TwiXP — Мальчик и небо

В одном, ничем не примечательном городе жил маленький мальчик. Каждый день он ходил в школу, делал уроки, помогал маме и гонял мяч во дворе. На каникулы его отправляли в деревню к бабушке, пару раз он ездил в пионерский лагерь, а однажды даже видел море, побывав в Крыму с родителями.

— Ну и что же здесь такого? — спросите вы, — Мальчик, как мальчик. Самый обычный.

— А вот и необычный! — отвечу я, ибо было в нем нечто такое, на что определенно стоит обратить внимание.

Мальчик любил небо.

Бесконечная, неподвластная синева влекла его и восхищала. Он был очарован ей, и порой, когда малыш сидел дома за книжкой или телевизором, непонятная тоска и дикая грусть приходили к нему, ибо потолок квартиры, в которой он жил, был сделан, к сожалению, не из прозрачного стекла. Тут же окно распахивалось, и юный взор устремлялся к необъятным просторам, ликуя, веря, мечтая…

Он мог часами сидеть на крыше своей родной пятиэтажки, сидеть и смотреть на парящих в недоступной ему высоте голубей. Ничто и никто не сумел бы отвлечь его от просмотра, ни мирские дела, ни обязанности, ни друзья. Как только выдавалась свободная минутка, он мчался на чердак, предвкушая незабываемое зрелище — полет, он увидит полет беззаботных, и безумно счастливых, по его мнению, птиц.

— И почему я не сокол? — думал он, обнимая свои колени. — Почему не могу вот так же вот парить, чувствуя на себе прикосновение ветра? Я был бы самым счастливым существом на земле.

Яркое летнее солнце пекло ему затылок, челка ожила, будто заколдованная неуправляемыми воздушными потоками, он сидел на самом краю, глядя вниз и на другие крыши домов, таких мертвых и таких холодных. Все, что стояло на земле, все, что родилось на ней и все, что было приковано к ней, вызывало у него лишь жалость. Порой ему хотелось спрыгнуть и разбиться, ведь он тоже был таковым — узником.

— Извини, малыш, медицина тут бессильна, — врач-окулист сел за свой стол и скрестил пальцы. — По крайней мере, наша, — вздохнул он. — Грустить не надо, кроме летчиков есть много других интересных профессий.

Мальчик ничего не ответил, надевая очки — самый ненавистный предмет, ибо они, как оковы, закрыли ему дорогу к столь желанной цели, к свободе. Он не будет плакать. Зачем? Просто промолчит, не станет обращать внимания на окружающие его вещи, погрузится в мечтания, где он — пилот истребителя, горный орел, сказочный дракон — не важно кто, главное — чтобы были крылья.

Шли дни, недели, месяцы, только небо оставалось неизменным, ровно, как и мечта, что обуревала малыша. Постепенно был забыт футбол, друзья стали вдруг какие-то скучные, да и школа уже не привлекала дивным букетом ещё не изведанных тайн. Только небо. Целые дни на крыше, пока не выступят звезды, и ночь не зальет черной краской величественную панораму горизонта. Мальчик замкнулся в себе, стал угрюм и даже побледнел. Казалось, ничто уже не сможет утешить и порадовать одинокого малыша, но в один прекрасный летний вечер кое-что все-таки случилось.

Как обычно, в тот день мальчик сидел на крыше, глядя на облака. Но вот пришла ночь, объявив о конце представления, и ему ничего не оставалось, как спуститься с чердака и идти домой. Вечер выдался прохладный, мальчишка обхватил руками плечи, опустил голову и шагал по давно уже выученной дороге. Сквозь дворы, арки и темные скверы опустевшего города.

— Стой, кто идет! — послышалось из кустов. Мальчик вздрогнул.

— Кому говорят, стой!? — хриплый голосок совсем не пугал, даже не смотря на то, что доносился из тьмы.

— Это вы мне? — почти больным голосом поинтересовался малыш.

