По следам Вепря или дорогою мертвых богов

Через десять лет после победы над М'ьерой

Вепрь объявил о начале Охоты на Пернатых

Тварей. Спустя неделю он объявил о своем

участии в ней. Спустя еще три дня

началась Охота.

Жизнь налаживалась. Вернее, она наладилась еще десять лет назад. Полукровкой больше не зазорно быть. Каждая Пернатая Тварь могла снять серьгу, повесить форму в шкаф и начать мирную жизнь. Кому-то было просто все забыть, кому-то— нет. Наверное, каждый втайне мечтал об этом. Начать спокойную жизнь было просто, главное лишь иметь дом с крепкими стенами да следить за полнолуниями. Впрочем Палачу, бывшему когда-то Жрецом Огня в Племени Пернатых Тварей, эта предосторожность была ни к чему. Будучи белым вороном, он фактически не имел никаких особых умений— ну, разве что пристрастие к капюшону палача, раздражительность да умение копировать себя. Впрочем, это быстро позволило ему завести свою собственную пекарню и торговать свежими булочками. Вот уже десять лет он жил в Аристо, которому когда-то планомерно Пернатые Твари доказали, что полукровки могут быть полезными.

Каждый день он работал в своем магазинчике, а вечерами сидел в таверне. Но, видимо, его светлые волосы и оставшийся прокол в ухе раздражали темноволосых и темноглазых аристократов, поэтому вчера он вляпался в драку. Это немного огорчало его, ведь о Пройдохе, с которым он вчера так крепко поцапался, ходили дурные слухи.

Палач мог позволить себе слабую улыбку, которую так редко видели в племени. Какая-то его часть гордилась тем, что он был в великом и ужасном Племени, о котором теперь рассказывали сказки. Именно эта часть и говорила ему: "Забей на Пройдоху, ну что он тебе сделает? С твоим-то боевым опытом."

Глубокой ночью улицы даже в светлом Аристо темны и пустынны. И звук шагов разносится далеко. В Аристо ночью очень тихо, настолько тихо, что звук шагов почти полностью глушит биение сердца прохожего. А у бывших Пернатых Тварей тоже бьется сердце.

Палач любил военные варх'гоновские ботинки, такого же покроя, как и у эдемцев. Толстая подошва, высокая шнуровка, цвет неважен. Ощущение тяжести на ногах радовало Палача, хотя и производило слишком много шума. Ходить бесшумно в такой обуви очень тяжело.

И, даже невзирая на устоявшуюся мирную жизнь, невзирая на свое непосредственное участие в его установлении, нельзя забывать, что улицы темны, даже если таверну, в которой ты пил, и твой дом разделяет всего один поворот. Именно за ним Палача и ждали.

Не то чутье сработало, не то блеснул все же нож в руке у вчерашнего Пройдохи, но от первого удара ворон все же увернулся. Лишь только светлые волосы взметнулись вверх. Численное преимущество было на стороне противника. Полученные навыки позволяли ему как-то уворачиваться, но опьянение, приобретенное им в таверне, мешало выработать стратегию. Стратегию, позволяющую ему выжить. А еще сказывалось отсутствие практики. Палач совершенно не удивился, когда нож полоснул его по крылу, у самого основания, отрезая призрачную возможность побега через полет.

Твари не привыкли убегать. А Палач все же был Пернатой Тварью. Он прекрасно знал, что о его смерти, в принципе, никто не будет сожалеть. Поэтому его зеленые глаза прищурились, а тонкие губы искривила широкая и кривая улыбка. В какой-то момент нападавшим показалось, что его лицо раскололось пополам.

-Извините, ребята, но у меня сегодня, похоже, долгожданное свидание,— произнес Палач своим низким голосом и улыбка его стала еще шире. Он точно знал, чем все это кончится.

Когда солнце, испуганно прячась за редкие облака, все же решилось заглянуть в этот переулок поверх покатых крыш зданий, стоящих рядом, как безмолвные свидетели преступления, оно нашло только одного ворона. Ворона, чьи светлые волосы и белые, изломанные крылья гармонично смотрелись на залитых красной жидкостью дорожных камнях. Руки его были раскинуты в разные стороны так, как будто бы он хотел кого-то обнять. На тонких губах застыла счастливая улыбка, и даже в распахнутых широко зеленых глазах не было ни тени страха. Хотя было прекрасно видно, что таких повреждений он нанести сам себе не мог.

Трава под крепкими стенами к'Хатума была сухой и невысокой. Из-за приближающейся осени, кое-где она приняла коричневый оттенок. Военные ботинки, тяжелые, с высокой шнуровкой, легко приминали ее. Хозяин их шел плавно и аккуратно, как будто бы боясь разбить или сломать что-то. Если смотреть со стороны, то складывалось впечатление неуверенности, лежащей глубоко за фарфоровой маской, и даже, пожалуй, еще глубже— за лицом, которое эта маска скрывала. Каждый шаг этого высокого существа, чье тело полностью скрывало странное чешуйчатое одеяние, наводил на мысль о театре. Он шел так, как будто бы до последнего был не уверен в реальности всего происходящего.

У этого театрального представления были зрители. Они сидели в нескольких метрах от актера, на буквально вросших в землю бетонных блоках, сваленных один на другой. Мох покрывал их сверху, трава вгрызалась в них снизу. На самом верху бетонной конструкции сидела девушка. Лицо ее было бесстрастно, волосы стального цвета, достигающие плеч, едва трогал ветер. На девушке была потрепанная, выцветшая форма Пернатых Тварей: короткая куртка с поблекшей нашивкой на правом плече, открывающая вид на простую темную майку, юбка средней длины, не достигающая колен, и высокие военные ботинки, прямо как у актера. Рядом, чуть ниже, сидел высокий ворон. Темно-каштановые кудри обрамляли его лицо с правильными чертами лица. Темно-серые глаза его смотрели прямо на актера,не отрываясь. Куртка сидела на нем плохо, через многочисленные прорехи проглядывало тело. Руки ворон держал в карманах своих потрепанных штанов. В отличие от актера, он не заправлял штанины в свои высокие военные ботинки. В ухе у него красовалась длинная серьга.

— Мы ждали тебя, Ярый Змий— негромко произнес ворон. Голос у него был низкий и хриплый. Судя по недовольному виду ворона, говорить он особо не любил.

— Вот мы и встретились, посланники смерти.— мелодично прозвучал голос из-под фарфоровой маски. Ярый Змий остановился и теперь смотрел на них, едва наклонив вбок голову.

Ворону с размаху швырнули в придорожную грязь. Падая, она больно ударилась об острый камень, торчащий из дорожного покрытия. Она даже не успела прийти в себя, как ее тут же схватили за волосы и, потянув вверх, повернули ее лицо к свету. По опыту, приобретенному ей за годы рабской жизни, глаза открывать не стоило.

— Это не та. — пробасил кто-то и ее швырнули обратно в грязь, напоследок хорошенько пнув в грудную клетку. Ворона лежала посреди грязной, пыльной дороги и жадно ловила ртом воздух. Вздохнуть нормально совершенно не получалось. Расширенные светлые глаза ее завороженно следили за опускающейся вниз пылью. Пылинки, ее маленькие тезки, опускались как в замедленной съемке. Это было последнее, на чем ее внимание вообще могло остановиться.

Ее дом располагался недалеко от площади. Семья приняла ее обратно, и теперь Костерок стала богатой леди. время как будто бы не брало ее, и каждый раз, когда ворона смотрелась в зеркало, она по прежнему видела себя такой же, как и во времена Пернатых Тварей. Она по прежнему подстригала волосы так же коротко, как и тогда. Предпочитала одеваться по мужски. Вот только вокруг насмешливых глаз появились едва заметные морщинки. А характер совершенно не изменился.

Этот день не отличался от всех предыдущих дней ни на йоту. Все те же заботы— сходить на тот прием, посетить этих дворян, навестить Келис, попытаться не набить физиономию Айяху. А потом, устав от фальшивых улыбок, упасть на кушетку у окна и выгнать всех до единого, всех слуг к чертовой бабушке. По вечерам Костерку все чаще хотелось оставаться одной.

Обычно она недолго лежала на кушетке возле распахнутого окна. Но сегодня она, видимо, так устала, что даже не заметила, как задремала. Проснулась она от невыносимой жары.

Костерок не переносила жару. А этим вечером жара было просто невыносимой.

Она потрогала свой лоб. Он был настолько горячим, что там спокойно можно было печь пирожки. Во рту пересохло, осмотревшись, Костерок заметила кувшин с водой на стоящем рядом с кушеткой столике.

Ей пришлось приложить все усилия, чтобы сесть. Тело совершенно не хотело слушаться. А в голове билась только одна мысль:

-Жарко... боги, как же жарко-то!

Она пыталась нащупать графин не глядя— на столе так же было зеркало, но почему-то Костерок боялась смотреть в него. Пальцы, ранее такие чувствительные, не ощущали ровным счетом ничего. Поэтому Костерок пересилила себя и повернулась.

