santehlit — Легенды Пяти Озер

Непонятного нет для меня под луной.

Мне известно, что мне ничего не известно,

Вот последний секрет из постигнутых мной.

«Рубаи» О. Хайям

Привет, потомок!

Тут один умник скаламбурил в комментариях на публикацию «Я расскажу тебе за жизнь» — мол, искал ты (автор) истины простые, а получил пустые (за дословность не ручаюсь, но смысл такой). Что ж, по просьбам, так скажем, трудящихся отправимся в поход за истинными истинами (сорю за тавтологию). И знаешь, давно чешется язык поведать тебе бывальщину Пятиозерья — уж там-то их, просеянных веками, пруд пруди.

Но для начала информация из официальных источников — впрочем, не буду делать ссылок, откуда содрано (да простят меня их авторы). Все это есть в открытом доступе — а что колхозное, то и мое.

Итак…

Главное богатство края Пяти Озер — лечебно-оздоровительные ресурсы. Благоприятные климатические условия сочетаются с завораживающим ландшафтом, лесной воздух — с целебными грязями и минеральными источниками. Миллионы лет назад здесь было дно морское. Море ушло, а следы остались — пять круто подсоленных озер приютил Хомутининский бор.

Северный дуэт — Горькое и Оленичево словно тянутся друг к другу. Лиман меж ними — оазис птиц. Среди многочисленных пернатых можно редкостного встретить здесь — отмеченного в Красной книге Российской Федерации. Это — кулик-ходульник.

За селом Хомутинино выстроились в ряд три живописных озера — Круглое, Чекарево и Подборное. Последнее — наибольшущее в квинтете и вместе с оз. Горьким внесено в список памятников природы.

Сапропелевые лечебные грязи Хомутининских озер известны своими лечебными свойствами с XVII века. До революции на оз. Горьком оздоравливал состоятельных людей популярный частный курорт «Багровские минеральные воды». В 1931 г. Хомутининским колхозом «курорт» был возрожден, но просуществовал недолго.

С конца прошлого века на берегу Подборного открыта уникальная многопрофильная здравница — санаторий «Урал». Под ним обнаружили две подземные линзы с целебной минералкой. А спектр оздоровительных свойств рапы озера Подборного не уступает эффекту лечебного воздействия Мертвого моря, которое в Израиле. Так что, милости просим в наши палестины….

По красоте, по скрытой силе

Мне не с чем мой Урал сравнить.

Иной здесь видится Россия.

Суровей, строже, может быть.

А может, здесь она моложе...

Свежей тут времени рубеж.

Но сердце русское — всё то же.

И доброта, и песни те ж!

И лица те же, что в Рязани,

И также звучны имена.

Как солнце в драгоценной грани,

В Урале Русь отражена.

                                                    (Л. Татьяничева)

Известна легенда об озере Оленичеве.

Около трех сотен лет назад пришли в края эти люди вольные да удалые, что зовут себя казаками. Сильными они были и отважными — не страшились искать счастья в нехоженых местах. Однажды выехали к лесному озеру, весь берег которого в следах звериных, а вода для питья не пригодна: щелочи много — аж до пены на линии прибоя. Оленя спугнули, пальнули — да только ранили. Погнались верхами: он хромает — далеко не уйдет. И не в чаще укрылся, ни в поле побег, а вошел в озеро — такое мелкое, что на середке по брюхо ему было. Стоит благородный, смотрит на казаков, и те не торопятся — спешились, костер развели: думали, жаркое вот оно — куда ему, раненому, от них уйти? Постоял олень, постоял…. А потом как рванул к берегу и дальше в камыши — в струнку вытянулся, только ошметки грязи из-под копыт. Будто и не ранен был свинцом казацким. Вот какую целебную силу таит вода удивительного озера, с той поры прозванного Оленичевым!

Есть легенда и об озере Горьком.

Погнались казаки за ускользающей добычей. Да где там! След пропал возле другого водоема. Спешились. Атаман зачерпнул было пригоршню воды испить — да проглотить не смог, выплюнул: «Ой, горькая!»

С тех пор и зовут озеро Горьким.

Но приключения охотников на том не закончились. Ночь подстерегла — решили отдохнуть: костер развели, поужинали. А перед сном искупались и потом так крепко уснули, что проспали ночь и полдня следующего. Проснулись — ни усталости, ни болячек на теле, ни коней. Попеняли дозорному, и пошли искать. Неподалеку нашли — у другого озера, в котором вода почти пресной оказалась. И рыба в ней на солнце играет, и дичи непуганой в камышах видимо-невидимо. На полянах, в лесах окрестных грибов и ягод — за год не собрать.

