Изабелла — Один день.

Рука скользнула по мягкой ткани сатина, поправляя несуществующую складку на свежевыглаженной скатерти. Накрывать на стол не хотелось. Чистота и гладкость поверхности притягивала взгляд, который гладил ее сначала по центру, затем, переходя плавными движениями чуть вверх и, через минуту, падая вниз. Круглые формы идеально повторяла ткань, обтягивая, украшая, делая торжественными.

Где-то в глубине комнаты звучала музыка, которая напоминала медитативные тибетские мотивы: еле уловимый перезвон крохотных колокольчиков наполнял пространство, создавая уют и ощущение бесконечности.

Шторы были плотно задернуты и их тяжелые складки выделялись одинаковыми волнами в дневном полумраке.

Глаза закрыты. Все чувства обострены до предела. Прохладная рука. Она едва касается затылка. Затем, надавливая, обнимает шею. Хочется запрокинуть голову, но как только начинается движение назад, прохлада пальцев исчезает. Теперь рука в руке. Пальцы переплелись, спутавши своих хозяев. Они через один длинные, бледные и холодные, как клавиши рояля по утрам, другие же — цепкие, теплые и сжимающие, словно усики плюща, ползущего по стене. Кажется, что вся кровь каким-то неведомым путем из пальцев-клавиш перетекла в пальцы-усики.

Волосы мокрые и пахнут пачулей и кокосом. Лежат на плечах тонкими черными змейками. Белое мягкое полотенце с длинными ворсинками бережно обволакивает эти черные змейки и приятно согревает влажную шею. Брови блестят черным блеском, ободком-аркой повиснув над длинными и такими же черными ресницами. Глаза все еще закрыты.

Полотенце осторожно укладывают на подушку. Ресницы подрагивают, зрение хочет вырваться из темницы, рисуя образы того, что предстоит увидеть.

Рука теплой ладошкой накрывает почти разомкнувшиеся глаза, гладя влажные брови, медленно, переходя на висок. Там задерживается, находит пульсирующую струйку и пытается ее разгладить.

Ощущение невесомости, как будто шарик, из которого выпустили воздух, и он несется ввысь, неведомо куда, не боясь упасть, так как вес полностью и безвозвратно утерян.

Губы приоткрываются. Они горячие. Дыхание вырывается из них сильным потоком — единственным резким движением.

Что-то маленькое и круглое на губах.

— Безвкусно! — говорит язык. Зубы надкусывают, и сладкая мякоть льется из треснувшей глянцевой кожицы винограда. Свежесть. Удовольствие. Утоление.

Хлопки ресниц, словно крылья ангела порхают по щекам. Дыхания неразличимы, переплелись где-то около верхней губы. Глаза можно не открывать. Лучше чувствовать. Запоминать любовь.

Сердца выбивают в унисон, словно отрепетированную чечетку. Удары глухи и слышны.

Щека царапает кожу, и та становится словно персик. Пальцы теряются в лесу волос, тянут голову слегка назад. Счастье бесконечно и неизмеримо. Один день! Врезается в память, вплоть до складок на ладошке… Твой один день.