Gans — Сирилл. Главы 10-11

Молодая графиня Ремер навещала дом Натана Рилла второй день подряд. Она выпрашивала у банкира деньги взаймы. Деньги нужны были ей, чтобы расплатиться с карточными долгами своего мужа — Мирана Ремера. Единственный сын и наследник Карива Ремера — некогда первейшего богача и заправилы Старожа — давно уже спустил отцовское состояние в кабаках и игорных заведениях. От него отвернулись все друзья. Никто из уважаемых господ в городском собрании — прежде с трепетом ловивших каждое слово старика Карива — теперь не хотел даже слышать имени Ремеров. И в самое ближайшее время молодому повесе грозила долговая яма.

Жена Мирана — молоденькая девушка, сосватанная за Мирана ещё его отцом и впервые увидевшая жениха только на свадьбе — дни напролёт моталась по городу, умоляла кредиторов мужа подождать ещё чуть-чуть, вымаливала деньги у всех знакомых и незнакомых, пыталась заложить по четвёртому разу семейное имущество и свои фамильные драгоценности. Миран большую часть времени валялся на диване, уставившись в потолок, и покорно ожидал решения своей судьбы. Иногда появлялся в кабаках, в компании каждый раз новых приятелей и проигрывал в долг, подписывал векселя, долговые обязательства и проигрывал снова. Он вполне серьёзно намеревался подобным образом исправить своё положение. Так и только так — отыгравшись. На все мольбы жены прекратить играть он отвечал лишь бранью.

Графиня умоляла Рилла спасти её мужа. Плакала, кидалась на колени, закатывала истерику, в отчаянии рвала на себе волосы. Но банкир отказал женщине. Миран был игроком, притом игроком неудачливым. Таких ничто не исправит, даже тюрьма, и уж, конечно, не жалость. Деньги, данные Риллом, пошли бы не на погашение долгов, а на игру. То есть сгорели бы на следующий же день.

Рилл понимал, что Миран никогда не сможет расплатиться со своими кредиторами, и не собирался впустую терять деньги. И потому был непреклонен.

— Оставьте всё как есть, — посоветовал он напоследок графине. — Вам никогда не собрать сумму, которую уже проиграл ваш муж. Дальше будет только хуже. Но до сих пор он, по крайней мере, подписывал все бумаги только своим именем, хотя мог бы брать займы и от вашего. Я не исключаю, что вскоре он так и сделает. И тогда отвечать по его долгам придётся и вам тоже. Потому поверьте, чем быстрее молодой Ремер попадёт в тюрьму и перестанет играть, тем лучше будет для вас же. Вы вернётесь в отцовский дом, может быть, сумеете развестись. Подумайте над этим.

Дворецкий Нит увёл рыдающую женщину из кабинета. Рилл проводил её тяжёлым взглядом, налил себе вина и залпом выпил. В горле стоял ком. Трудно сказать "нет" рыдающей женщине, но сказать необходимо, хотя бы для её же блага.

Купец должен быть жестоким циником, должен уметь считать деньги, должен уметь продумывать все возможные варианты и должен уметь держать свои чувства в узде. Иначе он не заработает себе даже на краюху хлеба. Рилл в полной мере обладал всеми этими качествами. Прозорливым умом и смекалкой его наделила природа, осмотрительность и расчётливость пришли с опытом.

Про Натана Рилла все говорили, что он "делец от бога". Говорили с разными чувствами — со смешком, с благоговением, с уважением, с ненавистью, а то и с издёвкой.

Рилл всю свою жизнь посвятил зарабатыванию денег, с юношеских лет работал не покладая рук, не отвлекаясь ни на что другое. Деньги были единственным, что волновало его. Потому что лишь они могли дать ему то, о чём он мечтал: роскошь. Он ещё в детстве понял, что именно этого, и только этого, он хочет от жизни. Он хотел иметь собственный большой дом со слугами, которые будут выполнять все его желания. Он мечтал даже в будние дни есть самые изысканные блюда, которые многие аристократы позволяют себе лишь на большие праздники, а путешествуя, останавливаться в самых дорогих гостиницах. Он хотел иметь возможность купить любую приглянувшуюся ему вещь сразу, просто сняв с пояса кошелёк или, на худой конец, выдав торговцу вексель.

