Ирина Хотина — Разве все уже сказано до меня?! Главы 29-30.

Тусовка в чужой стране, на чужом языке, где ты никого не знаешь, и никто не знает тебя, а тема весьма далекая от твоих профессиональных интересов. Что может быть более дискомфортным для женщины, привыкшей получать удовольствие от подобных мероприятий только в обществе любимого мужчины? Но охота, как известно, пуще неволи. Именно она привела меня на другой край света, в совершенно далекую от меня среду, да еще сподобила выступить в роли заезжей дивы. Но больше всего меня пугала неизвестность и бесконечные «а если». А если его не будет? А если будет, но я не смогу с ним поговорить? А если это глупая пустая затея богатой одинокой бабы? Но отступать было поздно, и я просто приказала себе замолчать.

Надо отдать должное Марио, он безупречно организовал мой приезд: обо мне знали, меня ждали, мое имя упоминалось среди других именитых гостей форума. Европейцы, занятые своими проблемами, не так часто навещают своих далеких латиноамериканских соседей, поэтому нашлось немало желающих быть представленными мне, и Марио, в свою очередь, хотел меня познакомить со многими. Рукопожатия, улыбки, вопросы, ответы, и все это ради двух коротеньких фраз: «Здравствуйте, сеньор Абелло! Как поживаете?»

После утомительной торжественной церемонии и вручения всевозможных наград и призов был устроен прием, на который я и возлагала большие надежды. Мой глаз, наметанный столькими просмотрами сцен с его участием, сразу выделил моего героя из пестрой толпы. Он был в черном смокинге, который ему очень шел, с обаятельной профессиональной улыбкой, и со спутницей, молодой, высокой, стройной, она ему тоже очень шла. Нас представили друг другу без всяких проблем, и я сказала то, ради чего и совершила весь этот вояж:

— Здравствуйте, сеньор Абелло! Как поживаете?

Произнеся в ответ дежурную фразу, он благополучно отошел от меня.

Резко захотелось сказать себе что-то эдакое, вычурно умное, бьющее по раненому самолюбию острыми льдинками правильно сложенного узора горьких слов. Может быть, так? Судьба насмешливо оскалилась мне геометрически правильной, абсолютно симметричной скважиной улыбки дверного замка, так и не позволив открыться меленькой дверки надежды.

Мне ничего не оставалось, как наблюдать в эту замочную щель, до размера которой моментально сузилась панорама перед глазами, за последовательными передвижениями сеньора Абелло от одной группы людей к другой. А потом, видимо, ему надоело быть объектом моих наблюдений, и он пропал.

На мое счастье, вокруг то и дело сновали официанты. Мысль выпить за полный провал моих замыслов хоть и показалась банальной, зато была спасительной. Я взяла бокал и резко повернулась. И тут же почувствовала сильнейший удар от столкновения с другим телом, притом значительно большим в массе. В лицо ударил резкий запах алкоголя, в то время как и содержимое моего бокала оказалось на чьей-то одежде. Я подняла глаза и увидела его. Сразу мелькнула мысль: как в плохом фильме.

Господи, я столько раз видела это лицо, этот взгляд. Я знаю каждую его черточку, каждую морщинку. Мне знакомы эти жесты. Неужели я своего виртуального героя превратила в реального?!

То, что он был не виртуальный, а очень даже живой, плотно сбитый, я сполна удостоверилась пару секунд назад, пребольно ударившись о него. Судя по его скорченной физиономии, и ему досталось. Но, увидев меня, мой герой даже немного растерялся:

— Ради Бога, простите меня, леди Кэтрин.

Смотрите-ка, даже запомнил, как меня зовут!

— Ну, что вы, сеньор Абелло, это я виновата.

Прекрасное начало для светского разговора.

— Нет, что вы, сеньора. Это я такой неуклюжий. И извините за мой английский.

— Извиняю, сеньор. Тем более что он тоже не мой родной язык.

— Как? Вы не англичанка?

— Я из России.

Сеньор Абелло в жизни оказался значительно сдержаннее в эмоциях, чем на экране, хотя удивление читалось в его взгляде.

— Но вы носите титул леди?!

— В моем случае это просто дружеское обращение. У меня нет никаких официальных титулов.

Мимо проходил еще один официант, и мой собеседник предложил повторить попытку. Делая глоток из своего бокала, он справедливо заметил:

— Но ведь не каждую женщину по дружески называют «леди»?

Развить эту тему мне не удалось, так как к нему подошла его спутница и, окинув меня презрительным взглядом молодости, что-то затараторила по-испански, при этом беззастенчиво дергая его за рукав. Он извинился и уже хотел отойти, как в какую-то долю секунды мне стало понятно, если я сейчас его не остановлю, его уведут от меня навсегда. И все старания Макса, в чем я не сомневалась, вставшего за дирижерский пульт моего маленького приключения, закончатся ничем. «Ну, давай, не тяни, подавай свою реплику! Энергичнее! Энергичнее! Мы же играем твоего любимого Сарасате!», скомандовал дирижер, дав отмашку своей палочкой. И я послушно начала:

— Сеньор Абелло, одну минуту. Я вас надолго не задержу.

Он что-то шепнул длинноногой красавице, подтвердив свои слова нежным пожатием. Она состроила обиженное личико, забавно став похожей на марцепановую куколку, но отступать не собиралась. Я тоже решила не сдавать позиций, поэтому пришлось поставить ее на место:

— Прошу прощения, что нарушаю планы вашей спутницы, потому что строго следую своим. Надеюсь, вы понимаете, мой визит в Латинскую Америку вызван не одним праздным любопытством?

— Неужели и мне есть место в ваших планах? — Он был явно заинтригован.

В это время маховик тусовочной толпы, шестеренки которого замерли на какое-то мгновение, необходимое для нашего столкновения, снова начал свое последовательное кружение, заставляя людей, вовлеченных в это процесс, двигаться в гулком пространстве огромного зала по разным орбитам. Вот и марцепановую девочку подхватила праздная шумная компания, бесцеремонно оттеснив от нас. Проводив ее уход прощальной улыбкой, я вернулась к своему собеседнику:

— Почему бы нет? Хотя я не снимаю кино, не делаю сериалов, не владею телеканалом, все-таки уверена, что могу предложить кое-что интересное.

— Боюсь, вы зря тратите со мной время. Я давно не снимаюсь в рекламе.

Да, сеньор Абелло был профессионалом, знающим себе подлинную цену и моментально просчитывающим возможности оппонента.

— Ну, от рекламы трусов и презервативов я бы тоже на вашем месте отказалась. А как вы относитесь к бриллиантам?

— Спокойно. — Он внимательно посмотрел на меня. — Я слышал, вас называют Бриллиантовой королевой. Но на вас нет ни одного бриллианта!

— Наверное, потому, что я тоже к ним отношусь спокойно. И, тем не менее, успешно их продаю.

Мы вышли в одну из соседних комнат, примыкавших к огромному залу и оборудованных для спокойного ведения переговоров. Невидимый дирижер в изнеможении опустил руки, но уже через мгновение кивком головы дал мне понять, что на смену бурному каприччо пришло время плавного минуэта.

— Вы любите смотреть на себя в зеркало? — Спросила я, уверенная в положительном ответе своего собеседника..