За ровные берега окрестили озеро Круглым.

И основали хутор здесь Багров — по фамилии атамана. А как церковь поставили, нарекли станицей Хомутининской.

Нет красивей озер наших синих,

Нет прекраснее наших лесов.

Край Увельский — частица России

И ее золотых куполов.

                                                (М. Тренина)

Много легенд в устном народном творчестве о крае Пятиозерья. Самые красивые записала Галина Ядревская — заслуженный деятель культуры России, в прошлом актриса драматического театра, заместитель генерального директора санатория «Урал» по культурно-массовой работе, ныне жительница села Хомутинино.

Перескажу две из них. Именно перескажу — слишком знаковы они для меня, чтобы тупо копировать. Мне кажется, дело было именно так….

В стародавние годы в бору Хомутининском заимка была. Счастливо на ней жили казак Петр да казачка Ольга и дети с ними — две девчушки в конопушках. Когда Бог дает детей, он дает и на детей: от грибов-ягод, плодов лесных, меда пчел диких в лесу не продохнуть — вот и промышляли охотой с рыбалкой, подсобным хозяйством да собирательством.

Казаки — народ вольный от податей в казну да невольный от царской службы. Забрали Петра — Ольга одна с дочерьми хозяйство правит.

Сезон подошел грибы-ягоды собирать — уходят мать со старшей дочерью на весь день в лес, а малышка (четвертый годик пошел) в хате остается. Страшно ей — в мышином шорохе чудится домовой. Выйдет из дома, заберется на дерево и плачет. Вдруг мамочка с сестричкой заблудятся, вдруг медведь на них нападет — что тогда будет с ней? Чтобы не было никакой беды, малышка привязала на ветку самое дорогое, что у нее было. А что может быть у такой крохи дорогим? Да, конечно же, разноцветные лоскутки, из которых платьица куклам шьют, да ленты подаренные родителями. Привязала и тут же увидела — мамочка и сестрица полные лукошки несут. Назавтра та же картина.

Однажды лоскутки на ветках заметила Ольга. «Чьих рук дело?» — пытает дочерей. Младшенькая созналась. Что с глупышки возьмешь? Простила Ольга, и бранить не стала.

А тут как-то ночью душной сердце схватило от сна зловещего: чует — будто в беду попал ее милый. Вышла из дому, кинула взгляд на звезды — где ж ты, сокол мой ясный? в каких далях воюешь? хранит ли судьба тебя от плена позорного, смерти лютой или раны тяжелой?

В порыве душевном вбежала в избу, достала ленту самую красивую из своих нарядов и повязала на ветку, где дочурка дары оставляла. Сердце сразу успокоилось — Ольга легла, и сон пришел.

Наутро — чудо Христово! — Петр возле калитки спешивается. Жив ее сокол, домой возвернулся — хромает, да раны от воды целебной и грязи озерной скорехонько заживут.

То-то радости было! Из станицы родня притопала на застолье. И под хмельком поведала Ольга о ленте на дереве.

С той поры так и прозвали сосну “Древом заветных желаний”. Слава о нем по округе пошла. Только умные люди тогда говорили: “Ты бантик на ветке завяжи и всем сердцем помощи попроси, а после не забывай пораньше вставать и за работу приниматься — сам не ленись, а уж дерево-то тебе обязательно поможет: удачу пошлет. Будь уверен”.

Годы прошли. Заимки не стало. Сосну спилили — чуть меньше метра пень торчит из земли. А на ветках вокруг пестрым ленточкам нет числа. Людям хочется верить. И я, как ослик Иа, того же мнения — одним из мест общения с Природой стала поляна и пень от «Древа заветных желаний».

И еще один пересказ легенды от Галины Ядревской.

В позапрошлом веке на берегу озера Чекарево, что рядом с Подборным — там, где березы сбегают к самой воде, стояла избушка одинокой старушки. То ведуньей ее звал народ, то колдуньей — говорили, которую сотню лет живет и все в одной поре: ни черта ей не делается. Ходили пытать к ней секреты долголетия. «Да какие секреты! — смеялась старуха. — В озере грязью помажьтесь да окунитесь — ни хворей, ни болей телу не будет, и сроку жизни конца». Кто верил — купался, кто нет — посылал Чекариху не шибко далеко, но охально.

О ту пору жил в городе Троицке известный купчина Зотов. Далеко слава о нем шла — мол, изворотлив, удачлив, богат. А тому дела нет, что о нем говорят — жизнь свою так построил: каждую минуту в дело, каждую копеечку в оборот. От мысли, что завтра сделает то-то и то-то, и в кармане на тысячу рублей станет больше, он хмелел как от вина. А уж и так богаче не было на Южном Урале. «Куда тебе столько?» — судачили люди. «Да разве ж себе? — могутными плечами тот пожимает. — Для славы и пользы государства Российского все труды». И щедрой рукой на церковь, на благотворительные дела….