Правая рука ее касалась выпуклой стенки графина. Вот только рука была черной, как будто обуглившейся. Стараясь унять нарастающий в груди ужас, она подняла глаза и встретилась взглядом со своим отражением. Почему-то от былой красоты не осталось ничего.

Паники не было. Страха тоже. Это было странно, смотреть на то, как кожа плавится, чернеет, обнажает скулы с каким-то нездоровым любопытством. Костерок позволила себе кривую улыбку— пожалуй, в последний раз. Ей казалось, что все правильно.

В этот момент графин лопнул.

Вместе с ней выгорело пол квартала.

Отряд варх'гонов под предводительством Вепря, высокого ворона с красными волосами, крепко сложенного, направлялся в сторону города Аристо. Всем было известно, что большая часть Пернатых Тварей была именно там. Но на самом деле, путь его лежал сначала через к'Хатум.

В конце концов, Вепрь ненавидел этот город, поэтому предпочитал жить в другом месте, как можно дальше от Великого города.

Они проделали меньшее расстояние, чем предполагали. Уже был полдень, поэтому был организован привал.

Варх’гоны на привале забавлялись, соревнуясь в меткости. Каждый по очереди метал копье. Степь, по которой они ехали, в принципе была отличным местом для охоты на варх'гонов, но Вепрь, тщательно скрывавший свое прошлое, точно знал, что нападать на них никто явно не будет. За десять лет планомерных трудов, он оттеснил Яра Хагеля от власти, получил все в свои руки. Технологии варх'гонов медленно приходили в упадок, все меньше появлялось на свет тех, кто знал как пользоваться той или иной машиной. Самое время для искоренения остатков прошлого. Проклятое Племя просто обязано быть уничтожено.

Уставший за время путешествия, Вепрь наблюдал за соревнованиями. Рабыня, которую он взял с собой, разминала ему плечи. Возможно, именно поэтому он не сразу заметил, как соревнования прекратились и весь его отряд сгрудился в одном месте, возбужденно переговариваясь.

Вепрь вскочил и, оттолкнув рабыню в сторону, пошел к месту происшествия. Раздвинув сильными руками столпившихся варх’гонов, он не сумел подавить вздох изумления, вырвавшийся у него при виде распростертого перед ним тела. Это был молодой черный ворон, пронзенный насквозь копьем. Он лежал, словно обвившись вокруг копья. В длинных черных волосах как будто запуталось воронье перо.

Вепрь молча развернулся и пошел обратно. «Забавно, какая ирония судьбы. Чтобы она его увидела, ему нужно было умереть..»

В к'Хатуме они оказались вечером. Вепрь точно знал, в каком именно доме живут Синяя Звезда и Аметистовое Солнце. И их дом действительно выделялся среди остальных домов бедных кварталов.

В два этажа высотой, он был выкрашен в ярко синий цвет— любимый цвет Звезды. прямо напротив него располагалась таверна, с покосившейся вывеской, на которой еще можно было прочитать название. "Двуличие".

Что-то было символичное в расположении этого дома и названии таверны.

Вепрь криво улыбнулся и приказал выбить дверь. Это заняло какое-то время.

Когда варх’гоны выбили дверь в дом Аметистового Солнца и Синей Звезды, их поразило запустение.В пустых комнатах было очень много пепла, мусора, каких-то сожженных бумаг. Ни единого признака жизни. Как будто бы в этом доме никто никогда не жил. Каждая комната, которую они обшаривали, выглядела так, как будто бы запустение было тут полноценным хозяином все эти десять лет.

Проверив первый этаж, они поднялись на второй. Обшарив все комнаты, они дошли до спальни. но варх'гон, который открыл дверь, шарахнулся от нее, как ошпаренный. Другого же варх'гона, который заглянул туда, вырвало. Вепрь решил, что его нервы крепче и вошел в спальню.

Первое, что бросилось ему в глаза— это сверкающее, большое, начищенное до блеска темно-синее копье. Второе— Аметистовое Солнце, пригвожденная этим копьем к стене, прямо в сердце. Такое знакомое кукольно-прекрасное лицо, томно прикрытые, василькового цвета, глаза, приоткрытые, аккуратно очерченные губы. В ее лице никогда не было совершенно ни единого изъяна. И вот теперь, с разметавшимися светлыми, длинными волосами, в соблазнительно подчеркивающей все прелести ее фигуры форме Тварей, Аметистовое Солнце встречала гостей.

За десять лет она не изменилась ни на йоту. Ну, разве что теперь она была мертвой.

Несколько секунд, показавшихся Вепрю несколькими минутами, охваченный ужасом, он пытался справиться с усиленным сердцебиением. А в голове билась всего одна мысль:

«Кто? Кто все это делает за меня?!»

-я хочу,чтобы что-нибудь происходило.

-происходит дождь.

он льет третий день,

он отмывает этот город до самых костей.

Она была на рынке, когда это случилось. Торговка рыбой после этого долго разговаривала с психотерапевтом своего города и ужас стоял у нее в глазах.

Падающая Капля хотела купить у нее рыбу. Невысокая рыжеволосая ворона, стройная и тонкая, как тростник. Но ровно в двенадцать, когда она уже остановила свой выбор на рыбе и хотела сказать об этом, ее глаза расширились так, как будто ее сильно испугали. Она прижала руку ко рту и резко кашлянула, издав булькающий звук. Один раз, другой, третий. Медленно повалилась на колени, а сквозь пальцы прижатой ко рту руки сочилась жидкость, смешанная с кровью. С каждым новым кашляющим звуком ее тело содрогалось все сильнее и сильнее, сильнее и сильнее. И вот все это достигло пика. Но рынок был уже пуст, когда Падающая Капля поднялась на ноги, изумленно посмотрев на свои испачканные руки. Она огляделась по сторонам, но увидела только враждебные взгляды выглядывающих из углов торговок. Она отчаянно оглядывалась, интуитивно понимая, что это ее конец, словно пытаясь найти поддержку, глотнуть чужой силы, чтобы справиться с этим. Но кто-то кинул в нее камень и с тонким легким вскриком он прошил ей грудь, вырвавшись наружу со всплеском воды. Синие изумленные глаза вместе с рыжими волосами и стройным станом разлетелись на миллионы маленьких капель дождя.

Так начался второй день охоты на Тварей.

Они вломились в дом слишком быстро, чтобы Плач хоть что-то сообразила. Быстрее быстрого ей на шею накинули наспех сделанную петлю и, хрипящую и извивающуюся, потянули в соседнюю комнату. Чтобы там ее телом пугать незваных гостей.

— Я был отправлен сюда забрать заблудившихся. Указать им путь. Дать им забвение и положить на могилу цветы. А вы — моя свита.

Посланники смерти молчали. Говорил только Ярый Змий..

— Я даю вам слово. Я указываю вам путь. Вы идете за мной хоть в геенну огненную. На таких условиях ваша жизнь. Я дам вам имена. — Черные провалы глазниц бесстрастной маски повернулись к девушке.

— Тебя зовут Ошибка юного ворона, не знавшего правды. А ты.. —Поворот направо.— Тот, Кого Звали Мертвым. Я сказал.

Оба переглянулись и посмотрели на Ярого Змия. Тот смотрел в небо, как будто искал там ответа. Немного погодя он произнес:

-Нам пора.

— Ртуть, детка, нам нужно отбиться от этих нехороших субъектов. — сказал Ветер, присев перед ней. Длинные черные волосы то и дело мотались по лицу, то открывая, то закрывая его. — Ты нам поможешь?

«У него нет сомнений в том, что все получится» — подумала девушка и кивнула.

— Вот и славненько. — сказал Ветер и встал. — Я пойду к ним, а уж ты подсоби, чем можешь.

Ртуть кивнула и крепче вцепилась в колени. «Хорошо тем, у кого не бывает видений» — подумала она как бы между прочим. Ветер подмигнул ей и ушел.

Прошел час, два, три… А его все не было. Ртуть все также сидела на холме, не замечая, что крылья врезались в землю, что сама она начала каменеть, нет, уже окаменела.

Ртуть и Ветер вот уже десять лет пытались найти Урх. Они обыскивали все поселения, которые только находили. И везде они вызывали подозрение. Еще бы, взрослый ворон и молоденькая ворона. Черные волосы и красные волосы, в обоих случаях, слишком длинные, чтобы не причислить их к знати. Оба всегда держатся слишком уверенно. У обоих остались дырки в ушах— от серег. О них думали всякое. Они были желанной добычей для разбойников. Ртуть, не зависящая от полнолуния, и Ветер, не зависящий от полнолуния. Замедляющая время Ртуть и ускоряющий стихию Ветер. Термоядерная парочка.

Но в этот раз Ветер подсознательно чувствовал, что это слишком опасно, поэтому он пытался разделиться. В последнее время Ртуть стала слишком слаба, он просто не мог подвергать ее опасности. Поэтому он придумал эту нелепую сказку про нападающих. Правда была в том, что желающий напасть был всего один.

Ветер спустился на пару метров вниз по склону, как в глазах его потемнело навсегда. «Бедная девочка..» — только и успел подумать он.