-— Бывает. — Ответил он с улыбкой.

— Вам нравится ваше отображение?

-— Не всегда.

— А если я скажу, что оно нравится миллионам женщин, разве этим я испорчу вам настроение? Разве вам не хочется нести людям красоту, добро, ощущение стабильности? Только не говорите мне, что «бывает» или «не всегда». У вас есть к этому постоянная потребность, иначе вы бы не снимали такие чудесные детские передачи.

— Судя по всему, в своих планах вы действительно отвели мне значительное место.

— И если бы вы знали, какое, то не препирались бы сейчас со мной.

— И что вы хотите мне предложить?

— Вас хорошо знают здесь, на этом континенте, я хочу, чтобы вас узнал весь мир.

— Рекламируя бриллианты?

— Не совсем. Я ищу такой тип мужчины, глядя на которого, любая женщина захотела бы сделать своего избранника похожим на него.

— Разве вокруг мало подходящих кандидатур? Откройте любой журнал, и вы увидите их там сотни.

— Вы думаете, не открывала? — Я была на седьмом небе от счастья: мой герой слушал меня, ловя каждое слово. Нужно только подобрать заветное слово-ключик к манящей прорези в дверях судьбы. И я, как заправский взломщик, принялась за дело. — Мне кажется, в нашей с вами работе есть что-то общее. О чем все ваши роли? О любви. Но ведь о ней уже столько всего сказано. О чем ваш самый известный сериал «Уродина»? Тоже о любви. Скажем честно, не шедевр, да и тема стара как мир, но миллионы людей смотрят так, как будто не догадываются, чем он закончится. — Он улыбнулся на мои слова. — Что делаю я? Вставляю блестящие камушки в золотую оправу. Тысячи ювелиров делают то же самое. Однако мои изделия пользуются огромным спросом и раскупаются, несмотря на их высокую цену. А теперь спросите меня, почему мы оба так популярны? Потому что в нас есть что-то, чего нет у других. Вывод напрашивается сам собой — давайте объединим наши усилия.

— Сеньора, поверьте, я польщен той высокой оценкой, которую вы дали моим возможностям, но не понимаю, зачем вам нужен я? Не целесообразнее было бы найти женщину, актрису или модель?

Так, тема общности интересов не прокатила. Пойдем дальше.

— Угостите меня сигаретой.

— Я не курю.

— Тогда поухаживайте за мной. — Я достала из сумочки портсигар из белого и желтого золота с бриллиантовой короной и зажигалку, выполненную в пару к нему. Вещицы были настолько оригинальны, что хотелось покрутить их в руках, что он и сделал.

— Нравится?

— Симпатично.

— Согласитесь, что такие вещи должен рекламировать мужчина. Я приступаю к выпуску мужской линии, в память о погибшем год назад муже. Коллекция не совсем обычная. Есть там и привычные аксессуары, такие, как эти. Но есть и кое-что новенькое, что мне хотелось бы ввести в моду. Поэтому мне нужен такой мужчина, на которого обратят внимание все, и женщины, и мужчины, на которого захотят быть похожим, который сам умеет носить подобные штучки и научит других.

— Тогда еще один вопрос: почему я? Разве вы не можете найти никого в Европе?

Ну, что же?! Отлично! Еще одно небольшое усилие, еще один оборот ключа, и дверь распахнется.

— Я буду с вами откровенна, сеньор Абелло. Безусловно, есть еще один немаловажный нюанс, почему мой выбор пал на вас. В Европе, так же, как и в Америке, да и в России, почему-то приветствуется и раскручивается агрессивный тип мужской привлекательности. Это я о тех журналах, с которых мы начали разговор, о фотографиях в них. Мне не нравится ни одна. Не думаю, что у меня самый плохой вкус. — Я спокойно и уверенно заглянула в его глаза. — В вас есть сила, но нет агрессии.

— Вы дадите мне время подумать?

-— Я пробуду здесь еще неделю. Обидно было бы уехать, не осмотрев самых известных достопримечательностей.

— А вы хотели бы посмотреть пирамиды в Перу?

— Конечно, я об этом столько читала.

— Послезавтра я вылетаю туда со своей съемочной группой. Если хотите, можете присоединиться. Экспедиция продлится как раз неделю. — И добавил после небольшой паузы. — Я вас приглашаю.

Весь следующий день прошел во всевозможных встречах, которые мне устраивал Марио, а наутро мы с Иваном были в аэропорту. Там нас встретил помощник Рауля Мигель, невысокого роста, толстоватый и лысоватый, который тут же сообщил, что лететь придется без Рауля. Его задержали неотложные дела, но он присоединится к нам в самое ближайшее время, и пусть я ни о чем не волнуюсь, так как он, Мигель, будет моим гидом и переводчиком.

Рауль, как и обещал, прилетел в Лиму вечером, и мы встретились в гостиничном ресторане за ужином. Он казался чем-то озабоченным, несколько раз извинялся за свое опоздание и очень сожалел о том, что не смог уделить мне должного внимания, но обещал исправиться во время экспедиции. Признаться, я сама не знала, что мне ждать от той затеи, в которую ввязалась, поэтому приняла ситуацию такой, какая она есть.

Утром нас ждали две машины. Одна из них микроавтобус, где должны были разместиться съемочная группа из четырех человек и оборудование. Вторая — джип, в котором, как я предполагала, поедем мы с Раулем, проводя всю дорогу в приятных разговорах на всевозможные темы. Но я жестоко ошиблась. Из дверей гостиницы под ручку с ним вышла его вчерашняя спутница. Ее звали Джулия.

Настроение у меня испортилось. На вежливое предложение ехать с ними в джипе я ответила отказом. Хоть я и леди, но российского происхождения, и ездить с минимум удобств в микроавтобусе для меня дело привычное. Тем более, что Мигель за прошлый день показал себя весьма приятным собеседником и глубоким знатоком того материала, в какой нам предстояло погрузиться. Так что за увлекательными рассказами, шутками и остановками для съемок красивейших панорам день прошел незаметно.

На ночь мы остановились в маленькой гостинице, находившейся в центре небольшого городка. Несмотря на обшарпанный вид снаружи, внутри она оказалась уютной и чистой, с признаками цивилизации в виде душа и кондиционера. Ужин проходил на открытой веранде, где мы с Раулем, обменивались впечатлениями от увиденного, сидя напротив друг друга, и он подробно рассказывал о нашем завтрашнем маршруте. Я уже собиралась пожелать всем спокойной ночи и отправиться к себе в номер отдохнуть после утомительного дня, как к Раулю подошел хозяин заведения и стал что-то шептать, искоса поглядывая в мою сторону. Рауль утвердительно кивнул головой. Это было уже интересно.

Через несколько минут на веранде появилось трое мужчин в полосатых пончо с гитарами. И началось пение. Слушая его, я подумала, что, может быть, только ради этого стоило забраться сюда, к черту на куличики, лететь самолетами, подниматься горными серпантинами, пробираться узкими дорогами сквозь леса, чтобы услышать эту протяжную и щемящую песню о любви, в которой я не понимала ни слова, но звуки которой уверяли меня, что я смогу полюбить еще.

