TwiXP — Голод

Когда прячется солнце…

Отец Кирилл затушил свечи, запер главные ворота, неторопливо и бережно прошелся метлой по гладкому полу, протер иконы и подсчитал подаяния, после этого подошел к концу ещё один день, однообразный и расписанный, как мириады себеподобных. Священник, поставив инструмент в угол, тяжело вздохнул и взглянул последний раз на стоящий возле алтаря лик святого, перекрестился и отправился спать.

Его келья была необыкновенно мала и скудна: несколько книжек на старом, обглоданном временем столе, одинокая свеча, приютившаяся на полочке в углу, железная кровать, больше похожая на некий средневековый пыточный аппарат — вот и все, что нужно простому праведнику в его нелегком пути. Он перешагнул через порог, погружаясь во мрак. Здесь не было милой и доброй красавицы жены, что готовила бы ему ужин, не было детишек, что щелкали бы джойстиками, глядя в телевизор — нет, все это, или нечто подобное ждет его там, по ту сторону жизни, когда-нибудь. По крайней мере, он в это верил.

Вместо плазменной панели с кабельным телевидением, его ждал молитвенник, он укажет дорогу, освободит от лукавого. Немолодой уже мужчина сел на свое неудобное ложе и начал неспешно читать, вдумываясь и поддаваясь.

Стук.

Резкий и нервный, он заставил попа вздрогнуть и отвлечься от книги.

— Кто бы это мог быть? — первая, самая примитивная мысль родилась в голове отца Кирилла. — За все те годы, что я здесь, никто и никогда так не ломился в церковь. Неужели слепцы эти принесли весть о втором пришествии Христа?!

Священник встал и направился к дверям. Стук повторился, нетерпеливый и наглый.

— Иду! — крикнул в ответ служитель бога. — Иду! Иду! Не бойтесь, в доме божьем вам всегда откроют двери!

Ключ нырнул в замочную скважину, та тут же недовольным голосом объявила о том, что замок уже не молод, и не надо так резко заставлять его выполнять свои обязанности. Скрип продолжался недолго, оковы разошлись, и холодный ночной ветер ударил в лицо уставшему священнику.

Мальчишка.

Вот кого он меньше всего ожидал здесь увидеть в такое время (впрочем, версию с грабителем, что совсем недавно щекотала почти бесстрашного бывшего десантника, тоже следует учесть). Зачем? Для чего? Почему?

— Здравствуйте, можно мне помолиться? — морщась от холода, промямлил он.

Священник опешил: данный случай надо явно записать в разряд незаурядных, чтобы юноша (по возрасту — школьник) среди ночи пришел в храм божий, дабы молить об отпущении грехов своих — нет, что-то здесь не так. Неужели действительно грабитель?

— Сынок… — отец Кирилл сделал доброе лицо, хотя полностью скрыть удивление все-таки не удалось. — Молиться надо днем, сейчас не время…

— Разве бог в библии отводил определенное время, предназначенное для разговоров с ним? — мальчишка чуть ли не кричал из-за разгулявшегося ветра. — Что за глупости вы говорите, святой отец? Человеку надо помолиться, а вы — не время. Такие вещи никак не связаны со временем суток! — юнец был не в себе, образ порядочного школьника стирался. Может быть, он принял какой-нибудь наркотик и вспомнил, что кресты в подобных местах, как правило, сделаны из золота?

— Сынок, приходи завтра, — тихо сказал священник, улыбаясь и закрывая дверь.

— Постойте! — мальчишка схватился за ручку. — Нет! Нет! Постойте, я не грабитель, вы не то подумали! Я… хороший человек! Мне просто очень… ну, очень надо помолиться!

— Кто-то в твоей семье болен? — отец Кирилл немного расслабился. Похоже, молодой человек говорит правду.

— Нет. Да. Мне кажется, я сам… болен, — мальчик ослабил хватку и опустил голову.

— Входи, сын мой, — мужчина вздохнул и отошел назад, впуская странноватого ночного гостя. — Входи и молись, сколько нужно. Я не буду тебе мешать.

Мальчишка сделал несмелый шаг и очутился внутри церкви, его глаза неотрывно следили за алтарем, будто сейчас из него должен послышаться мудрый глас бога, который даст людям ещё пяток заповедей. Однако алтарь молчал, ровно, как и святой отец, который все ещё держал ручку двери, не сводя взора с юноши. Тот, в свою очередь, неспешно двинулся к месту преклонения, совсем забыв, что рядом с ним стоит служитель бога. Он, словно загипнотизированный, упал на колени, опустил голову и закрыл глаза.

— Я буду в кельи, — тихо сказал отец Кирилл, будто боясь напугать или вывести из себя странноватого посетителя. — Если тебе что-нибудь нужно, то…

— Как мне попросить бога, чтобы он очистил мою душу от демона, который в ней поселился? — всхлипывая, перебил его мальчишка.

— Демона? — нахмурился священник. — Может быть, ты бесноват? Расскажи мне…

— Нет! — юноша вздрогнул. — Я не могу, это… настолько лично, что…

— Хорошо-хорошо, можешь не рассказывать, а, насчет своей просьбы — там лежит книжка, по ней, — отец Кирилл указал пальцем на небольшую темно-зеленую брошюрку, что лежала возле икон. — Я пойду, а ты помни, главное — искренность.

Священник развернулся и медленным шагом направился к себе в комнату, почти скрывшись за поворотом, он повернул голову, прищурился, глядя на три позолоченных креста, вздохнул, отогнал подозрения и продолжил путь.

Стало тихо. Лишь невнятный и поспешный шепот юнца нарушал эту чистую, будто бы новорожденную тишину. На улице давно уже стемнело, холодный ветер заставлял оконные рамы скрипеть, мрак просачивался сквозь щели, захватывая все новые и новые территории. Мальчишка молился. Не умеючи, не подготовившись, замерев и сложив ладони, он просил бога о пощаде, помощи, совете, искренне веря, высшие силы его обязательно услышат, услышат и поймут, ведь они есть — теперь он уже точно знал это.

— Дай мне силы, молю тебя, дай мне шанс, я не знал, не знал и не верил. Прости! — слезы капали на колени. Юнец дрожал, его душа билась о стенки своей маленькой тюрьмы в надежде выбраться. Лишь одна мечта — пусть все это будет сном, пусть время повернется вспять и позволит исправить ошибки.

— Поздно, мой мальчик, слишком поздно, — прозвучало у него в голове.

Когда ты остаешься один…

Вечерело. Немного стих за окном приевшийся шум городской жизни. Скоро ночь, миллионы неоновых вывесок заполыхают во тьме, объявив о начале феерического празднества лжи и порока. Мегаполис. Как коварен он и жесток. Вой сирен и пестрые рекламные плакаты, мириады вечно спешащих куда-то людей, рестораны, гостиницы, казино и бары — целый мир, сотворенный варварской рукой неразумного человека. Днем он один, в полночь — другой, сейчас же, в тот недолгий период заката, перо не в состоянии описать ту красоту, что предстала бы перед читателем, будь он в нарисованном мною мире. Почти все, и почти всегда восторгались этим чарующим процессом — светило покидает засыпающий мир, даря его холодной ночи с её страхами и сюрпризами, устоять перед коими может далеко не каждый.

Жил, да был юноша по имени… нет. Как хотелось бы мне написать именно так, но, увы, законы жанра неумолимы, да и затеял я далеко не сказку, в которой добрый принц спасает принцессу. Это история из жизни. Той самой жизни, которую мы так успешно пускаем на самотек, ничуть не стремясь сделать её чуточку лучше, впрочем, я опять, как всегда, заговорился. Итак, приступим.