Но однажды из торговой поездки в страны полуденные вернулся Зотов сам не свой, весь больной: подцепил какую-то заразу — кожа паршой пошла, руки-ноги скрючило. Иссох, пожелтел, места живого от волдырей нет. Уж, какие только деньги ни платил купец, какие лекарства ни пил, из каких заграниц лекарей ни выписывал — здоровье все хуже да хуже. Не зря говорят — его не купишь.

Совсем закручинился: жизнь потеряла всякий смысл — не рад злату-серебру в сундуках, товарам в лавках. В зеркало глянуть боится и даже завидует тяжкой доле старого негра с цветной картинки на стене. Закрылся Зотов в тереме, уж и на улицу ни ногой — ни в церковь, ни по делам торговым не выходит. Только доверенный приказчик с деловыми бумагами к нему допущен. Конец жизни молодецкой — гирька до полу дошла. Беда.

Тут про Чекариху ему донесли. Уж если и она не в силах помочь, решил купец, тогда в гроб. И поехал с надеждой.

Вздорной купцу показалась старуха. «Озеро обчее, не мое — какое тебе дозволенье надобно? Залезай, мажься грязью да смывай — вот и смоешь болесть. А кошель свой поганый убери» — и оттолкнула руку дающего.

Конечно, искупался Зотов в озере, да и уехал домой с мыслями собороваться.

День-деньской сидит сычом у окошка, смерти ждет да на людишек поглядывает. Всех ненавидит, а больше — себя самого. Беда пущая!

Тут как-то девки с песнями, руки «под крендель», мимо шли.

Здесь живут работящие люди

               С чистым сердцем, открытой душой.

               Небеса на серебряном блюде

               Дарят звездочек мир голубой.

               Наливается соком пшеница.

               Завершая положенный путь,

               Солнце прячет густые ресницы

               В разнотравье, чтоб там отдохнуть….

                                                                           (М. Тренина)

А одна уж такая красавица — что лицом, что нарядом, что голосом. А главное — глаза непустые, полны смысла женского. Приглянулась Зотову — спасу нет. Приказал дворне коня седлать. Один верхами помчался к старухе, что у озера Чекарево обитала. Пал на колени, слезы по бороде двухмесячной давности. «Прости, баушка, денег не предлагаю, а Христом Богом умоляю — излечи ты меня. Помоги от заразы избавиться, на красе ненаглядной жениться, ребятёшками малыми душу порадовать». Упал Зотов лицом в травы, и подниматься не хочет — мол, не поможешь, тут и помру.

Посмотрела на гостя глазами мудрыми Чекариха и молвит: «Излечу, если не пожалеешь шкатулки камней-самоцветов».    

«Ничего не пожалею! — вскочил купец на ноги. — Все отдам: здоров буду, еще наживу».

Примчался в Троицк и в лавку свою ювелирную — полную шкатулку насыпал бриллиантов, жемчугов да изумрудов с рубинами. Слуги за руки хватать — уж не спятил ли барин? А он всех растолкал и был таков — даже не ведали, куда опять ускакал.

А он на Чекарево и Чекарихе вручает дары несметной цены. Приняла бабка шкатулку, отварами гостя напоила, почивать уложила — мол, утро вечера мудренее.

Привела поутру купца на берег Подборного — тут недалече, шагов триста — открывает шкатулку: «Мои, говоришь? Ну так, за сердце держись». Взяла горсть самоцветов ладонью старческой, размахнулась и кинула камни бесценные в воду. С легким плеском вспороли они гладь озерную и пропали с глаз. Дыхание сперло миллионщику Зотову, малиновой морда стала — будто не человек совсем, а готовый апоплексический удар. Старуха же с ловкостью карманника из шкатулки в воду бросала самоцветы такой цены, что любой ювелир потянулся бы за таблетками. Схватился за сердце и купец….

Когда последний бриллиант канул с глаз, Зотов бездыханный лежал…. Ну, почти.

Перекрестилась Чекариха, поставила пустую шкатулку на пенек и удалилась, шаркая старческими ногами.

Долго ли коротко время шло — оклемался купец. Сел и задумался — что же произошло? Посмеялась над ним ведьма старая, выжившая из ума! Пойти, пришибить за надругательство над чувством купеческим? Так завсегда успеется. Пусть ее! Попробовать бриллианты достать, пока никто не пронюхал? Видел место, где падали — не глубоко.