В молодости Рилл придумывал самые разные способы, как можно разбогатеть. Одно время даже всерьёз обдумывал перспективу стать наёмником. Но потом, учась в университете, понял, что единственный подходящий для него путь — это торговля. И, видит Спаситель, он не ошибся. Сегодня он обладал всем, о чём мечтал в молодости, и гораздо большим, чем когда-либо рассчитывал по здравому разумению.

У него и в мыслях не было специально демонстрировать это всем и вся, как делали многие выбившиеся в свет купцы. Огромный дом, на строительство которого пошло столько мрамора, сколько не на каждый дворец уходит. Роскошные одежды, мебель из ценнейшей древесины, огромная коллекция картин и древних книг, украшения из жемчуга и бриллиантов. Всё это он покупал исключительно для себя, ради того неповторимого чувства обладания. Видит кто-нибудь другой его богатство или же оно останется неведомым никому — ему, Риллу, какая разница, в самом-то деле?

Другой слабостью Рилла были девочки. Именно девочки — маленькие, наивные, ещё не сформировавшиеся и не освоившие самых азов искусства обольщения. Дети. Было в них что-то притягательное. Хотя, может быть, наоборот — как раз не было чего-то, что отталкивало Рилла от зрелых женщин.

Когда-то давно Рилл был женат. Жена его была молоденькой вдовой. Первый её муж — потомственный дворянин из Нивеи — скончался на охоте на второй месяц супружества, оставив девушке в наследство огромное состояние и распалённое, но неутолённое чувство любви. Риллу не составило труда завоевать её сердце и заполучить в свои руки её деньги.

Первое время Рилл честно пытался сделать всё возможное, чтобы его жена была счастлива. Но постепенно, день за днём, начинал ненавидеть её всё больше и больше. Под конец пятого года совместной жизни он уже не мог её видеть и делал всё возможное, чтобы забыть о её существовании. Впрочем, женщина искренне любила его и готова была терпеть многое. Наверное, она бы даже простила мужу любовницу, которую тот себе завёл и с которой она однажды застала его в постели. Вот только "коварной сопернице" было едва ли девять лет отроду. Рилл купил её у нищего крестьянина в одной из деревень, по которой ему случилось проезжать той осенью. Девочка была десятым ребёнком в семье, и ещё у неё было трое младших братьев. Родители просто не знали, чем кормить такую ораву и были рады отдать дочь проезжему богатею взамен на десять серебряных марок — как раз хватит, чтобы купить корову и несколько свиней.

После того случая развод стал неизбежен. Рилл не жалел об этом, даже был рад такому повороту событий. Он наконец-то сумел избавиться от ненавистной жены и вдобавок после развода высудил себе практически всё их совместное состояние. Но с тех пор его репутация в Нивее была окончательно и бесповоротно испорчена, дела пошли плохо, и он был вынужден уехать в Старож.

Здесь банкир вёл себя более осмотрительно. Никто из почтенной публики города так и не узнал о тайных увеселениях господина казначея. Слухи ходили, как всегда, но подобные же слухи ходили обо всех знатных господах во всех городах страны, и на них никто не обращал внимания.

Большие маятниковые часы в углу кабинета пробили полдень — пора обедать. "Как раз вовремя", — подумал банкир. Плотный обед — лучший способ избавиться от плохого настроения и дурного осадка в душе, оставшихся после разговора с молодой графиней.

В кабинет вошёл дворецкий, справиться о новых поручениях.

— Сирилл вернулась, Нит? — спросил его банкир, убирая со стола канцелярские бумаги. Рилл собирался просмотреть их утром, но визит графини нарушил его планы, и он решил отложить их на вечер. Сейчас уже всё равно собраться с мыслями не получится.

— Нет, хозяин, — покачал головой дворецкий. — Прикажете накрывать на стол? Или подождать девочку?

— Подождём полчаса, — распорядился Рилл.

Нит с поклоном удалился. Банкир запер кабинет и прошёл в гостиную. Служанка принесла чай. Рилл медленно пил горячий напиток и поглядывал на часы. Он всегда беспокоился, если Сирилл пропадала в городе надолго. Всё-таки в Староже публика разная случается. Он просил девочку быть осторожнее и по возможности не появляться в городе. Но то ли Сирилл не слышала его, то ли ей было откровенно на всё наплевать.