…Со всех сторон гладиатора окружили враги. Кого здесь только не было: гоблины, тролли, скелеты, даже пара демонов из гиены огненной, но герой не дрогнул. Высоко над головой поднял он свой топор. Взмах! Свист! Разворот! Снова взмах. Несколько ударов и все было кончено. Золотые монеты выпрыгнули из холодеющей туши пещерного гиганта, гладиатор собрал их и запрыгнул на коня. Теперь ему предстоял долгий путь до деревни, в которой скупой кузнец починит его помятые доспехи и, как всегда, предложит купить, новый, но далеко не самый лучший в регионе меч…

— Ну, вроде все! Андрей, деньги я тебе на стол положила, только, пожалуйста, не трать их на пиво! — женщина среднего возраста, стоя на кухне, с завидным энтузиазмом искала что-то в пакете. — Мы приедем в воскресенье, Рябцевы должны позвонить, так что ты…

Андрей, конечно же, её не слушал. Сейчас он, студент второго курса технического института, оградился от скучного и черно-белого мира, полностью окунувшись во вселенную компьютерной игры Sacred. Там ему давали шанс стать кем угодно, не надо было кого-то подкупать, не нужны вступительные экзамены, лишь честь и сила. Сила и честь.

— Андрей, ты все понял?! — женщина набирала что-то на клавиатуре дешевого мобильного телефона, уже спеша к двери. — Будь паинькой, и не скучай! Пригласи Вадима или Лену, только музыку громко не включайте! Ну, и, я надеюсь, никакого табака?!

— Мам, я же говорил тебе, что курю, только когда выпью! — юношу все же сумели отвлечь от путешествия по просторам плоской виртуальной страны, и он решил немного сострить.

Женщина ничего не ответила, так как к уху её плотно прилегал маленький, но верный аппарат связи.

— Жень, ты помидоры купил? — спросила она мужа. — Да, да, выхожу, заводи машину. Так, Андрей, ну мы поехали! Закрой за мной дверь!

Сохранившись, юноша встал из-за стола. Черный офисный стул на колесиках отъехал к дивану, мальчик быстрым шагом последовал в коридор.

— Ты точно не хочешь поехать с нами? — как-то жалобно и немного грустно поинтересовалась мать. — Сейчас комаров уже нет, да и погода, вон смотри какая, побегали бы с Сашей, мяч попинали.

— Да, не, ма, неохото, — промямлил Андрей, все ещё раздосадованный из-за прерванной игры. — Че я там забыл? Мы уж с пацанами раз десять за лето съездили, приелось! — подросток нахмурился.

— Ну, смотри, — вздохнула женщина, смирившись. Постоянный спутник её сына — упрямство, побороть которое смогут, наверное, лишь высшие силы. — Ладно, пока.

Тяжелая железная дверь отворилась, впуская в квартиру отвратительный запах подъезда. Женщина, подхватив какие-то, стоящие в коридоре, сумки, вышла. Юноша, заперев за ней, остался один.

Итак, кто же он, наш герой, любящий потискать электронного грызуна? Как я уже сказал, он студент, живет на одиннадцатом этаже темно-серой высотки, в Москве. Стоит ли рассказывать про его жизнь? Зачем? Ведь ничего умопомрачительного и шокирующего в ней, если приглядеться, не увидишь: детский сад, школа, экзамены, институт. Выходные на даче, первый велосипед, Dendy, футбол во дворе, девушки, дискотеки, мечты о машине — ничего не напоминает? Правильно — он такой же, как и все остальные русские мальчишки, вы без особого труда сможете найти точно такого же на улице, хоть завтра. Его семья тоже банальна: папа — инженер, мама — бухгалтер, возможно — менеджер — все это не так важно, я пишу об этом лишь для того, чтобы читатель не задавал лишних вопросов, полностью отдавшись тексту. А теперь давайте вернемся к запертой двери, и посмотрим, что же стал делать Андрей, оставшись наедине с самим собой на целые выходные.

— Уфф! — юноша съехал на пол, прислонившись к кожаной обивке. — Наконец-то, — подумал он. — Не прошло и года, как они собрались и все-таки смотались на эту глупую дачу.

Андрей поднялся, достал из кармана домашних трико мобильник и, не спеша, пошел в комнату.

Синие, полупрозрачные шторы, словно парус, ожили, гонимые ворвавшимся в зал ветром, дверь балкона скрипнула, мальчик перешагнул через порог.

Он часто приходил сюда, мириады причин манили его и искушали: безответная любовь, грусть, страх перед взрослой жизнью, неуверенность — все это пропадало, когда его взору открывался будто бы бесконечный лес из разносортных домов и магазинов, что ютились внизу. Здесь он был богом — высшей силой, столь могущественной, что язык не в состоянии описать её.

— Красота! — подытожил юноша, морщась от властвующего здесь ветра. Он не был романтиком или поэтом, который без труда нашел бы во всей этой панораме вдохновение, нет — он простой человек, но в тоже время не лишенный дара ценить красоту, рожденную волей природы.

— Сергей, ты в магазин идешь? — спросил наш герой у того, кто держал сейчас другой мобильный аппарат. — Купи сигарет, потом рассчитаемся… да… деньга крупная… ну, потом я отдам… давай!

Корейская игрушка отрапортовала — разговор длился тридцать две секунды, мальчишка нахмурился, увидев пришедший баланс.

Часы на стене показывали восемь — мир готовился к приходу ночи. Квартира, где жил Андрей, была роскошной, много старинных вещей досталось от бабушки, немало приобрели родители — настоящий музей, где мирно уживались книги, различные статуэтки, привезенные с курортов, картины и фотографии в рамках — все это гармонично размещалось на полках новой мебели, уставленной чайными сервизами.

Прошло десять минут. Юноша стоял перед зеркалом, будто пытаясь увидеть нечто в своем отражении. Штаны, носки, футболка. Цепочка с крестиком (непонятно, зачем он её носит), часы — все. Мальчишка скрестил руки на груди и заходил по ковру взад-вперед.

20.13.

20.19.

— Где этот придурок? — подумал раздосадованный Андрей. Конечно, нельзя сказать, что он не мог жить без сигарет, но сейчас… Сейчас, когда пришел, наконец, тот, столь желанный миг, они нужны ему. Как воздух, как вода. Все, он больше не может, пойдет сам.

И вот, когда Андрей уже собирался напялить кроссовки и отправиться к ларьку с целью разменять пятьсот рублей, в дверь позвонили.

Сергея он знал давно, ещё в детском саду они дрались из-за игрушек, потом в школе списывали у друг друга домашнее задание — один двор, один класс, как тут не сблизиться.

— Держи, — пришедший стоял на пороге.

Андрей взял пачку сигарет и протянул «курьеру» часть оставленных матерью денег.

— Помираю, — вздохнул юноша, ложа принесенный подарок в карман. Сергей ухмыльнулся, пересчитывая потертые бумажки.

— Ну что? — улыбаясь, спросил он. — Все-таки решился?

— Боюсь, блин, — Андрей потер затылок. — Впрочем, если не сегодня, то уже, наверное, никогда. Ладно, глупо все это, в конце концов, что я? Не на войну же собираюсь?

— Ладно, не парься. Не справишься, зови меня, — отшутился Сергей, развернулся и неспешным шагом направился к лестнице, входная дверь закрылась.

Андрей вернулся к зеркалу. Комната медленно погружалась во мрак, рука так и тянулась к выключателю, но какое-то внутренне чувство было против. Тьма согревала, придавала сил, лелеяла и утешала. Юноша не шевелился, будто пытаясь поймать свое отражение, заметить, как оно сдвинется, заживет своей собственной жизнью.

— Чего я боюсь? — спросил он сам у себя. — Как глупо. Я, будто собираюсь пройти по натянутому канату, все мышцы сводит, сердце стучит. Я ожидаю этот миг, я жажду этого момента. Да. Я готов. Думаю, пора.

Трубка телефона легла в руку, накрепко засевший в памяти номер высветился на маленьком черно-белом дисплее. Юноша попытался успокоиться, придать голосу серьезные, взрослые оттенки — бесполезно, все это походило на работу сапера.

