Там, где кончается джаз.

...

— Что ж, тогда слушай… — коротко отрезала Ребекка.

Нью-Йорк 1992 год. Шеффилд вот-вот исполнилось 14 лет и наконец-то, накопив немного денег, она радостно шла покупать второй вышедший альбом свой любимой группы Green Day «Kerplunk!». Тогда еще мир не казался ей таким скучным, безнадежно утопшим в придуманных людьми иллюзиях, которые помогают придать ему элемент фальшивой радости. Только сегодня Ребекка решила домой не возвращаться. Правильно, спрашивается, зачем выслушивать все родительские упреки, крики, оскорбления, когда можно постоянно проводить время с теми, кто тебя понимает? Они гордо называли себя «панки» — ребята в косухах и потертых джинсах, с ирокезами неестественных цветов, которые часто собирались где-нибудь на задворках и пьяными голосами под расстроенную гитару пытались орать что-то из репертуара Sex Pistols. Проще говоря, все самые распространённые об этой субкультуре стереотипы. Только мало что осталось со времен расцвета панк-культуры 80-х годов. А начиналось все достаточно банально.

Ребекка как-то брела домой, очередной раз, подравшись в школе, где ее никто не любил: то ли из-за того, что просто привыкли срывать на ней подростковую агрессию, то ли их действительно настолько раздражала ее обособленность от остальных. Впрочем, ведь и так понятно: нельзя собирать в одном месте подростков, закрывая глаза на все проявления детской жестокости, изредка читая лекции о гуманизме. Только Ребекка никогда не относилась к людям с психологией жертвы. Если ее били, то она, насколько хватало сил, пыталась изувечить обидчика, используя для этого всю возможное. Нет, конечно же, от дальнейших потасовок ее это не избавило, но зато желающих в них поучаствовать стало гораздо меньше. Однако в тот раз Шеффилд хорошо досталось: весь подборок был в засохшей, размазанной по лицу, крови, а разбитая губа сильно ныла, вызывая у Ребекки ярость вперемешку с мерзкой жалостью к себе. Она хорошо знала, что когда переступит порог своего дома, то миссис Шеффилд, увидев в очередной раз побитую дочь, сначала будет пытаться вытереть ей лицо салфеткой с причитаниями: «Звери! Они за это будут гореть в аду!», а потом, после того, как Ребекка, ничего не говоря, закроется от нее в комнате, сядет на небольшой диван кораллового цвета в гостиной и заплачет. А вечером мистеру Шеффилд придется выслушивать рыдания жены по поводу того, какая она бедная, плохая мать.

— Только не это! — сказала Ребекка, усаживаясь прямо на грязный асфальт.

Все равно, что переулок, все равно, что рядом была помойка. Она обняла руками колени и закрыла глаза. Сколько бы она отдала, чтобы о ней просто все забыли. Не вспоминали никогда, словно ее вовсе не было на свете.

— Эй, чего ты тут забыла? — писклявый женский голос заставил Ребекку выйти из раздумий. Она подняла голову, чтобы посмотреть на источник звука. Первое, что Шеффилд заметила — кривые ноги женщины в сетчатых колготках и короткая кожаная юбка.

Ребекка росла в хорошей католической семье, где ей, как бы она ни противилась, с детства прививали нормы приличия, а, если бы ее мать увидела, как вырядилась эта девица, то непременно бы сказала, что в аду ее давно уже ждут. Именно эта мысль промелькнула в голове у девочки, когда она взглянула на лицо незнакомки: вульгарно накрашенные красной помадой губы, пергидрольные волосы и веки, щедро размалеванные голубыми тенями.

— Чего уставилась? Ты немая что ли? — женщина переступила с ноги на ногу, ожидая от Ребекки ответа. Внезапно к ней пришло осознание, в каком невыгодном положении она находилась: Шеффилд сидела, значит, если ее захотят избить, то сделают это с легкостью, прежде чем ей удастся встать. Позади стена, которая препятствовала возможности убежать в случае чего. Ребекка по привычке была уверена, что незнакомка захочет ей хорошенько врезать пару раз.