Больное тело к тому времени настолько окостенело, что Зотов боялся утонуть и на мелководье. Но жадность такая штука — пуще страха она….

Залез, ныряет, на четвереньках по дну ползает, ил руками перебирает, хотя каждое движение чего-то стоило — весь измазался черной грязью, но до заката нашел-таки несколько самоцветов.

Ночью греется у костра, размышляет. Черт с ней, бабкой — пусть живет дура-дурой. Посмотрел на камешки, в шкатулку возвращенные, прикинул в пересчете на стоимость — столько в день он никогда не зарабатывал. И решил остаться — пока лето, пока тепло стоит — собрать безумной старухой выброшенные сокровища.

Такова мудрость раба денег — в могиле ногой одной, а своего не упустит: ни перед чем не остановится, раз ему в голову вступило.

С утра, чуть роса с трав сошла, купчина уж в озере елозит — камни свои шукает. Как солнцу в зенит, пришла на берег Чекариха — с пшеничной лепешкой да кувшином козьего молока. Зотов поел, подобрел и говорит старухе: «Обиду стерплю, только ты ни кому не говори, что сотворила». «Ищи-ищи, любезный, ни единой душе не промолвлюсь».

Два месяца собирал сокровища купец Зотов на дне Подборного — треть из того, что было в шкатулке, возвернул. Но все кончается — кончилось и тепло: зимой потянуло. Засобирался Зотов домой. Чекарихе говорит: «Ты обещала — слово держи: чтоб никому». «Езжай-езжай да следущим годом возвертайся».

Уехал купец и не вернулся. За делами от жадности затеянными не заметил Зотов, как излечился — парша сошла, руки-ноги распрямились, здоровьем да силушкою тело налилось: краше себя молодого стал. Немедля женился на избраннице — детей полный терем завели. От дел не отошел и щедрее стал на благотворительность. А мудрая Чекариха, говорят, по сей день жива — только избушки ее не стало. Вот такой сказ.

А сокровища на дне Подборного нет-нет да находят в прибрежной грязи.

Местным ваятелем по дереву увековечена Чекариха: стоит она с кувшином в руках у самого берега — должно быть купчине Зотову молочка принесла.

Не молочка, а мудрости прошу я у нее и терпения. Фигурка ее деревянная — еще одним святым местом в краю Пятиозерья для меня стала. Ведь какова! Додумалась, как купца излечить — тому бы в жисть не решиться сокровища в воду бросить. И жадность порой полезна бывает. Только вот глупость вряд ли когда….

Это я про начальника своего бывшего. Кстати, ты мог его знать: ведь ровесники вы и, возможно, вместе бегали пацанами по «бугорским» улицам. Тогда его Толиком Халиулиным звали, а теперь…. Теперь подчиненные острословы, убедившись, что начальник много обещает, словно газы кишечные выпускает, да ни черта не выполняет, перекрестили его в Хуйнимулина. Таким и остался в устных хрониках санатория — формой Джеймсбонд и недоразумением по содержанию: будто с разбегу головой о стену и с деформацией на всю жизнь. Хотя может, и мамка его не особо утруждалась воспитанием — скорее диснеевский Скрудж Макдак в няньках был (такой же мудак по части денег!).    

К чему легенды пересказал? А вот! Жизнь свою самому надо организовывать, а не ждать, как Бог и Случай положат. Не знаю, как это с людьми происходит, но меня такая малость очень даже напрягает — хочу точно знать, что буду делать завтра, послезавтра и неделю спустя. Любопытствую — из-за каких событий печаль имеет смысл, а радость причину. И еще хочу знать, до какого предела могу дойти в своих надеждах — в воображении-то давно поднялся до уровня некомпетентности…

Хочу писать книги и хронически высыпаться в чистой постели, не думая о еде и сексе на сон грядущий. Счастье это когда вернешься домой, а там никого — тихо, чисто, пахнет приятно: ведь порядок он и в армянской лачуге уют создает — его надо тупо и методично поддерживать, а то привыкнешь жить в хлеву и не заметишь, как обрастешь шерстью.

Хотя в твои годы это еще трудно понять: тут работает только одно — жизненный опыт. Его-то вокруг пальца не обведешь. Это я знаю наверняка, и в голову не приходит, что можно жить как-то иначе, хотя ученые медики квалифицируют отшельничество как форму психического расстройства. Но пусть тогда скажут умники — куда нас уносят дороги жизни? куда так торопимся мы, сбиваясь и путаясь, не желая замечать истины? К чему стремимся, рвем душу — суетливые и незрячие — на что рассчитываем? Не спешим понимать, что происходит вокруг, и надеемся лишь на Его Величество Случай, который, конечно, выпадет нам — а как же иначе?