Гудки. Затем из динамика заиграла мягкая, успокаивающая музыка неизвестного композитора. Чуть позже не менее мягкий, нежный женский голос еле слышно прошептал:

— Здравствуйте, вы позвонили в салон «Полночь», через несколько секунд вас соединят с оператором.

Андрей стучал зубами.

— Алло, — послышалось в трубке.

— А.. Алло, здравствуйте, а можно девушку заказать? — юноша набрал воздуха в грудь.

— Да, конечно, какую желаете? — поинтересовались в салоне.

— У вас есть блондинки возрастом… ну от восемнадцати до двадцати двух? — и все-таки он сказал это, переборол себя. — Стройные, — добавил он.

— Конечно, мы готовы выполнить любое желание клиента. На какое время желаете заказать девушку? — дальше пошли формальности: время, место, возраст, ещё кое-какие мелочи. Главное, все получилось: поверили, не послали. Приедут.

— Приедут! — эта мысль влетела в голову уже возбудившегося юноши, от нее хотелось прыгать, танцевать, петь. Андрей бросил телефон в кресло, вытер покрывшийся потом лоб — надо покурить.

Стемнело. Одно за другим в соседних домах зажглись окна, уличные фонари последовали их примеру. Юноша смотрел на всю эту, повторяющуюся каждый день, сцену. Смотрел, как бабушки, что сидят целый день на лавочке, расходятся по домам, в надежде узнать, что же случилось с очередным Хуан-Рамиресом из новой, будто бы умопомрачительной, мыльной оперы. Смотрел и видел, как маленькие дети бегут домой, позванные родителями, когда-то он тоже вот так вот бежал на свой родной этаж, а на улице было так тепло и весело, не смотря на ночь. Табачный дым нырял в легкие, даря спокойствие, расслабляя и уверяя — все будет хорошо, и тебе нечего стесняться, ведь она никому не расскажет, какой у нее был неопытный клиент.

— Интересно, у всех он так проходит, этот первый раз? — ухмыльнулся юноша, выкидываю окурок и закуривая новую сигарету. — Казалось бы, что такого? Сколько уже видел я этих самих наглядных пособий от фирмы Private? А все равно страшно? Ладно, что-либо менять уже слишком поздно, держись студент!

Четверть пачки бесследно истлела, Андрей вернулся в комнату, запер за собой дверь балкона. В шкафу отец прятал от матери бутылку коньяка, на кухне лежала обещанная преподу коробка конфет, в холодильнике — виноград — весь этот скарб сегодня ему послужит, поможет произвести впечатление на девушку. Юноша с бережливостью и элегантностью профессионального официанта расставил угощение на маленьком журнальном столике перед диваном, зажег свечи, достал бокалы. Настоящее романтическое свидание, признание в любви, кольцо, безумная ночь — нет, это не розовый романчик, Ромео и Джульетта взяли отпуск. Сегодня здесь будут отдыхать студент и его шлюха, пусть и очень дорогая — единственное, что останется, это, пожалуй, ночь. Но, безумная ли? Время покажет.

21.04.

Мрак воцарился везде.

Андрей сидел на диване и глазами голодного волка пожирал запечатанную коробку шоколада — все это от волнения: и аппетит и жуткая тяга к никотину.

— Где? Где? Где?! — юноша потер мокрые ладони. — Наверное, я сейчас похож на наркомана. Хотя — наркотик ли секс? Нет, это не жажда секса, просто тяга к женщине, не какой-то определенной, к любой — это голод, настоящий голод Африканского хищника, завидящего стаю зебр.

Звонок. Короткий, но уверенный, он заставил мальчишку подпрыгнуть и застучать зубами.

— Она пришла, — стальной прут неспешно вычертил на сердце это слово. Андрей соскочил с места и направился к двери. — Добро пожаловать, моя богиня, я ждал тебя, всю жизнь ждал.

Замок, непонятно отчего, стал на редкость неподатлив, липкие руки с трудом управлялись с ним, но когда управились, и дверь медленно пошла в сторону…

Среди мрака и вони банального подъезда, среди его грязи и примитивности, стояла она — луч света в темном царстве, звезда, далекая и яркая, словно тысячи горящих факелов. Андрей смотрел на нее, позабыв все слова, позабыв даже, что такое воздух, ибо она… она — само воплощение красоты.

— Привет, — тихий и мягкий, словно бархат, голос коснулся его ушей.

— П-привет, — с трудом ответил он.

На ней была красная кожаная куртка, застегнутая на молнию, одноименного цвета сумочка болталась на плече, обтягивающие черные штаны и коричневые сапоги с тонкими высокими каблуками. Светлые, подаренные природой, а не выведенные в ванной при помощи краски, волосы колыхал притихший из-за тесного помещения ветер. Синие глаза, чистая кожа и минимум косметики — нет, теперешний мир уже не дарит таких ангелочков — она из прошлого, принцесса, а может быть, та самая Ева — мать всех женщин этой проклятой планеты.

— И почему судьба делает таких вот красавиц шлюхами? — подумал Андрей, стоя, как вкопанный, перед не вошедшей ещё гостьей. — Почему?! Скажи мне, бог, почему какая-нибудь кикимора из богатой семьи едет на Фабрику звезд, а она… она должна спать со всеми подряд ради куска хлеба. Конечно, может быть, не все так плохо, ведь девушка сама могла выбрать эту дорогу. Но зачем? Скажите мне, высшие силы! Разве нельзя было стать доктором, юристом?

— С тобой все в порядке? — её рука коснулась его щеки, запахло духами.

— Я…

— Да, я понимаю, — приветливо улыбнулась девушка, перешагивая через порог. — У тебя это в первый раз, да? Можешь не отвечать, я вижу, что в первый. Не бойся, пожалуйста, и не волнуйся, я знаю, что и как делать.

— Ты часто бывала… ну, с теми, у кого… первый раз? — Андрей только-только вернул себе способность говорить.

— Ко всему не только можно, но и нужно подходить творчески, даже моя работа может быть интересной и любимой. Доверься мне, — она повесила сумочку на вешалку.

— Блин, — Андрей улыбнулся. — Прости, пожалуйста, я, наверное, веду себя, как последний дурак, просто… понимаешь, я… я действительно очень плохо разбираюсь в подобных делах. Ну, вот, опять несу всякую ахинею. Просто, все это довольно таки необычно и ты… ты такая красивая.

Путана ухмыльнулась, глядя ему в глаза. Может быть, ей не часто делают комплименты, а, может быть, они настолько ей уже надоели, что сейчас этот сопливый мальчишка ничего кроме отвращения не вызывает. Загадки.

— Проходи! Проходи, пожалуйста, в комнату, — засуетился студент. Девушка грациозно протянула ему руку, будто сейчас они были на балу, легкая походка, поворот — и вот они уже в комнате, освещенной свечами.

— Ты один? — поинтересовалась она.

— Да, родители уехали, — спокойно ответил Андрей. — Я давно уже хотел пригласить кого-нибудь, но… то денег не было, то обстоятельства не позволяли.

— Надеюсь, сегодня нам никто не помешает, — ответила дама.

Они сели на диван, взялись за руки. Не смотря на скудное освещение, Андрей отчетливо видел лицо своей новой, купленной в салоне, подруги. Она была обворожительна, грациозна, идеальна — да, другого слова не подберешь. Её фигура, будто вылепленная выдающимся скульптором, не имела недостатков, её губы… нет, перо бессильно.

— Она — не человек! — понял Андрей. — Не бывает таких красивых людей. Все, что я видел — шелуха, все, чему я поклонялся когда-то — лишь тонны косметики и силикона. Вот она мечта!

— Почему ты молчишь? — девушка опустила глаза, будто взгрустнула. — Я тебе не нравлюсь, да?

— Что? Нет-нет! Ты великолепна. Честно говоря, я думал, что ко мне приедет какая-нибудь уродина, именно этого, я, наверное, больше всего и боялся, но… все мои страхи позади. — Андрей затараторил, стараясь подбодрить и развеселить свою временную невесту. — Как тебя зовут?

— Самира.