Перо вздрогнула и обернулась. Казалось бы, улицы были пусты, по дороге никто не ехал. Светлые волосы, забранные в хвост, спускались до лопаток. Карие глаза, ярким пятном выделяющиеся на ее бледном лице, судорожно осматривали улицу. Пальцы нервно теребили край куртки, перо всегда любила одеваться как мальчишка и вот теперь она была на него похожа больше, чем когда-либо.

Что-то надвигалось, большое и страшное. Она это чувствовала; нет, знала. Спустя секунду на нее упал балкон.

В середине дня их поиски увенчались успехом. Варх'гоны нашли ее на площади и легко окружили. К'Хатум совершенно не изменился, и все же, было слишком странно видеть ее, саму Желтую Траву на том самом месте, где когда-то ее спас Вороненное Перо.

А она совершенно не изменилась. Все те же желтые мудрые глаза, все то же аккуратное лицо, язвительная    полуулыбка, забранные в хвост медового цвета волосы, достигающие пояса. Разве что теперь она носила платья. В пол. Строгого покроя.

Было странно видеть ее, стоящей в окружении варх'гонов. Вепрь сделал шаг вперед. еще шаг. И еще шаг— внимательно наблюдая за выражением лица Желтой Травы. С каждым его шагом ее улыбка становилась все шире и шире.

Но когда он сделал пятый шаг, ее глаза вдруг изумленно распахнулись, как будто бы она увидела за его спиной кого-то, кого видеть совершенно не хотела.И даже, пожалуй, боялась его появления. Вепрь замер.

Желтую Траву вдруг скрутило, изо рта вытекла струйка крови, остекленели глаза, она рухнула наземь, как будто у нее были переломаны все кости, тело ее замерцало и исчезло, оставив после черный силуэт На площади воцарилась гробовая тишина.

Молчание длилось с полчаса. Потом один из варх’гонов осторожно и тихо спросил:

— Господи, что это было?

-Даже она не была на такое способна. — сказал задумчиво едва оправившийся Вепрь и повернулся спиной к своему отряду. — Идем дальше. Они от нас не уйдут.

Отряд варх’гонов, возглавляемый Вепрем, двигался дальше.

— Вся хрустальная гармония этого мира держится в руках женщины по имени Смерть. — говорил Ярый Змий, то и дело переплетая свои длинные тонкие пальцы.

Напротив него сидел Тот, кого звали Мертвым. Темно-каштановые волосы падали на мягкое лицо, не обремененное интеллектом.

— И если эту женщину обидеть, она начинает вам мстить. — сказал Ярый Змий и грациозно поднялся на ноги. — Ты — ее ошибка. — Длинный тонкий палец уставился прямо в грудную клетку Того, кого зовут Мертвым. Тот даже не шелохнулся.

— Все думают, что ты мертв. И для нее ты мертв именно по этой причине. — Пауза. — Некоторым богам важно людское мнение. Поверь моему опыту. Смерть — просто одна из них.

Он замолчал. Тот, кого звали Мертвым, нервно поелозил по сухой траве в ожидании продолжения монолога. Но Ярый Змий посмотрел на солнце и сказал:

— Надо двигаться дальше. Мы должны быть на шаг позади, чтобы опередить их.

Ошибка и Тот, кого звали Мертвым, молча поднялись на ноги. Садилось солнце.

Десять лет спокойной жизни, с наконец-то обретенным прошлым! Смеющийся до сих пор не мог поверить своему счастью. Он уже давно вернул ей рубаху, которую брал с собой в каждый налет. И монетку, которую носил на шее, как талисман, он тоже вернул. Теперь он собирал свои бронзового цвета волосы в смешной пучок на затылке и работал официантом в баре "Двуличие". Теперь ему незачем было таскать с собой секиру, он держал ее в чулане, рядом со шваброй. Смеющийся был самым счастливым вороном в к'Хатуме. Но он даже не подозревал о скором конце такого нереального счастья.

Сегодня он вернулся домой чуть раньше, чем обычно. Они снимали небольшую комнатку на третьем этаже, в доме, который располагался в двух кварталах от места его работы. Как и прежде, он не смог пойти домой спокойно, и всю дорогу бежал. Он бежал по улице, он перебегал дорогу, он взбегал по лестнице. Крылья, конечно, позволили бы ему добираться до дома быстрее, но бег давал ему понять, что это все не сон.

Задыхаясь после бега, Смеющийся стоял перед дверью в свою комнату ровно столько времени, сколько было нужно, чтобы дыхание пришло в норму. А потом он открыл дверь и увидел тело Плача, болтающееся в веревке. Бессильно свесившиеся крылья подметали перьями грязный пол. Влетавший в окно ветер колыхал то, что осталось от прошлого. От его прошлого.

Смеющийся никак не мог понять, кто перед ним. И это сводило его с ума.

— Плач?! — недоуменно переспрашивал у ветра Смеющийся голосом заблудившегося ребенка. А ветер безжалостно поворачивал тело.

— Перо?! — еще тише издавал ворон. Крылья краснели все быстрее и быстрее, превращаясь в черные, а сам ворон сжимался в комок, тихонько всхлипывая. Вскоре в комнате стихли всякие звуки. Только ветер колыхал тряпичное чучело вороны, висящее в петле.

-знаешь,я не умею плавать.

-вода заливает улицы широким потоком,

вода смывает людей в канализационные люки,

вода смывает дома...

Мороки строили много городов, они плевать хотели на ограничения. Правда, со временем, они бросили их все— кроме тех, трех законных.

Большая часть заброшенных морокских городов пришла в запустение, но один из них стал новым домом для нескольких Пернатых Тварей. Те, кто не смог найти себе места в своем мире, они все жили небольшой коммуной. И город, в котором они поселились, располагался довольно далеко от и от к'Хатума, и от Аристо— на западе, далеко на западе, на границе варх'гоновских владений.

В отличие от тех, кто принял мирную жизнь, эта компания не расставалась со своим оружием. Они не забывали, кто они такие. И о вероятном нападении тоже хорошо помнили. Они выставляли часовых каждое утро.

По совету Скалы, невысокого, с забранными в хвост пепельными волосами, белого ворона, они обосновались именно в этом городе по нескольким причинам. Во-первых, он был самым маленьким из всех городов, которые они обшарили. Во-вторых, он был наиболее удаленным. В-третьих, им было бы удобно его оборонять.

Их было всего четверо: Скала, Коготь Дракона, №8 и Быстроногий.    Всем четверым для сражения было необходимо много места. Возможно, именно поэтому Скала предложил именно этот город. Он был обнесен крепкой стеной, внутрь вели всего одни ворота. Сразу за воротами располагалась довольно обширная площадь, окруженная несколькими зданиями. От площади расходились узкие, кривые, похожие на лабиринт улочки. Прямо напротив ворот стояло самое высокое здание— видимо, местная ратуша. Высотой в два этажа, ратуша была наиболее хорошо сохранившемся зданием, поэтому они выбрали ее для жизни.

В тот день выпало стоять на страже именно Когтю Дракона. Чтобы не стать отличной мишенью, Коготь Дракона предпочитала одевать серую толстовку с капюшоном и серые штаны военной расцветки, так любезно привезенные ей Быстроногим. Быстроногий хорошо дружил с Эолом, предводителем мора'йвеков. Именно благодаря Эолу, у них не возникало проблем с продуктами, одеждой и прочими вещами первой необходимости. Буквально вчера он улетел на встречу с Эолом, поэтому их было всего трое. Было раннее утро, Коготь Дракона уже успела посмотреть на рассвет и поесть замечательных сандвичей от №8, когда вдруг заметила легкое облачко пыли вдалеке. Инстинктивно вскочив на ноги, она даже не успела ничего сообразить. Метко брошенный камень из пращи сбил ее с ног. Падение с трех метровой стены окончательно выбило из ее тщедушного тела дух. Сквозь наступающую темноту она услышала грудной женский голос совсем рядом с собой и задержала дыхание.

-Ласка! Она тоже из этих!

-Хорошо, Танец. Пойдем за остальными головами. Осока, Смерч! Вы с нами! Полынь, остаёшься здесь.

Раздался топот копыт, удаляющихся в сторону ворот. " Не уберегла..." — подумала Коготь Дракона, решив воспользоваться передышкой.

Скала и №8 сидели вдвоём на кухне и пили чай. Было раннее утро. Они почти привыкли к мирной жизни, теперь Желтая Трава не сказала бы, что у №8 большие проблемы.

Но эти проблемы пришли совершенно неожиданно, известив о себе грохотом выбитых ворот. Как по команде, вороны вскочили одновременно и бросились к окну. Скала успел первым.

Окно было маленьким, прикрытым ситцевой занавеской в мелкий цветочек. Вид из него открывался прямо на площадь.Вороны расположились по обе стороны от окна. Наиболее широкий обзор был у Скалы, №8 довольствовалась его словами.

-Едут.— шепнул он, приоткрывая занавеску.

-Сколько?-

-Пятнадцать. И белая ворона.— лицо Скалы было серьезно, как никогда.

