Сегодня опубликовал в Фейсбуке свой рассказ «Mon amour» и тут же получил отзыв: «Ух, как же здорово!»
Я спросил у девушки по имени Наташа, написавшей столь лестный отзыв:
— Спасибо, но что именно?
Прелестная поклонница моих потуг в литературе ответила:
— Стиль. Его легкость и искристость. Словно пузырьки холодного шампанского в тени цветущей жимолости. Такая вот ассоциация.
— Прекрасная ассоциация. Ещё раз благодарю.
— Это вам спасибо, Владимир, так хорошо!
Настроение несколько улучшилось. Приятно, чёрт возьми. Но и заставило призадуматься. Опостылевший в хлам человек, с которым я каждый день встречаюсь в зеркале сказал:
— Вчера ты отпраздновал день рождения. Напился вдрызг. Тебе уже пятьдесят один. Свой первый рассказ ты написал год назад. Ну, и что? Будешь продолжать?
— Не знаю, если честно. Писать хочется. Завораживает.
— Девушка вот стиль твой хвалила.
— И не одна она, между прочим...
— А другая твоя подруга, прекрасная художница, тоже между прочим, написала тебе совсем обратное.
— Да.
— А что именно она там пишет?
— Щас посмотрю.
— Давай, я тоже гляну.
— Говорит, пишу я простовато, и мне ещё искать и искать свой слог.
— А вот здесь, видишь? Цитирую: «Ты словно отчёт очевидца пишешь, но очень бы хотелось, чтобы был и момент литературы».
— Н-да. И добавляет: «...момент умения слагать слова в предложения, что ты, конечно же, делаешь, но как-то тривиально, что ли».
— И ещё. Вот, смотри: «Ищи свою мелодию повествования, пока не слышно её, а жаль».
— Да задолбал ты уже этими цитатами. У меня вон сколько положительных отзывов от читателей. И рецензий людей пишущих.
— Людям свойственно ошибаться, как говорит твой друг Сярога.
— Он ещё и не то может сказать, лишь бы позлить меня.
— Он ведь прав.
— Просто подстегнуть меня хочет. Из добрых побуждений, я уверен.
— Ты слишком уверен в себе. Тебя почитать и создаётся впечатление, что ты кричишь: «Вот я знаю, что надо писать. А вы читайте, это круто, я это пережил».
— Мне и Миша из Питера твердит постоянно, чтобы я не зацикливался на себе, а абстрагировался.
— И правильно.
— Может быть, но я не только о себе пишу, меня окружают другие люди, их помыслы и действия.
— Ты даже сейчас лепишь сплошные штампы в своей речи. Помыслы и действия. Ошизеть!
— Здесь ты прав. Их состояние жизни и поступки.
— Немного лучше, но не то.
— Ну, так можно бесконечно варьировать.
— Вот и найди своё, чтобы тебя сразу узнавали.
— Я пытаюсь.
— Пока не очень получается.
— Чья б корова мычала... Ты ведь — это я.
— Но мне проще тебя бодать, ты уязвим. И выставляешься везде этаким плейбоем. Хотя и умным, и симпатичным.
— Наверное, хотя это быстро проходит. Стоит только голову опустить, увидеть колёса своей инвалидной коляски, и я опять возвращаюсь в модус «всё по барабану».
— И на жалость слишком часто давишь. Поэтому тебе и пишут хорошие отзывы. Из вежливости. Да кому ты нужен со своими соплями?
— Да не распускал я их никогда, во всяком случае, не часто и не прилюдно. Даётся это нелегко, ковш бульдозера иногда нужен, чтобы их выкорчевать. Но куда же мне деться от своей неподвижности?
— Засунь её подальше. Не выпячивай. Дешевизной отдаёт.
— Я так не считаю. Люди и относятся к нам, как к отверженным, потому что мы молчим.