Но опять, как всегда, судьба потешится и, скорее всего, обманет. А мы расплатимся за все сполна. И даже сверх того. Потому что глупые….

Да нет, обычные. И счастлив тот, кто находит дорогу к себе. Порадуемся за него….

Будешь смеяться, а с Чекарихой из дерева частенько общаюсь с беззастенчивостью опытного подхалима — мол, нужный пример, бабушка, ты для подражания: ведь смогла жизнь своей волей вершить, и я смогу. Она не спорит. Из двух героев последней легенды старуха, а не миллионщик Зотов, воистину богатый человек — мудростью своей. И если б знал поэт Маяковский легенды Пятиозерья, то с готовностью конъюнктурного вербовщика поэму свою переписал так:

«Юноше,

       обдумывающему

                        житьё,

решающему —

               сделать бы жизнь с кого,

скажу

       не задумываясь —

                            «Делай её

с бабушки

            Чекарихи».

«Ага? — умно спросишь ты. — И в чем же прикол? Бросить все и мазаться грязью?»

А я отвечу еще умнее: «Если растрескавшейся земле нужен дождь, то не важно, пригнал тучу западный ветер или восточный — она будет просто впитывать влагу».

Не понял? Сейчас растолкую.

Жизнь свою надо организовать так, чтобы тебя хватало на все — работу, семью и, прежде всего, на себя любимого. По-моему глупо гробить здоровье, зарабатывая деньги, чтобы потом тратить их на лечение.

Можешь себе представить, как все-таки здорово встать ранехонько поутру и хорошенько размяться легкой пробежкой? Когда каждая мышца поет, дышится легко, и ни одной пустой мысли в голове — только уверенность, что все будет хорошо. Все будет просто замечательно! И само утро — причина для радости. Когда у человека хорошее настроение, всё у него получается легко и быстро — без суеты и нервотрепки. Проверено жизнью.

«Полнейший сюрреализм, — наверное, ухмыльнешься ты. — Легче эскимосам снег продавать, чем время выкроить на такую фиесту».

Эх, молодость! Золотая пора!

Но, к сожалению, никто не ценит. И тратят впустую не без вреда для здоровья — будто ежиков подрядились рожать. А это дело такое: чем раньше начнешь, тем больше шансов. Я, помнится, родил своего колючего первенца на службе — в топливном баке ПСКа. Но там была видимость подвига, оцененная начальством знаком на грудь и лычкой погон. А ежиком — жуткая аллергия от ГСМ на всю оставшуюся жизнь.

Знаешь, что мне в легендах Пяти Озер любо особо — не Бог помогает, а люди друг другу, счастливое стечение обстоятельств (таки!) и, конечно же, замечательная наша природа. А Чекариха с озера Чекарево задолго до принятия морального кодекса строителя коммунизма утвердила в душе своей превосходство духовного над материальным. Легко ли это? Еще сложнее проявлять почтение к личности, а не должности или кошельку собеседника.

Возможно, и на это не согласишься ты.

«Когда твоя Чекариха жила? — скажешь. — В эпоху папоротников и динозавров? Вот-вот. А нынче сплошное падение нравов — девки хоть куда и парни хоть кого: в глазах одна-разъединственная мысль — любой ваш каприз за скромную плату».

Oh, times! Oh, customs!

А я отвечу, что уже не юноша, вступающий в жизнь, и видел в ней людей еще бессовестнее Хуйнимулина — помнишь, рассказывал о трусливом выродке народа армянского Жорике Кастаняне? О прорехе на человечестве воровке Булкиной повесть «Детектор лжи» написал. Про алконавта и вымогателя Перчаткина — рассказ «Хитрованы»….

Или скажешь — такие темы большинству людей совсем не интересны? Вот про ужасы всякие — насилие, грабежи, взрывы и тому подобное подавай — много и сразу. А про обыденные дела мелких жуликов среди нас — не актуально. Ты не один, к сожалению. Иные, мнящие себя порядочными, считают вполне допустимой нормой присутствие в обществе таких жульбанов: на то и щука в реке, чтоб карась не дремал — лучше, мол, лишний раз перебдеть. Не ими ли Юлиус Фучик в прошлом веке народ пугал: «Бойся равнодушных! Это с их молчаливого согласия совершается все зло на земле!».