-Серьёзно?— брови №8 полезли вверх. Эх, видел бы ее сейчас Дохлый Номер, он бы никогда не поверил, что лицо №8 умеет выражать эмоции.

-Связанная, на верёвке.

-Что?!

№8 аккуратно, едва сдерживаясь, чтобы не сорвать занавеску к чертовой матери, отогнула ее край и выглянула в окно.

На площадь действительно ворвалась орава не внушающего доверия сброда. Предводитель, высокий черный ворон с жесткими чертами лица и хорош развитой мускулатурой, гарцевал на коне, отдавая приказы. К седлу была приторочена отрубленная голова отшельника по имени Животворящий Огонь. На веревке за лошадью волочилась связанная ворона.

Несколько секунд №8 пыталась разглядеть лицо вороны. Как будто читая ее мысли, Предводитель дернул веревку, отправляя ворону в импровизированный полет. Она упала прямо перед домом, взметнув облако пыли. В следующее мгновение ее схватили за волосы и повернули лицом к зданию.

К зданию, в котором находилась №8.

—Чёрт! — ругнулась она, отпрянув от окна. Такой встречи она не ожидала.

С улицы раздалось:

-Выкуривай их!!

Скала и №8 переглянулись. В глазах у обоих стоял только один вопрос:"Коготь..?"

— Что ты ищешь? — спросил Тот, кого звали Мертвым, с детским любопытством разглядывая Ярого Змия. тот раскапывал свежий могильный холм.

-Доказательства. — ответил тот, продолжая раскидывать землю тонкими пальцами.

— А зачем мы следуем за ним по следам?

— Мы опережаем его. — поправила его сидящая рядом с ним девушка с волосами цвета стали.

— Молчите оба. Что вы можете знать о высшей цели своего бытия, потомки прошлого? — мелодично произнес Ярый Змий, выпрямившись и забросав могилу землей.

— Тут лежит нелепо умерший.

— Кто? — спросил Тот, кого звали Мертвым. — Тот, кого ты хотела убить?

— Кто бы говорил. — неожиданно проворчал Ярый Змий

— Ты, который умер 14 лет назад, учишь меня жизни и читаешь мне мораль? Его звали Вороненое Перо. Гасим костер и идем дальше, а то мы за ними успеем. И наказание придет прежде преступления. А это уже не будет иметь смысла.

Тот, кого звали Мертвым и девушка по имени Ошибка подчинились.

Тем временем Коготь Дракона поставила ногу на безжизненное тело Полыни и выдернула свой палаш. Действие отозвалось звенящей болью в спине и крыльях. " Наверное, крыло сломала..." — подумала Коготь Дракона и, решив, что ей не до того, обернулась в сторону ворот.

-Кто вы и что вам нужно? — выкрикнула №8 из окна, не показываясь в нём.

— Нам нужен Дохлый Номер. Он должен нам много. Очень много интересного. — с улицы донёсся хохот.

— Они собираются в кучку.— шепнул наблюдающий их окна Скала.

— Здесь нет Дохлого Номера.— выкрикнула №8.

Они хотели немного— просто потянуть время. Вряд ли они могли так легко разделаться с Когтем. Вряд ли.

— Тогда нам заплатите вы.— многообещающе произнес предводитель.

Скала что-то хотел сказать, но №8 его перебила.

— А почему мы должны вам заплатить?

— Он же был одним из вас.

— Они что-то собираются делать с той вороной.— произнес обеспокоенный Скала.

Увы, оружие они держали не на кухне. А №8 не могла больше терпеть. Поэтому она поднялась и пошла к своему драгоценному луку.

В принципе, ее опыт позволял менять оружие на то, чем ей удобнее сражаться. В принципе, она владела почти всеми видами оружия. Правда., раньше ей приходилось учить этому наемниц. Теперь пришло время вспомнить былые навыки.

Скала быстро шёл рядом.

-Что будем делать? Ты её знаешь?

— Да.

—Что — да?

— Я её знаю. — сказала №8 и взяла лук. — Слишком хорошо знаю. — и взобралась на второй этаж. Подобралась к окну. Прицелилась.

— Ты что, с дуба рухнула?! — вскричал Скала — Они же сейчас её убьют!

— Они сначала вырвут ей ногти, ноздри, переломают пальцы, будут резать на кусочки и скармливать ей. Не спорю, она побывала в плену у варх'гонов, а там не сладко. По-моему, у неё всю жизнь сплошные камни. Должно же быть у неё что-то лёгкое. — и №8 спустила тетиву. Белая ворона рухнула замертво.

-Как её звали-то? — спросил внимательно смотрящий на №8 Скала.

— Яблоко. — ответила №8 и взяла ещё одну стрелу.

— Осока! Найди их и убей! Танец! Тебя это тоже касается! — кричал предводитель, гарцуя на лошади. Он совершенно не ожидал того, что случилось в следующий момент.

С неба на него сиганула Коготь Дракона, применив тот самый приём, что и с варх'гоновскими оборонными кругами. Ворон страшно закричал, покрылся трещинами и начал разваливаться на куски. Пара оставшихся в живых его солдат бросилась наутёк, но их настигали стрелы №8. Коготь Дракона тяжело поднялась в воздух. В суматохе никто не заметил, как двое из шайки скрылись.

— Стрелы кончились. — пробормотала №8 и отбросила лук. Обернулась. Скалы не было. Посмотрела в окно. Скала сражался с длинным варх'гоном с жёстким бело-рыжим длинным хвостом.

— Здравствуй, дорогая красотка. — услышала №8 и обернулась. У стены стояла Танец — высокая ворона без крыльев, стройная и полногрудая, с высоким хвостом и с алебардой на длинном древке, формой лезвия напоминающей нож.

— Потанцуем? — улыбнулась она. №8 вздохнула и взялась за меч.

— А ты неплохо двигаешься. — прошелестел голос в голове у Скалы. Скала подумал о Слезе. В горящих глазах Осоки промелькнуло удивление, смешанное с изумлением. В тот же миг Осока начал превращаться в каменную статую. Сначала ноги, потом — всё остальное, все выше и выше. Глаза Осоки стали изумлёнными. Вскоре он весь превратился в статую.

— Ты тоже. — сказал Скала и огляделся. Кругом лежали тела. И груда мяса, над которым уже начали виться мухи. Неподалёку стояла, тяжело дыша, Коготь Дракона.

— Я никогда не делала этого с людьми. — сказала она, заметив взгляд Скалы.

— Жаль, что Глава пропал.

Она кивнула. Из дома раздался истошный вопль.

Танец упала, разрубленная пополам. Волосы разметались по дощатому настилу, глаза подёрнулись плёнкой. Над ней стояла №8.

— Ты хорошо дерёшься.

№8 обернулась. В дверях стояла женщина, полностью закрытая в тёмный балахон.

Скала и Коготь Дракона зачарованно смотрели в сторону дома. Из окна спиной к ним вылетела, как от удара, №8. Коготь Дракона сделала вперёд несколько шагов и упала на колени.

— У тебя кровь на спине.

— Я знаю.

№8 пыталась удержаться в воздухе, судорожно взмахивая крыльями, но продолжала падать.

— №8!! — бросился Скала в сторону дома, но не смог сдвинуться с места.

— Скала, да ты каменеешь.. — усмехнулась Коготь Дракона.

— Да я вижу! А ты, между прочим, тоже умираешь.

— Я это и так знаю.

№8 упала на землю и больше не шевелилась.

Ярый Змий остановился, длинными пальцами поднял подбородок Ошибки и посмотрел в ее застывшие глаза.

— Здесь наши пути расходятся. Ты должна нас покинуть. Мертвый идет со мной.

Ошибка кивнула. Ярый Змий отпустил ее и, повернувшись к ней спиной, пошел прочь. Тот, кого звали Мертвым, последовал за ним, то и дело оглядываясь. На его глазах Ошибка то мерцала, то сохраняла резкость, но вскоре растаяла, как туман. Он должен был что-то чувствовать, но чувств не было и от этого ему было немного не по себе.

Когда Быстроногий вернулся к своим от Эола, он увидел живописную скульптурную группу. Много каменных тел со стрелами, торчащими из них как обломанные ветки, груда наваленных камней, напоминающих только что разделанную тушу, и четыре скульптуры. Варх’гон, застывший с изумлением на красивом лице, Скала, окаменевший в странной позе, как будто не зная — остаться тут или бежать туда, рядом — Коготь Дракона на коленях, полусогнутая, прижимающая руки к груди, и вдалеке — распластанное тело №8. Быстроногий облетел всю эту композицию и больше там не появлялся.

В это же время, на час позже,в маленьком домике на окраине к'Хатума, в своей кровати перестал дышать ворон по имени Рука. В тот же момент девушка, с которой он спал в обнимку, превратилась в огромный потрескавшийся, как разбитое стекло, меч. Когда их нашли, у ворона и меча был такой вид, как будто они оба пребывают в таком состоянии не меньше пятнадцати лет.

В тот же самый день, вечером, Эахил шел по улице обновленного К’Хатума из таверны в гостиницу, где остановился. У воронов, мора’йвеков и варх’гонов уже был мир, война окончилась, как он думал, навсегда.