— Марла, с кем это ты разговариваешь? — из-за угла внезапно показалась вторая женщина — брюнетка в косухе, порванной майке и обтягивающих черных брюках, которая держалась на ногах, не шатаясь, явно лучше, нежели ее подруга.

— Да вот, погляди, — блондинка с презрением кивнула в сторону Ребекки.

— О черт, где это тебя так? — вторая женщина подошла и неуклюже села на корточки прямо перед девочкой.

— У нее лицо больше похоже на бифштекс с кровью! — захохотала Марла.

— В школе ,— в ожидании удара недоверчиво ответил Шеффилд.

— Школа это та еще дрянь! — воскликнула женщина, — С четырнадцати туда ни ногой. Я Сара, тебя как звать?

— Ребекка.

— А чего сидишь тут? Неужели некуда идти?

— Нет, — конечно, это была чистой воды ложь, но, с другой стороны, возвращаться, пусть и в большой, дом, где мать опять заставила бы ее испытывать чувство вины за то, что она, такая непутевая, вообще появилась во Вселенной, не было ни малейшего желания.

— Как все запущенно, — сказала Сара, схватив Ребекку за руку, — Пошли-ка.

— Куда? — Шеффилд упиралась, не понимая, зачем эта странная женщина тянет ее в какое-то непонятное место. Однако хватка у Сары оказалась сильная, и спорить с ней не очень-то хотелось.

— Мы пойдем к Джонни. Это недалеко. Уверена, тебе там понравится.

Ребекка решила не противиться и нехотя, но согласилась.

Джонни жил в двух кварталах от той подворотни, где Шеффилд встретила женщин. В такие места она никогда раньше не ходила: обшарпанная многоэтажка, стены которой были изрядно исписаны всевозможными граффити. Хотя таковыми их назвать было сложно. Скорее какие-то каракули из разряда: «Сид Вишес говорит вам идти в задницу».

— Ну чего стоишь, как вкопанная? Боишься испачкать ботинки? — Усмехнулась Марла, поднимаясь по лестнице — Так и будешь торчать на лестничной площадке?

— Нет, я иду — дрожащим голосом выдала Ребекка, неуверенно последовав за ней.

Квартира Джонни располагалась на седьмом этаже. Изнутри раздавался непонятный грохот, в котором с трудом можно было различить музыку.

— Открывай, ублюдок! — Сара несколько раз пнула дверь.

— Да пошла ты! — откуда-то из-за двери раздался пьяный возглас, после которого послышался шум, словно несколько алюминиевых кастрюль разом столкнули со шкафа.

— Я сказала, немедленно открой! — Ребекка, не привыкшая к подобному тону общения, чувствовала себя крайне неуютно, но уйти она не могла — сама ведь согласилась. Деверь резко открыл мужчина, по пояс раздетый. Он чуть было ни упал на Марлу, но вовремя успел опереться рукой о косяк двери.

— Это еще что за? — мужчина почти что с презрение ткнул указательным пальцем в сторону Ребекки. Та не могла вымолвить ни слова. Если бы кто-нибудь сказал ей, ученице хорошей частной школы, девочке из интеллигентной семьи известного дипломата, что она по собственной воле придет в богом оставленные трущобы, чтобы какой-то непонятный мужчина в испачканных рвотой штанах пытался оскорбить ее, то Ребекка ни за что бы не поверила.

— Слышь, Фрэнки, а тебе не наплевать? Это квартира Джонни, так что проваливай с дороги, — раздраженно сказала Сара и оттолкнула его с прохода.Этого оказалось достаточно, чтобы пьяный мужчина рухнул на пол, даже не предпринимая попытки снова встать на ноги. Сначала Ребекка по привычке хотела снять обувь, но стоило ей только попасть в помещение, как эта идея сразу отпала.

Квартира была объята сигаретным дымом, играла громкая музыка, больше напоминающая скрежет железной ржавеющей двери в старом заброшенном особняке. Но что поразило девочку больше всего: как в такой небольшой комнате могло поместиться такое количество людей: одни радостно танцевали на обломках, некогда бывших мебелью, другие невообразимым образом умудрялись спать прямо на полу, несмотря на ужасный шум, а кто-то, сидя в углу, пил пиво, параллельно выкрикивая заплетающимся языком ругательства.

