни, — как бы между прочим заметил Брайан, помогая Рэю собирать посуду.

— Ах, — вздохнула Надья и положила руку на живот. — Ты явно меня переоценил!

— Ну, тогда не будем торопить события. Вы идёте играть с нами?

— Конечно! — поспешила ответить я.

Надья сделала скучное лицо.

— Когда эти двое вместе, то компания им не нужна. Они обсуждают машины и сотрудниц и рассказывают друг другу понятные только им шутки — иногда по-арабски. Тебе будет скучно в их обществе.

— В этих словах рациональное звено, — кивнул Брайан, взглянув на надувшегося Рэя. — С Надьёй, дорогая, тебе будет гораздо интереснее.

Надья задумчиво потёрла щёку.

— Чем бы нам заняться? Может, устроим поход по магазинам?

— О, только не это! — взмолилась я. — Ненавижу магазины!

Рэй довольно потёр руки.

— Вот так раз! Брайан нашёл идеальную женщину, а Надья — идеальную подругу.

— Признаться, я тоже не люблю магазины, — снова заговорила Надья, после чего бросила взгляд на свои часики. — Кажется, я знаю, чем мы займёмся. Через час придёт мой косметолог — и у нас с тобой будет очень приятный день. Даже приятнее, чем у наших мужчин. Мне надо переодеться. Поднимешься со мной или будешь скучать в одиночестве?

Спальня Надьи была оформлена в нежно-голубых тонах. Хотя комната скорее являлась спальней-кабинетом — кроме кровати, туалетного столика и шкафа тут находился письменный стол и книжные полки, на которых было столько литературы, что разбегались глаза.

— Рэй решил, что мне нужна отдельная спальня, — вздохнула Надья. — Ох уж мне эта американская ментальность и стремление к равноправию! Хотя иногда я тут сплю — ненавижу спать в нашей кровати, когда он задерживается на работе или не ночует дома. А вообще — я тут работаю. Прости за беспорядок.

Надья кивнула на письменный стол — среди бумаг я заметила портативный компьютер и несколько книг, которые по размеру напоминали словари или энциклопедии.

— По профессии я арабист, — продолжила она свой монолог, достав из шкафа майку и джинсы. — Два арабиста в семье — это опасно Мы постоянно спорим. «Я хочу тебя так же сильно, как «Хизбалла» хотела выиграть вторую ливанскую войну». «Но ведь она её выиграла». «Не говори глупостей! Мы ведь оба знаем, что это не так!». И так далее. А между спорами мы живём душа в душу. Вон, там фотографии. Посмотри.

Я подошла к небольшому камину и стала разглядывать фотографии — их было немного, но создавалось впечатление, что у каждой есть душа, и каждая живёт своей жизнью.

— Это в Москве — оттуда приехал отец Рэя, — прокомментировала Надья свадебное фото. — Мы сразу решили, что свадьба будет там. Хотя у его отца сначала чуть не случился сердечный приступ, когда он узнал, кто я и откуда... но теперь всё хорошо, мы очень дружим. На этом фото я на втором месяце беременности... — Надья порозовела, после чего указала на следующие снимки. — Это Дубаи, это Прага, это Венеция, это Париж, это Рим... а это, — Надья кивнула на фотографию двух детей, — Саид и Дауд. Саид старший, ему скоро семь. Дауду четыре.

— С ума сойти, они так похожи на вас обоих! — восхищённо выдохнула я. — Расскажи, как вы познакомились с Рэем?

Надья присела у зеркала и взяла щётку для волос.

— Поистине фантастическая история. Каждый вторник мы с моей младшей сестрой Фатмой ходили на рынок. Вот в один из вторников туда и попал Рэй. Мы увидели друг друга в толпе, наши взгляды встретились всего лишь на пару секунд — но я словно окаменела от неожиданности. Ещё никогда я не видела таких глаз. Разумеется, трусиха Фатма сразу потянула меня за руку, иностранный господин ей не понравился — и мы ушли. Но Рэй не оставлял нас ни на секунду — он бродил вокруг моего дома, каждый день приходил на рынок и искал меня там. А потом просил моей руки у моего отца. Не просил — умолял, стоял перед ним на коленях. Думаю, ты понимаешь, что ответил мой отец, мусульманин-шиит, религиозный человек, наглому американцу. Рэй уехал ни с чем — но отступать не собирался. Он вернулся через год, пришёл к моему отцу и заявил, что вернётся домой только со мной, так как не может без меня жить. И, как ни странно, отец сменил гнев на милость.

— Действительно, это чудо, — улыбнулась я. — И ты уехала с ним? Оставила дом, семью?

Надья достала из небольшого ящичка ленту и начала заплетать волосы в косу.

— Сначала я не хотела никуда ехать. Я плакала и упиралась. Но Рэю сопротивляться невозможно — он уговорит кого угодно. А если уговорить не получается — может стукнуть кулаком по столу и сказать, что мужчина тут именно он. И всё сразу становится на свои места. Пожалуй, они с Брайаном в этом плане похожи. — Надья наконец-то закончила приводить себя в порядок и повернулась ко мне. — Ах, кстати, если мы уже заговорили про Брайана. Ты можешь не отвечать на мой вопрос, если он покажется тебе слишком нескромным или же чересчур личным — но как вы вообще друг друга нашли? С первого взгляда заметно, что у вас нет ничего общего. Как вы познакомились?

— Случайно, — пожала плечами я. — В театре. Он имел неосторожность заговорить с моей подругой-феминисткой.

Надья сморщила нос.

— Какой ужас! Ненавижу феминисток. Только подумать, до чего может опуститься женщина — унижать мужчин! Их надо любить — ведь они не могут жить без нашей любви! Брайан, конечно же, сказал всё, что думает — если он начинает говорить, то его уже не остановишь. Сколько вы знакомы?

— Пару недель.

— А каким влюблёнными глазами он на тебя смотрит! Я ещё никогда его таким не видела, хоть и знаю довольно давно. — Надья помолчала. — У нас когда-то был роман.

— Роман? — осторожно переспросила я. — А... как же...

— Ну, скорее, не роман, а просто хороший секс пару раз в неделю. А как же Рэй? Ну, во-первых, тогда положение дел было несколько другим. Они с Брайаном не были такими хорошими друзьями, как сейчас. Они вообще практически не общались. А, во-вторых, у нас с Рэем, как это принято говорить в современном мире, либеральные отношения. Мы можем спать с тем, с кем хотим. Разумеется, при одном условии — ничего не рассказывать друг другу.

Я замолчала и снова начала разглядывать фотографии.

— Брайан — странный человек, — заговорила Надья. — Эта его способность быть одновременно очень открытым человеком — и что-то скрывать. А ещё — его совершенно фантастический талант располагать к себе людей. Казалось бы, он со всеми говорит одинаково, а потом начинает нести всякую ерунду — а ты слушаешь его, открыв рот.

Я расхохоталась.

— Это точно. Убеждалась не раз!

— Если бы не его темперамент и гадкий характер — он был бы просто идеальным мужчиной. О чём ты думаешь, милая?

— О ваших отношениях с Рэем. А ты не думаешь, что он... когда-нибудь найдёт себе другую женщину?

Надья задумчиво пожала плечами.

— Может быть — ведь всё в руках Аллаха, дорогая. Я не отрицаю, что есть женщины лучше меня. Умнее, красивее. И всё же я отлично знаю, к кому придёт этот человек, когда от него отвернётся весь мир.

Домой мы вернулись в начале десятого — никто не заметил, как пролетело время. Рэй и Надья попрощались с нами очень тепло — и у меня сложилось отличное впечатление об этой семье. Только вот роман Брайана и Надьи никак не хотел выходить у меня из головы. Я думала об этом даже тогда, когда мы в сумеречной спальне пили только что купленное вино.

— Какое у тебя странное лицо, — заметил Брайан. — Что тебе наговорила Надья?

— Ничего особенного. Чисто женский разговор.

— Хм. И что же она могла тебе сказать? — Брайан задумчиво потёр лоб. — Ах да, конечно. Она рассказала тебе про нас с ней. Так?

— Мы... не обсуждали это так...

— Но, тем не менее, тебе было неприятно это слышать.

Я села, обхватив колени руками.

— Ты до сих пор смотришь на неё как на женщину?

— Да. Грех, конечно. «Не возжелай жены ближнего своего». — Брайан посмотрел на меня. — Но между нами ничего не может быть. Скорее к счастью, чем к сожалению. — Он помолчал. — Прости, Мадена, но я предпочитаю говорить правду. Я не хочу, чтобы наши отношения начинались со лжи. Ты видела Надью — в ней очень трудно не замечать женщину.

Я рассеянно намотала на палец прядь волос.

— А Рэй? Он об этом знал?

— Знал. Но сейчас это не имеет значения. Мы с ним близкие друзья — и, поверь мне, он чудесный человек. Вместе с его пошлыми шутками, наркотиками и водкой. Людей с таким добрым сердцем, как у него, сейчас днём с огнём не сыскать.

— У него такие глаза... даже не грустные. Полные боли. Даже когда он смеётся. Не нужно вглядываться, чтобы это увидеть.

— Да, жизнь его изрядно потрепала. В пятнадцать он пережил развод родителей, в шестнадцать — смерть девятилетнего брата. В двадцать потерял женщину, на которой собирался жениться. А три года назад перенёс операцию по удалению опухоли желудка и прошёл курс химиотерапии. — Брайан повертел в руках бокал с вином. — Вот такой весельчак Рэй. Теперь он живёт ради Надьи и детей. И ради отца.

— Наверное, он очень сильный человек.

— Ты даже не представляешь, насколько. И мудрый. Если мне нужен совет — то я иду только к нему. Так что женщин я у него не увожу. Тем более, теперь у меня есть ты.

— И нам пора спать. У меня уже закрываются глаза.

Я свернулась клубочком под прохладным покрывалом и прижалась к Брайану.

— Ужасно не хочется завтра на работу... как подумаю про этого адвоката...

— Завтра у нас будет приступ мигрени. Один на двоих. Как тебе идея?

Я повернулась к нему и попыталась разглядеть его в темноте.

— Да, а потом нас с тобой уволят.

Брайан насмешливо фыркнул.

— Никто нас не уволит. В конце концов, мигрень приходит внезапно — уж поверь, у меня двадцатилетний стаж.

— Бедняга, — сочувственно покачала я головой. — У моей мамы тоже мигрень — она так мучается. Почему-то я думала, что мигренью страдают только женщины.

— Ты просто не знаешь, какие приступы бывают у моего отца. Ну, хватит про мигрень. — Брайан снова обнял меня. — Кстати, начинать рабочую неделю с понедельника — это плохая примета. Понедельник — тяжёлый день. Вот вторник — это то, что доктор прописал. Так что давай лучше думать о том, что мы проведём ещё один короткий и бесконечно долгий день вместе...

(Брайан)

Во вторник утром мне совсем не хотелось верить в то, что на часах уже четыре тридцать. Я взял будильник и, убедившись, что он действительно показывает половину пятого, снова завернулся в покрывало. Было холодно и неуютно — и за эти несколько дней я привык засыпать и просыпаться с женщиной, поэтому в кровати стало пусто и тоскливо.

Мадену я отвёз домой вчера вечером. Половину дня мы провели в постели (вероятно, сработало самовнушение — у нас обоих немного болела голова), после чего отправились играть в теннис. Мадена играла всего пару лет, но я, человек, державший в руках ракетку с самого детства, умудрился пропустить несколько простейших мячей. И опомнился только тогда, когда чудом увернулся от великолепной кручёной подачи — слепая удача, как такие называл мой отец.

— Что-то ты сегодня не в форме, — с улыбкой сказала мне Мадена.

— Это всё мигрень, — отшутился я. — Совсем разболелся.

Только болел я чем-то другим — причём эта болезнь впервые развивалась так стремительно. И почему-то меня это совсем не пугало — наоборот, мне нравилась мысль о том, что теперь я могу противопоставить страсти к работе совсем другую страсть.

Собирался я, как всегда, в спешке. Причёсывался, брился, курил и пил кофе одновременно. Выскочив из дома, я обнаружил, что забыл надеть галстук — и поэтому потратил ещё несколько драгоценных минут. Тут-то меня и застал телефонный звонок.

— Как, ты ещё не на работе? — недоуменно воскликнул Рэй. — Ну ты обнаглел! Вчера тебя вообще не было, а сегодня ты ещё и опаздываешь! Совсем от рук отбился!

— Что ты несёшь? — рассерженно крикнул я, посмотрев на часы.

— Расслабься, я просто пошутил. Забери меня, старик, если тебе не трудно. С моей развалюхой опять что-то случилось. Пришлось отвезти её в гараж. А за проезд я расплачусь дрянным уличным кофе в пластиковом стаканчике.

Рэй, в отличие от меня, «совой» не был, и утренние подъёмы давались ему до завидного легко. Но сегодня он выглядел сонным и совсем не отдохнувшим.

— Что с тобой? — спросил я, глядя на то, как мой пассажир устраивается на сиденьи.

— Лучше не спрашивай. Почти всю ночь не спал — Надья плохо себя чувствовала, я отвёз её в больницу. В общем, перенервничал. Ещё эта машина.

— С ней всё в порядке?

— С машиной? — спросил Рэй, доставая из пачки моих сигарет одну и закуривая. — Опять что-то с коробкой передач. Я ничерта не смыслю в этих железяках, ты же знаешь. С трудом могу поменять колесо без посторонней помощи.

— Я говорил про Надью.

— Ах! Надья... с ней всё в порядке, но я очень разволновался. Опять начал болеть живот. Как мне это надоело!

— Может, тебе стоит посетить врача?

-Я совершенно здоров.

— Понимаю, но всё же не стоит наплевательски относиться к своему здоровью. Или ты любишь сюрпризы?

— Я не люблю пить таблетки горстями. И лежать в больнице месяцами тоже не люблю. Мне тридцать, а не шестьдесят, Брайан.

— Ты уже большой мальчик, да и я — не тот, кто будет учить тебя жизни. Как прошёл день без меня?

— О, всем было так одиноко! Кстати, полковник решила перевести меня в твой отдел.

Я бросил на Рэя заинтересованный взгляд.

— Правда? Какое неожиданное решение! Почему?

— Во-первых, потому, что тебе нужен консультант. Во-вторых, из-за Саймона. Я пришёл к ней и заявил, что больше не собираюсь работать с этим ублюдком.

— Дай-ка я угадаю, что тебе ответила полковник. «Наконец-то у Рэя будет начальник, который умеет безжалостно надрать задницу даже своим друзьям».

— Надо же! Слушай, а ты угадал! — Рэй взял один из купленных им стаканов кофе. — Ах, и ещё одна новость — полковник нашла тебе секретаршу.

— Секретаршу? Мне?

— У тебя что, со слухом плохо? Да, секретаршу, да, тебе. Видел её мельком — очень милая леди. Правда, не в моём вкусе.

— Серьёзно? — насмешливо спросил я. — Вот уж не знал, что на свете есть такие женщины...

— Ладно, ладно, не начинай! — недовольно бросил Рэй. — Не в моём вкусе — слишком молода. Ей на вид не больше двадцати.

— Ну разумеется, ты предпочитаешь постарше.

— Какие-то у нас... нерабочие темы. Когда я могу принести тебе документы о переводе?

— После двенадцати. Заполню их на обеденном перерыве.

Рэй замотал головой.

— Смогу только после двух. У меня деловой обед.

— Деловой обед?

— Брайан, ну почему ты такой любопытный? Я не могу пообедать с леди, не доложив об этом тебе?

— Но секунду назад ты сказал, что это деловой обед!

— Конечно, деловой, — убеждённо кивнул мой собеседник. — Ведь я обедаю с Роуз.

Я подавился кофе, и Рэй услужливо похлопал меня по спине.

— Ты разочаровываешь меня, Рэй. С каких это пор тебя потянуло на... блондинок?

— Мне немного наскучили умные женщины. Кроме того, бедняжка до сих пор не освоилась в коллективе. Ей надо помочь. Поражаюсь, как ты ещё ничего не предпринял, Брайан — с твоей-то репутацией заступника за права служащих! Мартин Лютер Кинг при галстуке.

— Я сделал для неё слишком много.

Рэй хохотнул и достал из кармана сотовый телефон.

— Это точно. Она говорит о тебе двадцать четыре часа в сутки. — Он поднял руку. — Секунду. Роуз? Доброе утро, милая. Ты не на работе? Нет-нет, ты не опаздываешь, у тебя есть ещё сорок минут. Ты за рулём, я тебя отвлекаю? Ну, тогда не буду мешать — я только хотел тебе сказать кое-что насчёт сегодняшнего обеда. Нет, предложение до сих пор в силе — просто господин советник решил пообедать с нами. Ты не против?

Я бросил на Рэя недвусмысленный взгляд — но он был слишком увлечён разговором.

— Я рад, что ты согласна, милая. В самом же деле, не каждый день господин советник решает снизойти до нас с тобой, простых смертных.

— Заткнись, Рэй, — прошипел я.

— Конечно, он будет очень рад пообедать с нами! Держу пари, ему надоело постоянно обедать в офисе наедине с самим собой, заказывая китайскую еду и получая зелёный чай в подарок. До встречи, милая. Чао.

Рэй спрятал телефон и лучезарно улыбнулся.

— Она была такая грустная, а я поднял ей настроение! Поразительно, как человек может воспрять духом, услышав слова «господин советник».

— Ты зря стал востоковедом, Рэй — у тебя врождённый талант сводника, — угрюмо заметил я, после чего добавил. — Надо тебя проучить.

— Ну, а почему бы не совместить приятное с полезным? Одно другому не мешает! Кроме того, у меня много талантов. — Рэй снова потянулся за сигаретами, но я убрал пачку.

— До конца недели ты не выйдешь из офиса раньше шести. Работы много — хватит нам обоим.

Рэй тут же надулся и сердито тряхнул головой.

— Ах, так?

— Если учесть, что хотя бы пару дней тебе придётся возвращаться со мной — а для этого мне нужно делать большой крюк — то всё очень даже справедливо. — Я сделал глоток кофе и с отвращением бросил стакан в мусорную корзину. — Господи, ну и гадость!

— Я с тобой не разговариваю, — заявил Рэй и демонстративно повернулся к окну.

— У полковника на следующей неделе день рождения. Я хотел посоветоваться с тобой — можно было бы придумать что-то особенное.

Рэй тут же повернулся ко мне — от обиды не осталось и следа.

— День рождения? Чёрт, а я и забыл... но ты можешь положиться на меня — я обязательно что-нибудь придумаю! Вот, слушай. А почему бы нам не...

Звонок полковника застал меня за работой — мы с Рэем немного припозднились из-за «пробок», опоздав на совещание, и поэтому с утра я ещё не видел свою начальницу.

— Как ты себя чувствуешь, Брайан? Надеюсь, тебе уже лучше?

— Да, намного. Спасибо.

— Хочется верить, что мигрень не посетит тебя до выходных. И впредь ты не будешь пропускать рабочие дни. Ты — ценный специалист, и твоё отсутствие всегда очень заметно. Хотя и мне когда-то было двадцать шесть. Так что я вполне могу тебя понять.

Полковник принадлежала к крошечной группе женщин, которые легко могли заставить меня покраснеть — и я мысленно поблагодарил Господа за то, что до нас пока не добрались чудеса видеосвязи.

— Немного о делах, — снова заговорила полковник. — Прежде всего — я хотела поблагодарить тебя на совещании за твою помощь Джозефу, но вы опоздали — так что придётся благодарить тебя сейчас. Лично. Он отлично справляется — и в этом есть твоя заслуга.

— Спасибо, конечно — только я тут не при чём. Он очень быстро учится — думаю, моя помощь была не такой уж существенной.

— Вам обоим пришлось нелегко — и мы с Ником поговорим о том, как вас отблагодарить. Второе — Рэй, наверное, уже успел рассказать тебе о том, что я решила дать ему должность твоего консультанта. Думаю, он будет тебе полезен. И, вероятно, ты сможешь сделать так, чтобы его работа приносила максимум пользы. Рэй — очень перспективный сотрудник, и, если бы не его лень, он бы уже давно занимал руководящий пост. Надеюсь, у тебя получится дисциплинировать его.

— Обещаю сделать всё, что в моих силах.

— Прекрасно. И последнее. Поднимись ко мне в офис. Я тебя кое с кем познакомлю.

В приёмной полковника меня ожидал ещё один неприятный сюрприз, кроме Роуз — Саймон. Он сидел в кресле и с безразличным видом листал какой-то журнал.