Его ударили в спину, промеж крыльев. Он даже не успел понять, что умер.

-все пересели на лодки?

-все,абсолютно все!и...

-а я не умею плавать..

-ты не сможешь даже кричать,

тебя смоет эта волна

и ты окажешься там,где и все,

на очень глубоком дне.

Они встретились на закате, лицом к лицу, два заклятых друга, два дружелюбных врага.

Вепрь оставил варх'гонов далеко позади себя. Это дело он хотел закончить сам, без чьей-либо помощи.

— Я не хочу тебя убивать, — произнес его противник, стоя спиной к Вепрю и опираясь на Двоякое Око — копье о двух концах. Если подумать, это было почти явное доказательство его безразличия. Почти прямое оскорбление от крепкого, невысокого белого ворона.

За десять лет он совершенно не изменился.

Вепрь позволил себе усмешку. Излишняя роскошь, если подумать, даже для него. Вернее, для него в особенности.

-Ты слишком много видел, Слепец.

Слепец расправил большие белые крылья. В следующее мгновение он взвился в воздух и, бесшумно приземлившись, оказался лицом к лицу с врагом, держа копьё наизготове.

— Ну что, Вепрь, начнём?

Незрячие глаза заглядывали тому прямо в душу, вызывая смутное ощущение того, что Вепрь делает что-то нехорошее. Ощущение он прогнал усилием воли. Вепрь крепче стиснул зубы и яростно мотнул головой. Красные волосы взметнулись и опали вниз, послушные воле хозяина.

-Начнем. — сказал ворон, исподлобья глядя на безмятежное лицо Слепца.

-Когда я буду умирать, —ровным голосом произнес Слепец, уворачиваясь от быстрых атак Вепря— ты сожжешь мое тело. На рассвете. Как мы решили тогда. Ты сделаешь это?

Безмятежно — невидящие глаза Слепца выводили Вепря из себя.

-Да! –прорычал он и отшатнулся, зажимая рукой рану на предплечье.

-Ты заговариваешь мне зубы! — проворчал Вепрь, кружа напротив противника.

— Ты обещаешь сделать то, о чем я прошу?

-Я не буду целовать Йорх! Она мертва!

— Пусть будет так, как ты считаешь, — кивнул Слепец, — Но Аметистовое Солнце…

-Не чета Юроди!— воскликнул Вепрь, бросаясь вперед.

Светлые волосы Слепца, окрасившиеся на концах кровью, очертили мягкий полукруг в воздухе, увлекаемые к земле отрубленной головой.

Вепрь остановился, тяжело дыша.

— Вот и все… — пробормотал он, стараясь не глядеть на тело своего лучшего друга. Случайный взгляд на него мог опять напомнить о том, что Вепрь не хотел принимать. Его мозг отказывался верить в то, что…

Что Глава улыбался, теряя голову.

-Почему мне даже сейчас, когда я жду рассвета, кажется, что ты преподал мне еще один урок?

Треск горящих веток сопровождал каждое его слово. Отчаяние, охватившее его после осознания совершенного, отступило назад и спряталось в темноте под деревьями. Детская надежда оживить друга, приставив отрубленную голову к телу, была похоронена, и теперь ее надгробием был костер.

-Почему ты позволил мне сделать это? Почему именно мне? Зачем ты вообще заговорил об Аметистовом Солнце?! Зачем заставил меня сидеть с твоим телом до рассвета…?!

Умиротворенный Глава молчал. Глупо было ждать от него ответа.

— Я вижу, ты добрался до него.

Вепрь вздрогнул, но не отказался от своих намерений проводить друга.

— Надо же, ты отрубил ему голову… — раздалось удивленное за его плечом.

Вепрь поморщился. Слишком знаком ему был этот мелодичный грудной голос.

— Ты всегда была любопытной, Плачущая Птица. Не могла бы ты оставить меня с ним наедине?

— Только после вас. — отвесила Птица поклон телу Главы. Настолько низкий, что тяжелые пряди рыжих волос ласково коснулись земли. — Встретимся вечером, Изменник.

Лицо Вепря дернулось, как от удара.

— Жаль, что здесь нет Йорх..

Весь день Вепрь молчал. Варх'гоны, зная его вспыльчивый характер, не решились ни приблизиться к нему, ни заговорить.

Вепрь весь день провел наедине со своими личными, персональными демонами.

Вечером он пришел на то место, где расстался со своим лучшим другом таким печальным образом. Он не мог ответить себе на вопрос, который задавал себе уже вторые сутки: почему он делает это? Что толкает его на эти действия? Неужели и теперь все кончится так же? Кто нашептал ему такую зверскую идею?

Может, он просто пытался так вытравить в себе воспоминания о прошлом? Или не хотел признавать, что все— кончилось? Кончилось в тот день, когда он не успел к Юроди?

Лучше бы он упал тогда.

Вепрь не хотел признаваться самому себе, что больше всего хотел найти свою смерть.

Поднимаясь на этот невысокий холм, где вчера он видел в последний раз слепые глаза последнего из своих друзей, он надеялся, он продолжал втайне даже от самого себя надеяться.

Надеяться, что эта высокая,красивая, рыжая ворона, одетая в потрепанную форму Пернатой Твари, вооруженная двумя серпами, станет последней, кого он встретит.

Пожалуй, он был бы даже этому рад.

— Тебе стоило подружится с варх’гонами, чтобы забыть все свои обиды… — насмешливо протянула Плачущая Птица, внимательно следя за каждым движением Вепря.

— Тебе надоело жить? — мрачно произнес Вепрь. — Мне терять нечего. И я не хочу лишать этот мир твоего света. Ты же знаешь, что я всегда хорошо к тебе относился.

-Черный ворон не может быть Пернатой Тварью!— голос ее, и без того низкий, от гнева стал еще ниже.

-Я защищал тебя!

-От себя и своих наклонностей?— насмешливый тон Плачущей Птицы, как и раньше, мгновенно выводил из себя.

-Замолчи!!

Вепрь плохо контролировал себя в минуты гнева.

-Ты хорошо владеешь серпами…— отпрянув, Вепрь пытался восстановить сбившееся дыхание.

Плачущая Птица же, напротив, была совершенно спокойна. И даже не запыхалась.

Годы, проведенные Вепрем на удобном троне, плохо сказались на него физической подготовке.

-Спасибо Слоновой Кости.

-И Дохлому Номеру?

-Хм, далеко с такой раной ты не убежишь… — насмешливо протянула рыжая. Вепрь, на спине которого отчетливо проступили кровавые пятна, криво усмехнулся.

-Я не собираюсь от тебя бегать!

-Ччерт, стоило мне учиться у Слоновой Кости… — задыхаясь, произнес Вепрь. Лицо его покрывала смертельная бледность, а рука обняла живот. В глазах Плачущей Птицы промелькнула жалость.

-И завершающий штрих.. — шепнули ее губы.

Вепрь едва увернулся от меткого удара, направленного в его незащищенное горло, поднырнул под ее руку и повис всей своей тяжестью на своем копье, вонзившемся ей в живот. Рыжие волосы разметались по траве. Форму Пернатых Тварей пачкала кровь, обрамляя причудливым узором древко копья. Вепрь с минуту смотрел ей в лицо. Темно — зеленые глаза были полны спокойствия.

А затем красиво очерченные губы раздвинулись в улыбке и Вепрь отпрянул.

-Ты… — выдавил он. — Почему ты улыбаешься?

Но Плачущая Птица как будто не слышала его.

-Ты всегда был свиньей, ей и остался.

И взмахом тонких рук крест накрест перерезала себе горло.

Вепрь остался стоять, ошеломленный таким поворотом событий.

-Птица.. Птица, ты в порядке? — прошептал он, опустившись рядом с ней на колени. Плачущая Птица лежала, раскинув руки, мягкая улыбка играла на ее губах, а горло щерилось двумя разрезами.

Вепрь усилием воли прогнал из головы безумие и, криво усмехнувшись, воспользовался своим прошлым…

…чтобы завтра выкинуть его на помойку.

Ярый Змий наступил ногой прямо в выжженный черный силуэт. Казалось, что воздух прямо содрогнулся от крика. Наступило тяжкое молчание; все звуки стихли. Вскоре его нарушил Ярый Змий. Говорил он тяжело и грустно, как будто через силу:

— Она тоже умела любить.

Медленно, очень медленно нога в кованом сапоге была убрана с силуэта. Все ощутили, как мир буквально сделал вздох, глубокий, полный облегчения.

Ярый Змий благоговейно смотрел на силуэт с минуту. Спустя секунду он отвел взгляд и пошел дальше.

-я хочу,чтобы что-нибудь происходило.

-твоя любимая игра?

-нет,просто,чтобы что-нибудь...

Вечером улицы к'Хатума оглашал истошный крик.

Этот город был очень популярен среди Пернатых Тварей, каждая третья Пернатая Тварь подсознательно тянулась к месту, которое когда-то считала средоточием зла. Каждая Пернатая Тварь когда-то мечтала стереть этот город с лица земли. Но теперь, когда все кончилось, в течении десяти лет, каждый из Племени рано или поздно осознавал, что это последняя ниточка, которая связывала их с прошлым.

