Макс Артур — Легенда о Снежном Маяке

   Давным-давно на севере мира высился одинокий маяк, а в нем жил и работал такой же одинокий смотритель.

   Мир менялся, и когда смотритель прибыл сюда, десять лет назад, северный морской путь еще использовался в недолгие летние месяцы. В те времена мужчина мог видеть большие суда, проплывавшие мимо мыса, еще не укрытого снегом круглый год. Что-то происходило с природой в последний век, север мира замерзал, и даже в родном городе смотрителя похолодало. А мыс и Снежный Маяк располагались на самом севере страны, в крайней северной точке континента.

   В последние два года море у маяка сковало толстым слоем льда, что не оттаивал и летом. Но каждый вечер смотритель исправно бросал в топку под хитроумной линзой на вершине мерное ведерко угля из казавшихся такими большими запасов в подвале.

   Сам маяк был достаточно велик. Каких-то полвека назад в нем и постройках рядом проживал с десяток человек. Круглогодично обитали четверо смотрителей, летом пара лоцманов, и периодически заселялись охотники на оленей и собиратели ценных северных трав, что проклевывались из вечной мерзлоты, когда летнее солнце открывало черную землю.

   Ныне смотритель жил здесь один, пристройки разрушились от бесконечно наслаивавшихся друг на друга пластов снега, целым оставался лишь сам маяк. Южнее мыс был занят унылой тундрой, теперь всегда заснеженной, а еще дальше вставал непроходимый горный кряж. Снабжение и в лучшие годы велось по морю. Припасы и уголь доставляли раз в полгода проходящим мимо судном. Смотритель мог заказывать следующему кораблю снабжения все, что ему хотелось, в разумных пределах. Конечно, работа оплачивалась, но привезенные мешочки с золотыми монетами мужчина просто складировал в старинном сейфе кабинета — его запросы ограничивались книгами, табаком да вином, а провизия не вычиталась из оклада. Раз-два в летний месяц, когда летом мимо следовал корабль, необходимо было отметить тип судна и время наблюдения в журнале смотрителя.

   Из-за широт крайнего севера полгода здесь тянулся тоскливый день, а полгода царила полярная ночь. Большие города не загрязняли кристально чистый воздух, и великолепно просматривались ожерелья звезд, драгоценные камни планет и другие небесные красоты. Часты были и северные сияния, причины которых ученые не могли познать, а потому приписывали божественным силам. Но красивее всего тут были крупные яркие звезды. Смотритель часто думал, что здесь хорошее место для звездочета, впрочем, таковые, кажется, давно перевелись, ибо все звезды были посчитаны. Лет семь назад он заказал подзорную трубу и любовался на маленькие кружочки других планет, рассматривал загадочные пейзажи луны, но это занятие быстро приелось. Когда что-то рядом и доступно в любую ночь, это не ценишь.

   Читать книги и пить вино — вот и все, что нравилось тут делать смотрителю в бесконечные месяцы, под трубочку табака. А еще предаваться ностальгии по ушедшей юности и ушедшим вместе с ней в прошлое людям. Ушли все, а ему исполнилось лишь сорок лет, но самому себе смотритель казался старым и ни на что хорошее давно не надеялся. У него было позади многое, многое случалось и многое он пережил. Как мужчина вычитал в одной книге — «не печалься о том, что прошло, радуйся, что это было». И все равно временами накатывала грусть, ведь радости юности не повторятся, а люди не вернутся. Некоторые из этих людей еще были живы, но другая фраза из книги метко возвещала «умер близкий… нет, человек остался, а близкий умер». А родственники умерли и так, и так.

   Так и жил сорокалетний смотритель в маяке на краю света, когда морской путь заледенел, корабли перестали проходить мимо, а провизию не подвозили уже почти два года. Вина в погребе и табака в сухом ящике кабинета мужчина накопил с запасом на три года, а провизия в замороженном подвале хоть и теряла вкус, но не портилась. А вот почти все книги смотритель перечитал, так что все больше времени проводил, размышляя о своей жизни. О прошлом.

   Родился смотритель маяка в богатом и славном северном королевстве, во втором по величине городе. Родители были в меру обеспеченными людьми — отец работал лекарем в одной из больниц, а мать играла на фортепиано в местной филармонии.