Она могла бродить по городским улицам днями напролёт. Она впервые оказалась в большом городе и с типично детским любопытством принялась изучать его. Слонялась повсюду, пялилась на дома, особенно на те, что красовались причудливо украшенными фасадами, подолгу рассматривала незнакомые товары в лавках. Особенно её привлекал фонтан на центральной площади. Она часто там бывала, смотрела, как из белого камня в воздух безостановочно бьёт струя воды.

Первое время она побаивалась горожан, постоянная толчея на улицах и площадях Старожа пугала её. Но потом привыкла, освоилась. В толпе только кажется, что ты всё время на виду. Но на самом деле именно в толпе спрятаться проще всего. Там тебя никто не видит. Один случайный взгляд — и в памяти не останется даже намёка на воспоминание.

Именно эти прогулки и сделали ей дурную славу среди обывателей. Всё-таки она была ведьмой, а значит — человеком лишь наполовину. Служители Церкви Спасителя утверждали, что в глазах ведьмы можно увидеть пламя преисподней, в которой томится душа женщины, пока тело её пребывает среди смертных. Тем, кто сомневался в правдивости их слов, достаточно было лишь пристально посмотреть в глаза Сирилл. Даже Натан Рилл, который не верил, что называется, ни в бога, ни в дьявола, не мог без содрогания выдержать её взгляд. А о чём хорошем может думать ведьма, таким взглядом рассматривая соседский дом?..

Другим излюбленным местом времяпрепровождения для Сирилл стали трактиры. Банкир с самого начала старался не ограничивать девочку в средствах, а владельцам пивных было, по большей части, глубоко безразлично, кто напивается в их заведении: добропорядочный ли обыватель, беглый ли каторжанин, промышляющий разбоем на большой дороге, ведьма ли, а хоть бы даже и ребёнок — лишь бы монеты в кармане звенели. Для Сирилл это было непривычно: в сёлах корчмари наливали хмельное всё-таки с оглядкой на местного священника.

В трактирах было весело: можно было выпить хорошего вина или пива, послушать игру музыкантов, иногда выступали менестрели со своими смешными поэмами, и обязательно кто-нибудь из путешественников рассказывал удивительные истории о далёких землях и невиданных чудесах или же подвыпившие солдаты похвалялись перед публикой ратными подвигами. Здесь можно было забыться и спрятаться от собственной реальности в чужой сказке.

Сирилл обычно старалась не напиваться до беспамятства, но всё равно частенько засыпала прямо над кружкой с вином. И тогда Клову, конюху Рилла, приходилось весь вечер таскаться по кабакам Старожа, разыскивая проклятую девчонку.

Отмеренные полчаса прошли, Сирилл так и не вернулась.

11.

Лестница, ведущая вниз, была крутая и чересчур узкая. Наверное, именно от этого казалось, что и сами каменные ступеньки сделаны с небольшим уклоном. Толстый бургомистр пару раз оступился и едва не съехал на спине вниз, под ноги Наутаду. Маг едва успевал поддержать его.

Отец Товини, шедший с факелом первым, загремел ключами, и железная дверь на удивление бесшумно открылась.

— Прошу вас, господа, — сказал священник, проходя под низкой притолокой в чрево церковного подвала. Бургомистр и Наутад последвали за ним.

В большом помещении было темно и сыро. Отец Товини поднял факел высоко над головой, чтобы осветить как можно большее пространство. Вдоль стен, на большом расстоянии друг от друга, тянулись кирпичные колонны, за ними были вырублены неглубокие ниши, в некоторых стояли большие деревянные бочки. Потолок в углах был затянут паутиной. Пол выложен из больших каменных блоков. Сюда почти никто не спускался, только церковные служки и сам настоятель. Помещение производило гнетущее впечатление, по крайней мере, на Наутада.

— Да-а, — шёпотом протянул бургомистр, — самое подходящее место, чтобы осудить ведьму. Как думаете, господин колдун?

— Вы ошибаетесь, господин бургомистр, — так же вполголоса ответил Наутад. — Никто никого не собирается судить. Я должен буду всего лишь установить факт ведьмовства. Таково требование закона, чтобы отец Товини смог провести над девочкой обряд очищения.