И даже Вепрь не знал точного числа всех Тварей, живших в этом городе.

Но полукровка, высокий, с вьющимися темно-каштановыми волосами одной-единственной седой прядью, крепко запакованный в плотный плащ, источник этих истошных криков, оглашающих пустынные улицы, был не из их числа.

Его тянула и манила к себе всего лишь таверна.

"Двуличие" была его вторым домом.

Но теперь, на половине дороги к дому, он понял, что его окружают. И окружают его все, кого он никогда не хотел видеть. Те, кого он так отталкивал от себя.

Сорок воронов. Разнообразных, смеющихся, улыбающихся, злых, готовых атаковать, каждый— с серьгой. Каждый— в форме. Сорок. И он— сорок первый.

Кричащий на Луне никогда не хотел быть одним из многих. Он не хотел принимать это как свою судьбу.

— Я вас сожгу!! Не подходите ко мне! Не подходите!!

Все, что он мог делать— это кричать.

Когда несколько часов спустя, по булыжникам, которыми были вымощены улицы Великого города, зашелестело темно-зеленое платье, все уже было кончено. И подошедшей вороне ничего не оставалось, кроме как...

Кроме как остановиться и наградить старого знакомого грустным взглядом.

В следующее мгновение Пернатая Тварь по имени Слеза опустилась на колени рядом с телом ворона.

— Господи, Кричащий На Луне… Что с тобой стало… — сказала Слеза и нежно убрала прядь белых волос с искаженного лица ворона-полукровки.

— Кто ж тебя так? — прошептала она, укрыв его плащом. По грудине сразу же проступило кровавое пятно.

Слеза была одной из самых слабых Пернатых Тварей. Но, несмотря на это, чувство опасности у нее было развито хорошо. В какой-то момент она почувствовала на себе чей-то взгляд и резко обернулась.

Но все, что она успела сделать, это выкрикнуть:

— Кто здесь?! — на мгновение раньше, чем мир разлетелся на множество звезд.

В нескольких милях от стен славного Великого города, в степи, располагался небольшой лагерь. Три Пернатых Твари находились в нем. Признавший свое поражение Каменный Кулак, его лучший друг по имени Роса и Земляная Мышь, одержавшая победу и не приложившая для этого ни единого усилия.

В течении десяти лет Каменный Кулак старался сделать вид, что не знает никакой Земляной Мыши. Но в конце прошлого года он сдался.

Дорога туда и сюда заняла ровно две недели. Неделя, чтобы добраться до севера, неделя, чтобы убраться оттуда. Росе пришлось идти с Каменным Кулаком— только Роса, один единственный из всего Племени, продолжал поддерживать связь с Ветром.

В какой-то степени, роса больше всех остальных понимал, кто был виноват в расколе Племени. И он больше всех понимал, почему все Пернатые Твари старались держаться как можно дальше друг от друга— и это невзирая на то, как их тянуло друг к другу.

Общие воспоминания, время, проведенное вместе, опасности, бои, спина к спине, вовремя налитый другом чай, общие потери, скандалы, кровати, расположенные по соседству— все эти мелочи, утерянные когда-то, тянули Тварей друг к другу. С каждым прожитым годом они все чаще испытывали острое желание пройтись по тем местам, где ходили когда-то, побывать на полях сражений, встретиться и поговорить— хотя бы так. Но каждая Пернатая Тварь была отравлена гордостью. И, отчаянно желая все вернуть, они не менее отчаянно пытались отказаться от своего прошлого.

И лишь один только к'Хатум был магнитом посильнее старых воспоминаний. Неосознанно, Пернатые Твари то и дело оказывались в нем.

Этим утром Роса проснулся раньше всех, прямо на рассвете. Что-то разбудило его, Роса честное пионерское не знал, что это.

Он сел, темные волосы его были в тотальном беспорядке. Нахмурившись, Роса огляделся. Лагерь был спокоен, костер был потушен, Каменный Кулак и Земляная Мышь спали рядом. Но что-то явно было не так.

Все еще было лето,именно поэтому они отказались от палаток. Слишком тепло, чтобы в них спать. они обошлись спальными мешками, и даже во сне Каменный Кулак не снял фуражку. Хоть что-то осталось неизменным, прямо как в старые добрые времена.

Роса еще раз окинул взглядом лагерь. На первый взгляд все было в полном порядке. Но что-то не давало ворону покоя. Он протянул руку и потряс за плечо Каменного Кулака, но реакции не было.

«Странно, обычно он просыпается от первого же прикосновения…» — подумал Роса и только тут ощутил холод его тела. «Как камень!» — мелькнуло в его голове с быстротой молнии. И это было последнее, что он запомнил.

Спустя несколько часов, Боевой Нож, возвращавшийся из к'Хатума в родной Аристо, остановился, озадаченный. Что-то было не так в лагере, над которым он пролетал. Что-то беспокоило его, беспокоило настолько сильно, что он отказался воспринимать это как реальность. И предпочел улететь.

Улететь как можно дальше от трех каменных скульптур: двух спящих, до безобразия, до безумия похожих на Земляную Мышь и Каменного Кулака, и одной, покрытой корочкой льда, скульптуры сидящего ворона с изумленным выражением на застывшем точеном лице.

Еще в нескольких милях от этого места, Тот, кого звали Мертвым, остановился вслед за Ярым Змием. Несколько минут он смотрел, как Ярый Змий молча стоит на одном месте— маска обращена вниз, чешуйчатое одеяние переливается и играет в лучах солнца.

Тот, кого звали Мертвым, иногда просто не мог понять, почему у Ярого Змия настолько странная походка. А еще Тот, кого звали Мертвым, не мог понять, почему его посещают такие странные мысли. Возможно, он действительно глуп и не знает, как пользоваться мозгами.

Ярый Змий нарушил молчание настолько внезапно, что его спутник вздрогнул. Таких интонаций в голосе Ярого Змия он еще не слышал.

— Ах, глина, глина… Как много ты можешь нам сказать, мягкая глина… Хватить за ноги... — зло прошипел Ярый Змий и резко осекся, хватая ртом воздух. Чуть позже он пришел в себя и, помолчав немного, бросил:

— Пошли дальше.

Тот, кого звали Мертвым, последовал за ним. Что-то не давало ему покоя, что-то в Яром Змие казалось ему смутно знакомым. Но он не мог понять— что именно.

Боевому Ножу, любителю скоростных полетов, хватило нескольких часов, чтобы достичь города, наконец-то ставшего ему домом. Он скучал— по его узким улочкам, по друзьям, внезапно появившимся у него и занявшим место Тварей, по Семнадцатилетней. Такой милой, домашней, отзывчивой и доброй. По Семнадцатилетней, ставшей его ожившей мечтой. Десять лет счастья.

Боевой Нож почти не вспоминал о Племени. Боевой Нож даже и не предполагал, что вскоре будет вспоминать о нем излишне часто.

Но пока он был в Аристо. И он был смертельно уставший. И в его небольшом домике была спящая Семнадцатилетняя. И немного места рядом с ней на кровати.

Сердца Боевого Ножа и Семнадцатилетней просто перестали биться.

Тем временем в к'Хатуме банда Танцующего Крыла проводила свое личное расследование. Предательство Дохлого Номера было слишком сильным для него, десять лет они искали все сведения о Пернатых Тварях, до которых могли добраться. Они обшарили и обнюхали все воронские и варх'гоновские архивы. они обшарили все досье, до которых смогли добраться. И, в конце концов, их поиски увенчались успехом.

Они нашли полный список всех, кто был в той коммуне, с которой все началось. Они нашли полный список всех, кто участвовал в Племени. И они начали свою собственную охоту на Пернатых Тварей— все, чтобы найти предателя. Дохлого Номера, так подло подставившего их десять лет назад.

Именно из-за него банда Танцующего Крыла понесла такие потери.

Именно его и хотели они найти. А то, что пойманный ими Скотт не имел никакого понятия о каком-то там Дохлом Номере, значения не имело.

Уже несколько часов славный малый по имени Ласка пытался выбить из него сведения, которых у ворона не было. И вот уже несколько часов ворон, спокойно просидевший в тайном лагере белых воронов все время деятельности Племени, не отвечал ни на один из его вопросов.

Танцующее Крыло начал терять терпение. Ласка начал нервничать и искать новые, усовершенствованные орудия пыток.

В принципе, он повернулся к пленнику спиной всего на несколько секунд, но этого хватило, чтобы светловолосый белый ворон вдруг выгнулся и вскрикнул. Ласка резко обернулся на вскрик — он был странно радостный:

— Яблоко!! — выкрикнул Скотт и обмяк в цепях. На мгновение. После всю пыточную камеру заполнили белые птицы.

Сведения, которые получил Танцующее Крыло, позволили его банде найти предателя. По стечению обстоятельств, Дохлый Номер, пытавшийся загладить вину своей банды перед Психопатом, как обычно, только все испортил. Косвенно вырыл могилку каждой Пернатой Твари.