Саймон был младше меня на три года, но уже носил капитанские погоны и занимал должность специалиста по исламскому миру. Наша война началась довольно давно — примерно в тот период, когда Ник предложил мне работу своего консультанта. Я не только занимался анализом конфликтов на Ближнем Востоке, но и писал научные работы, которые неизменно проходили через руки Саймона. Одну из таких работ он назвал «жалким подобием черновика курсовой работы», после чего заявил мне, что журналист из меня паршивый, а думать о степени магистра, а, тем более, о докторской диссертации мне не следует. Причём сделал это заявление на совещании, где присутствовало как минимум человек двести. В том числе, Ник и полковник.

С тех пор мы с Саймоном не сказали друг другу ни одного нормального слова.

— О, посмотрите-ка, кто к нам пожаловал! Сам господин советник по арабским делам! — Саймон отложил журнал и посмотрел на меня. — Неужели вы решили почтить нас своим присутствием?

— Доброе утро, дорогая, — поздоровался я с Роуз, после чего направился к дверям полковника.

— Кажется, я говорю с тобой, Брайан, — снова подал голос Саймон.

— Извини, не услышал. Может, подаришь мне на день рождения слуховой аппарат? Такой, чтобы он вообще не воспринимал твой голос?

Саймон улыбнулся и скрестил руки на груди.

— Снова встал не с той ноги, Брайан? Ну немудрено — продирать глаза в половину пятого утра. Если бы не твоё желание выпендриться и не любовь к красивой жизни — ты бы жил в городе, как все нормальные люди.

— Это ты про себя? Я не считаю нормальным человеком того, кто снимает каморку в Бруклине. Хотя, наверное, ты любишь темнокожих девушек... приятно глазеть на то, что твоим никогда не будет?

Саймон посмотрел на то, как я подношу зажигалку к сигарете.

— Тут не курят, — заметил он.

— Что? Слушай, Саймон, я действительно плохо тебя слышу.

— Такое иногда бывает. Когда ты перебарщиваешь с сексом на выходных.

— Бедняга! Тяжеловато без женщины, да? А ты не подумывал поменять ориентацию? Ты скоро начнёшь кидаться на людей. Может, тебе сходить к психоаналитику?

— Во всяком случае, я не сплю со всеми, кто хоть как-то напоминает женщину.

— Ты завидуешь мне, Саймон? Ай-яй-яй! Зависть — это плохо. Может, тебе пойти в монастырь? — Я не удержался и прыснул со смеху. — Дать обет безбрачия и усмирить плоть?

— Да куда угодно — лишь бы подальше от тебя.

— Хватит! — неожиданно взорвалась Роуз. — Что на вас нашло?

Мы с Саймоном дружно затараторили, объясняя исторические причины нашего конфликта, но Роуз нетерпеливо замахала руками.

— Ничего не хочу слышать! Ругайтесь в коридоре!

— А мы не будем ругаться. — Я разместился в кресле у её стола. — Не обращай внимания на это ничтожество, милая. Лучше приготовь мне чай.

Роуз восхищённо посмотрела на меня.

— Ты... правда хочешь, чтобы я приготовила тебе чай?

— Ну конечно. Только сахара не надо.

— А... ты не будешь спрашивать, есть ли там яд?

— Не буду. Обещаю.

Роуз поднялась и пошла к чайнику.

— Знаешь, мне было очень приятно слышать, что ты согласился пообедать с нами, — заговорила она, доставая из деревянной коробочки пакетик с чаем.

— Пообедать? — снова подал голос Саймон. — Так что, эта твоя новая женщина, Брайан — это просто очередная сплетня?

— Почему бы тебе, наконец, не заткнуться, Саймон? — с улыбкой спросил я. — Твоё общество меня немного раздражает.

— Ну, не буду вам мешать. — Он поднялся. — Я просто хотел сообщить тебе, Брайан, что в следующем месяце нам с тобой предстоит командировка. Да-да, мы летим вдвоём. На две недели. Так что готовься морально.

Улыбка на моём лице сменилась выражением вселенской тоски, и я проводил Саймона взглядом.

— Почему он так тебя не любит? — печально спросила Роуз.

— Поверь мне, это более чем взаимно. Я хотел извиниться перед тобой. Тогда я немного перегнул палку.

— Я уже забыла. — Роуз прижала руки к груди и мечтательно вздохнула. — Правда, Рэй милый? Он пригласил меня на обед!

Ничего, обед — это только цветочки, подумал я, а вслух сказал:

— Да, он хороший парень. Правда, лентяй...

Роуз подала мне чашку с чаем.

— Думаю, тебе лучше пойти к полковнику, — заметила она. — А то она рассердится.

— Пожалуй, ты права. Увидимся на обеде.

Роуз улыбнулась мне, после чего снова заняла своё место у стола и принялась разбирать утреннюю почту.

— Знакомься, это Кейт, — сказала мне полковник и кивнула на сидевшую в одном из кресел у стола девушку.

Таких девушек обычно называют хрупкими. Кейт была не просто хрупкой — её можно было сравнить разве что с вазой из дорогого хрусталя. На вид ей вряд ли можно было дать больше двадцати — Рэй оказался прав. Строгий костюм и обычная для офиса причёска Кейт совсем не шли — простенькие джинсы и точно такая же футболка смотрелись бы на ней гораздо лучше.

— Это Брайан, твой новый начальник. Он тебе нравится?

Кейт посмотрела на меня. В её огромных зелёных глазах мелькнуло любопытство, потом — удивление, а на щеках появился румянец.

— Зачем ты смущаешь девушку? — спросил я.

— Теперь я уверена, что ты ей понравился, — ответила полковник и позволила себе улыбнуться — это было чрезвычайно редким явлением.

— Ты улыбаешься. Это хороший знак.

— Сегодня у меня отличное настроение. Возьми. — Полковник отдала мне тоненькую папку. — Тут её рекомендации. К слову сказать, великолепные. Полагаю, они тебя заинтересуют. Не забудь написать мне пару слов о своих впечатлениях. Желательно, до пяти тридцати.

Я кивнул, и полковник, кивнув в ответ, повернулась к компьютеру.

— Она такая серьёзная, — заговорила Кейт, когда мы оставили приёмную. Оказалось, что моя новая секретарша не только хрупкая, но ещё и невысокая — немногим больше ста пятидесяти сантиметров. — Надеюсь, мы с ней найдём общий язык.

— Думаю, у тебя с этим никогда не бывает проблем.

Кейт рассмеялась.

— Мой муж говорит то же самое.

— Когда ты успела выйти замуж?

На лице Кейт появилась немного стыдливая улыбка.

— Я замужем уже семь лет.

— А сколько тебе сейчас? — удивлённо спросил я, разом забыв про все правила приличия.

— Двадцать девять, сэр.

— Брайан, — поправил её я.

— Но полковник сказала...

— Знаю, ей это не нравится — но я не терплю этих вежливых обращений. Такая убийственная чопорность — можно подумать, что это королевский двор. Кстати, к полковнику тебе следует обращаться исключительно «полковник». Она ненавидит своё имя.

— Но ты зовёшь её...

— Знаю и это. Скажем так — мы в хороших отношениях. Тут много странностей. Тебе придётся к ним привыкать.

Пока Кейт пила приготовленный мной кофе, я бегло просмотрел рекомендации. Больше для вида — я прекрасно знал, что полковник не имеет привычки преувеличивать. Рекомендации действительно были отличными. И я уже решил, что Кейт — это именно тот человек, который мне нужен.

— Вкусный кофе? — спросил я, поднимая глаза.

— Да, очень. Большое спасибо, — поблагодарила меня Кейт.

— Почему-то мне кажется, что ты не любишь готовить кофе, — сказал я по-арабски.

— Что? — удивлённо приоткрыла глаза моя гостья.

— Ты не говоришь по-арабски?

— Нет... но зато знаю французский, итальянский и русский... немного.

Я снял очки.

— Мне нужна секретарша, которая умеет читать и писать по-арабски, милая. И, желательно, говорить. Хотя бы немного.

— Это... так необходимо?

— Да. Извини, но я не смогу тебя принять.

Я ожидал какой угодно реакции — истерики, слёз, криков. Но Кейт, к моему удивлению, отреагировала совершенно иначе. Она вынула из причёски шпильки, после чего начала расстёгивать пуговицы блузки.

— Что... что ты делаешь? — спросил я недоуменно.

— Понимаешь, мне... очень нужна эта работа.

— Прекрати сейчас же!

Кейт испуганно вытянулась на стуле и посмотрела на меня глазами обиженного ребёнка.

— Чтобы я больше такого не видел, ясно? Будешь раздеваться перед мужем! И собери волосы — если кто-то это увидит, то ты тут же отсюда вылетишь!

Кейт со вздохом начала приводить в порядок причёску, а я прошёлся по кабинету, после чего сел за стол и закурил.

— Значит, вот что ты обо мне думаешь? Приятно узнать, что я произвёл на тебя впечатление достойного мужчины! Да тебе повезло, что ты попала именно ко мне! Вот Рэй бы, например, быстро нашёлся в такой ситуации! — Я сжал руками виски. — Ладно. Помолчи немного. Дай мне сосредоточиться.

Кейт терпеливо ждала, изучая моё лицо. Я докурил сигарету и достал ещё одну.

— Ну, что мы будем делать, дорогая? Тебе нужна эта работа, но по-арабски ты знаешь только «аллах акбар», причём даже не подозреваешь, что это значит. Я оказался в затруднительном положении, так как действительно хочу тебя принять.

Кейт не ответила, смущённо перебирая тонкий браслет на запястье.

— Хорошо, я перефразирую вопрос. Что ты готова сделать для того, чтобы получить эту должность? Кроме того, что ты пыталась сделать минуту назад, разумеется. Скажем, ты готова выучить арабский?

— Думаю, у меня нет выбора...

— Выбор есть всегда. И в данном случае выбрать предстоит тебе.

Мой визит застал полковника врасплох — она занималась очень важными делами, и поэтому бросила на меня взгляд а-ля «а не зачастили ли вы, господин советник?». Но я уже был полон решимости и не собирался отступать.

— Присаживайся, Брайан, — предложила мне полковник. — К слову сказать, ты навестил меня в не очень подходящее для визита время. Что-то насчёт Кейт?

— Да.

Полковник подняла на меня глаза.

— Тебя что-то не устраивает в ней?

— Всё великолепно. Кроме того, что она не знает арабского.

— Совсем?

Я кивнул.

Полковник покрутила на пальце обручальное кольцо.

— И что ты предлагаешь, Брайан?

— Я могу помочь ей с языком. Мне было бы жаль отпускать её ни с чем только из-за...

— Не понимаю, как с таким отношением к подчинённым можно быть начальником, Брайан. Ты не можешь угодить всем — и невозможно постоянно делать добро.

— Почему, позволь поинтересоваться?

— Да потому, что это противоречит сущности руководителя. Твоё стремление помочь может плохо повлиять на твой авторитет. Мы не раз говорили об этом, я права?

— Ты предлагаешь найти мне другую секретаршу? И кого же? Роуз?

— Что ты имеешь против Роуз? — спросила полковник с явным подозрением.

— Ничего. Прости, я увлёкся.

Полковник сложила руки перед собой и посмотрела на меня.

— Недавно я говорила с Ником. Он очень доволен твоими успехами.

— Приятно слышать. Но мы отвлеклись от главного. Ты ведь занята, не так ли?

— А что будет делать Кейт до того, как выучит арабский? Мы будем платить ей только за то, что она готовит тебе кофе? — Полковник махнула рукой. — Помолчи уж. В последнее время ты говоришь слишком много.

— Что я могу поделать? Это часть моей работы.

— Когда я пойму тебя, Брайан, в Иране пойдёт снег. Я даю вам три месяца. После этого пусть твоя секретарша пеняет на себя. Ты свободен.

Я поднялся, но полковник жестом остановила меня.

— У меня последний вопрос, Брайан, — проговорила она. — Личный.

— Я слушаю.

— Кто эта женщина, о которой все говорят?

Я скрестил руки на груди и вздохнул.

— А тебе откуда известно об этом?

— А разве я не отношусь ко всем?

— Иногда. Но совсем не всегда.

— Если учесть, что господин дежурный сплетник — твой хороший друг, то вопросов задавать не следует. Кроме того, у меня тоже есть глаза. Кстати, где он? Ты видел его?

— Рэя? Конечно, с утра. У него сломалась машина — я его подвозил....

— Полчаса назад он позвонил мне и сказал, что ему срочно надо уехать. Его жене снова нездоровится. Попробуй до него дозвониться. Если это тебя не затруднит.

Присев в одно из кресел в приёмной, я неспеша допил чай (к слову сказать, наредкость вкусный), после чего достал сотовый телефон и набрал номер Рэя. Мне ответил автоответчик.

— Похоже, обед придётся отложить, — сообщил я Роуз.

— Почему? — озадаченно нахмурилась она.

— Рэй уехал. И на телефон не отвечает. Это что-то действительно срочное.

— Какая жалость... секунду. — Роуз подняла трубку одного из телефонов. — Алло. Да, господин советник тут.

— Это Рэй? — встрепенулся я.

— Нет, это твоя секретарша. Ты должен заполнить документы о переводе... что-то в этом роде.

— Передай ей, что я буду через пару минут.

(Брайан)

— Брайан, ты меня слышишь?

Кейт пощёлкала пальцами у меня перед носом, и я рассеянно помотал головой, отвлекаясь от мыслей.

— Да, да. Всё в порядке. Давай продолжим.

— Думаю, на сегодня нам лучше закончить. Мне кажется, сейчас тебе совсем не до уроков арабского...

Я молча смотрел на то, как Кейт аккуратно складывает учебники по арабскому и собирает исписанные листы.

— У тебя будет красивый почерк, — проговорил я. — Не то, что у меня — полковник говорит, что мои каракули не разобрал бы и сам пророк Магомет.

— Ты волнуешься за Рэя, правда? — спросила Кейт, бросив на меня короткий взгляд.

— Да. И особенно меня нервирует тот факт, что он не хочет ни с кем разговаривать. Слишком хорошо я его знаю.

Кейт вернулась в своё кресло.

— Наверное, это самое ужасное, что может пережить женщина — потерять ещё не родившегося ребёнка... Не знаю, что бы я делала, окажись я в такой ситуации. А мужчины, вероятно, переживают это во много раз тяжелее. — Она улыбнулась. — Вы только делаете вид, что всё можете выдержать. А на самом деле всего боитесь.

— Семья для него — это смысл жизни. Когда заболевает кто-то и детей, то он будто сам не свой. А тут...

— Понимаю. Но до конца вряд ли смогу понять. — Кейт опустила глаза. — У меня не может быть детей. Не понимаю, зачем вообще Джеймс женился на мне. Какой мужчина не мечтает о сыне?

Я закурил и посмотрел в окно — на улице понемногу темнело, и лёгкий ветерок постепенно наполнял комнату вечерней прохладой.

— Ну я не мечтаю о сыне, — сказал я вполголоса.

— Ты... совсем не хочешь детей?

— Начнём с того, что я не хочу жениться. Мне хорошо так — я живу только для себя. Люди становятся слабее, когда им приходится нести ответственность за кого-то ещё. А заводить детей вне брака — это аморально. Да и от ответственности это не спасает.

— Надо быть очень сильным, чтобы решить связать свою жизнь с кем-то.

— Значит, я слишком слаб для такого решения.

— Просто ты к нему не готов. Эта сила копится в человеке годами. Каждое мгновение добавляет песчинку.

— Добрый вечер. Простите, если помешала.

Полковник появилась в приёмной бесшумно — я вздрогнул от неожиданности и тут же вскочил.

— Надеюсь, я не отвлекла вас от чрезвычайно важных дел. — Она пошла в направлении моего кабинета. — Мне нужно сказать тебе пару слов, Брайан. Желательно, наедине. Не волнуйся, милая, — обратилась она к Кейт. — Я не задержу твоего начальника надолго.

— Послушай, я очень тороплюсь — у меня очень важная встреча вечером, и... — начал я.

Полковник жестом заставила меня замолчать и присела в кресле у стола.

— Я хочу, чтобы ты подписал кое-что, Брайан.

— Разве я не отдал тебе отчёты? Надо же. Наверное, сегодня я...

На мой стол лёг документ, состоявший из двух страниц. Я просмотрел его и поднял глаза на свою посетительницу.

— Это шутка, правда?

— Нет, — ответила полковник, повернувшись к окну.

— То есть, ты решила уволить Рэя. Я могу знать, на каких основаниях?

— Семь дней отсутствия на рабочем месте. Это достаточно убедительный довод, господин советник?

— Послушай, я советую тебе всё хорошенько обдумать, прежде чем...

Полковник сухо кашлянула и бросила на меня ледяной взгляд, от которого я инстинктивно вжался в кресло.

— Каким образом то, о чём мы говорили, относится к конфликтам на Ближнем Востоке, Брайан?

— Никаким, но...

— Тогда твои советы мне не нужны.

Я подписал документ и спрятал паркер в карман.

— Копия принадлежит тебе. — Полковник поднялась. — Если ты решишь удивить своего друга сей приятной новостью, то у тебя ничего не получится — я уже говорила с ним. Он принял это как должное. — Она вгляделась в моё лицо. — Ты можешь сказать всё, что думаешь, Брайан. Знаю, ты этого очень хочешь. Но скажи это сейчас. Потом будет поздно.

— Думаю, мне лучше промолчать.

— Что же. Это твой выбор. Приятного тебе вечера.

Всю дорогу до дома Мадены я честно и усердно пытался сосредоточиться на предстоящем ужине с её родителями. Точнее, подготовиться к нему морально. Получалось плохо — из головы не выходили ни Рэй, ни Надья, ни полковник, которой непонятно почему взбрело в голову уволить пусть и не идеального, но вполне перспективного сотрудника. Хотелось рвать и метать — я с превеликим трудом удержался от того, чтобы не сказать полковнику в лицо всё, что я о ней думаю.

— Что такое, милый? — спросила Мадена, обеспокоенно оглядывая меня. — На тебе лица нет! Что-то на работе?

— И да, и нет... слишком много всего, чтобы было о чём рассказывать.

— То есть как?

— Именно так. О, чёрт... я забыл купить цветы.

— Ничего страшного. Это не так уж важно. Лучше расскажи, что случилось. Думаю, тебе станет легче.

Мадена слушала мой рассказ очень внимательно, стараясь ничего не пропустить. А я, в свою очередь, по возможности воздерживался от резких выражений (и у меня почти получалось). В конце истории моя спутница покачала головой.

— Это просто ужасно... и почему проблемы сваливаются на голову не по одной, а в таком количестве? Бедняжка Надья... ведь всё шло нормально... и что теперь будет делать Рэй?

— Продолжать работать там, где работал.

— Но ведь...

— Или она оставит его, или уволит нас обоих.

Мадена повернулась ко мне и удивлённо ахнула.

— Ты сошёл с ума!

— Может быть. Но я не собираюсь работать под руководством человека, которому всё равно, что происходит в личной жизни его сотрудников.

— А где ты будешь работать?

— Официантом. Опыт, слава Богу, есть. Хватит, Мадена. Вот только того, чтобы ты решала мои рабочие проблемы, мне не хватает для полного счастья.

— Да, но просто...

— Просто помолчи, хорошо? Это было бы самым лучшим выходом из ситуации!

В тишине Мадена выкурила пару сигарет, после чего достала из сумочки смятую пачку Orbit.

— Будешь? — поинтересовалась она.

Я покачал головой, не отрывая взгляда от дороги.

— Мама запечёт курицу с картошкой. Это рецепт бабушки. Очень вкусно.

— Я не голоден.

— Ты обедал?

— Пил кофе. У меня нет аппетита.

Мадена тронула мою руку.

— Может, поедем к родителям в другой раз? А сегодня... сегодня просто погуляем? Смотри, какая хорошая погода!

— Не люблю менять планы в последнюю минуту. Кроме того, я уже почти настроился на знакомство с твоим отцом. Когда мне предстоит что-то душераздирающее, я предпочитаю не думать и не откладывать на завтра.

— Ну вот, — рассмеялась Мадена. — Изобразил папу чудовищем. Он совсем не такой. Даже в форме он выглядит очень мило. По-домашнему.

Я отвлёкся от дороги и посмотрел на Мадену.

— В форме? В какой ещё форме?

— В военной форме.

— Твой отец что... военный?

— Ну да, — рассеянно проговорила Мадена. — Он в армии уже много лет.

— Час от часу не легче, — обречённо вздохнул я. — И как я буду смотреть ему в глаза? Человек, который одевает форму только тогда, когда его повышают в звании?

— И на военные сборы.

— Сборы. Тоже мне — армия! Детский сад.