— Ну так а я что говорю, господин колдун? — удивился бургомистр. — Давно надо с этой мерзавкой что-то делать. А то чертовщина такая в городе творится, просто жуть берёт. Представляете, господин колдун, ко мне только вчера пивовары жаловаться приходили. Пиво у них, представляете, прямо в чанах всё прокисло. И ведь не первый раз уже. А через это знаете какие городу убытки делаются? Подумать страшно. А дальше-то ещё хуже пойдёт. Ведь верно я говорю, господин колдун?

Наутад промолчал. Он взял у отца Товини факел и теперь обходил подвал, исследуя его более тщательно.

— А что находится вон за той дверью? — спросил он, указывая на нишу, в которой спряталась ещё одна железная дверь, точная копия той, через которую только что прошли они. — Ещё одно помещение?

— Да, господин Гем'Хад, — подтвердил священник. Он привычно мерил неспешными шагами тёмное помещение, задумавшись, то появляясь в светлом красном пятне, то исчезая во мраке. Ему здесь не нужен был свет. — Там мы храним подношения Спасителю и святые образы для обрядов. Желаете осмотреть?

— Да нет, пожалуй, не нужно, — подумав, отказался Наутад.

— А вон там, — настоятель указал на противоположную нишу, — лестница в винный погреб. Обычно я не запираю эти две двери, но перед судом, наверное, надо будет, на всякий случай?

— На ваше усмотрение, — пожал плечами Наутад, кивнул в сторону погреба: — Вино-то хоть хорошее?

— Лучшее в Сивайе, — заверил его бургомистр. — Подарок церкви от самого господина Рилла. А он плохого вина, знаете ли, не признаёт.

— Рилл? — повторил Наутад. — Это, случайно, не тот самый, у которого живёт...

— Он и есть, — подтвердил бургомистр. — Очень набожный человек, скажу я вам. На все службы ходит — если, конечно, дела позволяют — денег как никто другой жертвует. Церковенку нашу перестроил. Видели ведь, какая стала? А раньше-то было — тоже хорошо, конечно, но ведь не так. Колокольню на собственные деньги поставил, пока магистрат собирался только. Сейчас вот работный дом строит. Святой человек. Скажите, отец Товини.

Но священник промолчал.

— Неожиданно, — задумчиво пробормотал колдун.

— Что именно? — после паузы уточнил откуда-то из темноты настоятель. — То, что человек, подобный господину казначею, даёт деньги на святые дела? Или то, что я принимаю его деньги? — он помолчал. — Думаете, я не знаю, как такие люди зарабатывают свои состояния? Поверьте, я знаю. Но он предлагал мне помощь с чистым сердцем. И новая церковь — лишь малая часть его пожертвований. На деньги господина Рилла содержатся сиротские приюты и лечебницы, работают бесплатные кухни для нищих, он покровительствует искусствам. Вы, должно быть, сейчас решили, что он откупиться этим хочет, вы ошибаетесь. Господин Рилл искренен в своей доброте, и большего мне не надо. Я не требую, чтобы вы поняли меня, просто давайте оставим эту тему. Она никоим образом не касается дела, приведшего нас сюда.

Повисла тишина. Наутад задумчиво тёр подбородок, бургомистр, потерявший нить рассуждений отца Товини уже на третьем предложении, но чувствовавший, что сказано было нечто важное, почтительно молчал.

— Кстати, — продолжил отец Товини после паузы, — вино действительно редкое. Если пожелаете, я велю достать к ужину одну-две бутылки. Я сам пью редко, но вы мой гость, господин Гем'Хад.

— Нет, благодарю вас, святой отец, лучше как-нибудь потом, — отказался Наутад.

Он ещё раз прошёлся по помещению, проверил держатели для факелов, вделанные в каждую колонну, заглянул в бочки — они все были пустыми и стояли без крышек — и вернулся к настоятелю и бургомистру.

— Думаю, провести суд здесь будет лучшим решением, святой отец, как вы и говорили. Нужно будет только запастись факелами. Одного, по-моему, слишком мало. Суд надлежит вершить при приглушенном свете, но не во тьме.

— Это не проблема, уверяю вас, господин колдун, — поспешно заявил бургомистр. — Магистрат позаботится об этой стороне дела.