Когда волшебство закончилось, и музыканты сели за соседний столик, прислонив к стене свои гитары, чтобы выпить пива, которым Рауль попросил их угостить, мне в голову пришла гениальная идея.

— Рауль, а ведь вы любите петь, и у вас неплохо получается. — Он в это время делал глоток вина, и услыхав такое заявление, чуть не поперхнулся.

— Откуда вы знаете о моей тайной страсти?

— Да, да, вы ни в одном из своих сериалов не поете. Но я внимательная зрительница и видела с какой нежностью вы брали в руки гитару.

-У такой занятой женщины есть время на наши «мыльные оперы»? — Искренне удивился он. О моей занятости он говорил не случайно — мне звонили ничуть не меньше, чем ему. И нам все время приходилось прерывать наше общение, отвечая на звонки, ему из соседней страны, а мне с другого конца света, где требовалось мое решение, согласие или отказ. Чтобы провести спокойно ужин, мы договорились отключить наши мобильники.

— Так вы споете?

Что мне нравилось в наших отношениях, так это отсутствие фальши. Никакого кокетства, жеманства или игры. Именно это меня беспокоило вначале. Я-то не актриса, и мою плохую игру видно сразу. А он — профессионал, притом высокого класса. А вдруг не отличу?

Рауль обратился к музыкантам, и они указали ему на одну из трех гитар. Взяв ее, он не спеша пробежался пальцами по струнам, соображая, наверное, что же ему спеть в данной ситуации, а потом запел. Запел так, как поют наши актеры — душой. Сначала взгляд его был опущен на инструмент, как будто в нем он хотел найти поддержку, созвучие и понимание своим мыслям и чувствам, а потом перевел его на меня и уже не отводил. Я слушала его, а в голове всплывали слова песни из моей юности.

«Эти глаза напротив, калейдоскоп огней...» Что это? Химия, как сейчас модно называть зарождающиеся чувства? Лично у меня это слово ассоциируется с чем-то искусственным, обманным. Нет, его взгляд настоящий. Он ничего не «химичил». В нем читалось все открыто: и уверенность, и нежность, и любопытство, и... желание. Господи, ведь именно из-за этого взгляда я заварила всю эту кашу, взгляда покорителя и пленника, властелина и раба. «Только не подведи, только не отведи глаз!» Как хорошо, что все уже сказано до меня!

Песня окончилась, а взгляд остался. Жидкие аплодисменты разогнали наваждение. К Раулю подошел хозяин и, похлопывая его по плечу, что-то со смехом залепетал по-испански. А потом обратился ко мне на кондовом английском.

— Это песня о любви. Он пел ее для вас.

От этого бесцеремонного грубого вторжение в наше только-только начавшееся ткаться тончайшее полотно светлых и нежных взаимоотношений нам обоим стало неловко. Чтобы как-то спасти ситуацию, я попросила у него инструмент.

— Теперь я спою для вас. — А про себя подумала: «Как в кино, но только в хорошем. Но ведь их, с другой стороны, для того и снимают!».

Он удивленно поднял брови.

Может, тут в Латинской Америке женщине и не принято играть на гитаре, не знаю. А вот в России это умение меня не раз выручало. Правда, репертуар для Перу специфический, бардовский или студенческий с матерком, но если постараться, можно вспомнить что-нибудь душещипательное. Что же ему спеть?

Я тоже стала перебирать струны гитары. За этим занятием нас застала Джулия. Она, как выяснилось, плохо переносила дорогу, укачивало ее, бедняжку, и она до этого времени отдыхала в номере. Сев рядом с Раулем, сразу же прижалась к нему, обхватив обеими руками, словно желая показать всем присутствующим, и мне в том числе, что он только ее собственность. Я опустила глаза, чтобы не видеть этих дешевых приемов, при этом осознавая, что мне совсем не безразлично его пребывание в объятьях другой.

Ничего себе, меня уже в латиноамериканский сериал занесло. «Богатые тоже плачут, или просто Катя». А ведь только что была «Ирония судьбы». Так что же тебе спеть, мой реально-виртуальный герой? Тоже о любви? Нет, не хочу. В голове и так мало мыслей, а тут еще твоя подружка, молодая, красивая, нарисовалась. Давно меня не посещало чувство неполноценности.

Выручил Иван:

— Катерина Михайловна! Что-нибудь для души!

Нет, Ванечка, не просто для души, а с надрывом!

И сами собой полились слова: «Ой, то не вечер, то не вечер ...»

Когда я закончила петь, стояла мертвая тишина, в которой мне двумя прожекторами сияли серые глаза Ивана. Рауль сидел, поддавшись вперед, оставив где-то сзади свою подругу.

— Это песня не о любви. — Сказал он после продолжительной паузы.

— Это песня о судьбе, от которой не уйдешь, как ни старайся.

Не знаю, как для кого, а для меня вечер закончился, и, пожелав всем спокойной ночи, я пошла к себе в номер. Уже в дверях веранды краем глаза заметила, что Рауль с Джулией что-то выясняют.

Я расстелила постель и приняла душ. Но на сердце была такая неодолимая тоска, что спать не хотелось. Я смотрела в надвинувшуюся на меня черноту потолка и звала Макса.

Ты слышишь меня? Мне плохо, мне очень плохо. Помнишь, как ты однажды сказал: «не хочешь меня, найди другого, лишь бы тебе было хорошо»? Я хочу его, как хотела тебя. А он сейчас с другой. Помоги мне. Сделай что-нибудь. Ведь ты же обещал... Ты уже сделал все, чтобы мы встретились. А теперь бросил меня?!.

И я заревела. Сколько времени я проплакала, не знаю. В чувство меня привел какой-то странный хлопок, после чего выключился кондиционер. Потом раздались крики и звуки бьющегося стекла. Конечно, я испугалась. Но вместо того, чтобы мышкой сидеть в номере и ждать Ивана, в обязанности которого входило спасение моей персоны в любых обстоятельствах, побежала к двери и распахнула ее настежь. За ней в коридоре была кромешная тьма. На какую-то долю секунды я застыла на пороге, а потом, сделав два-три шага, попала в чьи-то крепкие объятья. Я сразу поняла, что это был он. Мы стояли, тесно прижавшись друг к другу, боясь шелохнуться, понимая, что уже через мгновение, сломя голову, забыв обо всем на свете, отдадимся друг другу, потому что нас связывало уже не тонкое полотно нежных чувств, а крепкие стальные нити страсти.

Снизу опять что-то закричали, сначала по-испански, а потом по-английски: «Не бойтесь! Не бойтесь!» Но я еще сильнее вжалась в его тело, на что в ответ почувствовала прикосновение горячих губ на шее, на лице, а потом поцелуй, от которого все завибрировало внутри. Сколько это продолжалось, не знаю, но снизу кто-то стал подниматься по лестнице, рассеивая темноту неверным светом свечи. Он подхватил меня и понес в номер. В последний момент я увидела Ивана и успела помахать рукой, что все в порядке, и дверь закрылась.

Когда он в изнеможении опустился рядом, я с ужасом поняла, что мне этого мало. Неужели я стала такой прорвой? Радуйся, что вообще получила мужика, довольствуйся этим. Но если подумать, он ушел от роскошной молодой девицы ко мне, женщине вдвое старше ее, правда, он об этом, надеюсь, не догадывается. Ушел, потому что она ему надоела, наскучила, потому что она, молодая, красивая, не смогла ему дать того, что он хочет. А я смогу? Да, дорогой. Ты получишь все, но и сам отдашь мне всего себя, без остатка.