Мадена в сердцах махнула рукой.

— Ну далась же тебе эта армия, Брайан! И вообще, если уж на то пошло, то папу будет интересовать твоё материальное положение. И... твоё понятие о женской чести.

— О женской чести? — осторожно переспросил я. — Послушай, Мадена, а ты уверена, что мне стоит знакомиться с твоим отцом?

— Ты очень мнительный, — уведомила меня моя спутница. — Не волнуйся. Всё будет хорошо.

— А чем занимается твоя мать?

Мадена подавила смешок.

— Ты не поверишь. Она психолог.

— Психолог? Очень мило.

— Да. А работает она в полиции. Ну, знаешь. С подростками, у которых проблемы. Всё такое.

Сдержаться у меня не получилось, и я от души расхохотался, наклонившись к рулю.

— Ты шутишь, — наконец получилось выговорить у меня.

— А у тебя есть проблемы с полицией?

— Торговля наркотиками, угон машин, совращение малолетних... — Очередной приступ смеха помешал мне огласить список до конца. — Шучу. Только пара штрафов за превышение скорости.

— Ах! Немудрено. Нетрудно догадаться! Но мама у меня просто чудесная.

— Я верю. Надо же. Каково это — когда и отец, и мать носят форму?

— Мы живём душа в душу, — улыбнулась Мадена. — По крайней мере, когда Лейла и Дориан не ссорятся. Ей тридцать, ему — пятнадцать. Но они ведут себя так, будто им обоим максимум лет семь

— Вижу, такое особенное имя в семье получила только ты.

Мадена сделала неопределённый жест рукой.

— Да, это всё мама. Ей это от бабушки передалось. Мама родилась в марте, и она решила назвать её Мерси. Ну, не чудачество? Мы почти приехали. На светофоре — направо, а потом уже рукой подать. Ах, я чувствую запах курицы даже отсюда!

Семья Мадены жила в небольшом, но очень уютном доме в одном из небогатых районов города. Хотя по машинам, находившимся на стоянке, можно было сделать вывод, что у живущих тут людей нет недостатка в деньгах.

Дверь нам открыла мать Мадены — невысокая женщина средних лет с немного утомлённым, но очень добрым лицом. Трудно было представить, что такая леди имеет что-то общее со стражами порядка — выражение её лица было слишком мягким. И, наверное, даже милосердным.

— Как хорошо, что вы не опоздали — я боялась, что ужин остынет! Проходите, не стойте на пороге. Вы, разумеется, Брайан? — обратилась она ко мне. Её голос в полной мере соответствовал внешности — тихий и приятный. — Какой милый молодой человек! Мадена приподнесла нам приятный сюрприз — не каждый день она приводит домой мужчин при галстуке. Мерси, — представилась она, и я поцеловал ей руку. — Ещё и джентльмен!

— Питер не одел бы галстук и под дулом пистолета, — со смехом шепнула мне Мадена и легко толкнула меня в спину.

Гостиная была обставлена просто и со вкусом. Ощущение уюта оказалось самым что ни на есть настоящим. Дорогих вещей тут не было — разве что пара картин, но и они не контрастировали с простой обстановкой. На одном из диванов сидел подросток лет шестнадцати. Он увлечённо читал какой-то журнал, время от времени поправляя очки в круглой стальной оправе.

— Знакомься, это Дориан, — представила мне подростка Мадена. — Мой брат. А это Брайан.

— Привет, — сказал мне Дориан с невероятно серьёзным видом, после чего протянул мне руку — и мы обменялись рукопожатием. — Ты программист?

— Нет, — покачал я головой, немного удивившись странному вопросу. — А я похож на программиста?

— Я был уверен, что ты программист. Тебе только очков не хватает.

Я достал из кармана очки.

— А теперь похож?

— Похож, похож, — с улыбкой закивал Дориан, после чего подвинулся. — Садись, не стой. Правда, тут сидел Питер — но мама уже чистила диваны. Не бойся, ты ничем не заразишься.

— Перестань, — оборвала брата Мадена, присаживаясь в кресло.

Я со смехом покачал головой и занял любезно предоставленное мне место.

— Чувствую, Питера тут не любят.

Дориан яростно закивал головой.

— О да! Ты его просто не знаешь! Это было чудовище! Настоящий Шрек!

Мадена отвернулась, попытавшись скрыть улыбку.

— Нам приходилось встречаться. Пару раз, — сообщил я Дориану, тоже сдерживая смех.

— А, ну тогда ты меня понимаешь! Он ужасный урод. Ты, разумеется, набил ему морду?

— Увы, не смогу порадовать тебя положительным ответом, — рассмеялся я.

— Почему? — спросил заметно сникший Дориан.

— Сам не знаю. Вероятно, потому, что твоя сестра была рядом.

Дориан нахмурился, после чего снова посмотрел на меня.

— А набьёшь? — задал он очередной вопрос с надеждой в голосе.

— Очень даже может быть.

— Обещаешь?

— Не могу сказать ничего определённого. Но никто не знает, что будет завтра.

— Если честно, — поделился со мной Дориан, — я бы сам набил — но когда в школе мне нужно было выбрать между шахматами и карате, я предпочёл шахматы.

— Я тоже играю в шахматы. Думаю, ты сделал правильный выбор. А морду набить ты сможешь всегда. Для этого не требуется особой квалификации.

— Ты мне нравишься, — уведомил меня Дориан.

Он отложил журнал, прошёлся по комнате и сел на прежнее место.

— Всё же жаль, что ты не программист. Просто тут в журнале кое-какая статья — много непонятного. Я думал, ты меня проконсультируешь.

— Очень жаль, но ничего не получится. Я всего лишь арабист. А в компьютерах я не смыслю ровным счётом ничего.

Мадена, до этого внимавшая нашей беседе, вдруг подняла голову и улыбнулась.

— Папа! Добрый вечер. Мы все тебя ждём.

Если бы у меня спросили, как я представляю военного, то я не стал бы ничего говорить, а просто показал бы любопытным отца Мадены. Уверенная походка, волевое лицо, гордая осанка — а посеребрённые сединой волосы только добавляли его облику благородства.

— Добрый вечер.

Он приблизился к нам. Я поднялся навстречу, и мы пожали друг другу руки.

— Марк, — представился отец Мадены, глядя на меня.

— Брайан. Очень приятно, сэр.

— Можно по имени. Надеюсь, ваш внешний вид хотя бы частично отражает вашу сущность. Где Лейла? — обратился он к Мадене.

— Прихорашивается, — ответил за неё Дориан, который теперь снова листал журнал. — У неё очередное свидание. Третье за неделю.

— Помоги маме накрыть на стол, Мадена, — сказал Марк и присел в кресло. — Не волнуйся, наш гость не будет скучать. Мы побеседуем.

Когда Мадена вышла, он достал небольшой мешочек с табаком и стал раскуривать трубку.

— Вы курите, Брайан?

— Да, но только сигареты. С трубкой у меня отношения не сложились

— В ваши годы я тоже курил сигареты. Но в моём возрасте это как-то несолидно. Сколько вам лет?

— Двадцать шесть.

— Вы выглядите гораздо моложе. Ваше лицо мне знакомо, Брайан... Где вы служили?

— Увы, я не служил.

Марк откинулся на спинку кресла и, выпустив пару колечек дыма, заинтересованно на меня посмотрел.

— Нет, я точно где-то видел вас. Причём вы были в форме. Если не ошибаюсь, вы капитан.

— Да, это так.

— Вот видите. У меня отличная память на лица. Вы бываете на военных сборах? Кто вы по профессии?

— Я востоковед. Занимаюсь Ближним Востоком.

— Вы преподносите мне сюрприз за сюрпризом. И всё же я где-то видел вас... курите, не стесняйтесь. — Марк подвинул ко мне пепельницу. — Где вы живёте?

— В одном из загородных районов.

— Странно слышать такое от молодого человека. Жить за городом — это неудобно. И, вероятно, очень дорого. У вас есть машина?

— В наших местах без транспорта тяжеловато, — улыбнулся я.

Марк посмотрел в окно.

— Эта ваша? BMW? Отличная машина. У меня тоже BMW. Была белой — но я перекрасил её в синий.

— Я тоже планирую перекрасить свою. В тёмно-вишнёвый. Но совсем нет времени — очень много работаю...

— Значит, деньги у вас есть.

— Всё относительно. Есть вещи, которых я пока что не могу себе позволить — но по среднестатистическим понятиям денег у меня достаточно.

Марк бросил красноречивый взгляд на мои запонки (я всё же решился одеть подарок Рэя ), после чего выдержал паузу.

— За городом нет ни ресторанов, ни ночных клубов. Вы не скучаете в одиночестве?

— О нет, — рассмеялся я. — Знаете, я не большой сторонник подобных развлечений...и очень редко бываю в подобных местах. Предпочитаю отдыхать в тишине. Книги, творчество, спорт.

— Вы спортсмен?

— Думаю, теперь уже только любитель. Раньше плавал, занимался боксом, играл в теннис. Теперь — только бег. Опять же — работа отнимает много времени.

— И какие же у вас планы насчёт моей дочери?

Тему Марк переменил неожиданно — и я с трудом сохранил спокойное выражение лица.

— Видите ли... — неуверенно начал я. — Вероятно, мне следовало бы сказать, что я безумно люблю вашу дочь и хочу на ней жениться. Но врать меня мои родители не научили, да и лукавлю я довольно-таки посредственно. Мне очень симпатична ваша дочь — я говорю «симпатична» только потому, что мы встретились недавно, и я ещё не успел как следует разобраться в своих чувствах. За честь вашей дочери вы можете не волноваться. У меня нет привычки... плохо обходиться с женщинами. Тем более — с Маденой. А она — не одна из многих. Иначе бы меня тут не было. Думаю, вы это понимаете.

Марк осторожно вытряхнул остатки табака в пепельницу.

— Ещё ни от кого из мужчин Мадены я такого не слышал. Браво, молодой человек. Вы — первый, кто решился говорить со мной на этот предмет так откровенно.

— Вот увидишь — он набьёт морду Питеру, — подал голос Дориан.

— Замолчи сейчас же и никогда не говори так при гостях. — Марк поднялся. — Вы, наверное, голодны, Брайан. Прошу вас. Мерси приготовила чудесный ужин. Краем уха я слышал ваш разговор с Дорианом. Вы любите шахматы? Мы могли бы сыграть после ужина партию-другую.

— Я был бы очень рад. В последнее время я почти не играю — мало партнёров. Не знаю, что и думать. Неужели эта игра становится пережитком прошлого?

— Шахматы? Что вы! Никогда! Шахматы — это благородная игра. Игра для избранных. Вы ведь не рискнёте утверждать, что умные люди уже перевелись? Нет. Вот поэтому шахматы не умрут никогда.

Еды на столе с успехом хватило бы на целую толпу (полк?) голодающих. Впрочем, мой аппетит вернулся ко мне совершенно незаметно — сказались все волнения прошедшего дня, включая последний разговор.

— Всё прошло удачно? — шепнула мне Мадена, сидевшая рядом со мной.

— Да, всё превосходно, — кивнул я, открывая доверенное мне вино.

— Я же говорила тебе, что ничего страшного не случится. Папа тебя не съел? — Мадена наклонилась к моему уху и коснулась моей руки. — Знаешь, я очень соскучилась по тебе. Хочешь переночевать у меня?

— Завтра, милая. Мне нужно закончить статью.

Мадена обиженно поджала губы.

— Но ведь... ведь завтра пятница.

— Но ведь впереди суббота и воскресенье.

— Мадена, хватит шептаться. В конце-то концов, вы тут не одни.

— Ты решила поужинать с нами, Лейла? Мы на тебя не накрывали.

Девушка, названная Лейлой — невысокая брюнетка в тёмно-зелёном платье, почти копия Мадены — заняла свободное место напротив нас.

— Лейла, — представилась она, наливая себе стакан воды. — А ты, должно быть, тот самый Брайан, о котором моя сестра постоянно трещит. Неплохо, неплохо. Надеюсь, ты протянешь с ней больше месяца.

— Мне тоже очень приятно познакомиться, — кивнул я с улыбкой, и Лейла сникла.

Вероятно, потому, что я пропустил колкость мимо ушей.

Отец семейства поднял свой бокал — и все тут же последовали его примеру.

— За знакомство, — проговорил он, обращаясь к нам с Маденой. — Хочется верить, что за знакомство с продолжением.

— Что с тобой, папа? — спросила Лейла с наигранной озабоченностью. — Ты заболел? Когда мы в последний раз от тебя такое слышали?

Дориан, который пару секунд назад проворно взобрался на один из стульев, будто бы невзначай ткнул сестру локтем в бок.

Наверное, месяца три я не ел с таким аппетитом — Мерси действительно готовила очень вкусно.

— Мне снова вернули научную работу, — заговорила Лейла, обращаясь к Мадене. — Сил моих нет. Сколько можно переписывать этот бред? Не университет, а сумасшедший дом!

— На кого ты учишься? — поинтересовался я.

— Арабист. Степень магистра, — ответила Лейла и добавила по-арабски: — Скукотища. Сама не понимаю, зачем за это взялась.

— Думаю, немного усердия — и всё пойдёт на лад, — ответил я — и моя собеседница подпрыгнула на стуле от неожиданности.

— Откуда ты знаешь арабский?

— Мы, можно сказать, коллеги.

Лейла высокомерно прищурилась.

— Где ты учился?

— В Гарварде.

— Мадена нашла себе студента Гарварда, арабиста и «белого воротничка», — резюмировала Лейла и сморщила нос. — Фи. Ты не в моём вкусе.

— Вообще-то, я уже не студент, — попытался возразить я, но меня перебила Мерси.

— Вы были студентом Гарварда? Какое совпадение! Я тоже там училась! О, это великолепный университет! Знаете, Брайан, когда я увидела вас, то подумала — вы учились или в Гарварде, или в Йелле. Третьего не дано. И я не ошиблась. У вас, разумеется, отличный диплом?

— Да, но разговорный арабский несколько подкачал. Попалась неудачная тема.

— О, сущие пустяки. Я уверена, что это произошло случайно!

— Что арабисту с дипломом Гарварда делать в Нью-Йорке? — включился в разговор Марк. — Вы с успехом могли бы работать за границей. Сирия, Иран. Вероятно, Израиль. Что вас тут держит?

Я любезно отказался от очередной порции курицы (Мадена решила, что в этот вечер я выползу из дома её родителей на четвереньках).

— Всё получилось более чем случайно. Один из моих профессоров помог мне устроиться на подходящую работу — и я на этой работе остался. А теперь я прижился тут — дом, карьера... я не из тех людей, что легки на подъём.

— Откуда вы родом? — продолжил разговор Марк, отставляя тарелку и раскуривая трубку.

— Из Пенсильвании. Питсбург.

Мерси озадаченно покачала головой.

— Питсбург, Гарвард, Нью-Йорк. Вы любите путешествовать, Брайан? — спросила она с улыбкой.

— Это были скорее вынужденные перемещения. Но я не имею привычки сожалеть о чём бы то ни было.

— Чем занимаются ваши родители?

— Мой отец заведует исторической кафедрой в университете Пенсильвании.

— Значит, любовь к науке у вас в крови. Почему вы выбрали именно Гарвард? Вам не хотелось учиться в Питсбурге?

— Простите, но эта тема для меня немного неприятна. Я предпочёл бы обсудить что-нибудь другое.

— Например, не пригодившееся свадебное платье моей сестры? — заговорила Лейла.

— Замолчи, — шикнула на неё Мадена.

— Ты должна быть честна со своими мужчинами, дорогая.

— Так же, как и ты со своими? Ну, я не удивляюсь, что с такими наклонностями ты до тридцати лет не вышла замуж.

Лейла закурила тонкую сигарету и подвинула к себе одну из пепельниц.

— Кстати, про наклонности. У нас есть профессор — женщина — просто красавица! Мне бы выглядеть так в тридцать пять, Мадена, да ещё и с двумя детьми! Просто богиня, а не женщина. Темнокожая. А волосы, а грудь, а лицо! Только подумай, Мадена — ни грамма косметики, ни единой морщинки! Кое-кто говорит, что она из Ирана. Врут, конечно. Там не женщины, а страшилища. Вот и носят чадру. А эта... мисс Вселенная!

— А зовут её, случайно, не Надья? — поинтересовался я, стараясь не думать о лесбийских наклонностях жены Рэя.

— Надья, — кивнула Лейла. — Откуда ты знаешь?

— Угадал. Распространённое имя, не находишь?

Мы с Маденой дружно хихикнули.

Лейла подозрительно посмотрела на нас.

— Вот она, подлая мужская сущность, Мадена. Он уже крутит роман у тебя за спиной.

— Это жена моего коллеги, — пояснил я. — Она пишет докторскую диссертацию и читает лекции. Кроме того, я знаю многих профессоров. Просто я сам занимаюсь научной работой. Да и, как-никак, тоже собираюсь продолжать учиться.

— Арабисты, «белые воротнички», профессора. Вы меня утомили. — Лейла поднялась. — Пойду готовить чай. Идём, Дориан.

Брат махнул на сестру рукой.

— Ещё чего! А вдруг укусишь?

— Папа, ты слышишь, как этот маленький ублюдок со мной разговаривает? Ему пора вырвать язык!

— У нас очень милая семья, — с виноватой улыбкой сообщила мне Мадена.

— Не надо ссориться. — Я сложил салфетку и тоже встал. — Я помогу тебе, Лейла. Конечно, если ты покажешь мне, где кухня.

Кухня оказалась не менее уютной, чем все остальные увиденные мной части дома. Большое светлое помещение, где царил идеальный порядок. На полках расположились красивые сервизы, а за стеклом невысокого шкафа прятался фарфоровый чайник и чашки.

Мы с Лейлой занялись подготовкой чайной церемонии.

— Чем ты зарабатываешь на жизнь? — спросил я.

— Много чем, — ответила Лейла уклончиво. — В основном, переводами. А так... всего помаленьку. Пишу статьи, рисую карикатуры, танцую стриптиз.

— Арабист, танцующий стриптиз? — рассмеялся я. — Надо же.

— Почему бы и нет? Неплохие деньги.

— Не ассоциируется с профессией. Ты должна танцевать что-то другое. Танцы живота, например. Эй, подожди, подожди! — Я жестом остановил Лейлу, которая намеревалась положить в чайник заварку. — Ты что! Сначала нужно ополоснуть чайник кипятком — и только потом положить заварку. Затем залить кипятком до половины, закрыть крышку и подождать пять минут. А после этого долить воду до конца.

— Ты, случайно, не англичанин? — осведомилась Лейла, наблюдая за моими манипуляциями.

— Нет. Наполовину поляк, а наполовину — перс.

Лейла присела у стола.

— Адская смесь, — констатировала она. — На тебя надо повесить табличку «взрывоопасно». Всегда мечтала встретить мужчину, который умеет заваривать чай. Только вот встретила тебя не я, а дурочка Мадена.

Я занял стул напротив неё и достал сигареты.

— Думаю, на свете много мужчин, которые умеют заваривать чай. Перепадёт и тебе.

— Брось. В тридцать-то лет?

— Мой отец нашёл женщину, когда ему было сорок.

— Не сравнивай мужчин и женщин. Небо и земля.

Я поддел пальцем ремешок часов.

— В одиночестве есть свои плюсы.

— И какие же? — усмехнулась Лейла.

— Спишь с тем, с кем хочешь, идёшь туда, куда хочешь, ложишься спать тогда, когда хочешь. Предоставлен сам себе.

Лейла придвинула стол и села на углу стола — ближе ко мне.

— Да, в твои годы я тоже так говорила.

— Я всего-то на четыре года младше тебя.

— Глаза у тебя... глаза человека, которому за тридцать. Ты прячешь в душе что-то тяжёлое.

— Наверное, пытаюсь убедить себя, что мне хорошо одному. Получается, но не всегда.

Некоторое время мы курили молча, после чего Лейла снова заговорила.

— У меня иногда такое чувство, будто меня никто не видит. Просто не замечает. Будто я привидение. Человек-невидимка. Хоть выходи на улицу раздетой и кричи: «Алло! Я тут!».

— Думаю, не стоит бросаться в крайности. Красивую женщину заметят и в одежде.

— А ты считаешь меня красивой?

— Конечно. Только вот улыбка, думаю, тебе идёт гораздо больше, чем это непонятное выражение лица.

Лейла обняла меня за плечи.

— Ну, так уж и быть, для тебя я улыбнусь.

— Может, улыбнёшься и для меня тоже? — раздался со стороны дверей голос Мадены. — Улыбнёмся вместе. Не каждый день я вижу, как ты обнимаешь моих мужчин.