— Самира? Странное имя, впрочем, я, кажется, где-то слышал такое.

— А тебя?

— Андрей.

Несколько секунд они прибывали в тишине. Как влюбленные. Слов не было, все мысли превратились в лед, не желая вытекать наружу, по свечам полз воск, бутылка коньяка отбрасывала тень, где-то на улице жужжали машины.

— Расскажи мне о себе, Андрей, — попросила Самира, нежно поглаживая свое бедро.

— Ну, я — студент, учусь. Вот. Работал и… решил потратить свою зарплату, — волнение, многим оно ставило подножки в самых, казалось бы, ответственных ситуациях.

— У тебя есть девушка? — продолжала ночная бабочка.

— Нет. Я поэтому и… решил позвонить, вернее, девушку то я, может быть, и нашел бы, но…

— Слишком долго ждать до первой близости, — ухмыльнулась Самира. — Я тебя понимаю, мужчины и женщины тем и отличаются, что первые думают о теле, а вторые — о душе. Но сегодня мы оба будем думать о теле, ты и я, — она коснулась плеча Андрея, её губы приблизились. — Все твои желания, все мечты, все фантазии и мысли обретут сегодня плоть — эта ночь будет самой запоминающейся ночью в твоей жизни, — прошептала она.

— О, демон-искуситель, — студента затрясло. — Все это стоит потраченных денег, — подумал он.

— Не хочешь выпить? Алкоголь греет, он очень легко может стать твоим самым лучшим другом, — Самира дотронулась до бутылки. Коньяк наполнил бокалы, маня, зазывая, соблазняя.

— Я в раю, — грезилось студенту. — Она права, черт возьми, эта ночь… она немыслимо хороша, даже до начала праздника, я уже балдею. Что же будет дальше, мать вашу?

Бокалы в руках.

— Давай выпьем за то, чтобы все наши фантазии когда-нибудь да вырывались из головы, материализуясь и рождаясь в этом мире. Сегодня с тобой как раз именно это и случится. Пусть каждый твой каприз исполняется, — улыбнулась Самира.

— И твой тоже, — подхватил Андрей.

Хрусталь коснулся хрусталя, напиток в обоих бокалах заколыхался. Звон.

— За тебя, — вздохнул Андрей.

— За порок! — добавила она.

Они пригубили дурманящий напиток.

— Как ты меня хочешь? — Самира поставила свой бокал на столик. — У тебя есть какие-нибудь специфические просьбы? — девушка заулыбалась, глядя на красные щеки попавшего в ступор мальчишки.

— Я… да нет, наверное, мне… в общем-то, ничего особенного не надо, — с трудом ответил тот.

— Ой, да ладно! — девушка расхохоталась. — Все вы так говорите. Впрочем, — она перешла не шепот. — Я не настаиваю.

— Пусть все будет по-обычному, — еле слышно проговорил студент.

— Ну, тогда не будем тянуть время, — её рука прошлась по его плечу. — Вся ночь впереди, но, я знаю, тебе уже не терпится. Раздевайся, я сейчас. Где у тебя ванна?

— Т-там, — Андрей махнул рукой в сторону коридора. Девушка элегантно поднялась и неспешным шагом направилась в уборную. Как только она скрылась из виду, мальчик подхватил бутылку и припал к горлышку.

— Все они умрут от зависти! Все подохнут, захлебнувшись слюнями, как только я расскажу им все это! Они — никто, жалкие детишки, которые и минуты не могут пробыть без мамы — сосунки, дети, дети, дети! — коньяк беспрепятственно проникал в глотку. — Всю жизнь я буду помнить эту ночь. Ни одна женщина, не сможет подарить мне подобные минуты. Ни одна!

Футболка приземлилась в кресло. Андрей, раздетый до пояса, взял одну конфету. Где-то в темени коридора послышался скрип крана. Потекла вода.

— А где мы ляжем? — вдруг ударило в голову. Студент засуетился. — У матери нельзя, здесь тесно. У меня! Да, да, точно, у меня! — мальчишка заходил взад-вперед по комнате, можно сказать, забегал, гонимый неутихающим желанием припасть к губам Самиры, обнять её и не отпускать никогда.

— Любовь? — ухмыльнулся он. — Может быть, именно так выглядит это чувство? Хотя, не рановато ли для любви, ведь я почти не знаю эту девушку? Тем более, она проститутка.

Он лег на диван и закрыл глаза.

В затуманенном сознании тут же вырисовался образ обнаженной девушки. Она шла к нему медленными, грациозными шажками. Её руки подняты, она тянется к нему, её взгляд… он зовет, манит. Её глаза, они наполнены страстью, желанием…

Зазвонил телефон.

Мальчишка сквозь зубы проронил неприличное слово — бытовое название «гуляющей» женщины.

— Алло! — студент схватил трубку.

— Андрей, ну, че?

Друг.

— Блин, Серег, ты не вовремя!

— Скажи, она пришла? Да?!

— Да, пришла, — шепотом ответил Андрей.

— Вау! Красивая? — допрос продолжал.

— Серый, сейчас не время! — отпирался раздосадованный студент. — Завтра я тебе все расскажу, в подробностях! Не звони больше!

— Ладно, все, не беспокою! Удачи. — Сергей положил трубку. Андрей глубоко вздохнул, неизвестно, что стало бы с ним, если бы позвонили родители и сообщили, что запланированный пикник на даче отменяется, и они едут домой. Мальчишка аж похолодел, представив себе подобную ситуацию. Он вновь припал к бутылке коньяка, желая отогнать от себя противные мысли.

Вода в ванной все шумела и шумела.

Прошло пятнадцать минут. Коньяк кончился, коробка конфет наполовину опустела.

— Ну, где же она? — недоумевал юноша. — Сколько можно мыться! Я не настолько брезглив, в конце концов!

— Сами-ира! — крикнул он, не выдержав больше одиночества.

— Самира!

Молчание. Никаких тебе «уже иду» или даже «одну минутку». Все это безжалостно давило на психику, щекотало нервы и поливало грядку с созревающими матерными выражениями.

— Может, она там приняла некий наркотик и помирает сейчас от передозировки? — с горя предположил мальчишка. — А, может, надеется на то, что я пересилю себя и зайду в ванну? — он оторвал одну виноградинку. — А что? Ведь вполне возможно, что так и есть! — юноша встал и подтянул штаны.

— Все же пойду к ней! — решил он. — Надеюсь, она не обидится, если я застану её голой? Да и с какой стати ей обижаться? Ведь она привыкла к тому, что её тело постоянно кто-то разглядывает. Зачастую, этот «кто-то» — вообще незнакомый человек. Так, хватит! Решил идти, так не медли!

Андрей набрал воздуха в грудь и направился к ванной.

В коридоре было темно. Свет догорающих свечей, что лился из зала, не мог раскусить коварного замысла скрывавшихся во тьме маминых и папиных тапок. Мальчишка то и дело спотыкался о них, кляня при этом рассеянность и безалаберность своих «предков». Мука продолжалась недолго, вскоре впереди показалась тонкая полоска света и узнаваемая во мраке дверь, шум крана многократно усилился. Андрея затрясло, непонятно откуда в душу ворвалось некое сомнение, неуверенность, или даже… страх. Да, это был самый что ни на есть настоящий страх, неясно только, по какой причине он сюда забрел. Зачем подгоняет сердце возбужденного студента, который теперь боится? Но чего именно он боится? Или, вернее сказать, кого?

Странное ощущение посетило мальчишку, ощущение присутствия кого-то чужого, того, кто и накаляет обстановку. Он, будто помолодел лет на десять, будто вернулся в то далекое прошлое, когда любой шорох намекал на то, что где-то здесь, может быть, даже в шкафу, находится монстр, выбравшийся из ночных кошмаров.

— Брось! — мысленно подбодрил себя наш герой. — Что за мысли? Что за бред?! И это в твои то годы!? Ты идешь к девушке, чудовища подождут своей очереди, — Андрей коснулся холодной ручки двери.