— Вот и прекрасно, — заключил Наутад, но, немного помявшись, добавил, обращаясь сразу к обоим своим собеседникам: — Кроме того, я хотел бы сразу обговорить некоторые... м-м-м... специфические детали предстоящего дела. Особенно с вами, господин бургомистр.

— Что вы, что вы, — тут же понимающе и с горячей готовностью замахал руками тот. — Не сомневайтесь, магистрат в полной мере позаботится о должном вознаграждении за ваши хлопоты. Разумеется, мы с отцом Товини и не думали, что скромная церковная плата удовлетворит вас. Я ещё вчера приказал своему секретарю...

— Я имел в виду не деньги, господин бургомистр, — холодно перебил его Наутад. — Я только хотел вам сказать... м-м-м... Я вижу, вы люди достойные, и я бы никоим образом не хотел обидеть ни вас, господа, ни прочих обывателей, как выражается уважаемый отец Товини, благого города Старожа... Так вот, я бы хотел сразу, во избежание недоразумений в будущем, уточнить, что речь идёт именно о суде Инквизиции. В мои обязанности входит только, — он для убедительности поднял указательный палец, — установить факт ведьмовства. То есть, уж простите за казённый язык, является ли дитя Сирилл, подлежащее инквизиторскому суду, ведьмой, а именно: девочкой, рожденной смертной женщиной от демона преисподней. То есть подтвеждению подлежит факт её родства с нечестивыми силами и с вечным врагом нашим. Существует много способов, позволяющих определить это. Однако же, скажу сразу, ни её дурное поведение, ни прочие — какие бы ни были — смертные грехи, установленные за ней, ни даже применение ею магии не повлияют на вынесенный мною вердикт. Разумеется, под магией я подразумеваю лишь светлую магию, угодную Спасителю, отец Товини.

Священник наклонил голову и приподнял брови, спросил:

— Иными словами, вы боитесь, что, называя девочку ведьмой, я наговариваю на неё?

— Да, святой отец, — твёрдо подтвердил Наутад. — Я этого не утверждаю, но опасаюсь чего-то подобного. Повторюсь: я никого не хочу оскорбить подобным предположением, но рассмотреть его я обязан. Люди склонны ошибаться и придавать совершенно извратный смысл многим банальным вещам.

Священник смотрел на мага пристально, с некоторым удивлением, и молчал. Бургомистр, почувствовав, куда начинает сворачивать разговор, предусмотрительно отодвинулся в сторону. Но в конце концов отец Товини лишь благосклонно кивнул.

— Похвальные слова, господин Гем'Хад, более чем похвальные. Честно признаться, я не ожидал услышать их от вас, — он замолчал и тяжело вздохнул. — Поверьте, я и сам был бы рад ошибиться относительно этого несчастного дитя. Только, увы, ошибки быть не может. Я уже полгода наблюдаю за девочкой и за это время стал свидетелем многих событий, трактовать которые можно лишь единственным образом. Скоро вы в этом убедитесь сами.

Наутад неопределённо пожал плечами.

— Видимо, так, святой отец. Вы говорили, что ваш гонец вернётся из Нейата послезавтра вечером. Тогда же и начнём. А пока нам больше здесь задерживаться незачем. Я увидел всё, что хотел, — он развёл руками.

— Действительно, господин Гем'Хад, мы уже здесь порядком задержались. Пойдёмте, господа, — согласился с ним отец Товини.

Наверх поднимались в обратном порядке: первым бургомистр, за ним — Наутад, последним шёл отец Товини. Он задержался, чтобы вновь закрыть подвал.

— М-м-м... Господин колдун, — немного помявшись, всё же решился заговорить с Наутадом бургомистр на мучившую его с самого начала тему, — я бы всё-таки хотел уточнить у вас насчёт оплаты.

— Да?

— Вы сказали, что церковная плата полностью устраивает вас. Но, я надеюсь, вы ведь не откажетесь от скромного подношения со стороны магистрата и ремесленных гильдий? Самая малость, поверьте, исключительно чтобы засвидетельствовать наше к вам почтение. Только для этого. Не откажите в любезности.

— Разумеется, почту за честь, — кивнул колдун, и бургомистр радостно просиял.