Лейла поднялась и, потушив сигарету в пепельнице, бросила на сестру презрительный взгляд.

— Очень мне нужны твои мужчины. У меня и своих хватает. Пожалуй, оставлю вас наедине.

Мадена заглянула в чайник.

— Чай уже готов. Пойду отнесу.

— Секунду. — Я положил руку на чайник. — Это не то, что ты думаешь, Мадена. Мы говорили, и...

— Я слишком хорошо знаю свою сестру, Брайан. И слишком плохо знаю тебя.

— У меня есть право сказать пару слов? Это действительно...

— Я не желаю ничего слушать. Всё было понятно без слов.

— Дай же мне сказать, чёрт побери!

— Нет, мне, чёрт побери, неинтересно. Я думаю, тебе лучше уйти, Брайан. Правда.

Я повернулся к окну.

— Нет, так не пойдёт. Что за глупости!

— Ты обнимался с моей сестрой. Пустяки.

— Мы допьём чай — и поедем к тебе. Хорошо?

— А как же твоя работа?

— Да плевать мне на работу!

— Нет, Брайан, — ответила Мадена негромко — но в её голосе появились совершенно незнакомые мне твёрдые нотки. — Ты поедешь к себе домой. А я поеду к себе.

— Я тебя подвезу.

— Не стоит. Я закажу такси.

Я, извинившись, сослался на общее недомогание и, выслушав пожелания скорейшего выздоровления, покинул дом.

Мадена проводила меня до машины.

— Осторожнее за рулём, — сказала она мне, опустив глаза. — Хорошо?

— Постараюсь. Звони.

— Да, я позвоню. Наверное. Я очень зла на тебя, Брайан. Но твои объяснения мне не нужны.

Я обречённо покачал головой.

— Понятия не имею, что тебе сказать, Мадена.

— Лучше просто помолчи. Спокойной ночи.

В машине было невероятно душно — я открыл окно и, чуть прибавив громкость радио, направился домой. Меня ждала бессонная ночь за компьютером и книгами, а после этого — её один ужасный день и не менее ужасный разговор с полковником.

Стоит ли говорить, что мысли мои от всего этого были далеки.

(Брайан)

Заставить себя работать я так и не смог. По приезду домой у меня разболелась голова, а в пятницу утром боль только усилилась. На работу я не поехал и весь день провёл в постели, безуспешно пытаясь дозвониться то до Рэя, то до Мадены. В воскресенье мигрень решила оставить меня в покое, и статью я-таки дописал — но о работе мне хотелось думать меньше всего. А в понедельник подобные мысли улетучились вообще.

Когда я вошёл в офис полковника, было начало девятого — но моя начальница почему-то до сих пор пила кофе.

— Вы, наверное, издеваетесь надо мной, Брайан, — заговорила она, изучающе глядя на меня. — Я ждала тебя в пятницу.

— Я ужасно себя чувствовал — не мог даже подняться с постели.

— У вас сезонное обострение всех имеющихся болезней? Сначала Джозеф с гриппом, потом — Саймон с каким-то непонятным пищевым отравлением, потом — Рэй со своими личными проблемами, а теперь ещё и ты! Посмотри на это. — Полковник взяла со стола какой-то документ и протянула его мне. — Посмотри — и после этого объясни мне, как твоя секретарша смеет давать мне подобное!

Документ был написан рукой Кейт — аккуратным почерком, отдалённо напоминающим почерк учительницы младших классов. Ровно и без единой помарки.

— Я не понимаю, в чём проблема. Ты при мне просила её набросать...

— Да, но я сказала, что это должно быть написано по-арабски!

— Я тысячу раз объяснял тебе положение дел, верно?

— Знаю. Вы учите арабский. Может, вы заодно изучаете что-то ещё? Искусство служебных романов, например?

— Может быть, я зайду попозже?

Полковник повертела в руках свой паркер.

— Останься, Брайан. И присядь. — Она помолчала, будто прислушиваясь к своим мыслям. — Дилан послезавтра улетает в Ирак. Не думала, что это коснётся и нас.

— Сочувствую.

— Именно это когда-нибудь тебя погубит, Брайан. Твоё сочувствие. Ну, что же ты не начинаешь разговор про Рэя? Обещаю, что твоей следующей выборной должностью будет должность Флоренс Найнтингейл! У начальника должна быть железная рука, Брайан, а свои решения он должен принимать, руководствуясь исключительно рассудком, но никак не сердцем!

— Хочешь услышать моё решение? Нет проблем! Если уходит Рэй, то ухожу и я.

Полковник усмехнулась и достала из пачки сигарету. Я протянул ей зажигалку — но она прикурила от своих спичек.

— Значит, ультиматум, господин советник? Хорошо. Как вы хотите написать заявление об отставке? От руки? На компьютере?

— От руки. На английском, на иврите, на арабском?

— На фарси. Ах, вы же его не знаете.

Я написал заявление и отдал его полковнику. Она, не читая, поставила под документом короткую подпись.

— Ты можешь забрать свои вещи завтра, Брайан.

— Думаю, я смогу забрать их сегодня. Приеду чуть позже. Я хочу навестить Рэя. Впрочем, зачем я тебе это говорю? Тебе нет дела до своих сотрудников!

Дверь мне открыла Надья. Сперва я даже не узнал её — бледное, как простыня, лицо и тёмные круги под глазами. Сейчас она выглядела сорокалетней женщиной.

— Рэй в саду, — сказала она, тихо вздохнув. — Тебя проводить?

— Я найду дорогу. Как ты?

— Плохо. Пойду перекушу. Надеюсь, меня не стошнит хотя бы на этот раз. Через пять минут выйду к вам. Может, ты хочешь есть?

— Нет-нет. Если мы проголодаемся, то разберёмся сами.

Рэй сидел в беседке и с отсутствующим видом читал книгу. На полу валялась смятая пачка сигарет, а рядом стояла наполненная окурками пепельница.

— Почему ты не на работе? — поинтересовался он дежурным тоном.

— Почему ты не отвечаешь на телефон? — ответил я вопросом на вопрос.

— Сломался. Чёрт. Мне с сотовыми телефонами не везёт. У тебя сигареты есть?

Я отдал ему пачку и устало опустился на пол у стены.

— Представляешь, — снова заговорил Рэй, — она не даёт мне к себе прикоснуться. Стоит случайно задеть её — такой крик поднимает.

— Думаю, мысли женщины, только что потерявшей ребёнка, далеки от секса. Дай ей немного времени для того, чтобы вернуться к жизни. Ты разве не видишь, что она похожа на привидение?

— Держу пари, теперь ты её не хочешь, да?

— Мы уже обсуждали эту тему, Рэй.

— Может, ты и правда с ней спишь, а я не знаю? Иногда я провожу вечера вне дома, да и она порой задерживается. Почему бы ей не...

— Прекрати. Ты говоришь ерунду.

Он стукнул кулаком по столу и поднялся.

— Нет, чёрт побери, это не ерунда! Надья! — Он повернулся к дому. — Надья! Иди сюда сейчас же!

Перепуганная женщина подбежала к беседке и замерла в дверях, глядя на нас в полном недоумении.

— Что за шум, любимый? Дети отдыхают после обеда...

— Смотри в глаза своему мужу и отвечай! — Рэй указал на меня. — Ты с ним спишь?

— С Брайаном? — испуганно переспросила Надья.

— А ты видишь тут кого-то ещё?!

— Ты сошёл с ума, Рэй!

— Я не любитель семейных разборок, — заметил я, поднимаясь. — Наверное, лучше будет оставить вас одних.

— Ах так? — Рэй гордо поднял голову и посмотрел на меня. — Значит, трахаться с моей женой ты горазд, а отвечать не хочешь?!

— Заткнись, Рэй.

— Что ты сказал?

— Я сказал, заткнись.

Рэй посмотрел сначала на меня, а потом — на Надью.

— Нет, ну ты это слышала? Он затыкает мне рот в моём доме! Сейчас ты у меня получишь, Брайан. Я давно мечтал дать тебе по морде!

— Не стоит. Если я отвечу, то мы поссоримся всерьёз и надолго.

— Так за чем же дело стало? Будь мужчиной хотя бы раз в жизни!

— Прекратите! — крикнула Надья — и мы с Рэем тут же замолчали, так как никто из нас не мог представить, что Надья умеет кричать. — Прекратите сейчас же! Или убирайтесь отсюда! Оба!

— Вот так ты благодаришь друзей, да? Вот так? — Я сделал шаг в сторону, чтобы увидеть Рэя — но Надья с ловкостью кошки поменяла позицию и снова оказалась между нами. — Да ради тебя, сукин ты сын, я уволился с работы!

— Да-да, можешь продолжать трепаться! Это у тебя хорошо получается!

— Не веришь? Ну тогда посмотри сам!

Я достал из нагрудного кармана копию заявления об увольнении и отдал её Надье. Через секунду Рэй уже разворачивал бумагу.

— Э... а ты видел, что она подписала его, Брайан? — спросил он. — Чёрт, ты действительно уволился из-за меня? У тебя что, крыша поехала?!

— Вот у кого она поехала, так это у тебя — иначе бы ты не кидался на меня из-за своих глупостей!

— Глупости? Значит, моя жена — это глупости?!

— Ну всё, с меня хватит!

Надья вышла из беседки и прикрыла дверь.

— Вот и правильно — нечего вмешиваться в чужие разговоры! — крикнул ей вслед Рэй.

И тут мы оба услышали, как в двери щёлкнул замок.

— Ну вот, нас заперли за плохое поведение, — улыбнулся я и присел на один из стульев.

— Надья! Сейчас же открой! — Рэй подошёл к двери. — Иначе я.. я...я буду заниматься с тобой любовью всю ночь без передышки. Надья! Вот же идиотка!

— Мне кажется, что идиотом был тот, кто поставил решётки на окнах беседки, — заметил я.

Рэй сел у стола и вздохнул.

— Ну я их поставил. Мы боялись, что дети будут лазать в окна. И что из этого?

— А ключ в замке ты оставил для того, чтобы дети ненароком тут себя не заперли?

— Ладно. Два-ноль в твою пользу.

В беседке было прохладно — я поежился и отсел подальше от сквозняка, с тоской подумав об оставленном в машине плаще.

— Вот только не надо делать такое лицо, Брайан, хорошо? — заговорил снова Рэй. — Я знаю, что виноват — но ты тоже мне нагрубил.

— Послушай, Рэй, мне нет дела до этих глупостей. Я должен вернуться до вечера и забрать вещи.

Он обречённо покачал головой.

— Ладно я — какой-то там консультантишка. Но ты! Советник по арабским делам! Ты хоть понимаешь, что поставил крест на своей карьере? Понимаешь или нет?!

— Помолчи, Рэй, я тебя умоляю. У меня и так на душе кошки скребут.

— А у меня, значит, не скребут? Ну ты эгоист! Думаешь, теперь я смогу спать спокойно?

— Зная тебя, могу с полной уверенностью сказать — сможешь, ещё как. Ты даже не пытался что-то сказать в своё оправдание — увольняйте меня, полковник, что вы, да мне ведь всё равно! Тьфу! Даже говорить об этом не хочу!

Рэй сделал пару кругов по беседке и прислонился к стене.

— Ну, а что я мог сказать? Поплакать, что ли? Или покричать? Из двух сотен её подчинённых дерзить ей умеешь только ты!

Я вытянулся на стуле и оглядел беседку.

— Тут нет воды? Умираю от жажды.

— Это то, что тебя сейчас интересует, Брайан? Дурацкая вода?! А то, что мы с тобой остались без работы, тебя уже не интересует?!

— Трогает до глубины души. Если дашь мне платок, то я ещё и поплачу. Это трогает меня ещё больше, чем твоё дурацкое поведение. — Я закурил и посмотрел в окно. — Ничего страшного. Продолжу учиться. Буду читать лекции. Разберусь.

— Неплохая идея. Я бы тоже начал читать лекции, если бы не мой страх перед аудиторией.

— Каждое утро на совещании у меня душа уходит в пятки. Пока не начнёшь выступать, страх будет тебя преследовать постоянно.

Рэй задумчиво потрепал волосы.

— А если не лекции — то что?

— Откроем туристическую фирму. Экскурсии по Ближнему Востоку.

— Твоё состояние необратимо, Брайан. С каждым днём тебе становится всё хуже и хуже. Я арабист, а не какая-то бумажно-телефонно-офисная крыса.

— Дрянной ты арабист — иначе бы не сдался без боя!

— Да если бы я сказал ей хоть слово из того, что ты говоришь в плохом настроении, то она без слов выставила бы меня за дверь!

— Ну, тогда не говори с ней. Говори с Ником, например.

Рэй всплеснул руками.

— Господи, Брайан, какой Ник? Ему до нас уже нет никакого дела.

— Могу уверить тебя в том, что ты ошибаешься.

— Ты и так наломал дров, Брайан! Тебе скучно жить?

Я подняла и прошёлся по дощатому полу беседки, разглядывая носки своих туфель. И только сейчас заметил, какие они пыльные.

— Ты что, в песочнице играл? — осведомился Рэй, посмотрев на мою обувь. — Говорил же я тебе — не покупай всякую дрянь. И вообще, что это за туфли? У тебя испортился вкус!

— На себя бы посмотрел.

Рэй, на котором был довольно-таки домашний наряд — тёплый халат и тапочки — печально опустил голову.

— Слушай, Брайан, может, найдём более жизнеутверждающую тему для разговора? Нас и так тут заперли — а ты мне втираешь что-то непонятное. Позвони Надье, чёрт побери!

— Я оставил сотовый телефон в машине.

— Просто великолепно! И что мы теперь будем делать? Обсуждать арабо-израильский конфликт?

— Знаешь, а я бы не отказался перекусить.

Рэй в изнеможении откинулся на спинку стула.

— Да. И выпить было бы неплохо.

— Думаю, пить тебе не надо. Да и причин для этого нет. У тебя есть любимая жена и двое детей. А через некоторое время будут ещё дети. Эта жизнь — странная штука. Она чередует хорошие сюрпризы с плохими.

— А ты не знаешь, каков принцип этого чередования?

— Увы, нет. Но хотелось бы его знать.

Я достал из пачки две последние сигареты и протянул одну из них Рэю.

— Ну что, ты хочешь вернуться на работу?

— А ты думаешь, что это возможно?

— Во всяком случае, я попытаюсь что-то сделать.

Рэй вгляделся в моё лицо.

— Прошу тебя, Брайан, не вмешивай сюда Ника. Он тут не при чём. Ты только разозлишь полковника.

— Кстати, у неё сейчас тоже не лучшие времена. Её мужа отправляют в Ирак.

Рэй нахмурился и замолчал на пару минут.

— У неё есть дети? — наконец, спросил он.

— Да. Дочь. Насколько я знаю, ей чуть больше десяти.

— Так, значит, она всё-таки замужем. А я тебе тогда не поверил. Но это странно. Почему-то я всегда думал, что у неё есть только работа. Двадцать четыре часа в сутки — и никакой личной жизни.

— И про то, что у неё в прошлом году был роман с Ником, ты тоже ничего не знаешь?

Рэй подпрыгнул на стуле от неожиданности.

— Да ладно! Вот сейчас ты точно врёшь, Брайан!

— Не думаю, что кому-то, кроме меня, было об этом известно. Я ведь проводил довольно много времени в их обществе.

— Постой-постой. Разве Ник не женат?

— Ник вдовец. Его жена умерла много лет назад. Она была неизлечимо больна. У него есть сын. Он где-то учится. С отцом не общается — винит его в смерти матери.

— Тебе надо было пойти в разведку, Брайан. Может, есть ещё что-то, о чём я не знаю?

Замок в двери снова щёлкнул — и на пороге появилась Надья.

— Вы успокоились? — спросила она, после чего посмотрела на Рэя. — Напомни-ка — чем ты мне угрожал?

— Мои угрозы слишком страшны, — сообщил Рэй, сделав трагическое лицо. — У меня просто не хватит духу повторить это ещё раз!

— Посмотрим, что ты скажешь вечером. Еда на столе. Ты присоединишься к нам, Брайан?

— С удовольствием. Но ненадолго — у меня есть кое-какие дела.

— Тебе не помешало бы подкрепиться. У тебя очень... голодный вид.

— В каком это смысле? — тут же прищурился Рэй.

— Во всех смыслах, — отпарировала Надья. — Думаю, нам лучше поспешить. Лично я не люблю жевать холодное мясо.

На этот раз в приёмной полковника всё было штатно. Роуз мирно сидела за своим столом, склонившись над очередным любовным романом.

— Полковник у себя? — поинтересовался я.

— Вы разминулись — она ушла полчаса назад.

— Ах, чёрт! Так я и знал...

— Может, я смогу чем-то помочь?— спросила Роуз с надеждой в голосе.

— Мне нужен телефон Ника. Срочно. Сейчас.

Роуз удивлённо округлила глаза.

— Ника? Но ведь он...

Я раздражённо махнул рукой.

— Знаю! Да, я знаю, что он уже тут не работает! Просто найди мне его телефон, хорошо? Желательно, побыстрее.

Роуз достала из ящика стола внушительных размеров справочник в кожаной обложке и начала листать его.

— Полковник сегодня очень злилась на тебя, — сообщила она доверительным тоном. — И даже ругалась... ну. Плохими словами... представляешь?

— Представляю, — вздохнул я, подумав, что это меня ничуть не удивляет.

— Но она, разумеется, пошутила насчёт увольнения. Тебя никто не уволит, и Рэя тоже. Просто у неё плохое настроение — только и всего.

— Когда у неё будет плохое настроение, ты узнаешь об этом первая. Впрочем, лучше тебе вообще этого не знать.

Роуз со вздохом отложила справочник.

— Тут нет номера Ника, — проговорила она печально.

Я налил себе стакан воды и вернулся в кресло.

— Полковник разрешает тебе трогать её вещи?

— Да, конечно. — На лице Роуз снова появилась улыбка. — Она меня очень любит. И доверяет мне.

— Отлично. У неё в столе есть небольшой зелёный блокнот. Там номера некоторых... избранных сотрудников. Если там нет номера Ника, то они вообще не общаются. Чего просто не может быть.

Роуз посмотрела на меня немного неуверенно.

— А ты уверен, что это понравится полковнику? Ведь это её личные вещи...

— Мы ничего не расскажем полковнику. Это будет нашим маленьким секретом, дорогая, хорошо? Кроме того, неподчинение приказу вышестоящего лица не повлечёт за собой ничего хорошего.

Роуз растерянно помотала головой, после чего поднялась и отправилась в кабинет полковника.

Я подошёл к большому окну, приоткрыл его и стал наблюдать за медленно пустеющей стоянкой — в эти часы большинство сотрудников отправлялись домой.

Десятая (двадцатая?) попытка дозвониться до Мадены снова закончилась ничем — правда, на этот раз я просто слушал длинные гудки в трубке. Что же, лучше, чем автоответчик.

— Нашла! — радостно завопила Роуз, вылетая в приёмную. — Вот. Держи.

— Спасибо.

Я подошёл к столу и снял трубку телефона.

На кусочке бумаги было два номера — домашний и рабочий. Я задумался над тем, какой сейчас час в славном городе Тегеране — и решил позвонить Нику домой.

Трубку подняла женщина. Она заговорила скороговоркой, но я, извинившись, перебил её.

— Простите, мэм, но я не говорю на фарси. Вероятно, вы знаете английский?

— Да, немного, — ответила женщина прохладным тоном. — Чем могу быть полезна?

— Мне очень нужно поговорить с Ником, мэм. Надеюсь, он дома?

— Глупый вопрос, сэр. Посмотрите на часы. Хозяин отдыхает. Я могу что-то передать ему?

— Нет, мэм. Это личный разговор.

Женщина тяжело вздохнула.

— Хорошо, сэр. Подождите минуту.

За долгие годы службы у Ника выработалась привычка адекватно реагировать на ночные звонки. И сейчас он ответил ровным, спокойным и совсем не сонным голосом.

— Добрая ночь. С кем имею честь говорить?

— Это Брайан, Ник. Прости за поздний звонок.

— Рад тебя слышать. А я уже грешным делом подумал, что началась война с Ираном, — продолжил он всё тем же спокойным тоном — будто войну с Ираном он ожидал со дня на день. — Что стряслось? Судя по твоему голосу, это что-то действительно серьёзное. Говори, друг мой. А я пока закурю — всё равно сегодня уже не удастся уснуть. Где моя трубка, дорогая? — обратился он к экономке.

Мой рассказ занял всего несколько минут. Ник на том конце провода сосредоточенно молчал.