— Чтобы такое крикнуть или сказать? — юноша ухмыльнулся, предвкушая немыслимо шикарное зрелище — прозрачные струйки бегут по её телу, волосы липнут в коже…

Мальчишка резко открыл дверь и замер.

Однако не обнаженное тело божественной красоты заставило его превратиться в памятник. Не приветливая улыбка и жест «иди ко мне» заставил прервать дыхание и вслушиваться в грохот собственного, немыслимо быстрого сердца. Нет. Совсем другое стало причиной.

Ванна была пуста. Вода спокойно наполняла её. Чистая, совсем не испорченная мылом или гелем для душа вода. Самира будто бы и не купалась здесь. Девушка исчезла, испарилась. А, может быть, она тихо вышла отсюда и прячется сейчас где-нибудь на кухне?

От этой мысли, сердце студента, которое, казалось бы, итак бьёт уже все мыслимые и немыслимые рекорды производительности, оказалось в пяти минутах от красной книги. Мириады версий пронзили мозг, чего здесь только не было — любой писатель удавился бы от зависти, целый букет догадок, начиная от мистики, заканчивая банальным криминалом. Воровка, наводчица, ведьма, сатанистка — и это лишь малая часть всего того, что взбрело в голову напуганному юноше.

— Самира! — крикнул он, в глубине души понимая, ему никто не ответит.

— Самира! — повторил он. Тишина. Лишь шум воды.

Андрей зашел в ванну, приблизился к крану, выключил воду и открыл крышку стёка. Зеркало над умывальником покрылось испариной, студент, по привычке, вытер её рукой…

— А! — мальчишка пошатнулся, и чуть было ни сел на керамический пол. Зеркало, будто пламя, оттолкнуло его, вернее даже не зеркало, а отражение, подаренное им. В нем была Самира. Лишь на секунду она промелькнула там, но эту секунду наш герой запомнит на всю жизнь, ибо она доказала ему, что потусторонние силы существуют.

В отражении девушка была одета в белый, раздувающийся непонятно откуда взявшимся ветром сарафан. Её волосы также трепал ветер, а глаза… глаза имели необычные зрачки, красные, как кровь, и безжизненные, полные злобы. Андрей не раз видел подобное — в фантастических фильмах про демонов, вампиров и всякую подобную нечисть.

Мальчишка вскочил с пола, обернулся, надеясь увидеть путану в новой её ипостаси. Ничего. Только темень коридора. Студент тяжело дышал, лоб покрылся потом.

— Просто я напился. Напился, и теперь ловлю глюки, шлюха давно ушла, а, может быть, ждет в зале, — утешал он сам себя.

Внезапно в ванной погас свет. Причем, не просто погас, его погасили, он отчетливо слышал щелчок выключателя. Дальний источник тоже умер, свечи больше не горели. Наш герой остался наедине с тьмой и страхами. Хотя нет, я кривлю душой — он все-таки был не один.

Страшно. Теперь уже по-настоящему страшно. Мальчишка, словно пролез сквозь тонкое полотно кинотеатра, попав в одну из экранизаций романов Стивена Кинга. Одно дело, когда ты боишься, например, бандитов, учителей, родителей, террористов — но когда тебя пугает нечто такое, чего ты просто не состоянии объяснить…

Андрей решил не стоять на месте. Медленно, превозмогая дрожь в коленях, он двинулся в коридор. Тьма окутала его, будто глаза вытекли, мертвая тишина царила повсюду, даже город, который постоянно напоминал о себе, будто уснул, или притих, наблюдая за феерическим зрелищем — смертью глупого и трусливого студента.

— Ты боишься? — тихо прошептали ему на ухо.

Юноша чуть было не закричал, оступился, ударился о стену. Что-то где-то упало, вроде бы разбилось. Вешалка что ли?

— Ты ещё так молод, — нежный женский голос усилил дрожь.

— Кто ты? — хотел произнести Андрей. Впрочем, кому это надо сказать, ведь только сейчас он понял, что мистический голос доносится… у него из головы.

Вот и зал. Тусклый свет луны падал в окно, рисуя во тьме очертания кресел, дивана, настольной лампы и пустой бутылки коньяка. Андрею стало чуть легче, когда он переступил порог комнаты. Но только лишь на секунду. Он пригляделся и увидел Самиру, сидящую в одном из кресел. Глаза девушки светились, складывалось впечатление, будто гигантская кошка развалилась сейчас на мягком кожзаменителе. Путана закинула ногу за ногу и не шевелилась, взгляд был прикован к жертве.

— Кто ты? — на этот раз слова все же вырвались наружу, пробились сквозь созданный боязнью заслон.

Она молчала. Андрей не мог понять, почему. Или не понимает, или считает ниже своего достоинства отвечать тому, кто станет её обедом. А, может быть, она заберет его в ад?

— Что тебе надо? — мальчик съехал на пол. Вот они — слезы, потекли, наконец. Грош цена и возрасту и институту и гордыне — ты попал, земеля, попал в лапы к тому, кто чисто теоретически не может существовать, ибо правят миром компьютеры и стиплеры.

— Уходи! — юнец рыдал. — Уходи, умоляю! Оставь меня, я… я хочу жить!

Комедия.

Самира встала и медленно, почти беззвучно, зашагала к своему «клиенту». Тот пополз. Пополз, как таракан, гонимый меткой тапкой. Схватил пульты от музыкального центра и телевизора, скрестил их — ударился в веру, то бишь — не помогло. Смерть, красивая и стройная, непреклонно приближалась, она уже дышит в лицо.

Пульты упали на пол, мрачный коридор вернулся. Все теплое и любимое осталось где-то далеко, в прошлом. Теперь вокруг него лишь тьма, а рядом демон.

— Не хочу, — сквозь слезы выдавил Андрей, стройный силуэт Самиры заслонил лунный свет. Тьма накрыла жертву и хищника своим одеялом.

Последнее, что он почувствовал, была боль. Дикая, ни с чем не сравнимая боль. А ещё там был запах тех самых духов, что коснулись его ноздрей при встрече с ночной бабочкой. Шея онемела, что-то липкое и теплое поползло за шиворот. Кровь. Сквозь пелену уходящего в небытие сознания он понял это. Понял также, с кем собственно встретился в эту ночь, ночь, которую он теперь уже точно никогда не забудет.

Вампир. Он утолял свой голод, неспешно, смакуя каждую каплю живительной влаги.

Мальчишка терпел, терпел и погружался в астрал. Слабость. Страх. Бессилие. В конце концов, адский яд, коим, возможно, смазаны клыки кровососущего демона, лежащего на нем — все это тянуло его в пропасть. Глаза закрывались, мир исчезал.

Здравствуй, смерть, открой ворота,

Я пришел к тебе домой.

Жить мне больше не охота,

Ты возьми меня с собой.

Забавные строчки родились в голове, последние строчки. Дальше была лишь пустота.

Андрей потерял сознание.

Когда перед тобою алтарь…

— Отче наш, Иже еси не небесех! Да святится имя Твое, да придет Царствие Твое, да будет воля Твоя, яко на небеси и на земли. Хлеб наш насущный даждь нам днесь; и остави нам долги наша, якоже и мы оставляем должником нашим; и не введи нас во искушение, но избави нас от лукавого…

Мрак окутал церковь. Тьма пришла в холодное, полное диких акустических звуков, помещение. Наступила ночь, отогнав всё доброе и светлое, принеся с собой лишь страх и отчаяние. Однако тот, кто молился, не боялся.

Он был молод, молод и неопытен. Словно почка весной на суку, беззащитен и девственен, он просил пощады, просил помощи и ждал ответов на вопросы, вечные вопросы о вере, о боге. В его молитвах не было искренности, лишь надежда с почти незримыми капельками хитрости — должно помочь, обязательно поможет. Он стоял на коленях, закрыв глаза. Руки лежали на алтаре, усеянном бесконечными и до боли однообразными ликами святых, они берегут живых, помогают им и оформляют визу в рай, лишь праведникам открыта туда дорога. Он — не праведник, он даже не живой — он теперь лишь тень человека, просто кокон.

