oganetsyans — Рубильник

Он мог свет включить.

Он мог свет выключить.

А потом — еще раз включить.

А потом еще раз — выключить.

Был понедельник, и была ему экзекуция. Вся правая стенка его лунной капсулы расцвела телевизионным экраном, и он увидел старушку, пенсионерку Нину Петровну Сазанскую, с. Пятихатки, Ростовской области.

-Как ты там, касатик? — осведомилась Нина Петровна.

Егор Станиславович в тот момент чай пил. Он чуть не поперхнулся.

-А помнишь, милок, как ты нам цену на елестричество в пять раз поднимал?

-Угу, — ответил он без интереса.

-А помнишь, как после этого нам пенсию урезали?

-Угу.

Егор Станиславович вжался в кресло. Ему хотелось исчезнуть, но сделать это не было никакой возможности. Он отвернулся, но экран был и там.

—Ты, голубчик, что нам говорил, помнишь? Работать надо! А мы, дурные, и верили. И верили, милок ты наш, что живем мы плохо, потому что мало работаем. А нам, пенсионерам-то, по что? Мы-то свое отработали. А ты примеры приводил — дескать, и пенсионеры должны работать, чтоб на ужин не есть крупу ячневую без постного масла. Я, милок, выращивала на окошке квартиры лучок. Длинный тогда в тот год вышел, зеленый. Как обрадовалась. А кот мой, Тишка, повадился лук энтот покусывать. Ему исть-то хотелось! Иму ш еды не хватало. Вот он и стал луком лакомиться. Цыбулей. Так я пошла на базар лучок продавать. Ну, думаю, бабка — все, зажила ты. А тут ты раз, и снова цену на елестричество поднял. Сказал — ничего мол страшного, это — 5 процентов. И в пять раз. А мы ж дурные — думаем, пять раз — это и есть пять процентов. И отрезали мне елестричество. И не вырос мой лучок. А ты, гад, с экрана ухмылялся, словно кот. Довольный, хитрый. Мол, работайте, работайте. Ты, милок, Егор Станиславович, просчитался. С нашем ваней-то можно что угодно делать, он и не пикнет, це ш как раб у Древнем Риме, его бьют, а он радуется и брата бьет. И сколько б его не были, а он сам у господа стремиться. Да только, милок, вдруг курс поменялся. И как узнали люди, что у нас цена на елестричество у 10 раз выше, чем в Америке, так тебя за жабры-то, милок, твои и взяли. А?

Егор Станиславович закрыл лицо руками. Он ни в чем не раскаивался, но не было никакого шанса вернуться. Он сжался. Душа желала кричать.

Выйти и разорвать лунный вакуум воплем.

-А, милок? — не унималась пенсионерка.

-Все! Хватит!

Егор Станиславович потянулся к рубильнику. Сдохни, Луна! Молчите, сады реголита! Ночь!

Ночь!

Пространство погасло, однако, экран продолжал светиться, и упрямая бабушка продолжала его мучить.

—А помнишь, родный, у тебя спросили — скажите, вот у нас высокие цены на елестричество, а что вы думаете о ценах на бензин? А ты, обожаемый наш, ответил — это все потому, что вы плохо работаете. А тебя спросили — а что же делать пенсионерам, а ты ответил — а зачем пенсионерам бензин? И вообще — работайте, пенсионеры!

—Да. Да, — Егор Станиславович раздвинул пальцы, которыми закрывал лицо и посмотрел на экран точно из-за укрытия.

—Что вам нужно? — вздохнул он.

-А ничего, касатик! Ничего мне не надо. Хочу я на тебя посмотреть, на голову твою светлую.

Карпун нервно засмеялся, потянулся к рубильнику…..

Боль была невыносимая. Нужно было прорвать ее, точно чирей. Сжать волю и сделать это….

Свет!

Лунная ночь взорвалась. Засияли электрические оранжереи. Заговорили камни. Прочертились ровные, геометрические, ряды металлических аллей. Мертвый космос ожил, крича о торжестве прогресса.

—Мучаешься, милок?

-Что вам надо, старушка? — простонал Егор Станиславович.

В ответ послышался ехидный смешок.

-Думали, разобрали страну по кусочкам, радостный ты мой? Острова себе купили, леса, озера. Все, милок, купил. Из грязи да в князи. У заповедниках — дачные поселки. Живете, и нету на вас закона. А простой ваня работает. А вы ему кричите — ваня, работай, мало работаешь, потому и плохо живет. А ваня верит, думает, что и правда будет лучше жить, если больше работать будет. А и все, марципановый ты наш. И все. И теперь ты — там. На верхотуре! Смотришь на нас, словно господь! Хорошо там тебе, миленький! Тепло! Мухи не кусают. Радость ты наша, Егор, по батьке, Станиславович. А я, вот, тебе маслица принесла, постненького. С картошечкой поесть. Мне тута сказали, что передадут. Как к тебе спутник-то полетит, так и передадут. И ты кушай, да нас не забывай. Смотри на нас…..

-Может, хватит? — взмолился Егор Станиславович.

….Потом, наступил яркий лунный день. Он был моментален. Утро на естественном спутнике Земли отсутствует. Его там просто не может быть. Наблюдатель, решивший узреть смену световых фаз, должен внимательно смотреть вдаль, чтобы насладиться терминатором — линией, которая разделяет день и ночь.