— Я не могу поверить, — произнёс он наконец ледяным тоном — этот тон заставлял его подчинённых дрожать от страха. Ник злился очень редко, но никогда не кричал. Он прекрасно знал, что угрозы, сказанные спокойно, действуют лучше любого крика. — Я просто не могу поверить, что три взрослых и умных человека попали в такую ситуацию.

Я молчал, ожидая вопросов. Они последовали незамедлительно.

— Почему ты ничего не сказал ей, когда она решила уволить Рэя?

— Я пытался, но она меня не послушала. У неё было такое лицо...

— ... и ты решил, что это будет наилучшим выходом из ситуации? Ты ведь знаешь, что ей всегда не хватало гибкости. Хороша, — переключился Ник на привычный для аналитика разговор с самим собой. — Сначала уволила консультанта советника, потом — самого советника. Теперь осталось уволиться самой.

— Ещё есть Саймон, Джо...

— Твои шутки сейчас неуместны, Брайан. Когда твоя карьера висит на волоске, нужно собрать остатки мозгов и подумать о спасении своей задницы. Ну, что ты молчишь? Кричать на меня у тебя смелости явно не хватит.

— Я хочу, чтобы ты помог мне, Ник. Только и всего.

— Чем же я могу тебе помочь? Я уже не всемогущий господин советник. Я даже не посол. — Он помолчал. — И тебе давно пора выучить фарси, Брайан. Моя экономка ненавидит английский.

— Выучу обязательно, — честно пообещал я.

— Надеюсь. Она, разумеется, уже уехала. Что же. Позвоню на домашний. Передавай всем привет.

И он положил трубку.

Роуз, до этого внимавшая разговору (точнее, тому, что она слышала), неожиданно вскочила и взволнованно забегала по комнате.

— Что случилось?— спросил я. — Никак не можешь решить, что мне приготовить — чай или кофе?

— Не надо было рыться в её вещах, Брайан. А вдруг она узнает?

— Если тебя не затруднит — чай. Только зелёный, если можно. Вдруг ужасно захотелось зелёного чая.

— Есть и зелёный.

Роуз наполнила чайник и, включив его, присела на угол стола.

— Вот увидишь, она ничего не заметит, — заговорил я. — У неё в столе всегда страшный бардак. А если заметит — скажи, что это я. Ведь ты ничего не знала про этот блокнот.

Моя собеседница задумчиво поджала губы.

— Это нехорошо — рыться в вещах начальника, — уведомила меня она тоном строгой учительницы.

— Конечно, милая, с этим никто не спорит. Но подумай о другом — вероятно, ты спасла меня и Рэя.

— Да, об этом я не подумала... это действительно хорошо!

— Вот видишь, — вздохнул я с явным облегчением. — Ты торопишься? Может, составишь мне компанию?

Роуз покачала головой.

— Нет, я спешу. У меня свидание. — И её щёки тут же порозовели.

— Только не рассказывай Рэю, — не удержался я. — Он тебе этого не простит.

— Это совсем несерьёзно, — тут же затараторила Роуз. — Лёгкое увлечение — только и всего.

— Рэй — невероятно ревнивый парень, — продолжил я.

— Но это же... Брайан, миленький! Обещай, что ты ему ничего не расскажешь!

— Нет, конечно, нет! — Я указал на чайник. — Посмотри-ка, дорогая — он уже вскипел!

Домой я торопиться не стал. Впрочем, в городе было не менее скучно. Я побродил по улицам без определённой цели, купил пару книг, заглянул в театр для того, чтобы поинтересоваться ближайшими постановками, подкрепился в крошечной забегаловке и решил, что больше тут делать нечего. Кроме того, следовало накормить кошек.

Обыкновенно животные встречали меня у калитки. Но на этот раз их нигде не было, и я встревожился не на шутку. В саду их тоже не оказалось — я оглядывал кусты и звал их, но никто не выходил.

Мои любимцы обнаружились на крыльце. Они мирно сидели на ступенях. Рядом с ними разместилась Мадена, которая чем-то их кормила.

На Мадене был деловой костюм — вероятно, после работы она сразу отправилась сюда.

Я приблизился и несколько секунд молча наблюдал за происходящим.

— Костюм тебе к лицу, — заговорил я.

— Спасибо. Тебе тоже хорошо при галстуке, — ответила Мадена, не отвлекаясь от своего занятия.

— Чем ты их кормишь?

— Остатками суши. Это был мой ужин. Но я заказала слишком много.

Я присел на ступени — кошки тут же переместились к ногам Мадены, не переставая поглощать творение повара из японского ресторана.

— Я хотела попросить прощения, — проговорила Мадена, посмотрев на меня. — Наверное, мне не следовало так себя вести. Просто... так случалось не один раз. И мне было бы вдвойне неприятно, если бы эта история повторилась с тобой.

— А чем я отличаюсь от других?

— Я бы тоже хотела это знать.

Кошки закончили свою трапезу и принялись старательно умывать мордочки.

— Фантастика. В первый раз вижу, чтобы они ели рыбу.

— Может, они любят только сырую?

— Да, об этом я не подумал. Ты голодна?

Мадена покачала головой.

— Ну, тогда мы выпьем по рюмочке за моё увольнение.

— За... увольнение? Как? — ахнула Мадена.

— Вот так. — Я открыл дверь, бросил плащ на кресло и пошёл по направлению к кухне, на ходу снимая пиджак. — Теперь твой мужчина — свободный человек.

Мадена тоже сняла пиджак, оставшись в лёгкой шёлковой рубашке, и присела у стола.

— А я так надеялась, что всё обойдётся, — вздохнула она.

— На данный момент всё хуже некуда. Что будет пить леди?

— Водку, — сказала Мадена.

Я повернулся к ней — она тоже смотрела на меня, наблюдая за моей реакцией.

— Водку? — уточнил я. осторожно

— Разве леди не пьют водку?

— Полагаю, что не пьют. Пожалуй, я тоже буду водку. А чем леди будет закусывать?

— Ни разу в жизни не пила водку, — призналась Мадена. — А закусывать надо обязательно?

— Не закусывает только Рэй — и то после нескольких рюмок под солёный огурец. А вообще — я по водке не специалист.

Мадена хихикнула.

— Под солёный огурец? Это что, по-русски? А у тебя есть солёные огурцы?

— Спрашиваешь! Да сколько угодно. — И я добавил доверительным тоном: — В последнее время мне часто хочется солёненького.

Про водку Мадена явно не лгала — она долго принюхивалась к напитку, после чего выпила и, поморщившись, взяла огурец.

— Ну и гадость, — сказала она. — Я больше не буду.

— Я тоже не очень люблю водку. Но иногда надо.

В подтверждение своих слов я снова наполнил рюмку, а Мадена принялась аккуратно складывать огурцы на блюде.

— Так что, тебя уволили... вообще? Насовсем?

— Не знаю, — пожал плечами я. — Во всяком случае, с тобой мы уже не в ссоре... а всё остальное меня не очень волнует.

— Ты очень понравился маме с папой. Я в первый раз вижу их такими.

— А Лейле я тоже понравился?

На лице Мадены появилось отсутствующее выражение.

— Ей ты понравился больше всего.

— Ладно, не дуйся. Я пошутил. Кстати, завтра вечером мы идём в театр.

— В театр?

Я достал абонемент и принялся изучать его.

— «Отелло» в современной обработке. Не очень люблю эти современные обработки — но иногда получаются шедевры.

Мадена с некоторым опасением смотрела на то, как я в очередной раз наполняю рюмку.

— Может быть, тебе хватит, Брайан?

— Последняя рюмка, обещаю. Я люблю Шекспира. А ты?

— Да, но временами он тяжеловат.

— В школе я читал его в подлиннике. Если честно, Шекспир, как и все авторы трагедий, представляется мне очень лёгким и жизнерадостным человеком. Но этот английский! Будто кидают кирпичи. Совсем не вяжется с его образом. Один монолог Гамлета чего стоит. Вот послушай.

И я, взобравшись на стул и прижав руку к груди, с чувством начал читать монолог принца датского о смысле человеческого существования.

Мадена хохотала от души, вытирая выступившие от смеха слёзы, после чего сделала мне знак спуститься.

— Слезайте, Гамлет, вы пьяны. Я боюсь, что вы разобьёте голову.

Я снова занял место у стола и достал сигареты.

— Понравилось?

— Очень. Ты отлично читаешь стихи. А можешь прочитать что-то своё?

— О нет. Свои стихи я не читаю вслух. Но могу дать тебе рукописи.

— Жаль. Говорят, что никто не читает стихи лучше автора.

— Для этого автор слишком много выпил.

— Нет-нет! — запротестовала Мадена, отставляя рюмки в сторону. — Завтра дашь мне рукописи — почитаю сама.

Я поднялся и сделал круг по кухне.

— Как ты думаешь, я смог бы сыграть Отелло?

— О да, — рассмеялась Мадена. — Я скажу «Питер» — и ты сразу войдёшь в роль.

— То есть, ты совершенно спокойно воспринимаешь тот факт, что я тебя задушу?

Мадена тоже встала и подошла ко мне.

— Ты меня задушишь? Напугал!

— А какую роль мы дадим тебе?

Мадена задумалась, после чего сняла туфли и закружилась в танце.

— Я буду Скарлетт о'Хара, — заявила она. — Она живёт легко и не думает про то, что будет завтра.

— Нет, ты путаешь. Она говорит, что подумает об этом завтра.

— А я не думаю. И не буду думать. Знаешь, почему? Потому что у меня есть ты.

(Брайан)

Моё теперешнее положение вряд ли можно было назвать приятным. Впрочем, и неприятным тоже. Но, как ни странно, происходящее меня совсем не смущало. Я верил в то, что Нику удастся вразумить полковника — он имел на неё определённое влияние. Единственное, что не приводило меня в восторг — так это мысль о том, что мою работу никто делать не будет. Ну и, разумеется, мне совсем не нравилась перспектива вынужденного безделия. Незапланированный отпуск (если это можно было так назвать) плох именно тем, что его нельзя распланировать заранее.

Немного подумав, я решил, что для разнообразия полезно потратить впустую несколько дней. И, как оказалось, я не до конца разучился отдыхать. Хотя нормальный человек вряд ли назвал бы это отдыхом — скорее, бездельем. Я читал, смотрел кино, гулял и иногда ездил в город для того, чтобы купить еду — готовую, разумеется, так как мне было лень даже думать о том, чтобы заняться кулинарией.

Вечера я проводил с Маденой. И был твёрдо уверен, что по-другому просто не может быть. Мы гуляли по городу, ходили в кино или же были в кафе, после чего отправлялись к ней домой. Или ко мне. Когда Мадена с вздохом сообщала мне, что ей следует выспаться, так как завтра тяжёлый день, мы проводили ночь в разлуке — но никто из нас не засыпал, не пожелав другому спокойной ночи сообщением или звонком.

Разумеется, у меня больше не было сомнений в том, что я влюбился по самые уши — так, как не влюблялся ещё никогда. Лёгкий дискомфорт от осознания этого факта я перестал испытывать уже давно. И теперь ничто не мешало мне с головой броситься в омут чувств. Практически незнакомых — и от этого ещё более притягательных.

Я изменился до того, что перестал узнавать себя в зеркале. Мои глаза стали совершенно другими, а на лице появилось какое-то наивно-мечтательное выражение. Это замечал не только я, но и все остальные. Мои соседи, здороваясь при встрече, поглядывали на меня с улыбкой, а девушки в парикмахерской заявили, что раньше мне вряд ли можно было дать больше двадцати трёх, а сейчас я вообще стал похож на восемнадцатилетнего мальчишку. Я никогда не претендовал на импозантность, но всерьёз задумался о том, чтобы носить очки не только во время чтения или работы на компьютере, но и в обычной жизни.

Изменилась и Мадена. От облика серой мышки, не знающей себе цену, не осталось и следа. Она практически полностью поменяла гардероб, изменила причёску и макияж. И мужчины на улице, до этого не обращавшие на неё никакого внимания, откровенно глазели на мою спутницу, что меня невероятно злило. Мадена начала вести себя совсем по-другому — лёгкая скованность, которую я замечал за ней в первые дни нашего знакомства, уступила место откровенности и общительности. Её походка стала другой, изменились мимика и жесты. Наверное, именно это имеется в виду под словами «родиться заново».

В общем, не будем ходить вокруг да около. Я провёл неделю в Раю. Мыслей о работе с каждым днём становилось всё меньше.

Но время в Раю для нас, простых смертных, всегда ограничено. И меня всё же вернули с Небес на землю. Это сделала полковник, звонок которой в половине пятого вечера пробудил меня от послеобеденного сна.

— Вынужденный отпуск — отличная вещь. Позволяет вздремнуть пару часиков после обеда. Да, бывший господин советник? — заговорила она — и сон с меня сняло как рукой. — Вредно спать днём, Брайан. Это нарушает обмен веществ.

— Я как-то читал статью в медицинском журнале, где были написаны совершенно противоположные вещи.

— Что же, сколько людей, столько и мнений. У тебя есть какие-то планы на ближайшие пару часов? Я бы хотела поговорить с тобой.

Я сел на кровати и пару секунд безмолвствовал, разглядывая циферблат настенных часов. Нет, пока что у меня не было никаких планов.

— Когда я могу приехать? — задал я вопрос.

— Желательно, в ближайшие полчаса. Ты ведь знаешь, где я живу?

Разумеется, я этого не знал. Поэтому записал адрес полковника и сказал, что постараюсь приехать как можно быстрее.

По дороге я старался представить себе жилище своей начальницы. Почему-то я всегда думал, что она живёт в большом, но очень уютном доме вдалеке от города. Но адрес говорил обратное — полковник жила на Куинсе, причём в довольно-таки людном месте (хотя на свои скудные познания в области географии мегалополиса я полагаться не мог). Впрочем, и на Куинсе, разумеется, есть дома, думал я, с тоской разглядывая стоявшие впереди машины и подпевая игравшим в колонках Pink Floyd. Конечно, у неё дом. Иначе и быть не может. Дом с ухоженным садом и старинной мебелью.

Но я ошибался. Полковник жила в шикарной двухэтажной квартире на последнем этаже новомодного небоскрёба — такого, где лифт, наверное, ездит со скоростью звука.

В дверях я столкнулся со светловолосой девочкой. Она удивлённо распахнула ясные зелёные глаза и, похлопав ресницами, застыла, прижав к груди теннисную ракетку.

— Добрый вечер, — поздоровался я.

— Здравствуйте, сэр, — ответила девочка, не двигаясь с места. — Вы, наверное, пришли к маме?

— Это Наташа, моя дочь, — проговорила появившаяся за спиной девочки полковник. — Знакомься, это Брайан.

— Очень приятно, сэр, — кивнула девочка. Первое, что бросалось в глаза — полное отсутствие сходства между матерью и дочерью. — Простите, я опаздываю — мне нужно идти.

Оглядев квартиру, я понял, что ошибся дважды. Мебель тут была самая что ни на есть современная. Больше всего поражало обилие техники — от домофона и самовключающихся ламп до странной модели мини-камина.

— Она похожа на Дилана, — говорила полковник, пока я следовал за ней. — Как тебе моя квартира?

— Я не поклонник технического прогресса — но впечатляет.

— Признаюсь тебе — в обычной жизни я невероятно ленива. Я даже не умею готовить. Так что слежу за всеми новинками. — Полковник открыла какую-то дверь и жестом пригласила меня войти. — Вот и мы, дорогой. Надеюсь, ты не скучал.

Полковник была ниже меня головы на две, и я без труда разглядел сидевшего в кресле мужчину. Это был Ник.

— Ну наконец-то, — сказал он, обращаясь ко мне. —Ты успел побывать во всех «пробках» города?

На Нике был тёплый халат и тапочки на босу ногу. Этот домашний наряд шокировал меня не меньше, чем одежда полковника — полупрозрачное платье чуть выше колена, открытые плечи и спина.

— Бедняга не привык видеть своих начальников в таком виде, — рассмеялся Ник и кивнул на кресло. — Садись, Брайан. Прошу прощения за свой вид. Я только что принял душ.

Я присел в кресло, и полковник подала мне неизвестно откуда взявшийся стакан воды.

— Что же, друг мой, — снова заговорил Ник, пригладив ладонью влажные волосы. — Я решил, что будет лучше разобраться в проблеме лично — и поэтому взял на себя смелость на некоторое время покинуть солнечный Иран. Во-первых, хочу тебе сообщить, что ты вёл себя в высшей степени недостойно. Это благородный поступок — попытка защитить права своего коллеги. Но не стоит доводить дело до ультиматумов. Всему есть границы. — Ник помолчал, после чего перевёл взгляд на полковника. — Я понимаю, что Рэй — несколько... проблематичный сотрудник. Но не стоит бросаться в крайности. Ты могла бы понять его и попытаться поддержать. Несмотря ни на что. Как я уже говорил Брайану, вы оба неправы. И поэтому я здесь. Мне небезразлична судьба моих бывших коллег и подчинённых. Ты — отличный начальник, но даже у тебя есть свои слабости. Брайан тоже хороший руководитель, причём с великолепными перспективами. А Рэю не хватает дисциплины и понимания со стороны вышестоящих лиц.

Ник выдержал паузу, сделал пару глотков из стоявшей на столе рядом с ним чашки (судя по запаху, там был или суп, или бульон), и продолжил свой монолог.

— Ты, Брайан, возвращаешься на работу с понедельника. И Рэй тоже. И давайте договоримся, что такого больше не повторится.

Я облегчённо вздохнул, а полковник покачала головой.

— Вот откуда у Брайана этот нездоровый альтруизм.

— Каждый начальник должен быть немного альтруистом, дорогая.

— Немного — ключевое слово. Альтруизм господина советника порой переходит всякие границы.

— Зато господин советник держит свой отдел железной рукой, а работа всегда делается вовремя.

Не дождавшись ответа своей собеседницы, Ник достал трубку и крошечный мешочек с табаком.

— На балконе, пожалуйста, — заявила полковник тоном, не терпящим возражений.

— Как скажешь, дорогая. — Ник кивнул мне. — Пойдём, друг мой. Я хочу с тобой поговорить.

На балконе я предусмотрительно повернулся спиной к открывшемуся виду на город — я всегда недолюбливал высоту.

Ник присел на маленький стульчик и раскурил трубку.

— Мне нужен совет, Брайан, — сказал он негромко. — Или просто выслушай меня. Я знаю, таких советов ты давать не любишь.

— Это насчёт неё, так?

Ник не ответил. Он молчал с минуту, попыхивая трубкой и разглядывая небоскрёбы.

— На самом деле, я чувствую себя подлецом. Да чего греха таить — и тогда чувствовал... три года. Три года мы молча смотрели друг на друга — но оба отлично знали, что произойдёт. У меня было немало женщин после Марты — я, наверное, просто пытался убежать от одиночества, как и происходит в подобных случаях. Хотел найти этот кусочек сердца, который исчез после её смерти. Пару раз я даже убедил себя в том, что нашёл его. А с ней... будто что-то щёлкнуло — и всё вдруг снова на своих местах. Я опять стал собой. Ты, наверное, не знаешь этого — но у неё очень сложные отношения с мужем. Нет, не подумай, я тут не причём, я даже не вмешивался в это. Да и не собираюсь. Но я люблю эту женщину, Брайан, Бог знает, как я её люблю. Если бы она не сказала, что хочет меня видеть — меня бы тут не было. Наверное, это Рок — что всё произошло именно сейчас. Знаешь, стоит ей щёлкнуть пальцем — и я брошу работу к чёрту. На что мне работа? Я миллионер. У меня есть счёт в швейцарском банке. Но зачем мне всё это? Зачем, если эти деньги не сделают счастливыми меня и ту женщину, которую я люблю? У меня есть только работа. Ни родных, ни друзей. Даже мой сын не желает общаться со мной. А теперь даже моё счастье принадлежит другому... если бы я был последним ублюдком, то уговорил бы её развестись с мужем. Но я не могу. У меня не поворачивается язык. Ну, что ты молчишь? Чёрт, я ненавижу, когда ты молчишь. Это значит, что ты хочешь сказать то, что мне не понравится. Скажи, что в таком возрасте не заводят романов!

— Романы заводят и не в таком возрасте.

— Ты в своём репертуаре... ну ничего. Ты ещё молод. Жизнь тебя потреплет.

— Если ты нашёл своё счастье, Ник, то за него надо бороться. Иначе зачем оно вообще, это счастье? Просто смотреть на него и думать о том, что оно никогда не будет твоим?