Говорят, что цивилизация зиждется на горах трупов и забытых предательствах — мол, цель оправдывает средства, а острое обязано втыкаться в плоское! Главное — конечной целью эволюции является красота, которая спасет мир. Люди всегда хотят выглядеть добрыми — только чаще всего это всего лишь манерность, оправдывающая худые замыслы и поступки. Только и подлинной доброты недостаточно — чтобы понять этот мир, нужен ум. Иначе дорого приходится платить — по правилу: благими намерениями вымощена дорога в ад.

Не укладывается в моей голове картина прекрасного светлого будущего с присутствием в нем хуйнимулиных. Наш конкретный Толик Эдуардович даже статус свой на работе сам до конца не понял — то ли хрен с бугра, то ли конь в пальто. Но крутой — куда с добром! — круче только яйца у слона после купания, да и то в кипятке. И этот неведомый толибык руководил коллективом и методично делал попытки занять без отдачи у подчиненных — никого не пропустил и много раз преуспел. Вот какая бывает манимания-занимания!

Чем ниже человек душой,

               Тем выше задирает нос.

               Он носом тянется туда,

               Куда душою не дорос.

                                                       (О. Хайям)

Теперь судачат о нем — мол, «так и надо жить» или «этот парень далеко пойдет, но плохо кончит». Где теперь искать его, кому и как жаловаться на прохиндея — в Вашингтонский обком звонить? У нас-то ведь нет на таких управы.

А может, однажды Хуйнимулин Толик Эдуардович, обманув весь мир, разбогатеет, подобреет и осчастливит бывших подчиненных-заимодавцев — да еще с процентами: кушайте, не обляпайтесь! Бывают же казусы в жизни.

И будет новая легенда Пятиозерью! Факт!

Но не все люди сволочи.

В конце концов, страна у нас большая, народ русский совестливый — вон о Богатыревых с Агаповыми целый роман «Самои» получился. И мы, сын, с тобой их наследники — есть чем гордиться и дорожить. Лично меня аж прямо до слез душит уважение к нашим предкам: порой перебираю фотографии давно ушедших в мир иной, и в два ручья…. Ну, а кто с «кукареку» к семейным ценностям…. Их дела.    

Но вернемся к истинам.

Пусть будет купчина троицкий твоим идеалом — пусть! Согласен: настоящий мужик должен вкалывать, себя не щадя — это его половой признак. Достаточно среди нас тех, кто всю жизнь отрабатывает шаг на месте, и простить лидерства другим не может. Но во всем надо знать меру. А еще лучше — вкалывать так, чтобы год от года организм крепчал. Открыть секрет — как? Да я, признаться, и сам не знаю, но голову ломаю. Хотя пока в ней только пафосные наставления отца сыну — бросай курить, не лихач за рулем, помни: умный и неленивый поднимется везде….

Только куда — вот вопрос.

Кто устанавливает правила игры, в которой приходится нам участвовать? Почему так легко и покорно мы принимаем их: одним — богатство и слава, другим — бедность и унижение? Достичь в ней успеха — значит соответствовать чьим-то требованиям, а не создавать собственные законы бытия. Мы даже не замечаем, как превращаемся в заурядные винтики единого механизма, в котором не существует плохих или хороших — важен только результат. Такое впечатление — все глотают полным ртом, восхищаются, хотя не поймут: что и чем.

Нам это надо?

Сегодня у кого есть деньги, те не имеют времени, а у кого есть время, не имеют денег. Бросить работу так же трудно, как устроиться безработному. Деньги вяжут людей, лишают свободы, превращают в пешки, которыми двигает по доске жизни Желтый Дьявол.

Мне это не нравится.

Ненавижу чувствовать себя зажатым — достаточно гравитации, гнущей к земле. Поэтому позволю себе сказать, что вера в Бога, придумана людьми как лекарство от страха перед Неведомым и Бесконечностью. На все, мол, воля Божья — труднее придумать более веское оправдание собственной лени ума.

Не смешно ли весь век по копейке копить,

               Если вечную жизнь все равно не купить?

               Эту жизнь тебе дали, мой милый, на время,

Постарайся же времени не упустить!

                                                                                       (О. Хайям)

Но пойдем дальше.

Купец Зотов мог бы стать и моим кумиром, если б открыл на грязевом озере бальнеологическую лечебницу. Но единственный курорт в этих местах «Багровские минеральные воды» организовал в те годы врач по фамилии Шварцман.

Впрочем, дело не в фамилии. Вот мы с тобой одной и крови тоже, но как рознятся взгляды наши на окружающее: я вижу небо в голубой дали и белые облака, а ты — переменную облачность. Или не так?

Работа, работа по двадцать шесть часов в сутки — лучшее оправдание всему, что не так. И работа у тебя, брат, такая, которую невозможно завершить — ее можно только на время отложить. А беспечные каникулы сродни коме ….