Это действительно оказалась страстью. Может быть, потому, что и он, и я хотели ее. Потому что оба впервые после перенесенных нами потерь окунулись в новое чувство, принесшие удовлетворение, как когда-то с другим, ушедшим, к сожалению, любимым человеком. Под утро с последним поцелуем, он прошептал: «Ты фантастическая женщина! Если бы я мог остаться ...»

Еще бы, «фантастическая женщина»! Учитель-то какой был! Спасибо, Макс. Было хорошо. Почти, как с тобой.

Выйдя к завтраку, я была удивлена видом и настроением съемочной группы. Все сидели притихшие, изредка о чем-то перешептываясь.

Неужели все знают? Только скандала мне не хватало! Леди Кэтрин Кремер, или просто Катя, не поделила своего возлюбленного Педро-Гомеса-Рауля Абелло с соперницей Джулией-Хуаной Лопес. Надеюсь, до ближнего боя, с выцарапываньем глаз и вырыванием волос, дело не дойдет, у меня все-таки есть Иван. Но приятного мало.

К моему удивлению, никто не обратил на меня внимания, что в какой-то мере успокоило. Рауля среди присутствующих не было. Чтобы как-то прояснить ситуацию, я обратилась к Мигелю, сидевшему рядом со мной за длинным столом. Мой вопрос вывел его из состояния внутреннего созерцания, коему он предавался, чтобы отгородиться от опостылевшей ему действительности.

— Джулия с Раулем поссорились! — Ответил он, всем своим видом давая понять, насколько удивлен тем, что я не в курсе столь важных событий, произошедших у меня под носом. — А вы разве не слышали, что здесь творилось ночью?

— Был какой-то шум, но мой охранник сказал, что произошло замыкание. А пожар быстро потушили. Разве было еще что-то? Я спала, как убитая.

— Да-да, ваш охранник так ей и сказал, что вы устали и спите.

— Кому ей?

— Сеньора, если позволите, все по порядку. Когда вы вечером ушли к себе, Джулия с Раулем начали ссориться. Вообще зря она поехала с нами. Сначала отказалась, а потом, в последний момент, как черт в нее вселился. Такой скандал устроила! Он из-за нее и задержался в Каракасе. Ну, а потом произошло это замыкание, и выключился свет. Все забегали, засуетились. А позже обнаружилось, что Рауль пропал. Джулия стала его разыскивать. Сначала бегала по окрестностям, думала, что он где-нибудь на свежем воздухе остывает от их ссоры. А потом стала обыскивать все номера. Только ваш не смогла проверить, ее не пустил охранник, сказал, что вы устали и спите, и он не позволит вас тревожить. Рауль вернулся под утро. Опять начался скандал. Но на этот раз что-то, видимо, серьезное, потому что она взяла машину и уехала, сказав, что возвращается в Боготу.

— А Рауль где?

— Спит до сих пор. Честно говоря, мы рады их разрыву. Она уже всем порядком надоела своими капризами и ревностью.

Я внимательно посмотрела на Ивана, тот сидел напротив меня, внимательно прислушиваясь к нашему разговору. Но отвечать на мой откровенный вопросительный взгляд не стал, опустив свои умные серые глаза.

Надо будет прибавить ему жалованье, потому как для оказания таких услуг я его не нанимала.

К концу завтрака появился Рауль. Нам хватило десятой доли секунды, чтобы понять, что сегодняшняя ночь была только началом. Его сразу засыпали градом вопросов: когда мы тронемся в путь и на чем, потому что Джулия забрала одну из машин. Но, в конце концов, решили, что не графья и все разместимся в одном автобусе. Проблема была не в людях, а оборудовании, до этого часть его благополучно размещалась в просторном багажнике джипа.

Во второй половине дня мы добрались до места назначения. Все оставшееся время экспедиции он был моим гидом, как и обещал. Правда, в начале Рауль думал активно заняться съемками, но потом изменил свои планы и это, как оказалось, довольно скучное занятие поручил Мигелю.

Мы лазили с ним по археологическим раскопкам, карабкались на пирамиды, ездили по окрестностям, где он показывал мне красоту природы Перу, по вечерам сидели у костра и слушали протяжные народные песни.

Мы были вместе днем, но никто, кроме Ивана, не знал, что по ночам мы были еще ближе. Когда Рауль уходил от меня, я засыпала с блаженной улыбкой и приятной усталостью в теле, сама с трудом веря в происходящее. Неужели это я, та самая Катя, которая в шестнадцать-восемнадцать тайно плакала по ночам, что ни один парень не смотрит в мою сторону, в двадцать пять-двадцать восемь рыдала над финалами своих таких красивых, но таких безнадежно печальных романов, в сорок пять поставила на себе крест, выхлебав полную чашу физического безразличия мужа к себе? А теперь, в пятьдесят, этот мужчина, моя телевизионная мечта, вожделение миллионов женщин, пробирается ко мне по ночам, как мальчишка, и под утро шепчет, что уходит только потому, что знает, что следующей ночью мы опять будем вместе. О таком кино я и не мечтала.

Скрывать наши отношения его просила я, мотивируя тем, что после смерти Макса только-только должен исполнится год, и мне бы не хотелось скандальной шумихи в прессе перед выходом новой коллекции. Конечно же, я давно получила его согласие стать «лицом» мужской линии «Макслайн», что давало бы нам возможность видеться регулярно. На самом деле, я панически боялась Гранаты, теперь уже точно зная, что он следит за каждым моим шагом. Разве могла я подвергнуть риску жизнь еще одного любимого человека? Поэтому, договорившись с Раулем встретиться через неделю в Лондоне, куда он прилетит на подписание договора и первую фотосессию, я запретила ему провожать меня в аэропорту.

Г Л А В А     30. ЯНВАРЬ ЛЮБВИ.

    После латиноамериканских приключений я с головой погрузилась в бурлящий поток работы, кипевшей в ювелирных цехах и в мастерской у Алана. Началась непосредственная подготовка к выходу коллекции и ее показу на публике. Но даже вся эта производственная и организационная текучка не могли ни на минуту выбить из головы две проблемы, одинаково для меня важные, но по своей сути не равнозначные. Первая состояла в том, что мной вдруг овладели морально-этические страдания: имею ли я право морочить голову мужчине моложе меня на десять лет? И вторая: если имею, что делать с Гранатой?

   Проблема возрастной разницы встала как-то вдруг. Вспомнилось, как еще в России с праздным интересом и отчасти с презрением, обсуждала в кругу подружек связи женщин солидного возраста с более молодыми партнерами. А теперь вот сама оказалась в подобной ситуации. Что меня смущало? В первую очередь, нежелание выглядеть смешной. А во вторую, страх (боже мой, сколько же у меня всевозможных страхов, вырастающих из ядовитых семян сомнений). Я боялась быть выкинутой на полном ходу с поезда, в который мне удалось вскочить. Надежнее и спокойнее выйти из него самой, пока он стоит у перрона.