Слез нет, они вытекли, словно крысы, бегущие с корабля. Скоро, очень скоро он станет тем, кто уже никогда не будет плакать.

— Каким же я был дураком! — подумал он, произнося очередную заученную молитву. — Зачем я утопил силу воли, отдавшись на растерзание пороку? Все правильное и живое умирает во мне, словно осенний листок, упавший с готовящегося к зиме дерева. Я ухожу в ад, я знаю туда путь. И не быть мне жертвой, которую бросят в кипящий котел, ибо я — солдат. Теперь уже точно солдат, получивший задание. Боже, как плохо!

Каким я был хорошим, и как уважали меня друзья, имелось все: талант, любовь, призвание. Теперь лишь пустота. Я обречен, и виной тому слабость.

Несколько свечей затухло, последовав примеру положительных качеств нашего героя. Стало ещё темней, демоны подкрадывались, спешили на бал. Вот-вот душа мальчишки вылетит из тела, попадет в их сеть, вот тогда будет праздник.

— Самира! — промямлил он сквозь молитву. — Так прекрасна ты и так далека. Этот голод, он теперь рядом со мной, внутри меня. Он испепеляет, я чувствую — он идет… ещё чуть-чуть…

Ещё одна свеча погасла, маленькая и тоненькая, воск стекал по ней, пламя давило, уменьшало — она поддалась.

— …и не введи нас во искушение, но избави нас от лукавого… — прошептал юноша. Прошептал и упал.

Когда ты остаешься одна…

— Я умер?

— Так выглядит смерть?

Андрей открыл глаза и сразу же в его голове возникли именно эти вопросы. Перед ним, где-то высоко, был потолок, тот самый плитчатый потолок, который так дорого обошелся отцу в прошлом году. Он дома, лежит на кровати, свет выключен. Слышны звуки города, визг машин, какая-то рекламная музыка, мат во дворе — нет, это не рай. Ад? Нет, даже не ад, хуже — Россия.

Он повернул голову, поморщившись тут же от боли в шее, вместе с ней пришли воспоминания, больше похожие на ночной кошмар. Шлюха, вампир, кровь, смерть — либо коньяк оказался слишком дешевым, либо завтра ему пора заказывать палату в Кащенко. Однако боль была очень даже реальной, и слабость, вызванная потерей крови, не позволяла поднять руку. Интересно, он теперь тоже станет пушечным мясом для Ван Хельсинга?

Рука все-таки зашевелилась, потянулась на разведку к шее.

— Не трогай, — резкий, но нежный голос заставил его вздрогнуть. — Можешь подцепить заражение.

Она до сих пор здесь! Что ей надо?! Может, хочет провести курс «правила выживания молодого вампира в современном мире»? А, может быть, ужин ещё не кончен и сейчас принесут десерт?

— Ты… уму не постижимо… — в горле пересохло, от этого голос Андрея приобрел некие старческие оттенки.

— Если ты что-то никогда не видел, ещё не значит, что это «что-то» не существует. Мир сильно изменился, вы теперь верите лишь в силу числа, потеряли некую частичку души, предрассудки, на их месте возникла непоколебимая гордыня и алчность, — вампирша сидела все в том же кресле, что стояло возле дивана, Андрей не видел её, лишь слышал. — Вы ничтожны, порой даже не жалеешь, что твои клыки впиваются в плоть, чувствуешь, что это по заслугам.

— Демон ругает людей, перечисляя их промахи и недостатки, — юноша улыбнулся, странно, но теперь его уже не пугало присутствие представителя потусторонних сил, крепкая рука дьявола, положенная ему на плечо — нехилый допинг. — Я думал, вы рады, что мы умираем.

— Попей чаю, — ласково проронила Самира. — Ты потерял много крови, и тебе сейчас нужно восстановить силы.

— Для того чтобы ты снова мною пообедала?

— Ты дурак. Наивный, молодой, ничего не знающий и не понимающий дурак, — улыбнулась путана. — Я вытянула из тебя столько, что ты сейчас похож на изюминку, мне хватит твоей крови на несколько дней. Какой смысл пить ещё?

Андрей ей не ответил. Он напряг мышцы, заскрипел зубами и наконец-то поднялся. Рядом с диваном стояла кружка чая. Пакетик Lipton’а давно уже растворился, сделав напиток темным. Юноша дотронулся до питья, обхватил сосуд руками, наслаждаясь его теплом.

— Рассказывай, — тихо проговорил он, отхлебнув горячего.

Вампирша улыбнулась.

— Сказку? Анекдот? Есть ли Дракула? Откуда взялись мы? Что конкретно ты хочешь услышать? — она закинула волосы за ухо.

— Ко мне домой приходит вампир, кусает меня, однако оставляет в живых. Мало того, он ещё сидит передо мной, заботясь о моем здоровье, улыбается и не собирается убивать — ситуация, мягко говоря, нестандартная, — сказал Андрей с издевкой. — Тебе не кажется?!

— Знаешь, ты особенный, — промурлыкала она. — Может все-таки переспать с тобой, чисто ради жалости.

— Да пошла ты! — Андрей нахмурился. — Сидишь ту, пальцы веером! Какова черта тебе надо? Решила шлепнуть меня, так не медли! А нет — так проваливай к своему хозяину, передай ему, что я лучше уйду в попы, чем буду слушать ахинею его шмары!

— Думаешь, я служу дьяволу? — Самира опустила голову, задумалась над чем-то. — Да, ты прав, я демон, — она встала и направилась в коридор. — Прощай, мальчик, надеюсь, ты ещё найдешь свою любовь, чистую и великую, такую — какой она представлена в книжках. А мне ещё нужно передать «хозяину» что я сегодня перевыполнила норму, съев пятерых младенцев, вместо трех!

— Постой! — крикнул Андрей. — Прости! Прости, пожалуйста, я же сказал тебе, что не умею общаться с девушками!

Самира остановилась на пороге, на секунду замерла, а потом бессильно прислонилась к косяку. Она стояла к нему спиной, он не видел её глаз, но готов был поклясться — перед ним нестандартный вампир, не такой, каким изображают его бесконечные истории в кино. Каково ей? Что чувствует она, что прячет в душе? Да и есть ли у неё душа? Наверняка, есть, ведь если б не было, зачем надо было церемониться с жертвой.

— Давай поговорим, — тихо, почти умоляя, сказал он. — Пойми меня, я взрослый человек, давно уже не верящий в нечисть, а тут ты… Я просто испугался.

— Тебе не надо меня бояться, — девушка развернулась. — Жизнь и кино — разные вещи.

Она присела на диван, совсем рядом.

Горячий чай пощекотал язык, ныряя в желудок, боль отскочила, ощетинилась, но не ушла, слишком мало ещё прошло времени.

— Я не помню, когда родилась. Не помню, кем была моя мать и кто мой отец. Помню лишь его клыки, клыки смелого и будто бы доброго рыцаря, ночевавшего в нашей деревне. Он ехал из Иерусалима, — путана погладила свое колено, будто пытаясь оттереть пятно грязи на штанах. — Видишь, какая я старая, всем бабкам бабка.

— Иерусалима?! — Андрей поперхнулся чаем. — Это типа он с крестового похода? Сколько ж тебе годков?!

— Я не помню, не считала, ибо они были для меня мукой, одной непрекращающейся, долгой испепеляющей мукой, — Самира расслабилась, откинулась на спинку дивана. — Вначале был голод, такой страшный, что хотелось прыгнуть с обрыва, умереть, лечь спать и никогда больше не вставать — я не знала, каким образом его утолить, молилась, но бог уже не был со мной. Потом зов, невидимый, незримый, тихий и одновременно громкий, он шептал мне, что же именно нужно сделать, чтобы избавиться от жажды, и я это сделала, — ночная бабочка закрыла глаза и зашевелила губами, словно молясь кому-то, прося прощение.