— Да, тебе, негодник! Говори, где шляпа! — кусты зашуршали, послышался треск и через секунду на асфальтовой дорожке, прямо перед мальчишкой, появился старичок.

Малыш улыбнулся, поправляя съехавшие на нос очки. И на то были причины, ведь у старичка, что повстречался ему, вид был ужасно нелепый. Во-первых, одежда: такое странное одеяние мальчик видел разве что в мультфильмах — грязная и порванная в нескольких местах мантия была усыпана ярко-желтыми изображениями звезд, под ней пару раз промелькнули темные сапожки, сзади у старичка болтался капюшон. Второе, что вызвало улыбку, это рост и борода, ибо их ну никак нельзя было назвать обычными. Запачканным в саже, седым волосам, казалось, никогда не уделялось внимание, поэтому они настолько отрасли, что в бессилии стелились на пол. Ростом же старикашка был с мальчика, а то и меньше.

— Здрасьте, — тихо проронил мальчонка в недоумении.

— Здрасьте! — передразнил его старик. — Да как ты смеешь, наглец?! Мало того, что ты украл мою шляпу, так ещё и издеваешься?! — карлик засучил рукава, намереваясь проучить негодного мальчишку.

Малыш попятился назад, видя, как нервный старик хмурит брови.

— Я ничего у вас не крал! — начал оправдываться он. — Честное слово! Я просто шел домой и услышал ваш голос.

Карлик смутился. Было видно, что в его душе зародились сомнения. В конце концов, барабашка (очень подходящее, в данном случае, название) принял некое решение, основанное, к счастью, на здравом смысле.

— Ладно, — пробубнил старичок, вздыхая. — Может быть, это и вправду не ты. Ох уж мне эти негодники! — брови вновь сомкнулись. — Было их тут штук пять, дразнили меня, лилипуты, смеялись, а потом взяли и отняли шляпу, спрятав её куда-то! Ох уж эти дети! И что из них вырастит?! Было время, они меня ой как боялись, а теперь…

Старикашка в сердцах плюнул на дорогу.

Мальчик промолчал, видимо боясь вывести из себя обиженного дедушку. И откуда только взялся этот старик? Из сказки что ли?

— Чего уставился?!

Малыш вздрогнул, тут же отводя взор от старой мантии.

— Вижу, — ухмыльнулся старик. — Видок, и впрямь сказать, неважный. Бродяга какой-то, а не чародей.

— Чародей?

— Да, чародей! — возмутился старик. — Только не говори мне, что ты ничего не слышал о чародеях! Хотя… — потупился он. — С вашими то говорящими ящиками и в драконов перестанешь верить.

— Так вот же она, ваша шляпа! — взгляд мальчишки проскользнул по стволу дерева и вдруг остановился на скрытой в тени ветке. — Вот же она, вот! — малыш ткнул пальцем вверх.

— Где?! — старик задрал голову.

Ночной ветерок оживил притихшую листву, послышался шелест, старая остроконечная шляпа слетела с сучка, и, словно перо, мягко приземлилась на землю.

— Уф! — чародей поднял свой головной убор, отряхнул его и нахлобучил себе на голову. — Спасибо, — с улыбкой промолвил он.

— Пожалуйста, — ухмыльнулся малыш, у него так и не укладывалось в голове — он встретил чародея. Да нет же, такого быть не может!

— Ну, а ты чего такой кислый? — старик прищурился, разглядывая юного собеседника.

— Да так, ничего… — тихо проговорил мальчик.

— Та-а-ак! — карлик сложил руки на груди. Складывалось такое впечатление, будто он увидел свои хоромы, совсем недавно обчищенные гоблинами. — А ну говори, в чем дело! И не серди деда, а то познакомишься с моим… как его… ммм…

Старик потер затылок.

— Ладно, не важно. В общем, тебе будет не сладко, так что не отнекивайся.