   Когда Рауль приехал в Лондон, я еще ничего для себя не решила. В официальной обстановке, в присутствии адвокатов мы подписали договор, я пожелала ему успешного начала работы, и улетела в Париж, не поставив его в известность. Ему же еще пять дней предстояло сниматься, примеряя на себя всевозможные атрибуты «Макслайн» в нарядах от Алана.

   Я проверяла финансовую документацию моего парижского магазина и думала о нем. О том разочаровании, которое его постигнет, когда он узнает о моем внезапном исчезновении. Я лежала на массажном столе в косметическом салоне и представляла, закрыв глаза, как он касается меня своими нежными руками. Мне накладывали чудотворные маски на лицо и тело, а душу переполняли горечь и сожаление, что ему так и не придется увидеть мою помолодевшую кожу.

    Моей стойкости хватило только на три дня. На четвертый я решительно открыла свой ноутбук, чтобы полюбоваться на его фотографии, а их не мало уже накопилось в моем почтовом ящике. Сразу бросилась в глаза щемящая грусть в его взгляде. Хотя он хороший актер, ему не удалось ее скрыть, по крайней мере, от меня.

А получился он потрясающе! Именно то, что я хотела, на что рассчитывала. Мужская красота, без прикрас, без ужимок, без томных взглядов и приторной сладости, и без агрессии. Добрая мужская сила. Это был мой мужчина! Ему одинаково шли и строгие костюмы с великолепными галстуками, расшитыми золотом или со вставленными по специальной технологии бриллиантами, и великолепие Мишкиных подтяжек или ремней, какое он демонстрировал, сняв пиджак и держа его на плече, и рубашки навыпуск с широко распахнутым воротником и фенечками разных видов на шее. А как он выглядел без рубашек!

   Но что же делать? Как избавиться от груза моральных издержек, не знакомых поколению современных девиц и так мешающих жить нам, барышням из прошлого века? Надо подумать, может быть, кто-то уже все сказал до меня?

Я не хочу ни жалости, ни мщенья.

Пускай умру с последней белой вьюгой.

О нем гадала я в канун крещенья,

Я в январе была его подругой…

Спасибо Вам, Анна Андреевна! «... Я в январе была его подругой». Остальное не важно!

— Иван! Едем в аэропорт. Я должна улететь сегодня.

Со всевозможными предосторожностями мы проделали весь путь до Лондона. Боже, с каким волнением и страхом я стучала к нему в номер. А вдруг его нет? А вдруг он не один? А вдруг так обиделся, что скажет «уходи»? Целую вечность никто не открывал. Наконец, поворот ключа и недовольный голос:

— Я никого не жду.

— И меня тоже?

    «... О нем гадала я в канун крещенья, я в январе была его подругой».

   Через неделю во всех модных и не очень модных журналах появились фотографии Рауля. Он был не просто красив, он был неотразим. А спустя еще какое— то время любой европеец мог встретиться с проникновенным взглядом его глаз на огромных рекламных щитах и прочитать в них, что быть таким, как он, совсем не сложно. Достаточно последовать его примеру и в своих пристрастиях отдать предпочтение «Кремерз Хаус», который сделает твой стиль неповторимым, а вкус — отменным, что придаст ощущение уверенности и надежности.

    Показ самой коллекции прошел превосходно и имел ошеломляющий успех. Безусловно, гвоздем ее был Рауль. Сначала ему не хотелось выходить на подиум, все-таки не мальчик, солидный возраст, да и груз славы на плечах. Но после первых проходов в строгих костюмах с дорогой атрибутикой для солидных и состоятельных мужчин ему понравилось, особенно, когда он почувствовал энергетику зала. А почувствовать было что. Казалось, большинство присутствующих дам сейчас выпрыгнет из своих платьев, когда он появлялся перед их взорами.

Мой расчет на него, на его притягательность, оказался верным. Женщинам хотелось, чтобы их избранник был хоть чем-то похож на него, и если внешние данные не соответствовали, то уж с фенечками «Макслайн» проблем не было никаких.

Мы решили закрепить успех, проведя показы в Париже, Милане, Мадриде. Даже мой не очень расторопный компаньон в Цюрихе подсуетился, мы и там провели удачную презентацию. На меня посыпался дождь пожеланий об открытии филиалов в других европейских столицах и городах. И не только на меня. К моей радости, произошло то, что я предполагала: на Рауля обратили внимание его киношные европейские собратья. Ведь на моих показах считают для себя престижным побывать сливки европейского кинематографа, со многими из которых меня в свое время познакомили Макс и Бетти. Ему поступило несколько серьезных предложений.

Но самой для нас главной наградой стал сказочный месяц, когда днем мы разыгрывали спектакли официальных отношений, слегка переходящих в дружеские, а настоящее действие разворачивалось в ночные антракты. Мой январь не кончался.

Я еще раз убедилась, насколько Рауль хороший актер, потому как удавались ему дневные спектакли, хотя всякий раз он признавался, что с большим трудом. Я же «работала» только из-за страха навлечь на нас беду. Морально-этическую проблему я устранила, но никак не приходило решение технической, под названием «Граната». Но я же умная, я справилась и с этим. Помог Мишаня — в одном из наших телефонных разговоров он обмолвился, что по моему совету поменял в Израиле свою фамилию на девичью матери.

Я пулей помчалась в Израиль. Денежные пожертвования на разные социальные программы позволили ускорить получение паспорта, с которым без каких-либо проблем могла путешествовать по миру Нина Бронштейн. Под таким именем появилась на свет новая израильская гражданка.

— Алло, Витя, есть кой-какие новости. Надо обсудить. — Тимофей Симаков регулярно «сливал» Гранате информацию.

— Как насчет этого латиноса? Узнал что-нибудь?

— Не совсем про него.

— Тима, чует мое сердце, есть между ними что-то. Копай под него, Тима, копай.

— Да я как раз и накопал. Встретиться нужно.

— Давай-ка мы с тобой подлечимся где-нибудь в Европе. Как тебе Карловы Вары?

— Не многолюдное местечко?

— В самый раз, чтобы случайно встретиться.

Уже через два дня Виталий Николаевич и Тимофей Петрович устроили неожиданную, а потому приятную встречу двух старинных приятелей у одного из минеральных источников. И по старой русской традиции решили это дело отметить в одном из тихих ресторанчиков.

— Ну, выкладывай, что за экстренность такая? Неужели что-то серьезное зацепил? — У Гранаты аж засосало под ложечкой (язва, наверное) в предчувствии скорой развязки.

— Кажется, да. Ко мне месяца четыре назад обратился знакомый с просьбой пристроить одну девочку.

— Не знал, Тима, что ты и такие услуги оказываешь.

— Я разные услуги оказываю. И ты это прекрасно знаешь. — Симаков не на шутку обиделся на Гранату за намек, что здесь, в Европе ему приходиться не брезговать никакой работой. Будь он в России, имел бы не меньше, чем у этого урода. И уж на мокрое дело из-за бабы никогда бы, конечно, не пошел.

— Не сердись, Тимофей. Это я так, к слову. Тянешь ты больно.