Это происходило в очередной раз, и Егор Станиславович чувствовал страшную усталость. Порой ему казалось, что это — ад. Ад на Земле. Хотя, конечно же, если это и был ад, то — ад на Луне, разумеется.

Земля же, такая родная и теплая, Земля, на которой осталось так много — заводы, фабрики, острова, речки, леса, заповедники, самолеты, вертолеты, автомобили — висела низко над щербатым лунным горизонтом в виде холодного серпа.

—Эх, — вздохнул Егор Станиславович Карпун.

Иногда его старый вдруг входил в пике. Он думал. Он практически мечтал, как юноша, на подбородке у которого появился первый пушок.

Он видел массы.

Руки!

Руки? Где эти руки? Почему они не работают? Да было ведь время, когда за 100$ нужно было пахать 14 часов в сутки!

Леса, озера, реки, самолеты…..

Работать, работать, работать…..

Он стоял на трибуне, и микрофоны вокруг него были, что борода.

-Скажите, Егор Станиславович, какие меры вы будете предпринимать для поднятия нашей экономики?

-Вы мало работаете, — отвечал он, — народ обленился! Вы поймите, иначе мы не станем европейцами! Посмотрите, какой у нас дешевый газ! Люди, не желающие работать, получают газ практически бесплатно! Что же касается электричества, то здесь — настоящее мракобесие! А вы еще говорите о том, почему у нас не развиты нано-технологии!

—Скажите, Егор Станиславович, а что же делать пенсионерам?

-Вы так рассуждаете, будто пенсионеры — это инвалиды. Но мы же не говорим об инвалидах. Мы говорим о взрослой особи, предназначенной для труда. Слишком дешевый свет! А бензин? А горячая вода? Да вы, простите за выражение, заелись.

Работать! Работать! Не хотите работать, мы отключим вам свет! Военные? Да что они делают? Мне еще пять лет назад выдали аванс, чтобы я отправил подводные лодки в металлолом. А эти упрямые патриоты готовы содержать подводный флот за свой счет! Ведь все им отрезали! И свет, и газ, и воду! Сдайтесь! Сдайтесь, и идите работать! Работать! Труд сделал из обезьяны человека. Как мне отчитываться теперь в Вашингтоне? Что я им скажу? Как мы вступим в Европу?

Егор Станиславович сжал кулаки и рванулся к рубильнику. Щелчок. Оранжереи света гаснут. Но на Луне уже давно день, и нет никакой разницы — включен свет или нет.

—Работать! — в отчаянии кричал Карпун.

Он дергал рубильник вверх и вниз, заставляя многокилометровые гирлянды мигать. Это был настоящий нервный срыв. Егор Станиславович потянулся к шкафу, за вином, но вина уже не было. Вино выдавалось раз в месяц, и это был плодово-ягодный суррогат, любимый напиток самых низших слоев населения.

—Сволочи!

Он упал на спину и задергался.

-Я так больше не могу!

Но ничего не происходило. Если бы у него была возможность умереть, он бы с радостью покончил собой.

—Работать!

Он встал на четвереньки и залаял.

-Здравствуйте, — вдруг долетело с экрана, — это я.

Егор Станиславович поднял голову и зарычал.

-Что с вами, дорогой вы наш?

-Р-р-р-р-р-р-р.

-Не прикидывайтесь дураком, вам не идет.

-Р-р-р-р-р-работать…..

-Вы меня должны помнить. Я — директор оборонного предприятия. В тот день, когда вы сказали, что самолеты — это пережиток тоталитаризма, я оказался без работы, и мне пришлось заниматься продажей марсов и сникерсов.

-Р-р-р-р-р-р…..

-Напрасно вы это. Ведь вы в добром здравии. Я знаю, что вы хотите вернуться. Но никто теперь вас назад не пустит. У нас даже нет ракеты, чтобы забрать вас. Ведь помните, как вы сказали — «Космос мешает нам жить! Работать! Меняем космос на сковородки!» Вот мы и поменяли. Теперь единственное, что мы может — это засылать к вам транспортный корабль с продуктами. Вы поймите, это не дешево. Но нам так все равно лучше, нежели жить с вами на одной планете. Ведь мало ли, до чего вы нас могли довести? А?

-Р-р-р-р-р-р-р.

-Не рычите, не поверю.

-Р-р-р-р-р-р-р-р.

Егор Станиславович сжал кулаки, прыгнул вперед и ударился головой об экран. Экран погас, но тотчас на смену ему выехал новый.

—Не пытайтесь! У вас ничего не получится. Мы загубили все наши программы, но уж здесь у нас все получилось. А же пойду. Мне работать надо. А к вам же сейчас для телемоста приедет команда из сирот и инвалидов.

   Егор Станиславович упал на спину, поднял кверху задние и передние лапы и заскулил. Они ничего не слышал. Луна звала его. Луна рождала в нем первородные чувства. Он ощущал себя волком, готовящимся к охоте. Его глаза ловили яркие искры звезд. Серп Земли — где-то с краю, и — в поле зрения, на фоне этого серпа — он.

Рубильник!

—Р-р-р-р-р-р-р……

Егор Станиславович Карпун сжался, прыгнул, вытянув руки вперед, сжал ладонями прохладную рукоять и ухмыльнулся:

-Г-г-г-г-г-г-г. Вот сейчас и поговорим!