Нельзя сказать, что он вообще догадывался об этом. Как обычно, он знал больше о происходящем, чем кто-либо иной. И теперь, когда его и Стремительную Стрелу загнали в угол, что-то подсказывало ему истинную причину. Истиной причиной было не предательство. Вернее, не ЕГО предательство. Дохлый Номер просто не должен был быть в Племени. Вернее, не так.

Племени не должно было быть.

Не М'ьера все испортил. Все испортил Ярхе. И Дохлый Номер только сейчас понял, что означало его исчезновение.

Но именно в этот момент ему было не до решения проблемы. Он хотел выжить. И он хотел, чтобы Стрела тоже выжил. А для этого надо было отбиться. И, хотя числом их явно превосходили, против них так же была и местность: узенькая прогалина, овраг, чьи склоны густо поросли кустарником и деревьями. Ни взлететь, ни убежать.

Мгновенно в голове у Дохлого созрел план, но прежде, чем он сумел претворить его в жизнь или рассказать Стреле, их разделили. А страх за лучшего друга был сильнее инстинкта самосохранения.

В конце концов, они провели вместе так много времени. Разве после этого Дохлый Номер мог бросить его? Конечно, не мог.

— Стремительная Стрела, мать твою, ты чего трепыхаешься? — орал Дохлый Номер, усиленно отбивая атаки затянутых в черное людей.

— Я иду!!! — доносилось с другого конца поляны. Некоторое время он раздавался снова и снова, снова и снова. Но вдруг оборвался резким вскриком.

— Стрела!! — заорал во всю глотку Дохлый Номер и яростно взмахнул своим серпом. Не глядя. Сзади послышался хрип. Он оглянулся. На него с улыбкой смотрел насаженный на серп Стремительная Стрела.

— А я еще и сомневался. — сказал он, булькнул кровью и упал.

— Нет! Стремительная Стрела! Черт! Я же нечаянно!! — причитал Дохлый Номер, хлопоча над умирающим другом.

— А я — нет. –произнес голос сзади.

Дохлый Номер обернулся.

— Ты?!

Их нашли на рассвете. Проткнутого насквозь серпом Стремительную Стрелу и разрубленного наискосок Дохлого Номера, лежащего на своем друге так, как будто до последнего пытался исправить свою оплошность.

-происходит давка в автобусе.

-я в ней потеряю тело?

-нет.

-я лишусь головы?

-нет.

-меня обворуют?

-да.на душу.смело.

залезут в карманы,оттопчут ноги,

порвут штаны и раздавят конфеты,

ты будешь по выходу выгрызать их из обертки,

унимая нервную дрожь и сглатывая слезы обиды,

ты будешь пытаться держаться за поручни,

хотя бы одним пальцем!

тебя будет шкивать по всему автобусу,

держался ты,не держался,

тебе могут сломать ногу,руку,палец— без разницы,

что попадется им под руку,то и вырвут-

в попытке сбежать из переполненного автобуса.

ты любишь ездить на дальние расстояния?

— Нееет!

Кричал Без Домный. Зажимая руками уши и сжимаясь в безумном припадке.

— Нет!! Убирайтесь! Уходите!

Воспоминания атаковали его снова и снова, снова и снова, бездушно хихикая и издеваясь над его самым сокровенным… Воспоминания… его же способности оказались его же проклятием.

— Нееет! — крик прорезал темноту забытого кладбища, где хоронили Огненного Дождя, чью могилу он нечаянно нашел. Следующий крик был заметно тише. Чуть позже этого крика то, что было когда-то Без Домным, повалилось на могилу и застыло. Никто его не услышал. Никому не было никакого дела.

Тем временем принц черных воронов, Айях, шел по улице Великого Города. Он направлялся прямо к центру, но на вопрос: "Зачем?", он бы не смог ответить. Что-то тянуло его туда, ноги как будто бы сами шли в этом направлении.

Он уже пересек черту бедных кварталов и почти дошел до знатных кварталов, когда увидел ее дом.

Дом горел. Айях знал, кому этот дом принадлежит. Девчонке из Племени Пернатых Тварей, которая однажды уже пыталась его убить. Из-за своего происхождения, давшего ему не только безобразные костяные наросты,от скулы к виску, огонь, который могли кастовать белые вороны, не причинял ему никакого вреда.

Айях очень любил напоминать об этом каждому встречному ворону.

— На меня все равно не действует твой огонь! — с этим воплем Айях кинулся в дом. Он не знал, что заставило его пытаться спасти Тварь. Может, это из-за ее возраста. Или из-за ее пола. Он не знал.

Он уже почти достиг лестницы, ведущей на второй этаж. Нигде девчонки не было— лишь только огонь. Много огня. Очень много огня.

В какой-то момент огонь сменился паром, а потом с вершины лестницы хлынула вода.

-Пожарные,— решил Айях.

Но пожарные никогда не использовали такого количества воды. Ее было так много, так много, очень, очень много. Она вымочила его с ног до головы, сбивала с ног, крутила, выкручивала, колотила об стены, мебель, потолок. А он барахтался, крутился и думал: «Черт. Мама, почему ты не научила меня плавать!»

Айях так никогда и не узнал, что дом Костерка сгорел пять дней назад.

— Мы стоим на останках прошлого. — сказал Ярый Змий, стоя на пепелище. Под ногами хрустели прогоревшие деревяшки. Немного дальше лежало тело под белым покрывалом.

— Эта девочка не хотела уже убивать. Просто так легли карты.

Ярый Змий развернулся и пошел прочь. Свита следовала за ним.

Чуть дальше, в местном борделе, в квартале бедняков, Быстроногий спал.

Не так давно он вернулся к даме своего сердца, вороне по имени Легкая Птица. Их связь длилась уже пятнадцать лет и о ней никто не знал. Каждый раз, когда Быстроногий пропадал куда-нибудь, на деле он оказывался у нее.

Вот и на этот раз он прилетел к ней прямо из развалин того города, в котором осталось трое его знакомых.

Быстроногий никогда никого не называл друзьями.

Теперь же, тонкий, почти невесомый, как будто бы прозрачный, он лежал на роскошной кровати Легкой Птицы, укутавшись в дорогущие покрывала. Светлые волосы его контрастировали с красными подушками. Лицо было безмятежно. Легкая Птица была занята, поэтому он остался в полном одиночестве. Быстроногий спал, погружаясь в сон все глубже и глубже, легкие работали медленнее, а сердце затихало.

Когда наступило утро, весь дом содрогнулся от истошного вопля вернувшейся Легкой Птицы. Быстроногий рассыпался в прах, когда она дотронулась до его плеча.

В полдень ее, с побагровевшими крыльями увезли в Эдем.

Ярый Змий остановился и внимательно посмотрел в два искаженных лица. Присел рядом. Огладил пальцем овал лица мертвого ворона со светлыми волосами, словно прикрывающего своим телом черноволосого ворона.

— Как мило… они умерли в один день.

Он посидел так немного, а у стоящего позади Мертвого медленно всплывали в голове стайки воспоминаний.

Ярый Змий поднялся на ноги и пошел прочь. Мертвый посмотрел еще немного на мертвецов — в памяти всплыли их имена: Дохлый Номер и Стремительная Стрела — и последовал за ним.

Что-то по прежнему казалось ему странным в поведении Ярого Змия.

терпи до ближайшей окраины,

а потом вырывайся через толпу,

оставляя след из своих частей тела,

важных,а может,не очень,

и когда от тебя останется лишь голова,

которая поползет по обочине...

-я хочу,чтобы хочь что-нибудь происходило.

Вепря встречали с почетом. Он подъезжал к городу, заранее предвкушая то, как его встретят любящие его варх’гоны, когда заметил у закрытых ворот одинокую фигуру, вытирающую пучком травы меч. На костяшках пальцев в черно-красных кожаных перчатках блестели кастеты.

Хотя крылья его и приобрели пару красных перышков, а лицо сорока восьмилетнего ворона обветрилось, он даже еще не достиг совершеннолетия по меркам воронов. Так, мальчишка.

Глаза его должны были утратить зоркость лет через семьдесят. Поэтому он быстро понял, что за тела лежат у стен его города.

Ботинки Вепря глухо ударили об землю.

Урах, ярко выраженный представитель племени Людей-Волков, услышал позади себя шум и, отбросив излишне шустрого оборотня (они нынче стали какими-то странными, видать, боги все же сошли с ума), обернулся. Последний из оставшихся в живых оборотень что-то яростно драл на земле. Эдемец по имени Крах, волею случая проходивший мимо, когда на них напали, припал на колено и послал стрелу в горло оборотня. Реакция у этих нелюдей была отличной, поэтому попытка убийства не увенчалась успехом— кусты приняли его как родного. Урах, тяжело дыша, кивнул Краху и подбежал к телу. Остановился как вкопанный.