— Как умею. А с девчонкой как раз никакого криминала не было. Она в Лондоне колледж закончила, с парнем местным сошлась. Ну, и не захотела в родные пенаты к маме с папой возвращаться. Вот папа и просил ее на работу пристроить. Встретился я с ней, поговорил. Смотрю, деваха с головой. И присоветовал ей обратиться к хозяйке «Кремерз Хаус» леди Кэтрин, только без ссылки на меня. Объяснил, что бизнес у той, судя по всему, сейчас мощно в гору прет, и ей нужны люди не только в цеха, но и в администрацию. На ее и наше счастье, Катерина Михайловна сердобольной оказалась — предпочтение отдает своим соотечественникам. И взяла она нашу девочку маленьким клерком, даже не секретарем, а помощником секретаря. Туда отнеси, сюда принеси, это напечатай, это размножь, ну и так далее.

— Ты ей «жучков» то дал, чтобы у Кати в кабинете поставила?

— Вить, зачем? Ты хоть понимаешь, где она работает? Это же ведь ювелирное производство, охрана, сигнализация, камеры на каждом шагу. От одной спрячешься, десять других засекут. Шмонают регулярно. Аккуратно, но четко. Она кроме своей комнаты только в бухгалтерию доступ имеет. В кабинет хозяйки, когда ее там нет, вообще никто зайти не может. Да этого и не надобно. Она хоть человечек маленький, но через нее вся нужная нам с тобой информация идет.

— И какая же, например?

— О том, какими деньгами твоя Катя ворочает.

— Ну, и как, с головой у нее это получается?

— Показать кой-какие циферки?

-— Вот что, Тимофей, — наклонившись к Симакову, процедил Граната, — ты к ее деньгам не лезь. У тебя кишка тонка, а мне они не нужны. Если ты себе только ради этого курорт устроил, то считай, что за свой счет.

— Подожди, не спеши. Есть еще кое-что. Девочка моя обратила внимание, что стали к ним с некоторых пор приносить авиабилеты, заказанные на имя некой Нины Бронштейн.

— Ну и что?

— А то, что такой Нины в «Кремерз Хаус» нет и никогда не было. Сверил я маршруты и даты, и оказалось, что это ...

— Катя. — Он ждал этих слов давно, но легче от того не стало. — И к кому же она летала?

— К нему, к Раулю Абелло.

— Ты в этом уверен?

— Теперь да. Всю следующую неделю сеньор Абелло снимается в Риме, а потом летит на отдых, на Майорку. А леди Кэтрин в это время в Барселоне с недельным отдыхом в Малаге, после чего должна вернуться в Лондон. Но вернется не она, а очень похожая на нее другая женщина. А на Майорку из Барселоны полетит Нина Бронштейн. Мои люди ее так уже два раза проворонили.

— Хорошо, Тима. Ты не только отдых себе заслужил, но и премию.

Ай да, Катя, Катерина. Ты и премудрая, и прекрасная. Только не там ты свое счастье ищешь. Тебе к твоему уму, красоте, богатству настоящая мужская защита нужна, броня. И любовь. Моя любовь. Разве ты не поняла, насколько сильно я тебя люблю? Да, дурак был. Сломать тебя хотел. А ты выстояла, и еще крепче меня к себе привязала. Мне без тебя, Катенька, жизни нет!

Мне нравится Пальма-де-Майорка — большой красивый остров, где живут потомки флибустьеров. Мягкий, приятный климат, хотя бывают и ветреные дни, как сегодня. Вообще-то я думала, что в середине апреля будет несколько теплее. Море еще холодное, но я и не собиралась купаться. Зато здесь спокойно себя чувствуешь в толпе многочисленных туристов. И как здорово бродить по узким средневековым улочкам старого города рука об руку с Раулем. Прошлая наша тайная встреча была именно здесь, на Майорке. Нам было так хорошо, что мы решили повторить этот праздник. Есть и другая причина моего выбора: я сознательно обхожу те места, где мы были с Максом, чтобы не было ни малейшего повода для сравнения. Все, что было с Максом, ревизии не подлежит.

В Барселоне мы с Марио готовились к открытию нового салона. Сейчас шел обычный в таких случаях период ремонта, отделки помещения и представительских встреч. Марио знакомил меня с влиятельными людьми города, которые понимали, что для такой туристической мекки, как Барселона, иметь магазин «Кремерз Хаус» весьма престижно.

После чего я простилась с Марио, сказав, что на пару дней съезжу отдохнуть в Малагу. И на самом деле туда поехала леди Кэтрин. А на Майорку полетела Нина, незаметная женщина, скромная набожная еврейка. На мне длинная синяя прямая юбка, голубая блузка, вроде рубашки навыпуск, на несколько размеров больше, как и юбка. Сверху широкая синяя кофта. На голове темный парик с прической каре, дополненный очками. На ногах грубые полуботинки на низких каблуках. Никакой косметики. Таких женщин я не раз видела в Израиле. Единственно, что меня отличает от них — фигура. У меня нет массивного зада и круглых ляжек — вот почему одежду приходится надевать большую и бесформенную. Алан, увидев меня такой, просто убил бы. Зато в таком наряде никто не узнает. Вот и Ванечка прошел мимо к дверям номера, чтобы поторопить с выездом.

— Иван, ты куда? — Он недоверчиво посмотрел на несуразную женщину, стоящую у лифта, а потом прыснул со смеха. — Ты знаешь, о чем я подумала, хорошо бы и тебя нарядить в лапсердак, черную шляпу с пейсами, да кто поверит, что бывают евреи с именем Иван и с фамилией Макаров. Ребята уже уехали?

— Да, я проследил. Маринка здорово на тебя похожа. — Иван уже хорошо освоился со своими функциями, но в обращении ко мне все время путался, сбиваясь с «вы» на «ты» и наоборот. Я не делала ему замечаний, потому что необходимую дистанцию он соблюдал.

— А я на кого?

— На чучело, но очень милое. Иди, не бойся. Рядом с гостиницей, чуть впереди по ходу движения ждет такси. А я следом. В аэропорту встретимся.

На Майорке такси подвезло меня к гостинице под названием «Эксальсиор». Мой выбор пал на нее по нескольким причинам. Во-первых, это большое здание, и при желании в нем можно легко затеряться, во-вторых, находится в самом городе, а не в Новой Пальме. И, в-третьих, из-за этого самого названия. Именно такое имя, «Эксальсиор», получил второй по величине в мире алмаз весом в тысячу без малого карат. Такая ассоциация мне казалась вполне уместной.

Я вошла в номер и посмотрела на часы: еще полчаса, и приедет Рауль. Открыла балкон, чтобы впустить свежий воздух. Гостиница стояла прямо на берегу моря, что давало посетителям возможность любоваться чудесными морскими пейзажами с утра до вечера, а кому-то и по ночам. Проходя мимо зеркала, бросила на себя взгляд. Иван прав, обозвав меня чучелом. Надо побыстрее снять очки и этот страшный парик. Сейчас слегка подкрасимся, а вот юбку и блузку снимать не будем. Ванечка внизу встречает Рауля. Вот и он.

Я, как девочка, бросилась на стук к двери и широко ее распахнула. Но на пороге стоял не Рауль, а Граната.

— Здравствуй, Катенька. Не ждала?

— Не ждала, Виталий Николаевич. — Ужас встречи с этим человеком мгновенно заполнил всю меня без остатка. А тело привычно сковала проволока страха.