Ребекке вся эта картина казалось, если не дикой, то явно ненормальной. Она мысленно ругала себя, жалея о том, что вообще согласилась идти непонятно куда с незнакомками.

Аккуратно, старясь не привлекать к себе внимания, девочка ускользнула от своих сопровождающих и попыталась спрятаться в какое-нибудь безлюдное место, где ее точно бы не заметили. Однако Ребекка нашла только лишь один более-менее изолированный от людей угол около окна. Там стоял массивный дубовый стол, что странно, выглядел он абсолютно новым, и старая пыльная табуретка. Только, вот ни задача, на том столе сидел мужчина в потертых джинсах и что-то увлеченно чиркал блокноте. Лицо его было скрыто под капюшоном серой толстовки, которая, судя по многочисленным пятнам, давно не бывала в стирке. Сначала Ребекка не решалась туда подходить, но, постояв немного, поняла, что, если она так и будет стоять посредине комнаты, то к ней точно кто-нибудь пристанет.

Девочка с опаской подошла к столу, на котором гордо восседал парень, и села на табуретку, стоящую рядом.

— Здорово! — лениво протянул незнакомец, не отрываясь от своего блокнота.

— Здравствуйте, — робко ответила Ребекка.

— Какие мы вежливые, — усмехнулся парень и, сняв капюшон, пристально посмотрел на нее. Он оказался длинноволосым блондином с правильными чертами лица, хотя его трудно было назвать особо привлекательным: грязные волосы, небрежно собранные в хвост, и трехдневная щетина показались Ребекке просто верхом неопрятности. С другой стороны, в подобном месте она надеялась увидеть нечто другое? — Ты лицом об асфальт тормозила?

— Я?

— Ну, мое же лицо, надеюсь, не в синяках и кровоподтеках, — парень наигранно провел тыльной стороной ладони по лбу, а затем саркастически воскликнул, — видишь, со мной все хорошо!

— Подралась.

— А ты умеешь?

-Нет, — буркнула Ребекка, уже жалея о том, что после школы просто не отправилась домой. В конце концов, лучше уж вытерпеть один скандал родной матери, чем выслушивать оскорбления от незнакомого человека.

— А как тогда? Тебя избили?

— Не совсем. Просто я их вовремя не заметила. И пропустила несколько ударов. Прямо по лицу.

— Знаешь, — с искренним сочувствием, которого Ребекка от него никак не ожидала, сказал парень, — ты не парься. Заживет. Помнится в колледже первое время меня тоже пытались избивать, а потом я научился стравливать тех, кто был покрупнее, между собой. Просто драться самому как-то, ну, не солидно, что ли. Лучше сделать так, чтобы другие выполняли всю грязную работу за тебя.

— Да, наверное, — неуверенно ответила Ребекка, — А как тебя зовут?

— Зовут? Ну… — парень призадумался, помолчал немного, а затем выдал, — Молот.

— Молот? Серьезно? Тебя зовут Молот?

— Вроде бы, да. Ну, могу ошибаться. В различных тусовках у меня разные имена. А вообще, зови, как хочешь — мне все равно.

— Ладно, Молот, — едва сдерживая смех, сказала Ребекка, — А «ну» ты постоянно говоришь или только при первом знакомстве?

— Дурная привычка, что б ее, — парень выдрал из своего блокнота листок и протянул девочке. На небрежно вырванном клочке бумаги была нарисована распятая женщина. Ее грудную клетку кто-то разрезал, а ребра развел в стороны, словно крылья. Там, где у человека должно находиться сердце, у нее зияла черная дыра. Ребекке от подобной картины стало нехорошо.

— Нет, не думай. Я не сумасшедший. Вон, видишь ту девицу, что валяется на полу, — Молот указательным пальцем ткнул куда-то в толпу, но девочка не смогла понять, куда именно следовало смотреть, — Терпеть не могу. Ее трахали все, кому не лень. Ну, бревно бревном, так с ней даже поговорить не о чем, зато сколько самомнения.