— Думаю, она сама не знает, чего хочет. Ах, где же мои двадцать шесть? В университете. Лекции. Учёба. Магистр арабистики и международных отношений. Дипломат! А сейчас у меня полно седых волос и деньги, которые никому не нужны... — Ник махнул рукой. — Будь что будет. Пусть решает она. Я пас. И я уже сказал всё, что мог сказать. Скажи мне другое — когда мы будем гулять на твоей свадьбе?

Домой я ехал медленно — хотя бы потому, что спешить было некуда. Мадена работала допоздна, и мне предстояла одинокая ночь.

Я думал про сказанное Ником — и не был уверен, что мне следовало это слышать. Я ощущал себя так, будто совершенно случайно услышал что-то очень личное — что-то совсем не для моих ушей. С одной стороны, мне немного льстил тот факт, что Ник мне доверяет (я знал это всегда — но убеждаться в этом всегда было приятно). С другой — я не имел права это слышать. В конце концов, он когда-то был моим начальником, пусть и наши с ним отношения только отдалённо напоминали отношения начальника и подчинённого. А лезть в личную жизнь руководителей довольно-таки неэтично.

Я желал ему счастья. Желал от всего сердца. Мне сложно было осознать всё, что он успел пережить и почувствовать ту боль, которую чувствовал он. Но я считал, что он заслуживает счастья больше, чем кто-либо другой.

От мыслей меня отвлёк совершенно неожиданно запищавший сотовый телефон. Я огляделся в поисках аппарата — и обнаружил его на пассажирском сиденьи.

Номер звонившего меня очень удивил — это была Надья.

— Надеюсь, я не отвлекла тебя от важных дел? — спросила она. — Ты, случайно, не спишь?

— Нет, я возвращаюсь домой. Что-то случилось?

— Я не могу позвонить просто так?

— Можешь, конечно же, можешь. Просто... твой звонок меня удивил. Как Рэй?

— Пошёл прилечь. Ему опять нездоровится. Я посылаю его к врачу — но он никуда не собирается идти.

— Ты что, не знаешь Рэя? Пока его не поведут к врачу за руку, он так и будет сидеть на одном месте.

— Знаю. Просто я волнуюсь за него. Не очень хочется, чтобы мой муж умер, не дожив до сорока.

Я притормозил у обочины и, отстегнув ремень безопасности, начал искать в барсетке сигареты.

— Обещаю, я с ним поговорю. Ему давно пора задать хорошую взбучку. А ты как себя чувствуешь? Тебе уже лучше?

— Да, намного. Послушай, я позвонила... ты свободен сегодня вечером? Просто мне хотелось бы немного развлечься — а Рэй, разумеется, никуда не пойдёт. Ты не слишком устал? Если да, то я...

— На ужин в ресторане у меня силы найдутся, — рассмеялся я. — Ты возьмёшь машину или за тобой заехать?

— Если ты заберёшь меня, я буду очень признательна. Где ты сейчас?

— Буду через... — Я посмотрел на наручные часы. — Через сорок минут.

— Отлично. Я успею собраться. До встречи.

Надью я застал за сборами. Дети играли, расположившись на мягком ковре в гостиной. Я отдал им специально купленный пакет сладостей, и Дауд с Саидом, бросив игрушки, зашелестели конфетными фантиками.

— Это мои любимые! — заявил Дауд, доставая из пакета конфеты с красными фантиками.

— Куда ты их тащишь? — возмутился Саид.

— Брайан купил их специально для меня!

— Ещё чего! А ну верни, сукин сын!

— Кто тебя этому научил? — в ужасе ахнул я.

— Дедушка и папа. Дауд, верни сейчас же!

Я разогнал детей, после чего разделил конфеты поровну.

— Не надо ссориться. Конфет хватит всем.

— Какая красивая штучка! — восхитился Дауд, с ловкостью фокусника выуживая из моего кармана паркер.

— Это моя игрушка, малыш, — сказал я, забирая у него ручку.

— Ух ты!

Не успел я вернуть паркер на место, как Дауд уже вертел в руках мои очки.

— Дай сюда. — Саид нацепил очки на нос. — Я похож на Брайана?

— Дауд, Саид, оставьте его в покое.

Появившаяся неожиданно Надья подошла к нам.

— Опять сладости? Брайан, ты их избалуешь.

— Пусть немного подрастут — совсем чуть-чуть — и я буду покупать им другие подарки. Чтобы папа не узнал, разумеется.

— Куда ты, мама? — спросил Дауд, ухватив Надью за подол платья.

— Я скоро вернусь. Не скучайте, дорогие мои. И чтобы в девять были в кровати. Никаких компьютеров и никакого кино. И не тревожьте папу — пусть он немого отдохнёт.

Я давно не видел Надью в вечерних нарядах. На ней было простое чёрное платье чуть выше колена, дорогое манто и туфли на высоком каблуке. Надья распустила волосы и одела бриллиантовое колье, которое Рэй подарил ей в прошлом году — и теперь выглядела королевой. Я подумал о том, что давно не видел её такой красивой.

— Ну, я хорошо выгляжу? — спросила она, будто прочитав мои мысли

— Великолепно.

— Для тебя я постаралась. Не каждый день ужинаешь с таким мужчиной, как ты.

— Куда мы поедем? — поинтересовался я.

— Мне хочется чего-нибудь... даже не знаю. Может, итальянский ресторан?

— Как пожелает леди. Я знаю одно неплохое место.

— Полагаюсь на твой вкус, — улыбнулась Надья, легко кивнув.

— В любом случае, сегодня великий день. Не каждый день я ужинаю с женщиной, которую совершенно не волнует количество калорий в пасте и пицце.

— Отлично ведёшь, — проговорила Надья вполголоса, чуть наклонившись к моему уху. — И почему я не знала, что ты так хорошо танцуешь?

— Вероятно, нам просто не представлялась возможность потанцевать.

— Почему же? В старые добрые времена мы часто бывали в местах, где были танцы.

— Как тебе это место? Я очень его люблю.

— Знаешь, танго — это один из тех самых танцев, который даёт потерявшей веру в себя женщине осознать, что для кого-то она всё же желанна.

— Мне это только кажется — или мы правда не слышим друг друга?

Надья улыбнулась, чуть отстранившись.

— Это ты не слышишь меня, Брайан. Тебе неприятно об этом думать?

— Давай присядем. Ноги у меня совсем не те, что с утра.

Мы вернулись за столик. Надья снова принялась за еду, а я наполнил пустые рюмки.

— Скажи мне, зачем ты рассказала Мадене про наш роман?

— Я не хочу, чтобы эта женщина ошиблась в тебе, Брайан. Неужели ты не видишь, какими глазами она на тебя смотрит? Она же влюблена по уши.

— И ты решила помочь ей опуститься на землю?

— А заодно и тебе. Ты совершенно ослеп, Брайан. Приоткрой хотя бы один глаз. Такое состояние опасно для таких людей, как ты.

— И на кого же я буду смотреть?

— Хотя бы на меня. Если этого не делает мой муж — то почему бы моему бывшему любовнику не посмотреть на меня так, как он смотрел раньше?

Я отставил тарелку в сторону и сложил салфетку перед собой.

— Я всегда смотрю на тебя такими глазами, Надья. Именно поэтому я предпочитаю не касаться этой темы.

— Ну конечно. Лучше молчать и делать вид, что ничего не происходит. — Она покачала головой. — Вы, мужчины, не умеете лгать глазами. У вас в крови два страха — это страх одиночества и страх приобрести зависимость от женщины. Вот так и мечетесь постоянно. Не знаете, чего хотите.

— А ты знаешь, чего хочешь?

Надья поправила причёску.

— Чего я хочу? Немного. Я хочу чуть-чуть тепла. Самую капельку. И ещё — я хочу отвлечься, Брайан. Отвлечься от всей этой ерунды, которая на меня свалилась.

— В таких случаях я иду в бар или ночной клуб и сплю с совершенно незнакомыми женщинами.

— А почему я не могу выбрать для этой цели знакомого мужчину?

— Можешь. Но ты обратилась не по адресу.

Надья обиженно поджала губы.

— Какой ты скучный, Брайан! Налей-ка мне ещё коньяка.

— Может, хватит? Я хочу, чтобы ты вернулась домой в нормальном состоянии.

— Пара рюмок погоды не сделает.

Я потянулся за бутылкой, но Надья ловко перехватила её одной рукой, а второй сжала мои пальцы.

— Приятно? — спросила она, глядя мне в глаза.

— Разумеется.

— За это я тебя люблю — ты совершенно не умеешь врать.

— А своего мужа ты любишь?

— Конечно, люблю. Иначе я давно бы развелась.

Официант забрал полную пепельницу, заменив её чистой.

— Желаете добавить что-то к заказу, сэр? — спросил он меня.

— Нет, благодарю. Когда нам что-то понадобится, мы обязательно позовём вас.

Официант кивнул, и, поправив висевшее на сгибе локтя полотенце, удалился.

— Ты боишься меня, Брайан, правда? — снова заговорила Надья, поднимая глаза.

— Мы обговорили всё давным-давно — мне дорога ты, и мне дорог Рэй. У меня не так много друзей, чтобы разрушить всё из-за мимолётного желания.

— Ты ведёшь себя хуже ребёнка, Брайан. У тебя слишком много глупых принципов. И ещё больше дурацких страхов.

— Я ничего не боюсь.

— Кроме той женщины, которая никак не желает выходить у тебя из головы.

— Да, её я боюсь — тут ты, пожалуй, права. Что ты во мне нашла, Надья? Посмотри на меня. Что у меня есть? Деньги? А разве у Рэя денег нет? Может, я умнее, красивее? Это относительно. Оставь меня. Я живу в своём мире. У меня нет жизни. У меня нет сердца. Все те слова, которые я тебе тогда говорил — это пустой для этого мира звук. Я никогда не увижу в тебе того, что в тебе видит Рэй. И никогда не дам тебе того, что он даёт тебе. Никогда. Я другой. Я не человек. Понимаешь?

— Давай уйдём отсюда, Брайан. Тут так шумно. Так много людей. — Она снова протянула руку, и я коснулся её пальцев. — Они надоедают. Хочется чего-то другого. Мне нравится твой мир — втайне я всегда мечтала о таком. Постоянно на виду — и одновременно вдали от всех. Люди восхищаются тобой — а ты живёшь совсем в другой плоскости. Никакого телевизора, куча книг, тишина, кошки, только тебе понятные мысли, стихи... покой и полное отсутствие якорей. Тебя ничто не держит. Ты постоянно в движении — ты не нуждаешься в том, чтобы цепляться за что-то. И при этом умеешь радоваться жизни, выжимать из момента всё, что можно. Ты живёшь легко. Мало кто умеет так жить, Брайан. Именно поэтому к тебе тянутся люди. Они чувствуют это. Потому, что это невозможно не чувствовать.

— Ты сама не понимаешь, что говоришь, Надья.

— Люди редко понимают то, что они говорят. Они зачастую живут — и вообще не задумываются о том, зачем они это делают. Но ты не такой. И, наверное, это хорошо...Научи меня, как это — не быть человеком?

Я оставил под одной из рюмок несколько банкнот — и мы оставили ресторан.

— Ты замужем, а у меня есть женщина, — заговорил я, когда мы выехали на ярко освещённые улицы. — Тогда почему же я не чувствую ничего, кроме...

— Иногда желание ине сходится с чувствами. Нам ли не знать.

— Когда-то я думал, что ты оставишь его, Надья. Эта мысль не покидала меня. Я думал, что ты оставишь его — и будешь только моей.

— И что, ты был уверен, что я это сделаю?

— В глубине души я знал, что этого не будет. И я рад, что не сказал тебе этого тогда. Иначе сейчас всё было бы по-другому. Наши отношения с Рэем не изменились бы — но я не уверен, что смог бы общаться с тобой так же, как и сейчас.

Мы сняли номер в крошечном отеле, оплатили его на несколько часов, купили бутылку дорогого шампанского — она совсем не вписывалась в простенький интерьер — и вернулись в прошлое. Возвращение оказалось приятным. Я ожидал чувства вины, ощущения опустошённости — но ничего подобного не испытал. Мы просто наслаждались друг другом — медленно, неспеша, как давние любовники, которые отлично знают, что нужно друг другу. Надья, жадная до чувственных наслаждений в любой форме, не изменила себе и в этот раз — и я тоже не остался в долгу. Именно это мы нашли друг в друге тогда (вероятно, прочитали по глазам) — желание заниматься любовью в любом месте, в любое время и в любом состоянии. Надья могла приехать ко мне в три часа ночи — и получила бы то, что хотела. Но прошлое никто из нас вернуть не желал — нам было хорошо с мыслями о нём и с осознанием того, что в полной мере его не вернуть никогда.

Шампанское осталось почти нетронутым — мы выпили по бокалу, но вовремя поняли, что слишком измучены. Засыпать не хотелось — я намеревался отвезти Надью домой до рассвета, да и мне следовало вернуться домой и хорошенько отдохнуть.

— Ты совсем не изменился, — сообщила мне Надья, поднимая с ковра мои сигареты. — Подумать только — насколько мозги мужчины могут быть повёрнуты на сексе. Тебе хватает твоей женщины?

— Нет. Но я слишком много работаю.

— Постоянно накапливающееся сексуальное напряжение — это нездоровая штука. Почему бы тебе не завести служебный роман? Держу пари, у тебя очаровательная секретарша.

— Она замужем. Кроме того, есть что-то гадкое в служебных романах. Мои коллеги и так судачат обо мне — меня уже тошнит от сплетен.

— Это дело, — кивнула Надья. — Ты прав. Нет ничего более противного, чем разговоры за спиной. Может, завидуют? В университете все женщины кусали локти, когда я замутила с профессором. Но какой мужчина, Брайан! Ты просто не представляешь. Какой ум, какая харизма, какой шарм! Какая туалетная вода, какой стиль, какие манеры! А какой любовник! Я думала, такие экземпляры уже перевелись. Я даже перестала общаться с некоторыми мужчинами. Ах, кстати. Если уж мы об этом заговорили. — Надья достала из сумочки сотовый телефон и открыла телефонную книгу. — Вот, смотри, — позвала она меня жестом. — С этим я общаться не буду — трахается хорошо, но непроходимо туп. И одевается безвкусно. С этим, пожалуй, тоже... скучен до невозможности. Этого я оставлю — творческий человек, художник, чрезвычайно тонка натура. Мне с ним очень интересно! Ну, а этот неприкосновенен. Прямо-таки скорая сексуальная помощь. Когда я звоню ему и прошу угадать, где сейчас мои пальчики — прилетает тут же. Рекорд — десять минут. Вот, а этот — музыкант. Играет просто божественно. Посвящает мне песни. Женат. Сотру, пожалуй — в последнее время меня не возбуждают женатые мужчины.

Надья спрятала телефон и откинулась на подушки. Она замерла в мёртво-холодном свете луны, и я только сейчас разглядел на внутренней стороне её бедра небольшого крылатого змея.

— Когда ты успела сделать татуировку?

— Не разглядел? Ах, какой невнимательный! Ну немудрено — ты был очень занят... месяцев семь назад.

— Рэй тебя не убил?

— Что ты. Ему понравилось. Смотрю, и тебе тоже нравится. — Она поманила меня пальцем. — Иди ко мне. Так уж и быть, я позволю тебе разглядеть её поближе.

— Вы сегодня так добры ко мне, леди.

— Просто я люблю, как ты это делаешь.

Надья запустила пальцы мне в волосы и довольно зажмурилась по-кошачьи.

— Мы хорошо провели время сегодня — у меня давно не было такого приятного вечера. Я на некоторое время забыла обо всём. Это очень приятное ощущение. И эти твои глупости... мне всегда их не хватает. Может, останемся тут до утра? Нам некуда спешить. Рэй спит, да и твоя Мадена уже видит девятый сон... Мне кажется, что сейчас — самое время для твоих стихов. Тут такая хорошая атмосфера — ничего знакомого. Всё такое чистое, не тронутое воспоминаниями... хочешь?

Я потянулся за бокалом и, чуть приподнявшись, сделал глоток.

— Думаю, мне лучше отвезти тебя домой. Рэй будет волноваться.

Надья обхватила колени руками.

— Даже не знаю, хочу ли я этого

— Мы не всегда делаем то, что хотим.

Она положила руку мне на плечо.

— Эта ночь ничего не изменит, Брайан. Мы по-прежнему будем друзьями. Я обещаю. Спасибо тебе. Мне действительно было нужно... это.

— Леди будет одеваться? Или продолжит стирать из телефонной книжки неактуальные номера?

Надья расхохоталась и встала.

— Леди пойдёт в душ. Джентльмен подождёт её?

— Надеюсь, она не задержится надолго.

— Я мигом, — ответила Надья и скрылась в дверях ванной.

Заспанный Рэй переводил взгляд с меня на Надью и, по всей видимости, никак не мог понять, что тут происходит.

— Ты спал, милый? — спросила Надья с улыбкой. — Прости, что разбудила. Я забыла ключи. Брайан проводил меня до дома — он такой джентльмен.

Рэй вгляделся в лицо жены.

— Сколько ты выпила, Надья?

— Совсем немного, любимый. И к водке я не прикасалась, правда!

— Где вы были?

— Гуляли, — ответил я. — Были в ресторане. Танцевали. А потом провели пару часов в отеле... так что теперь у тебя есть полное право исполнить свою давнюю мечту и дать мне по морде.

Рука у Рэя оказалась тяжёлая — такому удару позавидовал бы и Мухаммад Али.

— Вот ублюдок, — сказал я, осторожно ощупывая челюсть.

— Да пошёл ты. Коньяк будешь?

Я оглядел испачканные в крови пальцы — и к горлу тут же начала подбираться тошнота.

— Рэй, я присяду. Мне нехорошо.

— Разумеется. — Он взял меня под локоть. — Чёрт, я и забыл, что ты боишься крови. Ты извини, если что. Надья, принеси нам коньяка.

Женщина была в дверях кухни, когда он окликнул её.

— Что? — спросила Надья, не поворачивая головы.

— Я люблю тебя.

— Мило, — коротко ответила она и скрылась из виду.

Я откинулся в кресле и положил руку на лоб.

— Как мы будем делить мою жену? — спросил Рэй, устраиваясь напротив.

— Ты перестанешь пить и говорить глупости, а меня вмешивать в это больше не будешь. Вот так и поделим.

— Я не думал, что ты действительно это сделаешь.

— Я не собираюсь отчитываться перед тобой, Рэй. Мы поговорили, немного выпили...

— И принялись за старое.

Рэй смотрел на то, как Надья открывает коньяк и разливает его по рюмкам.

— В ресторане отличная музыка, — заметила она. — Жаль, что ты не пошёл с нами.

— Думаю, я был бы лишним.

— Это точно. Мы обсуждали то, что тебя не касается. Дай мне сигарету, Рэй.

— Возьми. — Он протянул ей пачку. — Такими темпами ты начнёшь курить.

— Начну. А ты не суй нос не в своё дело. Только я буду курить «Парламент». Это лучше, чем твой «Кэмел». Правда, Брайан?

Я вздрогнул, отвлекаясь от мыслей.

— Что? Ах да, конечно, лучше. Кстати, — обратился я к Рэю, — в понедельник ты можешь вернуться. Всё в порядке.

Он неопределённо хмыкнул.

— Надо же. Спасибо.

— Тебе следует благодарить Ника, а не меня.

— Он умеет благодарить только самого себя, — заявила Надья.

Я снова наполнил рюмки и поставил бутылку на стол.

— Вы можете объяснить мне, что тут происходит?

— Тут? — переспросила Надья. — Ничего особенного. Мы пьём коньяк и беседуем.

— Нет, я имею в виду, — я указал пальцем сначала на Рэя, а потом — на Надью, — что происходит между вами?

— Не лезь в это, Брайан, хорошо? — сказал Рэй, поморщившись. — Я понимаю, что мы хорошие друзья — но это уже слишком.

— То есть, это нормально — не приходить на работу неделю и пить каждый день? И то, что твоя жена приглашает меня на свидание — это тоже нормально? Я уже в это достаточно влез — гораздо больше, чем мне хочется!

Рэй поднялся и вышел на середину комнаты.

— Я объясню тебе, что происходит, если ты так этого хочешь! Последнее время у меня появилось чувство, что я — просто один из многих! Полезная вещица! Сама по себе она, эта вещица, никакой ценности не представляет — но зато может содержать, может согреть ночью, и с ней даже иногда можно потрахаться — она довольно-таки неплоха в постели. Наверное, ты думаешь, что я никогда не ревную свою жену — но это не так! Да к чёрту эту ревность. — Рэй снова сел в кресло. — Я перестал чувствовать себя мужем, Брайан. Я чувствую себя безответно влюблённым человеком, готовым умереть ради женщины, которой до него нет никакого дела. Что скажешь, Надья? Может, это вовсе не любовь — а так, глупость длиною в семь лет? Привычка? А дети — тоже привычка? Я перестал чувствовать, что я тебе нужен. Может, ты обойдёшься без меня?