Я не осуждаю — Боже упаси! Я вот, допустим, свою даже ночью не могу оставить — вечно сны какие-то в тему. Но меня в отличие от тебя работа совсем не динамит — я легко могу вычеркнуть несколько страниц и вернуться к абзацу недельной давности. Для меня сам процесс творчества — удовольствие, а результат… пусть будет!

Да и принципа стараюсь придерживаться: взялся за дело — делай хорошо; не получилось — обязательно разберись почему. Два начала души моей — черт и ангел — уживаются без конфликта, слегка лишь пикируясь между собой. Милосердие учит: когда тебе плохо, найди того, кому еще хуже, и помоги ему — легче станет самому. А эгоизм: когда тебе испортили настроение, не жадничай, не держи в себе — поделись с каким-нибудь хорошим человеком.

"Ад и рай — в небесах", — утверждают ханжи.

               Я, в себя заглянув, убедился во лжи:

               Ад и рай — не круги во дворе мирозданья,

               Ад и рай — это две половины души.

                                                                                       (О. Хайям)

В двадцать лет я думал, что знаю о жизни все — мол, чем ни закусывай, тошнит винегретом. Но, взявшись за перо, выяснил, что не знаю о ней ничего. То, что казалось вечным, с бумаги читается банальным, искренность — интерпретацией, умное — занудным и т.д. Думал, научу человечество жить, а оказалось: писать — значит жаловаться. Нет большой разницы между романом и рекламацией, когда хуйнимулины нас окружают. Гвозди бы делать из таких Эдуардычей.

И еще…

Пока ты не написал роман о своем разводе с женой, считай, что ничего не написал. Может не так уж глупо считать свой неудавшийся брак закономерностью? Ведь чтобы любить кого-то, надо сначала полюбить себя. А счастье страшит сильнее, чем горе. Чтобы почувствовать себя счастливым, необходимо горе пережить — мол, по заслугам: иначе никак.

Общеизвестно: человек сам кузнец своего счастья….

Ну, насчёт счастья ещё можно посомневаться, а что человек сам кузнец своих несчастий — это совершенно точно. Ни один враг не навредит так, как мы сами себе умеем. А на себя обижаться глупо. Проще на жизнь — щи, мол, жидкие и не каждый день, или машина не от трудолюбивых парней из Джапана. Кого обстоятельства трясут так, что пломбы в зубах не держатся. У кого-то бои отгремели любовные, улеглись страсти с терзаниями, и жизнь стала невмоготу пресной — хоть топись. А скептики вообще загибают: «Мы рождены, чтобы лечиться, и не надо напрасно крыльями хлопать».    

Старые песни о главном!

Человеческое достоинство трудно растоптать с наскока и в одночасье, но, разъедая его постепенно, можно добиться выдающихся результатов. Попадешь в такую среду и сам привыкнешь, жизнь свою считать неудавшимся опытом — мол, отдохнула природа! И мир весь будет казаться серым, грязным, провонявшим мочой коридором из роддома на кладбище — где на стенах безнадегою облупилась штукатурка, а общество сплошь из отчаявшихся пессимистов да жуликов хуйнимулиных. Нестерпимо хочется поскорее такой мир навсегда покинуть.

Но это не смертельно и излечимо: выручает удивительное свойство нашей натуры или спасительная внутренняя мимикрия — человек привыкает ко всему! Поверишь сам, что только так и можно жить, а остальные во что угодно поверят. Ходишь, как подстреленный, за версту разнося флюиды хронического уныния и жуткой зависти к удачливым мира сего — ибо тело, погруженное в любую жидкость не может не вытеснить эту самую жидкость. Еще Архимед знал!

И ведь живут! Неархимедами, но порой ставят рекорды календарного долголетия.

Пусть заповедь нам подсказывает — «не суди», зато сердце томит — если это жизнь, то и смерть не страшна. Чужой опыт учит: «Будь мудрее других, но никогда не показывай им этого». А объективность — каждый видит свое счастье по-своему. Да и какая в принципе разница? Люди ведь неравны меж собой по критериям чаще всего от них самих независящих. А Бог любит идиотов. Хоть и агностик я, но иногда им завидую.

Только годы не проходят мимо и всегда отвечают на поставленные вопросы — каждый получает, что заслужил.

Хитровыдуманный хрен с бугра и конь в пальто Хуйнимулин, уверенный, что теперь подглядывает в карты к самому Творцу, думаю, будет обкраден своими детьми и умрет под забором. Пока обида свежа, как осколок в груди саднит и колет, от всей души ему это желаю — чего уж толстовничать тут? Да и не я один — обчищенных прохиндеем внушительный коллектив.