— А кого? Сеньора Рауля Абелло? — Спокойно, как ни в чем не бывало, спросил он, проходя мимо меня в номер. — Должен тебя огорчить, Катенька. Он не приедет.

— Что с ним? —    Спросила я скорее по инерции, потому что, увидев своего нежданного гостя, поняла, что не уберегла Рауля.

— Автомобильная катастрофа. Очень спешил на самолет. Неудачный обгон, лобовое столкновение с грузовиком. Говорят, в Колумбии такое случается часто.

Я все еще стояла в небольшом коридорчике у двери, не в состоянии стронуться с места.

— Об этом только что Би Би Си сообщило. Жаль парня. Ты в него много денег вложила, чтобы сделать мировой знаменитостью? Прими мои соболезнования. В Лондоне на тебя журналисты налетят, чужое горе смаковать. Так уж я решил тебя подготовить и поддержать.

Он подошел ко мне, и стал, целуя, шептать:

— Забудь его, Катенька. Ну, красивый, ну, смазливый. Разве тебе такой нужен? Сколько бы ты с ним еще была — месяц, другой? Зачем тебе актеришка? Тебе настоящий мужчина нужен.

Я хотела его оттолкнуть, как делала всегда, когда оказывалась в его руках, но на этот раз меня обнимал действительно удав. Мое оцепенение сменилось резким возбуждением. Я стала вырываться.

— Зачем ты это сделал? Зачем ты убил его? — Скрежетала я, пытаясь изо всех сил освободиться из его железных объятий.

— Катя, я не убивал его. Поверь мне. Это несчастный случай.

— Лучше бы ты меня убил.

— Я люблю тебя. Если бы ты знала, как люблю.

— Разве так любят? — Мои усилия, наконец-то, привели к тому, что он ослабил хватку, но лишь для того, чтобы перехватить мои руки.

— По разному любят. Я бы и хотел по-другому, да ты не позволила. А я больше не могу без тебя. Не могу, пойми. Я тебя больше никому не отдам. — Свои слова он наглядно подтвердил действиями: плотно прижав меня к стене, не давая шелохнуться и своими губами впиваясь мне то в шею, то в губы. А потом опять зашептал. — И с короной глупость сморозил. Думал, что ты обычная женщина. А ты — королева. Моя королева. Катенька, поверь, я не зверь, не чудовище. Я просто голову из-за тебя потерял.

Мне было все равно, что с его головой, поэтому упорно продолжала биться об его деревянное тело, с каждой секундой все больше осознавая бесполезность своих усилий. В какой-то момент перед глазами встала страшная сцена десятилетней давности: окровавленный пол, стонущие тела Павла и Мишани, мерзкие рожи молодчиков и этот подлец со стеклянными глазами: «Натурой придется расплачиваться, Катерина Михайловна, натурой!»

Вот он и пришел, мой черед расплаты. Макс и Рауль заплатили своими жизнями. А от меня что ему надо? Только это? Как тогда сказал Джеймс, цена будет высокой и страшной? За что, Господи? Има, родная, что я сделала не так? Подскажи, спаси, защити!

Сопротивляться больше не было никаких сил, ни физических, ни душевных.

— Один будешь? Или всех своих братков позовешь?

— Прости меня, прости, Катенька. — Поняв, что с сопротивлением покончено, он стал покрывать меня поцелуями. — Я не хотел, чтобы так получилось... я сдуру тогда ... сдуру ... прости меня ...

А потом слов никаких не было. Сначала он одним резким движением распахнул на мне блузку, оборвав все пуговицы. А после второго — юбка упала к его и моим ногам. Под длинной бесформенной хламидой был надет черный кружевной поясок, державший на резинках ажурные чулочки. Мой «сюрприз» Раулю. Максу бы тоже, наверное, понравилось. Но оценил это Граната. Он молча перекинул меня через плечо и понес на кровать.

Не знаю, получал ли он удовольствие от моего бесчувственного тела? Как это ни странно, да. И именно об этом он шептал в болезненном экстазе. Другого быть и не могло, ведь только в безумную голову могла придти мысль, что женщина, считающая его повинным в смертях двух своих любимых, может отдаться добровольно,    да еще и доставить наслаждение. Скорее всего, он упивался возможностью обладать тем, о чем давно мечтал и ради чего пошел на убийство двух людей, двух мужчин, вина которых состояла только в том, что я любила их, а они любили меня.

И тут я поняла все. Отчетливо и ясно осознала, что это я сама убила их. Нет, не своей любовью к ним, а ненавистью к нему — из-за нее не сумела понять урок, данный мне через него. Хотя знала, очень хорошо знала, что любой урок означает прощение. Но не могла и не хотела прощать. Потому все годы сознательно старалась о нем забыть. А когда помнила — ненавидела.

Я убила их своей слепотой, потому что не поняла, что связан он не столько с Павлом, сколько со мной. Павла я уговорила «отработать» свой кармический долг перед ним. Да, ему показали только одну прошлую жизнь, в какой Павел его ограбил и убил. Дура, дура, надо было и мне... мне посмотреть, что нас связывает. Но не додумалась ... Мне даже в голову не могла придти такая нелепая мысль. Ведь мы, по существу, не были знакомы. А после того, что случилось, посчитала, что проще забыть его стеклянные глаза. А проще-то нельзя, потому что за все нужно платить. Вот о чем меня предупреждали, столько раз с ним сталкивая, можно сказать, носом тыкали, чтобы разобралась. Ну, что же, не захотела по-хорошему, расплатилась жизнью Макса и Рауля. Максимушка, прости меня. Я все поняла. Прости меня. Макс! Ну, помоги же мне! По— мо-ги-и-и!

Я видела над собой каменное лицо Гранаты с полузакрытыми глазами и сжатым ртом, из которого изредка раздавались хриплые стоны. А потом он вдруг обмяк и уткнулся мне в шею. Я закрыла глаза, с безразличием подумав: наверное, кончил, подлюга. Мне стало тяжело дышать, потому что, получая удовольствие, этот удав придавил меня всей своей тяжестью.

Очнувшись, увидела над собой Ивана. Молча, стараясь не смотреть на меня, он отвалил тело Гранаты и помог встать. Быстрее, быстрее в душ, чтобы смыть с себя эту грязь!

Максимушка, родной, спасибо тебе! Значит, ты простил?! Только не уходи, не оставляй меня! Будь со мной всегда!

Когда я вернулась в комнату, Иван сидел на кровати и крутил в руках сотовый Гранаты и какую-то пластиковую карточку.

— Сколько у нас времени? Когда он придет в себя? — Спросила я, доставая из дорожной сумки более привычные для себя джинсы.

— Никогда. Он мертв.

— Что?! Ты убил его?! — Я села на стул, придавленная новой проблемой. Иван смотрел как будто сквозь меня, только сейчас его глаза были не привычными ясными, а черными и жесткими.

— Я когда увидел его ... Ну, в общем, не рассчитал малость.

Передо мной плотным, живым видовым рядом, в строго определенной последовательности, встали сцены из нового фильма, с другим сюжетом, но где я по-прежнему играла главную роль: труп, полиция, наручники, допросы, заголовки в газетах, диктор криминальной хроники ... Остальное —    во второй серии.