   Детство прошло безоблачно, хотя в конце концов родители и перестали жить вместе. Больше всего на свете их единственный сын любил читать. После школы единственный сын просто стал работать скромным библиотекарем, из-за своей страсти к книгам. Было это больше двадцати лет назад.

   Те годы смотритель запомнил как самые славные. Имелось у него трое друзей, и веселые хмельные гуляния с ними перемежались частыми свиданиями с многочисленными девушками. Конечно, сначала ему дважды разбили сердце в кровь, а тогда он перестал относиться к дамам со священным пиететом юности, и отношения перестали доставлять ему в финале боль. Юноша просто менял одну на другую, а потом понял, что лучшие девушки позади, и он их не заметил, и не оценил в бесконечной череде.

   Жизнь шла в таком приятном русле лет до тридцати, когда мир вокруг парня стал меняться. Сам он оставался прежним, с прежними увлечениями, но менялось все вокруг, а главное — люди, родные и близкие. Сначала умерли старшие из родных, а друзья уехали в другие города либо попали под пяту своих жен. Потом в библиотеке случился пожар не по вине архивариуса, и не в его смену. Тогда-то он и нашел работу смотрителя маяка, но первый маяк был на мысе в тропической части королевства, у лазурного моря, и снег там никогда не шел. Те пять лет были почти сказочными, несмотря на долгую разлуку с родными и близкими (ежегодно он на месяц приезжал в родной город). Парень не оценил лучшие времена своей жизни, пока они не закончились. И не ценил последнюю любовь, юную покладистую любящую художницу, что сменила такую же юную, но взбалмошную любительницу вампиров. Из-за разницы в возрасте родители тихони не одобрили их брак, а после расставания парень ушел в долгий загул. Когда очнулся, место в маяке было занято. Осталась работа в далеком северном, Снежном Маяке.

   Здесь он и работал десять лет. Когда смотритель прибыл, другой, старик, уплыл с облегчением, радуясь заслуженному отдыху. Сменщика тут не было, и ежегодного отпуска тоже. С родителями и друзьями он обменивался письмами. Первые восемь лет прошли тоскливо, но в сейфе копился оклад, с которым однажды смотритель бы вышел в отставку очень богатым человеком. Он думал, что купит дом в родном городе, снова начнет в свое удовольствие крутить романы с девушками, напиваться с друзьями и брать от жизни все, что можно.

   Два года назад мимо прошел последний корабль, выслав большую лодку с припасами и углем. Это был последний раз, когда смотритель общался с кем-то из всего человечества. Была бы в маяке кошка, стало бы веселее, но в промерзшем подвале маяка мыши не заводились и в лучшие времена. Корабль передал письмо от брата матери, что сообщал о смерти его родителей от черной хвори. Из трех друзей лишь один еще отвечал на письма, но в этот раз ничего не прислал. Что ж, правы были те, кто говорил — все друзья к сорока годам исчезают, неважно, живы или нет.

   Проводив взглядом корабль, смотритель понял, что во всем мире остался один.

   В начале осени море замерзло и больше уже никогда не оттаяло.

   Так прошло два года, смотритель был жив-здоров, скоро начиналась полярная ночь, солнце и так показывалось над самым ледяным горизонтом лишь на час в день. Жаровня под линзой маяка горела почти непрерывно.

   Однажды, когда мужчина, выпив пару бутылок вина и одолев половину книги, заложил ночную партию угля под светильник и готовился отойти ко сну, со стороны моря послышался нарастающий треск. Потеплее одевшись, смотритель взошел на вершину с подзорной трубой и присмотрелся. Солнце уже почти зашло, а в море двигались огоньки.

   Это был корабль.

   «Но как он добрался, ведь повсюду лед…» — недоумевал отшельник.

   Судно действительно плыло странно, наползая на лед, проламывая под собой мощным килем. Когда стемнело, корабль остановился. С него сошел всего один моряк с фонарем и без груза, направился к маяку.

   Так смотритель и узнал, что из-за двухлетнего перерыва со снабжением его посчитали погибшим, припасы не отправили, да и работающий тут маяк уже был не нужен, ведь северный морской путь окончательно замерз.

   А королевства больше не было. Вместо его родины появилась молодая республика, когда случилась революция против монарха.

   — А куда же вы плывете?