Ребекке о таких вещах слышать совершенно не хотелось. Она резко вскочила с табуретки, а затем растерянно посмотрела на Молота:

— Ты не знаешь, как отсюда можно выйти?

— А двери люди зачем придумали? — захохотал тот, — В принципе, можешь выйти в окно, только вот тогда вечеринку прервет полиция. Ладно, давай я тебя провожу, — снисходительно сказал парень и слез со стола.

— А стулья для чего нужны? — слегка осмелев, съязвила Ребекка.

Пьяная толпа тем временем продолжала громить квартиру несчастного Джонни, которого никто из присутствующих так ни разу за вечер и не увидел: кто-то расписывал стены красной губной помадой, кто-то начал кидаться пустыми пивными банками. Ребекка была рада, что наконец-то сможет выбраться из этого хаоса. Стоило ей и Молоту только приблизиться к выходу, как перед ними, откуда ни возьмись, появился тот самый тип, который не хотел девочку сюда впускать.

— Эй, а вы это куда? Веселье же…— заплетающимся языком пытался выговорить он. Молот слушать не стал, а лишь оттолкнул его с прохода. Тот, что не удивительно, опять свалился на пол и не предпринял попытки подняться.

На улице давно стемнело. После душной прокуренной квартиры прохладный вечерний воздух казался живительным. Моросил осенний дождь. Свет от недавно зажегшихся фонарей отражался в лужах.

Ребекка впервые за долгое время чувствовала себя такой свободной. Даже мысль о том, что дома ее ждет грандиозный скандал, не могла испортить настроение.

— Вот черт, у меня нет куртки, — Молот раздосадовано вздохнул, — Надеюсь, ты живешь не на другой части города. Кстати, забыл спросить: а тебя-то как зовут?

— У меня ее тоже нет. Не так уж далеко. Собрался со мной до самого дома идти? Твое присутствие едва ли понравится моим родителям, так что давай вместе дойдем до первого перекрестка, а потом разойдемся? — она внимательно оглядела своего собеседника. Все же не хотелось ей доверять едва знакомому человека, но почему-то девочка, вопреки всем своим опасениям, спокойно сказала.— Ребекка.

— У меня еще не было ни одной знакомой по имени Ребекка. Ты — первая, — Парень подмигнул ей, — Подожди, родители? Это сколько ж тебе лет?

— Четырнадцать, — абсолютно честно ответила она.

— Что? Правда?!

— А зачем мне тебе врать?

— Перейди на другую сторону улицы, а то знаешь на что похоже, когда тридцатилетний мужик гуляет с маленькой девочкой? — Молот несколько секунд серьезно смотрел на свою новую знакомую, а потом расхохотался, — Шучу-шучу. Но ты это, не волнуйся, я, по крайней мере, в этом плане нормальный.

— Я тоже, — Ребекка не совсем понимала, о чем шла речь. Ей почему-то стало очень стыдно: то ли за себя, то ли за Молота. Она, обнаружив на своем пути алюминиевую банку из-под пива, пнула ее. Улицы были пустынными, изредка только по плохо освещенной дороге проезжали автомобили.

— Тот рисунок. Он, конечно, странный, но нарисован очень даже неплохо. Сам учился?

— Два года в колледже проторчал. Нас учили рисовать горшки. Свалил и, знаешь, не особо жалею об этом, — Молот остановился, — Первый перекресток. Мне точно не стоит идти дальше?

— Точно, — кивнула Ребекка, — ладно, спасибо.

— Ну, давай что ли. Заходи, если будет желание. К Джонни, — парень хотел было пойти назад, но внезапно спросил:

— А как ты относишься к «Нирване»?

— Нирвана? — непонимающее посмотрела на него девочка, — это что-то из буддизма?

— Да нет. Это группа, — Молот махнул рукой и, уходя, добавил, — Приходи завтра — послушаем.

— Пока, — тихо сказала Ребекка. Она осталась одна на перекрестке. Ледяной ветер, ударивший в лицо, словно вернул ее в реальность, где через час ей предстояло получить по полной программе.

Но Ребекка все равно была счастлива.

[Продолжение следует...]