— Если тебе так тяжело, можешь не рассказывать, — Андрей хотел дотронуться до её плеча, поддержать, утешить, однако страх — скотина, лишь спрятался за угол, не желая уходить из столь теплых, давно обжитых мест.

— Лучше я расскажу, — вздохнула Самира. — Понимаешь, мне в последнее время и поговорить то не с кем, все люди разделились на две касты — дураки и трусы, однако, как выяснилось, существует и третья. Ты — первый её представитель.

— Кто знает, может, я тоже дурак, — мальчишка дотронулся до раны на шее. — Умных людей действительно стало очень мало. Ну, что дальше? Кто первый познакомился с твоими клыками?

— Тот парень любил меня, понимал, — прошептала девушка. — Принял в моей новой ипостаси, не ушел, не бросил, как родные, друзья, церковь. Он сам отдался мне, ради любви, ради тех далеких моментов, когда нам было так хорошо… мы гуляли по полю, ветер ласкал нам лица. Он хотел построить дом, для нас, для наших будущих детей… все это утонуло в крови, хлестнувшей из его шеи. Вы с ним похожи, — улыбнулась она.

— Тяжелая жизнь, — юноша опустил голову, сейчас он не знал, что сказать.

— Жизнь? — ухмыльнулась она. — Я стала демоном — существом, которое живет во тьме, питается добром. Моя любовь погибла, все, что я любила, ушло в небытие. Каждый день я должна убивать, убивать невинных — нет, это не жизнь, все, что угодно, только не жизнь.

Стало тихо.

Андрей понял, что в данный момент он просто не знает, как ещё приободрить собеседницу. Да и что он может? Что знает? Ничего. Его жизнь — лишь секунда, из которых состоит почти бессмертие ночной гостьи. Лучше молчать, молчать и слушать.

— Каково там? В средневековье? — ничего лучше он придумать не смог.

— Жестоко, страшно, скучно и грязно. Забудь, что тебе говорили на уроках истории, все это — ширма.

Андрей стал привыкать к темноте. Теперь он видел в ней предметы интерьера, какие-то мелкие вещи, свою подругу, которая стала вдруг необыкновенно молчалива. Он последовал её примеру, они просто сидели, прислонившись к друг другу, как брат и сестра. Разговор не клеился, да и к чему сейчас слова? Что можно сказать в такой ситуации? Ничего, ты просто впадаешь в ступор и хлопаешь глазами, словно попал сейчас в волшебную страну, выскользнувшую из старой книжки со сказками.

— Ты видела других вампиров? — юноша зевнул.

— Нет, я даже искала их, тратила все силы и средства, потом забросила. С приходом технического прогресса мне пришлось от многого отказаться. Раньше я могла жить, как хочу, затеряться в толпе, путешествовать. Теперь все по-другому, нужны паспорта, справки, страховки, визы. А, как саранча, постоянно лечу куда-то, оставляя за собой лишь пустоту.

— Я стану вампиром? — мальчишка, как только проснулся, начал думать об этом. Передастся ли ему способность вмиг отращивать клыки и превращаться в летучую мышь? Что он будет делать с этим подарком судьбы? А как же мать? Отец? Он боялся спрашивать, боялся услышать ответ, теперь же страх отпал, словно прошлогодний листок — будь, что будет.

— Я не знаю, — тихо ответила Самира. — Все, кто мне попадался, умирали, ты — первый, кого я пощадила, сама до сих пор не понимая, почему. Может быть, я устала от одиночества? Может быть, решила проверить, могу ли я относиться к людям иначе, не так, как к пище? Я никогда не следила за теми, кто был мною укушен, никогда не интересовалась их судьбой. Я молю бога, или дьявола, или ещё кого-нибудь там наверху, чтобы он не даровал тебе подобную участь — ибо тогда я лично убью тебя, дабы отгородить от мук.

Юноша молчал.

Только сейчас он понял — бессмертие, возможность увидеть будущее, иммунитет к болезням — плюсы ничтожны, они никогда не перевесят минусы, страшные минусы. Он понял, что не сможет убить человека, даже если ему самому придется умереть…

— Но ты ведь могла отказаться от крови?! — вдруг встрепенулся он. — Почему не умерла, не прыгнула на осиновый кол, не вышла на солнце?!

— Воистину нынешнее поколение тупеет со скоростью света, — улыбнулась Самира. — Ты думаешь, я не пробовала?! Все это — чушь! Я хожу на пляж, ношу серебряные сережки и ем чипсы с чесноком — никогда не смотри телевизор. Я не могу умереть, меня десятки раз сжигала инквизиция, мне вспаривали живот, отрубали голову, однажды даже сварили живьем — а голод, он не убивает, он мучает. Это похоже на ломку, только в сотни раз хуже, жажда испепеляет твое сознание, но не убивает, и даже не сводит с ума — она умелый палач — рано или поздно ты сломаешься.

— Может, прямо сейчас пойти и броситься с балкона? — Андрей опустил голову.

— Не поможет, — Самира легонько дотронулась до его шеи. — Просто чуть-чуть подожди, если тебе суждено стать вампиром, ты им станешь, и никакой суицид тебе не поможет, зря потратишь силы. А если все обойдется, будешь жить, как раньше.

— Я никогда уже не буду жить, как раньше, и ты это знаешь. Все меняется, и человек в первую очередь, — ответил юноша.

На этот раз замолчала она.

Он прав, наверное, мечты улетучились, идеалы сгорели. Атеист умер — родился философ. Как он теперь будет относиться к жизни? Какими глазами будет не нее смотреть? Вопросы риторические — ответов нет — время покажет.

— Пойдем на балкон, — она улыбнулась. — Только не умирать, а лишь прощаться, мне пора.

— Только не говори мне, что ты устала от общения.

— Есть обязательства, законы, под которые мы должны подстраиваться, чтобы выжить. Пока что ты молод, но когда-нибудь ты это поймешь, — путана встала.

Андрей напрягся, чай и вправду помог.

— Как красива ночь! — подумал он, выйдя на свежий воздух и ощутив на лице мягкое прикосновение ветерка. — Как прекрасны звезды! Как далеки они от нас — жалких смертных, рабов однообразия и обстоятельств.

Холод не приставал, воздух был необыкновенно свеж, далеко внизу лежали дома, в них жили люди, которым нет дела до его проблем, которым не интересны его мысли и чувства… стоп.

— Откуда лирика? — спросил себя Андрей. — Что со мной происходит? Мне и грустно и весело, я так молод, но мне кажется, будто я прожил на земле мириады лет — может быть, процесс пошел, ещё миг и мне будет нужна чья-то кровь.

Рядом с ним стояла Самира. Вампирша любовалась на город, на луну, в чьем свете она была особенно хороша. Молчание.

— Мы, наверное, никогда больше не увидимся? — Андрей воткнул в рот сигарету. — Жалко, ты была бы самой оригинальной из моих подруг.

Путана улыбнулась.

— Я хочу, чтобы ты меня забыл. Глупо просить тебя сохранить всю эту историю в тайне, да и незачем, тебе все равно никто не поверит, — девушка прислонилась к стене и скрестила руки на груди. — В нашей встрече мало хорошего, да мне, может быть, стало легче, но ты… ты многое потерял, впрочем, кое-что и нашел.

— Я не знаю, во что мне теперь верить, — юноша опустил голову, взглянул куда-то вниз, пытаясь различить что-то во тьме. — Как странно, ты словно дикарь, оказавшийся в центре Москвы, словно пират, попавший в пещеру с золотом, а, может быть, лишь муха, потонувшая в бетоне.

— Прощай, Андрей, — она приблизилась, тонкие руки обвили шею, мальчишку передернуло. — Я никогда тебя не забуду, те минуты, что провели мы вместе, навеки останутся в моей памяти, — её губы коснулись его щеки, он замер, закрыл глаза, ныряя в омут кратковременных удовольствий.