   — Это новый корабль-ледокол, должен эвакуировать с северных приисков последнюю партию алмазов, по суше к ним не добраться. Нам еще долго плыть, а потом мы вернемся с той стороны континента, ведь лед зимой станет толстым. Мы не можем взять тебя с собой, но сообщим, что ты жив. Жди корабль, он наверняка тебя эвакуирует с ненужного маяка.

   — А я и не собирался сбегать. Я подписал контракт на работу тут. Пусть маяк не нужен, а я обязан поддерживать свет в линзе и огонь в жаровне, пока у меня есть уголь.

   Смотритель усмехнулся. Моряк уважительно глянул на него.

   — Слово есть слово, мы тоже обещали правительству республики добраться до алмазов, и доберемся. Но путь от приисков… я не уверен в том, что мы не замерзнем во льдах, когда корабль застрянет. Но как уж будет. Я тоже подписал контракт. Табак есть?

   — Маловато.

   Моряк вытащил большой полный кисет.

   — Когда капитан увидел огонь и отправил меня глянуть, как там смотритель, я решил взять с собой кисет табака. С ним все не так уж плохо, даже когда сегодняшний день тянется полгода, верно?

   — Это точно, — улыбнулся смотритель, вспомнив народную песню из юности. — Благодарю и легкого пути.

   — Легкой службы, — отозвался моряк и ушел к кораблю.

   Судно с треском прошло дальше, смотритель лег спать, а уже к утру проломанная водная дорожка в льдах замерзла.

   Наступила полярная ночь. Смотритель читал, пил и курил, иногда думая о том, вернутся ли живыми моряки с ледокола. Тогда они сообщат о живом смотрителе и его эвакуируют.

   В январе морозы были самыми сильными, и кожа на лице лопалась, когда смотритель ненадолго выходил счистить у линзы выпавший на борта снег. Но сейчас была лишь поздняя осень.

   Он оценил свои припасы: галеты, сухари, солонина, сушеные овощи и травы, сыр, мед, чай, крупы, масло, зерно. Должно было хватить до следующего лета. А там за ним приплывет корабль, если повезет. А если нет, его ждала смерть от голода. Жажда не мучала — кругом был лед, и так слишком много воды.

   Зимней бесконечной ночью единственным шумом снаружи было завывание ветра. А теперь добавилось еще кое-что. Странный скрежет и скрип будто бы огромных ног на снегу.

   Несколько раз смотритель выглядывал наружу и во тьме ничего нельзя было разглядеть. А потом взошла луна и мужчина увидел.

   Это были странные существа в два человеческих роста, будто сделанные из кусков льда с прослойками инея. Силуэты были вполне человеческими, лишь голова имела вид конуса.

   «Какая-то Магия Севера, никогда о таком не слышал. А может их создал тот самый Бог Холода, о котором мы с балериной написали почему-то сказку в нашей сказочно-яркой и короткой любви…».

   Смотритель прочитал за свою жизнь тысячи книг, и узнал из них всякое. Например, в глубинах мира водились существа из чистого огня, в морях — русалки, а лесах оживали и бродили деревья. Много странного и чудного было в закоулках огромного континента.

   «Что ж, если в лаве глубоко под землей завелись огненные демоны, почему бы во льдах на севере не быть и ледяным. Похолодание позволило им добраться с полюса и сюда по морскому льду…»

   Сначала открытие его позабавило, ведь когда он лишь прибыл, изредка у маяка еще проходили песцы и олени. Будет любопытно наблюдать за этими элементалями льда, все равно дверь крепкая и узкая, в маяк гиганты не проберутся.

   Оказалось, что существа ненавидят яркий свет линзы. Они кое-как переносили лишь холодный лунный и звездный свет, а красный огонь жаровни, усиленный хитроумной линзой, напоминал им ненавистное солнце, что растапливало их.

   В декабре, набравшись сил от усилившихся морозов, отродья Бога Холода стали пытаться уничтожить источник света. Маяк периодически содрогался от глыб льда, которыми они забрасывали одинокое строение, в попытках разбить линзу. Но броски у них не получались, слишком были неточными, и до линзы никак не доставали.