— Ты можешь кое-что сделать для меня, Рэй? — спросила Надья после паузы. — Оставь меня, хорошо? Я хочу немного побыть наедине с собой. Подумать. Мне кажется, нам надо немного отдохнуть друг от друга. Я подумаю, подумаешь и ты — и мы примем решение. Такое, которое устроит всех.

Рэй молчал, откинувшись в кресле и разглядывая потолок.

— Может быть... ты что-то скажешь? — спросила Надья осторожно.

— Когда мне было двенадцать, моя мать сказала отцу, что она уже три года спит с другим мужчиной. В этот момент у неё было такое же лицо, как у тебя сейчас. А потом, уже после того, как они развелись, отец сказал мне: «Тогда мне было жаль себя». Наверное, сейчас я тоже себя жалею.

Я поднялся и взял со стола ключи от машины.

— Наверное, я пойду. Спокойной вам ночи.

— Подожди, Брайан, — остановил меня Рэй. — Я поеду с тобой. Если ты не против.

Надья сидела молча, опустив голову и перебирая в руках пустую рюмку.

— Пойду посмотрю, как там дети, — сказала она тихо. — Звони, хорошо?

— Думаю, будет лучше, если ты позвонишь первой.

— Да, наверное, ты прав.

— Спокойной ночи, дорогая.

— Спокойной ночи, Рэй.

Мы поехали в город — я совершенно неожиданно вспомнил, что дома практически нечего есть, а приглашать гостей в дом с пустым холодильником — пусть даже и Рэя — по меньшей мере неприлично.

Сначала Рэй крутил настройку радио, после чего откинулся в кресле и, проверив, пристёгнут ли ремень безопасности, замер, прикрыв глаза. На его лице прочно застыло выражение, которое обыкновенно бывает у человека в глубокой депрессии. Разумеется, Рэй далеко не всегда смеялся и шутил — но в таком состоянии я его ещё никогда не видел, и это меня пугало.

— Шоколад хочешь? — спросил я. — Там, сзади, целый пакет. Есть разный — и горький, и молочный, и белый... я для Мадены купил — а она сегодня работает допоздна.

— Не хочу, — покачал головой Рэй, не открывая глаз. — От него кариес. Ненавижу зубных врачей. Сейчас «травы» бы.

— Давай поищем — может, на дне пакета что-то припрятали?

— С чего это тебя так понесло? А если припрятали — курить будешь?

— Разумеется. Только где ты достанешь её в двенадцать ночи?

— Ты недооцениваешь меня, друг мой.

— Что ты, это опасно. Но сперва мы поедем в супермаркет.

— Хозяин — барин. Спешить нам некуда — впереди выходные. — Рэй посмотрел на спидометр. — И это всё, на что способна твоя развалюха? А ну-ка, продемонстрируй свой талант гонщика. Или ты меня стесняешься?

Я со смехом покачал головой и переключил передачу.

— Ну тогда держись.

— Слушаюсь, сэр. — Рэй потушил сигарету. — Пристегнуть ремни и не курить.

— Если бы мне предложили выбрать свою смерть, то я бы предпочёл умереть в автокатастрофе. Разогнаться до предела — и полететь вниз с какого-нибудь серпантина. Только чтобы умереть на месте, а не мучаться.

Рэй посмотрел на меня с лёгким испугом.

— И что у тебя за голова, Брайан? Откуда там берутся такие мысли?

— Как отец. Он, наверное, тоже мечтает так умереть.

— Думаешь, он способен на самоубийство? С чего бы?

— Не удивлюсь. После смерти мамы он не живёт, а существует.

— Он изменял ей?

— Да, постоянно. И она об этом знала. Да и не только она — все соседи. Но он очень любил её. Несмотря ни на что.

— Когда я узнал, что у мамы кто-то есть, то сначала не поверил. Знаешь, что-то вроде шока. Конечно, люди изменяют — но ведь мои родители должны быть особенными! А потом понимаешь, что это жизнь. Что все мы люди, и особенных не бывает. Мне было пятнадцать, когда они развелись. Папа пришёл домой и сказал мне только одну фразу: «Прости меня, Рэймонд». Он всегда меня так звал. Помню, я ужасно бесился. — Рэй прижал ладонь к губам и вздохнул. — Извини, Брайан. Мы с ней редко видимся — у неё семья, дом, дети. Я очень сильно люблю её. А она... она при встрече смотрит на меня так, будто я кто угодно — но только не её сын. А отцом я горжусь. Его друзья в самый неподходящий момент просто испарились — и он остался совершенно один. Другой бы на его месте перерезал себе вены, начал бы принимать наркотики или что-то ещё... а он вёл себя так же, как всегда — улыбался, шутил. Ну, ты знаешь папу — думаю, не имеет смысла рассказывать. Он очень жизнерадостный человек. А плакал он только тогда, когда мы оставались вдвоём. Мы вместе плакали. Но время немного ослабляет боль. Хотя совсем не лечит.

— Если тебе больно об этом говорить — не будем.

— Нет, ничего. Да и кому я могу это рассказать, кроме тебя?

— Надье, например.

— Да, и ей могу. — Рэй помолчал. — Наверное, я тогда наговорил глупостей.

— В том-то и дело, что нет. Но только сказал ты это слишком поздно.

Рэй посмотрел в зеркало заднего вида и пригладил волосы.

— Может, это жизнь решила устроить мне тест и проверить, как сильно я её люблю?

— Ну, тут я тебе не советчик.

— Да брось. Ты тоже когда-нибудь женишься, Брайан. Встретишь женщину, которую будешь любить до потери рассудка, больше жизни — и женишься. Вот увидишь.

— Я не верю в это, Рэй. И ты знаешь, почему.

— Знаю, знаю. Но всё изменится — слушай старших.

— Сколько вам лет, сэр? Сорок?

— Шестьдесят. — И Рэй потряс руками и головой, изображая болезнь Паркинсона. — Я что-то не понял. Кто тут кому плачется?

— Никто никому не плачется. Мы едем курить «траву».

— Нет, я не могу от тебя это слышать, Брайан.

— А потом мы поедем гулять — и без двух девушек домой не вернёмся. Как минимум двух.

Рэй сел прямо и бросил на меня недоуменный взгляд.

— Ты уверен, что для тебя эта «трава» сегодня будет первой? Что-то мне подсказывает, что ты уже успел скрутить «косячок». И потом выкурить его...

— ... напополам с Надьёй.

— Точно. Может, ты и меня научишь читать мысли?

(Брайан)

Тот факт, что в годы своей молодости Рэй порядочным гражданином не являлся, был мне отлично известен. Его трижды чуть не выгнали из университета из-за проблем с наркотиками и посещение не совсем пристойных заведений (то, как он умудрился получить отличный диплом, было загадкой). Рэй был виновником бесконечного количества аварий, а полицейские, вне всяких сомнений, знали его в лицо, так как имя этого человека и фраза «вождение в пьяном виде» стали для них неразделимыми. Однажды он провёл сутки в тюремной камере за ограбление бара — и если бы его отец не заплатил приличную сумму, то с Рэем ничего хорошего не случилось бы.

После свадьбы законопорядочности у Рэя заметно прибавилось. А после того, как у них с Надьёй появился первый ребёнок, мой друг окончательно завязал с прошлой жизнью. Впрочем, это не мешало ему поддерживать связи с людьми «из того мира» — и иногда пользоваться этими связями.

— Едем, — сказал Рэй, вернувшийся в машину с долгожданным пакетиком из тёмного полиэтилена. — Или, может, прямо тут покурим?

Я пожал плечами.

— Если ту дрянь найдут у меня в машине, то я увижу свои права ещё не скоро. А вот если её найдут у меня в крови...

Рэй достал небольшой перочинный нож и аккуратно разрезал полиэтилен.

— Для того, чтобы обнаружить это в крови, надо эту кровь сдать. Кроме того, ещё надо суметь отличить обкуренного водителя от нормального — а для этого надо остановить машину.

— Вы — аналитический гений, сэр. Вам это известно?

От «травы» у Рэя на душе стало заметно легче — причём это было видно невооружённым глазом. От депрессии не осталось и следа. Я тоже воспрял духом и повеселел — мне вспомнились студенческие годы, и я подумал, что в таком состоянии спокойно мог бы смеяться сам с собой.

— Так, тебе, я вижу, хватит, — критически оглядев меня, поставил диагноз Рэй. — Дай-ка. Я сам докурю.

— Ну уж нет! Какой хитрый!

— Ладно, ладно! Не идёт тебе это, Брайан, ей-Богу, не идёт. Я могу представить тебя высыпающим на зеркало кокаин, максимум — забивающим в трубку опиум, но это... нет. Это не твоё. Слишком... дёшево, что ли. Никакого стиля. Ты когда-нибудь пробовал кокаин?

Я замотал головой.

— Нет. Ещё чего мне не хватало!

— Надо же. Я думал, что Надья... хм. Немного тебя к этому приобщила.

— Ты позволяешь ей баловаться подобными вещами?

Рэй замахал руками.

— Ты что! Но она грешила этим, когда вы... ну, ты понимаешь.

— Я такого за ней никогда не замечал.

— Послушай, старик. Расскажи мне, как вы с ней познакомились. Я давно хочу это услышать. Не подумай. Здоровый интерес.

С Надьёй мы познакомились на свадьбе одного из моих коллег. Причём познакомились совершенно случайно (или не совсем случайно — ведь все события в нашей жизни взаимосвязаны). Я в гордом одиночестве пил вино и размышлял о том, чем же занята женщина, для которой было заказано второе место за этим столом. Надо сказать, приятных мыслей в моей голове на данный момент было невероятно мало.

— Простите, сэр, — вдруг услышал я низкий женский голос, — вы сидите за моим столиком.

Обладательницей голоса оказалась леди лет двадцати пяти с восточной наружностью.

Женщина была одета в ярко-алое платье, как мне показалось, слишком откровенное даже для вечера, и дорогое манто. Но самой примечательной вещью являлось совсем не платье и даже не явно экзотическая внешность, благодаря которой она успешно выделялась из толпы — а глаза. Тёмные и в то же время лучистые и яркие — леди смотрела на меня с вызовом, гордо и свысока. Она держала в руках крошечную сумочку, замерев в высокомерном ожидании — позе царственной особы.

— Думаю, вы ошибаетесь, мисс, — уверил я женщину. — Этот столик мой.

— Миссис, — тут же поправила меня она — и я действительно заметил на её пальце обручальное кольцо. — Впрочем, это не имеет никакого значения. Мой муж решил провести время с очередной потаскушкой — и я пришла одна. Позволите присесть?

— Разумеется, — кивнул я.

Женщина сняла манто, повесив его на спинку стула. Её платье оказалось ещё более неподходящим для чужих глаз, чем я предполагал. Впрочем, она могла позволить себе носить такую одежду.

— Меня зовут Надья, — сообщила мне леди.

— Брайан, — представился я.

— Брайан, — медленно и даже немного торжественно повторила Надья. — Какое красивое имя! Ты пишешь его через i или через y?

— Через i, — ответил я, немного удивлённый таким пристальным вниманием к моему имени.

— Я тоже думаю, что стоит писать через i. Так гораздо красивее.

Надья говорила с лёгким, едва различимым акцентом, напоминавшим арабский. Только вот черты её лица были не по-арабски чёткими и складными — и я, подумав, решил, что она родом из Ирана. Хотя, что ни говори, я с трудом мог представить, что иранская женщина может позволить себе такой наряд.

— У тебя тоже очень красивое имя, — поспешил я вернуть комплимент. — М-м-м... арабское?

— Я родилась в Иране. — Надья рассмеялась, заметив мой удивлённый взгляд. — О, на самом деле, я живу тут уже больше семи лет, и многое изменилось, как ты видишь... Твои коллеги — очень интересные люди. Я уже имела удовольствие с ними пообщаться. Я ведь тоже арабист. Правда, мой муж не разрешает мне работать — так что я занимаюсь исключительно наукой. Преподаю, читаю лекции. Планирую писать диссертацию. Ну, и занимаюсь семейными делами, разумеется...

— В свои годы ты многое успела, — сказал я, улыбаясь.

Надья пожала плечами.

— Думаю, некоторые женщины в тридцать три имеют гораздо больше, чем двое детей и потенциальная докторская степень.

— В тридцать три? — ахнул я. — Двое детей? Но я думал... хм. Во всяком случае, для матери двоих детей ты отлично выглядишь.

На лице Надьи появилась улыбка женщины, которая привыкла получать комплименты и давно научилась правильно на них реагировать — улыбка, в которой никто не смог бы разглядеть даже тени кокетства.

— О, спасибо, я знаю. Думаю, женщина может выглядеть хорошо и после того, как родит шестого ребёнка. Главное — желание.

— Я даже не предложил тебе вина. Прошу прощения.

— Я бы выпила шампанского, — покачала головой Надья. — Оно так подходит к праздничной атмосфере!

Минут через двадцать, когда зал начал пустеть, Надья посмотрела на крошечные часики с бриллиантовой россыпью.

— На самом деле, — сказала она мне дежурно-виноватым тоном, — мне немного неудобно перед тобой. На этом месте должна была сидеть совсем другая женщина... я не верю в то, что ты пришёл один. Такие люди, как ты, обычно никуда не ходят в одиночестве.

— Теперь это место уже занято, — ответил я и посмотрел в глаза своей собеседнице — в них горел тот самый огонёк, который очень редко горит в глазах замужних женщин. — И тут сидишь ты.

Надья кивнула.

— Да, у вас, мужчин, всегда так. Сегодня одна женщина, завтра — другая. Потом другая не отвечает на телефон — и появляется третья. Ну, а на следующий день все трое звонят вам, но не могут дозвониться, так как вы в постели с четвёртой.

— Ты немного утрируешь, но наши взгляды на жизнь определённо схожи.

— Я в этом не сомневалась. Ты танцуешь?

— Только не современные танцы, — покачал головой я.

— Да, и я их не люблю. Я предпочитаю современным танцам секс. А ты? Только не говори, что я впервые ошиблась, прочитав по глазам....

О новом знакомстве я думал все выходные. На первый взгляд, ничего особенного в произошедшем не было — очередное приключение, из тех, что сами меня находили. И всё же что-то заставляло меня раз за разом мысленно возвращаться к прошлой ночи. И к неприятному ощущению одиночества в холодной постели с утра, в том числе.

Я вспомнил о своей ночной гостье на обеденном перерыве — за очередной чашкой кофе. Правда, немного в другом ключе. Что за глупости? Зачем на этом зацикливаться? Такое впечатление, что на этой женщине свет сошёлся клином. Есть ещё миллион. Поумнее, покрасивее и поинтереснее. И без мужей. Время покажет.

Тихий стук в дверь прервал мои размышления. Я подумал было, что кто-то из моих подчинённых принёс мне законченную статью — но это оказался Рэй.

— Прости, что отвлекаю, — сказал он мне.

— Ничего страшного, — поспешил уверить его я. — Ты по работе?

— Нет-нет, работа тут не при чём, — покачал головой Рэй, улыбнувшись.

— Тогда... что? — задал я очередной вопрос.

Рэй снова улыбнулся, после чего достал из кармана мою зажигалку.

Я тут же отставил чашку в сторону.

— Откуда это у тебя?

— Это твоё, правда? Моя жена попросила тебе это передать.

Надья действительно по ошибке взяла мою зажигалку. Обнаружив пропажу, я очень расстроился — эта вещица была мне дорога. Небольшая серебристая "зиппо" с моими инициалами — подарок университетских друзей.

— Твоя... жена? Как — твоя жена? — От неожиданности я даже не нашёл других слов.

— Ну да, моя жена. Ты ведь встретил её на свадьбе, так? — Рэй помолчал, и в его тёмно-синих глазах появилось недоумение. — Что такое? Вы плохо провели время?

— Мы? Да нет, в общем-то, очень хорошо... — Я замялся, после чего подумал, что ситуация кажется мне немного напряжённой и неестественной, а поэтому добавил:. — Послушай, Рэй, может, ты хочешь кофе?

В записке (помимо номера телефона) было сказано следующее: «Надеюсь, ты рассказал моему мужу, что мы хорошо провели время? До трёх у меня лекции, а потом ты можешь позвонить.Буду ждать. Надья».

Наш роман (если его можно было назвать романом) длился два месяца, что для меня (да и для неё тоже — если говорить о романах) было довольно-таки приличным сроком. Два месяца дорогих ресторанов и ночных клубов, телефонных разговоров о сексе посреди рабочего дня и неожиданных визитов в начале четвёртого ночи. Но удовольствие от осознания того, что отношения не отягощены чувствами, довольно-таки мимолётно. Кроме того, за эти два месяца мы с Рэем очень сблизились — и я решил, что роман дописан. Следует поставить точку. И Надья, будучи мудрой женщиной, меня поняла.

Правда, события последних дней заставляли меня думать, что её точка на поверку оказалась совсем не точкой, а запятой...

Рэй выслушал меня, после чего тяжело вздохнул.

— Знаешь, — заговорил он, — ты, наверное, подумаешь, что я идиот, но тогда мне казалось, что ты — единственный мужчина, ради которого она может меня бросить.

— И что же во мне такого особенного?

— Возраст — ей всегда нравились мужчины моложе её. Темперамент. Мозги. Деньги. Отношение к жизни. Отношение к женщинам, наконец. Ты не привязываешься, не играешь, не говоришь пустых слов, не обещаешь небо в алмазах — какая любовь, детка? Секс — это не любовь, это гораздо приятнее. Она мне как-то сказала: «Брайан — это мужчина не просто так». Очень ощутимо кольнуло, знаешь ли.

— Мужчина не просто так? — переспросил я, наконец-то закурив нормальную сигарету. — Что бы это значило?

— Не знаю, — передёрнул плечами Рэй. — Это мужчина и кое-что ещё. Не то что её скучный муж.

— Может, скучному мужу пора увидеть в своей жене женщину?

Рэй нахмурился.

— Не понимаю тебя, Брайан. Думаешь, я не вижу в своей жене женщину?

— Надо видеть в ней женщину не только тогда, когда вы занимаетесь любовью. Надо видеть в ней женщину всегда. Тогда, когда она в деловом костюме. Тогда, когда она спит, умывается... чёрт, Рэй. Неужели ты не понимаешь, что все эти номера в телефонной книге её сотового появились не просто так? Она живой человек. Женщина. Ей нужно внимание. Она хочет, чтобы на неё восхищённо смотрели, говорили комплименты...

— Может быть, я просто недостаточно хорош для неё, вот и всё?

— И поэтому она вышла за тебя замуж, и теперь у вас двое детей?

— Может, она вообще лесбиянка, а я об этом и не подозреваю?

— Может, тебе пора заканчивать с дурью?

Рэй вышел из машины и,с наслаждением потянувшись, присел на капот. Я тоже выбрался из душного салона. Ночь была чудесной — звёздной и свежей.

— Наверное, ты прав, Брайан, — проговорил Рэй, разглядывая напоминавшую недожаренный блин луну. — Ты слишком мудрый чёрт для своих лет. Я всегда это говорил.

— А её татуировка мне понравилась. Надо же — я уже пять лет не могу решиться на этот подвиг, а она взяла и сделала... решительный они народ, эти женщины.

Рэй поднял на меня глаза.

— Татуировка? — спросил он. — Какая татуировка?

— Ты не знаешь, что твоя жена сделала татуировку?

— Да если бы я об этом узнал, то тут же оторвал бы ей голову! Портить такое тело...

— Вовсе нет, ей очень идёт...

— Ещё одно слово в таком тоне, Брайан — и я вырву тебе глаза. Интересно, и где же моя неугомонная жена сделала татуировку? Хотя постой, не говори. Я сам угадаю. Держу пари, на заднице. Но... нет-нет. Она всегда отличалась оригинальностью. На груди? Нет. Ну, где?

— На бедре. С внутренней стороны. На самом деле, так просто не разглядишь — надо смотреть внимательно...

— Ты, разумеется, момент не упустил?

Я устало потёр лоб.

— Давай сменим тему. И вообще. Садись в машину. Мы ведь не будем торчать тут вечно. Надо повеселиться.

— Куда мы поедем? — полюбопытствовал Рэй.

— К моей знакомой. Можно сказать, к подруге. У неё есть свой клуб. Правда, закрытый — но ведь не бывает замков без ключей, так?