Много печали на этом свете, но заднее слово всегда остается за смертью. Вот уж действительно суд последней инстанции! У нее афоризмов для нас припасено не меньше, чем у жизни. Например — те, кто боится смерти, не любопытны. Или такой, познаваемый у последней черты — мужику нужна Родина, чтобы любить, и мама, чтобы его любили. А Родина никогда не забудет нас, потому что не знает.

И не узнала, если б не случай….

Был такой случай в моей жизни. Отца-коммуниста как-то направил родной завод в колхоз на уборочную страду агитатором — он прихватил и меня дошкольника с собой. Уехали они с дедушкой (маминым папой) сети на озере проверять, а меня забыли на таборе — мобильном лагере механизаторов и водителей. Я не скучал — поварихе помог, чем мог, с водителем до силосной ямы прокатился.

«Зачем, — спрашиваю, — дяинька, тебе ружьё в кабине?»

«А когда поле кукурузное кончают выкашивать, зайцев там — палкой бей».

Жалко косых мне, пошел уговаривать — бегите, мол, прочь и не ждите, когда кукурузу все начисто скосят: тогда вам кранты. Ходил-бродил в густых зарослях «царицы полей» словно в девственной сельве тропической Амазонки — никого не нашел. Только ежика, который сразу в клубок свернулся, и общаться со мной не хотел. Ну и лежи, колючка безмозглая….

Устал — присел, прилег — уснул.

А комбайны все ходят кругами, швыряя зеленую массу в кузова машин — все меньше зеленое поле. Тут повариха в рельс застучала — обедать пора, мужики! Спрыгнул один, двигатель заглушив, потянулся до хруста спиной усталой — обедать это хорошо! Шаг ступил и… волосы дыбом — под сверкающими ножами жатки увидел спящего ребенка. Смерть разминулась тогда со мной на какие-то сантиметры — издевательски скаля зубы и хохоча над едва не потерявшим рассудок механизатором.

Что это было — знак или просто случайность? Смерть одна только и знает…

Отец умирал на моих руках — сначала медленно угасая день за днем. А в канун новогодней ночи вдруг захрипел, заикал, с трудом проталкивая воздух сквозь воспаленные бронхи….

Я позвонил в «скорую».

«Говорите адрес, — сказала трубка предпраздничным голосом. — Да знаем мы вашего отца. Он умирает….».

И музыка, и шум застолья — до 1994 года оставалось три с половиной часа….

Врачи тоже люди….

Я держал его руку — чувствовал, как бьется пульс, и как она слабеет вместе с ним. Я ничем не мог помочь, но мне хотелось увидеть его прощальный взгляд или услышать последнее слово.

Отец привел меня в этот мир, объяснил мне его азы. От него унаследовал я жажду знаний, научное и ненаучное любопытство и. конечно же — творческое горение.

А теперь оставалось лишь быть безучастным зрителем картины конца его жизни.

Всхлипнув последний раз, дыхание умирающего прервалось, грудь опала, пульс утих — не стало на свете моего отца.

Я беззвучно плакал, охваченный безмерным горем и скорбью.

Прощай, батя!

Спасибо за то, что ты был и за то, что я теперь есть! Благодарю, что жизнь моя удалась — я счастлив: у меня есть потомки, ответственность, работа, поиск неизвестного и мечта. Мое существование имеет смысл — ну, хотя бы в моих глазах.

И тебе, Отец Небесный (если ты есть), низкий поклон — за нашу прекрасную Землю, за Жизнь и любимых Нас!

Идея Творца в создании Земли и жизни на ней становится соблазнительной, когда вплотную задумываешься о смерти. Хотя в масштабах Вселенной это вопрос миграции материи. Решить бы вопрос — Разум это категория духовная или материальная? — и все встанет на свои места. Животным ведь не приходит в голову молить Создателя об искуплении, хотя боль они чувствуют так же, как мы, и смерти страшатся. Не знаю, есть ли у Церкви тому какие-нибудь логические объяснения, и не увлекает маленькая победка бездушного атеизма над милосердным христианством. Показательнее, что Чекариха без мучительных постов и иступленных молитв, равно как без шаманства и колдовства, удостоена людской молвой бессмертия. Логическое объяснение таково — просто она поняла, где живет и что надо делать. Ведь край Пяти Озер — удивительное место на Земле, место выхода ее Животворящих Сил.

За сим остаюсь, твой самонадеянный родитель                                                            А. Агарков

                                                                                                                                                        Санаторий «Урал»

                                                                                                                                                   Январь 2014 г.