   К январю существа могли уже запускать глыбы льда величиной с теленка, иногда выбивая из маяка ослабшие за сотни лет камни кладки. Смотритель стал плохо спать, бесконечные удары, повторяющиеся каждую ночь, начали его тревожить, несмотря на крепость строения. А что, если ледяные элементали однажды пробьют стену или достанут глыбой льда до линзы? Маяк погрузится в бесконечную тьму и его не найдет корабль...

   Чтобы успокоиться, мужчина непрерывно пил вино, и запасы алкоголя уходили слишком быстро. В хмельном настроении ему становилось безразлично на беснующихся снаружи ледяных существ. Здесь, внутри маяка, он был словно в крепости, хорошо защищен и в тепле. Жаровня обогревала и его кабинет, а через верхнее окошко свет линзы ярко освещал комнатушку.

   Думал смотритель о другом.

   Он вспоминал детство, когда все родные были живы, мир казался простым и безопасным, а с многочисленными друзьями он мог часами разговаривать о большом мире и его открывающихся тайнах.

   Затем он вспомнил свою первую любовь, зрелую женщину, школьную учительницу. Как на свиданиях он, восемнадцатилетний, читал ей отрывки своей неумелой прозы и сравнивал Сон со Смертью. Один отрывок он и сейчас помнил наизусть.

   «Что, если вся наша жизнь — длинный сон? Мы почти не помним его начала; того, как мы родились на свет. Проходят года — и мы живем во сне. Может быть, смерть — это пробуждение? Пробуждение в каком-то ином, лучшем мире… Все мы когда-нибудь умрем. Вопрос в том, что будет вслед за этим. Саму смерть человеческий разум еще способен более-менее ясно представить — бесконечная боль, ужас, отчаяние, и наконец, тьма. Для нас всех смерть не является чем-то далеким, чем-то таким, что нас не коснется. Мы видим ее вокруг себя каждый день: умирают люди, животные, растения. Или думаешь, что умирают только люди, только разум? А все остальные живые создания просто прекращают существование, просто перестают продолжаться, длиться во времени. Каково оно — время вместе с миром движется вперед, а кого-то из тех людей, которых знал, уже нет. Кто-то уже остался в прошлом. Навсегда».

   Что ж, теперь он знал, каково оно. Знал ответы на все вопросы, кроме последнего и самого важного — что же там, после смерти? Остальное все уже случилось за двадцать два года жизни. Умерли родные, ушли друзья, бесконечная череда девушек опостылела, да и не могло новых зазноб быть при работе в маяке на краю света.

   Вторая любовь в двадцать лет у парня была взаимная, с балериной из столицы. Прозу творили они уже вместе. И почему-то тогда зима и холод казались чудесными, будто из новогодней сказки. Как он был наивен.

   Написанное совместно с балериной он не помнил, но хранил в сейфе пожелтевший блокнот со строками, половина из которых была сделана ее почерком. Именно там кто-то из них придумал Бога Холода. А придумал ли?

   «Давным-давно, где-то далеко на севере была маленькая страна.

   Страна была покрыта сверкающими в ночи городами, таинственными лесами и глубокими загадочными озерами.

   Ночи и дни там длились полгода, реки замерзали на много месяцев, а мороз покрывал стекла причудливыми узорами. Но ни разу за долгие века над этой страной не шел снег. Жители могли узнать о нем из старых книг. В библиотеке столицы хранилось немало фолиантов, и в одном из них сохранилась история о том, как некий царь, правивший в начале времен, прогневал Бога Холода и во время молитвы в его храме пожелал в сердцах, чтобы снегопад, мешавший ему накануне охотиться, закончился навсегда.

   Так шли столетия, сменяли друг друга. Но зимой по земле все так же дули только безжизненные ледяные ветра.

   Однажды молодой чародей, заканчивая последний курс в столичной академии, искал в царской библиотеке какую-то старую книгу и наткнулся на историю о Боге Холода.

   Юноша прочел и отложил старинную книгу, продолжив свое ответственное занятие. Но с тех пор легенда об исчезнувшем снеге не давала ему ни сна, ни покоя.

   Прошло пять лет. Маг успешно практиковал в одном из городов.

   Случилось так, что по соседству с комнаткой, где он зачаровывал амулеты и кольца, размещался чайный магазинчик. Множество ароматных смесей: черных, зеленых, бурых и даже синих, привозили с далекого юга. И за прилавком стояла девушка, всегда готовая помочь выбрать в подарок или к семейному ужину какой-нибудь особенный сорт чая.