— А теперь закрой глаза, — тихо проронила она. — Не думаю, что тебе понравиться то, что ты увидишь.

Андрей повиновался.

Ничего особенного не случилось, тишина, отдаленный шум города, так продолжалось не долго. В конце концов, наш герой решил, что уже можно возвращать себе зрение. Когда он открыл глаза, рядом с ним уже никого не было, грязный балкон, тянущийся куда-то дым от сигареты — пустота, одиночество. Он пригляделся, свесившись с балкона, где-то во тьме что-то проскользнуло, нечто, похожее на летучую мышь.

— Прощай и ты, Самира, моя первая женщина, женщина, сделавшая меня мудрецом, — мальчишка улыбнулся. — Мне жаль тебя, такую красивую и такую несчастную — убийцу поневоле. Я молю бога, если он ещё меня слышит, молю, чтобы он не сделал меня таким же. Ведь если он сильнее дьявола, как говорят, он должен так поступить.

Наступало утро, просыпалось солнце, страхи уходят, приходит свет. Только наш герой его не узреет, он помечен мраком, отравлен тьмой — уступил пороку — нажал на курок.

Андрей засунул руку под футболку и вынул маленький крестик. Юноша долго смотрел на него, смотрел и думал, смотрел и верил. Да, теперь он верит, ведь, как говорилось в одном очень популярном фильме: «Если есть вампиры — эти твари из ада, значит где-то там, наверху есть и бог». Мальчик поцеловал символ веры и спрятал его под одежду.

— А, может, все-таки привиделось? — ухмыльнулся он, выбрасывая окурок.

Эпилог.

Когда ты уже почти веришь…

Отец Кирилл нахмурился. Что происходит? Буквы в молитвеннике вдруг стали необыкновенно малы, свеча уже не дарила столько света, посторонние шумы мешали, не давали сосредоточиться, да ещё этот юнец. Священник вздохнул, перевернул страницу и в который раз уже попытался проникнутся в хитросплетенные церковные предложения, узреть их постоянно ускользающий смысл, сблизиться с богом. Ничего не получалось. Складывалось такое впечатление, что кто-то, будто нарочно, мешал постигать истину, манил на сторону тьмы. Похожее ощущение возникает, когда ты сидишь за алгеброй, слыша, как во дворе твои друзья ликуют, забив очередной гол в самодельные футбольные ворота.

— Господи, — отец перекрестился и отложил книжонку. — Что за ночь? Что за испытания? Посторонние мысли вечно не дают двигаться вперед, мешают самосовершенствованию, сбивают с ритма, они, словно огородный сорняк, препятствуют благополучному созреванию прекрасного плода, — служитель бога посмотрел на икону.

Книжка вновь оказалась в руках, губы беззвучно зашевелились, прилежно повторяя созданные некогда обращения к высшим силам. Кирилл просил о покое, счастье для других, вечной гармонии, молил об исцелении больных, о снисхождении к страдающим, просил также о прощении грешникам, просил понять и принять в свои объятия того самого юнца, что молится сейчас перед алтарем…

— Кирилл…

Святой отец запнулся.

Что за напасть? Мысли теперь уже не просто мешали, они перевоплотились в образы, сверлящие веру, которая рушилась сейчас, будто замок из песка, приглаженный волною.

Ложе было застелено красным шелком, тонкое одеяло облегало девушку, прикрывая обнаженное тело. Она была необыкновенно хороша: блондинка, молодая и атлетичная, похотливая и раскрепощенная…

— Кирилл, иди ко мне…

Священник упал на колени.

— Господи, помилуй, не дай мне впасть в искушение, изгони демонов…

Она перевернулась, впиваясь ногтями в подушку, выгнула спину. Одеяло скользило по её телу, неспешно сползая…

— Кирилл, я знаю, чего ты хочешь и о чем мечтаешь каждую ночь…

Поп тяжело дышал, молитва не помогала. Это были не просто мысли, не просто фантазии — галлюцинации, самые настоящие видения, сигналы, которые посылал ему никто иной, как…

Девушка резко легла на спину. Её руки поползли по шее, спускаясь все ниже и ниже. Вот они уже на грудях, животе, бердах. Она улыбнулась, раздвинула ноги. Рука нырнула под одеяло, а голова откинулась на подушку…

— Кирилл, зачем ты меня мучаешь…

Женский смех, раскатистый, издевательский.

Отец Кирилл заскрипел зубами.

— Нехорошо оставлять девушку в таком положении. Ты видишь, чем она занимается? Видишь? — новый голос проскользнул в голову. — Кирилл, друг мой, скажи, где мальчик и я отправлю тебя к моей милой Самире. Ей сейчас очень нужна неуправляемая мужская сила.

Священник упал на пол и заплакал.

— Я все равно возьму его, — твердил голос.

— Так же, как ты взял её?

— А тебе что здесь надо?

— Этого мальчика ты никогда не получишь!

— Слова, слова. Хоть бы сделал что-нибудь.

— Все впереди.

— Ну, конечно, обещанная война.

— Ждать осталось недолго.

— Знаешь, а ты совсем не изменился, все такой же пафосный скряга.

— Ты тоже — все такой же наивный ребенок, мечтающий о власти и могуществе.

— Да пошел ты.

— Поговорим позже.

Вулкан в голове вот-вот взорвется. Священник катался по полу своей кельи, впившись руками в густые волосы. Он хотел кричать, но это было бы бессмысленно, ибо голоса в мозгу не утихомиришь простой гортанной революцией. Высшие силы вели яростный бой — порок или благоразумие, полная забот жизнь или вечный праздник — Кирилл метался между двумя лагерями, плача и понимая, что красное ложе медленно, но верно восстает для него на первое место. Похоть, многих она убила.

Образы таяли — становилось легче. Самира, манящая и доступная, отдалялась, прячась далеко-далеко в подсознание. Служитель бога открыл глаза. Наваждение кончилось, ужасные муки перестали будоражить душу, в кельи стало тихо, как и прежде. Тихо, словно мертво. Кирилл вытер слезы и поднялся с пола, сейчас он должен был бы молиться, но желания не было, невиданная ранее пустота заполнила все его естество, будто потерял он некую толику своего мирка, будто бог уже не с ним.

— Я поддался, — вдруг понял он. Понял и закрыл глаза, опустив голову — виноват.

Где-то, совсем рядом, что-то упало. Похоже, рухнул алтарь.

Священник встрепенулся, грусть отошла на второй план, отдав место стандартной бережливости. Неужели юнец и в правду бандит? Юнец? Стоп! Юнец!

Только сейчас, окончательно придя в себя, поп понял, кого же собственно искал тот таинственный голос, что звучал у него в голове. Юнец. Непонятно зачем, но он нужен был искусителю. Кирилл отворил дверь своей кельи и двинулся в коридор.

Алтарь цел. Лишь одна икона неизвестно от чего рухнула на пол, стекло в ней разбилось. Мальчишки не было. Кресты на месте, никаких следов погрома.

— Странно, — подумал Кирилл. — Весьма странно. Что за битва разыгралась здесь этой ночью? Кто ответит на все вопросы?

Священник аккуратно поднял сломанный лик святого, поставил на законное место, и уже хотел отправиться за метлой, чтобы смести осколки, но тут его внимание привлекло движение на потолке. Он глянул туда и ужаснулся. Немыслимо, невозможно. Как?! Откуда?!

Летучая мышь билась о стекло, билась в надежде выбраться на волю и слиться с ночью. В конце концов, стекло поддалось. Звон, свист ветра, тишина. Кровосос улетел.

— Никто и никогда не может отказаться от удовольствия. Никто. Никогда. Это человеческая суть, человеческая слабость. Она непобедима, просто тот или иной субъект прячет её, кто-то очень надежно и глубоко, кто-то — нет. Вопрос в том, кто больше страдает — первые или вторые?

— За порок! — Самира подмигнула кому-то во тьме и поднесла к губам бокал крови.

Тимофей Верхов(13.09.2006).