— Я хотел стать летчиком, — малыш опустил голову. — Но доктор сказал, что меня не возьмут из-за плохого зрения. А я люблю небо и хочу жить в нем! Парить в облаках, чувствовать на себе прикосновение ветра, быть… свободным…

— Посохом! — вдруг крикнул старик. — Познакомишься с моим посохом! Впрочем, ладно. Так о чем это ты там? Парить в небе? Да — это незабываемое ощущение, — карлик бросил мечтательный взгляд на звезды.

— Мне кажется, я должен жить в облаках, потому что земля слишком тесная для меня, — продолжал малыш. — Кто-то совершил ошибку, поселив меня на ней и отняв крылья.

— Что же мне с тобой делать? — старичок нахмурился и затеребил бороду.

Крошечные глазки сверлили поникшего мальчишку, в голове рождались идеи. Великая мудрость читалась на покрытом морщинами лице, мудрость, каковой нет, и не будет ни у одного философа на земле.

— Ладно, я, пожалуй, помогу тебе, — неожиданно произнес старик. — Но… — карлик погрозил малышу пальцем, — … не все так просто.

— В смысле? — обрадованный мальчик внезапно поник, два шага отделяли его от мечты, и вот вновь препятствия.

— Вначале я хотел бы задать тебе вопрос, — начал старикашка. — Вопрос важный, возможно, самый важный в твоей жизни. Уверен ли ты, что хочешь именно этого?

— Да! Больше мне ничего не нужно, только небо! — малыш чуть было не запрыгал на месте.

— Да-да! — передразнил его старик, на этот раз уже более мягко. — Ох уж мне эти дети, — лукаво пробурчал он себе под нос. — Ладно, — его глаза алчно засверкали. — Будь по-твоему.

Карлик щелкнул пальцами, раздался хлопок, и малыша на секунду ослепил яркий зеленый свет. Когда зрение вернулось к ребенку, он увидел старинную книгу, что висела в воздухе перед стариком. Чародей листал её, пытаясь вспомнить нужную страницу, судя по сдвинутым бровям, пока ничего не выходило. Прошло некоторое время, вдруг старик просветлел и начал шевелить губами, читая что-то на потертых временем страницах колдовского справочника.

— Вот! — воскликнул он. — Кажется оно.

— Уцитп вакрудирп титарверп! — напыщенно выкрикнул волшебник.

Вспышка.

Когда ты стоишь на земле и смотришь ввысь, облака кажутся тебе крохотными клочками дыма, такие далекие и такие причудливые. Они порой преобразуются, рисуя фантастические образы, кого мы только там не видели: мифических животных, давно исчезнувших птиц, сказочных рыб, лица богов — ветер — самый неординарный художник в мире. Но совсем другое ощущение приходит к тебе, когда ты касаешься их, проходишь сквозь плотную, но податливую пелену, ныряешь в эти самые образы, сливаясь с ними. Какой смысл что-то писать, человек с его скудным набором фраз никогда не сможет объяснить, каково это — летать.

Вот и сейчас я не буду рассказывать вам, что чувствовал наш малыш, обретя крылья — просто скажу, он был счастлив, как никогда. Молодой отец, держа в руках новорожденного сына не испытает такого, чемпион, которому дарят золотую медаль, не испытает такого, и даже слепой, прозрев, не сможет такое испытать. Когда человек достигает конечной точки, приходит к, казалось бы, несбыточной мечте, ему уже не нужен рай, ибо он не просто туда попал, он его создал.

Что может быть краше фразы «Создал рай»?

Величественный горный орел рвал воздушные потоки, паря высоко над землей. Он расставил крылья и отдался неподвластной стихии, закрыл глаза и летел. Не было у него определенного маршрута, не было цели, лишь блаженство, блаженство и удовольствие длиною в вечность. Родной город с высоты показался ему пятном грязи, в котором копошатся микробы — люди, коим никогда не испытать подобного, ибо они не стремятся к мечте. Да что там город! Вся земля — лишь клочок полотна, что использует для своих экспериментов выдающийся художник. Художник, который создал однажды небо — целый мир, где живет теперь наш малыш — такой маленький и беззаботный, неопытный и наивный.