   По вечерам, когда она закрывала многочисленные коробочки и колбы со всевозможными сортами ароматного чая, из-за дверей лавки часто слышался ее мелодичный голос. Девушка против обыкновения почти всегда пела одну и ту же песню, услышанную ей в далеком детстве. Это была древняя печальная мелодия с загадочными и почти непонятными словами о зиме, о льдах, о княжне, что жила среди снегов и только лишь любовалась сияниями в небесах.

   Несколько раз маг заходил в чайную лавку, чтобы купить себе чай. Он брал самый простой, черный. И открывая дверь, всякий раз вздыхал оттого, что чарующий голос девушки смущенно прерывался при виде посетителя.

   Она всякий раз, опуская глаза и смущенно улыбаясь, аккуратно перевязывала сверток лиловеющей ленточкой и передавала его в руки мага, боясь случайно дотронуться до его пальцев. Через мгновение она диким зверьком пряталась среди душистых шкафчиков, а когда загадочный посетитель покидал лавку, снова напевала старинное предание.

   На третий раз маг понял, что ему совсем не хочется уходить из лавки, хотя он уже купил чай на несколько вечеров.

   Он стоял у дверей и будто что-то вспоминал. Затем вернулся и с улыбкой заговорил вновь.

   — Скажите, а вам снится снег: крупинки льда, падающие с неба?

   Девушка немного оторопела, услышав странный и неожиданный вопрос молчаливого прежде посетителя. Но непослушным робеющим голосом она все же ответила:

   — Мне часто снятся горы из легких ледяных хлопьев, будто из холодного и мягкого лебяжьего пуха..

   — А мне, что я стою на главной площади, смотрю вверх, раскрыв глаза от удивления, а от молчаливого прежде неба ко мне спускается легкая белая пелена, проходит сквозь меня, чуть слышно задевая. И крохотные ледяные звездочки тают на моем плаще».

   За десять лет одиночества совсем неудивительно, что смотритель обрел привычку разговаривать сам с собой.

   — Да уж, кажется, вместо снега этот влюбленный чародей вызвал ледяных демонов, неправильно прочитав заклинание. И теперь они разрушают мой маяк… А торговка чаем его все равно бросила.

   Мужчина усмехнулся с медленным вздохом, словно старик.

   Они не дописали сказку. Балерина оставила парня ради певца из столичной оперы, а у молодого библиотекаря три месяца болело разбитое сердце. Потом он собрал себя заново, уже не веря больше в счастье с кем-либо. И встретил юную прекрасную любительницу кладбищ и вампиров. С ней было слишком тяжело, точно с самим собой, и он оставил ее в итоге, на прощание подарив ей новую сказку, мрачную и готическую, как она сама. Смотритель надеялся, что эту сказку она сохранила и перечитывает хоть иногда. Ведь родные умерли, друзья забыли, а жив ли он тогда, если никто о нем не помнит? Жаль, не написал он много хороших книг и не издал, чтобы многократно пережить собственный отрезок жизни, оставшись в многочисленных шедеврах. Быть может, в следующей жизни?

   Последней своей любви смотритель тоже написал сказку, но не слишком хорошую. Юная художница обещала приехать в гости, в его южный маяк, но дважды приходилось к ней ездить ему. А потом их прекрасный роман уничтожили родители, видевшие для дочери другую партию, моложе. Он был старше художницы на десять лет...

   И больше он никого не любил той любовью юности, с надеждами, желанием заботиться, создать семью и детей. Недоверие к счастью и сила эмоций с тех пор позволяли чувствам лишь кратко загореться до уровня влюбленности и угаснуть затем пеплом безразличия.

   После потери художницы парню показалось уместным, что в маяк посреди тропического поселка, полного цветов, гуляний, веселья и жизни, он не вернется. Ведь когда вокруг весело и счастливо, а сердце умирает от расставания, вдвойне горько. С его сумрачными мыслями в Снежном Маяке смотрителю было самое место. А потом о нем забыли. Королевство исчезло, а республике он был не нужен.

   Между тем наступил февраль.