— Вань, что делать-то будем?

— Я его обыскал. Он на этом этаже, только в другом конце коридора, номер снял. — И протянул мне карточку.

Ну, конечно же, это ключ от гостиничного номера. Для Гранаты он оказался ключом от смерти. А для меня чем?

Иван продолжал:

— Рядом с лифтом, недалеко от нашей двери, один охранник. На лестнице — еще двое.

—— А в его номере? — С умным видом спросила я.

— С ним было только трое.

— А ты откуда знаешь? И вообще, как ты сюда попал? А если попал, то почему так поздно?

— Так получилось ...

— Конечно, получилось! Не тебя же насиловали. Рассказывай. — Внутри меня все клокотало, но выхода из опаснейшей ситуации не предвиделось никакого, так что оставалось только слушать его.

— Я на них обратил внимание там, внизу, в холле, когда Рауля ждал. Но он, — и Иван кивнул в сторону Гранаты, — вел себя так спокойно, что я не связал их с тобой. Сначала он подошел к администратору, взял ключи и поднялся на лифте, с охраной. Потом смотрю, Рауль задерживается, решил проверить, все ли у тебя в порядке. Поднялся на лифте — в коридоре один из его охранников. Метнулся этажом выше — на лестнице еще двое. Пока взломал дверь в номере, пока спустился по балкону, да не рассчитал немножко, номер не совсем точно над твоим оказался... Поэтому задержался.

Я пересела к нему на кровать, положив голову на его плечо. Так хотелось плакать.

— Вань, он и Рауля убил...

— Только не реви. Нам надо отсюда побыстрее выбираться. Помоги мне. — Уверенный и спокойный Ванечкин голос, в котором сразу почувствовались нотки человека, побывавшего в различных ситуациях, а главное, сумевшего из них выбраться, выдернул меня из ужаса собственных мыслей и переживаний. Я беспрекословно подчинилась его командам.

Когда все было готово, он еще раз осмотрел комнату, а потом, взглянув на меня, сказал:

— Посмотри, в ванной есть халат? Если есть, одень. А нет — так замотайся в полотенце. — Остановив меня в дверях, робко погладил по голове. — Волосы намочи, а то почти высохли.

Через минуту я вышла из ванной комнаты, и он, пошире распахивая халат у меня на груди, повторил поставленную передо мной задачу:

— Сделай так, чтобы охранник у лифта вошел в номер.

Подойдя к двери, я поймала себя на мысли, что столько раз прокручивала в голове разное кино, а теперь вот играю вживую. Не живу, а играю, и от того, насколько я справлюсь со своей ролью, будет зависеть, какое кино увижу дальше.

Сосчитав до трех, я открыла дверь номера и остановилась на пороге. Увидев здоровенного парня, который, не скрывая любопытства, стал разглядывать меня, прислонилась к дверному косяку с видом женщины, получившей удовлетворение по полной программе.

— Молодой человек, вас Виталий Николаевич зовет. Он сам выйти не может, притомился маленько. — Сказала я с гаденькой улыбкой.

Парень осторожно протиснулся мимо меня и сделал несколько шагов по небольшому коридорчику, опасливо глядя на кровать, где в соответствующей позе лежал раздетый Граната. И тут же свалился, потому что за углом коридорчика его ждал Иван. Как и куда он его ударил, я не видела, но вырубился охранник капитально, после чего был крепко и не менее профессионально связан подручными средствами. Чтобы привести его в чувство, Ивану пришлось вылить на него пару ваз воды.

— Слышь, браток! — Обратился к нему Иван, когда тот, мотая головой, стал что-то соображать. При этом он говорил спокойно и как-то доверительно. — Хозяина твоего больше нет. Труп. Хочешь, как он? Одним трупом больше, одним меньше. Мне для этого твоих игрушек не надо. — И Ванечка показал ему пистолет, только что вытащенный из кобуры самого охранника. — Ты свою работу делаешь, я — свою.

— Что надо? — Парень оказался сообразительным, а потому сговорчивым.

— Сейчас позвоним твоим дружкам. Скажешь, что Граната велел спускаться к машине, а ты выйдешь вместе с ним позже. — Затем, поднеся к его уху мобильный, изъятый вместе с оружием, проникновенно спросил: — Насчет фокусов нужно предупреждать?

Фокусов не было, потому что лучший аргумент лежал на кровати. Чтобы не терять времени, мы быстро стали его одевать. После чего Иван вышел в коридор, к дверям лестницы, проверить ушли, ли те двое. Теперь оставалось самое сложное — перенести Гранату в его номер. Иван отправил меня вперед, чтобы я отыскала нужную дверь, а заодно проконтролировала ситуацию, дав ему знать, что в длинном коридоре гостиницы никого нет.

У меня бешено заколотилось сердце, потому что на этаж в тот самый момент, когда я сообщала ему по сотовому, что все в порядке, приехал лифт с шумной компанией, а следом за ним второй. Минуты, которые ушли на то, чтобы жильцы наконец-то рассосались по своим номерам, показались вечностью. После того, как все стихло, Иван осуществил операцию по выносу тела. Следующий этап — перевод туда же охранника. Это было несколько проще, так как тот мог ходить. Мы вернулись к себе в номер, еще раз быстро и внимательно осмотрели, все ли прибрано. Как в детективном фильме, я прошлась носовым платком по дверным и оконным ручкам.

Оставалось последнее — выйти из гостиницы. Мы спустились на лифте в холл, и я направилась к главному выходу. Но тут мой спутник резко остановил меня, больно сжав руку.

— Катя, ты куда? Там камеры. Иди за мной.

Он повел меня в противоположную от выхода сторону, на открытую веранду с видом на море и пляж. Слава Богу, сегодня был прохладный день с порывистым ветром, о чем я так сожалела еще несколько часов назад, и людей на веранде не было. Не было на ней и выхода. На пляж вела, должно быть, другая дверь, которую мы, не заметив, проскочили. Но искать ее не было времени. Я глянула вниз: до земли метра три-четыре. Но предаться рассуждениям на тему, страшно мне прыгать или нет, не успела, так как Иван спокойно, без разговоров перекинул ноги через перила и спланировал вниз, вслед за сброшенной им сумкой. Мне оставалось только молча последовать за ним, тем более, что он уже ждал меня, подставив свою грудь. После того, как он благополучно меня поймал, мы пошли, похожие на влюбленную парочку туристов, к самой кромке воды, где можно было перелезть через забор, отделявший пляж одной гостиницы от другого. Пройдя таким образом несколько пляжей, вышли в город через двери другого отеля, позаботившись о том, чтобы наших лиц не зафиксировала камера. Но ее, на наше счастье, не оказалось.

Рейсов в Лондон в ближайшие десять часов не было. Пришлось добираться на перекладных: чартером до Мюнхена, а оттуда домой в Лондон. Может быть, по времени мы и не выиграли, но зато покинули Майорку. И еще было ощущение дороги. Я держалась только благодаря тому, что из последних сил собирала в единый комок волю и нервы. Когда же этот комок подступал к горлу и начинал раздирать его клокочущими всхлипами, я слышала спокойный голос Ивана:

— Не думай ни о чем. Что случилось, то случилось.