Прошел день, теплое солнце ушло за горизонт и звезды рассыпались на черном ковре. Серебряный диск луны занял сторожевой пост, теперь он всю ночь будет смотреть на жалких и беззащитных людей, что когда-то обожествляли его. То и дело мелькала во тьме тень одинокого орла, кружившегося над спящим городом, орла, который не желал садиться на землю, ибо тут же к нему приходили воспоминания о том времени, которое он не хотел считать жизнью. Как долга была ночь, как упорно она не хотела отдавать мир во власть божественного солнца. Но луна знала, она — лишь зеркало, что отражает истинное могущество центра солнечной системы. Поэтому пришлось уйти, надеясь, что когда-нибудь мир погрузится в ночь, и лишь она будет править.

Наступило утро, пришел новый день, светлый и теплый, словно полыхающий факел. Время не было больше властно над орлом, секунды замерли, будто узрев то удовольствие, в котором купался наш малыш, чудная жизнь, беззаботная жизнь. Птица то набирала высоту, то падала, словно камень, рвя невидимые слои воздуха. Карусель, аттракцион, праздник, вечный праздник.

Проходили дни, невероятно короткие и невероятно похожие, словно оловянные солдатики из одной коробки. Трудно сказать, сколько времени прошло с того судьбоносного вечера, что стал свидетелем встречи малыша и чародея. Счастье не покидало мальчишку, ровно, как и новое обличие, подаренное ему тем, в кого никто давно уже не верит.

— Наверное, здесь сказка кончается, — подумали вы.

— Вовсе нет, — отвечу я. Такова уж жизнь, любит она преподносить нам сюрпризы, порой приятные, а порой дикие, будоражащие душу.

Случилось ещё кое-что.

Как-то раз малышу пришла в голову одна идейка, он решил навестить маму. Бесконечные полеты его уже не радовали. Да, в это трудно поверить, но, тем не менее, это так — мальчишка понял, что небо никуда не денется, а вот родителей непременно стоит посетить. Почему эта мысль наведалась к нему в голову, он понять не мог.

Горный орел, сложив крылья, бесшумно сел на ветку дерева. В нескольких метрах от него было окно, то самое, что так часто со звоном отворялось, предоставляя нашему герою чарующий вид недоступного тогда ещё неба. За стеклом была тьма, однако в ней отчетливо вырисовывался силуэт женщины. Мама что-то готовила, вот она ставит на плиту сковородку, режет лук. Послышалось шипение, и до мальчишки дошел запах жареной картошки.

— Мама, — хотел крикнуть малыш, но тут же вспомнил, что орлы не умеют разговаривать.

— Мама.

Женщина, копошась на кухне, конечно же, ничего не слышала. Лишь на миг она остановилась, призадумавшись над чем-то, затем мотнула головой, словно отгоняя наваждение, и вернулась к делам. Трудно было узреть её лик сквозь двойной слой стекла, однако малыш увидел его, увидел и опустил голову. Грусть читалась на её лице, грусть, которую не передать словами, такое ощущение, будто что-то потеряно, потеряно навсегда…

— Давай, Женек! — птица вздрогнула. Маленький мальчик несся по утоптанному полю к футбольным воротам. У юного вратаря дрожали руки. Удар! Сетка остановила мяч.

— Гол! — заревела толпа.

Орел сорвался с ветки и взмыл в небо. Никогда ещё он не летел так быстро. Нет, малыш не хотел вновь слиться с облаками, просто убегал, а вернее — лишь надеялся убежать от хлынувшего потока воспоминаний. Бесполезно, ибо никакая скорость этого не позволит. Позже он долго летал в облаках, летал и думал. Не было уже рядом с ним солнца, шальной ветер не ласкал его тела. Мерзкое ощущение, будто ты бродишь по лабиринту, отчаянно ища выхода. Мысли сбились и впали в ступор, радость ушла, и счастье растаяло, словно весенний снег. Ничего не осталось, почти все ушло, лишь пустота, такая же примитивная и такая же однообразная, как небо.