   Быть может, корабль-ледокол затонул, и никто не известил большой мир, что смотритель жив. А возможно, в адмиралтействе решили не отправлять дорогостоящую экспедицию ради спасения одного человека с замерзающего маяка на краю обитаемой вселенной. За двадцать два года узнав взрослых людей и их склонность давиться за каждую монетку, мужчина предполагал скорее второе.

   Перед самой весной ударили особенно сильные морозы. Ледяные элементали придумали, как уничтожить ненавистный светильник. Они решили снести сам маяк. Каким-то чародейским образом два, а потом три и более ледяных демона сплавлялись в большой и крепкий ледяной шар, что катился затем к подножию маяка и ударял со всей силы. С полок падали книги, посуда. Чем больше существ сплавлялось в сферу, тем сильнее были удары. Пока что такой шар после удара рассыпался на составляющие, маяк оказывался сильнее. До поры.

   Запасы провизии позволяли пережить недолгое светлое лето, а вот вино почти закончилось, как и уголь.

   Наступила мартовская студеная ночь, когда смотритель стал сжигать в жаровне книги. Горели они быстро, и за неделю все поглотил жадный огонь. В ход пошла старая мебель, мешки, бочки и ящики. Все, что могло гореть и светить. А удары о маяк сплавленных в шар и ненавидящих свет созданий Бога Холода становились все сильнее. Смотритель был не из тех, кто держит слово, если это грозит гибелью и давно бы перестал зажигать жаровню, довольствуясь маленьким камином в кабинете, для себя. Никогда не был он глупым рыцарем. Мужчина продолжал зажигать светильник, чтобы спастись. Как иначе корабль, дошедший за ним, увидел бы маяк бесконечной ночью?

   А корабля все не было.

   Повсюду возил смотритель за собой свою прозу, что написал в юности, как другие возят письма и чужие подарки. Его проза — сшитые самостоятельно книжки, так и не опубликованные. О героях, о любви, о смерти, о приключениях, о поиске смысла жизни.

   Осталось неделя до дня, когда солнце стало бы восходить над темным ледяным горизонтом. А он жег в жаровне собственные произведения, думая о том, что уничтожая прошлое, он уничтожает себя, если уж прошлое — все, что у него оставалось в конце жизни. Родные умерли, друзья покинули, и даже держава оставила. У кого-то в сорок лет наступает лишь зрелая середина жизни, а для смотрителя, пожалуй, это был закономерный финал, ибо линия судьбы привела его в этот затерянный во льдах никому не нужный маяк.

   Никогда мужчина не был особенно религиозен, и церковь не посещал. Всегда сомневался смотритель, что же там, за гранью смерти, вечная тьма, небытие, следующая жизнь или возвышение в иное существование. Ответы приходили разными в разном возрасте.

   С последней бутылкой вина мужчина созерцал сияющий светоч, что мог его спасти, в маленьком окошке потолка кабинета. Даже сама линза была произведением искусства, и стоила, как весь маяк с содержимым. Линзу сделали из чистейшего хрусталя, а изобретатель потратил на то, чтобы создать яркую и видимую издали шарообразную многосоставную линзу, всю жизнь и сотни экспериментов. Давно уж он умер, а его линзы применяли по всему миру, и давая свет проходящим кораблям, смотрителям и заблудшим душам, этот ученый-оптик жил и поныне, спустя сто лет после физического ухода.

   Собственные произведения смотрителя в единственном экземпляре, так и не продлившие его жизнь в широком мире, сгорали одно за другим в жаровне маяка. Сначала самые детские, потом из мрачного подросткового возраста, и наконец, зрелые. Зрелых было мало, потому что он предпочитал гулять, пить и любить девушек, а не сидеть за столом и творить. По крайней мере, в юности у него было все и ни о чем мужчина не жалел. Уходить, так уходить.

   Светильник еще горел, и он перечитал последнюю сказку, так и не отданную художнице, своей последней любви. И допивал последнюю бутылку вина, вспоминая.

   Однажды они сидели в крохотном кафе у уютного розового сада, в теплый осенний полдень. Этот день позже парень называл осенним раем. Они нежно целовались, и говорили о будущем. Тогда было будущее, свадьба, двое детей, свой дом. И взаимная любовь.

   Это все ушло во мрак. Во мрак уходила последняя сказка, написанная для последней любви. Во мрак после яркого огня.