Когда-то она пришла к нему в дом и попросила приютить. Она была полезной. Она многому научила его народ. Она рассказывала дивные сказки про страну, которая лежала далеко на юго-востоке. Никто никогда и не слышал о ней. Она стала почти всей его семьей— семьей вождя племени Людей-Волков, Племени, вечно окруженного врагами, конкурентами и вынужденного почти каждый день бороться за выживание. Как все могло кончится настолько глупо?!

Урх лежала на земле, раскинув свои крылья в разные стороны. Левая рука сломана в запястье, правая разодрана до кости. Растрепанные каштановые волосы раскиданы по земле, обнажив так и не снятую серьгу Тварей. Племенная потрепанная форма разодрана и забрызгана кровью.

Урах опустился на колени, не в силах оторвать взгляд от её разодранного горла.

— Сестра..

Подбежавший эдемец спросил:

— Она еще жива?

Урах сморгнул слезы с ресниц.

— Да, по-видимому.

Урх, тяжело дыша, смотрела в небо.

Рыжеволосая ворона бросила все: сына, Эахила, воронов и лагерь, лишь только стоило ей заметить между деревьев столь знакомую, такую родную фигурку Ртути. Тоска по давним временам одолела ее, всплыла из самых глубин ее памяти и захватила власть над ее телом. Когда Келис делала один шаг, Ртуть отходила прочь на два. Когда Келис бежала, Ртуть бежала быстрее, чем она.

Пожалуй, Келис не признавалась даже сама себе, что жизнь с Эахилом, среди белых воронов, не могла заменить ей годы, проведенные в Племени. Что один год в Племени не мог быть заменен десятью, двадцатью, да что там, даже сотня лет, проведенных с Эахилом не могли заменить ей драгоценное Племя! Поэтому Келис...

Именно поэтому Келис пробиралась еле заметной тропинкой по лесу, пытаясь догнать убегающую от нее Ртуть. В её голове даже не мелькала мысль о том, что Ртути здесь быть не может.

Вепрь хорошо разглядел незнакомца, пока подходил к нему поближе.

— Почему ты убил мою стражу?

— Потому что они варх’гоны. — мелодичный голос из-под маски звучал крайне глухо, когда Ярый Змий грациозно поднялся на ноги.

— Это моя стража.

— Это варх’гоны. А варх’гоны — это враги.

— Варх’гоны — это теперь мой народ.

— Варх’гоны — это не твой народ.

— Варх’гонам нужен вождь. И этот вождь — я.

— Всем нужен вождь. — сказал мелодично Ярый Змий и приблизился. Меч с глухим стуком упал на землю из его разжавшейся руки.

— Но.. — запнулся Вепрь и, набравшись храбрости, продолжил: — Если я их вождь, значит, они — мой народ.

Ярый Змий остановился, как будто любуясь им.

— Вождю нужен народ.

— Тогда почему ты убил мою стражу?

— Потому что они варх’гоны.

— Но я..

— Тсс. — сказал Ярый Змий, как будто улыбаясь, — Твой крик и мертвого поднимет.

— Я не понимаю — на чьей ты стороне? — тихо спросил Вепрь. Голова у него шла кругом. Он чувствовал, что как будто помолодел на четырнадцать лет.

— На твоей. — совсем рядом сказал Ярый Змей и в голосе его чувствовалась сталь. — Разве ты любишь варх’гонов?

Вепрь запнулся. Уж больно это напоминало разговоры с Юродью.

— Но.. я их вождь.. — неуверенно ответил он и задумался: «я их вождь?!»

Урах сидел у тела умирающей сестры и смотрел на её лицо.

— Странно.. я никогда не видел её такой счастливой..

Урх смотрела в небо.

— Ртуть! Ртуть, подожди!! — кричала Келис, подобрав высоко юбки. Она не знала.. не знала, что Эахил уже мертв, и Ртуть тоже..

Ярый Змий засмеялся.

— Не смеши меня.. Ты и вождь варх’гонов?! Ха! Вепрь из Племени Пернатых Тварей вождь варх’гонов!!

Смех вызвал тошнотворное чувство страха у Вепря. А он, как всегда, боялся всего сверхъестественного.

— Ты знаешь, кто я? — зло воскликнул он.

— И даже больше. Видимо, лавры М’ьеры не давали тебе покоя. — сказал Ярый Змей, резко оборвав свой смех.

— Вепрь, ну как ты можешь быть вождем варх’гонов? Ведь ты же ненавидишь их. Они убили твою мать, твою сестру. Хотели забрать и тебя тоже.

Вепрь шарахнулся.

— Откуда ты знаешь? — истерично выкрикнул он, а в голове уже крутился ответ, невозможный, немыслимый, жуткий ответ. Крылья неуклонно краснели. — Кто ты такой?!

Вождь варх’гонов был похож на испуганного ребенка.

Урх стала дышать медленнее, чем прежде. С каждым вздохом дыхание становилось все тише и спокойнее, а губы медленно начали путешествие к улыбке.

Келис споткнулась и чуть было не растянулась на тропинке, но вовремя ухватилась за ветку, и тут же почувствовала, как ноги её скользят вниз по обрыву, путаясь в траве и глине, а потные ладони скользят по листьям, и бесполезно цепляться за низ еще и еще, еще и еще..

— Посмотри на меня.. и ты все узнаешь.. — то ли это был шепот Ярого Змея, то ли Вепрь услышал это в своей голове…

Урх смотрела в небо и улыбалась, что-то шепнув вечереющему небу и легкому ветерку...

Келис отчаянно цеплялась за жизнь. А Ртуть стояла и смотрела на неё с недетской улыбкой. Потом повернулась и растаяла в воздухе. У Келис перехватило дыхание и...

Вепрь решился и поднял взгляд.

Ураху пришлось наклониться к Урх, чтобы услышать тихое, тающее в ночи:

— Прости, Слоновая Кость...

… поняла, что она..

Вепрь посмотрел прямо в глаза Ярому Змию. Глаза его расширились от удивления. Он вскрикнул и упал, как подкошенный. Сердце отказывалось работать, а каждый вздох обжигал легкие как огнем. Но помутившийся взгляд ухватывал нависшую над ним длинную фигуру Ярого Змея.

— Ты.. — выдохнул Вепрь, теряя сознание от оглушающего стука собственного сердца в ушах.

Ярый Змий грациозным движением снял маску. Глаза Вепря расширились еще больше, когда он увидел лицо, такое родное и красивое, с такой родной и замечательной улыбкой.

Отставший от Ярого Змия спутник, ворон, Тот, кого звали Мертвым, успел увидеть лишь то, что у стройного, высокого, затянутого в чешуйчатое одеяние Ярого Змия длинные, седые волосы. Что-то окончательно щелкнуло в его голове, и он задумчиво почесал шов на шее.

В следующее мгновение Ярый Змий осел на безжизненное тело Вепря грудой пустой одежды. Из-под кастета выскочило колечко и упало на раскрытую безжизненную ладонь Вепря.

… осталась одна, последняя. Келис с ужасом посмотрела вверх, инстинктивно понимая, что одна, одна она не справится! Не справится..

руки разжались сами собой.

Мертвый наблюдал за всем происходящим со стороны. За танцем слов между Ярым Змием — хоть ему и не хотелось называть ее так — и Вепрем, танцем, полным эмоций самых разных оттенков, игривых интонаций и полупризнаний в симпатии. Вепрь и Ярый Змий как будто заигрывали друг с другом.

Флирт закончился трагедией. И от них ничего не осталось. Только тело и чешуйчатый костюм на нем, колышущийся набежавшим невесть откуда ветерком.

Мертвый закрыл глаза и прислонился к стене. Память возвращалась медленно.

— Все умерли. А я остался. Потому что я уже мертв. — прошептал он и, посмотрев в небо, пошел прочь. Позади нарастала суета перепуганных варх’гонов.

Он оставил позади свое прошлое, настоящее и будущее. Все было кончено.

-я хочу,чтобы хоть что-нибудь происходило.

-я могу сделать так,что тебя собьет грузовик,

но уверен,тебе не понравится.хочешь?

……Йорх восприняла известие о смерти Тварей спокойно, чем предполагалось сообщившему ей это Эолу. Но с того момента в ее сердце завелась тоска, тоска по прошедшему. Ворона знала, что ей будет не хватать этих приходов Мертвого в гости, этих щенячьих глаз, щенячьи виноватых глаз и хруста убиваемой кружки. Невозмутимый БезДомный и веселый Ядовитый, старый знакомый Смеющийся и грустная №8, Боевой Нож, вечный бродяга Дохлый Номер, шутник Стремительная Стрела. Даже Вепрь.. и… и Урх…

Тоска разгоралась в ее сердце как огромный пожар. И ничем ее было не унять…

Пока…

Пока в ее дверь не постучал Тот, Кого Звали Мертвым.

В мире только три существа знали правду. Правду о Превращении через смерть. Цену за нарушение моратория. Цену, которую платят потом, по истечении определенного срока. Но один из них умер в ту самую неделю, когда был открыт сезон охоты на Пернатых Тварей. И именно он точно знал, что по-настоящему цену за снятое проклятие заплатить невозможно один раз. А это значит, что однажды все повторится.

Ведь на этой планете все повторяется.