Ах, небо!

Как долго он мечтал о нем, как долго шел к нему и вот… Как объяснить все это и где найти ответ?

Орел вынырнул из облаков. Внизу лежала земля, миниатюрные домики, крохотные деревья, птица неслась к ним, уже точно зная, куда именно держит путь и что именно хочет предпринять. Молод был наш малыш, молод. Однако вместе с обликом птицы пришло к нему ещё кое-что, нечто такое, чего он не мог пока ещё объяснить. Единственное, что он уже точно понимал — так это то, что он стал старше, и к возрасту это не имело никакого отношения.

— Апчхи! — старая остроконечная шляпа съехала вниз, закрыв старику глаза.

— Тьфу! Пропади ты все пропадом! — чародей вылез из кустов, сел на бордюр и начал выжимать свою мантию. Тут же возле него образовалась внушительного вида лужица.

— Так… — карлик щелкнул пальцами, появилась книга с заклинаниями. — Вода не пойдет. Огонь, земля, воздух… Ну, где же это?! В каком разделе?! Ох, старость, не радость, — исписанные страницы ложились одна на другую, чародей почесал затылок. — Ага, вот оно! Еелоб икзакст скет… О, старый друг!

На ветке дерева, той самой, что спрятала некогда шляпу чародея, сидел орел.

— Я знал, что ты прилетишь ко мне, — старик тут же переменился в лице, встал, держась за спину. — Ну, и как тебе небо? Привлекает, согласен. Но тебе не кажется, что чего-то все-таки не хватает?

Орел взмахнул крыльями.

— Конечно-конечно! — старик закивал. — Одну минутку, я, разумеется, верну тебе былой облик, хотя, в этом нет смысла, заклинание итак через пару дней спадет. И не смотри на меня так! Любая магия, какой бы сильной она не была, никогда не справиться с высшим замыслом. Каким тебя создали, таким ты и будешь, из человека нельзя сделать орла, ровно, как и из орла человека.

— Просто я хочу тебе кое-что объяснить, — начал чародей, орел спикировал ему на руку. — Ты побыл птицей, посоревновался с ветром и уже сам пришел к кое-каким выводам. Просто не понимаешь истинной их трактовки.

Любое живое существо не может жить в постоянном удовольствии, поэтому рая и нет на земле, ибо создана она была лишь как арена. Арена, где каждый должен драться за любовь и счастье. Твоя жизнь утратила смысл, когда ты стал птицей, цель испарилась и поэтому грусть наполнила сердце. Сердце, в котором постоянно должна жить мечта, пусть и немыслимая. Ты любишь небо и это нормально, всегда должен быть предмет или место, радующее душу, но прошу тебя, не осуждай высшие силы, не вини их в просчете касательно тебя, ибо целая вселенная висит на их плечах. Ошибки тут — обычно дело. Да, может быть, в тебе душа орла, а тело человека, но это не повод для грусти, а лишь подтекст, гласящий — сделай мир вокруг себя таким же чистым и ярким, как небо, а сам будь мудр, словно горный орел. Вот и все, что я хотел сказать тебе, — чародей щелкнул пальцем.

— Рево миег!

Вспышка.

Малыш всхлипнул и поправил очки.

— Думаю, тебе стоит навестить маму, наверняка, она напечет тебе целую гору вкусных блинов. Правда, вначале выпорет, и, в общем-то, есть за что, нельзя уходить из дому на такой большой срок, не предупредив близких, — старичок улыбнулся. Сухая рука легла на все ещё подрагивающее плечо мальчика.

— Плакать не надо, ведь небо всегда с тобой, стоит лишь поднять голову.

Посвящается Юльке.

Тимофей Верхов(10.10.2006).

foglands.hut2.ru — мой сайт, мое творчество.