   Пока горела последняя тонкая книжица со сказкой, смотритель задумчиво выпил последний глоток вина.

   Он понял, почему был здесь, в одиноком маяке, посреди льдов, без людей.

Понял вдруг, но лишь для себя. Вряд ли есть рай или ад, это было бы слишком просто и примитивно. Но чистилище точно есть, по крайней мере для смотрителя. Чертоги ожидания.

   Мужчина провел тут десять лет, остаток молодости, зажигая светильник и выполняя свою работу. Вспоминая все, что с ним было до этого. В этом чистилище он осмыслил многое, и итоги переосмысления были неутешительны. Человек приходит в этот мир один, один и уходит.

   Книжице осталось гореть лишь пару минут, а мужчина, пьяный от голода с вином, глядел на теперь пустые стены кабинета, сидя на циновке поверх сейфа с ненужным больше золотом за все десять лет, которого бы и правда хватило на свой дом с садом. Окончательное осмысление было лучшей наградой, чем монеты с гербом исчезнувшего королевства.

   «Каждый следующий удар ледяного шара может стать последним для меня и маяка. А если я переживу и наступит тьма, корабль уже не спасет меня. Я ждал десять лет, и за это время ушли все родные и друзья. Стоило ли ждать, или лучше бы я погиб в счастливой любви, в юности, когда подо мной случайно обвалился мост над рекой? Кто знает… Финал всегда темный, нравится это или нет.

   Что ж, я принимаю финал со смирением. Снежный Маяк, всеми забытый, и ледяные демоны, пытающиеся его разрушить, были Чертогами Ожидания. И вот мое время на исходе. В эти последние свои времена желаю лишь одного, раз суждено так завершить путь в этом мире, пусть это случится быстро, просто и без боли. Потому что в последние десять лет от бесконечных потерь было и так слишком много боли.

   Я ухожу в пустоту с радостью, ибо из моей жизни все ушло, и боли больше не будет».

   Перед тем, как угаснуть в жаровне светильника жизни, финальная сказка вспыхнула последним ярким огоньком.

   Смотритель усмехнулся, найдя в бутылке еще один глоток вина и испил бутылку, словно саму жизнь, до конца, вспомнив огромные чудесные глаза художницы и словно глядя в них напоследок.

   — За тебя, моя последняя любовь. Жаль, что все так получилось.

   Огонек угас, наступила тьма и тишина. Ненадолго. А затем стал слышаться скрип и какой-то грохот снаружи. В кабинете имелись очень маленькие и узкие окошки на все стороны света, и смотритель прильнул к одному из них. Полная луна ярко освещала снежное всхолмье южнее маяка. И оттуда прямо на маяк катился огромный шар из десятков ледяных элементалей. Не зная, что ненавистный светильник умер навсегда, они наконец собрались все вместе для последнего решающего удара по гордому древнему шпилю.

   Шар с огромной силой ударил в маяк, обрушив его и раздавив смотрителя в одно мгновение. Для него наступила окончательная тьма. И освобождение от оков этого мира. А затем — восхождение-пробуждение.

   Августовским светлым днем, ломая лед, возвращался этим же курсом корабль-ледокол, забрав алмазы с закрытого и опечатанного прииска. Обогнуть север континента не удалось, судно вмерзло во льды и чудом не было раздавлено. От холода и болезней погибла треть экипажа, и моряк, навестивший смотрителя на пути к прииску, был повышен до второго помощника. Именно он убедил капитана, когда лед стал тонким и корабль снова был свободен, вернуться прежним кратчайшим путем, а по пути спасти смотрителя, у которого вряд ли остался бы уголь и еда еще на одну зимовку в маяке.

   Ледокол остановился и моряк всматривался в подзорную трубу, в поисках маяка на заснеженном берегу. Маяк был разрушен неведомой силой и его древние камни рассыпались на откосе мыса. И сверкала под лучами солнца сложная линза в форме шара, чудом уцелевшая при крушении шпиля.

   Светильник стоил целое состояние и капитан велел его спасти. Второй помощник вновь зашагал по льду в сторону маяка, теперь уничтоженного. Хрустальное устройство он с трудом притащил на корабль, но останки смотрителя не нашел, они были под руинами и укрыты новым снегом.

   Линзу моряк вернул. А спасать было некого.

Днепр

22.12.2023