— Наверное, ты прав. Но и здесь ты не сможешь так просто отвертеться. За последние полтора года ты в этом деле ничегошеньки не преуспел. Сдался внутренне. Перестал верить в то, что сможешь встать и пойти.
— Эй, поосторожней на поворотах, я продолжаю бороться, каждый день пашу как вол.
— Но делаешь всегда одно и то же. И хуже, чем раньше. Не ставишь каждодневных задач, и цель твоя затуманилась.
— В чём-то ты определённо... прав. Надломился я несколько в своей решимости. Раньше всё твердил себе, что добьюсь, потому что упрямый как баран.
— Ты и есть, как баран. Только не упрямый, а тупой.
— Это неправда, ты же сам себя сейчас уничижаешь.
— Значит, мы оба тупые.
— Нет, брат. Ты просто разъярить меня хочешь.
— Да, хватит уже ныть. У тебя не так уж много времени осталось. С десяток лет, от силы. Тело стареет, мышцы атрофируются, психика твоя на пределе. Мать стареет. Глядишь, и помрёт скоро. Кто тебе будет помогать?
— У меня есть mon amour, она меня не оставит...
— Три точки вот поставил: сам и сомневаешься в том, что говоришь.
— Не может она подвести меня! Столько лет рядом.
— Не смеши и не обманывай меня, то есть себя. Одно дело — быть рядом, другое — утку из под тебя вытаскивать через день.
— Блин, не зря тебя обзывают достачей!
— Посуди сам, что ты можешь предложить этой красивой женщине? Ни-че-го. Даже секса нормального.
— Она утверждает, что это не первостепенная вещь в жизни.
— И ты веришь в эту чушь?
— И верю, и не верю.
— Хочешь верить, но не веришь.
— С годами я и сам начал думать иначе.
— Это ты о чём сейчас?
— О любви, брат, о ней поганой.
— Ну-ну, поведай. А я послушаю.
— Она существует. Но с возрастом меняется. Не стареет — преображается. Начинаешь ценить то, чему раньше не предавал особого значения. Или соизмерял неправильно. В молодости на первом месте стояли утехи и наслаждение. Сейчас иначе.
— Продолжай.
— Постепенно главным становится взаимопонимание и уверенность в поддержке, даже если кто-то из двоих поступает плохо. Сначала помочь необходимо, а потом уж корить и поучать. Благодарность может творить многое, если не превращается в обузу и долженствование.
— Ух-ты как запел. А куда же шарм и чисто химическое притяжение засунешь?
— Они первоначальны, но не первостепенны. И никуда не денутся, если их поберечь немного.
— Что-то ты заумно заливаешь.
— Для умственно одарённых поясняю: обоюдное влечение доверием и взаимовыручкой не испортишь. Наоборот. Ну, и следить за своим физическим обликом надо. Блюсти себя в ППП.
— ППП?
— Пределах приемлемой пригодности. Только что придумал.
— Даешь ты иногда.
— Ты заставляешь.
— Не увиливай. ППП говоришь? Сам-то вон как разжирел!
— У меня сидячий образ жизни.
— Вечно ты отговорками отделываешься. Жрать и пива пить надо меньше.
— Да я и не ем почти ничего, а вот с пивом ты в точку.
— Не в точку, а в бочку.
— Юморить пытаешься?
— Юмор — великое дело, он не раз нас с тобой спасал.
— Согласен. Иначе — совсем плохо.
— Что-то я уже запутался, где ты, а где я.
— Я тоже. Одно несомненно — нас двое.
— Пойду-ка я велосипед свой с механическим приводом крутить, а потом шагов двадцать попытаюсь сделать, держась за параллельные брусья. И новое что-нибудь попробую, чтоб ты не говорил ничего насчёт соплей, мудозвон. Хандра иногда мучает, это правда. Но не сдамся я. Никогда!
— Во-во, давай. А я пока подумаю, что и каким слогом в следующем рассказе написать.