— Закрытый клуб? — нахмурился Рэй. — Вот уж не думал, что ты сторонник подобных развлечений!

— Это очень приличное место, тебе понравится, я обещаю.

— Хорошо, что ты не везёшь меня в публичный дом! — буркнул Рэй, и мы отправились в путь.

Если бы у меня спросили, кого из знакомых мне женщин я хочу взять в жёны, то я назвал бы имя мадам, хозяйки вышеупомянутого клуба. Мы с ней были родственными душами в полном смысле этого слова — одинокие, с трезвым взглядом на жизнь. Мадам коллекционировала своих бывших мужей и не носила маленьких сумочек (это непрактично, говорила она, а практичность неотделима от жизни настоящей женщины). Я коллекционировал своих бывших женщин, плевал на моду и считал, что любовь и секс пересекаются редко. И в удовольствиях мы себе отказывать не привыкли. Жизнь дана нам для того, чтобы наслаждаться и грешить. А каяться мы будем после смерти — и, чтобы в другом мире нам не было скучно, следует накопить материал.

Правда, по возрасту я годился мадам скорее в дети, чем в мужья, но это было мелочью. Да и вить семейное гнёздышко в ближайшем будущем никто из нас не собирался. Мадам было хорошо на свободе (точнее, в свободные минуты между её бесконечными браками). Я был убеждённым холостяком. А наша с ней дружба была крепкой и чем-то напоминала мужскую.

С мадам меня познакомил Иган. Надо сказать, этот человек был олицетворением поговорки «в тихом омуте водятся черти». Я с трудом мог представить его даже за стойкой бара — а о подобных клубах даже и не думал. Но, как оказалось, с мадам Иган дружил давно. Более того — иногда посещал её заведение.

Мадам было чуть за сорок, но бесконечные слои макияжа прибавляли к её возрасту как минимум лет пять. Впрочем, по поводу внешности она кокетничать не привыкла, полагая, что у настоящей женщины есть два достоинства — ум и сексуальность. Если чего-то не хватает, то красота и женская хитрость могли бы очень удачно дополнить картину. Но в случае отсутствия всего вышеперечисленного — увы и ах...

На мой более чем профессиональный взгляд, и ум, и сексуальность у мадам были. Как и красота — причём не натянуто-шаблонная, а самая что ни на есть настоящая, индивидуальная, дерзкая. Именно таких женщин мужчины раздевают взглядом, начисто забывая о силиконовых пустышках и обесцвеченных блондинках. И абсолютно не важно, сколько этой женщине лет — двадцать или же пятьдесят. А в женской хитрости мадам не нуждалась, ровно как и в умении притворяться глупышкой. С мужчинами она всегда говорила как с равными, а иногда даже немного свысока — и отказать ей не мог почти никто. А если кто-то и отказывал, то она не расстраивалась, так как совершенно справедливо полагала, что «в море достаточное количество рыбы — хватит всем и даже останется ещё».

В первый вечер нашего знакомства я отпустил довольно едкую шутку по поводу того, что мадам никак не может определиться со своей ориентацией. Продолжив шлёпать девушек, хозяйка мило улыбнулась и ничего не ответила. Но в конце вечера она пригласила нас с Иганом на чай и сделала ответный ход, заявив, что чай пьют только геи. Такого оскорбления я стерпеть не мог, и мы с ней выяснили отношения. Только не на дуэли, а в постели, конечно. С тех пор мадам прониклась ко мне уважением. Да и я к ней тоже — в конце-то концов, не с каждой женщиной можно обсудить после секса варианты развития напряжённой ситуации в Иране.

Больше мы с мадам в одной постели не оказывались. Не то чтобы я об этом жалел и не то чтобы я этому радовался — просто наши отношения перешли на другой уровень. Мадам (к слову сказать, звали её Надин, но имя разрешалось произносить исключительно в неофициальной обстановке) называла меня гадёнышем и чертёнком. Я старался держаться как можно эффектнее, и всё же порой позволял себе колкое замечание. Мадам напоминала мне про порку (или говорила ещё что-нибудь постыдное) — и я замолкал. Особенно если это было на людях.

Сегодня в клубе было невероятно шумно — мне пришлось нажать на кнопку звонка раз пять, прежде чем в дверях появилась помощница мадам.

— Опаздываешь, Брайан? На тебя не похоже, — заговорила она, оглядывая нас.

— Разве можно сделать сюрприз с опозданием? Знакомься, это Рэй, мой коллега. Это Ада. Помощница хозяйки.

Ада улыбнулась и подала руку для поцелуя.

— Прошу за мной, — сказала она.

Мы вошли в зал и осмотрелись. Сегодня тут действительно было много людей, которые, помимо всего прочего, беспрерывно галдели.

Мадам стояла возле рояля и с мечтательным видом слушала игру мужчины, одетого в клетчатый костюм. Увидев нас, она встрепенулась.

— Гадёныш! Вот это сюрприз! Не ждала! Каким ветром тебя занесло в наше скромное заведение?

Мы с мадам обнялись и расцеловались, после чего я представил ей Рэя.

— Мне кажется, мы знакомы, — заметила мадам с улыбкой.

— Вряд ли, — покачал головой тот, — я тут впервые.

— В любом случае, у вас очень запоминающееся лицо. Вы так удачно выделяетесь из всей этой толпы! Но почему же мы стоим в дверях? — Мадам взяла нас под руки. — Проходите и присаживайтесь. Гадёныш, развлеки гостя. Я скоро буду.

Мы расположились в кожаных креслах у камина и принялись разглядывать веселящуюся публику. Как и всегда, женщин было гораздо больше, чем мужчин. Девушки мадам красовались перед гостями в дорогих нарядах. Да и кавалеры выглядели ничуть не хуже — модная одежда, дорогие сигареты и манеры настоящих джентльменов.

— Удовольствия не для всех? — шепнул мне Рэй, наклонившись к моему уху.

— Что-то вроде того. И прилично стоит. Зато ассортимент удовольствий впечатляет.

— Оказывается, и вы знакомы с полезными людьми, сэр.

— Разумеется. А у вас, сэр, имелись на этот счёт какие-то сомнения?

Мадам появилась снова — на этот раз с бутылкой красного вина и бокалами.

— Вы не голодны? — спросила она. — У нас сегодня отличное мясо.

От еды мы дружно отказались, и поэтому мадам, наполнив бокалы, предложила выпить и за сюрприз, и за знакомство.

— Ваше здоровье, джентльмены, — сказала она. — Чувствуйте себя как дома. Если захотите чего-нибудь... особенного, не стесняйтесь.

— А если мы захотим слишком многого? — не удержался я от вопроса. — За счёт заведения не только выпивка?

— Ну, гадёныш, я уже испугалась, что ты проглотил язык — ни намёка на болтовню целых пять минут! Что же. Будет вам и за счёт заведения.

— Попрошу меню.

Мадам рассмеялась и обвела рукой зал.

— Вот моё меню. Выбирайте, не смущайтесь.

— Выбирай, — толкнул я Рэя локтем в бок. — Я полагаюсь на твой вкус.

— Брайан, это шутка? — шепнул он мне.

— Почему же? Все девушки настоящие. Посмотри. Неужели тебе никто из них не нравится? Вот я бы... Рэй! Ты меня слышишь?

На мои слова Рэй не отреагировал. Он замер, повернув голову к дверям.

— Чёрт, Брайан, у меня галлюцинации — или ты видишь то же, что и я?

Я посмотрел в направлении, которое для меня определил указательный палец Рэя — и в первый момент подумал, что явно сделал пару лишних затяжек.

В зал вошли две женщины. Одна, чуть повыше, была одета в светлое шёлковое платье. Вторая — в брючный костюм нежно-зелёного цвета. Женщины шли, обнявшись, и всем своим видом показывали, что пришли сюда вдвоём. И исключительно для того, чтобы произвести впечатление.

Ни я, ни Рэй не обратили бы на эту пару никакого внимания, если бы этими женщинами не оказались Мадена и Надья.

— Ты можешь объяснить мне, что тут происходит? — спросил Рэй.

— Думаю, что нет, — ответил я, разглядывая новоприбывших.

Надья повела плечами, сбросив дорогую шубу (услужливый швейцар ловко поймал её), после чего подошла к мадам и протянула ей руки.

— Надин, дорогая! Я совсем забыла про вечеринку... надеюсь, ты не держишь на меня зла?

— Разве кто-то может сердиться на тебя, дорогая? — ответила мадам вопросом на вопрос, сжимая пальцы гостьи.

— О, так ты не злишься! Как хорошо! Познакомься — это Мадена, моя подруга.

— Подруга? Твоя подруга?! — не выдержал Рэй. — Да что, чёрт побери, тут творится?

— Рэй, Брайан! Вот так встреча. Что вы тут делаете? — полюбопытствовала Надья, подсаживаясь к нам и делая знак Мадене. — Надо же, какая неожиданность. Уж кого-кого — а вас встретить в этом месте я никак не ожидала!

Мадам бросила на нас подозрительный взгляд.

— Вы знакомы? — наконец спросила она.

— Да, — кивнула Надья. — Это, — она указала на Рэя, — мой любимый муж. А это — мой любовник. Ой, то есть, мой очень хороший друг.

Мадам нахмурилась, но через секунду снова улыбалась.

— Как мал этот город — не перестаю удивляться. Что вы будете пить, милая?

— Водку. Четыре рюмки, — ответила Надья. — А потом посмотрим.

Когда мадам ушла, Рэй оживился снова.

— Может, ты всё же объяснишь мне, как вы тут оказались, Надья? В такой час, да ещё вдвоём?

— Я решила, что не хочу торчать дома и позвонила Мадене, а ей, как оказалось, тоже было скучно в одиночестве. Да, дорогая?

— А... как же работа? — спросил я, посмотрев на Мадену.

— В последний момент мой начальник решил отправить меня домой, — ответила она с улыбкой. — Как удачно, правда?

— Но... ты могла бы позвонить... и...

Надья со смехом махнула на меня рукой.

— Брось говорить глупости. Красивую женщину не так просто посадить на короткий поводок. Так уж получилось, что я позвонила первой, Брайан. И мы неплохо провели время.

Мы с Рэем красноречиво переглянулись.

— Надеюсь, — сказал я, — вы не занимались всякими... непристойностями.

— О нет, что ты! Разве что чуть-чуть... а ты боишься, что я уведу у тебя женщину, Брайан?

Принесённую водку мы выпили очень быстро — и тут же заказали ещё.

— Знаешь, милый, — обратилась к мужу Надья, — я хотела попросить у тебя прощения за ту сцену. Сама не знаю, что на меня нашло. Не понимаю, как могла такое тебе сказать... прости меня, хорошо? Я знаю, каково тебе было это слышать...

— То есть, — заговорил Рэй, — я не должен воспринимать всерьёз все эти слова про «отдохнуть» и «подумать»?

— Нет, конечно же, нет! — Надья взяла его за руку. — О чём я могу думать? Я люблю тебя, дорогой, и никогда в этом не сомневалась!

Я посмотрел на Рэя. Лицо его было странным — то ли недоуменным, то ли испуганным, то ли сомневающимся.

— Тогда... тогда... какого чёрта ты мне это сказала, Надья?

— Прекратите, не ссорьтесь, — упрекнула нас мадам. — Гадёныш, усади, наконец, жену рядом с мужем, а сам сядь рядом со своей женщиной. Ведь это твоя женщина, я права?

— Абсолютно права, — ответил я, уступая место Рэю.

— То-то ты смотришь на неё такими ревнивыми глазами. Тебе ещё не надоело его собственничество, милая? — спросила она у Мадены. — Иногда это просто невозможно терпеть. Он сводил с ума всех своих бывших подружек именно этим. Поразительная привычка — ревновать к каждому столбу.

— Может, хватит, Надин? — не выдержал я.

Мадам взяла со стола со стола пустые рюмки.

— Испаряюсь и оставляю вас наедине.

Надья выудила из кармана рубашки Рэя пачку сигарет и закурила, несмотря на его протест.

— Хватит дымить, — сказал жене Рэй.

— Ах, как страшно, — ответила она.

После этого короткого диалога оба перешли на скучный фарси (впрочем, по тону разговора было нетрудно догадаться о теме беседы — вещи не для чужих ушей), и я снова повернулся к Мадене.

— Я соскучилась, — сказала она, погладив меня по руке. — Мы не виделись целых три дня!

— Если честно, я думал, что ты позвонишь.

— Надеюсь, вы не уничтожили мой шоколад?

— Мы его не тронули. Весь пакет твой.

Я закурил и, закинув голову, стал разглядывать люстру.

— Не делай такое лицо, Брайан, пожалуйста, — снова заговорила Мадена, придвинувшись. — Или... или ты ревнуешь?

— Что за глупости? Как я могу ревновать к женщине?

— О, что я слышу, господин Обманщик! — подала голос Надья.

— Хорошо, может, и ревную, — смилостивился я. — И что с того?

— Не стоит, — покачала головой Мадена. — Ведь... ведь женщина — это женщина, а ты — это ты...

— Не связывайся с ней, Мадена. Ты просто не представляешь, чему эта женщина может тебя научить. Поверь мне — уж я-то знаю.

— А ты волнуешься за мою нравственность?

Надья закинула голову и расхохоталась.

— Ах! Смешно. Ты не видишь, кто сидит перед тобой, дорогая? Посмотри на него. Посмотри ему в глаза. Думаешь, этот человек до сих пор помнит, что такое нравственность? Он давно уже забыл, что это. И я сомневаюсь, знал ли он о существовании нравственности вообще. Поверь мне — уж я-то знаю! А ты почему молчишь? — спросила она мужа. — Где ваша хвалёная мужская солидарность? Поддержи друга.

— Сейчас я кого-то съем, — пригрозил Рэй.

— Не надо жертв, — запротестовал я. — И вообще — давно пора по домам.

Надья посмотрела на меня, и в её глазах мелькнул озорной огонёк.

— Может, мы поедем к тебе домой, Брайан? Все вчетвером? Что думаешь?

Я отчаянно замотал головой, чем вызвал у жены моего друга очередной приступ смеха.

— Нет-нет. Каждый вернётся домой. К себе домой.

— Ты ужасно скучный, Брайан. Я говорила это не один раз.

Когда мы возвращались домой, небо понемногу начинало розоветь, а в воздухе появилась предрассветная прохлада.

Мне хотелось спать. Один раз я даже прикрыл глаза, но тут же усилием воли заставил себя открыть их — и сжал руль. Машину повело в сторону, и Мадена, мирно дремавшая на пассажирском сиденьи, испуганно встрепенулась.

— В чём дело?

— Решил подремать за рулём.

Мадена нахмурилась и убрала с лица волосы.

— Нельзя, — заявила она. — Я буду с тобой разговаривать.

— Хорошая идея. Расскажи мне что-то из ряда вон выходящее. Например, то, как Надье удалось тебя соблазнить. В её способностях я не сомневаюсь — но где же твоя сила воли?

Мадена покраснела и даже закрыла лицо руками.

— Сама не понимаю... это произошло так, словно... словно должно было произойти. До этого мне вообще не нравились женщины...

— Ох, Мадена, не та тебе понравилась женщина. Совсем не та!

— Ты это уже говорил. Ты и правда скучный! — Она недовольно махнула на меня рукой. — Останови!

Я притормозил у обочины, и Мадена с ловкостью кошки перебралась мне на колени.

— Мне не нравятся женщины, — сказала она, глядя мне в глаза. — Мне нравишься ты. Понял? Покажи, как я тебе нравлюсь.

— Прямо тут, посреди шоссе?

— А что, у тебя с этим проблемы?

— Тут нельзя долго стоять. Опасно.

Мадена сморщила лоб, после чего положила руки мне на плечи и наклонилась к моему лицу.

— Ну и что? Пусть будет опасно. Зато я тебе расскажу, чем мы занимались... но не сейчас, потом. Когда у нас будет время.

(Брайан)

После довольно-таки волнительных выходных отдохнуть мне не удалось. Ночь с воскресенья на понедельник была просто ужасной — я практически не спал, а в те моменты, когда всё же получалось задремать, видел один и тот же сон. Дешёвый бар — тот самый, который я любил посещать в студенческие годы, тёмный коридор, пропахший пылью и сыростью и совершенно незнакомая мне женщина. Женщина без лица. Я старался его разглядеть — но у меня ничего не получалось.

Я встал задолго до нужного времени. Бродил по спальне, курил, пытался читать, смотрел в окно. И думал о том, что в последние дни у меня появилось предчувствие чего-то очень плохого. Не то чтобы я доверял предчувствиям — но это было слишком назойливым, чтобы пытаться его не замечать.

Наверное, я впервые так обрадовался звонку будильника. Он символизировал конец ночи с её глупыми снами и начало суматошного понедельника. А также и рабочую суету, которая так часто вытаскивала меня из болота личных проблем.

Полковник немного припозднилась, сообщив мне по телефону, что совещания не будет.

— Я приеду к десяти, Брайан, — сказала она. — Хочу проводить Ника в аэропорт. А пока ты остаёшься за главного. Не подведи меня.

— Хорошо, — коротко ответил я и отключился.

Не знаю, чем было продиктовано желание моей начальницы проводить дорогого гостя до самого самолёта — вежливостью или же чем-то другим, гораздо более личным. Но голос у полковника был совсем не таким бесчувственным, как всегда, а очень тёплым. Так она говорила всего-то пару раз. Разумеется, с Ником — и в те самые моменты, когда я слышал то, что обычному подчинённому слышать не полагалось.

Я позволил себе расслабиться на пару минут, думая о том, как сейчас счастлив Ник — и именно в этот момент ко мне ворвался Рэй. Как всегда, без стука.

— Доброе утро, — провозгласил он жизнерадостно, усаживаясь в кресло. — Кофе, пожалуйста. Полторы ложечки сахара.

— Что? — переспросил я, возвращаясь к реальности.

— Кофе, я говорю, кофе. — Он посмотрел на меня. — Что с тобой, Брайан? Ты опять витаешь в облаках?

— Уже нет, — ответил я, зевая. — Но в следующий раз не врывайтесь так, сэр. Теперь вам следует ходить степенно. Вы консультант господина советника.

— Хорошо, сэр, я учту. Вы не забыли про кофе?

Я подошёл к чайнику и занялся приготовлением кофе.

— Ты помнишь о том, что завтра я лечу в Дамаск? — снова заговорил Рэй, пересаживаясь за компьютер и открывая пасьянс.

— Да. Твои билеты у меня.

— Хорошо. — Рэй по-хозяйски уселся в кресле, но тут глянул на часы и подскочил. — Чёрт, мы опаздываем на совещание! Почему ты молчишь?!

Я покачал головой и вернулся за стол с двумя чашками кофе.

— Совещания не будет. У полковника личные дела.

— Ах, ну конечно! Ведь приехал Ник... На неё не похоже — она никогда не пропускала рабочие дни из-за таких... личных дел.

Мысль о том, что Рэй прав, пришла мне в голову внезапно — я даже замер от неожиданности. Действительно, должно было случиться что-то из ряда вон выходящее — иначе светло-голубая Volvo полковника появилась бы на парковке ровно в семь утра.

— Интересно, чем же они занимаются? — продолжил развивать свою мысль Рэй.

Вид у него был не менее помятый, чем у меня, но очень довольный — видимо, его выходные были более приятными, чем мои.

— Думаю, тем же, чем ты занимался всё воскресенье со своей женой.

Рэй сердито насупился. Впрочем, сделать по-настоящему недовольный вид у него не получилось — выдавали глаза.

— Эта женщина когда-нибудь меня замучает, Брайан. Она просто-напросто не знает слова «хватит»! Ей хватает только тогда, когда она не может подняться от усталости. А я, а я? Обо мне думать не надо? Я что, машина, устать не могу?

— А что будет после того, как ты вернёшься из Дамаска? Это ведь целая неделя...

Рэй сжал лицо руками и обречённо потряс головой.

— Купи ей хороший вибратор, — посоветовал я, сдерживая смех.

— И как я буду при этом выглядеть? Муж, который дарит жене вибратор! Очень хорошо! Знаешь, раньше ей хватало. Ей-Богу, хватало. Ты думаешь, это нормально, что муж и жена после семи лет совместной жизни занимаются любовью каждый день?

— Мне бы такую жену, сэр.

Рэй поиграл моей ручкой и, взяв лист для заметок, принялся рисовать на нём какие-то абстрактные узоры.

— Я был у врача, — сказал он, не поднимая глаз. — Я тебе говорил?

— Нет, но я рад, что ты это сделал. Что ты узнал?

— Ничего хорошего. Мне нужен ещё один курс химиотерапии. Если не поможет — операция.

— Надья знает?